"Тотальная мобилизация": концепция нового мира

В данном разделе ставится задача локализации проекта «тотальной мобилизации» в историческом времени модерна. Для этого предпринимается схематическое сравнение модерна и так называемого постмодерна с целью очертить переходный период, именуемый кризисом модерна или «рефлексивной модернизацией». Хронологические рамки и задачи исследования не предполагают тщательного рассмотрения постмодерна, необходимость такого анализа обусловлена невозможностью выделить переходный период от модерна к постмодерну, ограничившись лишь координатой модерна.

К концу XIX в. в результате модернизационных эффектов предустановления модерна начали терять свою легитимность. Мораль, развитие которой происходит значительно медленнее внешних изменений, не смогла приспособиться к быстрым темпам общественных трансформаций. Произошел упадок того доверия, которое западный человек на протяжении последних веков питал к принципу всеобщего прогресса человечества. Развенчание идеи прогресса было связано с крахом иллюзий в возможность достижения совершенства в конце пути. Возникло ощущение «разъединенного времени», идущего от неожиданного эпизода к непредвиденному, угрожающего способности человека составить из отдельных фрагментов целостное повествование. Самая важная, по сути, конституирующая черта общества «принудительного и безумного развития», - уверенность: уверенность в себе, в других людях, в общественных институтах, - стала исчезать.

Модерн был проектом, направленный на защиту от хаоса. Его строители были проникнуты порывом «начать сначала», создать искусственный порядок на месте осколков вневременного, когда-то самовоспроизводящегося, самоподдерживающегося, но уже более не жизнеспособного «естественного» порядка. Просвещение объявляло войну «опасности, проистекающей как из неоднозначности мыслей, так и из непредсказуемости действий». Пытаясь усмирить хаос, человек модерна променял часть своих шансов быть счастливым на определенные элементы безопасности. Счастье же проистекает из удовлетворения потребностей, прежде в значительной мере подавлявшихся. Т.е., счастье означает свободу: свободу действовать на уровне порыва, следовать своим желаниям. В поисках безопасности человек пожертвовал именно такой свободой, установив порядок. Эпоха модерна открыла путь в эру постоянной дисгармонии между желаниями и возможностями. По этой же причине она стала эпохой двойственности. И это сделало необходимой и неизбежной присущую модерну скептическую критику, уходящую корнями в гнетущее ощущение того, что вещи не таковы, какими кажется, а мир, уже представлявшийся нашим, лишен достаточных оснований, чтобы на него можно было опереться. Если средневековый индивид жил в обществе, не знающем сколько-нибудь развитого «отчуждения», в силу чего он обладал такой мерой цельности и нерасчлененности его собственной практики, то человек модерна утратил эти качества при переходе к более развитому и дифференцированному буржуазному обществу. Это мир, где все пережитые события становятся независимыми от человека, где все случается, происходит, но никто ни за что не ответственен. «Богооставленность» человека стала центральной темой художественных произведений, созданных на рубеже ХІХ-ХХ вв. Одной из центральных характеристик модерна была мобильность, понимая шире «подвижности» и интерпретируемая как текучесть, непостоянство, изменчивость. На протяжении модерна уровень мобильности постоянно возрастал. Повышение мобильности было вызвано прогрессирующим процессом индивидуализации человека, который «вырывает» его из привычных, традиционных социальных рамок и развитием техники. Мобильный человек познает социальную среду в динамике, в отсутствие устоявшихся и устойчивых взаимосвязей. Такой отрыв от корней повлек за собой потерю социальной ориентации и опоры, чувство неуверенности в окружающем и дефицит инструментов познания мира. Во многом, именно мобильность привела к «разгерметизации» одного из традиционных столпов модерна - национального государства.

В результате так называемых «непредусмотренных последствий модернизации» субстанция модерна необратимо изменилась, что заставило говорить о наступлении некоего постмодерна. Доминирующей является тенденция датировки оформления постмодерна серединой 1950-х гг., когда было осознано, что вторая мировая война и связанные с ней события стали поворотным пунктом в разрушении тотального мировоззрения модерна. По мнению Ж.-Ф. Лиотара, основной характеристикой постмодерна является недоверие к метанарративу.... 3. Бауман, не поддержавший точку зрения о наступлении постмодерна, говорит о «растекающейся, подвижной, разделенной, разобщенной и дерегулированной версии» модерна, обозначая ее как «новый мировой беспорядок». У. Бек называет постмодерн «обществом риска», в котором хаос стал нормой жизни. Хаос перестал быть главным врагом рациональности, цивилизации, рациональной цивилизованности и цивилизованной рациональности; он уже не является воплощением сил тьмы и невежества, которые поклялась уничтожить эпоха модерна и сделала для этого все возможное. Мир в период постмодерна представляется сферой нестабильности, изменений, лишенных определенного направления, областью спонтанного и вечного экспериментирования с неопределенными и непредсказуемыми последствиями. С усилением глобализации и информатизации тотальность мировоззрения, присущая модерну, стала невозможна. Возникло ощущение «разъединенного времени», идущего от неожиданного эпизода к непредвиденному и угрожающего способности человека составить из отдельных фрагментов целостное повествование. Метанаррация модерна распалась на множество мини-метанарраций. Серьезным трансформациям подвергся институт государства. Как пишет Ж.-Ф. Лиотар, «экономическая «активизация» на современной фазе развития капитализма, поддерживаемая изменениями техники и технологий, сопровождается изменением функции государства: начиная с этого синдрома формируется образ общества, который обязывает серьезно пересмотреть подходы, представленные в качестве альтернативы. Короче говоря, функции регулирования, а значит и воспроизводства, уже являются и будут далее все более отчуждаться от управляющих и передаваться технике. [...] В этом контексте новым является то, что бывшие полюса притяжения, созданные национальными государствами, партиями, профессиями, институтами и историческими традициями, теряют свою привлекательность». В постмодерне произошло переистолкование гуманистической концепции индивидуума. Индивидуальность сменилась «индивидуализацией»: «Индивидуализация» сегодня означает нечто весьма отличное от того, что понималось под этим словом сто лет назад или чем представлялась она в ранние периоды Нового времени - в эпоху восторженного «освобождения» человека от плотно сплетенной сети всепроникающей зависимости, слежки и принуждения. У. Бек истолковал рождение индивидуализированного человека как один из аспектов непрерывной и продолжающееся, вынужденной и всепоглощающей модернизации.

На протяжении модерна в европейской культуре идет постоянная борьба между традиционализмом и индивидуализмом, между «независимым достоинством особого индивидуального мнения, вкуса, дарования, образа жизни -- одним словом, самоценностью отличия» и «наибольшей степенью включенности, нормативности, максимальной воплощенностью общепринятого - образцовостью». Независимость личности от внешнего мира означает, что отныне на нее ложится тяжкая личная ответственность за этот мир... Какой бы то ни был смысл, с тех пор, как «Бог умер», он вносится в мир личностью. Всякое «Я» ищет авторитетную позицию и обретает такую позицию в том, что выше «Меня». Ищущий обязан знать, что гарантий нет, что выбор - на полную его ответственность, что другие личности выбрали и выбирают иначе... На протяжении всего этого времени предпринимаются попытки преодолеть индивидуализм. Конец XIX - первая треть XX в. ознаменована особенно настойчивыми попытками преодолеть ценности Просвещения, отойти от индивидуума, очиститься от грехопадения: «Признаки разложения, распада - вот печать, которой подтверждается подлинность модерна; именно с помощью этих средств современность отчаянно отрицает замкнутость вечно неизменно; одним из ее инвариантом является взрыв». Вновь человек отдельный становится важен только постольку, поскольку он есть часть целого, поскольку он типичен. Главное качество индивида -- способность к познанию - перестает быть ценностью. Ценным становится не познание жизни, но ее осознание и принятие. Историческая обстановка, и в особенности опыт первой мировой войны лишает индивидуума качеств, его конституирующих - поступать так, как он считает нужным, по совершенно свободному решению, обязательному лишь для этого Я. Война ставит перед человеком еще одну проблему, заставляющую его вступить в ментальный конфликт с самим собой, - невозможность найти смысл в происходящем. Значит, требуется переосмысление положения отдельного человека в мире и его сути: «Кто сегодня в Германии жаждет нового господства, тот обращает свой взор туда, где за работу взялось новое сознание свободы и ответственности». Каково же то «новое сознание свободы», которое предложил Э. Юнгер? - «Наиболее мощно наша свобода всюду открывается там, где есть сознание того, что она является ленным владением. [...] То качество, которое прежде всех остальных считают присущим немцу, а именно, порядок, - всегда будут ценить слишком низко, если не смогут усмотреть в нем отражение свободы в зеркале стали. [...] Все и вся подчинено ленному порядку, и вождь узнается по тому, что он есть первый слуга, первый солдат, первый рабочий. Поэтому как свобода, так и порядок соотносятся не с обществом, а с государством, и образцом всякой организации является организация войска, а не общественный договор. Поэтому состояния предельной силы мы достигает только тогда, когда перестаем сомневаться в отношении руководства и повиновения». Тотальная мобилизация, являющаяся необходимой предпосылкой возможности достижения мирового господства, предполагает урезание индивидуальной свободы - притязания, которое, по мнению Э. Юнгера, - «на самом деле, уже издавна вызывало сомнение».

Проект тотальной мобилизации - это ответ Э. Юнгера на вызовы рефлексивной модернизации. «Как в XVIII в. устанавливающий свою автономию разум разоблачил сословные привилегии и религиозную картину мира, так во второй половине XIX в. был разоблачен сам разум и вместе с ним все здание буржуазного общества». Э. Юнгер видел свою эпоху как тенденцию, предвещающую наступление эпохи «Рабочего». Настоящее для него было переходной эпохой. Восприятие настоящего как переходной эпохи позволяет автору дать себе своего рода временную «передышку» и освободиться от пут ИСТОГО»рии.

Э. Юнгер писал: «Одно из средств подготовки к новой, проникнутой большей отвагой жизни, состоит в отвержении оценок освободившегося и ставшего самовластным духа, в разрушении той воспитательной работы, которую провела с человеком бюргерская эпоха. Чтобы это был коренной переворот, а не просто какая-то реакция, желающая отбросить мир на сто пятьдесят лет назад, нужно пройти через эту школу. Ныне все зависит от воспитания таких людей, которые со свойственной отчаявшимся достоверностью сознают, что притязания абстрактной справедливости, свободного исследования, совести художника должны предстать перед более высокой инстанцией, нежели та, которую можно найти внутри мира бюргерской свободы. Если сначала это совершается в сфере мысли, то именно потому, что противника следует встретить на том поле, где он силен. Лучший ответ на измену, которую дух совершает по отношению к жизни, - это измена духа по отношению к «духу», и участие в этой подрывной работе входит в число возвышенных и жестоких наслаждений нашего времени». Акт нигилизма, которым должна быть побеждена бюргерская мораль, - это обращение духа против самого себя. Э. Юнгер отрицает общепринятые ценности, raison d'etre породившего его модерна.

Таким образом, проект «тотальной мобилизации» Э. Юнгера представляет собой фундаменталистскую альтернативу модерну и заключается в попытке построения радикального, заостренного варианта выхода из кризиса ново-еропейской субъективности. Он несет типические черты проектов периода «рефлексивной модернизации» - аналитичность и универсальность. Этот проект претендует на то, чтобы стать фундаментом нового миропорядка и стремится заново оформить человеческую повседневность. Проект «тотальной мобилизации» - знак отхода Э. Юнгера от национал-революционной публицистики, круг тем которой ограничивался внутригерманской проблематикой. «Тотальная мобилизация» -- ответ Юнгера на общеевропейский кризис модерна, тематизи-рующий признаки мировоззренческого и социального кризиса модерна и предлагающий свое, необходимым образом, утопическое решение модернизации модерна. Глобальность (планетарное распространение) предложенного проекта, выход размышления за пределы национального государства являются признаком близящегося перехода к постмодерну. На этом основании «тотальная мобилизация» становится непригодной для непосредственной политической реализации, что подтверждается реакцией на проект непосредственного окружения Э. Юнгера, стремившегося к политическому действию.

Интерпретация проекта «тотальной мобилизации» затруднена без включения этого проекта в контекст эпох. Противоречивое отношение к произведениям Э. Юнгера, свойственное его современникам и критикам, во многом снимается, когда они рассматриваются под углом «рефлексивной модернизации». Становится очевидной типичность юнгеровского «нового порядка». Созданием таких проектов занимались в то время многие интеллектуалы. Некоторые государства пытались насильственно восстановить тотальность утраченного мета-нарратива. «Тотальная мобилизация» стоит в одном ряду с такими проектами, как, например, «Черный квадрат» Малевича, Баухауз и прочие направления радикального авангарда. Тотальная мобилизация гештальтом Рабочего у Э. Юнгера - трансцендентная схема будущего, как «Черный квадрат» Малевича -- трансцендентная схема всякой возможной картины, «отправная точка для нового искусства, которое не только анализирует старое искусство, но и должно при случае его заменить».

Изучение таких альтернативных модернистских метанарраций, как юнгеровский проект «тотальной мобилизации» позволяет по-новому посмотреть на последовательность модерна, кризиса модерна и нашей современности, которую принято обозначать как постмодерн.

Список литературы

1. Адорно Т. Эстетическая теория / Пер. с нем. А.В. Дранова. - М.: Республика, 2001.

2. Архипов Ю. Писатели ФРГ о России. Вступление, составление, перевод Ю. Архипова // Иностранная литература, 1990. - № 8.

3. Баткин Л.М. Итальянское Возрождение в поисках индивидуальности.

4. Бауман 3. Индивидуализированное общество / Пер. с англ. под ред. ВЛ. Иноземцева. - М.: Логос, 2002.

5. Борозняк А.И. Искупление. Нужен ли России германский опыт преодоления тоталитарного прошлого?.- М.: Независимое издательство «Пик», 1999.

6. Гройс Б. Фундаментализм как средний путь между высокой и массовой культурой // Ступени. Петербургский альманах. - 2000. - №1.

7. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // Воспросы философии. - 1988. -№1.

8. Кропотов С.Л. Экономика текста в неклассической философии искусства Ницше, Батая, Фуко, Деррида. - Екатеринбург: Гуманитарный университет, 1999.

9. Кроче Б. Антология сочинений по философии. - Санкт-Петербург: «Пневма», 1999.

10.Купина Н.А. Тоталитарный язык. - Екатеринбург: Изд-во Уральского Университета, 1995.

11. Ленк Г.К методологической интеграции наук с интерпретационистской точки зрения//Вопросы философии. -2004. - № 3.

12. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна / Пер. с франц. Н.А. Шматко. - СПб.: Ин-т экспериментальной социологии; Алетейя, 1998.-

13. Лукач Д. Конец двадцатого века и конец эпохи модерна. - СПб: Наука, 2003.

14. Михайловский А. Зрение и ответственность. Образ времени в эссеистике Эрнста Юнгера // Ex Libris НГ. -18.01.2001.- №2(174).

15. Музиль Р. «Человек без свойств». В 2 тт. - М: Ладомир, 1994.

16. Постмодернизм. Энциклопедия. - Мн.: Интрепрессервис; Книжный Дом, 2001.

17. Рассел Б.История западной философии в ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней: В трех книгах. -- М.: Академический проект, 2000.

18. Ремарк Э.М. На Западном фронте без перемен. - М.: Правда, 1895.

19. Румянцева М.Ф. Теория истории. - М.: Аспект Пресс, 2002.

20. Русакова О.Ф. Философия и методология истории в XX веке: школы, проблемы, идеи. - Екатеринбург: Изд-во УрО РАН, 2000.

21. Руткевич А. Прусский социализм и консервативная революция // Шпенглер О. Пруссачество и социализм./ Пер. с нем. Г. Д. Гурвича. - М.: Праксис, 2002.

22. Солонин Ю.Н. Дневники Э. Юнгера. Впечатления и суждения // Юнгер Э. Излучения (февраль 1941-апрель 1945) / Пер. с нем. Н. Гучинской, В. Ноткиной. - СПб: Владимир Даль, 2002.

23. Хазанов Б. Эрнст Юнгер. Сластолюбец варварства // Новое время. -- 1999. -№46.

24. Хайдарова Г. Превращенная боль // Ступени. Петербургский альманах. -2000.-№1 (11).

25. Черная Л. Десять томов ненависти // Литературная газета. - 1963. -№146.

26. Шмитт К. Политическая теология. - М.: Канон-Пресс -Ц, 2000

27. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории: в 2 тт. - М: Мысль, 1993. -Т.1.

28. Шпенглер О. Пруссачество и социализм / Пер. с нем. Г.Д. Гурвича. - М.: Праксис, 2002.

29. Элиас H.О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования: В 2 т. - М.; СПб: Университетская книга, 2001. -Т. 1.

31. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма // Звезда. -1996.-№8.

32. Юнгер Ф.Г. Совершенство техники. Машина и собственность / Пер. с нем. И.П. Требловой. - СПб: Владимир Даль, 2002.

33. Яковлев Д.Е. Философия эстетизма. - М.: ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 1999.

34. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М.: Издательство политической литературы, 1991.

Размещено на Allbest.ru