Лирические фрагменты в композиции поэмы Гоголя "Мертвые души"

Образ Абакума Фырова указывает на любовь русского народа к свободной, разгульной жизни, гуляньям и веселью, несмотря на тяжелую крепостную жизнь, гнет помещиков и чиновников.

Лирическое волнение Чичикова, казалось бы, противо-речит основной линии его характера. Но оно отнюдь не яв-ляется результатом некой психологической ошибки писа-теля, якобы приписавшего своему герою нечто такое, что заведомо ему противопоказано. Обратим внимание на то, что эпизод, в котором Гоголь отдает Чичикову «свои соб-ственные благороднейшие и чистейшие слезы», не един-ственный в поэме.

Рассмотрим знаменитое рассуждение Чичикова в восьмой главе о балах: «Чтоб вас черт побрал всех, кто выдумал эти балы!» -- говорил он в сердцах: «Ну, чему сдуру обрадовались? В губернии неурожаи, до-роговизна, так вот они за балы! Эк штука: разрядились в бабьи тряпки! Невидаль: что иная навертела на себя ты-сячу рублей! А ведь на счет же крестьянских оброков или, что еще хуже, на счет совести нашего брата. Ведь извест-но, зачем берешь взятку и покривишь душой: для того, чтобы жене достать на шаль или на разные роброны, про-вал их возьми, как их называют. А из чего? чтобы не ска-зала какая-нибудь подстега Сидоровна, что на почтмей-стерше лучше было платье, да из-за нее бух тысячу руб-лей» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.6 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.174

.

Это рассуждение было бы, казалось; куда более уместным в устах самого автора! А вспомним «осно-вательные» мысли того же Чичикова в пятой главе о юной блондинке -- о том, во что скоро превратится это прекрас-ное существо в результате педагогических забот «маменек и тетушек»! А его мудрое рассуждение о «человеке-ку-лаке»!

В лирических отступлениях предстает трагическая судьба закрепощенного народа, забитого и социально приниженного, что нашло отражение в образах дяди Митяя и дяди Миняя, девчонки Пелагеи, которая не умела отличить, где право, где лево, плюшкинских Прошки и Мавры. За этими образами и картинами народной жизни кроется глубокая и широкая душа русского народа.

Любовь к русскому народу, к родине, патриотические и возвышенные чувства писателя выразились в созданном Гоголем образе тройки, несущейся вперед, олицетворяющей собой могучие и неисчерпаемые силы России. Здесь автор задумывается о будущем страны: «Русь, куда ж несешься ты?» Он смотрит в будущее и не видит его, но как истинный патриот верит в то, что в будущем не будет маниловых, собакевичей, ноздревых, плюшкиных, что Россия поднимется к величию и славе.

В главах, посвященных изображению города, мы встречаем авторские высказывания о крайней раздраженности чинов и сословий - «теперь у нас все чины и сословия так раздражены, что все, что ни есть в печатной книге, уже кажется им личностью: таково уж, видно, расположены в воздухе». Описание всеобщей сумятицы Гоголь заканчивает размышлениями о человеческих заблуждениях, о ложных путях, которыми нередко шло человечество в своей истории, - «но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки».

Особенной силы гражданский пафос писателя достигает в лирическом отступлении - «Русь, Русь! вижу тебя из моего чудного, прекрасного далека». Как и лирический монолог начала седьмой главы, это лирическое отступление составляет отчетливую грань между двумя крупными звеньями повествования - городскими сценами и рассказом о происхождении Чичикова. Здесь уже в широком плане предстает тема России, в которой было «бедно, разбросанно и неприютно», но где не могут не родиться богатыри.

Лирические высказывания автора как бы прерываются вторжением грубой житейской прозы. «И грозно объемлет меня могучее пространство, страшною силою отразясь во глубине моей; неестественной властью осветились мои очи: у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!

- Держи, держи, дурак! - кричал Чичиков Селифану.

- Вот я тебя палашом! - кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин.- Не видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж! - И, как призрак, исчезнула с громом и пылью тройка» Гоголь Н.В. Мертвые души. Ревизор. Повести. М.: Просвещение, 1982.с.104.

Пошлость, пустота, низость жизни еще четче вырисовываются на фоне возвышенных лирических строк. Этот прием контраста применен Гоголем с большим мастерством. Благодаря такому резкому противопоставлению можно глубже уяснить мерзкие черты героев «Мертвых душ».

Образ дороги в лирических отступлениях символичен. Это дорога из прошлого в будущее, дорога, по которой идет развитие каждого человека и России в целом.

Произведение завершается гимном русскому народу: «Эх! тройка! Птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать у бойкого народа ты могла родиться...» Здесь лирические отступления выполняют обобщающую функцию: служат для расширения художественного пространства и для создания целостного образа Руси. Они раскрывают положительный идеал автора - России народной, которая противопоставлена Руси помещичье-чиновной.

Иногда, размышляя о скоротечности жизни, об изменении идеалов, автор сам предстает как путешественник: «Прежде, давно, в лета моей юности ...мне было весело подъезжать в первый раз к незнакомому месту... Теперь равнодушно подъезжаю ко всякой незнакомой деревне и равнодушно гляжу на ее пошлую наружность; моему охлажденному взору неприятно, мне не смешно... и безучастное молчание хранят мои недвижные уста. О моя юность! О моя свежесть!»

Для воссоздания полноты образа автора необходимо сказать о лирических отступлениях, в которых Гоголь рассуждает о двух типах писателей. Один из них «не изменил ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, а другой дерзнул вызвать наружу все, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи».

Удел настоящего писателя, дерзнувшего правдиво воссоздать действительность, скрытую от всенародных очей, таков, что ему, в отличие от писателя-романтика, поглощенного своими неземными и возвышенными образами, не суждено добиться славы и испытать радостных чувств, когда тебя признают и воспевают. Гоголь приходит к выводу, что непризнанный писатель-реалист, писатель-сатирик останется без участия, что «сурово его поприще, и горько чувствует он свое одиночество».

Также автор говорит о «ценителях литературы», у которых свое представление о назначении писателя («Лучше же представляйте нам прекрасное и увлекательное»), что подтверждает его вывод о судьбах двух типов писателей.

Все это воссоздает лирический образ автора, который долго будет еще идти рука об руку со «странным героем, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!».

Итак, можно сделать вывод, что лирические отступления занимают значительное место в поэме Гоголя «Мертвые души». Они примечательны с точки зрения поэтики. В них угадываются начинания нового литературного стиля, который позднее обретет яркую жизнь в прозе Тургенева и особенно в творчестве Чехова. На протяжении всей поэмы лирические места вкраплены в повествование с большим художественным тактом. Вначале они носят характер высказываний автора о его героях, но по мере развертывания действия их внутренняя тема стано-вится все более широкой и многогранной. Храпченко М.Б. Творчество Гоголя, - М.:Издательство академии наук СССР, 1954. - с.435

Высоким чувством патриотизма овеян образ России, завершающий первый том поэмы, образ, воплотивший в себе тот идеал, который освещал художнику путь при изображении мелкой, пошлой жизни.

В лирических моментах поэмы «Мертвые души» выражаются многие взгляды автора на искусство, родину, людей, отношения между людьми. На страницах поэмы «Мертвые души» Гоголь хотел не только обличать, но и утверждать свой нравственный идеал, и высказал его в своих замечательных лирических отступлениях, где отразились все его мысли и чувства, и прежде всего огромное чувство любви к своему народу и отечеству, вера в то, что родина вырвется из власти «болотных огней» и вернется на истинный путь: путь живой души.

Можно сделать вывод, что лирические отступления в «Мертвых душах» насыщены пафосом утверждения высокого призвания человека, пафосом больших общественных идей и интересов. Высказывает ли автор свою горечь и гнев по поводу ничтожества показанных им героев, говорит ли он о месте писателя в современном обще-стве, пишет ли он о живом, бойком русском уме -- глубоким источником его лиризма являются думы о служении родной стране, о ее судьбах, ее печалях, ее скрытых, придавленных гигантских силах.

3. Стилистические особенности лирических фрагментов ПОЭМЫ «МертвыЕ душИ»

Отмечая великую заслугу Пушкина перед русским ли-тературным языком, Гоголь писал: «Он более всех, он да-лее раздвинул ему границы и более показал все его про-странство» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.8 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.50. Пушкин расширил связи между русским литературным языком и стихией живой разговор-ной речи. Тем самым литературный язык обрел неиссяка-емый источник обогащения и совершенствования.

Поэзия «повседневной действительности», которую Го-голь утверждал в русской литературе, властно влекла за собой необходимость окончательного утверждения и языка этой действительности -- т. е. живой стихии разговорной речи и вытеснения книжных, риторических форм языка. Можно понять раздражение, с каким Белинский говорил, что для него «нет ничего в мире несноснее, как читать, в повести или драме, вместо разговора -- речи, из которых сшивались поэтическими уродами классические трагедии. Поэт берется изображать мне людей не на трибюне, не на кафедре, а в домашнем быту их частной жизни, передает мне разговоры, подслушанные им у них в комнате, разго-воры, часто оживляемые страстию, которая может изме-нять и самый разговорный язык, но которая ни на минуту не должна лишать его разговорности и делать его тирадами из книг, -- и я, вместо этого, читаю речи, составленные по правилам старинных риторик» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.4- М.:Издательство АН СССР, 1940. С.41

.

Эти строки писались в 1840 году, незадолго до появления «Мертвых душ». Прошло совсем немного лет с момента выхода в свет пер-вых гоголевских произведений, между тем в эстетических представлениях людей свершился как бы переворот.

Гоголь шел по следу Пушкина, но ушел значительно дальше, смело разрушая закостеневшие формы книжного синтаксиса и открыв громадные, дотоле еще неизвестные изобразительные возможности русского языка. На страни-цы его произведений хлынул мощный поток народного, разностильного разговорно-бытового языка, щедрого в своих лексических средствах, раскованного в своих сти-листических формах.

Вспомним в «Мертвых душах»: Коробочка, в ответ на попытки Чичикова умаслить ее, говорит: «Ах, какие ты забранки пригинаешь» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.6 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.54; «Чичиков понял заковыку, которую завернул Иван Антонович»(там же, с. 143); «Теперь дело пойдет!» -- кричали мужики. «Накаливай, накаливай его! пришпандорь кнутом, кнутом вон того-то, солового, что он корячится как корамора!» (там же, с.91); «...В губернию назначен был новый генерал-губернатор, событие, как из-вестно, приводящее чиновников в тревожное состояние: пойдут переборки, распеканья, взбутетениванъя и всякие должностные похлебки, которыми угощает начальник сво-их подчиненных!» (там же, с. 192--193).

Никто никогда еще так в художественном произведении не разговаривал -- ни ав-тор, ни его персонажи. Гоголь широко использует диалект-ные элементы, краски сословного жаргона. «Мертвые ду-ши» написаны языком, неслыханным по изобразительной силе, меткости, живописности, простоте и натуральности. «Вся молодежь, -- свидетельствовал современник, -- по-шла говорить гоголевским языком» Стасов В.В.Училище правоведения в 1836--1842 гг// «Русская старина» -1881, - № 2.С. 415.

Речевое новаторство Гоголя было связано с новизной идейного содержания его творчества. Повести «мирго-родского» цикла, «Ревизор», «Мертвые души» отразили народную точку зрения на самые существенные стороны русской действительности. Вполне естественно, что и язык этих произведений также был включен в решение общей художественной задачи.

У Гоголя училась русская литература, как надо исполь-зовать богатые изобразительные средства народной речи. В языке Гоголя отразилось все многогранное богат-ство русской речи; с чудесным художественным совер-шенством он сплавил в своем слоге самые разнообраз-ные формы книжной и разговорной речи на основе общенационального языка.

Особенно в лирических фрагментах «Мертвых душ» Гоголь обращался к общена-родной речи, всемерно расширяя рамки литературного языка, ограниченного вкусами и навыками дворянских салонов Степанов Н.Л. Н.В. Гоголь. Жизнь и творчество, - М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. С.510.

Еще Пушкин призывал учиться русскому язы-ку у «просвирен», Гоголь с неменьшим вниманием при-слушивается к меткой и красочной речи народа. Гоголь справедливо считал, что слово, язык особенно полно выражают национальный характер, что каждый народ «отличился» «своим собственным словом, которым, вы-ражая какой ни есть предмет, отражает в выраженье его часть собственного своего характера». Поэтому язык для Гоголя являлся средством раскрытия нацио-нального характера, своеобразия народной жизни. Особенно это заметно в лирических отступлениях «Мертвых душ» в теме России и народа.

Знакомясь с лирическими фрагментами произведения, невозможно не заметить, благодаря стилистике Гоголя, что ши-рокой и талантливой натуре русского народа свойст-вен необычайно богатый и меткий язык. «Нет слава, которое было бы так замашисто, бойко, так вырвалось бы из-под самого сердца, так бы кипело и животрепетало, как метко сказанное русское слово», -- писал Гоголь.

Именно неисчерпаемое богатство русского языка, его словаря, его тонов и оттенков являлось для Гоголя одним из наглядных проявлений национального харак-тера и талантливости русского народа. «В нем все тоны и оттенки,-- писал он о русском языке,-- все переходы звуков -- от самых твердых до самых нежных и мяг-ких; он беспределен и может, живой как жизнь, обога-щаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высо-кие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны -- выбирая на выбор меткие названия из бес-численных своих наречий, рассыпанных по нашим про-винциям, имея возможность таким образом в одной и той же речи восходить до высоты, не доступной никако-му другому языку, и опускаться до простоты, ощути-тельной осязанию непонятливейшего человека; язык, который сам по себе уже поэт и который недаром был на время, позабыт нашим лучшим обществом: нужно было, чтобы выболтали мы на чужеземных наречиях всю дрянь, какая ни пристала к нам вместе с чужезем-ным образованием, чтобы все те неясные звуки, неточ-ные названия вещей, дети мыслей, невыяснившихся и сбивчивых, которые потемняют языки,-- не посмели помрачить младенческой ясности нашего языка и воз-вратились бы к нему, уже готовые мыслить и жить сво-им умом, а не чужеземным».

Это не только восторжен-ный гимн русскому языку, но и та поэтическая, языко-вая программа, которую Гоголь осуществлял в своем творчестве. И здесь он противопоставляет аристокра-тическому жаргону, космополитическим вкусам «луч-шего общества» -- «младенческую ясность нашего языка».

Одна из самых существенных задач реалистического искусства состоит, по убеждению Гоголя, в том, чтобы уметь раскрыть любой характер и изведать его «до перво-начальных причин». Важным орудием этой «науки выпы-тывания» Гоголь считал язык. Правда, он предостерегает, что стилистические приемы романтической школы («прос-то бросай краски со всей руки на полотно, черные паля-щие глаза, нависшие брови, перерезанный морщиною лоб, перекинутый через плечо черный или алый, как огонь, плащ») здесь не помогут. Нужна гораздо более тонкая ра-бота.

Художник должен уметь найти в живом разностиль-ном потоке обиходной речи такие слова, через посредство которых как бы ненароком сами по себе раскрывались бы неуловимые и невидимые черты характера. И Гоголь блистательно демонстрирует это умение, например, в самом начале «Мертвых душ», в главе, посвященной Манилову, Некрасов очень точно назвал речь Гоголя «живою и одушевленною» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.9 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.94. Она была одушевлена близостью к разговорному просторечью, к стихии народного языка, она несла на себе отсвет того «разума слов», который Го-голь считал отличительной особенностью русского языка Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.9 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.441.

Словесная живопись Гоголя отражала потребности не-прерывно расширяющегося реалистического изображения действительности и в свою очередь раздвигала границы этого изображения, обогащала его средства и возможности.

Проза Гоголя по своему стилистическому рисунку существенно отличается от пушкинской прозы. У Пушкина письмо лаконичное, строгое, точное, деловое, свободное от каких бы то ни было стилистических излишеств. Пушкин, по верному наблюдению Вяземского, всегда «сторожит се-бя». Гоголевская проза, напротив, насыщена тропами и фигурами, его фраза вся переливается метафорами и срав-нениями, иногда развёртывающимися в широкую карти-ну. «Он не пишет, а рисует, -- говорил Белинский, -- его фраза, как живая картина, мечется в глаза читателю, по-ражая его своею яркою верностию природе и действитель-ности» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.8 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.79. Вспомним:

«Сухощавый и длинный дядя Митяй с рыжей бородой взобрался на коренного коня и сделался похожим на де-ревенскую колокольню или лучше на крючок, которым достают воду в колодцах» Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений, т.6 - М.:Издательство АН СССР, 1940. С.91; «Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке» Там же, с.94; «Породистые стройные девки, каких уже трудно теперь найти в больших деревнях, заставляли его (Селифана.) по нескольким часам стоять вороной. Трудно было сказать, которая лучше: все белогрудые, белошейные, у всех глаза репой, у всех глаза с поволокой, походка пав-лином и коса до пояса» Там же, с.32

.

Белинский прав. Фраза Гоголя действительно «мечется» в глаза, его сравнения поражают своей яркой живопис-ностью, -- вы ощущаете предмет во всей его бытовой, реа-листической конкретности: его форму, цвет, объем. Го-голь как бы переносит приемы живописи в свое письмо.

Обилие тропов -- характерная черта гоголевского сти-ля в лирических отступлениях «Мертвых душ». Но сами по себе тропы, конечно, не исчерпывают со-бой формы художественной речи. Это лишь одна из форм, к которой обращались далеко не все писатели. Ее реши-тельными противниками были, например, два таких вели-ких прозаика, как Пушкин и Чехов.

Гоголевская же проза развивалась другими художественными путями. Фраза у Пушкина и Чехова--короткая, энергичная, «деловая». У Го-голя она вязкая, гибкая, вьющаяся. Гоголь не рубит мысль на короткие периоды, а любовно плетет словесное круже-во. Похоже, что выводит он слово не острым пером, а тон-кой, мягкой кистью. И, кажется, это-то как бы и создает своеобразную гоголевскую пластику и прелесть его письма, что, соответственно, оказывает влияние на «чувственность» лирических отступлений в «Мертвых душах» Гуллер Ю. Гоголь мог быть другим.// Вечерняя газета, № 6. - 2006

.

Особенности лирико-патетической речи отчетливо сказы-ваются и в ее лексике, характеризующейся употреблением таких церковно-славянизмов, как: «очи», «зреть», «сокрыть», «ози-рать», «незримый», «божественное пламя», «немолчно», «лобзает» и др.

Писатель тяготеет здесь к звучным эпитетам, которые чаще всего даются в синонимических соединениях-- «непостижимая, тайная сила»; «сверкающая, чудная, незнакомая земле даль»; «страшная, потрясающая тина мелочей»; «характеров, скучных, противных, поражающих печальной действительностью» и т. д.

Высказывая в лирико-патетической речи непосредственную авторскую оценку явлений жизни, Гоголь использует, как уже указывалось, ироническо-возвышенную манеру повествования для развенчания низменного, пошлого. Ироническая патетика широко представлена в «Мертвых душах».

Сохраняя общую «приподнятость» тона, писатель насыщает патетико-ироническое повествование обыденно-разговорной лексикой.

«Зато, мо-жет быть, от самого создания света не было употреблено столько времени на туалет. Целый час был посвящен только на одно рассматривание лица в зеркале. Пробовалось сообщить ему множество разных выражений: то важное и степенное, то почтительное, но с некоторою улыбкою, то просто почтительное без улыбки; отпущено было в зеркало несколько поклонов в сопровождении неясных звуков, отчасти похожих на французские, хотя по-французски Чичиков не знал вовсе. Он сделал даже самому себе множество приятных сюрпризов, подмигнул бровью и губами и сделал кое-что даже языком... Наконец он слегка т р е п н у л себя по подбородку, сказавши: ах ты мор-дашка эдакой!» Обыденно-разговорная лексика придает иные черты повествованию, оттеняя контраст между общей то-нальностью рассказа и его содержанием.

В живом единстве с иронической патетикой предстает очень характерное для поэтического языка «Мертвых душ» сочетание «высокой» речи с разговорно-бытовой лексикой.

«...Один из священнодействующих, тут же находившихся, при-носивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллеж-ского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, и провел их в ком-нату присутствия, где стояли одни только широкие кресла, и в них перед столом за зерцалом и двумя толстыми книгами си-дел один, как солнце, председатель. В этом месте новый Вир-гилий почувствовал такое благоговение, что никак не осмелился занести туда ногу и поворотил назад, показав свою спину, вытертую как рогожка, с прилипнувшим где-то куриным пером» Гоголь Н.В. Избранное, - СПб.:Питер, 2000.с.23.

Острой художественной выразительности писатель добивается здесь с помощью сопоставления, своеобразного «столкновения» слов и речевых оборотов различной экспрессивной окраски. На-ряду с такими лексическими формулами, как «один из священ-нодействующих», «приносивший с таким усердием жертвы Фемиде», «почувствовал такое благоговение», мы видим и словес-ные обороты иного характера: «давно лезла оттуда подкладка», «оба рукава лопнули», «вытертую как рогожка» и др.

Разговорно-бытовая стихия, определяющая отличитель-ные особенности повествования в «Мертвых душах», с особой силой отражает замечательное знание Гоголем русского обще-национального языка, его несравненное умение пользоваться неисчерпаемыми сокровищами русской речи для воплощения художественных образов. В течение всей своей литературной деятельности он пристально изучал живую народную речь. Но, пожалуй, с особой интенсивностью занимался писатель этим трудом в период создания «Мертвых душ». В его памятных книжках этого времени мы находим записи множества слов, рече-ний, пословиц, взятых из народного языка. Из числа записан-ных Гоголем народных оборотов речи и отдельных слов немало вошло в «Мертвые души».

Словарный состав, которым пользовался писатель в лирических фрагментах поэмы-романа, отличается исключительной широтой и богатством.

Со всей наглядностью об этом свидетельствуют и описания быта, природы, и речевая характеристика героев, и жанровые кар-тины. Вспомним, например, зарисовку в главе о Плюшкине московского щепного двора, «куда ежедневно отправляются расторопные тещи и свекрухи, с кухарками позади, делать свои хозяйственные запасы, и где горами белеет всякое дерево, шитое, точеное, лаженое и плетеное: бочки, пересеки, ушаты, лагуны, жбаны с рыльцами и без рылец, побратимы, лукошки, мыкольники, куда бабы кладут свои мочки и прочий дрязг, коробья из тонкой гнутой осины, бураки из плетеной берестки и много всего, что идет на потребу богатой и бедной Руси» Золотова Г.А. Синтаксис и стилистика. М.: Наука, 1980.с.124.

Писатель замечательно рисует здесь предметное многообразие, пользуясь богатством живой разговорной речи. Или вот еще один аналогичный пример: «Чичиков оглянулся и увидел, что на столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепешки со всякими припёками: припёкой с лучком, припёкой с маком, припёкой с творогом, припёкой со сняточками, и нивесть чего не было».

Как в описании предметного мира, так и в повествователь-ной характеристике социального облика людей, их отношений ярко выступает замечательное владение Гоголем огромным сло-весным запасом живого разговорного языка.

Изображая, на-пример, чиновный мир, Гоголь в самой лексике повествования выразительно оттеняет особенности описываемой среды. «В губернию назначен был новый генерал-губернатор, событие, как известно, приводящее чиновников в тревожное состояние: пойдут переборки, распеканья, взбутетениванья и всякие должностные похлёбки, кото-рыми угощает начальник своих подчиненных!

«Ну что», думали чиновники, «если он узнает только, просто, что в городе их вот-де какие глупые слухи, да за это одно может вскипятить не на жизнь, а на самую смерть».

С большим мастерством писатель вкрапливает характерные слова, передающие черты людей чиновной среды. «Инспектор врачеб-ной управы вдруг побледнел: ему представилось бог знает что, что под словом мертвые души не разумеются ли бо-льные, умершие в значительном количестве в лазаретах и в других местах от повальной горячки, против которой н е было взято надлежащих мер, и что Чичиков не есть ли подосланный чиновник из канцелярии генерал-гу-бернатора для произведения тайного с л е д с т в и я».

И далее: «Когда господа чиновники и без того находи-лись в затруднительном положении, пришли к губернатору разом две бумаги. В одной из них содержалось, что по дошед-шим показаниям и донесениям находится в их губернии делатель фальшивых ассигнаций, скрывающийся под разными именами, и чтобы немедленно было учине-но строжайшее розыскание. Другая бумага содержала в себе отношение губернатора соседстве н-ной губернии о убежавшем от закон-ного преследования разбойнике, и что буде окажется в их губернии какой подозрительный человек, не предъявящий никаких свидетельств и пашпортов, то задержать его немедленно».

Нередко в рамках отдельно взятого предложения или не-скольких предложений Гоголь использует одни и те же слова, но в разных смысловых значениях. «Так и Чичиков скоро на-шел ближнего, который потащил на плечах своих всё, что только могла внушить ему досада. Ближний этот был Ноздрев, и, нечего сказать, он был так отделан со всех боков и сторон, как разве только какой-нибудь плут староста или ямщик бывает отделан каким-нибудь езжалым, опытным капитаном, а иногда и генералом» Гоголь Н.В. Мертвые души, -М.: Просвещение, 1999.С.98.

Во втором случае в слове «отделан» заключен иной смысл, чем в первом. Это столкнове-ние разных значений слова придает сатирическую окраску дан-ному повествовательному эпизоду.

Или вот еще образец исполь-зования разных смысловых значений слова в сатирическом плане. «В картишки, как мы уже видели из первой главы, играл он не совсем безгрешно и чисто, зная много разных передержек и других тонкостей, и потому игра весьма часто оканчивалась другою игрою: или поколачивали его са-погами, или же задавали передержку его густым и очень хорошим бакенбардам» Гоголь Н.В. Избранное, - СПб.:Питер, 2000.с.104.

Глубокое раскрытие семантики слова, яркое использование ее в художественно-эстетических целях можно проиллюстриро-вать и на ряде других примеров. Глагол «писать» употребляет-ся в поэме в различных смысловых связях. «Да позвольте, как же мне писать расписку? прежде нужно видеть деньги». Но уже иначе это слово звучит в фразе: «Бона! пошла писать губерния!»

Это же слово приобретает новое значе-ние в следующем контексте: «Едва только ушел назад город, как уже пошли писать по нашему обычаю чушь и дичь по обеим сторонам дороги». Соотнося слова «пошли писать» с деталями пейзажа, Гоголь достигает живой выразительности картины.

Но одновременно с тем в «Мертвых душах» мы встречаем эти слова, поставленные в связь не только с пейзажем, но и с предметным миром и с человеком, взятыми в некоем един-стве. «И опять по обеим сторонам столбового пути пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами, бабами и бойким борода-тым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке» и т. д. И уже в откровенно ироническом значении тот же гла-гол употребляется при изображении Чичикова. «Пощупав бо-роду рукою и взглянув в зеркало, он уже произнес: эк какие пошли писать леса».

Столь же выпукло предстает многозначность слова и в употреблении глагола «хватить». «Но все очень усомнились, что бы Чичиков был капитан Копейкин, и нашли, что почтмейстер хватил уже слишком далеко»; «хватили немножко гре-ха на душу, матушка»; «он накупал кучу всего... насколько хватало денег»; «эк куда хватили!»; «здесь Чичиков вышел совершенно из границ всякого терпения, хватил всердцах стулом об пол»; «есть на свете много таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила... хватила то-пором раз --вышел нос, хватила в другой --вышли губы».

Важно отметить не только богатство смысловых оттенков слова, но и ту художественную значимость, которую оно каждый раз приобретает в живом контексте речи. Вот еще один пример многозначности слова в повествовании: «Скрипки и трубы нарезывали где-то за горами», «нарежется в буфете таким образом, что только смеется».

Характеризуя особенности повествовательной речи в «Мерт-вых душах», необходимо указать на ту важную роль, которую играют в ней сравнения. Гоголь весьма часто с целью создания комического эффекта пользуется распро-страненными сравнениями. Таково сравнение Ноздрева, ата-кующего Чичикова, с офицером, ведущим в бой свой отряд, или сопоставление настроения взбудораженных чиновников с переживаниями школьника, которому товарищи во время сна засунули в нос «гусара».

Развернутое юмористическое срав-нение иногда приобретает многоплановый характер, когда одновременно дается сопоставление ряда явлений. Примеча-тельным в этом смысле представляется описание въезда Чи-чикова в усадьбу Коробочки. «Между тем псы заливались все-ми возможными голосами: один, забросивши вверх голову, выводил так протяжно и с таким старанием, как будто за это получал бог знает какое жалованье; другой отхватывал на-скоро, как пономарь; промеж них звенел, как почтовый зво-нок, неугомонный дискант, вероятно молодого щенка, и всё это наконец повершал бас, может быть старик, наделенный дюжею собачьей натурой, потому что хрипел, как хрипит пев-ческий контрабас, когда концерт в полном разливе, тенора под-нимаются на цыпочки от сильного желания вывести высокую ноту, и всё, что ни есть, порывается кверху, закидывая голову, а он один, засунувши небритый подбородок в галстук, присев и опустившись почти до земли, пропускает оттуда свою ноту, от которой трясутся и дребезжат стекла».

Замечательное по своей яркости, это сравнение открывает отличительные черты, которые свойственны гоголевской повествовательной речи в целом,-- богатую метафоричность, огромную изобразитель-ную силу.

Отображая повседневную жизнь, Гоголь решительно избе-гал абстрактных, туманных, расплывчатых сопоставлений. Сравнения его в поэме почти всегда носят конкретный, осязае-мый характер; они взяты не из отвлеченной сферы, а из быта, окружающего предметного мира, природы.

Одновременно с тем они чаще всего носят юмористический колорит, сатирическую окраску. Вот несколько примеров: «он стал наконец отпра-шиваться домой, но таким ленивым и вялым голосом, как будто бы, по русскому выражению, натаскивал клещами на лошадь хомут»; «подъезжая к крыльцу, заметил он выглянувшие из окон почти в одно время два лица: женское в чепце, узкое, длинное, как огурец, и мужское, круглое, широкое, как мол-даванские тыквы»; «он стал чувствовать себя неловко, неладно: точь в точь как будто прекрасно вычищенным сапогом вступил вдруг в грязную, вонючую лужу»; «слова хозяйки были пре-рваны странным шипением, так что гость было испугался; шум походил на то, как бы вся комната наполнилась змеями; но, взглянувши вверх, он успокоился, ибо смекнул, что стенным часам пришла охота бить... они пробили два часа таким звуком, как бы кто колотил палкой по разбитому горшку»; экипаж, в котором приехала в город Коробочка, был «похож на тол-стощекий выпуклый арбуз, поставленный на колеса. Щеки этого арбуза, то есть дверцы, носившие следы желтой краски, за-творялись очень плохо».

Конкретность, изобразительное начало в гоголевских срав-нениях, их юмористический колорит замечательно гармони-руют со всем характером повествовательной речи, служат средством усиления ее жизненной основы. В самых различных своих элементах язык «Мертвых душ» поражает богатством, мно-гообразием форм. Гениальное мастерство языковой характери-стики неотделимо от мастерства лепки образов, от изображения типических черт социальной действительности.

Чудесное владение богатством русской речи позволило Гоголю с несравненной силой изобразить жизнь, показать га-лерею замечательных образов, которые объективно раскры-вали необходимость новых, справедливых социальных отно-шений Храпченко М.Б. Творчество Гоголя, - М.: Издательство академии наук СССР, 1954.С.465.

В своей работе над языком Гоголь стремился к наи-более полной и точной характеристике речи своих пер-сонажей, передавая даже мельчайшие особенности их языка. Самый характер человека, его социальное поло-жение, профессия -- все это с небычайной отчетливо-стью и выразительностью передается писателем при помощи его богатой словесной палитры. Гоголь велико-лепно чувствовал все неисчерпаемое богатство русского языка, в котором с такой полнотой выразился русский национальный характер.

С восторгом писал он о метком русском слове, которое «вышло из глубины Руси... где всё сам-самородок, живой и бойкий русский ум, что не лезет за словом в карман, не высиживает его, как наседка цыплят, а влепливает сразу, как пашпорт, на вечную носку, и нечего прибавлять уже потом, какой у тебя нос или губы -- одной чертой обрисован ты с ног до головы!» Кривкевич А.М. Комментарии к поэме «Мертвые души», - Мн.:Вышэйшая школа, 2005.с.78.

Читая лирические отступления Гоголя, в «Мертвых душах» можно поистине залюбоваться этим чудесным умением обрисовать «одной чертой» «с ног до головы» человека, создать ти-пический и вместе с тем жизненно яркий образ -- сам Гоголь владел этим в полной мере. Словесная изобразитель-ность и богатство красок лирических фрагментов гоголевского стиля остаются и до сих пор великолепным образцом владения словом.

Ошибочно, однако, рассматривать язык Гоголя как механическое сочетание жаргонных «языков» и диалек-тов, как это неоднократно делалось. Гоголь писал тем общенародным языком, который вобрал в себя все богатство и многообразие словесных красок и оттенков народной речи. От канцелярско-приказного жаргона, ха-рактеризующего его пошлых и нравственно-уродливых персонажей, от пустословия дам, «приятных во всех отношениях», Гоголь умел переходить к богатейшей красочности языка народных песен к волшебной поэтической красоте своих пейзажей.

Общенародный язык безразличен к классам, но классы, социальные группы стремятся использовать его в своих интересах, навязать ему свой особый лексикон, свои особые термины, свои особые выражения, харак-теризующие речь представителей прежде всего верху-шечных слоев имущих классов.

Писатель, пользуясь этими особенностями языка различных социальных групп, передает типический характер создаваемых им образов, их социальную профессионально-сословную принадлежность, широко пользуясь словами, термина-ми и в особенности фразеологией разнообразных рече-вых стилей, жаргонов, не только в языке персонажей, но и в авторском повествовании.

«Жизнь различных кругов общества раскрывается,-- писал В. В. Вино-градов, -- в свете их социально-речевого самоопределе-ния, их словоупотребления. При широком охвате дейст-вительности язык автора приобретает необыкновенную, синтетическую полноту выражения, так как в нем сос-редоточивается все многообразие социально-стилисти-ческих и профессиональных расслоений русского язы-ка. Речевые средства изображаемой среды, вовлечен-ные в строй изложения и художественно обобщенные, ярко подчеркивают реализм изображения и придают ему необыкновенную рельефность и выразительность» В. В. Виноградов, Язык Гоголя и его значение в исто-рии русского языка. «Материалы и исследования по истории рус-ского литературного языка», М. 1953, т. III, стр. 22.

Рассматривая лирические фрагменты «Мертвых душ» можно отметить, что художественный метод и стиль Гоголя основаны на последовательном и беспощадном разоблачении той фальши и лжи, которой прикрыта в чиновно-крепостническом и буржуазно-дворянском обществе подлинная сущность царящих в нем отношений и нравов. Эта под-линная сущность эксплуататорского общественного строя обволакивается господствующими классами целой системой понятий, слов, фразеологией, которые приукра-шивают своим мишурным благолепием и лицемерным пустословием его безобразие, его антинародный характер. Эгоизм, корыстолюбие, моральное разложение, па-разитическая сущность этого общества обычно прикры-ваются потоком напыщенной и лживой фразеологии, находящейся в полном противоречии с истинным значением вещей.

Гоголь вел решительную борьбу с аристократическим жаргоном, с таким использованием языка верхушечны-ми слоями общества, которое отражало специфические вкусы аристократии, или привилегированных социаль-ных слоев, ориентировавшихся на эти вкусы.

Самым яз-вительным образом высмеивает Гоголь «светский», «дамский язык» провинциального и столичного дворян-ского и чиновнического общества, превратившийся в искусственный жаргон, оторванный от общенародного языка.

Эта «изысканность» и «галантность», с которой изъясняются у Гоголя «дамы приятные во всех отноше-ниях», больше всего боящиеся «грубых» выражений и оборотов национального языка, вдобавок характеризует бедность и искусственность их речи, лицемерие и фальшь представителей «светского» провинциального дворян-ского общества, прикрывающих свои корыстные и не-чистоплотные поступки и стремления «приятными» вы-ражениями, словарем и фразеологией, заимствованными частично из арсенала сентиментально-карамзинской ли-тературы.

Борясь за национальную самобытность и бо-гатство русского языка, Гоголь выступал против космо-политизма «читателей высшего общества», от которых «не услышишь ни одного порядочного русского слова, а французскими, немецкими и английскими они, пожалуй, наделят в таком количестве, что и не захочешь...» Кривкевич А.М. Комментарии к поэме «Мертвые души», - Мн.:Вышэйшая школа, 2005.с.62

Как указывал В. В. Виноградов в своей работе о языке Гоголя: «Разоблачение фальши условных, при-нятых современным автору буржуазно-дворянским об-ществом форм выражения обязывало комического писателя глубже спуститься в мир изображаемой дей-ствительности, воспринять его язык, его стили... -- в процессе их литературного употребления -- демонстри-ровать разрыв между словом и «делом», словом и его истинными значениями» Виноградов В.В., Язык Гоголя. Сб. «Н. В. Гоголь. Ма-териалы и исследования», М. -- Л. 1936, т. 2, стр. 330. В. В. Виноградов здесь опре-делил основной принцип гоголевского стиля, направлен-ного на предельное разоблачение фальши и лицемерия буржуазно-дворянского общества. Весь строй образов, вся сложная гамма словесных красок служат Гоголю в этих случаях для показа той пустой и мерзкой сущно-сти буржуазно-дворянского общества, которая с особой наглядностью раскрывается в этом разрыве между «словом» и «делом». Контраст между условным значе-нием слов при употреблении их в речи представителей буржуазно-дворянского общества и их подлинным смыслом обнажает лживость и фальшь не только слово-употребления, но и сущность самых понятий господст-вующих классов.

Гоголь едко пародирует стилистику и чувствительную фразеологию дворянского общества, пытающегося прикрасить и пригладить подлинную неприглядную сущность общественных отношений. Особенно наглядно это проявляется в одном из лирических фрагментов «Мертвых душ» - чувствительном письме одной из городских дам, полученном Чичиковым накануне бала у губернатора. Здесь едко осмеяны штампы сентементально-дворянской, карамзинской фразеологии, которые наиболее полно характеризуют наигранность и искусственность мелочных чувств, ими выраженных.

В этом письме и риторически-сентиментальные афо-ризмы в духе карамзинских рассуждений: «Что жизнь наша? Долина, где поселились горести. Что свет? Толпа людей, которая не чувствует». Здесь и чувствительное упоминание о том, что писавшая «омочает слезами стро-ки нежной матери, которой, протекло двадцать пять лет, как уже не существует на свете».

Анонимный автор ци-тирует заключительное четверостишие «Две горлицы покажут...» из песни «Доволен я судьбою» Карамзина, наглядно свидетельствующее о вкусах провинциального дворянского общества. В заключение письма пересказа-на даже цитата из пушкинских «Цыган»: «приглашали Чичикова в пустыню, оставить навсегда город, где люди в душных оградах не пользуются воздухом». Подобный конгломерат иронически приводимых сентиментально-романтических штампов «в духе тогдашнего времени», как отмечает сам Гоголь, разоблачает лживость чувств и искусственность этого «карамзинского» стиля и языка.

Гоголь неоднократно полемизирует и с тем условно-литературным стилем, с теми штампами сентиментально-романтического направления, которые характеризовали «светские» повести и романы 20--30-х годов XIX века. Чичиков нередко выражается «изысканным», напыщен-ным, приторным слогом подобных романов, авторы кото-рых, вроде Полевого, Марлинского, Тимофеева и других представителей романтической школы, заставляли своих героев изъясняться на искусственном «светском» жаргоне.

Так, описывая бал у Губернатора, Гоголь разоблачает мишурный «блеск» его, зло и иронически используя штампы, сложившиеся в этой «литературе». Губернатор-ша также изъясняется с Чичиковым штампами «свет-ских» романов. «В точности не могу передать слов губернаторши, -- говорит Гоголь, -- но было сказано что-то, исполненное большой любезности, в том духе, в ко-тором изъясняются дамы и кавалеры в повестях наших писателей, охотников описывать гостиные и по-хвалиться знанием высшего тона, в духе того, что «не-ужели овладели так вашим сердцем, что в нем нет более ни места, ни самого тесного уголка для безжалостно позабытых вами».

Да и сам Чичиков готов «отпустить» ответ на любезности губернаторши «ничем не хуже тех, какие отпускают в модных повестях Звонские, Минские, Лидины, Гремины» Звонский и Гремин -- герои «свет-ской повести» А. Марлинского «Испытание».

Существенное место в этих главах занимает изображе-ние «губернских дам». Художественная палитра Гоголя-сатирика обогащается здесь новыми красками. Перед нами -- обобщенный портрет «губернских дам». резентабельные, строгие, они казались воплощением со-вершенной добродетели. Они всегда были исполнены бла-городного негодования против всяческих соблазнов и поро-ков, они неумолимо казнили малейшее проявление чело-веческих слабостей. В соблюдении этикета и тона они превосходили даже дам петербургских и московских.

Повествование Гоголь ведет в присущей ему ироничес-кой манере. Нигде прямо не обличая, не осуждая, он дос-тигает неотразимой силы сатирического обличения.

Дамское общество -- это царство пошлости с характер-ным для него ханжеством, лицемерием и «нежным распо-ложением к подлости». Изображение бала у губернатора и всей той кутерьмы, которую завели дамы «просто при-ятные» и «приятные во всех отношениях» вокруг Чичико-ва, принадлежит к лучшим страницам поэмы.

Примером богатства русского языка и его изобрази-тельной силы в лирических фрагментах «Мертвых душ» является для Гоголя народная пословица. В ней он видит именно тот «образ выражения», который дает возможность писателю наиболее полно и ярко пе-редать свою мысль: «Сверх полноты мыслей уже в са-мом образе выраженья в них (то есть в пословицах.) отразилось много народных свойств наших; в них все есть: издевка, насмешка, попрек, словом, все шеве-лящее и задирающее за живое; как стоглазый Аргус, глядит из них каждая на человека».

В своей работе над языком Гоголь стремился к соз-данию образа, наиболее полно и вместе с тем наглядно, живописно выражающего предмет. Именно вещная, зри-тельная сторона выступает с особенной силой в его опи-саниях. Пословицей, красочным сравнением, метко най время не осуществлять намеченной цели. В фамилии Ноздрева слышится лихость, наглость и хамство, она ассоциируется с народным прозвищем -- «ноздря», «ноздряк» («тот, у кого большие ноздри», как поясняет Даль Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля, СПб. --М. 1914, изд. 4-е, т. II, стр. 1436), то есть то, что на виду, бросается всем в глаза. В фамилии Плюшкина дано ощущение чего-то сплюсну-того, потерявшего свою форму (у Даля: «плюшка»--«пуля, которая сплющилась» Там же, т. III, стр. 335.

).

Язык и стиль поэмы Гоголя необычайно богат и раз-нообразен и ни в какой мере не ограничен бытовым про-сторечием и профессионально-специфическими языко-выми характеристиками персонажей.

В идейно-стилевой структуре «Мертвых душ» слогу персонажей поэмы резко противостоит авторская речь, стиль лирических отступлений, описаний, пейзажей. В этих случаях Гоголь широко пользуется самыми различными стилистическими средствами и оттенками, всем арсеналом литературной речи, начиная от сурово-библейского слога, использова-ния архаизмов и славянизмов, придающих повествова-нию проповеднический, возвышенный стиль, и кончая поэтическим слогом поэтов-романтиков -- метафориче-ски-ярким, патетически-эмоциональным.

Как уже указывалось, роль автора, его голос, непо-средственно включающийся в повествование, приобре-тают во всей идейной и композиционной структуре поэмы исключительно большое значение. И здесь Гоголь при-бегает к эпическим принципам повествования, создавая величественно обширные периоды, сложно организован-ные предложения, обладающие внутренним ритмом, це-лой иерархией интонационных переходов.

Таков, напри-мер, знаменитый лирический монолог о птице-тройке, или о вольном бурлаке Абакуме Фырове. Сам Гоголь, говоря о высоко оцененном им переводе Жуковского «Одиссеи», дал характеристику этого эпически величе-ственного слога, который сам писатель усвоил и приме-нил в его национальной форме, создав своеобразно поэ-тический повествовательный стиль своей поэмы.

«Беско-нечно огромные периоды, -- так характеризовал свой идеал повествовательного стиля Гоголь, говоря о пере воде Жуковского, -- которые у всякого другого были бы черствы, обрублены, ожесточили бы речь, у него так братски улегаются друг возле друга, все переходы и встречи противоположностей совершаются в таком бла-гозвучии, все так сливается в одно, улетучивая тяжелый громозд целого, что кажется, как бы пропал вовсе вся-кий слог и склад речи... Здесь-то увидят наши писатели, с какой разумной осмотрительностью нужно употреблять слова и выражения, как всякому простому слову можно возвратить его возвышенное достоинство уменьем по-местить его в надлежащем месте...»

В этих словах за-ключается и стилистическая, языковая программа самого Гоголя, который, отрываясь от бытового ничтоже-ства и пустоты своих персонажей, создает образы могу-чего, поэтически возвышенного стиля в своих лириче-ских отступлениях, посвященных родине и народу. В одном периоде, в одном предложении писатель объ-единяет широкий смысл, дает нередко как бы самосто-ятельную картину, в то же время тесно связанную со всем контекстом. Эта сложная, расчлененная на много-численные предложения гоголевская фраза позволяет ему с необычайной наглядностью и конкретностью пока-зать самый предмет, передать тончайшие оттенки ав-торского отношения.

Некрасов очень точно назвал речь Гоголя в «Мертвых душах» «живою и одушевленною». Она была одушевлена близостью к разговорному просторечию, к стихии народного языка, она несла в себе отсвет того «разума» слов, который Гоголь считал отличительной особенностью русского языка.

Словесная живопись лирических фрагментов в «Мертвых душах» отражала потребности непрерывно расширяющегося реалистического изображения действительности и в свою очередь раздвигала границы этого изображения, обогащала его средства и возможности.

П. В. Анненков однажды сказал, что Гоголю был при-сущ «поэтический взгляд на предметы». Может быть, все-го ярче этот «поэтический взгляд» писателя отразился в ху-дожественном слове. Для Гоголя слово было своеобразным и законченным поэтическим микромиром, как бы целост-ной моделью художественного произведения.

Проницательно заметил А. А. Потебня: «Слово имеет все свойства художественного произведения» Потебня А.А. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 167. Гоголь ин-туитивно, своим художническим инстинктом и творческой практикой доказал обоснованность наблюдения выдающе-гося ученого.

Уже современникам своим Гоголь открылся как истин-ный волшебник слова. Он извлекал из гущи народной жиз-ни слово и превращал его в поэтический феномен. Слово служило Гоголю средством изображения, но одновремен-но было как бы и предметом изображения. Работа этого писателя над языком своих произведений поражает не только своей тщательностью, но и новизной подхода к нему. Гоголь относился к слову как целостному художест-венному организму, имеющему самоценное, хотя и не са-моцельное, значение.

В языке Гоголя нет полых, пустотелых слов. Мощная выразительная и изобразительная сила гоголевского язы-ка основывалась на умении писателя сделать слово мыслеемким, точным, конкретным, пластичным. Язык стано-вился не только формой, в которой выражался предмет или воплощалась мысль, но и как бы самим материалом.

Именно здесь источник художественной энергии гого-левского слова.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключение дипломной работы можно сделать выводы.

Поэма "Мертвые души" является одним из самых замечательных произведений русской литературы. Великий писатель-реалист Николай Васильевич Гоголь показал всю современную Россию, сатирически изобразив поместное дворянство и губернское чиновничество. Но если присмотреться, отвратительные и жалкие черты гоголевских персонажей не изжиты до сих пор и ярко проявляются и сегодня, на рубеже нового века. Смех Гоголя включал в себя и чувство острой скорби, рожденное картинами духовного угасания, «омертвения» человека, его унижения и подавления, явлениями социального застоя. Недаром писатель говорил о том, что ему приходится озирать жизнь «сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы». И вместе с тем смех Гоголя не вызывает разочарования, он пробуждает энергию сопротивления и протеста, энергию действия.