Влияние средств массовой информации на развитие агрессивности школьников

Факты говорят о том, что преступления-имитации не относятся к разряду крайне редких. Они случаются с определенной регулярно-стью, хотя нельзя говорить и об их неизбежности.

Мы высказали предположение, что новости о насильственных собы-тиях могут разбудить жестокость в некоторых зрителях, слушателях и читателях этих новостей. То же самое можно сказать о воздействии кино, которое призвано развлекать, а не нести информацию. Изображение дерущихся и убивающих друг друга людей может уси-лить в зрителях их агрессивные наклонности. Однако немало пси-хологов сомневаются в существовании такого влияния. Например, Джонатан Фридман (Jonathan Freedman) настаивает, что имеющие-ся «свидетельства не подтверждают мысль, что просмотр фильмов со сценами насилия вызывает агрессию». Другие скептики утверж-дают, что наблюдение за агрессивными действиями киногероев ока-зывает в лучшем случае лишь незначительное влияние на поведение наблюдателя. Л. Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль». СПб., 2002г. - с. 247

Мы же, в свою очередь, присоединяемся к тем, кто полагает, что значительная часть экспери-ментальных исследований со всей очевидностью доказывает: фильмы с жестокими, кровавыми сценами способны повысить вероятность аг-рессивного поведения зрителей. Это влияние варьируется в диапа-зоне от «слабого» до «среднего».

Опыт, проведенный Жаком-Фи-липпом Лейенсом и Леонсио Камино (Jacques-Philippe Leyens & Leoncio Camino) в бельгийском университете-- это исследование в ключе работы психологов из Техасского университета. Р. Бэрон, Д. Ричардсон «Агрессия». СПб., 1997г. - с. 113 В эксперимен-те участвовали подростки, обитатели детских исправительных заведений. На время эксперимента всех их поселили в четырех коттед-жах. Сначала инструкторы-наблюдатели измерили исходный уровень агрессивности каждого мальчика. Через неделю после этого, на вто-рой стадии эксперимента (которая длилась пять дней), в коттеджах каждый вечер показывали художественные фильмы. При этом в одних коттеджах демонстрировались «агрессивные» фильмы, а в других -- неагрессивные. Всю неделю наблюдатели анализировали поведение мальчиков. Наконец в течение следующей недели подросткам не пока-зывали никаких фильмов, но ежедневные наблюдения за их поведением продолжались. Следует рассказать только об агрессии подростков, зафик-сированной в те пять вечеров второй недели, когда демонстрирова-лись фильмы, поскольку Вуд и ее коллеги также основное внимание уделяли поведению испытуемых сразу после просмотра фильма. Для краткости ограничимся физическими нападками мальчиков друг на друга. Просмотр «агрессивных» фильмов привел к тому, что подростки стали более агрессивными по отношению к со-седям по коттеджу, независимо от того, насколько часто происходи-ли ссоры между ними в первую неделю. Для сравнения: у мальчиков, смотревших нейтральные фильмы, частота нападок друг на друга либо снизилась, либо осталась прежней. Лейенс также обнаружил (и это важно отметить), что повышенная агрессивность, наблюдаемая в коттеджах, где показывали фильмы со сценами насилия, не была вызвана просто увеличением уровня активности; мальчиков намерен-но провоцировали на агрессию. Эти фильмы определенно стимулиро-вали агрессивность подростков.

Нужно предостеречь от неправильного понимания слов «от слабого до среднего», что свойственно отдельным критикам исследо-ваний средств массовой информации. Исследователь Вуд отмечает, что даже слабое влияние не обязательно является незначительным. По ее оценкам, основанным на статистическом анализе, пусть малая часть молодых людей, смотревших фильмы со сценами насилия, могут стать более агрессивными, но тем не менее эта малая часть значимая и ее следу-ет воспринимать всерьез, памятуя об огромном размере медиа-аудитории. Л. Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль». СПб., 2002г. - с. 249

Поскольку средства телевещания показывают фильмы многим миллионам телезрителей, по всей стране в течение любой недели может произойти на несколько сот серьезных актов насилия боль-шее, чем их было бы в том случае, если бы такие фильмы не демонст-рировались.

Итак, перед большей частью исследователей уже не стоит вопрос о том, повышают ли сообщения в СМИ, содержащие информацию о насилии, вероятность того, что в дальнейшем уровень агрессии воз-растет. Но возникает другой вопрос: когда и почему этот эффект имеет место. К нему мы и обратимся, увидев, что все «агрес-сивные» фильмы одинаковы и что только отдельные агрессивные сцены способны иметь последействие. Фактически некоторые изоб-ражения насилия могут даже ослабить порыв зрителей напасть на своих врагов. Ниже мы выделим условия, ограничивающие вредные влияния сцен насилия, а также представим теоретический анализ медиа-эффектов, который одновременно является попыткой объяснить исключения и поможет понять как природу преступлений-имитаций, так и воздействия сцен насилия в художественном кино. Ввиду не-достатка места мы не сможем познакомить вас со многими интерес-ными и важными экспериментами, поэтому наш обзор исследований будет очень выборочным. Прежде чем продолжить, необходимо напомнить, что разговор идет сейчас только об относительно непосредственном и скоротечном воздей-ствии изображения насилия на телевидении и в кино или чтения о нем, но не о долговременных последствиях частого просмотра сцен насилия. Даже кратковременные эффекты могут быть довольно сложными: несомненно, они находятся под влиянием разнообраз-ных психологических процессов. Будет полезно объяснить это последействие с точки зрения понятия «прайминга». Понятие «прайминга». Центральная идея понятия «прайминга» (от англ. prime -- заряжать, воспламенять) такова: когда люди стал-киваются с неким стимулом (или событием), имеющим частное зна-чение, им в голову приходят другие идеи с точно таким же значени-ем. Эти мысли в свою очередь могут активизировать и другие семантически родственные им идеи и даже склонить к действию. «Большой психологический словарь» под ред. Мещерякова Б. Г., Зинченко В. П. - с. 404

Понятие прайминга применительно к сценам насилия в масс-медиа. явления подобного рода спо-собствуют агрессивному поведению, которое является результатом просмотра теле- или кинопрограмм со сценами насилия или знаком-ства с газетными новостями о человеческой жестокости. Люди зара-жаются агрессивными идеями. Этот эффект знаком многим. Не-сколько лет назад один журналист спросил вожака нью-йоркской банды подростков, какие телепрограммы больше всего нравятся мо-лодежи. Парень перечислил программы, изобилующие стрельбой и убийствами, но добавил, что не любит, когда по телевизору показыва-ют изнасилования. По его мнению, подобные сцены «внушают пар-ням ненужные идеи... Они выходят из дому и делают то же самое -- просто так». Л. Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль». СПб., 2002г. - с. 251

Возможно, парень прав. Трудно сказать, делают они это «просто так» или по какой-то причине. Но многие люди, угрожавшие прези-денту Рейгану после покушения на него, или те, кто совершал наси-лие под впечатлением от убийства президента Кеннеди или после широко освещавшегося чемпионата по боксу, вероятно, получили аг-рессивную зарядку от ставших отправными агрессивных историй в СМИ и воплотили свои мысли о насилии в насильственные дей-ствия.

Эксперимент, проведенный Чарльзом Тернером и Джоном Лейтоном (Charles Turner & John Layton) в университете Солт-Лейк-Сити, штат Юта, помогает понять психологические аспекты этого процесса. Иссле-дователи дали студентам списки слов на запоминание, а затем поручили каждому «наказать» другого студента за ошибки в ходе «проверки» выу-ченного. В этом задании самыми строгими учителями оказались те, кому достались легко визуализируемые слова, обладающие четкой агрессив-ной коннотацией (например, «пистолет», «нокаут», «столкновение»). Ис-пытуемые, запомнившие агрессивные, но менее легко визуализируемые слова (например, «гнев», «враг», наказание») или выучившие только нейтральные слова (какова бы ни была их образная ценность), налагали менее суровые наказания. Л. Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль». СПб., 2002г. - с. 251

Теперь давайте через призму этого результата рассмотрим обык-новенные жизненные ситуации. Допустим, мы слышим, что два человека напали на третьего и ранили его. Такое нетрудно себе представить. Легковизуализируемые события, подобные этому, впос-ледствии так же легко вспоминаются. (Тернер и Лейтон и другие исследователи доказали этот эффект.) Если, на наш взгляд, в этом происшествии преобладает агрессивный смысл, то есть событие вы-зывает у нас беспокойство или мы считаем его достойным порица-ния, то мы не только довольно быстро его запомним; также велика вероятность, что наша память активизирует другие связанные с аг-рессией идеи, чувства и желание действовать. Схожим образом мо-гут воздействовать сцены насилия в кино. Обычно они легко вспо-минаются благодаря своей визуальности, яркости и концептуальной простоте. Когда мы вспоминаем эти сцены, их агрессивное содержа-ние может вызвать у нас связанные с агрессией мысли, чувства и моторные реакции. В таком случае мы вполне способны сделать не-что в русле этих спровоцированных реакций, особенно если на тот момент будут ослаблены наши внутренние запреты на агрессию.

Обсуждая эксперимент Тернера-- Лейтона, мы затронули серьезную проблему, которую следует сфор-мулировать точнее: у людей, наблюдающих сцены насилия, не возникнут агрессивные мысли и склонности, если они не интер-претируют увиденные действия как агрессивные. Иными словами, агрессия активизируется, если зрители изначально думают, что видят людей, намеренно пытающихся ранить или убить друг друга.

Наказуема ли увиденная агрессия? Даже считая наблюдаемое собы-тие агрессивным, зрители тем не менее могут не получить посыла к агрессии, если им четко дали понять, что агрессия наказуема. Допу-стим, мы видим, как некто избил человека, а потом видим, как драчун расплачивается за свой поступок. Как подчеркивал Альберт Банду-ра (Albert Bandura), маловероятно, чтобы в этом случае мы стали подражать поведению преступника, и едва ли у нас возникнут мыс-ли, одобряющие агрессию. То же относится и к криминальным сооб-щениям.

Является ли наблюдаемая агрессия «плохой»? Мы получим тот же результат, если будем думать, что увиденная агрессия заслуживает морального осуждения. Возьмем тот же гипотетический пример. Допустим, мы узнали, что человек, которого на наших глазах избили, позже умер от полученных травм. Это напоминание, что агрессия зачастую имеет чрезвычайно печальные или даже трагические по-следствия, может активизировать наши запреты в отношении агрес-сии и даже уберечь нас от столкновения с тем, кто только что рассер-дил нас.

Определенно то же самое относится и к демонстрации насилия в кино. Чрезвычайно агрессивный фильм не спровоцирует усиливаю-щие агрессию мысли и моторные реакции, если зрители расценива-ют экранные драки, стрельбу и убийства как злодеяния. Но в боль-шинстве подобных фильмов изображаемая агрессия не осуждается. В этом отношении показательны добрые старые вестерны. В этих фильмах никогда не показывают, что кто-то серьезно пострадал в драке или от пули. Персонажи просто падают, но публика не полу-чает напоминания о смерти и уничтожении, которые несет с собой оружие.

Конечно, в современном жестоком фильме нам почти наверняка покажут тела с кровоточащими рваными ранами от пуль и ножей, но даже в этом случае к концу картины зрители все же приходят к выводу, что для изображенного насилия по большей части имелись достаточные основания. Сколь бы кровожадным ни был фильм, в конечном счете в нем заложена идея о том, что жестокость можно полностью оправдать.

Иногда зрители отожде-ствляют себя с теле- и киногероями, что также влияет на силу их впечатлений от увиденного на экране. Отождествляя себя с одним из персонажей, они, по сути, воображают себя этим человеком. Как следствие, люди эмоционально реагируют на все, что бы ни случи-лось с «их» персонажем. Если герой -- мужчина, который вступает и борьбу, они думают, что вместе с ним дерутся и стреляют в экран-ных врагов. Поскольку они представляют себя агрессивными, в них легко активизируется широкий спектр агрессивных идей и склонно-стей. Эксперимент Жака-Филиппа Лейенса и Стива Пикуса (Jacques-Philippe & Steve Picus) продемонстрировал, что агрессия усилива-ется, когда зрители отождествляют себя с киноагрессором. Испыту-емых, студентов университета Мэдисона, штат Висконсин, попросили представить себя одним из двух боксеров в короткой схватке за приз (персонажем, который в итоге побеждает). После того как ис-пытуемые видели, что их герой в фильме избивает соперника, они сами наказывали ранее провоцировавшего их человека более строго, чем наказали бы его в иной ситуации. Л. Берковиц «Агрессия: причины, последствия и контроль». СПб., 2002г. - с. 259

Итак, наблюдаемая агрессия -- в голове самого очевидца. Только если люди толкуют увиденное как агрессию, данное событие активи-зирует связанные с агрессией идеи и стимулирует их к проявлению агрессии.

§2. Опасность СМИ для школьников

Совместный просмотр видеофильмов ужасов и насилия явля-ется в настоящее время одним из наиболее типичных способов времяпрепровождения подростков. Что скрывается за притяга-тельностью кровожадности и зверского насилия для детей, и ка-кие мотивы объединяют их в группу, сидящую у телеэкрана? Мы подойдем к рассмотрению этих вопросов с учетом психических процессов, важных для перехода из детского во взрослое состоя-ние. При этом мы сделаем особый акцент на насилии и садизме в отношении женщин, стоящих на переднем плане в большинстве фильмов подобного жанра.

По сюжетам видеофильмов ужасов и насилия в банды и дру-гие группировки обычно объединяются только мужчины. Жен-щины, будучи героическими персонажами, выступают лишь в роли борцов-одиночек, имея при этом за своей спиной поддерж-ку мужчины - супергероя (например, фильмы «Скромная Блэз», «Лилиана -- девушка из дикого леса», «Три ангела на острове смерти» и т. д.) Одним из редких исключений является фильм ужасов «День матери», в котором доминирующую роль играет насилие со стороны группы молодых девушек. Эта картина по результатам опроса популярности видеофильмов ужасов и наси-лия оказалась единственной лентой, названной девушками.

Еще в 1956 году в книге «Юность в опасности» американский социолог Роберт Гендриксон писал: «Же-стокость и садизм, небывалый рост преступлений с применением насилия, юный возраст преступников -- все это говорит, что мы стоим перед сложнейшей проблемой нашего времени. Все эти кричащие факты преступности несовершеннолетних требуют, чтобы мы хоть сейчас направили все наши усилия на ее искоре-нение, иначе этот «девятый вал» захлестнет наших сы-новей и дочерей». «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 40

Характерен и такой эпизод: в последние годы на телевизионных экранах стал весьма популярным сюжет «киднэппинга» т. е. кражи детей с последующим требованием выкупа. Вскоре заработала линия «связи»: телевидение -- правонарушения несовершеннолетних. Участились случаи, когда старшие подростки крали де-тей и требовали выкупа у родителей. Нередко такие случаи заканчивались трагически.

Однажды полиции удалось напасть на след убийцы ше-стилетнего школьника Иокомидзо Масатоси. Преступ-ником оказался 16-летний парень без определенных за-нятий. При допросе он заявил, что насмотрелся телеви-зионных постановок и фильмов о похищении детей и решил сам похитить мальчика, чтобы потребовать за-тем за него выкуп. Однако мальчик сопротивлялся и плакал. Тогда похититель убил его. Ф. С. Махов «США: молодежь и преступность». М., 1972г. - с. 111

По мнению Фредерика Уэртхэма и всех, кто разделяет его взгляды, средства массовой коммуникации не явля-ются, конечно, главной причиной резкого подъема на-силия среди несовершеннолетних. «Однако без учета этого фактора, -- пишет он, -- мы не поймем природы данного социального и психологического явления. Пра-вильный анализ влияния современных средств массо-вой коммуникации (и в первую очередь кино и телеви-дения) на психологию человека может помочь нам справиться с теми взрывами насилия, которые в своей совокупности представляют «эпидемию чумы» в миро-вом масштабе». «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 42

В результате клинического изучения 200 детей Ф. Уэртхэм пришел к выводу, что пока насилия, жесто-кости и садизма оказывают самое губительное влияние на молодых людей, которые в процессе «социализации» становятся все более и более «теленаправленными» (teledirected), т. е. характеризуются враждебностью к окружающим, жестокостью и бесчувственностью. Американский психиатр утверждает, что снижение сопро-тивляемости ко всему этому у детей прямо пропорцио-нально количеству передач с насилием, которые смот-рят дети.

Таким образом, средства массовой коммуникации «по-могают сформировать и закрепить в сознании подрост-ка уверенность в том, что жестокость, агрессивность и сила являются самыми действенными регуляторами в межличностных отношениях. А это в свою очередь не мо-жет не увеличивать числа тех молодых людей, которые не только восхищаются насилием, но и даже обожеств-ляют его.

Однако некоторые исследователи Ф. С. Махов, Л. Берковиц и др. утверждают, что по-каз насилия на экранах телевизоров действует благо-приятно на психику ребенка, так как безвредным путем дает выход скопившейся у него агрессивности, ослабля-ет его агрессивные инстинкты, выполняя функции сво-еобразных «предохранительных клапанов».

С целью проверки этой теории проводился такой экспе-римент: группа студентов, доведенная предварительно до агрессивного состояния, была разделена на две час-ти. Одной половине был показан фильм, рассказывающий о матче боксеров-профессионалов, другая полови-на смотрела видовой фильм без единой сцены насилия. После этого все участники эксперимента подверглись проверке с помощью тестов. Оказалось, что первая группа стала настроена менее агрессивно, чем вторая. Ф. С. Махов «США: молодежь и преступность». М., 1972г. - с. 112

Американский психолог Сеймор Фешбах, проводивший данный опыт, объяснил это явление своеобразным «выходом» агрессивности, «переносом» ее на другой объ-ект. Несмотря на то, что другие подобные эксперимен-ты (в частности, с детьми) опровергают гипотезу С. Фешбаха, у последнего немало сторонников.

По мнению социолога Джеймса Хэллорана, отрицатель-ное воздействие «жестоких передач» имеет место лишь тогда, когда они наслаиваются, накладываются на соот-ветствующий личный жизненный опыт зрителя, т. е. когда происходит «совпадение» этих передач с соответ-ствующим жизненным опытом зрителя. А поскольку у детей подобный опыт отсутствует, то они воспринима-ют элементы насилия и даже смерть как нечто нере-альное, сказочное, подобно тому, как они воспринимают то, что Серый Волк проглатывает Красную Шапочку. Ф. С. Махов «США: молодежь и преступность». М., 1972г. - с. 113

Данную точку зрения поддерживают многие социаль-ные психологи. Так, Джузеппе Kаталано к статье «Ра-бы голубого джина»» пишет, что «телевидение гипноти-зирует и порабощает линии тех детей, которые уже предрасположены к этому и не обладают необходимой защитной реакцией». «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 44

Существует и третья группа, которая пытается «синте-зировать» точки зрения двух первых. Так, признавая тот факт, что «показ насилия в больших дозах, не явля-ясь главным фактором в формировании преступных на-клонностей, все же усиливает возможность того, что кто-то из зрителей будет вести себя более агрессивно в оп-ределенной ситуации», американские социологи Л. Берковиц и А. Бэндура не согласны полностью с теорией Хэллорана. Они считают, что «телемодели» могут быть восприняты подростком в качестве эталона поведения столь же эффективно, как и реальные модели, так как некоторые подростки с одинаковым успехом копируют как реальных гангстеров, так и их «киномодели». Одна-ко, по их мнению, агрессивность, насилие (как формы подражания и «теленаправленности») могут иметь мес-то у ребенка лишь тогда, когда, он находится в состоя-нии «фрустрации», т. е. в тех случаях, когда имеет ме-сто так называемая аккумуляция агрессивности.

«Мне нравилось, когда по телевидению кого-либо уби-вали», -- это слова 15-летнего мальчугана. А произнес он их на судебном процессе. Его судили за то, что он задушил маленькую девочку. Задушил «играючи». Ф. С. Махов «США: молодежь и преступность». М., 1972г. - с. 114

Комментируя этот факт, западногерманский журна-лист Герман Зильбер пишет: «Войны и террор, казни и изнасилования, уличные драки и похищения, захваты самолетов и убийства -- все эти события, ставшие дей-ствительностью для взрослых, превратились в сюжеты детских игр. Дети не всегда могут отличить развлече-ние от действительности, и играют они вполне серьез-но: 13-.летний мальчик и огрубление банка и при этом перерезал горло своему «заложнику». Ф. С. Махов «США: молодежь и преступность». М., 1972г. - с. 114

Поблизости от Ганновера три ребенка стреляли из лу-ков по «пленным» маленьким детям, почти два часа подряд до крови избивали их, а потом заявили, что это «доставило им удовольствие». «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 45

Две 14-летние девочки в Кевеларе (Нижний Рейн) по-сле просмотра по телевидению детективного фильма «Увеселительная прогулка» играли на чердаке и уду-шили там 7-летнего мальчика. «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 46

После просмотра... Эти два слова фигурируют во всех судебных делах.

Иногда жертвами становятся сами юные зрители. Так, в феврале 1978 года из окна седьмого этажа в Брукли-не (Нью-Йорк) выбросился ребенок. Это не было само-убийством. Впечатлительный мальчик решил повто-рить подвиги своего любимого героя-супермена.

Но чаще жертвами «телевизионного подстрекательст-ва» становятся посторонние. В Бостоне (США) было за-держано шесть подростков, совершивших зверское преступление. Они напали на женщину, которая несла канистру с бензином, заставили ее облить себя бензи-ном и чиркнули зажигалкой. Женщина скончалась, а юные убийцы рассказывали в полиции, что накануне смотрели по телевидению боевик, в котором группа не-совершеннолетних издевалась над беззащитной жерт-вой и потом сожгла ее. Фильм им понравился. «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 46

Измерена средняя насыщенность насилием американ-ского «голубого экрана»: для канала Эн-би-си она со-ставляет примерно 8-9 актов насилия на час экранного времени. При этом надо помнить и другую статистику: в США подросток проводит в среднем 15 тысяч часов в год у «голубого экрана», в то время как на уроках он пребывает 11 тысяч часов. «Перевес» явно на стороне TV.

«Телевизор заменял ему и школу, и родителей, и цер-ковь», -- так характеризуют свидетели одного из убийц-подростков -- 15-летнего Рональда Замору, убившего 82-летнюю вдову Элинор Хогарт. Су-дебный процесс по его делу был первым в истории США, когда к юридической ответственности пытались призвать крупнейшие телевизионные корпорации. «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 47

Пожалуй, не найдется ни одного человека, который не осознавал бы, насколько в нашем обществе распространено насилие. По-чти каждый день в сводках новостей сообщается о том, что кого-то застрелили, удушили, зарезали, о происходящих в мире войнах и убийствах. Не так давно в нашей местной газете было описано, как молодая женщина ворвалась в школу и открыла по учащимся стрельбу -- несколько детей ранено, один убит; другое сообщение: в пригороде Нью-Йорка разгневанный отец убил судью, который выс-тупал на процессе против его дочери; жители Милуоки потрясены убийством двух женщин... «Энциклопедия преступлений и катастроф: дети-преступники». Минск, 1996г. - с. 48

Тот факт, что на переломе между детством и юношеством молодые люди объединяются в группы и разрабатывают в них определенные ритуалы и что это наблюдается во всех культурах, указывает на существование единого транскультурного и индивидуального механизма человеческой психики или человечес-кого развития, не требующего для своего запуска каких-либо внешних условий. Основой ритуала просмотра видеофильмов является общность, задаваемая определенным возрастным пе-риодом, а также то, что привлекательно для каждого в острых ощущениях во время показа сцен ужасов и насилия. При этом не имеют значения различия в интересах и потребностях членов группы в других сферах жизни. Определяющую ценность в груп-повых взаимоотношениях имеет способность «что-то представ-лять собой». К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 58

Переориентация подростков с ценностей родительского дома на ценности своей возрастной группы, т. е. новый социальный опыт в новом физическом и социальном статусе, несет с собой повторение ситуаций беззащитности, типичных для каждого при его первых самостоятельных шагах в мире. Подростки пережи-нают непредсказуемость, с которой в фильмах ужасов человека настигает насилие, подобно совсем маленьким детям, пережива-ющим решения родителей по поводу удовлетворения или не-удовлетворения их элементарных жизненных потребностей или даже насильственные действия родителей как внезапное втор-жение. К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 59

Как всякое начало чего-то нового, фаза пубертатного развития имеет много схожего с ранним детством, например в том, что в обоих случаях важную роль играет испытание своих возмож-ностей. В ходе приобретения нового опыта взаимодействия с ок-ружающим миром раскрываются разнообразные возможности, касающиеся собственной роли в нем подростка. Среди этих воз-можностей каждый должен выбрать свои собственный путь по-добно тому, как это делает маленький ребенок, который посте-пенно учится понимать мир. Формами проявления этого поиска мальчиков и девочек могут быть быстрая смена друзей и под-руг, моды и «звезд», неожиданный отказ от старых привычек и появление новых.

Принадлежность к компании не только сталкивает отдельно-го подростка с определенными ожиданиями и социальными ориентациями на групповой идеал, по и ставит его перед необходи-мостью предъявления доказательств своего соответствия и само-контроля. Особенно значимы в этом отношении видеофильмы ужасов и насилия для тех подростков, которые чувствуют себя неполноценными по сравнению с ровесниками и другими члена-ми компании в физическом, социальном или учебном плане и подвергаются дискриминации со стороны сверстников и компа-ний. Кровавый фильм ужасов, который они могут спокойно обсуждать с другими подростками, дает им возможность под ви-дом прожженного типа вполне соответствовать идеалу компании и таким образом добиться признания. Меньший интерес к видеофильмам ужасов у девочек указывает на то, что в этой области мальчики (мужчины) добиваются чего-то именно друг от друга. Впрочем, определенную роль при этом может играть и представ-ление, что добытый благодаря успешному преодолению своего страха статус в группе мальчиков имеет позитивное зна-чение и для девочек. Кроме того, роль девочек и женщин в ка-кой-то мере определяется существующей в этих фильмах тенден-цией изображать их в основном в виде жертв сексуального на-силия.

В ходе одного радиоинтервью о насилии и ужасах и видео-фильмах многие подростки в возрасте от 14 до 17 лет единодуш-ии высказались, что самое большое впечатление на них произве-ла следующая сцена из фильма «Выпуск 1984 года».

Шестнадцатилетней предводитель банды в американской средней школе Стигмэн во время стычки с преподавателем Норрисом в школьном туалете ударами о зеркало, крючки для полотенец и край раковины разбивает в кровь себе лицо и рот. Этому предшествовал акт мести банды в отношении преподавателя биологии, вместе с которым учитель музыки Норрис пытался противостоять террору в школе. Вот описание сцены:

Норрис. Если ты еще раз приблизишься ко мне, проклятый сын потаскухи, то я тебя прикончу, клянусь, я покончу с тобой и с твоей бан-дой! (Норрис хватает Стигмэна за ворот.)

Стигмэн. Только попробуйте... (Норрис отпускает Стигмэна.) Ведь я же знаю, что вы этого не сделаете.. Вы не можете мне ничего сделать!.. потому что вы сами себя не знаете. Когда действительно совсем прижмет, когда дело дойдет до убийства, все бахвальство спадет, потому что вы слишком многое потеряете... если разобьете мне нос... или, может быть, так (с размаху бьется головой о вешалку для полотенец)... или, может быть, так (разбивает рот о край раковины).

Норрис. Прекрати это, прекрати это. (Стигмэн пачкает Норриса кровью).

С т и г м э н. Вот так, теперь вы уже не учитель, теперь вы вылетели .. Теперь вы вылетели... (обращаясь к школьному полисмену, вошедшему в туалет). Эй, этот хотел прикончить меня!

Школьный полисмен. О господи, Норрис, вы сошли с ума? Побежденный таким образом предводителем банды, преподаватель му-зыки, не сумевший доказать директору факта самоистязания подростка (ведь и школьный полисмен поверил Стигмэну), в развязке фильма борется с членами банды не на жизнь, а на смерть. К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 62

Выдержать боль и причинить самому себе телесные повреж-дения и сделать это в присутствии взрослого, от которого ты за-висишь, -- эти действия в разных вариациях известны в этноло-гии как элементы мужского ритуала инициации. При инициации речь идет о Приеме подростка в сообщество взрослых мужчин, следовательно, практикуемые ритуалы основывались в первую очередь на общепринятых фантазиях мужчин соответствующей культуры. Понятно, что условия жизни так называемых прими-тивных культур требовали определенной тренировки восприимчи-вости к боли, так как в первую очередь мужчины подвергались риску получать телесные повреждения, вплоть до смертельных. Чем в меньшей мере они могли управлять окружающим миром, тем большую роль для них играло магическое преодоление стра-хов. Логичном в этом смысле мне кажется, ритуал демонстрации взрослому своей способности переносить боль, вплоть до само-истязания. Таким образом, в вышеописанной сцене из фильма» действиях подростка (до того момента, когда он втягивает взрос-лого в безвыходную ситуацию виновности) прослеживается архетипичность инициации: посмотри, на что я способен, что я в состоянии вынести.

Обобщая, можно сказать, что увлечение ужасами и насилием и видеофильмах связано с возрождением или, лучше сказать, с выражением заторможенных архаических страхов и агрессив-ности и их связи с ритуалами. Видео как средство массовой ин-формации, вероятно, так привлекательно потому, что в любое время и с любой частотой можно воспроизвести те картины, которые ты сам создать не в состоянии или которые сейчас хочется посмотреть, а в неисчерпаемом многообразии фильмов можно воссоздать любые нюансы внутренней напряженности. В зависи-мости от того, что играет центральную роль в фильме, индивиду-альные предпочтения могут быть отданы тем или иным сценам или же фильмам в целом.

Фильм, в содержании которого зритель видит отражение своего бессознательного состояния, привлекает его как зрелище до тех пор, пока вытесненное содержание будет тянуть его к этой сцене или пока эта тема не издурит его. Лишь урегулирование типичных возрастных проблем влечет за собой возникновение новых тем и, возможно, новых средств для их разрешения. Это может быть, например, переход в новый воз-растной период с новыми темами или утрата актуальной ситуа-цией, в которой находится ребенок, функции снятия конфликтности. В конце концов, вытесненное содержание вновь всплывает на других этапах жизни и на другом уровне.

В конечном счете, неутолимое тяготение к страху, к бес-смысленной жестокости связано, в первую очередь, с близостью этих фильмов пережитым когда-то лично травмам и связанным с ними желаниям мести и расплаты во всей их накопленной с го-дами тяжести. Эти чувства могут быть одинаково значимыми как для мальчиков, так и для девочек, увлекающихся насилием и ужасами в видеофильмах. Общая для них тема отделения от ро-дителей может сделать эти чувства часто возникающими к примеру в фильме «День матери» у детей есть только матери, обожествляющие их, проявляющие о них чрезмерную заботу, потому что они, матери, стары и больны и хотят таким образом обеспечить себе защиту и заботу своих детей). К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 70 Тем самым тема родителей заставляет отдельных подростков полностью замыкаться на самих себе, чрезвычайно чувствитель-но реагируя на сигналы из мира взрослых, имеющие значение для их собственного жизненного «курса». Видно, что чем более ранимыми и израненными эти подростки считают самих себя, тем легче их затронуть действиями извне.

За пределами этого глубоко личностного взаимодействия с собственным бессознательным феномен насилия и ужасов в ви-деофильмах становится ситуативным выражением пубертатных ритуализаций коллективного бессознательного в том, что от-дельный подросток находит важным для самого себя, и в том, что является конкретным носителем обряда.

Так как взрослые относятся без понимания и даже с возму-щением или осуждением к увлечению подростков такими филь-мами, то в этом можно усмотреть существующую в нашем обще-стве форму столкновения взрослых и подростков, сравнимую с ритуалом инициации.

Глава 3. Агрессия в СМИ как педагогическая проблема.

§1. Агрессия и педагогика.

До сих пор отношения между психологией, психотерапией и психоанализом, с одной стороны, и педагогикой, с другой, складывались не совсем счастливо. Внедрение психологии в пе-дагогику привело к тенденции патологизации не только детей, но и педагогов.

Если ребенок не «приживается» в группе, плохо себя ведет, не подчиняется нормам или каким-нибудь образом отличается от других, то у него на это, конечно же, есть свои причины. Но это еще далеко не значит, что мы здесь имеем дело с невроти-ческим или каким либо другим патологическим симптомом. Г. Фигдор «Псижоаналитическая педагогика». М., 2000г. - с. 87

Один и тот же ребенок может прекрасно уживаться в од-ной группе и совершенно не прижиться в другой. Или он мо-жет в этом году вести себя хорошо, а в следующем нет. И при-чиной тому может быть то, что пять его старых товарищей, ушли из группы и им на смену пришли новые. Но это ни в коем слу-чае не значит, что данный ребенок стал вдруг невротиком. Из-менилась всего лишь ситуация, а не он сам. Итак, нельзя торопиться с выводом: «Этот ребенок с нарушениями» или: «У него налицо психические проблемы».

Как раз, что касается чрезмерно приспособившихся детей, тут следует быть повнимательнее, чтобы не спутать их со здоровыми детьми. Чаще всего, молодые люди--между 14-юи 18-ю, которые обращаются с жалобами на невротические стра-хи, соматозы и другие психические проблемы, были на протя-жении всей их жизни самыми образцовыми детьми для всех бабушек, тетушек, воспитательниц, учителей и т. п. Приспо-собленность или неприспособленность одного и того же ребен-ка зависит от многого - от правил, существующих в группе, от отношений с другими детьми и особенно от отношений со взрослыми, с воспитателями. Нередко так называемое «плохое» поведение является проявлением вполне «здоровых» реакций на неблагополучные условия жизни. Г. Фигдор «Псижоаналитическая педагогика». М., 2000г. - с. 88

Взрослый, педагог тоже не может быть одинаково хорош со всеми. Педагогическая заповедь: «Ты должен любить всех детей одинаково» -- как бы замечательна она ни была, к сожа-лению, невыполнима. И если мы станем стремиться к подобному идеалу, то должны будем наложить на свои собственные чувства такие тяжелые вериги, так проглатывать свою собственную ярость и так контролировать свой гнев по отношению к детям, что они неизбежно где-нибудь в другом месте вырвутся нару-жу. А это значит, что мы станем прибегать к каким-нибудь чрез-вычайно субтильным видам проявления «агрессии», то есть станем так или иначе вредить детям, накладывать безосно-вательные запреты или делать еще что-то, что доставит ребен-ку страдание.

Подобно патологизации детей, существует также опас-ность, что и воспитательница, которая не справляется с оп-ределенным ребенком, подвергнется критике за свое неуме-ние. А это тоже своего рода патологизация. Воспитатель име-ет право не справляться с одним определенным ребенком и рассчитывать на помощь точно так же, как дети имеют право требовать помощи, если они не уживаются с определенным воспитателем. Именно поэтому в этих случаев очень важны супервизии

Нельзя считать, что возможно в любой момент понять проявления, выходки и мотивы поступков каждого ребенка и еще в придачу совершенно правильно на них отреагировать и что таким образом между ним и воспитателем будут молние-носно восстановлены хорошие отношения и ребенок переста-нет страдать, а воспитатель при этом сможет одинаково хо-рошо заботиться и о других детях. Это невозможно по мно-гим причинам.

Исследования показывают, что воспитатели часто не имеют представления о том, что действительно происходит в группах. Г. Фигдор «Псижоаналитическая педагогика». М., 2000г. - с. 89 Как бы они ни старались оставаться в курсе дела, групповые про-цессы и нарастание конфликтных ситуаций разыгрываются без их ведома. В лучшем случае они видят лишь результат, да и то не всегда полностью.

Но что можем сделать мы как воспитатели? Нельзя ориентиро-ваться лишь на внешнее поведение, прежде всего необходимо постараться понять его внутреннее содержание; мы должны дер-жать в руках групповые процессы, а также понимать их мотивы и соответственно этому принимать меры -- и все это непрерыв-но на протяжении дня, да еще с 25-ю детьми.

Педагогика состоит, собственно, из двух частей. В одном она предписывает понимание всего, что в настоящий момент про-исходит с ребенком и оказание ему помощи в том, как он может научиться по-иному, воспринимать свой мир и себя самого и налаживать свои отношения с другими и т. д. Эти задания про-стираются широко во времени. Но в другом педагог вынужден, становится похожим, скорее, на полицейского, т. е. он обязан устанавливать порядок, подчиняя его определенной структуре, без чего всякое совместное существование было бы невозмож-ным.

Если пятилетний мальчик нападает на трехлетнего и мы (пред-положительно) знаем, почему он это делает, и можем его понять, это еще далеко не значит, что мы позволим ему отлупить малыша. Во-первых, мы обязаны не только вступиться за младшего, но и защитить старшего от проявления его собственного гнева. Потому что соб-ственный гнев впоследствии внушит ему страх. Мы должны также пре-дотвратить вероятность того, что он может оказаться «выброшен-ным» из группы, т. к. другие дети могут не простить ему его «небла-городного» поступка. И, во-вторых, мы обязаны защитить ребенка и от моего собственного гнева. Потому что, если мы, доверясь своим чув-ствам, не отреагируем своевременно, то в результате сами вынуждены будем испытать гнев на ребенка.

Психотерапевт Г. Фигдор признается, что ему пришлось пережить нечто подобное в начале своей психотерапевтической практики. Он говорил де-тям: «Ты можешь здесь, в этой комнате, делать все, что тебе захо-чется». Некоторые принимали это чересчур буквально и начинали сбрасывать его бумаги с письменного стола, пачкать стены и т. п. Тогда в нем начинало развиваться опасливое отношение к сеттингам с этими детьми. И так продолжалось до тех пор, пока он, наконец, не понял, что, причиняет детямбольшое зло тем, что он боится их и злится на них, вместо того, чтобы с самого начала установить границы, ко-торые сделали бы возможной его симпатию к ним.

Поэтому считается очень важным почаще заглядывать в себя и время от времени задавать себе вопрос: что должно было бы стать условием для того, чтобы этот ребенок мне понравился? Это неизбежно, что оба -- родитель (или воспитатель) и ребе-нок -- должны заключать компромиссы. Следует отдать себе от-чет в том, что идеального воспитания вообще не существует и одна из причин заключается в том, что у каждого человека есть свои симпатии и антипатии.

В то же время, если каждый воспитатель станет думать лишь о своих симпатиях и антипатиях, то появится большая опасность, что он перестанет обращать внимание на потребности и запро-сы детей. И наоборот, известно много очень «прогрессивных» родителей, которые позволяют детям слишком много и те пользуются слиш-ком большой свободой. Однако чего лишены при этом дети, так это ощущения, как много радости приносят они своим родителям. С другой стороны, многие родители так перегружают себя в отношениях со своими детьми и предъявля-ют к себе такие высокие требования, что сами теряют большую долю радости по отношению к своим детям. Как бы ни тверд в наших воспитательных действиях сознательный отказ от наказа-ний и излишних запретов, он не всегда функционирует. Потому что, если мы себя не чувствуем счастливыми со своими детьми, то так или иначе в какой-либо субтильной форме мы все же выместим на них свою агрессивность. Наш долг перед нашими детьми -- научиться так устанавливать границы, чтобы нам с ними тоже было хорошо.

Наконец, мы не должны забывать -- границы гарантируют безопасность и социальную компетентность. Дети должны хо-рошо знать, чего от них ожидается и что именно они должны делать, чтобы мы были ими довольны (или недовольны).

Итак, в педагогике мы должны действовать в двух направле-ниях, а именно как те, кто несет ответственность за установле-ние границ и структур, и, с другой стороны, мы должны посто-янно размышлять о типичных конфликтах, их анализировать и развивать долгосрочные стратегии преодоления трудностей.

Понимание не обязательно предусматривает сиюминутное действие. Для того чтобы что-то понять, тоже нужно время, а реагировать мы чаще всего обязаны здесь и сейчас. И здесь очень большую роль играют существующие правила и сложившиеся структуры. Их можно со временем тоже изменить, но в настоя-щий момент мы обязаны иметь определенную систему правил, внут-ри которой мы чувствуем себя уверенно, что дает -- как было ска-зано выше -- определенную уверенность и детям. Проблемы, возникающие внутри этой системы правил, мы должны, с одной стороны, решать авторитетно, формулой: «Эти правила суще-ствуют и мы обязаны их придерживаться», а с другой, с точки зрения понимания, мы должны все же задаваться вопросом: «А почему, собственно, этого нельзя?» Или: «А в порядке ли наши правила? Не пришло ли время их пересмотреть?» Скорее всего, это две разные вещи.

Одна мать жаловалась: «Это что-то ужасное с телевизо-ром!»

Конечно, она не хочет, чтобы ее семилетний сын без конца смотрел телевизионные передачи, особенно фильмы ужасов и ночные фильмы. Итак, она должна устанавливать ограничения, но каждый раз это сопровождается ужасным криком. Тогда мать злиться, а ребенок обижается. В ответ мать вносит еще какой-нибудь запрет, на что ребенок приходит в ярость -- и так отно-шения накаляются дальше. Мать при этом чувствует себя несча-стной и прежде всего потому, что ребенок не желает понимать ее правоты. Г. Фигдор «Псижоаналитическая педагогика». М., 2000г. - с. 92

Но ведь и его можно понять. Ребенок счита-ет: «Мама именно для того и дана, чтобы удовлетворять мои же-лания и потребности. А она запрещает мне сейчас как раз то, чего мне хочется больше всего на свете. Но сами они с папой все вече-ра сидят у телевизора!» Мать на это озадаченно спрашивает: «Ну и что, это значит, что я должна разрешить ему с утра до вечера смотреть телевизор? Или я должна терпеть его выходки?»

Нельзя смешивать такие разные вещи. То, что мы знаем, поче-му ребенок так любит смотреть телевизор, еще не означает, что мы должны ему это разрешить. И даже, если знаем, какой гнев вы-зывает у ребенка запрет, и понимаем, что гнев этот нормален и, пожалуй, в какой-то мере и справедлив, мы не можем разрешить ему на нас замахиваться, обругивать или крушить все вокруг. Мы можем не разрешать ребенку проводить слишком много време-ни у телевизора, потому что считаем это важным для самого ре-бенка, но в то же время можно понять, как ему этого хочется. Можно также понять, что он на нас за это злится. Но, тем не менее, мы не позволим ему поднимать на нас руку. Физическая агрес-сивность детей против родителей настолько же вредна, насколь-ко вредны телесные наказания детей родителями.

Но почему это дается так трудно? А все дело в том, что нам очень хочется удовлетворять потребности наших детей и, если мы не в состоянии этого сделать, то мы предпочитаем просто не считать их настоящими потребностями. А раз это так, то и устанавливаемые нами запреты не являются настоящими отка-зами, и мы можем продолжать оставаться с ребенком «одним целым». Но в тот момент, когда мы видим, что ребенок на нас в обиде, мы начинаем казаться себе самим очень плохими. А это объективно тяжело -- признать, что, когда ты берешь на себя ответственность за исполнение общественных, личных, педа-гогических или здравоохранительных норм, ты начинаешь выг-лядеть в глазах своего ребенка «злым» отцом или «злой» мате-рью.

Конечно, это было бы чудесно, если бы удавалось так забо-титься о детях, чтобы они при этом всегда оставались приветли-выми, а еще лучше, чтобы они сами делали все, чего мы от них ожидаем. К сожалению, это невозможно. Как ни велика наша либеральность, как ни стараемся мы поменьше запрещать, ог-раничиваясь лишь необходимым, мы все же вынуждены с утра до вечера достаточно во многом отказывать нашим детям и пред-писывать им делать то, что не приносит им радости. Мы вынуж-дены непрерывно чего-то требовать от детей. Надо лишь вни-мательно присмотреться, чтобы увидеть, какому невероятному принуждению подвержены наши дети с самого раннего детства и какие непосильные способности к приспособлению должны они проявлять. Это значит, что мы по необходимости постоянно выглядим злыми в глазах наших детей. Понять это очень важно. Потому что только тогда, когда мы поймем, как часто вынуждены мы отказывать своим детям в их желаниях и это по той только при-чине, что живем мы с ним в этом обществе и несем ответственность за их здоровье, или потому что мы тоже люди и у нас тоже есть свои чувства и потребности, и только тогда, когда мы поймем агрес-сивность, неизбежно присутствующую в любых отношениях, мы смо-жем развить в себе способность прочувствовать ярость, гнев, ра-зочарование и так называемое плохое поведение ребенка. Если этому не научиться, то постоянно будем понимать его выходки как направленные лично против нашей персоны. И тогда мы сами будем злы, нетерпимы и отвратительны.

Но если мы понимаю, какую обиду наносим своему ребенку тем, что постоянно чего-то от него требуем, то в нас автомати-чески зародится желание как-нибудь это сгладить. Такая пози-ция и такое желание привести в порядок разладившиеся вдруг отношения позволят нам запрещать, требовать, устанавливать границы и говорить «нет» с хорошим чувством -- потому что знаем, что все равно любим своего ребенка и настроены по отно-шению к нему терпимо, ласково и приветливо.

Но чаще всего мы так долго терпим, пока не начнем злиться. И если мы тогда говорим «нет», то делаем это раздраженно, в результате чего это «нет» в глазах ребенка отождествляется со зло-стью и означает: мама (папа) меня больше не любит. Слишком редко бывает так, что ребенок получает отказ и в то же время продолжает чувствовать, что он любим. Если мы что-то запре-щаем, пока способны сохранять расположение к ребенку, то мы и само слово «нет» говорим с иным чувством, и мы пытаемся смягчить ситуацию, утешить сына или дочку, заключить комп-ромисс. Однако если уже успели разозлиться, то ничего этого не получится.

Понимать и уважать потребности и запросы детей, конечно же, еще далеко не означает все им позволять. Разрешить, позво-лить -- это зависит от обстоятельств, соображений здоровья, педагогических взглядов, а также это вопрос моей собственной психогигиены. Но, тем не менее, понимать -- это очень важно, потому что понимание поможет мне так внедрять границы в повседневный режим, чтобы это было для нас обоих в достаточ-ной степени приемлемо и, может быть, связано с меньшим нарциссическим страданием, т. е. с меньшей обидой для детей. А это дает возможность и нам переживать ситуацию с меньшим раз-дражением.

§ 2. Влияние СМИ на современных школьников.

Только в начале 70-х гг. озабоченная благом детей обще-ственность и отдельные родители и воспитатели начали прояв-лять беспокойство по поводу военных игрушек. Затем внимание привлекли к себе игровые залы и уста-новленные в них автоматы с военными играми. К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 71 Сейчас же основное зло для подростков видят в видео-играх в войну на персональных компьютерах третьего поколения. Однако возросшая «опасность» тем не менее, не повод для вторжения в сферу влияния семьи даже с целью защиты моло-дежи. Кроме того, уже нереально остановить творческую фантазию детей и подростков, которые порой лучше многих взрослых педагогов, составляют компьютерные программы для таких игр.

До сих пор идет жаркая дискуссия о том, оказывают ли на самом деле эти военные действия и сцены насилия, мерцающие на экранах, огрубляющее действие на нашу молодежь, действи-тельно ли они прокладывают им путь если и не к третьей миро-вой войне, то, по меньшей мере, к тотальному подчинению игро-вых установок военным интересам. Ретроспективный анализ этой продолжающейся уже пятнадцать лет дискуссии заставляет удивляться тому, как глубока вера в существование неразрыв-ной причинно-следственной связи между злом, созданным в фан-тазии (в игре), и злом реальным: мол, увлечение военными иг-рушками и военными видеоиграми непременно приведет к пре-творению всего этого в жизнь. Тем временем, кажется, опомнились те ученые, которые в начале де-батов сами же и постулировали наличие связи между игрой в войну и жаждой войны в более позднем возрасте. Сейчас они придерживаются иной точки зрения. «Вредное влияние не было доказано, хотя его нельзя полностью исключить. Не хватает ме-тодически безупречных исследований, касающихся влияния ви-деоигр на детей и подростков. Необходимы, например, многолетние лонгитюдные исследования». К. Бютнер «Жить с агрессивными детьми». М., 1991г. - с. 72