Особенности поэтики романов М. Булгакова в системно-типологическом аспекте

Основное действие романа разворачивается в полнолуние. Полнолуние - мистическое, тревожное, завораживающее время.

Полнолуние - время шабаша ведьм и "освобождение" для всей нечистой силы.

По мнению Л. Матвеевой, для Булгакова важна только полная луна, как символ гармонии, покоя, умиротворения и возрождения. Луна - одна и в "московских" и в "ершалаимских" главах Луна одинаково наблюдает за жизнью людей I и XX веков, осуществляя связь времен. Именно луна преображает героев. Настоящий Воланд - это лунная ночь?!

"И наконец, Воланд летел тоже в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что возможно, что это лунные цепочки и самый конь - только глыба мрака, и грива этого коня - туча, а шпоры всадника - белые пятна звезд" (с.577).

Истинный облик князя тьмы оказывается сотканным из лунного света, не подразумевающего ничего низкого, злобного, отвратительного.

Мы не видим описания внешности или одежды сатаны. "Настоящее обличье" - это то, что неизвестно никому, для чего не существует ни слов, ни понятий. Воланд - вселенная, "черный необъятный космос".

"Сняли маски" и слуги дьявола. Вряд ли вы теперь узнали бы Коровьева-Фагота, самозванного переводчика при таинственном и не нуждающимся ни в каких переводах консультанте, в том, кто теперь летел непосредственно рядом с Воландом, по правую руку подруги Мастера. На месте того, кто в драной цирковой одежде покинул Воробьевы горы под именем Коровьева-Фагота, теперь скакал, тихо звеня цепью повода, темно-фиолетовый рыцарь с мрачнейшим и никогда не улыбающимся лицом. Он уперся подбородком в грудь, он не глядел на луну, он не интересовался землею под собою, он думал о чем-то своем, летя рядом с Воландом.

Почему он так изменился? - спросила тихо Маргарита под свист ветра у Воланда.

Рыцарь этот когда-то неудачно пошутил, - ответил Воланд, поворачивая к Маргарите свое лицо с тихо горящими глазами, - его каламбур, который он сочинил, разговаривая о свете и тьме, был не совсем хорошим. И рыцарю пришлось прошутить немного больше и дольше, нежели он предполагал. Но сегодня такая ночь, когда сводятся счеты. Рыцарь свой счет оплатил и закрыл" Булгаков М.А. Белая гвардия. Мастер и Маргарита: Романы. Ташкент: Узбекистан, 1990 с.576.

Можно сделать некоторые выводы, касающиеся, как демонологических представлений в мифологии, фольклоре и христианской традиции, так и трактовки образа Воланда в романе Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита".

Мы выяснили, что представления о демонах и нечистой силе менялись на протяжении веков.

Наиболее широко они отражены в художественной литературе. Нечистая сила в литературном произведении приобретала какие-то новые черты, утрачивала некоторые старые, интерпретировалась в зависимости от мировоззрения и задач автора.

Одно из самых ярких явлений русской литературы XX века - Воланд, один из центральных персонажей романа Михаила Булгакова "Мастер и Маргарита". Он - творение автора, выразитель идей и умонастроений Булгакова. Его роль в романе двойственна: с одной стороны он - сатана, дьявол, "князь тьмы", а с другой - справедливый судья, воздающий каждому по заслугам. Он хром, как Мефистофель, его глаза черны и пусты, как глаза истинного дьявола, "владельца" ада, но, тем не менее, он остается вечным жизненным принципом справедливости, которому подвластно все живое. Таким его создал Михаил Булгаков.

Глава 2. Сатира как элемент поэтической системы Булгакова

Сатира занимает значительное место в творчестве М. Булгакова, но работ о ней явно недостаточно. Работы, которые появились в различных периодических изданиях, книгах и сборниках научных трудов, условно делятся следующим образом:

Во-первых, это отклики современников. Среди них были как весьма благосклонные отзывы, авторы которых стремились разобраться в художественном своеобразии сочинений молодого писателя, так и отклики рапповских критиков, отнесшихся к его творчеству однолинейно и непримиримо. Во-вторых, это работы периода 60-х годов и до настоящего времени, диапазон которых опять же широк, причем широту эту можно наблюдать даже в критических статьях одного и того же автора. Например, Л. Ершов, специалист в области советской сатиры, в 1966 году практически дискредитирует Булгакова-сатирика, автора фельетонов, гротескных повестей "Дьяволиада", "Роковые яйца", сатирических пьес "Зойкина квартира", "Багровый остров" и других:

"Булгаков механически переносил принципы гоголевской сатиры и гоголевского видения жизни в свои рассказы и повести с целью создания пасквиля на порядки в современной России" Ершов Л.Ф. Советская сатирическая проза. -М.-Л.-1966.-С.96. Затем, уже в 1977 году: "Его (Булгакова) ранние обличительные произведения, лишенные в основе своей социальной справедливости, теряли также и эстетическую убедительность. Противоречивость позиции Булгакова состояла в том, что он причины всех бедствий сваливал на новый общественный строй" Ершов Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы. - Л.-1977. -С.123-124.

Во времена "ренессанса" творчества М. Булгакова Ершов все же меняет свое мнение. Да и странно бы было обратное - ведь творчество и судьба М. Булгакова теперь глубоко волнуют и духовно приняты многими, а его роман "Мастер и Маргарита" становится настольной книгой целого поколения!

В статье 1991 года "Ранняя сатира Михаила Булгакова" Л. Ершов, относя Михаила Афанасьевича уже к "крупнейшим сатирикам первой половины 20 века", говорит о том, что творчество писателя развивалось в "русле разветвленной европейской литературной традиции от Гете и Байрона до Н. Гоголя, Ф. Достоевского и Ф. Сологуба", но не только. "К гоголевско - щедринским традициям подключается и та, что идет от современности, то есть берет начало от фантастики Г. Уэллса (на которую в определенной мере опирался и Замятин)" Ершов Л.Ф. Ранняя сатира Михаила Булгакова // Творчество Михаила Булгакова.Исследования.Материалы. Библиография. Эта статья посвящена сопоставлению ранней сатиры М. Булгакова с рассказами М. Зощенко и романом-памфлетом Е. Замятина "Мы".

Уяснение места Булгакова в советской прозе и драматургии влечет за собой проблему творческого метода писателя, которая сложна и многоаспектна.

Образцом партийной критики в этом смысле могут послужить слова А. Метченко:

"Писателя не увлекла героика социалистического создания, не покорило величие претворяющихся в жизнь идеалов. Это ослабляет его сатиру". "Сила таланта Булгакова, - продолжает он, - проявилась главным образом в нравственном развенчании контрреволюции", но здесь нет ничего нового "по сравнению с принципами, которые утверждала литература критического реализма"МетченкоА. О социалистическом и критическом реализме//Москва.-1967.-N6.-С. 196-197..

Зарождение сатирической образности относится ко времени, когда искусство носило синкретический характер, выкристаллизовываясь из народных игр и культовых действий.М. Бахтин для обозначения традиций фольклора в истории европейской литературы (прежде всего Средневековья и Ренессанса) ввел термин "карнавализация". Сам карнавал - синкретическая обрядово-зрелищная форма ("зрелище без рампы") с определенной системой символических действ.

Отмечая специфический характер самого смеха древнего человека, М. Бахтин говорит, что "средневековый смех" не индивидуальная реакция на что-либо, а всенародность, универсальность физиологии смеха. Он направлен на все и на всех (в том числе и на самих участников карнавала), весь мир представляется смешным, воспринимается и постигается в своем смеховом аспекте" Бахтин М. Творчество Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса.-М.-1990.-С. 17. .

Само существо смеха связано с раздвоением. Смех открывает в одном другое, не соответствующее: в высоком - низкое, в обнадеживающем - разочаровывающее, в духовном - материальное, в торжественном - будничное. Потому, что это "веселый, ликующий смех и одновременно насмешливый, высмеивающий, он и отрицает, и утверждает, и хоронит, и возрождает По отношению к характеру смеха М. Бахтиным вводится такое понятие как "амбивалентность".

Именно на таком смехе, на причудливом сочетании и контрасте фантастического и реального, прекрасного и безобразного, трагического и комического, правдоподобия и карикатуры основан гротеск как тип художественной образности. Смех, вызываемый гротескным образом, в свою очередь также двуедин: он отрицает и утверждает, чем отличается от чисто сатирического смеха нового времени, направленного на злобу дня и не предполагающего раскрытие авторского "я".

Становление сатиры на Руси начинается уже с IX века. В освещении специфики смеховой культуры Древней Руси нам представляется необходимым опереться на исследования Д.С. Лихачева, А.М. Панченко и Н.В. Понырко.18 Созвучно с выводами М. Бахтина авторами отмечается, что в эпохальном отношении древнерусский смех принадлежит к типу смеха средневекового, одной из важнейших особенностей которого и является обращение его на самого смеющегося. В скрытой и открытой формах в этом "валянии дурака", в этом поясничанье присутствуют критика окружающего мира, разоблачаются существующие социальные отношения. Функция смеха - обнажать, обнаруживать правду, "раздевать" реальность от всей сложной знаковой системы данного общества. Обнажение уравнивает людей: "братия голянская равна между собой".

Говоря о смехе как мировоззрении древнего человека, Д.С. Лихачев высказывает идею о схеме построения вселенной, которая лежит, например, в основе древнерусских пародий. Вселенная делится на мир настоящий, организованный, и мир "антикультуры". Люди во втором, кромешном, подчеркнуто выдуманном мире - босы, наги, либо одеты в рогоженные одежды, обуты в берестяные лапти, не имеют собственного устойчивого положения, "мятутся меж двор" Лихачев Д.С. .Панченко A.M. Смеховой мир Древней Руси .Л., 1976.

У истоков зарождения сатиры на Руси стояли три различные тенденции, оказавшие влияние на дальнейшее ее формирование.

Во-первых, это фольклорная скоморошья традиция, которая, хотя и преследовалась официальной церковью, а позднее и светской властью, не могла не проникнуть в обращенные к обличению социальных, бытовых и нравственных пороков феодального общества сатирические жанры и тенденции.

Во-вторых, сатирические элементы в древнерусской литературе XI-XVII веков восходили к византийскому учительному красноречию.

Третьей составляющей, влиявшей на формирование сатирического стиля и пафоса древнерусской литературы, могла стать библейская пророческая традиция. Литература средневекового типа на Руси носила анонимный характер.

Постепенное отторжение ее от богословия (секуляризация) на русской почве происходило тяжело, процесс "демократизации" (возрастания и приобретения нового качества личностного начала) был заторможен.

Все это явилось толчком для развития сатиры. Поскольку древнерусская литература религиозна, то основными особенностями ее были серьезность, высокое положение.

Смех же изначально связывался с дьяволом. С другой стороны, сатира не обязательно предполагала смех. Совершенно четко осознаются два понятия: обличение и осмеяние. Если последнее соотносится с фольклором, то о первом можно сказать следующее: древнерусская литература до XVI века прослеживает преимущественно обличительные тенденции.

Древнерусская сатира наиболее полно изучена В.П. Адриановой-Перетц, показавшей на примере ряда памятников литературы того времени движение к реализму и народности.

Продолжая сатирическую традицию русской литературы, М.А. Булгаков обновил ее содержание и в идейном, и в художественном планах. Что касается философско-эстетических взглядов, то именно на них основывался художник, строя стратегию собственного писательского поведения.

Для М. Булгакова 20-е годы - время поиска своих тем, обретение своего стиля. Именно от ранних произведений идут нити к "закатному" роману, причем не только в смысле каких-то композиционных построений, развившихся характеров персонажей, но и в цельности нравственной личности Художника, "не обременившего себя ни в творчестве, ни в жизни... ложью" ФАДЕЕВ А. М.А.Булгаков в неизданных письмах А.М.Горького и А.А.Фадеева Ученые записки Тартусского ун-та; Вып. 119. Труды по русской и славянской филологии, т.5,1962, С. 400-401.." Мой литературный портрет закончен, и он же есть политический портрет", - пишет М. Булгаков в одном из писем Правительству в 1928-1929 годах. Один лишь раз, в начале моей известности, было замечено как бы с оттенком высокомерного удивления: " М. Булгаков хочет стать сатириком нашей эпохи. " "Книгоноша ", 1925, N 6

Писатель, как и все его современники был вовлечен в процесс " переоценки ценностей" жизни и культуры. Булгаков в своих сочинениях неоднократно характеризовал ту культурную ситуацию, в которой ему пришлось существовать. По его мнению, главными чертами ее можно назвать пресечение традиций, падение культуры словесного творчества, гражданскую войну в литературе.

Становление новой действительности воспринимается М. Булгаковым трагедийно, ибо высшее завоевание общества - веками сформированная культура - гибнет от невежества масс.

М. Булгаков в 20-е годы разделял скептическое отношение М.Е. Салтыкова-Щедрина к революционности русского народа. Это была обдуманная и четко сформулированная позиция. Он выразил ее в чрезвычайно важном для него документе - в письме к Советскому правительству, написанному в 1930 году; в нем М. Булгаков подчеркнул также принципиальные свойства своих сатирических произведений:

"<... > яд, которым пропитан мой язык, глубокий скептицизм в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране, и противупоставление ему излюбленной и Великой Эволюции, а самое главное - изображение странных черт моего народа, тех черт, которые задолго до революции вызывали глубочайшие страдания моего учителя М.Е. Салтыкова-Щедрина" 0ктябрь.- 1987.- N6.- С. 178.³.

Хотя "страшные черты моего народа" осознаются Булгаковым в свете традиций Салтыкова-Щедрина, нужно заметить, что свято почитая своего учителя, М. Булгаков не лишен "веселонравия", в то время, как Салтыков-Щедрин писал: "Изображая жизнь, находящуюся под игом безумия, я рассчитывал на возбуждение в читателе горького чувства, а отнюдь не веселонравия".

М. Булгаков верил в естественный человеческий порядок на Земле. "Все, что ни происходит, всегда так, как нужно и только к лучшему. "Все будет правильно, на этом построен мир." - эти мысли пронизывают сатирическую прозу писателя, являясь особым художественным принципом понимания действительности.

Позиция М. Булгакова, ориентированная на эволюционное преобразование общества, как заметила Менглинова Л., могла импонировать М. Горькому, поскольку речь шла о защите нравственных ценностей, представляющих общечеловеческий интерес. Идеей Эволюции М. Горький был заинтересован в 1918-1919 гг.;

Исследованию творческих отношений М. Горького и М. Булгакова посвящена работа А.М. Альтшуллера. .

В первой половине 20-х годов М. Булгаков близок М. Горькому в поисках "художественной правды", в осмыслении противоречивого быта тех лет. Наиболее интересно горьковская точка зрения - о противоречивости послереволюционной действительности - излагалась в переписке с К. Фединым (по мнению многих исследоватетелей):

"Почти все современные молодые писатели и поголовно все критики не могут понять, что ведь писатель-то ныне работает с материалом, который зыблется, изменяется, фантастически соединяя в себе красное с черным и белым. Соединяя не токмо фантастически, но и неразрывно. И современное искусство слова не настолько еще мощно и всевластно, чтоб преодолеть эту сложность бытия, где правда с неправдою танцуют весьма запутанный и мрачный танец. "Алытнуллер A.M. A.M. Горький и проблемы стилевых поисков послереволюционной прозы идраматургии // В сб: М. Горький и русская литература. Ученые записки ,сер. филол., Вып. 118, Горький 1970 г. Созвучна с этим статья Е. Замятина, написанная в те же годы, "О литературе, революции и энтропии":

"Большак русской литературы, до лоску наезженный гигантскими ободами Толстого, Горького, Чехова, - реализм, быт: следовательно, - надо уйти к быту","сыто заснуть в однажды изобретенной и дважды усовершенствованной форме" нельзя" Горький - К.Федину, 17 сент. 1925 г. // В кн. Литературное наследство Т70, А.М.Горький и советские писатели. Неизданная переписка. - М. - 1963.-С.497.

Итак изображение "быта, разметенного в куски"40, потребовало нового эстетического подхода, новых средств и форм выражения. Стремление воссоздать сложность быта наблюдается и в модернистских метаморфозах Б. Пильняка, А. Веселого, Н. Эрдмана, Леонова, В, Маяковского, и в творчестве Е. Замятина, М. Зощенко, М. Булгакова...

Свое художественное воплощение булгаковское видение мира нашло в парадоксальной модели "трагического гротеска", где все фарсовые сцены имеют трагический подтекст и, наоборот, многие эпизоды серьезных, несатирических вещей Булгакова насквозь комедийны. Художественный прием соединения реального и фантастического М. Булгаков использует как способ выражения своей нравственно-гумманистической концепции, своего понимания добра и зла. Именно в том, что булгаковская проза - это проза трагикомического гротеска, в том, что творческое мироощущение М, Булгакова соединило в себе трагизм с гротесковым началом, мы и видим главную особенность: продолжения писателем народных традиций смеховой культуры, а так же, литературы нового времени - прозы Н. Гоголя в первую очередь, М.Е. Салтыкова - Щедрина, Ф.М. Достоевского.

В 20-е годы М. Булгаков, выступал в газетах "Гудок", "Рупор", "Красная панорама" и т.п., со своими рассказами, очерками, фельетонами. Структура многих из них уже выдает руку будущего Мастера. В них отчетливо проявляется драматическая природа булгаковского таланта: характернейшей чертой фельетонов можно назвать обилие комических диалогов, легко переносимых на сцену.

"Бытовое действие <... > разворачивается в пределах театрализованного пространства. Действительность, как и у Н. Гоголя, сначала преображается по законам театра, - театрализуется; между писателем и жизнью - "волшебная камера" сцены, через которую Булгаков "пропускает" своих бесчисленных героев <... >"Смелянский А. М.А.Булгаков в художественном театре -С.437. Но сам писатель, поделивший свое творчество на "подлинное" и "вымученное", устами героя автобиографической повести "Тайному другу" (1929г), говорил:

"<... > фельетончики в газете дали себя знать <... > Вкус мой резко упал. Все чаще стали проскакивать в писаниях моих шаблонные словечки, истертые сравнения. В каждом фельетоне нужно было насмешить, и это приводило к грубостям. <... > Волосы дыбом, дружок, могут встать от тех фельетончиков, которые я там насочинил." И даже еще категоричней: "более отвратительной работы я не делал во всю свою жизнь" Цит. по кн.: М.А.Булгаков - драматург и худ. культура его времени..- М.- 1988. -С.246;.

М.О. Чудакова предостерегает от соблазна увидеть в фельетонах "Гудка" лабораторию будущих произведений писателя, "ведь уже были созданы повести "Дьяволиада", "Роковые яйца", и роман "Белая гвардия".

Но несомненным остается одно: Булгаковым движет стремление к изображению реальной жизни, причем без прикрас, в совершенной истине. В предисловии к "Золотым документам", опубликованным в "Накануне" 6 апреля, 1924г., Булгаков отмечал: "Когда описываешь советский быт, товарищи писатели земли русской, а в особенности заграничной, не нужно врать. Чтобы не врать, лучше всего пользоваться подлинными документами.

Это творческое кредо Булгакова может быть соотнесено с принципами нравственно-дидактической сатиры, как у Фонвизина, произведения которого были написаны с позиции "Вот злонравия достойные плоды".

Хотя уже в некоторых фельетонах явственно прослеживается становление принципов реалистической сатиры. Например, в фельетонах 1922 г. "Похождения Чичикова" фантастические, невероятные события, вторгаясь в обыденную жизнь, образуют повествование, гротесковое по своей структуре и реалистическое по принципам отображения действительности. В этом фельетоне персонажи "Мертвых душ" Гоголя, которому принадлежит заслуга утверждения реалистического гротеска в русской литературе, переселены в "диковинном сне" в Москву начала 20-х гг. И этот самый сон, и описание головокружительной карьеры Чичикова, и сцена разоблачения героя уже прямо указывают на использование приемов реалистического гротеска.

"И напрасно Чичиков валялся у меня в ногах, и рвал на себеволосы и френч и уверял, что у него нетрудоспособная мать.

Мать?! - гремел я, - мать?. Где миллиарды? Где народные деньги?! Вор!! Взрезать его, мерзавца! У него бриллианты в животе! Вскрыли его. Тут они.

Все?

Все-с.

Камень на шею и в прорубь!

И стало тихо и чисто" Сельская молодежь, 1966, N1, -С.44;.

Как справедливо отмечал Е. Кухта, в фельетонах Булгакова "<... > ярко прочитывается <... > гоголевская традиция" Это в полной мере можно отнести к таким фельетонам, как "Великий Чемс", "Ревизор" с вышибанием", "Чертовщина" и др.

Таким образом, в публицистике М. Булгакова смех по своей сути лишен признака амбивалентности, но уже здесь зарождается гротескная линия, получившая развитие в дальнейшем творчестве писателя.

Сатирические произведения 20-годов и прежде всего повести "Дьяволиада" (1923) и "Роковые яйца" (1925) характеризуют как саму раннюю прозу писателя, так и общественно-литературные процессы этого времени.

В тенденциозной статье М. Кузнецова, опубликованной в 1962 году, утверждается, что " Дьяволиада" и "Роковые яйца" - произведения модернистского искусства. Эти повести, по мнению автора, с очевидностью доказывают, что в начале 20-х гражданская и творческая позиция М. Булгакова совпадала с замятинской, а в последующем же своем творчестве писатель якобы "отказывается от такого изображения жизни"Кузнецов М.М. Социалистический реализм в соотношении с другими творческими методами //Реализм и его соотношение с другими творческими методами.- М.- 1962.- С. 319.

В действительности, в данных произведениях прослеживается связь с традицией русской литературы 19 века, а именно с изображением фигуры мелкого чиновника-неудачника с " амбицией", канонизированной Достоевским и Гоголем (Акакий Акакиевич из " Шинели ", Голядкин из " Двойника " и Коротков из "Дьяволиады").

Повесть "Дьяволиада", написанная осенью 1923 года, впервые была опубликована в четвертом сборнике альманаха "Недра" за 1924 год. Одна из первых в советской литературе сатирических повестей, " Дьяволиада", по справедливому замечанию М.О. Чудаковой, продолжала давнюю литературную традицию, идущую от Гоголя, Одоевского, Вельтмана, возрождая эту традицию на новом актуальном материале". Уже здесь проявляется интерес М. Булгакова к " мистике повседневности", которая была так близка Гоголю. Рассказывая историю гибели делопроизводителя Короткова, М. Булгаков вслед за Гоголем показал процесс поглощения человека чином, бумажным миром бюрократииЧудакова М.О. Архив М.А.Булгакова: Материалы для творческой биографии писателя //Записки отдела рукописей. Вып. 37.- М.- 1976.- С. 40-41..

М. Булгаков в "Дьяволиаде" использует мотив двойничества, издавна связанный с темой судьбы и роковой предопределенности. Так, еще в "Повести о Горе-Злосчастии" Горе выступает роковым двойником Молодца, а Нос в повести Гоголя, своеобразный двойник коллежского асессора Ковалева является персонификацией тщеславия и заносчивости героя, двойник Достоевского - злодей и интриган - представляет тайные помыслы Голядкина-страшного. В "Дьяволиаде" же две пары двойников, но все четверо - реально существующие люди и, по мнению Л. Менглиновой, таким образом версия об участии ирреальной силы в злоключениях Короткова развенчивается автором.

В отличие от Гоголя Булгаков постоянно снимает тайну реальным планом, с помощью реально-причинных мотивировок. Об этом очень хорошо пишет в своей статье Л. Менглинова, подробно разбирая механизм булгаковского гротеска.

Все события, происходящие в повести, имеют под собой реальную почву: время действия 1921 год - начало НЭПа и конец военного коммунизма, место действия - государственные учреждения Спимат и Центроснаб, бытовые подробности отражают атмосферу тогдешних канцелярий плюс подробные описания последовательного хода действия," всего, что было".Л. Менглинова выделяет три этапа в "механизме" гротеска "Дьяволиады": сначала в обычную жизнь вторгается странное, но еще не фантастическое (вместо зарплаты Коротков получает "продукты производства", проверяя их качество, он обжигает лицо, уснув в душной комнате, видит "дурацкий страшный сон", а на следующий день, исказив фамилию начальника и тем самым допустив непростительную оплошность, увольняется с работы). Здесь следует дополнить размышления Л. Менглиновой. Сон у М. Булгакова является постоянным приемом: в "Дьяволиаде" сон Короткова сгущает атмосферу и содержание, типичные для контекста сказки. "Будто бы на зеленом лугу очутился перед ним огромный, живой биллиардный шар на ножках. Это было так скверно, что Коротков закричал и проснулся". Этот абсурдный и немотивированный кошмар и есть вариант сна-гротеска, который в данном случае помогает М. Булгакову отразить действительность, развитие событий. Сон-гротеск является как бы внешней мотивировкой фантастики. Ко второму " этапу " построения гротеска в "Дьяволиаде" Л. Менглинова относит появление фантастики, мотивированной психологически. По мере развития фантастического психика Короткова нарушается. В конце концов реальные картины повествования "взрываются" гротескными, одновременно смешными и жуткими, когда бедный Коротков уже в исступлении:

"<... > - Сказано в заповеди тринадцатой: не входи без доклада к ближнему твоему, - прошамкал люстриновый и пролетел по воздуху, взмахивая полами крылатки... Он выкинул из широкого черного рукава пачку белых листов, и они разлетелись и усеяли столы, как чайки скалы на берегу.

Муть заходила по комнате, и окна стали качаться.

Товарищ блондин! - плакал истомленный Коротков, - застрели ты меня на месте, но выправь ты мне какой ни на есть документ. Руки я тебе поцелую.

В мути блондин стал пухнуть и вырастать, не переставая ни на минуту бешено подписывать старичковы листки и швырять их секретарю, который ловил их с радостным урчанием.

Черт с ним! - загремел блондин, - черт с ним. Машинистки, гей!

Он махнул огромной рукой, стена перед глазами Короткова распалась, и тридцать машин на столах, звякнув звоночками, заиграли фокстрот. Колыша бедрами, сладострастно поводя плечами, взбрасывая кремовыми ногами белую пену, парадом - алле двинулись тридцать женщин и пошли вокруг столов.

Белые змеи бумаги полезли в пасти машин, стали свиваться, раскраиваться, сшиваться. Вылезли белые брюки с фиолетовыми лампасами: "Предъявитель сего есть действительно предъявитель, а не какая-нибудь шантрапа".

Надевай! - грохнул блондин в тумане.

И-и-и-и, - тоненько заскулил Короткое и стал биться головой об угол блондинова стола"Михаил Булгаков, Собр.соч.Т 2.-М.-1989.-С. 36.

Итак, реально - причинные мотивировки не позволяют автору забыть о той действительности, в которой он живет, и которая рождает в его сознании мучительные раздумья о будущем страны. Но Булгаков еще не в полной мере уяснил для себя сущность происходящего. Но он правильно указал на одно из возможных последствий - сумасшествие "маленького чиновника", сознание которого не выдерживает "фантастического быта".

В повести " Роковые яйца " предпринимается попытка создать новый тип гротеска, который, используя терминологию Ю. Манна, можно назвать фантастическим предположением. Если в "Дьяволиаде" фантастика - это следствие психологических качеств героя, то здесь она является исходной установкой всего действия. Писатель словно обращается к самому себе с неожиданно дерзким вопросом: " Что бы случилось с героями, если бы произошло заведомо странное, невероятное событие?", т.е. он моделирует ситуацию. По такому принципу построены, например, такие произведения, как "Нос" Гоголя, "Клоп" и "Баня" Маяковского.

Комический эффект гротеска-предположения заключается в том, что, столкнувшись с фантастическими событиями, герои остаются верны своей природе и тем самым ярче проявляют свои качества.

Сатира - всегда мешающий, беспокоящий фактор в советском обществе, воспринимаемый как помеха в "строительстве новой жизни". Новая власть начала постепенно понимать, что литература в большей мере, чем что-либо иное формирует сознание человека. Булгаков представляет собой крайний, исключительный и в то же время типичный вариант писательской судьбы в условиях тоталитарной системы. Его художническая этика, уходившая корнями в традиции русской литературы XIX - го века, находилась в постоянном конфликте с не знавшей себе равных в истории системой лицемерия и нивелирования личности.

Парадокс творческого сознания состоит в том, что только преодолевая трудности, оно способно творить. Поэтому, как ни странно это может звучать, гонения на литературу вообще и на сатиру в частности выступали своеобраными катализаторами и стимулом в творческих исканиях Булгакова и его современников.

Причина отрицательного отношения современников к "Собачьему сердцу" лежала не столько в политическом характере отдельных фраз и высказываний, сколько в том, что идея эволюционного развития общества, которой придерживался писатель, противоречила господствующим в ту эпоху представлениям о необходимости революционного передела общества. Критика М. Булгакова, направленная как против притязаний необразованной массы на руководство обществом, так и против научно - интеллигентских утопий о создании "нового человека", не вписывалась в господствующую систему.

Повесть "Собачье сердце" многогранна и сложна, ее фабула необычна. Речь идет о научном эксперименте и его социальных последствиях. Теснейшим образом сопряжены темы исканий русской научной интеллигенции и тема "маленького человека", который показал агрессивные социальные, политические аппетиты в условиях революции." Народность" власти заставила М. Булгакова изменить комплексу вины и преклонения, который полтора столетия... испытывала значительная часть русской интеллигенции по отношению к " человеку из народа" 3олотоносов М.А. " Родись второрожденьем тайным..." Михаил Булгаков: Позиция писателя и движение времени // Вопр. лит-ры.- М.- 1989.- N 4.- С.61.

В статье, заключающей публикацию "Собачьего сердца", М.О. Чудакова сопоставляет эту повесть с сатирической комедией В. Маяковского "Клоп", которое позволяет утверждать, что сатирики 20-х годов заметили в русском рабочем тенденции социального вырождения, отхода от пролетарской морали, нарастание агрессивно-мещанского. Зловещий смысл обретает союз оперирующего аракчеевскими категориями председателя домкома Швондера и воскресшего в собачьем облике Клима Чугункина. Нагнетаемая ими атмосфера недоброжелательства, подозрения, враждебности может привести к духовной и гражданской деградации, даже к прямому перерождению. Таким образом, задолго до массовых репрессий этот нездоровый сдвиг в нравственной атмосфере общества был предсказан и объяснен М. Булгаковым.

Социально-общественная позиция Булгакова выражена в гротесково-аллегорической форме фантастической фабулы. Фантастическая повесть "Собачье сердце" знаменует важнейший этап во всей гротескной системе писателя: развивая линию сатирической прозы (фельетонистика, повести "Дьяволиада", "Роковые яйца", рассматриваемые нами выше), эта повесть вобрала в себя элементы образно-смысловой структуры "серьезной" реалистической литературы (прежде всего "Белой гвардии") и во многих моментах предвосхитила вершинное произведение - роман "Мастер и Маргарита". Если Фонвизин отстранялся от своих героев, а Гоголь проявлял в своих лишь некоторую заинтересованность, то Булгаков начинает ассоциировать себя с ними. В отличие от "нежного блондина" Короткова, профессор Преображенский не только ориентируется в окружающей обстановке, но еще четко придерживается собственных принципов." Совдепия", сооружаемая Швондером и компанией очень далека от России с тысячелетней культурой, которая в гротесковом виде сконцентрирована в образе экстрагированного интеллигента Борменталя.

Можно сделать вывод, что установление гротеска у М. Булгакова шло параллельно с ростом его морально - эстетического пафоса, точно так же, как у Гоголя. С повести "Собачье сердце" создается общее движение от "веселого" к"печальному", а трагикомический конец повести свидетельствует об амбивалентности гротеска.

"Булгаков стремительно входил в область "серьезно-смеховой литературы", как сказал бы М. Бахтин, давший ряд классических ее формул"60.

Блистательный и изящно-легкий М. Булгаков оказался более серьезным философом, чем думали многие критики.

Ему удалось найти художественную форму воплощения своих философских идей столь совершенно, как мало кому до него удавалось в литературе.

Именно поэтому мы можем говорить о последовательном развитии прозы М. Булгакова, высшим достижением которой был роман "Мастер и Маргарита".

Почти все, писавшие о романе, совершенно справедливо отмечали, что художественный мир этого произведения вырастает в результате переосмысления разнообразных культурно-эстетических традиций. В нем М. Булгаков выходит на высшую ступень своего реалистического гротеска. Опираясь на положения М. Бахтина о "гротескном реализме" и "карнавализации" нам представляется возможным сказать, что карнавальное превращение ценностей, структурно выражаемое в сюжетных "оппозициях", проходит через все уровни изображения в романе "Мастер и Маргарита". Тот жанр, на основе которого развивалось творчество М. Булгакова - это ни что иное как "мениппова сатира" или "мениппея", возникшая в эпоху античности. У Булгакова понятия добра и зла суть от мира сего, ибо зло, так же как и добро, живет в сердцах людей и может реализовать себя только с их помощью. Однако только в присутствии зла вселенского, мифологического наиболее ярко проявляет себя зло земное, реальное. Вмешательство фантастических сил лишь вскрывает зло, таящееся в людских душах, а обнаруженное, оно может быть и наказано - такова функция нравственного возмездия, которую мифологическое зло (в лице парадоксально симпатичного Воланда и его свиты) выполняет в земной жизни.

Художественный прием соединения реального и фантастического М. Булгаков использует как способ выражения нравственно-гуманистической концепции, своего понимания диалектики добра и зла.

У Булгакова понятия добра и зла суть от мира сего, ибо зло, так же как и добро, живет в сердцах людей и может реализовать себя только с их помощью. Однако только в присутствии зла вселенского, мифологического наиболее ярко проявляет себя зло земное, реальное. Вмешательство фантастических сил лишь вскрывает зло, таящееся в людских душах, а обнаруженное, оно может быть и наказано - такова функция нравственного возмездия, которую мифологическое зло (в лице парадоксально симпатичного Воланда и его свиты) выполняет в земной жизни.

Художественный прием соединения реального и фантастического М. Булгаков использует как способ выражения нравственно-гуманистической концепции, своего понимания диалектики добра и зла.

К карнавальным оппозициям "Мастера и Маргариты" можно отнести также такие, как "открытый мир искусства - закрытый мир сумасшедшего дома", "подвальная квартира - дом Грибоедова", свет - тьма, солнце - луна и т.д.

Линии действия также представлены как оппозиции - прошлое изображено в реалистически объективной манере, современность же - театрализованно-сатирически.

Смеху, "переворачивающему ценности", который сопровождает действие, присуща амбивалентность.

Нет настойчивой необходимости раскрывать сложнейшие поливалентные рамки роман а, поскольку даже вышеизложенных замечаний вполне достаточно, чтобы представилось возможным сказать: разоблачение, осмеяние, разрушение сосуществуют с созиданием, сотворением, карнавальный смех порождает надежду.

Смех Булгакова в "Мастере и Маргарите" не знает никаких табу, он помогает сохранить духовную независимость человека в условиях тоталитарного общества.

Судьбы "добры, светлых" героев Мастера и Иешуа, воплощающих в романе Добро абсолютное, вневременное - трагичны, ибо добро сильно в созидании, в творчестве, но оказывается беззащитным перед жестокостью и предательством в реальной жизни.

Но М. Булгаков - оптимист с долей здорового пессимизма: для него справедливость все-таки торжествует, хотя и в ином, неземном измерении: в соответствии с гротескным законом амбивалентности Понтий Пилат - палач Иешуа в земной жизни, обречен в жизни вечной остаться наедине с самим собой, в одиночестве и ожидать милости и прощения от своей жертвы. В реальном же мире один лишь дьявол способен исправить непоправимое.

Но М. Булгаков - оптимист с долей здорового пессимизма: для него справедливость все-таки торжествует, хотя и в ином, неземном измерении: в соответствии с гротескным законом амбивалентности Понтий Пилат - палач Иешуа в земной жизни, обречен в жизни вечной остаться наедине с самим собой, в одиночестве и ожидать милости и прощения от своей жертвы. В реальном же мире один лишь дьявол способен исправить непоправимое.

Но М. Булгаков - оптимист с долей здорового пессимизма: для него справедливость все-таки торжествует, хотя и в ином, неземном измерении: в соответствии с гротескным законом амбивалентности Понтий Пилат - палач Иешуа в земной жизни, обречен в жизни вечной остаться наедине с самим собой, в одиночестве и ожидать милости и прощения от своей жертвы. В реальном же мире один лишь дьявол способен исправить непоправимое.

Заключение

В данной работе мы рассмотрели такую тему как особенности поэтики романов М. Булгакова. Нами были затронуты фантастическая, библейская и сатирическая традиции Булгакова.

В заключении хотелось бы также отметить, то также одним из центральных моментов поэтики любого художественного произведения является авторская позиция.

Для каждого писателя характерен определенный круг идейно-эстетических проблем. Логикой последовательного разрешения этих проблем определяется композиционно-смысловое единство произведения, результатом их разрешения - авторская эстетическая идея.

Особенностью жанра романа является то, что "роман должен заключать развивающуюся идею, он должен быть динамичным, и отнюдь не в обратном смысле, который является сверхзадачей" художника"Одиноков В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа 19 в.-Новосибирск:1971 с.37 . Развитие идеи отражается в композиционных приемах устранения или проявления авторского слова, степени самостоятельности образов, в особенностях хронотопической позиции автора.

Для Булгакова - романиста характерна особая постановка авторской точки зрения, выявить которую помогает типологический подход к его произведениям. Уже в художественной структуре романа "Белая гвардия" отразились особенности позиции автора, воплощенные позднее в " Мастере и Маргарите".

В повествовании от "первого лица" автор выступает в той или иной степени как действующее лицо в изображаемом наряду с другими персонажами. Как следствие того-ограничение диапазона его собственного видения. Вместе с тем повествование от первого лица позволяет автору прямо высказывать свои оценки, суждения, комментировать изображаемые события.

Беспристрастность, отвлеченность повествования часто нарушается. Именно здесь возникает персонифицированная личность автора. Появляются прямые обращения к читателю: "Никогда не сдергивайте абажур с лампы! Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите, читайте - пусть воет вьюга, - ждите, пока к вам придут" Булгаков М. Избранная проза .-М.: Художественная литература, 1966,с.127 .

Автор спорит с читателем, в чем-то убеждает, ссылаясь на свой личный опыт: "Поэтому нет ничего удивительного в таком хотя бы разговоре, который однажды слышал автор этих правдивейших строк … "; "Пишущий эти строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал в поезде разговор о том… "; рассуждения о блюдах, подающих у "Грибоедова"; предложения читателю обратиться к нему, автору, за адресом особняка, где проживает Маргарита Николаевна ("Мастер и Маргарита"). Таким образом, текстах романов присутствует и собственно-авторская речь.

Авторское начало романов проявляется в двух аспектах: ироническом и философском.

В ходе нашего исследования было установлено, что сатирическое творчество писателя характеризуется определённой эволюцией: если в фельетонах ещё не проявилось авторское "я", а чувствуются лишь общие обличительные настроения, в ранних сатирических повестях Булгаков не отождествляет себя с героем, то в "Мастере и Маргарите" видна душа писателя, а Мастер может выступать как проекция самого автора. В романе мы увидели возрождение и обновление древнего жанра "менипповой сатиры". Нам кажется, что было бы интересно сравнить различные варианты воплощения традиции карнавализации представленные в творчестве Достоевского, Гоголя, Булгакова.

Библиография

1. АБРАГАМ П.Р. Роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" в аспекте литературных традиций (проблемы интерпретации) - М. - 1989.

2. АДРИАНОВА-ПЕРЕТЦ В.П. У истоков русской сатиры // Русская демокрвтическая сатира XVII века. - М. - 1977.

3. АЛЬМИ Н.Я. Роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" и традиции русской классики // Замысел и художественное воплощение в произведениях советских писателей. Владимир. - 1979.

4. АЛЬТШУЛЛЕР A. M.А.М. Горький и проблемы стилевых поисков послереволюционной прозы и драматургии // М. Горький и русская литература. Ученые записки. Серия филолог., Вып.118. - Горький-1970.

5. АННИНСКИЙ Л. Булгаков времен "Гудка" и "Бузотера". // Знамя. - 1986. - Кн.5.

6. АРСЛАНОВ В.Г. За что казнил Булгаков Михаила Александровича Берлиоза? // Вопросы литературы. - 1989. - N 8.

7. БАХТИН М. Проблемы поэтики Достоевского. - М. - 1972.

8. БАХТИН М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. - М. - 1990.

9. БАХТИН М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М. - 1975.

10. БЕЗНОСОВ Е.Л. Комментарии. Булгаков. Мастер и Маргарита. Школа классики. 1996 г.

11. БЕРЗЕР А.Г. Возращение Мастера // Новый мир. - 1968. - N4.

12. БУЗНИК В.В. Русская советская проза 20-х годов.

13. БУРМИСТРОВ А.С. К биографии М.А. Булгакова (1891-1916) // Контекст. Литературно-теоретические исследования. - М. - 1978.

14. БУШМИН А. Преемственность в развитии литературы. Л. - 1978.

15. БУШМИН А.С. Методологические вопросы литературоведческих исследований. - Л. - 1969.

16. БЭЛЗА И. Генеалогия "Мастера и Маргариты" // Контекст-78. - М. - 1978.

17. БЭЛЗА И. Партитуры Михаила Булгакова // Вопросы литературы. - 1991. - N 5.

18. БЭЛЗА И. Трижды романтический Мастер // Булгаков М.А. Белая гвардия. Жизнь господина де Мольера. Рассказы. - М. - 1989.

19. ВИЛЕНСКИЙ Ю.Г. Доктор Булгаков. Киев. - 1991.

20. ВЛАДИМИРОВ С.В. Живые традиции русской классики // Владимиров С.В. Записки о театре. - Л. - 1974.

21. ВУЛИС А. Близ "Мастера": страницы издательской истории романа // Звезда Востока. - 1987. - N9, N 10.

22. ВУЛИС А. Сатира Михаила Булгакова // Михаил Булгаков. Записки покойника. - Ташкент. - 1990.

23. ВУЛИС А.К. Послесловие к роману "Мастер и Маргарита" // Москва. - 1968. - N 11.

24. ГАВРЮШИН Н.К. Листротон или Мастер без Маргариты // Вопросы литературы. - 1991. - N8.

25. ГАЛИНСКАЯ И.Л. Загадки известных книг. - М. - 1986.

26. ГАСПАРОВ Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита". 1988 г.

27. ГАСПАРОВ Б.М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М.А. Булгакова "Мастер Маргарита" // Даугава. - 1989. - N 10-12. - 1990. - N 1.

28. ГОГОЛЬ Н.В. Собр. соч. в 8 томах. - М. - 1984.

29. ГРИБОЕДОВ А.С. Творчество. Биография. Традиции. - Л. - 1971.

30. ГУДКОВА В. Истоки: критические дискуссии по поводу творчества М.А. Булгакова: от 1920-х к 1980-м // Литературное обозрение. - 1991. - N 5. Фельетон. Сб. статей под ред. Ю. Тынянова и Б. Казанского. - Л. - 1927.

31. ДЕВЕНСОН Д. Булгаковы и их друзья // Огонек. - 1987. - N 37.

32. ДИМА Александр. Принципы сравнительного литературоведения. Перевод с румынского и комментарий М.В. Фридмана. - М. - 1977.

33. ЕГОРОВ Б.Ф. Булгаков и Гоголь // Исследования по древней и новой литературе. - Л. - 1987.

34. ЕРМОЛИНСКИЙ С.О. О Михаиле Булгакове // Театр. - 1966. - N 9.

35. ЕРШОВ Л.Ф. Ранняя сатира Михаила Булгакова // Творчество Михаила Булгакова. Исследования. Материалы. Библиография. АН СССР. Институт Русской литературы/Пушкинский дом/

36. ЕРШОВ Л.Ф. Сатирические жанры русской советской литературы. - Л. - 1977.

37. ЕРШОВ Л.Ф. Советская сатирическая проза. - М. - Л. - 1966.

38. ЗАМЯТИН Е. Избранные произведения. В 2-х томах.

39. ЗАМЯТИН Е. Собрание сочинений.

40. ЗЕРКАЛОВ А. Воланд, Мефистофель и другие // Наука и религия. - 1987. - N 8-9.

41. ЗОЛОТУССКИЙ И. Горизонт без конца // Новый мир. - 1984. - N 4.

42. ЗОЛОТУССКИЙ И. Крушение абстракций // Новый мир. - 1989. - N 1.

43. ЗОЩЕНКО М. Основные вопросы нашей профессии. // Михаил Зощенко. - 1935-1937. Рассказы, повести, фельетоны. - Л. - 1937.

44. ЗУБКОВ Ю. Полет в осенней мгле // Литературная Россия. - 12 мая 1967 г.

45. ИКРАМОВ К. Трагедия затаенного стыда // Независимая газета. - 1993. - 3 марта.

46. ИОНИН Л.Г. Две реальности " Мастера и Маргариты" // Вопросы философии. - 1990. - N 2.

47. КАВЕРИН В. Михаил Булгаков и его Мольер // Михаил Булгаков Жизнь господина де Мольера. - М. - 1962.

48. КАЗАРКИН А.П. Литературный контекст романа "Мастер и Маргарита". - Томск, 1979 г.

49. КАЗАРКИН А.П. Литературный контекст романа М. Булгакова " Мастер и Маргарита" // Проблемы метода и жанра. - Томск. - ТГУ. - Вып.6.

50. КОРАБЛЕВ А. Тайнодействие в " Мастере и Маргарите" // Вопросы литературы. - 1991. - N 5.

51. КУБАРЕВА А. Михаил Булгаков и его критики. // Молодая гвардия. - 1988. - N 5.

52. КУНИЦЫН В. Предчувствие ответа // Москва. - 1990. - N 5.

53. КУНИЦЫН В. Свет и покой Мастера М. Булгакова (попытка философского анализа) // Советская литература. - 1990. - N 6.

54. ЛАКШИН В. О прозе М. Булгакова и о нем самом. // Булгаков Михаил. Избранная проза. - М. - 1966.

55. ЛАКШИН В. Пути журнальные. - М. - 1990.

56. ЛЕВШИН В. Садовая, 302-бис // Театр. - 1971, - N 11.

57. ЛЕССКИС Г.А." Мастер и Маргарита" Булгакова // Известия АН СССР. - Серия литературы и языка. - Т.38. - N 1. - 1979.

58. ЛИТВИНОВ В. Плата за талант. - М. - 1988.

59. ЛИТЕРАТУРНОЕ наследство. Т.70.А.М. Горький и советские писатели. Неизданная переписка. - М. - 1963.

60. Литературные традиции в поэтике М. Булгакова. - Куйбышев. - 1990.

61. ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЭЦИКЛОПЕДИЧЕСКИЙ СЛОВАРЬ. - М. - 1987.

62. ЛИХАЧЕВ Д.С. Литературный дед Остапа Бендера // Страницы истории русской литературы. к 80-летию чл. корр. Академии наук Н.Ф. Бельчикова. - М. - 1971.

63. ЛИХАЧЕВ Д.С., ПАНЧЕНКО A. M. Смеховой мир Древней Руси. - Л. - 1976.

64. ЛУРЬЕ Я.С. Михаил Булгаков и авторы " великого комбинатора " // Звезда. - 1991. - N 9.

65. ЛЯНДРЕС С. Материалы к биографии Булгакова // Вопросы литературы. - 1966. - N 9.

66. М.А. Булгаков - драматург и художественная культура его времени. - М. - 1988.

67. МАКАРОВСКАЯ Г. В., ЖУК А.Е. О романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита" // Волга 1968. - N 6.

68. МАКАШИН С.А. Салтыков-Щедрин. Середина пути.1860-1870-е годы: Биография. - М. - 1984.

69. МАНН Ю.В. О гротеске в литературе. - М. - 1966.

70. МАРКОВ П. Книга воспоминаний. - М. - 1983.

71. МЯГКОВ Борис. Булгаковская Москва. Московский рабочий. 1993 г.

72. ПЕТРОВ В.Б. Соотношение трагического и комического как основа жанрового своеобразия пьесы М.А. Булгакова "Дни Турбиных" // Жанрово-стилевые проблемы советской литературы. - Калинин. - 1982.

73. Поэтика советской литературы 20-х годов. Куйбышев. - 1990.

74. РЕАЛИЗМ и его соотношение с другими творческими методами. - М. - 1962.

75. СКОРБИЛИНА О. Образ художника и время.: традиции русской литературы в романе. // Москва. - 1987. - N 3

76. СКОРИНО Л. Лица без карнавальных масок // Вопросы литературы. - 1968. - N 6.

77. СЛОНИМСКИЙ А. Техника комического у Гоголя. - М. - 1923.

78. СМЕЛЯНСКИЙ А. Михаил Булгаков в Художественном театре. - М. - 1989.

79. СОКОЛОВ Б.В. Булгаковская энциклопедия. 1997 г.

80. СОКОЛОВ Б.В. Комментарии к М. Булгакову. 1989 г.

81. СОЛОУХИНА О. Образ Художника и время. Традиции русской литературы в романе М. Булгакова " Мастер и Маргарита" // Наука И религия. - 1987. - N 8-9.

82. УРНОВ Д.В. Ощутимое время // Литературная учеба. - 1978. - N 3.

83. УТЕХИН Н.П." Мастер и Маргарита" Булгакова // Русская литература. - 1979. - N 4.

84. УТЕХИН Н.П. Исторические грани вечных истин // Советский современный роман. Философские аспекты. - Л. - 1979.

85. ФАДЕЕВ А. М.А. Булгаков в неизданных письмах А.М. Горького и А.А. Фадеева. Ученые записки Тартусского университета; Вып.119. Труды по русской и славянской филологии, Т.5. - 1962.

86. ФАЙМАН Г. В манере Гоголя // Искусство кино. - 1983. - п 9.

87. ФАЙМАН Г. Кинороман М. Булгакова В мире книг. - 1987. - N 4.