Электронный документ

Алгоритм, в явной или неявной форме, выполняется всегда, хотя его практическая реализация может быть разнообразной: включать большее число этапов; можно формировать не выборку субъектов, а публикаций, выступлений; оценки могут быть не только экспертными, но и носить объективный, количественный характер; и т.д. и т.п. В нашем случае оказывается возможным исключить наиболее трудоемкие, сложные и дискуссионные этапы выявления общественной модели документа, на основе анализа существующих и разрабатываемых государственных нормативно-законодательных актов в сфере электронного документооборота.

Вряд ли кто-нибудь сможет отрицать, что существующие законы и законопроекты отражают мнение подавляющей части субъектов, непосредственно причастных к применению и практической реализации документооборота. Разумеется, субъективный фактор разработчиков и законодателей нельзя исключить, но на уровне государства его влияние, особенно в системной части законов, достаточно слабо. Трудно ожидать, что в этих документах могут быть радикальные положения, противоречащие сложившемуся и устоявшемуся "мнению масс", в этом случае на успешное прохождение законопроекта в коридорах власти трудно рассчитывать. Далее, законы и законопроекты такого уровня разрабатываются высококвалифицированными специалистами, проходят многочисленную экспертизу и обсуждение на высоком уровне, так что и требования второго этапа алгоритма заведомо выполняются.

Из этого не следует автоматический вывод о совершенстве законов: достоинства и недостатки тесно связаны, коллектив не всегда прав, особенно, когда дело касается перспективы. Как сказал поэт: - ": Тому в истории мы тьму примеров сыщем, но мы истории не пишем". А электронный документооборот развивается столь стремительно, что короткий по календарным меркам период по значимости изменений эквивалентен во много раз большему промежутку для традиционных направлений.

Нельзя рассчитывать, что в законах достаточно полно учитываются перспективные, а не только текущие потребности электронного взаимодействия. Нас интересует, насколько в этих материалах учитывается перспективный структурный сдвиг в применении электронных документов, обусловленный отказом от взгляда на ЭВМ как на "большую пишущую машинку". Еще некоторое время подобное использование ЭВМ для целей электронного взаимодействия будет доминировать в России, и отражающие такой взгляд материалы будут эффективны. Но это время уже кончается, банковские технологии электронного взаимодействия есть в значительной мере безлюдные технологии.

Моя задача - выявление сложившегося общественного представления об электронном документе и тенденций его изменения. Именно поэтому в круг анализируемых материалов включены законопроекты, хотя общеизвестно, что принятый закон может кардинально отличаться от представленного законопроекта. Нас интересуют системные положения существующих и, особенно, разрабатываемых законов, насколько учитывается очевидная в перспективе принципиально разная природа электронного и традиционного информационного взаимодействия. Опыт последних 5-7 лет показывает, сколь быстро страна прошла путь к массовому применению ПЭВМ, а темпы информатизации все нарастают. Через несколько лет законы устареют, в то время как цикл разработки, общественного признания и широкого внедрения нормативных материалов, содержащих концептуально отличные подходы от существовавших ранее, составляет порядка пяти лет. Еще раз отметим, что менталитет меняется медленнее технологии.

Разрешенные к применению формы аналоговых документов регистрируются и систематизируются Общероссийским классификатором управленческой документации (ОКУД). ОКУД является составной частью Единой системы классификации и кодирования технико-экономической и социальной информации и охватывает унифицированные системы документации и формы документов, разрешенных к применению в народном хозяйстве. Объектами классификации в ОКУД являются общероссийские (межотраслевые, межведомственные) унифицированные формы документов, утверждаемые министерствами (ведомствами) Российской Федерации.

Согласно Общероссийскому классификатору управленческой документации (ОКУД) [9] аналоговые документы по виду оформления различаются как:

ПОДЛИННИК - первый или единичный экземпляр документа;

ДУБЛИКАТ - повторный экземпляр подлинника документа, имеющий юридическую силу;

КОПИЯ - документ, полностью воспроизводящий информацию подлинного документа и все его внешние признаки или часть их, не имеющий юридической силы;

ЗАВЕРЕННАЯ КОПИЯ - копия документа, на которой в соответствии с установленным порядком проставляются реквизиты, придающие ей юридическую силу;

ВЫПИСКА - копия части документа, оформленная в установленном порядке

В статье 9 проекта Федерального закона "Об электронном документе" устанавливается: "Все экземпляры ЭлД, подписанные одинаковым электронным аналогом подписи, имеют равное юридическое значение при условии подтверждения их подлинности в соответствии с требованиями настоящего Федерального закона". (Термин "юридическое значение" неформален, слишком расплывчат. Скорее всего, разработчики говорят о "юридической силе" документа.)

Если воспользоваться приведенной выше терминологией ОКУД, то возникает интересная коллизия: - "Что же такое подлинник? Все "экземпляры", или "первый или единичный экземпляр"; отличаются ли между собой "подлинник" и "оригинал"; являются ли два файла ЭлД в разных форматах (например, .doc, .txt или .arj) идентичными?". Если отличаются, то какому из подлинников ЭлД можно придать статус оригинала, и чем оригинал-подлинник должен отличаться от просто подлинника? Если идентичны, то по каким признакам, ведь множества двоичных символов разных форматов явно отличны между собой? А если не идентичны, то чем один формат хуже другого?

Разработчики законов не дают определений понятий "экземпляр ЭлД", "подлинник ЭлД" "идентичные ЭлД", так что возможны, конечно, любые толкования. Но во всех приведенных предписаниях существование нескольких экземпляров электронного документа, каждый из которых имеет юридическую силу оригинала, зафиксировано явно. Не будем говорить, что по определению оригинал единственен и не может существовать в нескольких экземплярах. Важнее практические аспекты.

В электронных финансовых документах значительный объем занимает электронная цифровая подпись (ЭЦП). Если это, например, платежный документ, содержащий несколько ЭЦП, то их объем может превышать 90% общего объема ЭлД. Подобные документы должны храниться длительное время. ЭЦП одного и того же юридического или физического лица неизбежно должна измениться за несколько лет, хотя бы в силу прогресса в криптографии. Поэтому ЭЦП регистрируется на определенный период, после которого аннулируется, теряет свою практическую значимость, и может быть заменена на новую. При запросе хранимого ЭлД из архива документ должен заверяться действующей в данный момент подписью владельца архива, не имеющей прямого отношения к автору документа. Архиватор должен гарантировать, что этот документ действительно был несколько лет назад подписан автором, чью ЭЦП, ныне аннулированную, архиватор обязан проверить в момент архивирования. Если следовать положениям цитированных законов, то надо на порядок увеличивать объем архивов, время поиска и передачи, и т.д. И все это для того, чтобы сохранить устаревшую цифровую подпись, хотя ее и проверить через несколько лет невозможно.

Переход к массовому применению электронного документа в практической деятельности ведет к соответствующему увеличению числа конфликтных ситуаций между участниками электронного взаимодействия. В процесс обмена электронными документами вовлекается большое число субъектов, обеспечивающих, на принадлежащих им или арендуемых ими программно-технических средствах, формирование, поэтапную обработку, передачу и хранение ЭлД. Конфликты инициируются как технологическими ошибками, так и противоречивой трактовкой участниками своих функциональных прав и обязанностей по отношению к документу. Регламентирование прав и обязанностей возможно на основе взаимных соглашений и договоров между участниками, однако при массовых объемах электронного взаимодействия заключение в каждом случае индивидуальных договоров и соглашений становится практически нереальным.

Снижение уровня конфликтности требует четкого определения статуса ЭлД как объекта правоотношений участников информационного взаимодействия. Кто несет ответственность, например, за нарушение целостности документа: автор, владелец средств формирования документа, провайдер, владелец сети передачи, получатель документа? Кто, за какие действия, и в какой степени несет ответственность за искажение документа или за нарушение конфиденциальности? К кому предъявить претензии, если электронный платеж не дошел до адресата, например, налоговой инспекции? Должен ли налогоплательщик сам отслеживать всю достаточно длинную цепочку сопутствующих электронных документов? Неопределенность в этих аспектах выглядит примерно так же, как игнорирование функциональной связи между автомобилем и его водителем, или изготовителем, или владельцем - при аварии ответственность возложить не на кого.

Необходима жесткая правовая регламентация функциональных связей между объектом, электронным документом, и субъектами, участвующими в его практической реализации. Прямая регламентация прав и обязанностей участников взаимодействия невозможна как из-за многообразия конфликтных ситуаций, так и в силу стремительной смены, совершенствования и создания новых информационных технологий. С другой стороны, отнесение электронного документа к некоторой правовой категории позволило бы строить на этой основе взаимоотношения между субъектами-участниками на основе известных правовых норм.

Концептуальный подход представлен в Федеральном законе "Об информации, информатизации и защите информации" от 02 февраля 2006 года - документ рассматривается как элемент состава имущества и объект права собственности. Закон разрабатывался опытными специалистами, прошел тщательную экспертизу и обсуждение при его доработке и принятии. Этот подход позволяет достаточно четко установить границы прав и обязанностей участников электронного взаимодействия применительно к электронному документу. В разделе 4 настоящей работы получены дополнительные аргументы конструктивности распространения права собственности на электронный документ.

Тем не менее, в последующих законах и законопроектах государственного уровня данный подход, важность и актуальность которого в настоящее время несомненна, не только не развивается, но просто игнорируется, замалчивается. Открыто не заявляется, что документ не может входить в состав имущества, или не может быть объектом собственности, однако явственно просматривается тенденция намеренного ухода и ревизии принятого законодательства. Спустя шесть лет (срок, учитывая темпы развития электронных технологий, огромный) после принятия закона предлагается вариант новой редакции закона, в котором положения о собственности на документ "откорректированы" таким образом, что сущность теряется.

Конечно, это один из начальных вариантов доработки, проект, несомненно, претерпит существенные изменения, прежде чем превратится в закон. Опыт подсказывает, что позиции варианта в части собственности на документ несомненно будут сглажены: возможно, например, сохранить право собственности на документ, исключив его при этом из состава имущества. Трудно судить о текущем состоянии новой редакции закона: отсутствует общедоступная информация даже в Интернете, что, вообще говоря, дает косвенное подтверждение высказанной гипотезе неслучайности отсутствия конкретных положений о собственности на документ.

Обусловить необходимость столь существенной переработки действующего закона недостатками последнего невозможно, явной критики не было. Нельзя объяснить расхождения между концепциями закона и его новой редакции квалификацией разработчиков: и закон, и законопроект готовятся профессионалами, противопоставление бессмысленно. Остается предположить только конъюнктурные причины. Правовой вакуум выгоден "сильным": если права определены расплывчато, то их можно интерпретировать "по-своему"; если обязанности заданы нечетко, то любого "непокорного" можно наказать, приписав ему несоблюдение обязанностей.

Если право собственности на документ (документированную информацию) подменить, например, невнятным правом собственности на информацию, то можно трактовать эту собственность исключительно в рамках авторского права. Тем самым, любой "сильный" приобретает законную возможность выемки интересующей его информации "слабых" юридических и физических лиц, а последние лишаются права на препятствование этому, так как документ не есть часть имущества. Если режим защиты конфиденциальной информации устанавливается не собственником, а государством (федеральными, муниципальными, местными органами власти), то всегда можно предписать такой режим, который не будет препятствовать несанкционированному доступу соответствующих структур к информации (что много шире, чем документ) частных лиц, организаций и предприятий. Например, под лозунгом борьбы с организованной преступностью ограничить применение доступных средств защиты и рассматривать их применение как нарушение закона.

Я не спорю сейчас о целесообразности подобных положений, это дело законодателей, меня интересует только намечающаяся тенденция размывания правового статуса документа, в том числе электронного документа, как агента информационного взаимодействия, что неизбежно становится сильнейшим тормозом на пути к массовому электронному взаимодействию. Чтобы не быть голословной, сопоставим закон и предлагаемую новую "усовершенствованную" редакцию (законопроект 2000 года). Для компактности источники будем различать по годам формирования и называть, соответственно, как "закон-95" и "проект-00"

В законе-95 (ст. 2): - "информационные ресурсы - отдельные документы (выделено нами) и отдельные массивы документов, документы и массивы документов в информационных системах (библиотеках, архивах, фондах, банках данных, других информационных системах)". В проекте-00 (ст. 2): - "информационные ресурсы - массивы информации и/или совокупность документов в информационных системах (библиотечных или архивных системах, фондах, банках данных, других информационных системах)". Согласно законопроекту отдельные документы к информационным ресурсам не причисляются, следовательно, все его дальнейшие положения об информационных ресурсах формально не имеют отношения к электронному документу. Кстати, само определение ЭлД в проекте-00 (ЭлД - набор состояний элементов ЭВМ) неудовлетворительно, его анализ приведен в разделе 1.2.2.

В законе-95 (ст. 2) явно определен собственник, владелец и пользователь информационных ресурсов (следовательно, и отдельного документа):

"собственник информационных ресурсов, информационных систем, технологий и средств их обеспечения - субъект, в полном объеме реализующий полномочия владения, пользования, распоряжения указанными объектами;

"владелец информационных ресурсов, информационных систем, технологий и средств их обеспечения - субъект, осуществляющий владение и пользование указанными объектами и реализующий полномочия распоряжения в пределах, установленных законом".

"пользователь (потребитель) информации - субъект, обращающийся к информационной системе или посреднику за получением необходимой ему информации и пользующийся ею".

В проекте-00 понятия "собственник" и "владелец" исключены, определен (в дословно совпадающей редакции) лишь пользователь информации. Нет собственника или владельца - нет проблемы собственности на информацию.