Философия права Гегеля

2) Отдача внаем (locatio conductio), отчуждение временного пользования собственностью за наемную плату, а именно:

б) специфической вещью, собственно отдача внаем, или в) всеобщей вещью, так что заимодавец остается лишь ее собственником, или, что то же самое, собственником ее ценности, -- заем (mutuum, в первом случае -- также commodatum с платой за наем; дальнейший эмпирический характер вещи -- палка ли она, утварь, дом и т. д., res fungibilis или поп fungibilis -- влечет за собой, как при одалживании, дарение № 2, другие, особенные, впрочем не имеющие большого значения, определения).

3) Договор о платном найме (locatio орегае), отчуждение моей производительности или услуг, поскольку они отчуждаемы, на ограниченное время или с каким-либо другим ограничением.

Этому родствен мандат и другие договоры, при которых выполнение обязательств покоится на характере и доверии или на высших талантах и выступает несоизмеримость выполненного с внешней ценностью (именуемой здесь не платой, а гонораром).

3.3 Восполнение договора обеспечением посредством залога

По договорам, которым я отчуждаю пользование вещью, я уже не владею ей, но все еще остаюсь ее собственником (как при сдаче внаем). Затем я могу по меновым договорам, по договорам купли-продажи, а также по дарственным договорам стать собственником вещи еще не вступив во владение ею, как и вообще такое разделение происходит в отношении какого бы то ни было выполнения обязательства, если не имеет места одновре-менное выполнение своих обязательств обоими контрагентами. При залоге я либо остаюсь действительным владельцем ценности, которая все еще или уже моя собственность, либо в другом случае я получаю такую возможность, не владея специфической вещью, которую я передаю другому и которая сделается моей потом. Эта специфическая вещь есть при залоге моя собственность, но лишь по ценности моей собственности, предоставленной другому во владение, или собственности, которую другой должен предоставить мне; со стороны ее специфического характера и ее прибавочной стоимости она остается собственностью залогодателя. Залог есть, поэтому не договор, а стипуляция -- момент, дополняющий договор в отношении владения собственностью. Ипотека, поручительство суть лишь частные формы залога.

При рассмотрении договора мы провели различение, согласно которому посредством соглашения (стипуляции) собственность, правда, становится моей, но я не владею ею и обретаю это владение только посредством выполнения обязательства. Если же я собственник с самого начала, то целью залогового обеспечения является, чтобы я одновременно вступил и во владение ценностью собственности и, таким образом, уже в соглашении было обеспечено выполнение договора. Особым видом залогового обеспечения является поручительство, при котором кто-либо предоставляет свое обещание, свой кредит как гарантию выполнения моих обязательств. Здесь посредством лица осуществляется то, что при залоге осуществляется лишь вещно.

В отношении непосредственных лиц друг к другу вообще их воля есть столь же особенная, сколь в себе тождественная и сообща положенная ими в договоре. Поскольку они непосредственные лица, совпадение их особенной воли с в себе сущей волей, которая существует лишь посредством особенной воли, случайно. В качестве особенной воли, для себя от всеобщей воли отличной, она выступает в произволе и случайности усмотрения и воления, противного тому, что есть в себе право; это -- неправо.

В договоре мы имели отношение двух воль как некоего общего. Но эта тождественная воля есть лишь относительно всеобщая, положенная всеобщая воля и, следовательно, еще находится в противоположности особенной воле. В договоре, в соглашении, правда, заключено право требовать выполнения обязательства; однако оно в свою очередь дело особенной воли, которая в качестве таковой может действовать противно в себе сущему праву. Здесь, следовательно, появляется отрицание, которое уже раньше заключалось во в себе сущей воле; это отрицание и есть неправо. Ход развития вообще состоит в том, чтобы очистить волю от ее непосредственности и таким образом вызвать из ее общности особенность, которая выступает против этой общности. В договоре приходящие к соглашению стороны еще сохраняют свою особенную волю; следовательно, договор еще не вышел за пределы произвола и тем самым он остается во власти неправа.

Таким образом можно сделать вывод, что Необходимым моментом в осуществлении разума является, по Гегелю, договор, в котором друг другу противостоят самостоятельные лица - владельцы частной собственности, так как сам разум, дух делает необходимым. чтобы люди дарили, обменивали, торговали и так далее. Принадлежащие буржуазному обществу юридические институты и правовые представления Гегель объявляет абсолютной необходимостью разума.

Для договора являются, по мнению Гегеля характерными 3 момента:

1)Договор зависит от произвола особенной воли, воли отдельного собственника;

2)Достигнутая в договоре путем соглашения тождественная воля обоих собственников есть лишь общая воля, но не в себе и для себя сущая воля, не всеобщая воля.

3) предметом договора могут быть лишь только единичные вещи, ибо только отчуждение их подчинено голому произволу отдельного собственника.

В силу последнего основания Гегель отвергает взгляды на брак, как на своеобразный договор и считает, что такой подход к браку противоречит человеческому достоинству. Также Гегель отвергает договорную теорию государства. “Привнесение договорного отношения, также как и отношений частной собственности вообще, в государственное отношение привело к величайшей путанице в государственном праве и действительности. Гегель. Философия права. Академия наук СССР. Институт философии. Из-во“мысль”. Москва, 1990. с. - 129

”

ГЛАВА 4. НЕПРАВО

4.1 Непреднамеренное право

Поскольку воля есть в себе всеобщее, вступление во владение и договор для себя и по их особенным видам, представляющие собой ближайшим образом различные проявления и следствия моей воли, суть основания права в отношении признания другими. Во внеположенности друг другу и многообразии оснований права заключено то, что они в отношении к одной и той же вещи могут принадлежать различным лицам, каждое из которых, исходя из своего особого основания права, рассматривает вещь как свою собственность; из этого возникают правовые коллизии.

Такая коллизия, в которой изъявление притязания на вещь исходит из правового основания и которая составляет сферу гражданского правового спора, содержит признание права как чего-то всеобщего и решающего, так что вещь должна принадлежать тому, кто имеет на это право. Спор касается лишь подведения вещи под собственность той или другой стороны; это простое отрицательное суждение, в котором в предикате мое отрицается лишь особенное.

У сторон признание права связано с противоположным особенным интересом и со столь же противоположным воззрением. Против этой видимости сразу же выступает б ней самой как представляемое и требуемое право в себе. Однако сначала оно выступает только как долженствование, ибо еще нет такой воли, которая освободилась бы от непосредственности интереса и имела бы в качестве особенной воли своей целью всеобщую волю; она также не определена здесь как такая признанная действительность, перед лицом которой стороны отказа-лись бы от своего особенного воззрения и интереса.

4.2 Обман

Право в себе в его отличие от права как особенного и налично сущего определено, правда, в качестве требуемого как существенное, но есть вместе с тем в этом своем качестве только требуемое, с этой стороны нечто лишь субъективное, тем самым несущественное и только кажущееся. Так, всеобщее, низведенное особенной волей до чего-то только кажущегося -- в договоре ближайшим образом в лишь внешнюю общность воли,-- есть обман.

На этой второй ступени неправа относятся с уважением к особенной воле, но не к всеобщему праву. При обмане особенная воля не нарушается, так как обманутого заставляют верить, что с ним поступают соответственно праву. Следовательно, требуемое право положено как субъективное и только кажущееся, что и составляет обман.

По договору я приобретаю собственность в виде особенного характера вещи и вместе с тем по ее внутренней всеобщности частью по ценности, частью же из собственности другого. Вследствие произвола другого мне могут представить в отношении этого ложную видимость, так что договор в качестве обоюдного свободного менового соглашения об этой вещи окажется правильным по ее непосредственной единичности, но в нем будет отсутствовать сторона в себе сущего всеобщего. (Бесконечное суждение по его позитивному выражению или тождественному суждению.)

Чтобы против принятия вещи только как этой и против только мнящей, а также произвольной воли объективное или всеобщее было частью узнано в качестве ценности, частью имело силу в качестве права, частью же чтобы противный праву субъективный произвол снимался,-- все это пока здесь также только требование.

За гражданское и непреднамеренное неправо не полагается наказания, ибо я здесь не хотел ничего противоречащего праву. Напротив, обман влечет за собой наказание, ибо здесь речь идет о нарушении права.

4.3 Принуждение и преступление

В том обстоятельстве, что в собственности моя воля вкладывает себя во внешнюю вещь, заключается, что так же, как она в этой вещи рефлектируется, она берется вместе с ней и полагается под власть необходимости. Воля может в этой вещи частью вообще подвергаться насилию, частью может быть вынуждена насилием согласиться в качестве условия какого-либо владения или позитивного бытия на жертву или какое-либо действие -- подвер-гнуться принуждению.

Подлинное неправо представляет собой преступление, в котором не уважается ни право в себе, ни право, каким оно мне кажется, в котором, следовательно, нарушены обе стороны, объективная и субъективная.

Человека можно как живое существо принудить (bezwungen werden), т. е. подчинить власти других его физическую и вообще внешнюю сторону, но свободная воля в себе и для себя принуждена быть не может, разве только поскольку она сама не отступает из внешнего, в котором ее удерживают, или из представления о нем. Принудить к чему-то можно только того, кто хочет, чтобы его принудили.

Так как воля есть идея или действительно свободна лишь постольку, поскольку она имеет наличное бытие, а наличное бытие, в которое она себя вложила, есть бытие свободы, то насилие или принуждение непосредственно само разрушает себя в своем понятии как изъявление воли, которое снимает изъявление или наличное бытие воли. Поэтому насилие или принуждение, взятое абстрактно, неправомерно.

Реальное представление того, что оно разрушает себя в своем понятии, принуждение находит в том, что принуждение снимается принуждением, поэтому оно не только обусловлено правом, но и необходимо, а именно как второе принуждение, которое есть снятие первого принуждения.

Абстрактное право есть принудительное право, так как неправо по отношению к нему есть насилие над наличным бытием моей свободы во внешней вещи; сохранение этого наличного бытия в противовес насилию есть тем самым внешнее действие и насилие, снимающее то первое насилие.

Первое принуждение как насилие, совершенное свободным, насилие, которое нарушает наличное бытие свободы в его конкретном смысле, нарушает право как право, есть преступление -- бесконечно негативное суждение в его полном смысле, посредством которого подвергается отрицанию не только особенное, подведение вещи под мою волю, но одновременно и всеобщее, бесконечное в предикате мое, правоспособность и притом без опосредствования моего мнения. Это сфера уголовного права.

Поскольку поражать можно только налично сущую волю, а она вступила в наличном бытии в сферу количественного объема, а также качественных определений и, следовательно, в зависимости от того и другого различна, то для объективной стороны преступления составляет разницу, поражено ли такое наличное бытие и вообще его определенность во всем их объеме, тем самым в равной их понятию бесконечности (как в убийстве, рабстве, насилии над религиозными убеждениями и т. д.), или лишь в одной его части, а также со стороны какой именно его качественной определенности.

Совершенное нарушение права как права есть, правда, позитивное внешнее существование, но такое, которое ничтожно в себе. Проявление этой его ничтожности есть также вступающее в существование уничтожение этого нарушения -- действительность права как его опосредующая себя собой через снятие своего нарушения необходимость.

Нарушение права, которым затрагивается лишь внешнее наличное бытие или владение, есть зло, ущерб какому-нибудь виду собственности или имущества; снятие нарушения как нанесения ущерба есть гражданское удовлетворение в виде возмещения в той мере, в какой вообще таковое возможно.

Уже в этом аспекте удовлетворения, если причиненный вред есть разрушение и вообще невосстановим, вместо качественного специфического характера ущерба должен выступать его всеобщий характер в качестве ценности.

Но поражение, нанесенное в себе сущей воле (а тем самым также и этой воле нарушителя, как и воле испытавшего нарушение и вообще всех), не имеет в этой в себе сущей воле как таковой позитивного существования так же, как не имеет его в простом продукте. Для себя эта в себе сущая воля (право, закон в себе) есть то, что не существует внешне, а следовательно, и не может быть нарушено. Также лишь нечто негативное есть нарушение для особенной воли испытавшего нарушение и остальных. Позитивное существование нарушения есть только как особенная воля преступника. Поражение этой воли в качестве налично сущей есть, следовательно, снятие преступления, которое в противном случае сохраняло бы значимость, и есть восстановление права.

Наказание, карающее преступника, не только справедливо в себе -- в качестве справедливого оно есть вместе с тем его в себе сущая воля, наличное бытие его свободы, его право,-- но есть также право, положенное в самом преступнике, т.е. в его налично сущей воле, в его поступке. Ибо в его поступке, как поступке разумного существа заключено, что он нечто всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник в этом поступке признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен, как под свое право.

Снятие преступления есть возмездие постольку, поскольку это возмездие есть по своему понятию нарушение нарушения и поскольку преступление по своему наличному бытию имеет определенный качественный и количественный объем и тем самым его отрицание как наличное бытие имеет такой же объем. Это зиждущееся на понятии тождество есть, однако, равенство не по специфическому, а по в себе сущему характеру нарушения, по его ценности.

В этой сфере непосредственности права снятие преступления есть, прежде всего, месть, справедливая по своему содержанию, поскольку она есть возмездие. Но по своей форме она -- деяние субъективной воли, которая может вкладывать свою бесконечность в каждое нарушение и справедливость которой поэтому вообще случайна; для другого она также только особенная воля. Будучи позитивным деянием особенной воли, месть становится новым нарушением; в качестве такого противоречия она оказывается внутри продвижения, уходящего в бесконечность, и передается по наследству от поколения к поколению.

Требование разрешить это противоречие, которое здесь существует в способе снятия неправа, есть требование освобожденной от субъективного интереса и формы, а также от случайности силы, следовательно, не мстящей, а наказующей справедливости. В этом заключено, прежде всего, требование воли, которая в качестве особенной, субъективной воли водит всеобщее как таковое. Однако такое понятие моральности не есть лишь требуемое -- оно само возникло в этом движении.

4.4 Переход от права к моральности

Преступление и мстящая справедливость представляют собой ту форму развития воли, в которой она вступила в пределы различия между всеобщей в себе и единичной для себя сущей волей, противоположной первой, и далее, когда в себе сущая воля посредством снятия этой противоположности возвратилась в себя и таким образом сама стала для себя сущей и действительной. Тем самым право, подтвержденное в противопоставлении лишь для себя сущей единичной воле, есть и имеет силу как действительное посредством своей необходимости. Это формирование есть также получившая дальнейшее развитие внутренняя определенность понятия воли. Согласно ее понятию, ее осуществление в ней самой означает, что сняты и та форма непосредственности, в которой она ближайшим образом пребывает в абстрактном праве, что воля полагает себя ближайшим образом в противоположности между всеобщей в себе сущей волей и единичной для себя сущей волей, а затем посредством снятия этой противоположности, отрицания, определяет себя как волю в своем наличном бытии, свободную не только в себе, но и для самой себя, как соотносящую себя с собой негативность.

Свою личность, в качестве которой воля только и есть в абстрактном праве, воля имеет теперь своим предметом. Такая для себя бесконечная субъективность свободы со-ставляет принцип моральной точки зрения.

К истине относится то, что понятие обладает бытием и что это наличное бытие ему соответствует. В праве воля имеет свое наличное бытие во внешнем; дальнейшее, однако, заключается в том, что воля должна иметь это наличное бытие в самой себе, во внутреннем; она должна быть для себя самой, быть субъективностью и иметь себя против себя самой. Это отношение к себе есть утвердительное отношение, но достигнуть его она может лишь посредством снятия своей непосредственности. Снятая в преступлении непосредственность ведет, таким образом, через наказание, т.е. через ничтожность этой ничтожности, к утверждению -- в моральности.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Право с точки зрения Гегеля есть наличное бытие свободной воли. “Право состоит в том, что наличное бытие вообще есть наличное бытие свободной воли”.

Понятие права значительно более широко чем юридическое понятие о праве, оно охватывает “наличное бытие всех отраслей свободы”. Это есть объективно идеалистическое понятие права. Разум, дух в области общественных отношений людей с точки зрения Гегеля творит свою работу при помощи индивидуальной воли отдельных лиц и создает объективный мир свободы, то есть право.

В положении Гегеля о том, что через индивидуальную волю отдельного лица осуществляется всеобщая воля, можно видеть отражение в идеалистически извращенной форме представления о зависимости индивидуального сознания от общественного сознания.

Рассмотрение процесса осуществления якобы подлинной свободы в действительности не является в учении Гегеля предметом философии права.

Понятие о праве в представлении Гегеля имеет своей основой не волю отдельного лица, а некую себе и для себя сущую, всеобщую волю, имеющую самостоятельное существование во времени, пространстве и выражающую объективно разумную, а не субъективный произвол отдельного лица, что существенно отлично от понятия о праве данное Кантом и всеми сторонниками критической философии. Категорический императив Канта в области права гласит: “Поступай так, чтобы твоя свобода могла сосуществовать со свободой всех людей, исходное положение - свобода отдельной личности”. Гегель же стремиться постигнуть разумную сущность права и государства самих по себе, независимо от прав и интересов отдельной личности. Он трактует положительное право как выражение самого разума, чтобы тем самым обосновать неправомерность, но революцию уничтожения, не отрицая при этом возможности элементов насилия и тирании в положительном праве, но считает их для самого права чем-то случайным, не касающимся природы права самого по себе, как нечто разумного, как в себе и для себя сущей свободы воли.

Понятие о собственности Гегеля связано с основами его идеалистического мировоззрения; оно выражает примат духа над материей. Он рассматривает частную собственность, как абсолютное право свободной воли отдельного лица на присвоение вещи для него частная собственность являлась первым и необходимым звеном в цепи развития объективного духа, в процессе реализации духа во внешнем мире. Так как собственность необходима для выражения внешнего наличного бытия собственной воли, то каждое лицо должно было бы обладать частной собственностью. Гегель не делает, однако, отсюда вывода. что каждый гражданин должен обладать собственностью для удовлетворения своих потребностей.

Необходимым моментом в осуществлении разума является, по Гегелю, договор, в котором друг другу противостоят самостоятельные лица - владельцы частной собственности, так как сам разум, дух делает необходимым. чтобы люди дарили, обменивали, торговали и так далее. Для договора являются, по мнению Гегеля характерными 3 момента:

1)Договор зависит от произвола особенной воли, воли отдельного собственника;

2)Достигнутая в договоре путем соглашения тождественная воля обоих собственников есть лишь общая воля, но не в себе и для себя сущая воля, не всеобщая воля.

3) предметом договора могут быть лишь только единичные вещи, ибо только отчуждение их подчинено голому произволу отдельного собственника.

Также Гегель отвергает договорную теорию государства. “Привнесение договорного отношения, также как и отношений частной собственности, вообще, в государственное отношение привело к величайшей путанице в государственном праве и действительности.”

Следующим моментом учения об абстрактном праве являются гегелевские суждения о неправе, принуждении. Отношение права в себе, всеобщей воли к особенной воле отдельного лица, как оно выражено в договоре, Гегель рассматривает как отношение сущности к явлению. Это явление права, переходит в неправе в видимость права, то есть нечто объективное существующее, но не имеющее опоры в сущности. Это и есть внешнее существование, которое не соответствует сущности.

Отрицание видимости, ее исчезновение, показывает власть сущности над видимостью, ее силу, ее действительность. В результате отрицания видимости достигается единство между сущностью и явлением. Оно превращается в действительность. “Действительность есть ставшее непосредственным единство сущности и существования”

Право восстанавливается и утверждается путем отрицания неправо.

Неправо есть такая видимость, и через ее исчезновение право получает определение некоего прочного и имеющего силу, и если раньше оно обладало лишь непосредственным бытием, то теперь становится действительным, возвратившись из своего отрицания.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Гегель Г.В.Ф. Философия права. Академия наук СССР., М., 1990 г.

2. Керимов Д.А. и Версесянц В.С. «Философия права»: История и современность. Изд-во «Мысль», 1990 г.

3. Кононович Л.Г., Медведева Г.И., Философия, Ростов н/Дону, 1998 г.

4. Лосский Н.О. История русской философии, М., 1991 г.

5. Мальковский Б.С. Учение Гегеля о государстве и современность, М., 1989 г.

6. Нерсесянц В.С., История политических и правовых учений, М., 1999 г.

7. Радугин А.А. Философия. Курс лекций, изд-во Центр, 1996 г.

8. Соколова Н.Л., Философия, Н.Н., 2004 г.

9. Торопкин И.А., История политических и правовых учений, Н.Н., 2005 г.