Если обратиться к официальной государственной отчетности МВД РФ, то можно заметить, что перечень отражаемых в ней данных неполный. Показатели уголовно-правовой статистики как одного из двух разделов судебной статистики характеризуют, с одной стороны, деятельность органов предварительного расследования, судов, исправительных учреждений, а с другой стороны, дают более или менее истинную картину совершенного преступления и преступности в целом. Но в современной уголовной статистике почти забыты потерпевшие от преступления.

Разве нет необходимости знать, как говорится, “в лицо” человека или коллектив, ставших потерпевшими от преступления? Почему, в силу каких обстоятельств именно его (их) выбрали на роль жертвы? Нет ли их “вины” в этом? Слово “вина” не случайно поставлено в кавычки, потому что мы не имеем целью трактовать это понятие в прямом смысле. Речь идет о вине, скорее, в этическом, моральном плане, когда состояние и поведение потерпевшего оценивается с позиции норм морали. Безусловно, если в деяниях потерпевшего будет состав уголовного преступления, мы будем оценивать их с позиций норм уголовного права.

Есть необходимость отслеживать и статистические показатели, характеризующие поведение потерпевшего в период, непосредственно предшествовавший событию преступления, и в период самого события преступления (а также его посткриминальное поведение), и связь этого поведения с поведением преступника (например, интенсивность нападения в связи с интенсивностью обороны, бегство от потерпевшего). Это так называемая “динамическая область” виктимологических показателей [7, 71] .

“Статистическая область” виктимологических показателей включает пол, возраст, должностное положение, социальное, национальность и т.д., а также правовое положение (без вести пропавший, лицо, находящееся в розыске).

Виктимологические показатели являются неотъемлемой частью преступления, поэтому они с необходимостью должны войти в число объектов регистрации уголовной статистики. Вводя понятие “виктимологической статистики”, тем самым осуществляется отход от традиционной позиции, при которой объектами регистрации (т.е. объектами наблюдения) уголовно-правовой статистики являются преступления, преступники и назначаемые им наказания.

Виктимологическая статистика (или статистика потерпевших) необходима для практической деятельности правоохранительных органов, для дальнейшего развития криминологии и уголовно-правовых наук в целом. Получаемая информация должна иметь форму не точечных исследований, а комплекса мероприятий, направленных на получение количественной характеристики личности потерпевших и их поведения.

Включение виктимологической статистики в статистическую отчетность МВД необходимо и должно стать частью государственной политики в области учета и контроля за состоянием, уровнем, динамикой и структурой преступности в РФ.

В результате можно дать следующее определение виктимологической статистики. Это часть уголовно-правовой статистики, изучающая количественные характеристики личности потерпевшего и его поведения в целях профилактики, пресечения и раскрытия преступлений [10].

Следует отметить, что одним ив первых указал на необходимость формирования особого раздела в системе уголовной статистики С.С.Остроумов. Он назвал этот раздел виктимологической статистикой и указал на его основную задачу: дать количественную характеристику личности потерпевших и их поведения [31, 12] .

На организацию работы по предупреждению и раскрытию преступлений сказывается наличие возможно более полной и разносторонней информации о всех обстоятельствах подготовки или совершения преступлений, включая данные о преступниках, их жертвах, мотивах, целях действий всех участников криминальных событий.

На взгляд Д.В.Ривмана, данные виктимологичеокого характера имеют значение не меньшее, чем информация о преступниках. Роль жертв преступлений в возникновении, развитии ситуаций преступлений часто очень значительна, а следовательно, необходим анализ криминологически значимых ролей жертв и учет всех виктимологических обстоятельств как исходной базы для конкретных выводов частного (по отдельным уголовным делам) и обобщающего (тактико-методического) характера [34, 48] .

Необходимость отслеживания виктимологичеокой информации для правоохранительных органов определяется рядом обстоятельств:

во-первых, преступленную нередко предшествуют события, происшедшие задолго до самого преступления, но имеющие прямое отношение к мотивам и целям поведения преступника. Эти события нередко связаны с личностью и поведением жертвы преступления. Оставшись “незамеченными” в процессе расследования, они могут оказаться причиной искажения картины преступления, ошибки в его правовой оценке и даже того, что преступление окажется нераскрытым;

во-вторых, восстановление картины преступления, нередко искажаемой преступником, если жертвы нет в живых, может быть достигнуто за счет изучения личности и поведения данной жертвы;

в-третьих, оценить объективность информации, полученной от потерпевших, можно только тогда, когда хорошо известно, что они собой представляют в плане индивидуальных способностей восприятия и воспроизведения информации и субъективного отношения к истине, желания или нежелания способствовать ее установлению;

в-четвертых, знание личности и поведения потерпевших необходимо для принятия решений по обеспечению их личной безопасности, а, следовательно, виктимологическая информация необходима для определения эффективности тех или иных оперативных мер пресечения, применяемых к преступнику;

в-пятых, исследование и учет личностных и поведенческих характеристик жертв преступлений, поведение которых провоцировало или иным образом способствовало совершению преступлений, необходимы для недопущения виктимологического рецидива.

Личностные качества жертвы преступного посягательства также накладывают свой отпечаток на особенности организации раскрытия, расследования и предупреждения преступлений, как отмечает в своей работе, посвященной принципам методики расследования, И.А.Возгрин [8, 66].

По мнению Д.В.Ривмана, виктимологическая информация, в частности личностные и поведенческие характеристики, позволяет включить в комплекс возможностей оперативного поиска преступников эти обобщенные данные. Если преступники (а это отчетливо прослеживается в практике борьбы с преступностью) в ряде случаев выбирают своих жертв, ориентируясь на их определенные личностные качества и поведение, и этот выбор для них типичен, есть все основания полагать, что существуют и могут быть прослежены типичные качества преступников, соотносящиеся с качествами жертв. Безусловно, во многих случаях расследования преступлений поиск преступника начинается при наличии данных об ограниченном круге конкретных подозреваемых. Здесь нет необходимости обращаться к типичным характеристикам.

Другое дело - расследование преступления, когда нет никаких данных о преступнике. Изучение потерпевшего и использование обобщенных данных о жертвах подобных преступлений дает в таких случаях возможность хоть что-то узнать о предполагаемом преступнике и вообще как-то определиться относительно среды, в которой розыск представляется наиболее реальным и эффективным. Аналогично и в ситуациях, когда нет никаких данных и о самом потерпевшем. Предполагаемые его занятие, возраст, причина нахождения в данном районе позволяют составить ориентировочную картину происшедших событий и выйти на предполагаемого убийцу, насильника и т.д. Последний случай наиболее сложен, т.к. здесь подключаются не только работники предварительного следствия и оперативные работники, но и работники информационных центров, судебно-медицинских экспертиз, дактилоскопических и т.д. Работа кропотливая, и очень мало шансов на успех, но работа идет от “потерпевшего”, в данном случае с “нуля” [34, 50].

Организация получения виктимологической статистики должна быть централизованной, возникает правомерный вопрос о форме, содержании и объеме такой информации.

Говоря о форме, мы имеем в виду ее материальные носители - карточки первичного статистического учета. Однако здесь может быть два варианта. Первый - введение самостоятельной виктимологической статистической карточки. На наш взгляд, это не целесообразно. т.к. нет необходимости расширять документооборот в правоохранительных органах. Второй - включение в одну из действующих статистических карточек раздела с виктимологической информацией [16, 15].

В ныне действующей статистической карточке на выявленное преступление (форма 1, утвержденная Указанием Генеральной прокуратуры и МВД РФ от 05.11.96 65/20-1 и 1/18430) внесена графа “Информация о потерпевших”. Однако в нее заложено ряд позиций, которые явно не соответствуют требованиям научной обоснованности такого рода документов. Так, в пункте 33 “Характеристика потерпевших” отсутствует какая-либо системность. Здесь вместе находятся показатели, относящиеся к половозрастной характеристике, а также социальному положению и физическому состоянию потерпевших в момент совершения преступления. Что следует понимать под формулировками “пожилой”, “иное лицо, находящееся на объекте транспорта”? Существует нормативное понятие пенсионного возраста для мужчин, женщин, а также иные случаи, предусматривающие отнесение человека к лицу пенсионного возраста.

В результате проведенных исследований [10], лишь в 15% случаев заполняются позиции статистической карточки формы 1, относящиеся к Информации о потерпевших, это объясняется, видимо, тем, что статистические данные о потерпевших практически не входят в существующую статистическую отчетность МВД РФ (за исключением информации о пострадавших в ДТП, от пожаров и о потерпевших-иностранцах и лицах без гражданства), а также неясностью формулировок.

Глава 3. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ЖЕРТВ НАСИЛИЯ В РФ

3.1. Анализ насилия в семье

Роль семьи в жизнедеятельности общества определяется тем, что ей присущи, с одной стороны, черты социального института, а с другой -- малой социальной группы. Как социальный институт семья характеризуется совокупностью социальных норм, санкций и образцов поведения, регламентирующих взаимоотношения между супругами, детьми, другими родственниками. Как первичная малая группа, она основана на браке или кровном родстве, члены которой связаны общностью быта, взаимной моральной ответственностью и взаимопомощью.

Особенно важно влияние семьи на первичную социализацию личности. Именно здесь ребенок получает основы представлений и мире, человеческих отношениях, гражданских правах и обязанностях. Личный пример родителей на ранних этапах социализации имеет доминирующее влияние в его формировании.

Обострение социально-экономических проблем в России отражается практически на каждой семье. Наследие последних лет -- падение уровня жизни, возрастание беспокойства за свое будущее и будущее своих детей -- усиливает напряженность в семейных отношениях.

Все это находит подтверждение в данных официальной статистики. Прослеживается прямая связь между пьянством и преступностью в семейной сфере. Основными ее мотивами остаются ревность, злоба, зависть и иные личностные и бытовые причины. Поводом, как правило, служат ссоры, скандалы, неприязненные взаимоотношения в результате семейных неурядиц, жилищно-бытовой неустроенности [20, 114].

По данным научных исследований, насилие в той или иной форме наблюдается в каждой четвертой семье. Около 30 % от общего числа умышленных убийств совершается в семье. Половине всех преступлений, связанных с бытовыми мотивами (ревностью, алкоголизмом, хулиганством), предшествуют длительные семейные конфликты.

Так, по данным МВД России, в период с 1994 года по 1996 год число преступлений, по которым потерпевшими являлись женщины, возросло на 7,9 % и составило 610 тыс. против 565 тыс. в 1994 году. Доля преступлений, совершенных из-за ревности, ссор и других бытовых причин, возросла с 7 процентов в 1994 году до 12,9 процента в 1996 году. По данным МВД в 1996 г. примерно 80% насильственных преступлений было совершено в семье. По данным Генеральной прокуратуры, в 1996 г. 78.916 женщин стали жертвами преступлений по причине ревности, ссор и других ”бытовых мотивов”. Однако на основании этих цифр невозможно с достоверностью подсчитать, сколько человек подвергается насилию со стороны членов семьи. Также невозможно определить, каково среди потерпевших соотношение лиц одного и другого пола. Например, категория ”бытовых мотивов” включает в себя как насилие в семье, так и насилие в отношении соседей и уличные драки между лицами, знакомыми друг с другом.

Анализ бытовой преступности свидетельствует, что тяжкие преступления, другие виды насилия в семье происходят, как правило, между близкими родственниками - мужем и женой (52,7%).

Между родителями и детьми регистрируется 2,9% всех уголовно-наказуемых случаев насилия в семье. Около 12,0% случаев семейного насилия зарегистрировано в отношении близких родственников. В основном это насилие между братьями и сестрами. Тревожным симптомом является тот факт, что более 50% преступлений в быту совершаются в присутствии несовершеннолетних детей, что серьезно сказывается на их физическом и психическом развитии, в дальнейшем провоцирует криминальное поведение, в том числе и по отношению к близким. Такой вывод следует из анализа уголовных дел по насилию в семье - 68,5% обидчиков (преступников) выросли в семьях, где имело место насилие над близкими [26].

Что касается детей - жертв насилия в семье, то они находятся еще и в правовой зависимости от тех, кто совершает в отношении них насильственные действия. Их истязателями, как правило, являются родители, по закону обязанные представлять и защищать их права и законные интересы. Ежегодно около 2 миллионов детей в возрасте до 14 лет избиваются родителями. Для многих из этих детей исходом является смерть. Более 50 тысяч детей в течение года уходят из дома, спасаясь от собственных родителей, а 25 тысяч несовершеннолетних находятся в розыске.

По исследованиям Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского жестокое обращение в семье терпят в основном дети 6 - 7 лет; 60 - 70 процентов таких детей, постоянно избиваемых своими родителями, отчимами (мачехами), сожителями матери (отца), отстают в развитии, страдают различными физическими и психо-эмоциональными расстройствами. Многие дети являются жервами ”пьяной педагогики”, которая подчас приводит к трагическим для ребенка последствиям. Нередко родители не только сами пьянствуют, но и привлекают к этому своих детей, совместно с ними употребляют спиртные напитки или одурманивающие вещества.

В сентябре-октябре 1998 г. Волжским отделом ВНИИ МВД России было проведено изучение мнения жителей Нижнего Новгорода о насилии в семье (опрошено 326 человек). Прежде всего выяснялся вопрос, какие именно действия против себя респонденты воспринимают как проявление насилия.

Восприятие и оценка респондентами конфликтных ситуаций неоднозначны. Наиболее часто они относят к семейному насилию побои (71,8%). Около половины опрошенных полагают, что пьянство, наркомания и угрозы применения физического воздействия являются своего рода насильственными поползновениями. Несколько реже оцениваются как насилие физические наказания детей (37,4%) и систематическая нецензурная брань (30,1%). Постоянные выяснения отношений без нецензурной брани, запрет или отказ заниматься тем или иным делом большинство респондентов не считает семейным насилием (от 8 до 20% ответов). Вместе с тем нельзя ограничивать понимание насилия в семье только этими рамками. Согласно полученным ответам, физическому насилию за последние три года подвергались почти четверти принявших участие в опросе, тогда как психическому (словесному, эмоциональному давлению и угрозам) -- 50%. Восприятие респондентами таких нефизических действий (или бездействий) родственников, как провокации скандалов, брань, наложение каких-либо ограничений на их жизнь в качестве проявлений насилия тем отчетливее, чем выше уровень образования у опрошенных (см. Табл. 3.1).

Таблица 3.1. Распределение оценок респондентов различных поступков как проявления насилия в семье в зависимости от уровня образования (%).

Главными факторами, вызывающими семейное насилие, респонденты называют, в первую очередь, следующие:

тяжелая социально-экономическая ситуация в стране;

пьянство и алкоголизм, наркомания (по 55%);

низкий уровень доходов, недостаток средств к существованию (44,5%);

безработица, страх потерять работу (31,9%).

Эти данные коррелируют с результатами других социологических исследований, проведенных в последние годы.

Как отмечает Г.И. Осадчая [30], опрос москвичей-безработных показывает, что 59% из них находятся за чертой бедности, ибо не располагают самым необходимым, у них неуклонного ухудшается социальное самочувствие, растет ощущение беспокойства, тревоги, неуверенности в завтрашнем дне, ущемленности в социальных и гражданских правах. Проблемы в супружеских отношениях и в воспитании детей после утраты работы испытывает каждая вторая семья, внутрисемейная атмосфера приобрела резкую конфликтность. В то же время, подчеркивают В.А. Кувшинникова и Л.М. Потолова [25], среди малообеспеченных семей есть, правда, незначительная часть, которой удается преодолевать материальные трудности, их ”выживаемость” опирается на чувство ответственности родителей, сознание ими своего долга, участие ребенка в домашней хозяйственной и духовной деятельности, что способствует формированию положительных образцов семейного поведения.

Не случайно практически каждый третий опрошенный респондент исходит из того, что причины бытовых конфликтов подпитываются самой семьей: 38% указали на возникновение таковых вследствие низкого уровня культуры семейных отношений, неумения решать проблемы мирным путем, 37,4% говорили о влиянии личных качеств членов семьи, недостатков их воспитания.

25% респондентов отмечают воздействие прессы, радио и телевидения на проявление актов агрессии и насилия в семье. При этом следует заметить, что передаваемые через СМИ сцены насилия в художественных произведениях, по мнению опрошенных, оказывают на семью более отрицательное влияние, нежели сообщения о фактах насилия и преступления в реальной действительности (23,9% и 9,8% соответственно). Такие факторы, как проблемы в законодательстве, относящиеся к рассматриваемой теме, высокий уровень преступности, несогласие во взглядах на поведение и воспитание детей, отсутствие или недостаточное количество служб психологической помощи приводятся довольно редко (от 10,1% до 17,5%).

В течение последних трех лет физическому насилию со стороны членов семьи подвергались постоянно -- 1,2% охваченных опросом, часто -- 2,8%, иногда -- 23,3%. Для лиц, относительно которых за тот же период проявлялось психическое насилие в семье, показатели выше и составляют 4%, 12,3% и 33,7% соответственно. Примечательно, что на вопрос о физическом насилии не сочли нужным ответить 20,9% (мужчины -- в 1,5 раза чаще, чем женщины), а о психическом -- 9,8% опрошенных. Это подтверждает мнение о традиционно высоком уровне латентности данного вида правонарушений. Среди допускавших в той или иной форме насилие по отношению респондентов назывались совместно с ними проживающие супруг (а) (58,8%), родители (22,5%), дети (16%), родители супруга (ги) (11,8%).

39% из числа подвергающихся насилию в семье обращались за помощью. Преимущественно респонденты прибегали к помощи других родственников и милиции -- соответственно 47,9% и 42,5%. Получить помощь от соседей надеялся каждый четвертый (27,4%). (На поддержку иных органов власти и представителей общественности по существу рассчитывали не больше 5%). Половине опрошенных она была оказана, 17,8% обращений были безрезультатными, в 13,7% случаев эффект от ее оказания был прямо противоположном ожидаемому (помощь оказали, но получилось только хуже).

Надо сказать, около трети ответивших смотрят на перспективы снижения уровня насилия в семье пессимистически, считая, что никто не в состоянии реально повлиять на этот процесс. Но четверть опрошенных убеждена в действенности усилий, прилагаемых в этом направлении специальным психологическими службами (25,2%) и милицией (23,6%). Каждым шестым или седьмым респондентом упоминаются в числе институтов, могущих повлиять на его уменьшение -- суд, школа, общественность, органы законодательной власти, средства массовой информации и специальные социальные службы. В результативность действий самих членов семьи и исполнительных органов верят соответственно 6,7% и 5,8%.

Результаты исследования вынуждают сделать не очень утешительный прогноз развития ситуации на ближайшее будущее. В связи с ухудшением социально-экономической обстановки в стране практически неизбежен рост числа семейно-бытовых конфликтов и как следствия их -- проявлений насилия в семье (и физического, и психического). Причем значительная часть правонарушений, связанных с насилием и направленных на членов семьи, будет носить скрытый характер. ”На поверхности”, скорее всего, окажутся наиболее тяжкие из них (преступления против жизни и здоровья), требующие вмешательства правоохранительных органов. К группе риска относятся семьи алкоголиков, наркоманов, безработных, работников предприятий, которым длительное время не выплачивается заработная плата.

3.2 Жертвы сексуального насилия

Подобно ситуации с домашним насилием, официальные цифры, относящиеся к сексуальному насилию, являются крайне заниженными и не отражают реальный уровень насилия. Данные социологических опросов показывают, что 40 процентов жертв насилия в семье не обращаются в правоохранительные органы из-за неверия в их возможность раскрыть преступление, наказать виновного, а также из-за полной незащищенности и, как правило, материальной и иной зависимости жертв от истязателя.

Активистки движения за права женщин, работающие на телефонах доверия для жертв домашнего насилия, считают, что насилию со стороны своих мужей и сожителей подвергается гораздо большее число женщин, которые никуда не сообщают о таком насилии. Многие жалобы на домашнее насилие либо не принимаются, либо не расследуются, поскольку милиция отказывается заводить уголовное дело, проводя не предусмотренные законом различия между нападением со стороны незнакомого человека и со стороны родственника или сожителя.

На фоне растущего вытеснения женщин из экономической и политической сферы насилие в отношении женщин остается в России хроническим и повсеместным явлением. Однако получить сколько-нибудь точное представление об имеющейся ситуации крайне сложно. В частности, все более серьезной проблемой в России становится несообщение о случаях сексуального насилия, из-за чего статистические данные официальных отчетов представляются недостоверными. По официальной статистике за 1995 г. изнасилования и попытки изнасилования составили 8,7% всех зарегистрированных преступлений против личности в России, т.е. произошло снижение заявленных случаев по сравнению с 1991 г., когда они составляли 14,1%. Сократилось и абсолютное число зарегистрированных изнасилований и попыток изнасилования за тот же период -- с 14073 в 1991 г. до 12515 в 1995 г. Это снижение продолжалось и в 1996 г, когда было зарегистрировано 10.888 изнасилований и попыток изнасилования, что составило на 13% ниже, в контексте общего снижения преступности почти по каждой категории [11]

Исследования, проведенные членами Российской ассоциации кризисных центров, указывают на то, что в государственной статистике приведены значительно заниженные данные по сравнению с фактическим числом изнасилований. Судя по телефонным звонкам, поступившим на их телефоны доверия, работники кризисных центров Москвы и Санкт-Петербурга считают, что только 5-10% жертв изнасилования подают заявление в милицию, и многие из этих заявлений не принимаются. По данным центра ”Сестры”, только примерно у 3% потерпевших дела доходят до суда. Женщины не обращаются в милицию по многим причинам: чувство стыда, связанное с изнасилованием, страх мести со стороны преступника, боязнь, что об изнасиловании узнают соседи и коллеги по работе [13, 175].

Большое значение имеет и то, что, по сообщениям работников телефонов доверия в Нижнем Тагиле, Москве и Санкт-Петербурге, женщины не верят, что смогут добиться справедливости, обратившись к системе уголовного правосудия. Кроме того, даже если бы все потерпевшие обращались в милицию, государственная статистика в ее настоящем виде не отражала бы истинные масштабы сексуального насилия в России: российское правительство не ведет статистику тех обращений, при которых заявления о попытках изнасилования не были приняты или не дошли до стадии следствия.

Согласно расхожим представлениям, жертвами сексуального насилия могут быть только женщины, мужчины же и дети являются жертвами, в отношении которых совершаются единичные случаи насилия. Это мнение, однако, опровергается Догадиной М.А. и Пережогина Л.О. и рядом других исследователей. Они указывают, что распространенность сексуального насилия в детстве над женщинами в разных странах колеблется от 7 до 36%, а над мужчинами - от 3 до 29%. В сегодняшнем обществе превалируют преступления сексуального насилия, которым подвержены как мужчины, так и женщины независимо от возраста и социального статуса.

Таблица 3.2. Половозрастная статистика жертв сексуальных преступлений в России и других странах.

90 процентов жертв насилия - женщины, не достигшие 25-летнего возраста, 46 процентов из них - несовершеннолетние. 25 процентов изнасилованных - женщины и девушки, склонные к безделью и веселому времяпрепровождению. 15 процентов пострадавших уже были изнасилованы раньше. 70 процентов уже жили половой жизнью. 55 процентов потерпевших в момент совершения на них посягательства были в нетрезвом состоянии. В каждом третьем случае они распивали спиртное вместе с преступником. 40 процентов изнасилований совершено в доме преступника или потерпевшей, следовательно, уединение было добровольным. Вместе с тем 70 процентов жертв были, по сути дела, незнакомы с насильниками [15].

В большинстве исследований установлено, что девочки и женщины в 1,5-3 раза чаще подвергаются сексуальному насилию, чем мальчики и мужчины. C. R .Hayman, C. Lanza (1971) приводят данные о школьницах - жертвах изнасилования, согласно которым 12% были изнасилованы до 12-тилетнего возраста, 25% - между 13-17 годами [15].

Сексуальное насилие над детьми стало бичом современного общества. По некоторым оценкам, органы внутренних дел ежегодно регистрируют 7-8 тысяч случаев сексуального насилия над детьми, по которым возбуждаются уголовные дела. Однако в реальности, эти показатели значительно выше. В пользу такого предположения свидетельствуют данные анализа обращений по телефону доверия для лиц, перенесших сексуальное насилие, согласно которым только одна жертва из ста впоследствии обращается в милицию.

Официальная отечественная статистика сексуального насилия над детьми отсутствует, однако, по данным выборочных исследований, самая распространенная форма сексуального насилия - это развратные действия против малолетних (ответственность за них предусмотрена ст. 135 УК РФ). Около 70% детей, подвергшихся сексуальному насилию, испытывали развратные действия со стороны родственников и знакомых. 28% детей испытывают сексуальное насилие со стороны родителей или опекунов. Весьма приблизительными являются данные о правонарушении в отношении детей по ст. 131 УК РФ (изнасилование), однако около 50% данных случаев приходится на насилие, совершенное в отношении близких родственников (дочерей, сестер, внучек). Приведенные данные указывают на то, что в две трети случаев насилие носит семейный характер и треть детей страдает от насилия вне семьи [15]

Возрастные особенности психики малолетних и несовершеннолетних потерпевших (незрелость, подчиняемость авторитету взрослого, доверчивость, недостаточность жизненного опыта и осведомленности в вопросах половых отношений, неумение полно и критично оценивать сложившуюся ситуацию и прогнозировать возможные действия других лиц) являются определенной предпосылкой к сексуальному насилию над детьми. В то же время эти же качества служат сокрытию сексуального насилия, и более того, если ребенок рассказывает старшим о случившемся, провоцируют недоверие к его рассказу.

3.3 Дети -- жертвы насилия

Оценить распространенность различных форм жестокого обращения с детьми позволяют сведения, получаемые из нескольких источников: данные уголовной статистики, результаты научных исследований, включая выборочное изучение уголовных дел, обобщение следственной и судебной практики, а также социологические опросы. Государственной регистрации случаев жестокого обращения с детьми в Российской Федерации не ведется, что создает иллюзию относительного благополучия. Одной из причин этого, на наш взгляд, является отсутствие четких определений самого понятия “жестокое обращение с ребенком”. Министерства внутренних дел, образования, здравоохранения и социальной защиты, Судебный департамент при Верховном Суде и Генеральная прокуратура РФ периодически публикуют данные, отражающие отдельные аспекты настоящей проблемы. Эти данные обычно включаются в сборники ведомственной статистики и в ежегодный государственный доклад.

Чаще всего для оценки распространенности жестокого обращения с детьми используются статистические данные МВД о числе зарегистрированных преступлений. Однако эти данные сложно интерпретировать потому, что из 11 уголовно наказуемых форм физического насилия лишь одно (убийство матерью новорожденного ребенка -- ст. 106 УК) может быть совершено только против ребенка; из 5 преступлений в сфере сексуальных отношений (гл.18 УК), лишь два совершаются только против детей (ст. 134, 135 УК). Это обстоятельство находит отражение в том, что хотя преступления, жертвами (потерпевшими) от которых могут быть только дети, составляют 1% от числа всех зарегистрированных преступлений, доля детей в общем числе жертв (потерпевших) составляет около 5,5%.

По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 1998 г. жертвами (потерпевшими) различных преступлений стали 103360 детей. От зарегистрированных преступлений погибло 3670 детей и 6626 детям был причинен тяжкий вред здоровью [42]. Самым распространенным преступлением против детей является злостное уклонение от уплаты средств на их содержание (ст. 157 УК). Вторым по распространенности - вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступлений (ст. 150 УК), в 1998 г. зарегистрировано 19586 таких преступлений. Однако это не значит, что столько же детей были вовлечены в преступную деятельность, во-первых, потому, что по одному преступлению может быть несколько жертв (потерпевших), а, во-вторых, потому, что суды вынесли обвинительные приговоры по 20% этих дел, признав, что преступление действительно имело место и вина подсудимого в нем доказана. Связано ли это с необоснованным обвинением в остальных случаях или с недостатками следствия ныне установить не представляется возможным. Однако данный пример ярко показывает недостоверность имеющейся официальной статистики.

Из других зарегистрированных преступлений, направленных против детей, следует остановиться на следующих: вовлечение несовершеннолетнего в совершение антиобщественных действий (ст. 151 УК) - 703, если учесть, что попрошайничество и занятие проституцией относятся к антиобщественным действиям, то подобных преступлений в России должно быть зарегистрировано значительно больше; неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего, сопряженное с жестоким обращением (ст. 156 УК) -- 1969, это также недостоверно, если учесть, сколько родителей лишаются родительских прав; развратные действия (ст. 135 УК) -- 1653; половое сношение или иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим 14 лет (ст. 134 УК) -- 349.

Как видим, уголовная статистика отражает не столько реальное положение дел с посягательствами на детей в России, сколько способность милиции раскрывать или регистрировать определенное число этих преступлений.

Таблица 3.3. Статистика уголовных преступлений, направленных против детей.

В 1999 г. было зарегистрировано на 4538 случаев вовлечения несовершеннолетних в совершение преступлений и занятие антиобщественной деятельностью больше, чем в 1998 г. Однако осуждено за совершение указанных преступлений в 1999 г. было только на 37 человек больше, чем в 1998 г. Приведем результаты рассмотрения уголовных дел по двум статьям: 150 (вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления) и 151 (вовлечение несовершеннолетнего в занятие антиобщественной деятельностью). В 1998 г. было возбуждено 20289 таких преступлений, осуждено 1945 лиц из них к лишению свободы - 961, к лишению свободы условно - 906. Значительное число лиц, привлекаемых к уголовной ответственности за преступления против детей, от уголовной ответственности освобождается. Так, в 1998 г. за совершение преступлений против семьи и детей (ст. 150-157, гл. 20 УК РФ) были осуждены 27791 человек, оправданы судами или освобождены от уголовной ответственности по реабилитирующим основаниям -- 149 человек, 1085 человек освобождены от наказания по амнистии, и почти в 10 раз больше -- 10346 человек были освобождены по от уголовной ответственности или наказания по иным основаниям.

Проведенное обследование 150 детей, находившихся в приютах Москвы и Московской области (по данным на 1995 год), показало, что в 80% случаев помещение детей в приют было следствием невыполнения родителями своих обязанностей по воспитанию детей, которое создавало реальную угрозу их жизни или здоровью. Именно отсутствие родительской заботы, а не физическое насилие, явилось причиной смерти братьев или сестер у 6% детей. В 53% случаев дети, находившиеся в приюте, в родной семье страдали от физического насилия, причем в половине случаев это насилие принимало характер истязания. От сексуальных посягательств (изнасилование, насильственные действия сексуального характера, развратные действия) пострадали 21% детей. В 2/3 случаев они были жертвами внутрисемейного сексуального насилия (инцеста) со стороны ближайших родственников (отца, отчима, матери). Если учесть, что в приюты страны ежегодно попадает более 60 тысяч детей, то становится ясно, сколь далеки от действительности статистические данные о распространенности физического и сексуального насилия в отношении детей [42].

По материалам первого в Москве и России специализированного психолого-медико-социального центра для детей, пострадавших от насилия (ПМСЦ “ОЗОН”), самой частой причиной обращения (32% случаев) является сексуальное насилие, причем половина из этих обращений приходится на внутрисемейное насилие (инцест). На психическое насилие, пренебрежение основными потребностями ребенка и физическое насилие приходится соответственно около 20, 15 и 10% обращений, соответственно. Из приведенных данных не следует делать вывод о том, что сексуальное насилие является самой распространенной формой жестокого обращения с детьми в Москве. Однако оно сопряжено с тяжелыми, прежде всего, эмоционально-психологическими, а также и юридическими проблемами, справиться с которыми самостоятельно семья не может и поэтому вынуждена обращаться за специализированной помощью как в государственные учреждения, так и в общественные объединения.

Кратко остановимся также на результатах социологического опроса 283 учителей Москвы, проведенного в 1998 г. сотрудниками ПМСЦ “ОЗОН”. Половина опрошенных отметили, что за последний год они встречались с фактами жестокого обращения с детьми, общее число которых, по данным опроса, составило 448. Среди этих случаев 50% приходилось на психическое насилие, 30% -- на физическое насилие, 13% -- на сексуальное насилие и 6,9% -- на пренебрежение основными потребностями детей. Насилие совершали в 38% случаев родители, в 34% -- сверстники, в 11% -- учителя или воспитатели, в 17% -- другие лица. Особенно настораживает то обстоятельство, что 11% учителей отметили, что их коллеги допускали физическое насилие над своими учениками. Однако оно является естественным следствием общей высокой терпимости нашего общества к телесным наказаниям. Социологические опросы, проводимые средствами массовой информации, стабильно показывают, что эту “воспитательную” меру считают эффективной и регулярно используют 60% родителей, что существенно выше, чем показал опрос учителей.

Таблица 3.4. Причины обращений в ПМСЦ “ОЗОН” (1996-1999 гг.)

Значительное число обращений в связи с сексуальным насилием свидетельствует не о его преобладающем распространении в Москве. Это обстоятельство связано с тем, что сексуальное насилие является чрезвычайно тяжелой психической травмой, дезорганизующей жизнь всей семьи. Пострадавшие и их родственники, будучи не в состоянии самостоятельно справиться с возникшими проблемами обращаются за помощью в Центр. Равная частота обращений в связи с внутри- и внесемейным сексуальным насилием свидетельствует о значительно более высокой распространенности внутрисемейных форм сексуального насилия, чем было принято считать ранее, и о недостаточной защищенности детей от преступных посягательств со стороны родителей.

Заключение

Интерес к проблеме общечеловеческих ценностей как основных регуляторов социальной активности в наши дни вполне закономерен. Люди устали от неизвестности, от агрессивной внешней среды, политики и политиканства, от страха за свою жизнь и благосостояние, от явно или скрыто проявляемых и, нужно сказать, идеологически обоснованных тенденций к агрессивной глобализации и монополизму.

Антигуманизм и жестокость любой бюрократической системы, принижая значимость личности, способствуют дегуманизации общественного сознания, формированию агрессивных стереотипов поведения, снижению значимости человеческой личности как самоценности.

Сегодня уже нет нужды говорить о повышенной криминогенности такой политики. Достаточно указать хотя бы на факты распространенности в школах Запада массового насилия среди подростков, с детства воспитывавшихся в обстановке превозношения эгоцентризма и допустимости применения насилия для достижения любых целей.

Так, 1 декабря 1997 года в г. Вест-Падукан, США, 13-летний подросток, открыв стрельбу в школе, убил троих и ранил семь человек; 24 марта 1998 года в г. Джонсборо, США, два мальчика 9 и 11 лет расстреляли пятерых соучеников; 29 апреля 1999 года в г. Литлтон двое учеников застрелили 12 школьников и учителя в школе ”Коламбайн”, после чего покончили жизнь самоубийством; 20 мая 1999 года в Джорджии, США, 15-летний подросток ранил шестерых учеников; 1 ноября 1999 года в Германии подросток, открыв стрельбу из своего окна, убил двоих и ранил шестерых прохожих, после чего застрелил свою сестру и покончил с собой; 6 декабря 1999 года 13-летний подросток, открыв стрельбу в школе ранил четверых учеников и учителя; 6 декабря 1999 года в г. Вигель, Нидерланды, 15-летний мальчик ранил из пистолета четырех учеников.

”Физиологам стоило бы хорошенько задуматься, прежде чем объявлять инстинкт самосохранения основным инстинктом, присущим органическому существу. Ведь живому организму прежде всего хочется ”выпустить” свою силу, -- сама жизнь есть воля к власти, а самосохранение -- лишь одно из косвенных и наиболее частых последствий этого...”, -- писал Ф. Ницше.

В противовес подобной идеологии основные мировые религии, переходя от ортодоксальной вражды к мировоззренческому консенсусу и реализуя детерминируемую развитием цивилизации тенденцию снижения жесткости нормативных санкций, во главу угла ставят человека как самоценность.

Так, Будда в Бенаресской проповеди повествовал о четырех благородных истинах, изменивших мировоззрение значительной части населения земного шара: ”Всякое существование есть страдание. Мир полон страдания. В нем существуют болезни и смерти, разлука с теми, кто нам дорог, душевные муки. Страдание имеет причину, которая заложена в самом человеке. Ум человека жаждет наслаждений, славы, власти, богатства. Не имея чего-то, он страдает, завидуя тому, кто владеет большим. Получив, все равно не может успокоиться, поскольку не хочет довольствоваться тем, что имеет, и всегда хочет большего. Страдание можно прекратить, для чего нужно освободиться от привязанности к жизни. Освободиться от привязанности к жизни не значит умереть. Смысл в том, чтобы радоваться тому, что имеешь, не зависеть от этого обладания, не быть к нему привязанным и отпускать с миром то, что уходит... Существует путь, ведущий к избавлению от страданий. Это благородный срединный восьмеричный путь, состоящий из праведного воззрения, праведного стремления, праведной речи, праведного поведения, праведной жизни, праведного учения, праведной медитации, праведного созерцания”.

Указанные принципы праведной жизни, повторяясь в том или ином воплощении в большинстве мировых религий, указывают путь нейтрализации бессознательного стремления людей к самоуничтожению, к агрессии и насилию. Нет нужды говорить о том, что развитие цивилизации, культуры, формирование гармоничных социальных отношений волей-неволей способствует нейтрализации деструктивных социальных тенденций.

”Интенсивность кар (и наград), -- отмечал П. Сорокин, -- тем более велика каждый исторический момент, чем более примитивно данное общество и чем больше антагонистической разнородности в психике и поведении его членов. И обратно, чем более культурно данное общество и чем более однородна психика и поведение его членов -- тем менее жестоки кары и менее интенсивны награды”.

Христос в Нагорной проповеди учил: ”Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены Сынами Божиими”. Православные идеи синергии и исихии как состояний единения человеческой культуры и духовно свободной личности с канонами Веры встречают все большее число своих поклонников и последователей.

В этой связи все большее внимание привлекает к себе современная концепция ненасилия, исходящая из того, что в человеческой природе изначально заложены не только агрессивность и иные деструктивные тенденции, но и такие рациональные качества, как самосохранение, солидарность, нравственный долг, рациональная гармония и совершенствование.

”Поэтому рациональность человека, -- писали М.-А. Робер и Ф. Тильман, -- заключается не только в мыслительном акте, неподвластном законам восприятия, сколько в самой перцептивной реорганизации, связанной с опытом. Разумный человек, решая проблему, расширяет полк решений, рассматривает все большее число возможных последствий своих действий и их вероятности и яснее осознает свои потребности, стоящие перед ним социальные требования и ценности, которые он выбирает”.

Соответственно, основанное на законе самосохранения нормальное безопасное поведение личности связано с тем, что ”человека инстинктивно влечет к жизни и благу, он страшится смерти, избегает всего, что может быть вредно, старается сохранить уже приобретенные блага и всеми доступными ему способами стремится к приобретению все большего и большего блага. Этот закон побуждает человека беречь свою особу, заботиться о ней и обставлять ее наилучшими условиями существования”, ограничивая деструктивные проявления страстей человеческих (чревоугодия, блуда, сребролюбия, печали, гнева, уныния, тщеславия, гордости).