Особенности воспитания детей

"Институт" традиционных искусств реализуется через "школы", которые являются организационной формой их существования, развития, сохранения и распространения. Именно школы (а они есть в каждом искусстве -- школы икебаны и каратэ, школы живописи и чайной церемонии) наиболее последовательно охраняют преемственность традиционной культуры, служат системой передачи знаний и опыта непосредственно от мастера ученику, который испытывает к мастеру (сэнсэю) чувство глубочайшей признательности и почтения при обязательном взаимном уважении. Именно такие школы с почитанием их традиций и стремлением к совершенствованию есть настоящие институты формирования современных вкусов в Японии.

В целом роль традиционных искусств в эстетическом воспитании чрезвычайно велика. Пронизывающая их ритуальность как неотъемлемая их черта -- важный элемент в обеспечении преемственности духа в традиционной культуре, духа национальной уникальности. Представая в эстетически оформленных образах и представлениях, часто имеющих не просто национальную, но и националистическую окраску, он способствует укреплению консервативных сторон культурной традиции, служащих насаждению понимания нации не столько как этнической общности, сколько как орудия достижения коллективных целей, подчиняющих себе жизнь каждого отдельного человека.

Эстетизация образа жизни, окружающей среды опирается на само характерное для Японии понятие красоты, включающее в себя принцип "излишнее безобразно" и утверждающее единство прекрасного и утилитарного, которое выступает при этом как часть красоты. Искусство естественно вписывается в среду, а среда традиционно является для японца реальной формой существования искусства, она впитывает искусство, делая красоту своим элементом. Действительно, все японские искусства, особенно традиционные, строятся как выражение связи искусства и окружения. Японская архитектура, например, естественно вписывает человека в жизнь окружающей природы, она не игнорирует структуру пейзажа и не навязывает ему определенного изменения этой структуры, но предстает формой выражения единства человека и природы.

Мир природы и мир человека не разделены и не противопоставлены друг другу ни в сознании японца, ни в его искусстве. Умение чувствовать природу, ощущать себя ее частью, умение выражать своё понимание ее во всех формах человеческой деятельности всегда считалось обязательным качеством культурного человека, который способен по достоинству оценить красоту лунного сияния, пение цикады. Само отношение к природе эстетизировано, экологическое воспитание неотделимо от эстетического, ибо вся традиционная японская культура экологична в своём бережном, внимательном отношении к природе.

Коллективные любования, праздники, конкурсы, групповое воспитание -- всё это, с одной стороны, формы усвоения культурной традиции, с другой стороны -- проявление самой культурной традиции, как естественного чувственно-мыслительного фона формирования эстетического сознания. Моноэтничность культуры, при всех многочисленных её составляющих элементах и мотивах, мирно уживающихся в сознании японца, позволяет рассматривать все коллективные формы эстетического поведения как формы приобщения к красоте в её устойчивых, традиционно почитаемых проявлениях. Роль традиционной культуры, культурно-эстетических представлений, культурно-художественных стереотипов чрезвычайно велика в процессе эстетического приобщения человека к миру, "эстетической социализации”. Традиции -- это конкретно явленная плоть культуры, в которую человек погружен; это язык восприятия и выражения, который он усваивает столь же естественно, как естественный язык (на котором говорит с детства).

Это и достоинство японской культурной модели, и известный недостаток ее гибкости, способный оборачиваться разиндивидуализацией. Традиционное японское общество требует значительно большей, чем, может быть, в других культурах, социализации мышления и сознания, большей приспособляемости к традиционно почитаемым ценностям. Непременным условием приобщения к культуре является усвоение ритуалов, которые, обладая устойчивостью и действенностью (воздействуя непосредственно, эмоционально-эстетически), достаточно строго регламентируют индивидуальное поведение, индивидуальный способ участия в культуре. Такие ритуалы, соблюдение которых обусловлено устойчивой, бережно сохраняемой традицией, культурной воспроизводимостью, повторяемостью, характерны наличием четко разработанной формы, знание и соблюдение которой само уже становится способом участия в культурном поведении.

С одной стороны, это формирует массовую психологию, которую легче направлять в формах поведения, легче воспитывать, предлагая определенные мотивы в качестве ценностей. Но, с другой стороны, усвоение и воспроизведение общей и общепринятой модели, психологическое давление группы, равнение на группу ведёт к конформизму, замена личных оценок -- групповыми предпочтениями нивелирует индивидуальность, растворяет личность в группе. Японская пословица гласит: торчащий гвоздь будет вбит. И это “забивание гвоздей” (которые высовываются) -- очень серьезная отрицательная сторона в том способе формирования, который традиционно принят.

Действительно, личность на Востоке всегда рассматривалась и оценивалась иначе, чем на Западе. На буддийском Востоке с его понятиями кармы и прошлых воплощений в предыдущих жизнях личность понималась не как “чистая доска” (в соответствии с концепциями воспитания, типичными для Запада), на которую воспитанием можно записывать то, что считается должным и нужным, а как данность, идущая из вечности и несущая на себе самые разные отпечатки, наложенные прошлыми воплощениями, кармически обусловленными. Эти отпечатки, эти следы затемняют, скрывают то изначально истинное, что исходно присутствовало в ней. Исходя из этого, и задача формирования личности должна сводиться не к тому, чтобы и еще привносить что-то к имеющемуся, а к тому, чтобы стирать ненужное, неистинное и, отторгнув всё наносное, помочь высвободить, выявить изначально присущее ей истинное, исконно человечески сущностное, ибо истинная природа человека изначально чиста и совершенна. Человеке лишь должен следовать своей истинной природе.

Практически личности в западном её понимании, как совокупности всех связывающих ее с миром ощущений своего “я”, нет, но это означает отрицание не личности, а лишь того, что только представляется личностью, на самом деле, будучи лишь очередным этапом становления совершенного человека, который проявится, если человек вернётся к своей природе. Дело лишь в том, что считать истинной природой человека, для проявления которой воспитатель должен работать.

Японцам удалось создать одну из лучших в мире систем образования, лучших по охвату ею всех слоев населения, которым гарантируется необходимый для конца XX века объем знаний. Но они готовы усовершенствовать эту препятствующую выявлению индивидуальности, мешающую развитию самостоятельности систему в более творческую, отказываясь от самого понятия “репрессивное воспитание" во имя формирования всесторонне развитой личности. Как ни высоко ценится в Японии гармония, но допустимо и её нарушение -- если это делается ради, либо чувств более высокого порядка (чувства долга, например, любви к родине), либо гармонии более высокого уровня. И именно ради достижения гармонии более высокого уровня современные японцы вносят существенные изменения в свою достаточно гармонично построенную политику воспитания. Оказавшиеся перед необходимостью переосмыслить представления о самих себе, критически переоценить свои ценности, они не только сделали правильные выводы, но и стараются найти гармонические пути и гибкие соотношения усилий для их практического воплощения. Вводя новое, ассимилируя чужое, они органично превращают его в своё, а не перекраивают своё на чужой и чуждый им лад.

Япония всегда отличалась своим умением сочетать традиционные ценности с требованиями современного развития, умением бережно хранить традиции, естественно вписывая их в современный социокультурный контекст. Одна из главных ценностей японского национального сознания -- верность традициям, но она не оказывается в антагонистическом противоречии с необходимостью принять новые идеи и ценности. Как говорят японцы, можно пожертвовать самурайской прической ради сохранения сути самого духа, т.е. принимая новое, вводя сколь угодно радикальные внешние изменения, японцы сохраняют незыблемость своих внутренних устоев. В частности, при всех трансформациях и модификациях, приспосабливающих древние искусства к новым условиям, новым материалам -- к примеру, так называемый “европейский вариант” сокращенной чайной церемонии (разработанный для обычного стола и стульев), включение авангардистских и абстракционистских элементов выражения в традиционную икебану и т.д. -- сохраняется высокий статус красоты, пребывание её в сознании как неизменной ценности, как ипостаси самой сущности жизни. Изменения касаются лица красоты, но не затрагивают ее душу. Красота претворяется в изделиях промышленности, в эстетике технического дизайна, ибо техника составляет новую среду человека, которая сохраняет свойство активного воздействия на человека, образуя его неотступное окружение.

Таким образом, говоря об опыте Японии, следует ещё раз подчеркнуть, что он особо поучителен тем, что японцы всем строем своего жизненного уклада показывают, что при правильном понимании научно-технический прогресс не столь уж неизбежно враждебен человеку и что возможно противостоять его тенденции отдалить человека от самого себя и от природы. Опыт Японии показателен в плане умения гибко сочетать новое и старое, как в содержании, так и в форме, вдумчиво вписывать традиции в современность, не изменяя первым и не игнорируя последней. В то же время именно опыт Японии убедительно доказывает: достижения в производстве и накоплении материальных ценностей не означают, что возможно заменить ими ценности духовные или восполнить утрату гармоничных человеческих отношений чрезмерным потреблением избыточно производимых товаров. Одно материальное благополучие ещё не решит всех проблем общества, ибо, как пишет Накамура Юдзиро, “как бы ни были внешне обеспечены материальные условия жизни, полнота и свобода самой жизни не станут возможными до тех пор, пока пространство жизни не будет вмещать истинного смысла человеческого существования и сознания человеческой универсальности”.

В то же время Япония являет интересную культурную модель, где типично восточная практика постоянного обращения к традиции, постоянного возврата к исходным для нее ценностям соединена с восточной же гибкостью, пластичностью в подходе к пониманию развивающегося мира. Мир находится в постоянном движении, он текуч и изменчив; человек, должный жить в единстве и в согласии с миром, соразмерен и соподвижен с ним, но эта изменчивость естественна и не рождает ощущения нестабильности. В то же время Япония органично вписывает в эту модель и свойственные западному типу отношений с миром активизм и прагматизм, находящие основания в национальном японском характере.

При этом усилия развивающегося и совершенствующегося человека направлены не столько на преобразование мира, природы, сколько на работу с внутренним миром самого человека.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предположим, в Японии детей воспитывают лучше, чем у нас. Однако даже там не согласятся с утверждением, будто взрослые японцы лучше (или хуже) взрослых русских или украинцев. Нет таких методов воспитания, к которым не прибегали бы хоть в какой-нибудь стране: там детей держат в ежовых рукавицах, здесь распускают; в этой стране особо уважают мальчиков, а, например, на Кубе - все внимание и уважение девочкам; там детей секут, а здесь считается неприличным и пальцем тронуть ребенка; там дети чуть ли не в пять лет в работу впрягаются, а здесь - до двадцати пяти лет учатся... Любые краски найдешь на педагогической палитре мира, и можно сколько угодно спорить о преимуществе тех или других методов или подходов. Педагогика всюду разная.

А результаты ее нельзя не признать одинаковыми, если не впадать в расизм. Нормальный человек не станет утверждать, что один народ лучше другого. Воспитание разное - результаты одинаковые. Как это может быть?

Никто не может ответить.

А ответ, скорее всего, в том, что и воспитание во всем мире одинаковое. Оно разнится методами, и методы, конечно, накладывают отпечаток на характер - есть ведь и национальный характер у каждого народа, он зависит и от форм воспитания. Но нравственное содержание у всех народов одно. В разных формах живет общее содержание, которое делает людей прежде всего людьми, а потом уж кубинцами или японцами.

Суть воспитания во всех странах и во всех семьях одна: обучение миролюбию и совестливости, обучение средствам достигать цели, не посягая на человека.

Говорят: какая может быть семейная педагогика? В каждой семье свое, все семьи разные, никакой науки и быть не может!

Все семьи разные, все народы разные, все времена разные, все условия воспитания разные, но высшая нравственность одна, но правда одна, но слово "любовь" на всех языках означает одно и то же. Вот и будем учить детей жить нравственно - это возможно и в полчаса, и в десять минут, и во всех условиях.

Воспитание воздействиями - это пассивная педагогика. Мы наметили в голове некий курс в виде образа Ребенка, и теперь все наши действия определяются не нами, а ребенком. Чуть он отклонится - мы начинам реагировать. Если бы он следовал по заданной траектории поведения, мы бы спали. Мы не замечаем ребенка, мы замечаем одни лишь его недостатки.

Нравственно-духовное воспитание - это активная педагогика. Мы зовем к самоосвобождению, вызываем чувство симпатии, пробуждаем добро. Сами не спим душой и не даем заснуть душе ребенка.

Одна педагогика делает упор на то, что ребенок должен знать, должен уметь, должен понимать. Она говорит нам: надо, чтобы... надо, чтобы...

Другая педагогика делает упор на то, каким путем добиваться этих всем известных "должен, должен, должен". Она говорит: чтобы... надо, чтобы... надо.

Чтобы дети выросли нравственными людьми, надо добиваться от ребенка лишь того, чего мы можем добиться, не посягая на него. Будет нравственность - будет все; не будет нравственности - ничего не будет.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1.Белоконева О. Осторожно: зарубежная педагогика. // Обруч. 6, 1999. С. 11.

2. Боярчук Ю.В. Воспитательная работа в японской школе. // Педагогика №8, 1999. С. 85.

3.Бакмастер В. Американская школа в картинках // Первое сентября. - 2003. - 18 фев. (N° 13). - С. 2 (Папка «Образование за рубежом»).

4.Бантин В. Нельзя - слово запрещенное // Эхо планеты. - 1999. - N° 8. - С. 26-32.

5.Белоконева О. Японский детский сад глазами русской мамы // Наш малыш. - 2003. - N° 1. - С. 54-57.

6.Бондаренко А. Японские девочки и мальчики. Какие они? // Начальная школа. - 1998. - N° 9. - С. 99-103.

7.Бондаренко О. Ирассяимасэ, или Добро пожаловать! // Престижное воспитание. - 2001. - N° 1. - С. 20-25.

8.Джуринский А.Н. Развитие образования в современном мире: Учебное пособие для ВУЗов. М., 1999. С. 4.

9.Климова В. Как вырастить 100% американца // Огонек. - 2001. - N° 3/4 - С. 42-43.

10. Масару Ибука. После трех уже поздно. М., 1992. С. 48.

11.Матвеева А. Дети разных народов: (Или особенности национального воспитания) // Домашний очаг. - 2003. - N° 1. - С. 105-107.

12.Полозов С. MADE IN USA: Про памперсы, отцовский ремень и оружие // Путешествие вокруг света. - 2000. - N° 1. - С. 32.

13. Пронников В.А., Ладанов И.Д. Японцы (этнопсихологические очерки). М, 1996. С. 126-127.