Все это свидетельствует о тесной внутренней взаимосвязи публичного и частного права как относительно самостоятельных частей единой системы действующего права. В контексте постсоциалистического движения к правам и свободам человека и гражданина, к господству права, к гражданскому обществу и правовому государству очевидна необходимость одновременного, согласованного, взаимодополняющего и взаимоутверждающего развития начал, норм, институтов и частного, и публичного права - вопреки распространенным ошибочным представлениям, будто главное, что нам нужно сегодня для рыночного общества, - это частное право, а публичного права, мол, у нас и так много со времен социализма. Этим легкомысленным утверждениям как раз и соответствуют знакомые всем нам реалии криминального базара с бесчинствующими стражами порядка.

Конечно, от любых деклараций о правах человека и гражданина до их реализации в условиях правового государства - большое расстояние, но история показывает, что без таких деклараций, пролагающих дорогу к цели, до искомой правовой действительности еще дальше. В свое время Кант, один из горячих поборников господства права во внутренней и международной политике, любил повторять афоризм: "Да свершится справедливость, если даже погибнет мир". В современных условиях, когда гибель мира - уже не назидательный оборот речи, а вполне реальная возможность, когда проблема прав человека приобрела глобальное значение и их соблюдение стало пробным камнем и символом справедливости во внутренних и внешних делах всех государств и народов, кантовский афоризм можно перефразировать следующим образом: "Если справедливость свершится, мир не погибиет".

IV

Проблема правового государства: теория и реальность

Правовое государство - как определенная философско-правовая теория и соответствующая практика организации политической власти и обеспечения прав и свобод человека - является одним из существенных достижений человеческой цивилизации. Его общечеловеческая ценность определяет и современные установки, устремления и усилия по формированию и развитию начал правовой государственности в посттоталитарной России, в других бывших социалистических странах.

Становление теории и практики правового государства имеет долгую и поучительную историю.

Сам термин "правовое государство" сформировался и утвердился довольно поздно - в немецкой юридической литературе в первой трети Х1Х в. (в работах К.У, Велькера, Р. фон Моля и др.). В дальнейшем этот термин получил широкое распространение, в том числе и в дореволюционной России, где среди видных сторонников теории правового государства были Б.Н. Чичерии, Б.А. Кистяковский, П.И. Новгородцев, И.А. Покровский, В.М. Гессен, К.И. Палиенко и др. В англоязычной литературе данный термин не используется- его эквивалентом в известной мере является термин "правление права". Но суть дела, конечно, не в терминах и не во времени их появления.

В содержательном смысле ряд идей правовой государственности появился уже в античном мире, а теоретически развитые концепции и доктрины правового государства были сформулированы в условиях перехода от феодализма к капитализму и возникновения нового социально-политического строя. Исторически это происходило в общем русле возникновения прогрессивных направлений буржуазной политической и правовой мысли, становления и развития нового (антифеодального, светского, антитеологического и антиклерикального) юридического мировоззрения, критики феодального произвола и беззаконий, абсолютистских полицейских режимов, утверждения идей гуманизма, принципов свободы и равенства всех людей, неотчуждаемых прав человека, поисков различных государственно-правовых средств, конструкций и форм (разделение государственных властей, конституционализм, верховенство закона и т. д.),направленных против узурпации публичной политической власти и ее безответственности перед обществом и т. д.

При всей своей новизне теоретические концепции правовой государственности разработанные в трудах Д. Локка Ш.Л. Монтескье, Д. Адамса, Д. Мэдиссона, Т. Джефферсона, И. Канта, Г.В. Гегеля и др.) опирались на опыт прошлого, на достижения предшествующей социальной, политической и правовой теории и практики, на исторически сложившиеся и апробированные общечеловеческие ценности и гуманистические традиции.

Значительное влияние в этом плане на формирование теоретических представлений, а затем и практики правовой государственности оказали политико-правовые идеи и институты Древней Греции и Рима, античный опыт демократии, республиканизма и правопорядка.

Различные аспекты античного влияния на последующую теорию правового государства группируются вокруг тематики правового опосредования и оформления политических отношений. Эта тематика включает в себя, прежде всего, такие аспекты, как справедливость устройства полиса (античного города-государства), его власти и его законов, разумное распределение полномочий между различными органами государства, различение правильных и неправильных форм правления, определяющая роль закона в полисной жизни при организации взаимоотношений государства и гражданина, взаимосвязь права и государства, значение законности как критерия классификации и характеристики различных форм правления и т. д.

Уже в древности начинаются поиски принципов, форм и конструкций для установления надлежащих взаимосвязей, взаимозависимостей и согласованного взаимодействия права и власти. В общем русле углублявшихся представлений о праве и государстве довольно рано сформировалась идея о разумности и справедливости такой политической формы общественной жизни людей, при которой право благодаря признанию и поддержке власти становится властной силой (т. е. общеобязательным законом), а публично-властная сила (с ее возможностями насилия и т. д.), признающая право, упорядоченная и, следовательно, ограниченная правом и одновременно оправданная им, - справедливой (т. е. соответствующей праву) государственной властью.

Символическим выражением подобных представлений стал образ Богини Правосудия, олицетворяющей единение силы и права; охраняемый богиней правопорядок в равной мере обязателен для всех. По представлениям древних этот образ Правосудия (остающийся, кстати говоря, и сегодня наиболее подходящим символом для правовой государственности) выражает смысл и идею не только справедливости суда как специального органа, но и справедливости вообще, включая и идею справедливой государственности (справедливой организации власти в человеческом обществе). Юстиция - это суждение по праву (т.е. осуществление справедливости) не только по особым спорам в суде (при судоговорении), но и по всем делам государственно-организованной жизни.

Идею единения силы и права в организации Афинского государства на демократических началах сознательно проводил в своих реформах уже в Ч1 в. до н. э. Солон, один из знаменитых семи греческих мудрецов.

Мысль о том, что государственность вообще возможна лишь там, где господствуют справедливые законы, последовательно отстаивали Сократ, Платон и Аристотель.

В своем проекте идеального государства Платон говорит о разделении труда между тремя сословиями (философами, стражами и ремесленниками). Очевидно, что теория разделения властей нового времени подразумевает в качестве одного из необходимых своих моментов развитые представления о разделении труда в области государственной жизни, хотя, конечно, не сводится лишь к этим представлениям. И платоновская трактовка разделения труда как принципа строения идеального государства является, несомненно, важным теоретическим моментом, оказавшим влияние, в частности, и на формирование теории разделения властей в Новое время. Но самого Платона такой теории нет.

Более того, с точки зрения теории разделения властей в платоновской конструкции разделения труда между различными сословиями идеального государства как раз отрицается, а не признается разделение властей. Это ясно уже из того, что именно первое сословие (философы-правители) обладает всей той совокупностью государственных, властных полномочий, сосредоточение которых в руках одной правящей прослойки как раз и свидетельствует об отсутствии разделения властей.

Данное обстоятельство нисколько не меняется от того, что правители поочередно то законодательствуют, то управляют, то судят. Это разнообразие их функций - лишь показатель широты тех властных полномочий, единство (а не разделение!) которых они олицетворяют и осуществляют. Против подобной монополии всей власти в руках одной правящей элиты как раз и нацелена теория разделения властей, тогда как Платон идеализирует концентрацию власти в руках узкой правящей прослойки.

Кстати говоря, весьма примечательно, что платоновский коммунистический проект, как и последующие варианты коммунизма (от утопических версий до реального социализма ХХ в.), предполагает монополизацию власти и отвергает идею разделения властей. Характерно и то, что в подобных построениях вместо господства права и идей правовой государственности обосновываются представления о государстве законности, о господстве законов, которые мелочно и жестко регламентируют все стороны жизни людей - членов "счастливого" строя.

Заметные шаги античная политико-правовая мысль сделала в направлении типологизации органов власти с учетом специфики осуществляемых ими функций.

Так, Аристотель отмечал, что во всяком государственном строе имеется "три элемента: первый - законосовещательный орган о делах государства, второй - магистратуры (именно; какие магистратуры должны быть вообще, какие из них главные, каков должен быть способ их замещения), третий - судебные органы" (Аристотель, Политика, 1Ч, 11, 1, 12, 97 в 30). Эти три элемента, по его оценке, составляют основу каждого государства, и "само различение государственного строя обусловлено различной организацией каждого из этих элементов" (там же). При всей своей значимости эти мысли Аристотеля, однако, еще не содержат концепции разделения властей в духе теории правового государства, в плане которой было бы принципиально важно показать, что различие отдельных форм государственного строя обусловлено не только различной организацией каждого из названных им элементов, но и (что весьма существенно именно для теории и практики правового государства) характером отношений между этими элементами, формой их взаимосвязей, способом разграничения их полномочий, мерой их соучастия в реализации всей совокупности властных полномочий государства в целом.

Для последующей теории разделения властей (в плане теоретических истоков, преемственности в истории политической мысли и т. д.), скорее, значимы те положения античных мыслителей (Аристотеля, Полибия, Цицерона), где речь идет о различении "правильных" (с господством правовых законов) и "неправильных" (произвольных) форм правления и о "смешанной" форме правления, преимущество которой видится им в сочетании достоинств различных простых "правильных" форм правления. Причем принципы простых форм правления объединяются в рамках одной ("смешанной") формы по сути дела в качестве различных начал властвования, верная комбинация и надлежащее соотношение которых обеспечивают, по мысли античных авторов, не только стабильность политического строя, но и его соответствие требованиям права, справедливую меру и разумную форму участия всех слоев свободного населения (демоса, богатых, знатных) в государственной жизни и отправлении общегосударственных функций.

Таким образом, нечто аналогичное тому, что по теории разделения властей достигается посредством надлежащего распределения единой власти среди различных слоев, классов и органов, в рамках античной концепции смешанного правления осуществляется путем сочетания в некое единство принципов разных форм правления.

Значительной развитостью, с точки зрения теории разделения властей, отличается концепция смешанного правления в разработке Полибия. Отмечая наличие смешанного правления в Спарте, Карфагене и Риме, он выделяет такое преимущество этой формы, как взаимное сдерживание и противодействие друг другу ее различных составных элементов, что в целом позволяет достичь надлежащей стабильной организации политического строя. Это - одна из важных идей также и для последующей теории разделения властей.

Показав, каким образом правление государством у римлян распределяется между тремя властями, Полибий далее освещает те устоявшиеся политические процедуры и способы, с помощью которых отдельные власти могут при необходимости мешать друг другу или, наоборот, оказывать взаимную поддержку и содействие. Возможные претензии одной власти на несоответствующее ей большее значение встречают надлежащее противодействие других властей, и в целом государство сохраняет свою стабильность и прочность.

Наличие смешанного правления Полибий отмечает и у карфагенского государства.

Невысоко оценивает Полибий демократические государственные устройства Фив и Афин, которые лишь на короткое время словно по капризу судьбы блеснули, но тут же стали клониться к упадку, так и не обретя необходимой устойчивости. Афинский народ в этой связи он сравнивает с судном без кормчего.

Легко заметить, что при всех исторических и социально-политических различиях между античной концепцией смешанного правления и последующей теорией разделения властей у них есть и существенно важные общие моменты. Так, в смешанной форме правления (особенно четко у Полибия) полномочия представителей различных форм правления, как и полномочия различных властей в теории разделения властей, не сливаются в одно единое начало и не теряют своей специфики и особенностей, а остаются разделенными и относительно самостоятельными, взаимодействуют, сочетаются и сосуществуют, взаимно сдерживая и уравновешивая друг друга в рамках стабильного целого - государственного строя. Цель в обоих случаях одна -формирование такой конструкции государственной власти, при которой полномочия правления не сосредоточены в одном центре (начале), не сконцентрированы у одного органа (одной из властей), а справедливо распределены (в виде сфер ведения и правомочий разных властей) между различными, взаимно сдерживающими, противодействующими и уравновешивающими началами - составными частями общегосударственной власти.

Важной вехой в развитии идей правовой государственности стала их философская разработка в трудах Канта и Гегеля. При этом Кант выступил с философским обоснованием либеральной теории правового государства. Благо государства, по Канту, состоит в высшей степени согласованности государственного устройства с правовыми принципами, и стремиться к такой согласованности нас обязывает разум через категорический императив. Реализация требований категорического императива государственности предстает у Канта как правовая организация государства с разделением властей (законодательной, исполнительной и судебной). В соответствии с наличием или отсутствием принципа разделения властей он различает и противопоставляет две формы правления: республику (это и есть по существу правовое государство) и деспотию.

Если у Канта правовые законы и правовое государство - это долженствование, то у Гегеля они - действительность, т. е. практическая реализованность разума в определенных формах наличного бытия людей.

В ХХ в. многие либеральные авторы выступили против гегелевской философии права и государства как одного из теоретических оснований идеологии и практики фашизма, национал-социализма и вообще всех разновидностей современного деспотизма и тоталитаризма. Однако подлинное содержание гегелевской концепции правового государства свидетельствует об ошибочности и несостоятельности подобных обвинений.

Государство, согласно Гегелю, это тоже право, а именно - конкретное право, т. е., по диалектической трактовке, наиболее развитое и содержательно богатое право, вся система права, включающая в себя признание всех остальных, более абстрактных прав, прав личности, семьи и общества. С тем обстоятельством, что в этой диалектической иерархии прав государство как наиболее конкретное право стоит на вершине правовой пирамиды, связано гегелевское возвышение государства над индивидами и обществом, восхваление его в качестве "шествия Бога в мире"'. Все это подтверждает, что Гегель - этатист (государственник). Но Гегель - правовой этатист, он обосновывает, восхваляет и обожествляет именно правовое государство, он подчиняет (не отрицая их!) 'права индивидов и общества государству не как аппарату насилия, а как более высокому праву - всей системе права. А "система права есть царство осуществленной свободы"'. Иными словами, Гегель философски восхваляет государство как наиболее развитую действительность свободы.

В конкретно-историческом плане Гегель как мыслитель начала Х1Х в. полагал, что идея свободы достигла наибольшего практического осуществления именно в конституционной монархии, основанной на принципе разделения властей (государя, правительства и законодательной власти). Надлежащее разделение властей в государстве Гегель считал "гарантией публичной свободы"'. С этих позиций он защищал суверенитет государственно-правового целого и резко критиковал деспотизм - "состояние беззакония, в котором особенная воля как таковая, будь то воля монарха или народа (охлократия), имеет силу закона или, вернее, действует вместо закона, тогда как суверенитет, напротив, составляет в правовом, конституционном состоянии момент идеальности особенных сфер и функций и означает, что подобная сфера не есть нечто независимое, самостоятельное в своих целях и способах действия и лишь в себя углубляющееся, а зависима в этих целях и способах действия от определяющей ее цели целого (к которому в общем применяют неопределенное выражение благо государства)"'.

В целом вся гегелевская конструкция правового государства прямо и однозначно направлена против произвола, бесправия и вообще всех внеправовых форм применения силы со стороны частных лиц, политических объединений и властных институтов. Гегелевский этатизм радикально отличается от тоталитаризма всякого толка, который видит в организованном государстве и правопорядке своих прямых врагов и стремится вообще подменить правовой закон - произвольно-приказным законодательством, государственность - своим особым властно-политическим механизмом, а суверенитет государства - монополией политического господства той или иной партии и клики. И в гегелевском этатизме правомерно видеть не идеологическую подготовку тоталитаризма, а авторитетное философское предупреждение о его опасностях. Ведь тоталитаризм ХХ в., рассмотренный с позиций гегелевской философии государства и права, - это антиправовая и антигосударственная форма организации политической власти, рецидив механизма насилия деспотического толка, правда, в исторически новых условиях и с новыми возможностями, целями и средствами.

Осмысление гегелевской концепции государства в контексте опыта и знаний ХХ в. о тоталитаризме позволяет понять враждебную и взаимоисключающую противоположность между государственностью и тоталитаризмом. В этом смысле можно уверенно сказать: этатизм против тоталитаризма.

Отсюда, конечно, вовсе не следует отрицания недостатков гегелевского этатизма (чрезмерное возвышение государства над индивидами и обществом в целом и т. д.). Однако с точки зрения идей правовой государственности существенно отметить как правовую природу гегелевской концепции государства, так и то, что признаваемый этатизмом (как утверждением всеобщего государственного начала и верховенства) принцип суверенности государства и государственных форм выражения, организации и действия публичной власти является по существу одновременно и правовым требованием, необходимым условием для любой концепции и практики господства права и правового государства.

Либерально-демократическая концепция правового государства (в отличие, скажем, от гегелевской недемократической концепции правового государства, исходящей из идеи суверенитета монарха) может быть лишь определенной системой принципов, институтов и норм, выражающей идею народного суверенитета. Именно суверенитет народа - основа и источник государственного суверенитета (как внутреннего, который здесь нас интересует, так и внешнего).

Суверенитет либерально-демократического правового государства как формы выражения народиого суверенитета - это концентрированное единство полномочий и правомочий, силы и права, распространяющихся на все население и всю территорию страны и определяющих законы и публично-политический порядок общественной жизни. Государствеииый сувереиитет означает верховенство, независимость, полноту, всеобщность и исключительность власти государства, т. е. государственно-организованной формы политической власти. Государственность - это не голая монополия силы и насилия в общественной жизни, а определенная форма (система и порядок) организации и применения этой силы и насилия. Эта форма определяется правом данного государственно-организованного общества.

Правовая обоснованность и оформленность придают государственному применению силы характер правового принуждения. Право государства на такое (оправданное, определенное и ограниченное правом)применение силы - его исключительная прерогатива и существенный показатель его суверенитета. Все другие (негосударственные) субъекты такого права иметь не могут.

Очерченность силы правом (как принцип всякой цивилизации) означает также, что в любом государстве (а не только в правовом) полномочия государства, его органов и должностных лиц подразумевают соответствующие правомочия и действительны лишь в их рамках. В этом смысле любое государство связано правом в меру его цивилизованности, развитости права у соответствующего народа и общества. Специальная же концепция правового государства предполагает достаточно высокий уровень развитости права и государственности как исходную базу для сознательной разработки, конституционного закрепления и практической реализации социально-исторически подходящей модели (конструкции) правовой государственности. Здесь, кроме субъективных пожеланий, необходимы и объективные социально-исторические, правовые, экономические, политические, духовные и культурные предпосылки.

Укрепление суверенности государственной власти и утверждение господства права представляют собой два тесно взаимосвязанных процесса на путях к правовой государственности. Одно без другого невозможно.

Подобно тому, как публично-политической властью в государственно-организованном обществе могут и должны быть наделены лишь государственные органы (различные ветви и звенья системы суверенной государственной власти), так и общеобязательный характер (посредством государственного признания и защиты) может и должно иметь лишь право (правовой закон). Все общеобязательные акты (конституция, закон, подзаконные акты и т. д.) должны быть правовыми и по содержанию, и по порядку, и процедуре своего принятия и действия. На пути к правовой государственности необходимо не только легализировать (посредством правовых законов) все правовое, но и делегализовать (лишить легальности) и антилегализовать (запретить законом] все противоправное.

Из сказанного ясно, что требования господства законов и законности, при всей их важности, все же недостаточны для концепции правового государства, для которой необходимо господство именно правовых законов и правовой законности. Надо, чтобы не только по названию, но и по своему содержанию законы и соответствующая законность выражали идеи господства права, не нарушали правовые начала и требования.

Правовое государство и правовой закон - необходимые всеобщие формы выражения, организации, упорядочения и защиты свободы в общественных отношениях людей. Содержание и характер этой свободы, ее широта и объем, ее субъектная и объектная структуры (субъекты и сферы свободы) и т. д., словом, ее количество и качество определяются достигнутым уровнем развития общества. Свобода относительна в смысле ее фактической незавершенности, исторического изменения и развития ее содержания и т. д., но она абсолютна как высшая ценность и принцип и поэтому может служить критерием человеческого прогресса, в том числе и в области государственно-правовых норм, общественных отношений, положения личности.

Перспективы строительства правового государства в Украине

Новая Конституция Украины - одно из важных достижений на пути Украины к правовому строю. Само наличие новой Конституции, ее правовые идеи и нормы, ее положения о правах и свободах человека и гражданина, закрепленные в ней принципы и процедуры формирования и функционирования всей системы государственной власти имеют существенное значение как для продолжения необходимых реформ, так и для удержания всего процесса постсоциалистических радикальных преобразований в конституционно-правовом русле.

Новая Конституция стимулирует становление различных правовых форм развития в стране демократического процесса и в целом ориентирует на формирование и утверждение правовой демократии - в противоположность различным формам и проявлениям антиправовой социалистической демократии из нашего недалекого тоталитарного прошлого. Ведь только правовая демократия, признающая основополагающие ценности права, правового государства, прав и свобод человека и гражданина, согласуема с фундаментальными требованиями конституционного строя. И только в условиях правовой демократии Украина, как это следует из смысла ст. 1 Конституции, может быть демократическим и одновременно правовым государством.

Отдавая должное всему тому ценному и позитивному, что связано с принятием новой Конституции и ее воздействием на происходящие в стране процессы, следует вместе с тем отметить и заметный разрыв между Конституцией и реальной жизнью.

Дело в том, что сформулированные в новой Конституции правовые начала и требования (в области прав и свобод человека и гражданина, правовой системы, основ гражданского общества, правового государства, федерализма и т. д.) по своему социально-историческому смыслу и содержанию характерны для прочно сложившегося буржуазно-демократического строя и могут быть реализованы в условиях, как минимум, развитого капитализма, развитого буржуазного общества и государства, развитого буржуазного права и т. д.

Отсутствие таких условий в постсоциалистической Украине (сегодня и в достаточно долгой перспективе) порождает большой разрыв между соответствующими конституционными положениями и фактически складывающейся действительностью. Избранный курс преобразований (на путях "разгосударствления" и приватизации бывшей социалистической собственности) привел пока что не к капитализму, а к весьма неразвитым, докапиталистическим (добуржуазным) социальным, экономическим, политическим и правовым формам и отношениям.

Когда идеологи перехода от социализма к капитализму говорят о разгосударствлении и приватизации собственности, то при этом как бы само собой разумеется, будто речь идет об изначальной собственности государства и о ее разгосударствлении, а не о достоянии народа, не о десоциализации бывшей общественной социалистической собственности.

С одной стороны, постсоциалистическое государство присваивает и по-настоящему превращает в свою собственность основной итог социализма - социалистическую собственность. С другой стороны, это же государство, как бы не желая иметь ничего общего с кровавым прошлым (кроме, разумеется, претензий в отношении созданной на этой крови социалистической собственности), делает вид, будто социализм здесь ни при чем и социалистическая собственность появилась без социализма.

Чтобы отвергнуть социализм на будущее, его наличие наши реформаторы отрицают и в прошлом. В русле такого несерьезного отношения к социализму любые реформы обречены на деформацию и неудачу. И прежде всего потому, что социалистической собственности, не отягощенной социалистическими долгами и постсоциалистическими ожиданиями вернуть их, не бывает.

Главным и определяющим фактором всего процесса постсоциалистических преобразований стало действительное огосударствление социалистической собственности. В этом - суть дела, все остальное (в экономике, политике, законодательстве и т. д.) - следствие. Данное обстоятельство заслуживает тем большего внимания, что оно, как ни странно, до сих пор не осознано обществом.

Это огосударствление общественного достояния, официально названное разгосударствлением, было компенсировано тем, что каждый получил по ваучеру, разрекламированному в качестве воплощенной гарантии "равных стартовых возможностей" для движения от социализма к рыночному обществу и надежного средства широкой "народной" приватизации. С подобной миссией, как известно, ваучеры явно не справились.

Приватизация по сути своей исходно была привилегией для весьма небольшой части общества, и с самого начала было ясно, что такая эфемерная возможность с помощью незначительных квазиденег приобрести что-то из ограниченного фонда подлежащих приватизации за ваучеры объектов собственности будет, конечно, реализована лишь немногими (представителями номенклатуры и теневой экономики, мафиозными структурами, отдельными трудовыми коллективами и т. д.). Для них ваучерная приватизация действительно стала средством "прихватизации" больших кусков общего "социалистического наследства" и временем легитимации в качестве "новых русских" (т. е. нового слоя общества, обогатившегося в результате постсоциалистического варианта "первоначального накопления капитала").

Но главное и определяющее во всем этом процессе состояло в том, что имевво в ходе т.в. "разгосударствлевия" и приватизации была изменена природа социалистической собственности и она впервые на самом деле - в экономико-правовом смысле - была огосударствлена. И только с помощью приватизации (и, следовательно, признания частной собственности и допущения неопределенного множества частных собственников) постсоциалистическое государство как раз создало экономико-правовые условия, необходимые для самоутверждения в качестве настоящего собственника.

По смыслу этого процесса основная масса объектов огосударствленной собственности остается у государства, а какая-то часть их на тех или иных условиях (в ходе "ваучерной", а затем и денежной приватизации) переходит к некоторым членам общества (индивидам, объединениям, акционерным обществам и т. д.).

В условиях "государственной собственности" при социализме под "государством" как единым и абсолютным квазисубъектом собственности имелось в виду только все советское государство в целом - без какой-либо дальнейшей конкретизации и детализации составных частей этого "государства" по вертикали и горизонтали. После распада СССР статус подобных единственных квазисубъектов приобрели бывшие союзные республики - каждая у себя.

В ситуации действительного огосударствления собственности неизбежно развернулась борьба между различными звеньями государства (по вертикали и горизонтали) за право быть субъектом создаваемой всерьез (в экономико-правовом,. рыночном смысле) государственной собственности.

Согласно новой Конституции Украины, в стране признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности. Здесь различие между видами собственности проводится по внешнему признаку - по владельцам (субъектам) собственности: частная собственность - у отдельных лиц и их объединений, государственная - у государства, муниципальная - у органовестного самоуправления и т. д. Но по существу все эти виды собственности в условиях нынешней приватизации являются лишь различными (по субъектам, правовому режиму, способам владения, пользования и распоряжения, степени свободы или зависимости от политико-властных решений и т. д.) формами типологически единой частной собственности.

При оптимистической оценке идеи капитализации социализма можно сказать, что реформаторы в общем успешно и грамотно движутся в исторически известном направлении к капитализму: от рабства - через феодализм.

Причина, по которой мы в результате проводимых реформ неизбежно оказываемся в докапиталистической (можно сказать, раннеофеодальной) ситуации, кроется в природе складывающихся у нас общественных и политических отношений, в типе собственности и права. Эта типология предопределена постсоциалистическим огосударствлением собственности, т. е. созданием такой собственности, которая еще не свободна от государственной власти, и такой государственной власти, которая еще не свободна от собственности. В социально-историческом измерении подобная ситуация характерна для феодальной стадии, когда экономические и политические явления и отношения в силу их неразвитости еще не отделились друг от друга и не образовали две различные сферы относительно независимого, самостоятельного бытия. Такой симбиоз власти и собственности, политики и экономики означает, что общественно-политическое целое еще не дозрело до дифференциации на частноправовую и публично-правовую области, на гражданское общество и политическое государство.

Право как привилегия особо откровенно и результативно утвердилось в процессе приватизации и вообще в сфере собственности. Здесь каждый субъект и объект собственности, любой промысел появляется, живет и действует не по единому общему правилу, а в виде исключения из него, в каком-то казусном (т. е. определенном для данного конкретного случая) статусе и режиме.

Такой крен в сторону феодализации отношений собственности был задан курсом самой приватизации части объектов огосударствленной собственности, в результате которой собственниками такого ограниченного круга объектов реально могли стать лишь некоторые, но никак не все желающие. При этом именно государство (соответствующие государственные органы и должностные лица) как власть и как исходный суперсобственник определяет, кому, как, сколько, для чего и на каких условиях предоставляется собственность.

Общее для всех право и всеобщее правовое равенство в отношении собственности было в ходе приватизации выражено в виде фиктивного, бумажно-ваучерного равенства. Приобретение же реальной собственности оказалось привилегией лишь немногих, так что складывающиеся в этих условиях отношения собственности представляют собой пестрый и хаотичный конгломерат особых прав-привилегий.

Капитализация социализма (оставляя в стороне вопрос о реализуемости такого замысла) - это, по природе своей, конфронтационный путь к праву, собственности и т. д. в силу именно тех глубинных причин, совокупность которых учтена и выражена в концепции цивилизма. Именно поэтому данная концепция и позволяет лучше понять силу и слабость сторонников и противников движения от социализма к капитализму, факторы, содействующие и противодействующие такому движению, объективную природу и глубинный смысл современного раскола и борьбы (идеологической, социальной, политической, национальной и т. д.) в стране, обществе, государстве.

Пока в Украине члены правительства не будут заниматься своими делами, говорить о правовом украинском государстве не приходится. Ведь понятно и человеку абсолютно не сведущему в политике, что политикой должны заниматься политологи, а экономикой - экономисты. Вспомним ставшее крылатым во время социализма выражение “даже кухарка может управлять государством”. В наше время государством управляют те же самые “кухарки” которые управляли им на пути к коммунизму. Возьмем аналог для примера - компьютерные игры - стратегии. В них перед игроком ставится задача построить город, чтобы в него пришли люди, благоустроить его. Через время необходимо начать торговлю с другими странами, заботиться об обороноспособности города. Достичь поставленной цели настолько трудно, что высказывание о кухарке становится смешным. На основании этого можно сделать вывод о том, что управлять государством не так легко, как себе представляют наши руководители и в частности президент. Вот откуда беды нашего народа и кризисы во всех сферах жизни общества: толи экономической, политической, финансовой, культурной, аграрной и других.

V

Заключение

В настоящей курсовой работе была освещена проблематика философии права как отдельной самостоятельной науки. Философско-правовые исследования имеют давние и богатые традиции. Они восходят к истокам философии и юриспруденции и сопровождают всю историю их развития - вплоть до современности.

Философия права - в ее соотношении с другими видами и способами изучения права - является высшей духовной формой познания права, постижения и утверждения его смысла, ценности и значения в жизни людей.

Философия права начинается с возникновения идей об объективной, независимой от официально-властного усмотрения и произвола, природе и смысле права. Эти идеи стали зародышем всех последующих, включая и современные, представлений и концепций о внутренней взаимосвязи и единстве права, свободы и справедливости, о правах и свободах человека, о господстве права, о правовом законе и правовом государстве. И в том, что сегодня эти правовые идеи стали общепризнанными современным мировым сообществом ценностями и императивами, - великая и неоспоримая заслуга также и философии права.

Все это определяет основополагающее место и значение философии права в системе юридических и других гуманитарных наук и учебных дисциплин, объектами изучения и освещения которых являются право и государство. Показательно в данной связи и то большое внимание, которое вот уже на протяжении многих столетий уделяется в западных университетах преподаванию философии права. Значительный опыт изучения и преподавания этой дисциплины был накоплен и в дореволюционной России. Что потеряно и непременно будет возрождено в наших высших учебных заведениях Украины.

В современных условиях радикальных преобразований в стране и становления начал права и правовой государственности существенно возрастает роль философии права в системе гуманитарных наук и отечественного вузовского образования, значение этой дисциплины во всем процессе формирования и утверждения в нашем обществе ценностей права, свободы и справедливости.

Закончив работу над темой “Философии права” я не только написал очередную работу для допуска к сессионным экзаменам, но и почерпнул много интересной информации из книг, которые до этого пылились на полках библиотек. Даже изучая курс “Общей философии” мы не пользовались столь интересными трудами и размышлениями философских мыслителей о жизни, бытие и праве в государстве. И я считаю, что необходимо ввести для преподавания в высших учебных заведениях отдельный курс “Философия права”, совместно с которым можно изучать и общую философию и логику и другие науки, касающиеся юридической деятельности.

VI

Список использованной литературы

***********************************************************

Волчек Е.З. Философия: Учебное пособие. Второе, исправленное, издание - Лен.: НПЖ “Плюсминус”, № 1-2, 1995 г. - 295 с.

Власть и право: Из истории русской правовой мысли. Сборник // Сост.: А.В. Поляков, И.Ю. Козлихин - Л.: Лениздат, 1990. - 319 с.

Гегель. Философия права. М., 1990.

Гельвеций Сочинения в 2-х томах. Сост. И общ. Ред. Х. Н. Момджяна. М., “Мысль”, 1974.

История политических и правовых учений. Учебник для вузов. Под общей редакцией члена - корреспондента РАН В.С. Нерсесянца. М., 1996 - 736 с.

Козлихин И.Ю. Идея правового государства: История и современность. - СПб.: Изд-во С.- Петербургского университета, 1993 - 152 с.

Нерсесянц В.С. Философия права. Учебник для вузов. - М.: Издательская группа ИНФРА . М - НОРМА, 1997. - 652 с.

Философия. Часть 1. История философии: учебное пособие для вузов// Под ред. В.И. Кириллова, С.И. Попова, А.Н. Чумакова. - М.: Юристъ, 1996 - 304 с.

Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стан. М., 1984

***********************************************************