Политические режимы

Длительное существование неокорпоративистских институтов на общенациональном и макроэкономическом уровнях имело позитивные следствия: рост управляемости населения, падение забастовочной активности, сбалансированность бюджета, повышение эффективности финансовой системы, снижение уровня инфляции, сокращение безработицы, уменьшение нестабильности в рядах политических элит. Страны, шедшие по пути корпоративизма, становились более управляемыми, что, правда, не делало их более демократическими. В противоречие с демократией входили такие черты корпоративизма как подмена индивидов, являющихся основными участниками политической жизни, организациями; рост влияния профессиональных представителей специализированных интересов в ущерб гражданам, обладающим более общими интересами; предоставление отдельным ассоциациям привилегированного доступа к процессу принятия решений; возникновение организационных иерархий, подрывающих автономию местных и более специализированных организаций.

Однако, по мере исследования неокорпоративизма оценки его влияния на демократию стали изменяться. Многие из корпоративистских стран остаются демократическими в том смысле, что в них в полном объеме сохраняются гражданские свободы, дается самое широкое определение понятия "гражданства", регулярно проводятся состязательные выборы, исход которых не предрешен заранее, органы власти ответственны за свои действия и осуществляют политику, учитывающую требования народа. Более того, стало очевидно, что корпоративистские порядки существенным образом изменяют условия, определяющие возможности соперничающих групп интересов влиять на государственные структуры. Спонтанные, добровольные отношения, характерные для плюралистической демократии, лишь кажутся свободными, на деле порождая большее неравенство доступа к органам власти. Корпоративизму присуща тенденция к более пропорциональному распределению ресурсов между организациями, охватывающими широкие категории интересов и обеспечению, по крайней мере, формального равенства доступа к принятию решений.

Модель легальной демократии во многом представляет собой возврат к протективной демократии, которая рассматривает демократия как средство, которым люди могли бы оградить себя от чрезмерного вмешательства правительства в их жизнь с ее основопологающим принципом "laisser faire". Авторы данной теории (Р. Нозик, Ф. Хайек) выступают за отделение государства от гражданского общества и принципы правового государства. Однако главное в демократии, по мнению легалистов, заключается в минимизации роли государства и создании максимального простора для индивидуальной свободы и развития свободных рыночных отношений. Именно на это и должна быть направлена власть закона, которая стоит выше как государства, так и воли большинства. Поэтому бюрократическое регулирование, по мнению Ф.Хайека, должно быть сведено к минимуму, а деятельность различных заинтересованных групп - жестко ограничена. При этом легалисты практически отрицают любые формы социальной демократии, ограничивая ее только политико-правовой сферой.

Во второй половине XX в. эта концепция легла в основу идеологической и практической деятельности движения "новых правых", которое ознаменовалось весьма своеобразной критикой демократизма. Они заговорили об опасности "демократической перегрузки" общества - паралича политической системы под воздействием чрезмерного для нее группового и электорального давления. При этом серьезной критике подвергся и корпоративизм, так как теоретики "новых правых" - убежденные сторонники свободного рынка, полагающие, что экономика лучше всего работает тогда, когда правительство оставляет ее в покое. Корпоративизм в этом свете обнаруживает ту опасность, что он политически усиливает экономические фракции общества, позволяя им предъявлять правительству бесконечные требования - увеличить оплату труда, инвестиции в общественный сектор экономики, субсидии и так далее; результатом становится господство тех групп, у кого "есть нужные связи". Все это, согласно "новым правым", влечет за собой одно - безостановочное движение к государственному вмешательству, а следовательно, и экономическому застою.

Перегрузку управления" можно рассматривать и как одно из следствий электорального процесса. Речь идет о том, что в ходе электорального процесса политики, борясь за власть, дают электорату все менее и менее выполнимые обещания, что может привести к катастрофичным результатам. Согласно Бриттену, экономические последствия "необузданной демократии" -- это всегда высокий уровень инфляции, подталкиваемый вверх ростом государственных долгов, и все более тяжелое налоговое бремя, подрывающее предпринимательскую инициативу и экономический рост в целом. Теоретики "новых правых" поэтому склонны видеть в демократии не более средство защиты от возможного правительственного произвола, но никак не средство для социальных преобразований. Эти идеи были также использованы известными политическими лидерами Р. Рейганом и М. Тэтчер при выработке их экономической и социальной политики.

Интегральную форму демократии, или технодемократию, предлагает канадский философ Марио Бунге, ищущий "третий путь" в противоположность и капитализму, и социализму. Он полагает, что новый строй должен быть основан на науке. Эта форма должна расширить современную политическую демократию в плане народного представительства и соучастия в политическом процессе. Этот строй также должен повлиять на экономическую жизнь, повысив роль кооперативной собственности и самоуправления. В области культурной жизни должна увеличиться культурная автономия и доступ к образованию на протяжении всей жизни.

Средствами для достижения этой формы демократии Марио Бунге считает просвещенное правление народа в лице его достойного представителя, а также привлечение широкого круга экспертов. Иными словами, канадский политолог утверждает достижение всеобщего равенства посредством кооперативной соб­ственности и самоуправления.

Марио Бунге характеризует предложенную им модель демократии следующими основными признаками:

Во-первых, интегральная технодемократия предлагает не полное, а квалифицированное равенство, то есть комбинацию эгалитарности и меритократии, которая основана на трех принципах, а именно:

а) социалистическом "от каждого по способности, каждому по труду";

б) локковском принципе законного владения плодами своего труда;

в) принципе Роулза - единственно справедливо то неравенство в распределении товаров и услуг, которое удовлетворяет каждого.

Во-вторых, интегральная демократия предполагает соединение кооперации и конкуренции.

В-третьих, она предполагает централизованную координацию сообществ посредством создания федераций и государств, в конечном счете, Мирового правительства, к созданию которого якобы стремится Западный мир.

В-четвертых, она предусматривает создание малых и более слабых государств, чем когда бы то ни было, ибо хорошо устроенное общество не нуждается в большом правительстве: за него негласно правит Всемирное Тайное Правительство.

В-пятых, в интегральной демократии должна раскрыться полная свобода личности в безнормативном обществе безнациональных людей.

Описанную систему демократии, по мнению Марио Бунге, можно легко внедрить в бывших социалистических странах, поскольку там нет "значительного класса капиталистов".

Новую форму демократии - информационную демократию - предложил французский политик и политолог Мишель Рокар, который считает сердцевиной демократии реальность взаимосвязей между выборными лицами, средствами массовой информации и избирателями. Не вдаваясь в существо того, что представляет собой демократия в целом как власть большинства, Мишель Рокар сосредоточивается на частном аспекте общественно-политических отношений, где, по его мнению, происходит становление новой и действенной формы демократии, свидетелями рождения которой мы являемся.

Новизна этой формы демократии состоит в том, что её составляющими выступают всеобщее избирательное право и свободная информация. При этом соблюдается условие, что обе составляющих применяются честно, без манипуляций и политического обмана политтехнологов. Естественно, что народ может реализовать свое право выбора только в условиях свободного распространения информации, когда отсутствуют политические запреты и политический террор. Если ранее демократия строилась почти исключительно на избирательных бюллетенях, то теперь между избирателем и его актом выбора находится ин­формация.

Информация напрямую определяет демократическое действие граждан. Не случайно средства массовой информации стали называть не иначе, как "четвёртой властью". Поэтому новая форма демократии представляется Мишелю Рокару весьма современной формой организации общества и государственного правления.

2.2 Авторитарные режимы

Авторитаризм обычно характеризуется как тип режима, который занимает промежуточное положение между тоталитаризмом и демократией. Однако подобная характеристика не указывает на сущностные признаки явления в целом, даже если четко вычленить в нем черты тоталитаризма и демократии.

Сущностно значимым при определении авторитаризма является характер отношений власти и общества. Эти отношения построены больше на принуждении, чем на убеждении, хотя режим либерализирует общественную жизнь, и уже не существует четко разработанной руководящей идеологии. Авторитарный режим допускает ограниченный и контролируемый плюрализм в политическом мышлении, мнениях и действиях, мирится с наличием оппозиции.

Авторитарный режим -- государственно-политическое устройство общества, в котором политическая власть осуществляется конкретным лицом (классом, партией, элитной группой и т.д.) при минимальном участии народа. Авторитаризм присущ власти и политике, но основания и степень его различны. В качестве определяющих могут выступать природные, прирожденные качества политического лидера ("авторитарной", властной личности); разумные, рациональные, оправданные ситуацией (необходимостью особого рода, например, состоянием войны, общественного кризиса и т.п.); социальные (возникновение социальных или национальных конфликтов) и т.д., вплоть до иррациональных, когда авторитаризм переходит в его крайнюю форму - тоталитаризм, деспотизм, создание особо жестокого, репрессивного режима. Авторитарным является всякое навязывание воли власти обществу, а не принятое добровольно и осознанное повиновение. Объективные основания Авторитаризм могут быть связаны с активной преобразовательной деятельностью власти. Чем меньше таких оснований и бездеятельнее власть, тем очевиднее выступают субъективные, личные основания авторитаризма.

В самом общем виде за авторитаризмом закрепился облик системы жесткого политического правления, постоянно использующей принудительные и силовые методы для регулирования основных социальных процессов. В силу этого важнейшими политическими институтами в обществе являются дисциплинарные структуры государства: его силовые органы (армия, полиция, спецслужбы), а равно и соответствующие им средства обеспечения политической стабильности (тюрьмы, концентрационные лагеря, превентивные задержания, групповые и массовые репрессии, механизмы жесткого контроля за поведением граждан). При таком стиле властвования оппозиция исключается не только из сферы принятия решений, но и из политической жизни в целом. Выборы или другие процедуры, направленные на выявление общественного мнения, чаяний и запросов граждан, либо отсутствуют, либо используются сугубо формально.

Блокируя связи с массами, авторитаризм (за исключением своих харизматических форм правления) утрачивает возможность использования поддержки населения для укрепления правящего режима. Однако власть, не опирающаяся на понимание запросов широких социальных кругов, как правило, оказывается неспособной создавать политические порядки, которые выражали бы общественные запросы. Ориентируясь при проведении государственной политики только на узкие интересы правящего слоя, авторитаризм использует в отношениях с населением методы патронирования и контроля над его инициативами. Поэтому авторитарная власть способна обеспечить лишь принудительную легитимность. Но столь ограниченная в своих возможностях общественная поддержка сужает для режима возможности политического маневра, гибкого и оперативного управления в условиях сложных политических кризисов и конфликтов.

Устойчивое игнорирование общественного мнения, формирование государственной политики без привлечения общественности в большинстве случаев делают авторитарную власть неспособной создать какие-либо серьезные стимулы для социальной инициативы населения. Правда, за счет принудительной мобилизации отдельные режимы могут в короткие исторические периоды могут вызывать к жизни высокую гражданскую активность населения. Однако в большинстве случаев авторитаризм уничтожает инициативу общественности как источник экономического роста и неизбежно ведет к падению эффективности правления, низкой хозяйственной результативности власти.

Узость социальной опоры власти, делающей ставку на принуждение и изоляцию общественного мнения от центров власти, проявляется и в практическом бездействии идеологических инструментов. Вместо систематического использования идеологических доктрин, способных стимулировать общественное мнение, обеспечивать заинтересованное участие граждан в политической и социальной жизни, авторитарно правящие элиты в основном используют механизмы, направленные на концентрацию своих полномочий и внутриэлитарное согласование интересов при принятии решений. В силу этого главными способами согласования интересов при выработке государственной политики становятся закулисные сделки, подкуп, келейный сговор и другие технологии теневого правления.

Дополнительным источником сохранения такого типа правлений является использование властями определенных особенностей массового сознания, менталитета граждан, религиозных и культурно-региональных традиций, которые в целом свидетельствуют о достаточно устойчивой гражданской пассивности населения. Именно массовая гражданская пассивность служит источником и предпосылкой терпимости большинства населения к правящей группировке, условием сохранения ее политической устойчивости.

Однако систематическое применение жестких методов политического управления, опора властей на массовую пассивность не исключают определенной активности граждан и сохранения их объединениям некоторой свободы социальных действий. Свои (пусть скромные) прерогативы и возможности влияния на власть и проявления активности имеют семья, церковь, определенные социальные и этнические группы, а также некоторые общественные движения (профсоюзы). Но и эти социальные источники политической системы, действующие под жестким контролем властей, не способны породить сколько-нибудь мощные партийные движения, вызвать массовый политический протест. В подобных системах правления существует скорее потенциальная, чем реальная оппозиция государственному строю. Деятельность оппозиционных групп и объединений больше ограничивает власть в установлении ею полного и абсолютного контроля за обществом, нежели пытается реально корректировать цели и задачи политического курса правительства.

Руководство различными сферами жизни общества при авторитаризме не столь тотально, нет строго организованного контроля над социальной и экономической инфраструктурами гражданского общества, над производством, профсоюзами, учебными заведениями, массовыми организациями, средствами массовой информации. Автократия не требует демонстрации преданности со стороны населения, как при тоталитаризме, ей достаточно отсутствия открытого политического противостояния. Однако режим беспощаден к проявлениям реальной политической конкуренции за власть, к фактическому участию населения в принятии решений по важнейшим вопросам жизни общества, поэтому авторитаризм подавляет основные гражданские права.

Для того, чтобы сохранить неограниченную власть в своих руках, авторитарный режим производит циркуляцию элит не путем конкурентной борьбы на выборах, а кооптацией (волевым введением) их в руководящие структуры. В силу того, что процесс передачи власти в подобных режимах происходит не путем установленных законом процедур замены руководителей, а насильственно, эти режимы не являются легитимными. Однако, даже несмотря на то что они не опираются на поддержку народа, это не мешает им существовать в течение длительного времени и достаточно успешно решать стратегические задачи.

В обобщенном виде наиболее характерными чертами авторитарных режимов являются следующие:

-- сосредоточение власти в руках одного человека или группы. Носителем власти может быть харизматический лидер, монарх или военная хунта. Как и при тоталитаризме, общество отчуждено от власти, отсутствует механизм ее преемственности. Элита формируется путем назначения сверху;

-- права и свободы граждан ограничены главным образом в политической сфере. Законы преимущественно на стороне государства, а не личности;

-- в обществе доминирует официальная идеология, но проявляется терпимость по отношению к другим идейным течениям, лояльным к правящему режиму;

-- политика монополизируется властью. Деятельность политических партий и оппозиции запрещена или ограничена. Профсоюзы подконтрольны власти;

-- государственный контроль не распространяется на неполитические сферы -- экономику, культуру, религию, частную жизнь;

-- обширный государственный сектор жестко регламентируется государством. Как правило, он функционирует в рамках рыночной экономики и вполне уживается с частным предпринимательством. Экономика может быть как высокоэффективной, так и малоэффективной;

-- осуществляется цензура над средствами массовой информации, которым разрешается критика отдельных недостатков государственной политики при сохранении лояльности по отношению к системе;

-- власть опирается на силу, достаточную, чтобы в случае необходимости принудить население к повиновению. Массовые репрессии, как при тоталитаризме, не проводятся;

-- при положительных результатах деятельности режим может поддерживаться большинством общества. Меньшинство борется за переход к демократии. Гражданское общество может существовать, но зависит от государства;

-- режиму свойственны унитарные формы государства с жесткой централизацией власти. Права национальных меньшинств ограничены.

Наш век так и не стал эпохой полного торжества демократии. По-прежнему больше половины населения земного шара живет в условиях авторитарных или тоталитарных диктатур. Последних становится все меньше, практически оставшиеся диктаторские режимы относятся к авторитарным и существуют в странах "третьего мира".

После 1945 года десятки стран освободились от европейского колониализма, и их руководители были полны оптимистических планов быстрого экономического развития и социального прогресса. Некоторые наблюдатели полагали, что иным метрополиям придется кое-чему поучиться у своих бывших колоний. Но вторая половина ХХ в. обернулась скорее трагедией, чем триумфом освободившихся стран. Лишь многим из них удалось достичь политической демократии и экономического процветания. За последние тридцать лет десятки стран "третьего мира" переживали бесконечные серии переворотов и революций, которые подчас бывает трудно отличить друг от друга. На смену одному авторитаризму приходил другой, как это было, например, в Иране, когда в 1979 году вместо шахского режима утвердилась власть Хомейни. В странах "третьего мира" диктатуры доминируют и часто находят там поддержку у большинства населения. Этому способствуют некоторые особенности развития восточных обществ.

К ним относится, во-первых, специфическая роль общины. Политический и культурный опыт стран Азии, Африки и в меньшей степени Латинской Америки не пронизан идеей самостоятельной ценности человеческой жизни, не содержит в себе представления о позитивном значении индивидуальности. Человек мыслится как часть целого, как член определенного общества, нормам которого он должен подчиняться и в мыслях, и в поведении, т. е. коллективное довлеет над личным. Велика и роль разного рода лидеров, которые берут на себя право толкования норм и воплощают в своем лице единство общины, клана и т. п.

Здесь господствуют такие отношения, когда глава общины "опекает" её членов, а за это они обязаны "служить" ему верой и правдой. В таких обществах ориентирами политического поведения служит не мировоззрение, а поведение руководителей общины, клана и т. д. В большинстве стран "третьего мира" политические противники и разделяются в основном по признаку клановости.

Во-вторых, "в третьем мире" значительным весом обладает государство, поскольку гражданское общество еще не развито. Отсутствует мощный средний слой, способный стать опорой демократии и сильной гражданской власти. Возрастает роль исполнительной власти, являющейся консолидирующей силой общества, поскольку оно разделено многочисленными религиозными, этническими, сословными и иными перегородками и ни одна политическая сила в нем не может стать гегемоном. При таком положении дел только государство может мобилизовать все средства для модернизации и ускоренного развития.

Указанные моменты создают предпосылки для авторитарной власти. Почти все попытки приобщения стран "третьего мира", например стран Африки, к демократии путем копирования конституций и политических систем стран-метрополий оказались неудачными. Установившиеся там непрочные "демократии" не были результатом долгой и упорной борьбы самих народных масс за свои права, как это было в Европе.

В конце 50-х-начале 60-х годов, авторитарные режимы, прежде всего военные диктатуры, находили своих сторонников не только в развивающихся странах, но и среди некоторых представителей академической общественности Запада. Ряд политологов и политиков считали, что эти режимы являются наиболее подходящим типом власти для стран, совершающих переход от традиционного к индустриальному обществу. Возлагались надежды на то, что армия как наиболее организованная сила сможет провести все необходимые преобразования "сверху", что она в состоянии противостоять коррумпированным элементам в государственном аппарате и является символом национального единства, поскольку набирается из различных социальных слоев, национальностей и регионов. Некоторые наблюдатели из США и Западной Европы предполагали, что при помощи военных можно легче всего внедрить в освободившихся странах западные экономические и политические принципы.

Действительность оказалась иной. В большинстве африканских и азиатских стран в условиях господства военных авторитарных диктатур армия обнаружила чрезмерную склонность к бюрократизации и организационной рутине. Среди военных процветали коррупция и кумовство. Военные расходы резко увеличивались за счет столь же резкого сокращения средств для проведения необходимых реформ. Военные чаще всего оказывались неспособными создать такие политические институты, в деятельности которых могли бы участвовать представители различных политических течений и сил. Наоборот, они стремились поставить все сферы общественной жизни под собственный контроль. В большинстве случаев не подтвердилась и вера в способность армии стать объединяющим центром разных социальных групп.

Армии не смогли противостоять этническому и конфессиональному расколу, племенным разногласиям и сепаратистскому движению. Во многих армиях "третьего мира" существует несколько различных группировок, организующих заговоры и контр заговоры. Это нередко приводит к затяжным кровавым конфликтам (Пакистан, Чал, Уганда и т. д.).

Режимы с частыми военными переворотами получили название преторианских по аналогии с Древним Римом, где преторианская гвардия часто возводила на престол угодного ей претендента или свергала его, если он не устраивал её своим правлением. Поэтому для большинства современных "императоров и спасителей отечества" поддержка армии остается основным источником сохранения власти и предметом главных забот.

Современный авторитаризм имеет различные формы и во многом отличается от прошлых вариантов. Например, в Латинской Америке в ХХ - начале ХХ в. авторитарными лидерами были каудильно-самозванные хозяева отдельных территорий, которые зачастую имели собственные вооруженные отряды. Это было возможно при слабом национальном правительстве, которому каудильо не подчинялись, а нередко прибирали его к рукам. Позднее авторитарные лидеры стали обладателями по преимуществу национальной, а не локальной власти, использовавшими в своих целях армию.

Однако возникает вполне законный вопрос: если авторитарный режим нарушает конституцию и права человека, то как он добивается массовой поддержки и оправдывает свое существование в глазах сограждан? Ведь не везде и не всегда для этого используется террор, чаще, пожалуй, авторитарная система пытается словом или как-то иначе, но убедить, а не заставить силой поверить в правильность своих методов и мер. Поскольку ссылки на закон и традицию подчас выглядят кощунственно, постольку диктаторы, как правило, мотивируют свои действия, проводимую ими политику "суровой необходимостью навести порядок", "национальными интересами" и т. п. Харизматический элемент всегда был главным фактором в стремлении оправдать диктатуру.

Диктатору помогает, и определенная популярность его в народных массах, поэтому и сами диктаторы, и их сподвижники стараются убедить общественное мнение в том, что их интересы совпадают с интересами широких народных масс и что они действуют от имени здоровых сил общества. Нередко социально-политические амбиции лидера, а иногда и его искренняя уверенность в своих силе и правоте заставляют его апеллировать к общественному мнению и ради этого уделять особое внимание созданию собственного позитивного образа (имиджа) в глазах сограждан.

Очень часто авторитаризм оправдывает свою политику служением национальной идее, чем привлекает массу сторонников. Такой прием лучше всего срабатывает тогда, когда всем становится ясно, что ни практически беспрерывные заседания парламента и партийных клубов, ни пакеты принимаемых законов, ни на шаг не продвигают дело вперед. Если власть бессильна и в её коридорах царит полная апатия, если система неэффективна и вызывает раздражение граждан, то опасность диктатуры повышается многократно. Диктатор приходит к власти под лозунгами забвения партийных распрей во имя высшего дома перед Родиной.

Во второй половине ХХ в. диктаторы стремятся приобрести и определенную идеологическую окраску.

Подобно тоталитаризму, западные исследователи различают авторитаризм левого и правого толка , хотя здесь это различие проявляется менее четко. Левые авторитарные диктатуры основываются на различных версиях социализма (арабского, африканского и т. д.).

К ним можно отнести многие прежние и нынешние режимы, такие, например, как диктатора Дж. Ньерере в Тазании, Х. Асада в Сирии и многие другие. Они возникли в 60-70-х годах, когда привлекательность социализма в мире была довольно высока, поскольку советская система демонстрировала тогда высокие темпы развития и щедро помогала своим последователям в освободившихся странах.

Лидеры освободившихся государств стремились перенять общую схему: одна партия, руководство всеми политическими организациями из единого центра, государственная собственность в экономике, доступная широким массам населения пропаганда и т. п. Большое впечатление производили на них быстрая индустриализация СССР при помощи командных методов руководства и подъем его военный мощи. К тому же социализму, ценности которого эти лидеры решительно отвергали.

Многие левые диктатуры, как, например, во Вьетнаме, утвердились в развивающихся странах, взяв в свои руки руководство национально-освободительным движением. Однако, даже подчас некритически воспринимая опыт СССР, эти страны по существу оставались верными своим многовековым традициям: нередко за гуманизмом слов скрывалась и скрывается борьба за власть или племенные антагонизмы, оппозиционные кланы объявляются "враждебному режиму" и против них начинается борьба. То отрицательное, что несла в себе копируемая политическая система, многократно усиливалось в авторитарных режимах левого толка: культ лидера, раздутый бюрократический аппарат, административно-командный стиль руководства жизнью страны, практика постоянных рывков вперед и т. п.

Эти и многие другие факторы обуславливали появление социальных групп с разными экономическими, политическими и т. д. интересами. Такой плюрализм интересов требовал реформы политической и экономической систем. Началась пора преобразований.

Однако в скоре выяснялось, что просто заменить прежнюю модель другой, предлагаемой Западом невозможно. Недостаточно высокий уровень социально-экономического развития и включенность человека в определенную традиционную общность ограничивают формирование индивидуального начала и заставляют его доверяться авторитету определенного лидера. И хотя руководители стран, переживающих полосу реформирования, говорят о переориентации своей политике и кое-что там действительно меняется, тем не менее, целый ряд примеров свидетельствуют о том, что суть авторитарных режимов остается прежней: отсутствует легальная сменяемость лидеров, доминирует одна партия с вертикально-иерархической структуры, что сказывается на принципах формирования всех других структур в государстве, многие демократические нормы по-прежнему декларируются, но не реализуются на практике и т. д..

К правым авторитарным режимам относятся арабские монархии Ближнего Востока (Иордания, Саудовская Аравия, Кувейт и некоторые другие), ряд азиатских государств (Сингапур, Индонезия и т. д.), бывшие латиноамериканские страны в период господства хунт, отдельные африканские государства.

Классический пример военного авторитаризма, существовавшие в 60-80х годах в Латинской Америке хунты. Приходя к власти, они стремились исключить всякую возможность политического радикализма и революции, надеясь обеспечить себе поддержку большинства населения не только путем прямого подавления инакомыслия, но и за счет "пропаганды делом"- формирования эффективной экономической политики, развитие отечественной промышленности, создания рабочих мест и т. п.

Такая политика не всегда означает переход к экономическому либерализму, поскольку любой военный режим пытается выбрать свой способ реализации поставленных целей. Например, различной была степень вмешательства государства в экономику и участия иностранного капитала: в Бразилии осуществлялось государственное планирование, в Аргентине был создан большой общественный сектор экономики, в Чили же Пиночет, напротив, приватизировал существовавший там до него аналогичный сектор.

Так же при классификации авторитарных режимов можно разделить их на следующие три группы: однопартийные системы, военные режимы и режимы личной власти. Главный критерий такого разделения режимов -- правящая группировка, ее основные характеристики и способы взаимодействия с обществом. Во всех трех случаях существует, по определению Хантингтона, устойчивое стремление свести к минимуму конкуренцию элит и массовое политическое участие. Единственное в этом ряду исключение -- Южно-Африканский режим апартеида, представлявший собой расовую олигархию и исключавший из участия в политике более 70% населения, практикуя одновременно довольно широкую конкуренцию в рамках белого сообщества. К этим трем группам авторитарных режимов может быть добавлена еще одна -- бюрократически-олигархические режимы. Власть в этих режимах осуществляется группой лиц, нередко представляющих интересы различных общественных слоев, однако в формулировании и принятии решений главная и безусловная роль принадлежит здесь государственной бюрократии.

Однопартийные системы. Термин "однопартийность" может использоваться, как отмечал Дж. Сартори, в трех случаях. Во-первых, применительно к ситуации, когда одна партия монополизирует политическую власть, не допуская существования никаких иных партий и политических организаций. Во-вторых, когда одна партия выступает в качестве гегемонистской, а все остальные, существуя, не имеют шансов конкурировать с ней на равной основе. В-третьих, возможна ситуация доминантной партии, когда одна и та же партия постоянно получает подавляющее большинство голосов в парламенте. В этой ситуации партии не только существуют как легитимные, но и, несмотря на свою недостаточную эффективность, имеют в политической борьбе равные стартовые условия . Третий образец выходит за рамки авторитарной политики, ибо в нем присутствует свободная и справедливая конкуренция -- главное условие демократических систем. Эти три образца однопартийности вполне могут переходить друг в друга: гегемонистская партия имеет шансы эволюционировать в доминантную, а доминантная -- вырождаться в гегемонистскую и даже монополистическую.

В большинстве случаев однопартийные системы либо устанавливаются в результате совершения революций, либо навязываются извне. Так было, например, со странами Восточной Европы, в которых однопартийные системы стали послевоенным результатом насаждения опыта СССР. Сюда же, помимо стран с коммунистическим режимом правления, могут быть отнесены Тайвань и Мексика. В таких системах партия монополизирует и концентрирует власть в своих руках, легитимизирует свое правление при помощи соответствующей идеологии, а сам доступ к власти непосредственно связывается с принадлежностью к партийной организации. Такого рода системы нередко достигают весьма высокого уровня институциализации, иногда (СССР, Германия) вплотную подходя к тоталитарной организации политической власти.

Однопартийные системы могут существенно отличаться друг от друга. Это вполне объяснимо, ведь различия могут касаться степени централизации власти, возможностей идеологической мобилизации, взаимоотношений партии--государства и партии-общества и т.д. Несколько упрощая, такие различия можно свести к двум основным группам.

1. До какой степени успешно партия преодолевает конкуренцию со стороны других претендентов на политическую власть. Среди этих претендентов следует выделить лидеров, наделенных харизматическими качествами; традиционных акторов (прежде всего, церковь и монархия); бюрократических акторов (чиновничество); парламентских акторов (национальные ассамблеи и парламенты, местные органы власти); военных; отдельные социально-экономические группы (крестьяне, рабочие, управленцы, предприниматели, технократы и интеллектуалы).

2. До какой степени партии успешно удается изолировать основные общественные слои от свободного участия в политике и мобилизовать эти слои на поддержку своей собственной власти.

Исходя из этих двух признаков, М. Хагопиан разграничил следующие четыре вида однопартийных режимов: 1) доминантно-мобилизационные; 2) подчиненно-мобилизационные; 3) доминантно-плюралистические; 4) подчиненно-плюралистические (Доминантно-мобилизационные режимы очень близки к тоталитарным режимам и фактически смыкаются с ними. Конкуренция среди элит сведена здесь к минимуму, а мобилизация общества достигает весьма значительных масштабов. Противоположностью этим режимам выступают подчиненно-плюралистические однопартийные системы, которым оказывается не под силу ни существенно ограничить внутриэлитную конкуренцию, ни привлечь к поддержке своего правления основные слои общества. Советское общество в конце 30-х и на рубеже 70-х--80-х годов может служить удачной иллюстрацией эволюции режима из доминантно-мобилизационного в подчиненно-плюралистический. В промежутке между этими полюсами находятся подчиненно-мобилизационный и доминантно-плюралистический режимы. Примером второго может быть брежневский режим в первой стадии его функционирования, когда партии, в основном, удавалось сохранять контроль над другими элитными группировками, однако общество все меньше и меньше могло быть приведено в действие с помощью некогда безотказных идеологических формулировок. Что касается подчиненно-мобилизационных режимов, то большевистский режим на начальных этапах своей стабилизации, по-видимому, может быть рассмотрен как один из примеров такого рода режимов. Существовавшие различия между ленинской и сталинской концепциями партии никак не затрагивали массовые слои российского общества, поддерживающие формирующийся большевистский режим.

Военные режимы. В отличие от однопартийных, военные режимы чаще всего возникают в результате государственных переворотов против осуществляющих управление гражданских лиц. В политической науке пользуется известностью также наименование этих режимов как "преторианских". В задачи Преторианской Гвардии, существовавшей при императорах в последние дни Римской Империи, входила охрана их безопасности. Однако стратегическое положение преторианцев нередко вело их к действиям, прямо противоположным ожидаемым -- убийствам императора и продажи его должности тому, кто предлагал наибольшую цену.

В этой связи в политологии нередко используется и термин "преторианское общество", означающий, что в обществе весьма высока вероятность военных переворотов как средства разрешения накопившихся политических противоречий. Выделяют четыре основные характеристики "преторианского общества":

1) Серьезный недостаток консенсуса в отношении основных функций и методов правления. Иначе говоря, в обществе отсутствуют правила игры среди политических акторов.

2) Борьба за власть и богатство принимает особенно острые и грубые формы.

3) Сверхбогатые меньшинства сталкиваются с огромными нищающими слоями общества почти так же, как это описано у Маркса при характеристике им завершающей ступени капитализма.

4) Существует низкий уровень институциализации политических и административных органов, ибо уровень легитимности власти крайне низок, а уровень нестабильности очень высок. Упадок общественной морали, коррупция и продажность приводят к дискредитации политической жизни и ее последующему прерыванию. У военных возникает сильный соблазн вмешаться, руководствуясь либо стремлением положить конец слабому и коррумпированному гражданскому режиму, либо жаждой получить большую по сравнению с имеющейся долю в управлении обществом и распределении общественного богатства. Формирующийся военный режим чаще всего осуществляет власть на доставшемся ему в наследство институциональном основании, управляя либо коллегиально (как хунта), либо периодически передавая главный правительственный пост по кругу высших генеральских чинов.

Огромное количество практических примеров военного правления в Латинской Америке, Африке, Греции, Турции, Пакистане, Южной Корее и других странах, с одной стороны, уже позволило создать достаточно разработанную теорию взаимоотношений между военными и гражданскими лицами. Важнейшие составляющие этой теории -- классификация военных переворотов (реформистские, консолидирующие, консервативные, вето-перевороты) и вызвавших их причин, анализ особенностей ментальности и этических ценностей военных (национализм, коллективизм, негативное отношение к политике, внутренняя дисциплина, пуританский образ жизни и пр.), отношение военных к модернизации и их потенциал в ее осуществлении.

Режимы личной власти. За этой категорией также скрывается достаточно широкое разнообразие образцов осуществления политической власти. Их общей характеристикой является то, что главным источником авторитета выступает индивидуальный лидер и что власть и доступ к власти зависят от доступа к лидеру, близости к нему, зависимости от него. Нередко режимы личной власти вырождаются в то, что М. Вебер определял как султанистскис режимы, с характерными для них коррумпированностью, отношениями патронажа и непотизма. Португалия при Салазаре, Испания при Франко, Филиппины при Маркосе, Индия при Индире Ганди, Румыния при Чаушеску являются более или менее убедительными примерами режимов личной власти.

Кроме того, существует целый ряд смешанных режимов, способных эволюционировать в режим личной власти, первоначально располагая иными источниками авторитета и осуществления власти. Переворот в Чили, осуществленный группой военных, впоследствие привел к установлению режима личной власти генерала А. Пиночета как в силу имевшихся у него личных качеств, так и продолжительности его пребывания в должности. Очевидный и напрашивающийся пример -- режим Сталина, прошедший самые различные стадии эволюции, опиравшимся первоначально на популистские лозунги, затем на отлаженную партийную машину и, наконец, все в большей и большей степени -- на харизму "вождя".

Бюрократически-олигархические режимы. Эти режимы часто рассматривают вместе с вопросом о военных режимах. Это вполне правомерно, ведь военные, придя к власти, используют унаследованный ими государственный аппарат и политические институты. Тем не менее, в структурах лидерства могут существовать различия относительно того, кто именно -- военные или государственные чиновники -- обладают инициативой и последним словом в принятии жизненноважных политических решений. Эти различия и позволяют выделить бюрократически-олигархические режимы в отдельную группу.

В бюрократически-олигархических режимах формальные полномочия чаще всего принадлежат парламентским органам, однако на практике и партии, и фракции парламента оказываются слишком слабы, чтобы конкурировать с мощным корпоративным блоком сил. Этот блок могут составлять представители официальных структур правления (Президент, глава Правительства, спикер Парламента и пр.); мощные группы интересов, представляющие, например, крупный финансовый капитал; руководители силовых ведомств и другие силы, которые заключают временный альянс и устанавливают корпоративные правила политической игры для обеспечения относительной стабильности в обществе и достижения ими взаимовыгодных целей. Как правило, такого рода режимы весьма нестабильны и устанавливаются в промежуточном для общества состоянии, когда прежний источник авторитета (всеобщие выборы) ослабевает, утрачивает силу скрепляющего общество обруча, а нового, способного прийти ему на смену способа общественной интеграции не возникает. Власть придержащие опасаются всеобщих выборов, идеологическая мотивация не имеет каких-либо перспектив в мобилизации общественной поддержки, поэтому режим удерживается у власти, используя подкуп потенциально могущественных соперников и постепенно открывая для них доступ к власти.

Важнейшая характеристика бюрократически-олигархических режимов -- корпоратизм, т.е. формирование и относительно успешное функционирование особого типа структур, связывающих общество с государством в обход политических партий и законодательных органов власти. Официально представляя перед государством частные интересы, такие структуры формально подчинены государству и отсекают все легитимные каналы доступа к государству для остальных членов общества и общественных организаций. Отличительными чертами корпоратизма становятся: а) особая роль государства в установлении и поддержании особого социально-экономического порядка, в основном, существенно отличающегося от принципов рыночной экономики; б) различной степени ограничения, накладываемые на функционирование либерально-демократических институтов и их роль в принятии политических решений; в) экономика в основном функционирует в опоре на частную собственность на средства производства и наемный труд; г) организации производителей получают особый промежуточный статус между государством и общественными акторами, выполняя не только функции представительства интересов, но и регулирования от имени государства. В той или иной степени эти характеристики корпоратизма проявляются во всех бюрократически-олигархических режимах.

Государство в условиях бюрократического авторитаризма отстаивает интересы блока, состоящего из трех основных движущих сил, Это, прежде всего, национальная буржуазия, контролирующая крупнейшие и наиболее динамичные национальные компании. Затем, международный капитал, который тесно связан с национальным капиталом и во многом составляет движущее начало экономического развития дайной страны. Такое взаимодействие национального и интернационального капитала привело, в частности, к формированию дополнительного количества дочерних компаний мультинациональных корпораций. Высокая степень нестабильности, острые политические конфликты, "коммунистическая угроза", периодически возникающие экономические кризисы побудили этот блок опереться еще на одну важнейшую силу, способную предотвратить возможную социальную дезинтеграцию -- на армию.

Отстаивая интересы этого блока сил, государство оказывается наделенным рядом близких фашистскому характеристик -- высокой степенью авторитарности и бюрократизма, а также активным вмешательством в ход экономических процессов. Эта роль государства укрепляется тем явственнее, чем очевиднее становится необходимость защищать интересы национального капитала от возросших притязаний капитала международного. Государство все больше и больше выступает как патрон национальной буржуазии. Такой образец существовал в ряде стран Латинской Америки, пока не развился и обнаружил свои претензии на участие в политической деятельности тот самый народный сектор, рост которого тщательно контролировался государством, пока не диверсифицировались интересы национальной буржуазии, которые более не могли быть разрешены в рамках авторитарного режима.

Так же к перечисленной выше классификации авторитарных режимов можно добавить следующие их разновидности.

Популистский режим - это, как следует уже из его названия (по-латыни populus - народ), продукт пробуждения большинства народа к самостоятельной политической жизни. Однако он не дает массам реальных возможностей влияния на политический процесс. Им предоставляется незавидная роль "массовки", одобряющей и практически поддерживающей действия правительства, которое якобы преследует единственную цель - народное благо. Чтобы поддерживать эту иллюзию, популистские режимы широко прибегают к социальной демагогии, для обозначения которой в современном политическом лексиконе и используется слово "популизм". В действительности, однако, популистские режимы чаще принимают во внимание интересы экономически привилегированных слоев населения, а их реальную опору составляет бюрократия.

Популистские режимы основываются на одной (единственной легальной или доминирующей над остальными) партии, провозглашающей своей главной целью национальное развитие. Используемая такими режимами фразеология носит обычно националистический характер, данная нация изображается как вовлеченная в смертельную схватку с враждебными силами - транснациональными корпорациями, консерваторами, коммунистами или вообще сеющими смуту политиками. Хотя теоретически все граждане располагают гражданскими правами, фактически это далеко не так существуют многообразные способы не допустить открытой борьбы за лидерство: гражданам предоставляется свобода выбора кандидатов, но не партий: или не все партии допускаются к участию в выборах: или результаты голосования просто-напросто подтасовываются.

Старейший в мире популистский режим до самого последнего времени (когда началась так называемая "мексистройка") существовал в Мексике где Институционно-революционная партия (ИРП) бессменно находится у власти с 1921 г. Оппозиция действовала легально, но надежды оказаться в один прекрасный день у власти у нее было мало: согласно закону о выборах, партия, заручившаяся поддержкой относительного большинства избирателей, получала подавляющее большинство мест в Конгрессе. А относительное большинство голосов ИРП получала всегда, ибо за семь-десять лет срослась с государственным аппаратом и, что не менее важно, пронизывала своей организационной структурой все общество. Некогда радикальная, со временем ИРП перешла на довольно умеренные позиции: она уже не борется ни с церковью, ни с капитализмом. Надо признать. что Мексике под властью ИРП не удалось избежать бед, типичных для авторитарно-бюрократических режимов: острого неравенства, коррупции и репрессивных тенденций, а также застоя в экономике. "Мексистройка" во многом способствовала демократизации страны. Однако, как свидетельствует недавнее крестьянское восстание на юге Мексики, десятилетия авторитарно-бюрократической власти не проходят бесследно.

Достаточно характерным для популистских режимов является культ личностей "вождей-основателей", таких как Кениата в Кении. Ньерере в Танзании. Каунда в Замбии Когда вождь умирает, его харизму (этот введенный М. Вебером термин используется в политологии для отображения исключительных, сверхчеловеческих качеств, приписываемых носителю политической власти) бывает трудно перенести на партию или другие институты власти, и это одна из главных трудностей режима. Другой серьезный вызов исходит от военных. Мексика избежала этой угрозы только потому, что военная элита страны с 1921 г. была политизированной и тесно связанной с политическим руководством. Однако в странах Африки многие популистские режимы были вынуждены сосуществовать с профессиональными армиями, основы которых закладывались еще колонизаторами. Часто такое сосуществование кончалось плохо для гражданских политиков. Режим Кваме Нкрумы в Гане считался исключительно устойчивым.

Популистские режимы прибегают к разным мерам для нейтрализации опасности со стороны военных: подкупу (предоставляя военным чрезвычайно высокие оклады, привилегии и т д.): политизации армии (путем создания политорганов): созданию параллельных вооруженных сил в виде народного ополчения или специальных частей, подчиненных непосредственно "вождю" Но ни одна из этих мер не гарантирует выживание режима.

Эгалитарно-авторитарный режим: закрытый, с монолитной элитой. Французское слово egalite означает "равенство", и производный от него термин эгалитаризм издавна применяется для характеристики идеологий. стремящихся к преодолению экономического неравенства. Наиболее влиятельной из них уже в XIX в стал коммунизм (в формулировке. предложенной выдающимися немецкими учеными и несколько менее удачливыми политиками Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом), в 1917 г достигший положения официальной идеологии Советской России, а затем и ряда других стран. Вот почему режимы данного типа часто , называют коммунистическими или коммунистическими партийными В действительности, однако, ни приверженность политического руководства определенной идеологии, ни факт нахождения коммунистической партии у власти еще не создают конфигурации институтов и норм, определяющей специфику режима: о своей "верности идеям марксизма-ленинизма" заявляли (не без оснований рассчитывая на советскую помощь) многие лидеры авторитарно-бюрократических режимов "третьего мира", а Республика Сан-Марино, где коммунисты в течение многих лет являлись ведущей силой правящих коалиций, оставалась либеральной демократией. Предложенный Ж.Блонделем термин "эгалитарно-авторитарный режим". может быть, тоже не слишком удачен, но он, по крайней мере. позволяет нам сосредоточиться на более существенных характеристиках.