Политическая идентичность в рамках политического менеджмента

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курсовая работа

по предмету «Политический менеджмент»

на тему: «Политическая идентичность в рамках политического менеджмента»

Содержание

Введение

Глава 1. Сущность политической идентичности

1.1 Понятие идентичности

1.2 Политическая идентификация и политическая идентичность

Глава 2. Политическая идентичность в контексте политической имеджелогии

2.1 Фактор национальной идентичности в политической имиджелогии

2.2 Образ страны как ресурс национального развития

Заключение

Литература

Введение

Исследование динамики, видов и механизмов идентичности, а также изучение ее личностных предпосылок имеет важное научное и прикладное значение и на сегодняшний день далеко выходит за пределы собственно психологического рассмотрения, становясь предметом междисциплинарных исследований. Несмотря на востребованность теоретических и эмпирических разработок в данной области, на сегодняшний день можно констатировать как отсутствие единой терминологии и несформированность общего проблемного поля психологических исследований политической идентичности, так и недостаточную систематизированность методов и методик исследования и улучшения качества идентичности, что делает углубленное изучение этого многопланового и сложного феномена насущным и своевременным.

Понятие идентичности, которое охватывает и личную деятельность, и национальные особенности, и субъектную позицию, стало одной из главных тем начала XXI века. Тема политической идентичности вошла в арсенал российской психологической науки относительно недавно. В частности, в контексте идентичности анализируются проблемы политического менталитета, политической культуры, трансформации политического сознания и образов политики. В то же время феномен политической идентичности является междисциплинарным и рассматривается в философии, политологии, политической социологии, политической психологии. Проблема политической идентичности не теряет своей актуальности.

По нашему мнению исследование психологии политической идентичности особенно актуально для России, чье общество даже после распада СССР остается достаточно разнородным не только в этноконфессиональном и культурном отношении, но и с точки зрения развитости территорий, их политического устройства, экономического и социального потенциала. В постсоветский период потребность в обретении новых политических принципов, интегрирующих разнородное российское общество в рамках единой концепции нации и государства, поставила социум перед необходимостью формирования новой политической идентичности страны.

Объектом исследования выступает политическая идентичность, как конструкт.

Предметом исследования является психологические аспекты политической идентичности.

Цели и задачи:

Цель работы предполагает исследование определения «политической идентичности», в контексте политической имеджелогии, изучения феноменов её формирования, исследование теоретических основ политической идентичности с психологической позиции.

В соответствии с этой целью формулируются следующие задачи:

Задать концептуальные рамки понятия идентичности через раскрытие его базовых составляющих и механизмов формирования.

* Определить смысловые ограничения понятия политической идентичности, актуальные для контекста исследования, проследить его логическую связь с близкими по смыслу понятиями.

* Рассмотреть основные виды политической идентичности в психологии.

* Выявить характеристики политической идентичности нации-государства современного типа, в том числе, в условиях глобализации и «размывания суверенитета».

* Рассмотреть различные направления изучения политической идентичности, в рамках политического менеджмента.

Глава 1. Сущность политической идентичности

1.1 Понятие идентичности

Великое множество определений идентичности в различных психологических школах. Необходимо начать анализ этого понятия с рассмотрения особенностей формирования и истоков организации идентичности.

Понятие идентичность первоначально появилось в психиатрии в контексте изучения феномена «кризиса идентичности», описывавшего состояние психических больных, потерявших представления о самих себе и последовательности событий своей жизни. «Впервые детально понятие идентичности было представлено в известной работе Э. Эриксона «Детство и общество», а уже к началу 70-х крупнейший представитель культурантропологической школы К. Леви-Стросс (1985) утверждал, что кризис идентичности станет новой бедой века и прогнозировал изменение статуса данной проблемы из социально-философского и психологического в междисциплинарный. Число работ, посвященных проблематике идентичности, неуклонно росло, и в 1980 году состоялся мировой конгресс, на котором было представлено около двухсот междисциплинарных исследований персональной и социальной идентичности¹ Попова О.В. Особенности политической идентичности в России и странах Европы // Полис (Политические исследования). 2009. № 1. С. 143-157..

Наибольшая заслуга в разработке данного понятия с точки зрения его структурно-динамических характеристик по праву принадлежит Э. Эриксону, все дальнейшие исследователи данной проблематики, так или иначе, соотносились с его концепцией.

Э. Эриксон понимал идентичность в целом как процесс «организации жизненного опыта в индивидуальное Я». Основной функцией данной личностной структуры является адаптация в самом широком смысле этого слова: согласно Э. Эриксону, процесс становления и развития идентичности «оберегает целостность и индивидуальность опыта человека, дает ему возможность предвидеть как внутренние, так и внешние опасности и соразмерять свои способности с социальными возможностями, предоставляемыми обществом» Психология самосознания: Хрестоматия. Самара: БАХРАХ-М, 2000.. Так, на первом, индивидном уровне анализа идентичность определяется им как результат осознания человеком собственной временной протяженности. Это есть представление о себе как о некоторой относительно неизменной данности, человеке того или иного физического облика, темперамента, задатков, имеющем принадлежащее ему прошлое и устремленном в будущее Аринушкина Н.С. Об определении и типах идентичности // Мир психологии. 2013. №2. С.48-53..

Со второй, личностной, точки зрения идентичность определяется как ощущение человеком собственной неповторимости, уникальности своего жизненного опыта, задающее некоторую тождественность самому себе. Э. Эриксон определяет эту структуру идентичности как результат скрытой работы Эго-синтеза, как форму интеграции Я, которое всегда есть нечто большее, чем простая сумма детских идентификаций. Данный элемент идентичности есть «осознанный личностью опыт собственной способности интегрировать все идентификации с влечениями либидо, с умственными способностями, приобретенными в деятельности и с благоприятными возможностями, предлагаемыми социальными ролями».

Наконец, в-третьих, идентичность определяется Э. Эриксоном как тот личностный конструкт, который отражает внутреннюю солидарность человека с социальными, групповыми идеалами и стандартами и тем самым помогает процессу Я-категоризации: это те наши характеристики, благодаря которым мы делим мир на похожих и непохожих на себя. Последней структуре Эриксон дал название социальной идентичности.

Рассмотрев истоки формирования понятия «идентичности », дадим ей общее определение. Идентичность - многозначный житейский и общенаучный термин, выражающий идею постоянства, тождества, индивида и его самосознания, своеобразная "метка", позволяющая личности отождествить себя с группой и жестко структурирующая систему убеждений.

В науках о человеке понятие идентичность имеет две главные модальности: Социальная и личностная.

Социальная идентичность это переживание и осознание своей принадлежности к тем или иным социальным группам и общностям. Идентификация с определенными социальными общностями превращает человека из биологической особи в социального индивида и личность, позволяет ему оценивать свои социальные связи и принадлежности в терминах «Мы» и «Они». Личная идентичность или самоидентичность это единство и преемственность жизнедеятельности, целей, мотивов и смысложизненных установок личности, осознающей себя субъектом деятельности. Это не какая-то особая черта или совокупность черт, которыми обладает индивид, а его самость, отрефлексированная в терминах собственной биографии. Она обнаруживается не столько в поведении субъекта и реакциях на него других людей, сколько в его способности поддерживать и продолжать некую историю собственного Я, сохраняющего свою цельность, несмотря на изменение отдельных ее компонентов.

Подобное представление о двух основных составляющих идентичности - личностной и социальной - присутствует в большинстве работ, посвященных понятию идентичности. Наряду с этим, в конкретных эмпирических исследованиях можно встретить более дробную детализацию, в основном касающуюся социальной ее сущности и имеющую в качестве основания для своего выделения те или иные виды социализации. Так, речь может идти о формировании, профессиональной, этнической, религиозной идентичности личности Антонова Н.В. Проблема личностной идентичности в интерпретации современного психоанализа, интеракционизма и когнитивной психологии // Вопросы психологии. 2012. №1. С.131-143..

Важность исследований политической идентичности в современной России обусловлена процессами глобализации, влияние которых испытывает сегодня практически весь мир, и преобладанием в России и других странах бывшего СССР сложных переходных процессов посткоммунистической трансформации.

Транзитологическая парадигма, трактующая современные политические трансформации в посткоммунистических обществах как движение от авторитарного режима к консолидированной демократии, требует серьёзного переосмысления. Существует множество траекторий посткоммунистических трансформаций, ведущих и к закреплению демократических институтов и практик, и к их «гибридному» сочетанию с унаследованными от прошлого недемократическими структурами, и к их использованию в качестве «дымовой завесы», прикрывающей формирование новых разновидностей автократического правления.

В этой ситуации механизмы формирования и поддержания идентичности приобретают максимальную вариативность. В результате идентичность в целом и политическая идентичность в частности становятся более сложными и неоднозначными, провоцируют возникновение кризисов и парадоксов.

При весьма болезненной ломке привычной системы ценностей, когда люди начинают поиск социальной группы, которая помогла бы им восстановить целостность мироощущения, быть готовыми к вызовам новой жизни, важно определить, какой социальный или политический институт является наиболее значимым для самоопределения человека и может гарантировать ему чувство уверенности и безопасности.

Действительно, как бы ни пытались люди в современном обществе подстроиться под окружающий мир, интерпретируя собственную субъективную реальность так, чтобы не разрушить естественный ход повседневной жизни, их идентичности трансформируются совершенно непредсказуемым образом, полнятся разнообразными несоответствиями, парадоксами. Возникновение парадоксов неизбежно, с одной стороны, по причине естественного желания угнаться за стремительно меняющейся жизнью, с другой -- из-за неспособности в том же темпе преобразовывать устоявшиеся ценности и нормы собственного внутреннего мира. Рассмотрим конкретные парадоксы политической идентичности, характерные для современных россиян.

В ряде исследований политическая идентичность определяется как «приятие или отвержение личностью определённых форм политической жизни». Главной формой участия россиян в общественной и политической жизни, по данным опроса ВЦИОМ, проведённого в 2007 г., является голосование на выборах в органы власти различного уровня (43% опрошенных).4 Следом с большим отрывом идут такие виды активности, как участие в коллективном благоустройстве окружающих территорий (15%); помощь попавшим в тяжёлое положение людям, участие в проведении избирательной кампании, в деятельности профсоюзных организаций (10%); в митингах, демонстрациях, пикетах (7%). 4% опрошенных отмечают, что им приходилось участвовать в работе органов местного общественного самоуправления и в деятельности общественных организаций; 1-3% -- в работе политических партий, религиозных организаций, забастовках, подписании обращений и петиций. Ни в чём подобном не участвовало довольно внушительное число респондентов - 39%'. В целом очевидно, что политическая активность россиян чрезвычайно низка. Тот же средний показатель участия граждан в политических партиях едва ли соответствует уровню, который могло бы демонстрировать современное демократическое общество.

Одним из парадоксов политической идентичности россиян является то, что, несмотря на пассивность подавляющего большинства людей в плане участия в политической жизни, более половины опрошенных продолжают утверждать, что не оставляют без внимания политику и общественную деятельность в России Российская идентичность в политическом измерении // Полис (Политические исследования). 2012. № 1. С. 67-90..

Также обращает на себя внимание низкий процент участия населения в различных протестных акциях, которое западными исследователями считается одним из важных индикаторов степени вовлечённости в политику. Принимая во внимание, что сегодня большая часть граждан России испытывает серьезные затруднения материального характера, следовало бы, напротив, ожидать наличия высокого уровня протестного потенциала. Однако результаты исследований свидетельствуют об обратном.

Уровень протестных настроений в России в настоящее время -- самый низкий за всю историю измерений. Только 21% опрошенных в марте 2007 г. полагали, что в том городе или сельском районе, где они проживают, массовые выступления против падения уровня жизни вполне возможны. Для сравнения: в марте 2005 г. их считал возможными почти каждый второй респондент (47%). Если забастовки или митинги всё же состоятся, то лично приняли бы в них участие 18% опрошенных. За последние четыре года это также самый низкий показатель: в марте 2005 и 2006 г. о своей готовности участвовать в протестных акциях говорил каждый третий (33-35%)., в конце 2006 г. и на протяжении 2007 г. -- 22-24%.

Отсутствие массовых протестных настроений проще всего объяснить политической стабильностью, повышением уровня жизни. Но и здесь есть свой парадокс: увеличивается число тех, кто, несмотря на постоянные усилия, не смог поправить свое положение. В апреле 2008 г. 43% опрошенных назвали собственную жизнь «бегом на месте», в котором даже сохранение достигнутого требует значительных затрат жизненной энергии. Доля таких граждан в стране постоянно увеличивается -- с 30% в 1994 г. до 42% в 2006 г. А доля тех, кто смог «добиться большего в жизни и использовать новые возможности», по результатам опросов ВЦИОМа, за последние 15 лет никогда не превышала 7%.

В целом, исследуя политическую активность россиян, можно сделать вывод о наличии следующего парадокса: несмотря на в общем-то постоянный интерес, к поэтической жизни люди предпочитаю т находиться в стороне от принятия основополагающих решений. Получив свободу волеизъявления, они не пользуются ими в полном объеме, уклоняясь от активного участия в защите общественных интересов.

57% опрошенных признают, что вовлечение людей в общественно-политическую жизнь, в решение текущих государственных дел является абсолютно необходимым для нормального функционирования общества. Однако гораздо больше тех (71%), кто полагает, что такие люди, как они, подобной возможности не имеют.

Возникает естественный вопрос: зачем нужны были годы реформ и борьбы за демократию, если сегодня россияне не готовы пользоваться тем, что она фактически им даёт? В условиях, когда развитие общества предоставляет возможность выбора из огромного количества политических идентичностей, население предпочитает отстраняться от решения актуальных вопросов политики, не трансформируя свои мысли в конкретные действия.

Это позволяет нам сделать вывод о том, что парадокс современной политической идентичности россиян заключается в её латентном характере: она подвергается изменениям, как зеркало, отражая общественные трансформации, однако обратного процесса не генерирует. Исследователи говорят о наличии симптомов «капиталистического застоя»1: внутренние политические убеждения населения не порождают видимых действий, люди неохотно демонстрирует собственную политическую позицию, оставаясь пассивными членами политического «хора» современной реальности.

Ещё одну возможность для изучения политической идентичности даёт оценка совпадения личных интересов с программой партии, самооценка по шкале «правые -- левые».

Политическое равнодушие становится признаком времени. Оно даёт возможность безболезненно отказываться от одной идентичности и выбирать другую. Если раньше гражданин был предрасположен к достижению собственного благополучия через развитие общества, то современный индивид - участник политического процесса «склонен быть равнодушным, скептически настроенным или настороженным по отношению к "общему благу" или "справедливому обществу". Но равнодушием дело не ограничивается: сегодня россиянину зачастую просто непонятно, как поступить с возникшим взаимодействием разных, ранее противоборствующих ценностей, определить, что лучше -- коммунизм или демократия для общества и для него лично.

Несмотря на то что, согласно исследованиям ВЦИОМ, симпатии россиян в большей степени склоняются в «левую» сторону, чем в «правую» (так, с 2006 по 2007 г. количество «левых» только возрастало -- с 36% до 42%), очевидно, что электоральный выбор россиян не находится в прямой зависимости от их тяготения к идеям данной направленности - за КПРФ голосуют всё меньше.

Эта парадоксальная особенность связана с тем, что сегодняшние «левые» уже не те, что прежде. Сторонники коммунистической идеологии составляют чуть менее 10% от всей совокупности россиян. Зато более чем в 2 раза больше совсем других «левых» -- так называемых левых государственников, социал-патриотов, которые считают необходимым воссоздание сильного и социально-ориентированного государства, но отнюдь не под руководством коммунистов. Таких, по данным ВЦИОМ, около 27%, и именно от них большая часть электората перетекла в сторону центристов.

В случае с «правыми» также видится парадокс: стоило их рейтингу опуститься до абсолютного минимума, как образовалась внушительная группа правоцентристов, ратующих за сочетание сильного государства и рыночной экономики (15,6%). Эта группа, выступающая за возрождение сильной и социально-ориентированной страны, в глазах избирателей слилась с нынешней «партией власти» (хотя ранее «правые» делали акцент на индивидуальные права и свободы).

Наряду с трансформацией политических течений в постсоветской России неоднократно изменялась сама концепция развития государства: от либеральной модели 90-х к государственному капитализму, потом - к «суверенной демократии». А ведь каждая из этих трансформаций требовала переосмысления политической идентичности граждан, встраивания старых убеждений в новую, к тому же подверженную постоянным изменениям систему координат.

Неудивительно, что в условиях разрыва социума и политического вектора развития «общественное сознание стало полниться парадоксами -- воззрениями и убеждениями, включающими в себя ранее не сочетавшиеся друг с другом представления». Открытости, динамизму социума (усиленным всё более активным вовлечением России в мировое сообщество) стали сопутствовать неопределённость и иррациональность. Доля сторонников модернистского мировоззрения сократилась, а традиционалистов - возросла.

В то же время общественное сознание перестало болезненно реагировать на социальные перемещения и кризисы идентичности. Прошла былая ненависть и бичевание ушедших лидеров. Парадоксально, но если ещё недавно по всей стране избавлялись от памятников Ленину и пытались заклеймить коммунизм, то сегодня, согласно результатам интернет-голосования «Имя Россия», к наиболее значимым личностям в отечественной истории респонденты одновременно с Александром II и П.А. Столыпиным отнесли В.И. Ленина и И.В. Сталина Бондаренко С.В. Политическая идентичность в киберпространстве // Политическая наука. 2011. № 3. С. 76-92..

Другой пример: за последние 15 лет изменилось отношение россиян к понятию «коммунизм». Если в 1992 г. он воспринимался, скорее, со знаком «минус» (15% положительных отзывов и 49% отрицательных), то в 2007 г. мнения респондентов разделились почти поровну (+39%, --39%). Оценки «капитализма», напротив, за это время ухудшились: в 1992 г. отношение к нему было неоднозначным (+32%, -34%), сейчас же оно скорее негативное (+26%, --50%).

Очевидно, отойдя от однозначной оценки политических процессов и их фигур, россияне принимают правила игры нелинейной динамики, где каждое явление амбивалентно, и более не стремятся делать серьезные ставки на ту или иную политическую идентичность в ускользающей и постоянно трансформирующейся реальности. Политическая идентичность становится зыбкой, колеблющейся и остро нуждается в создании опоры извне.

Что может быть такой опорой? Как это ни парадоксально, но современную Россию объединяет безмолвное противостояние с властью. Политическая идентичность многих россиян едина в своем отрицании партий: по данным некоторых опросов почти две трети российских граждан (64%) не поддерживают никаких политических объединений. В России социально-политическое отчуждение людей от государства приобретает необратимый хронический характер Павлова О.Н. Идентичность: история формирования взглядов и ее структурные особенности. М., 2011..

Парадокс заключается в том, что, несмотря на всё сказанное, государство остается для россиян сверхценностью. За последние 7 лет 80--85% респондентов выступали за восстановление сильной роли государства во всех основных отраслях народного хозяйства (хотя готовы допустить частный капитал в здравоохранение, образование, торговлю и средний бизнес). Эксперты называют такое видение политического развития страны «прагматической селекцией»: с одной стороны, россияне приветствуют демократические ценности (свободу слова и СМИ поддерживают 70%; свободу выбора [органов власти] -- 70%; предпринимательства -- 58%; свободу передвижения - 60%); с другой - готовы добровольно смириться с изменением Конституции и некоторым усилением авторитаризма. Налицо парадокс политической идентичности, заключающийся в противостоянии «желания дальнейшего развития демократии и всё отчетливее проявляющегося стремления к авторитарной власти».

Таким образом, всё то, что формирует единство политического сознания современных россиян, -- противостояние власти наряду со стремлением к сильному государству; политическая пассивность, которой сопутствует высокий уровень интереса к политике и общественной деятельности; высокие оценки демократии наряду со склонностью к авторитаризму -- строится на парадоксах. На современном этапе обнаружился разлад человека с самим собой, с социальными институтами, в рамках которых он функционирует, с институциональными группами, членом которых он является.

Изучение динамики выявленных нами в данном исследовании парадоксов политической идентичности является сегодня одной из наиболее актуальных задач, поскольку даёт реальную возможность получить представление о сложности политических процессов, продолжающихся в современной России Белинская Е.П., Тихомандрицкая О.А. Социальная психология: Хрестоматия: Учебное пособие для студентов вузов-- М: Аспект Пресс, 2013. -- 471 с..

1.2 Политическая идентификация и политическая идентичность

Любая идентичность предполагает акты самоидентификации: проекцию простой структуры субъективности («Я» есть «Я», «Мы» есть «Мы» и т. п.) в мир. Так и политическая идентичность предполагает, что в любом своем опыте сознание узнает самое себя. Но сознание ограничено, а политическая

реальность безбрежна и запутана. Поэтому нужны когнитивные средства, позволяющие политическому сознанию формировать и сохранять свою идентичность.

В случае политической идентичности речь идет, прежде всего, об идентификации индивидов или групп с политически значимыми символами. Как очень точно заметил М. Эдельман, для большинства людей политика представляет собой непрерывный «парад абстрактных символов». Индивиды, принимая и отчасти конструируя свою политическую идентичность, отождествляют себя не с людьми как таковыми, не с конкретными событиями, а с людьми и событиями, приобретшими для них символическое значение. Когда некто говорит «Я -- либерал», он подразумевает, что его «Я» подводится под категорию либерализма, представленную как набор некоторых символов. Идентификация «Я» с этими символами есть в известном смысле акт самоотречения: «Я» передает политическому символу свое субъективное право на полную спонтанность и политическую «бездомность». Символ выполняет в этом акте важную коммуникативную функцию: он представляет собой концентрированное выражение тех смыслов и эмоций, которые сдерживают, как обруч, человеческие коллективы и помогают им психологически и материально выжить. При этом символы производят когнитивную селекцию, изначально униформируя восприятие реальности у тех, кто подводит (субсуммирует) себя под эти символы.

Не с каждым политическим сообществом возможна политическая идентификация. Политическое сообщество должно иметь свой уникальный символический язык. Зачастую, например, политические партии трудно идентифицируемы по своим политическим программам и партийному имиджу, поэтому политическая идентичность далеко не всегда предполагает партийную принадлежность. Для современной политической коммуникации характерен взаимный перехват идей и лозунгов, размытость и метафоричность понятий, неопределенность «друзей» и «врагов». Все это существенно затрудняет идентификацию с политическими акторами, рождая, с одной стороны, инфляцию символических значений, а с другой -- большую потребность в «настоящих символах».

Любая идентификация, даже если она не вполне осознана человеком, является однозначным и консервативным актом, поскольку включение «Я» в какое-то одно сообщество одновременно подразумевает его исключение из других сообществ. Как только «Я» присваивает себе какое-то имя («Я солдат партии»), сразу же на место более или менее осознанного выражения политической «самости» вступает идентификационное отношение как полное совпадение образа и предмета, обозначающего и обозначаемого. Правда, для любо социальной идентичности такое совпадение есть лишь один и моментов, а не вся ее реальность. Ведь человек может необязательно проговаривать, но утверждать своим поведением, и притом не вполне осознанно: «Я -- русский, а не татарин»; «Я -- либерал, а не консерватор» и т.п. Или некто может настойчиво и вполне искренне называть себя «либералом» (и хотеть быть либералом, вопреки внутренним сомнениям), но при этом питать некоторую «слабость» к ультраправой политической эстетике. Можно сказать, что политическая идентичность выражается в разного рода политических идентификациях (прежде всего идентификациях с политическими символами), а не только в политической самоидентификации (т.е. сознательном отнесении себя к какому-либо политическому сообществу). Другими словами, политическая идентичность не совпадает с политической самоидентификацией, которая выступает одним из ее проявлений. На принципиальность такого рода несовпадения указывает Т.Г. Стефаненко при анализе этнических отношений, но, как это справедливо в отношении любой социальной идентичности.

На первый взгляд кажется, что сфера политики, в отличие, например, от повседневных отношений, предполагает обобщенно-идеологическое определение целей деятельности, а политическая идентичность -- «отрефлектированную» политическую идентификацию. Отмечается также, что современная социальная идентичность характеризуется особой ролью в ней сознательных компонентов, а также ориентацией на «разотождествлённость» индивида и группы, на саморефлексию и самоидентификацию. Действительно, в постсоветском российском обществе наблюдалось повышение роли индивидуального самосознания в оценке и конструировании политических идентичностей. Вместе с тем не следует переоценивать возможности личного самосознания в образовании политической идентичности. Эти возможности ограничены, во-первых, существенной ролью бессознательных механизмов в формировании любой идентичности и, во-вторых, современными манипулятивными социальными технологиями которые задают «правильные» символические контакты между членами социальных сообществ, изначально униформируя идентификацию с наиболее важными политическими символами.

Помимо самоидентификаций, политическая идентичность может выражаться в разного рода иных идентификациях. Например, в стихийном (и потому не совсем осознанном) включении индивида в нестабильные политические группы или в его идентификации с политическими сообществами не прямым и цельным, а косвенным и частичным образом: через перехват отдельных лозунгов, оценок, сценариев и стереотипов» поведения и т.п. Важно, что во всех этих формах политической идентификации ее предмет сохраняет для «Я» (как субъекта идентификации) символическое значение.

Таким образом, политическая идентичность подразумевает не только единовременные акты «самоназвания», но представляет собой в целом открытый, ироничный и незавершенный ряд идентификаций. Подведение «Я» под политические символы не является при этом самоцелью; зачастую политические самоидентификации индивидов оказываются лишь метафорами их субъективных страхов и надежд. В конце концов, само понятие идентичности предполагает родовую сущность человеческого сознания, позволяющего индивиду выделиться из окружающего мира (ситуации). Смысл идентичности состоит не только в том, что «Я» отождествляет себя с какими-то социальными категориями, но и в том, что оно утверждает свою уникальность посредством серии таких идентификаций.

В каком отношении стоит политическая идентичность к другого рода социальным идентичностям, и какая из политических идентичностей является наиболее значимой для протекания политических процессов? При ответе на данные вопросы следует иметь в виду, что все социальные идентификации дуальны по своей природе и включают в себя политический аспект. Фактом остается также, как заметил Бенедикт Андерсен, что люди скорее готовы умереть за свой народ (этническую группу, нацию), чем за свой класс или город. Возможно, это связано с тем, что этническая или национальная (в смысле Э. Ренана) принадлежности символически более убедительны для человека, чем идентификации с другими общностями. Но символическая убедительность означает здесь достаточно высокую степень политизации сознания. Так, признание индивидом своей этнической принадлежности, как правило, подразумевает его осведомленность о политических коллизиях, связанных с устрашающими или обнадеживающими перспективами для развития его этноса.

Глава 2. Политическая идентичность в рамках политического менеджмент

2.1 Фактор национальной идентичности в политической имиджелогии

В ходе исследований политических коммуникаций о своих правах заявилo особое направление на пересечении политико-культурного анализа и разработки политических технологий, за которым закрепилось название "политической имиджелогии". В центре его внимания - проблема формирования "политического имиджа как искусства целенаправленного управления впечатлением в системе властных связей и отношений". Речь идет о репрезентации в публичной политике представлений о субъектах политического процесса - политических лидерах, партиях, движениях, группах интересов. Опираясь на конструктивистский подход и на сформулированный политический запрос, это направление приобретает самостоятельное значение в системе политического знания.

В ряду образов особое место занимают интегральные образы государства (как политического сообщества, ограниченного рамками определенной территории) и страны. Само понятие образа страны отмечено многозначностью содержания. Далеко не всегда оно сколько-нибудь соответствует реальному положению дел и объективным показателям национального развития. Характер представлений о себе и о своем месте в мире ("внутренний" образ страны) оказывает неоднозначное влияние на восприятие страны за ее пределами ("внешний" образ). "Внешний" образ ориентирован на представления о стране, сложившиеся за пределами национального культурного поля (что "другие" думают о "нас") и определяет ее "репутацию". "Внутренний" - строится на самооценке, но дополняется проекцией внутреннего восприятия за пределы национально-государственной общности (что "мы" хотим и считаем нужным рассказать о себе "другим"). В то же время позиционирование по отношению к "иному" и соотнесение себя с другими национально-государственными общностями всегда было и остается одной из основ утверждения собственной национальной идентичности Горшкова В.С. Методологические основания исследования идентичности в политической науке // Вопросы гуманитарных наук, 2012. № 4. С. 177-183..

С особыми, отличными от других неполитическими характеристиками коллeктивнoй идентичности связывается образ народа (нации). Он опирается на представления об известных людях, культурных образцах, особенностях психологического склада, социального и бытового поведения представителей того или иного национального сообщества, которые переносятся на восприятие сообщества в целом. При этом в самой дискуссии о нации в условиях постмодерна точка не поставлена, и динамика национальных имиджей отражает нынешнее ее состояние Бунаков М.Ю. Лукин В.Н. Национализм и национальная идентичность в условиях глобализации: проблемы концептуализации// CREDO NEW теоретический журнал 2011 г. №6.

Хотя отсутствие четких теоретических подходов и терминологической строгости еще не позволяет, на наш взгляд, выделить изучение образа страны в полноценную самостоятельную область анализа, но наличие общественного запроса со стороны государства и со стороны бизнеса стимулируют быструю разработку теории и прикладного аналитического инструментария. А профессионализация сферы связей с общественностью и развитие виртуальной экономики формируют запрос на экспертов и аналитиков, умеющих работать с такими нематериальными активами, как образ страны или региона.

Факторы, определяющие сегодня потенциал развития в рамках национального государства, имеют не только экономическое, но и ярко выраженное социокультурное измерение. Их задают общие ценностные ориентиры национального сообщества и уровень согласия по поводу основополагающих приоритетов развития. О складывающемся на этой основе социальном самочувствии национального сообщества можно судить по представлениям о собственной национальной идентичности и проекции этой идентичности "вовне", в образ страны в мире Микляева А.В., Румянцева П.В. Социальная идентичность личности: содержание, структура, механизмы формирования: Монография. - СПб.: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2011. - С. 4-7..

Позитивная самоидентификация людей со своей страной во многом обусловлена наличием благоприятной для жизни институциональной и культурной среды. Она формирует позитивный "внутренний" образ страны. Эти характеристики переходят и на восприятие ее "внешнего" образа. Поэтому неслучайна "популярность" в мире (как привлекательных для эмиграции или туризма) таких не самых притягательных с точки зрения климатических условий или разнообразия культурных традиций стран, как Финляндия, Канада или Новая Зеландия. Объективные показатели их нынешнего развития во многом обусловлены успехами в реализации потенциала социальной креативности. Решающее значение в формировании современной среды обитания приобретает такой субъективный фактор, как способность создавать социальные условия, благоприятные для креативных практик. Для создания узнаваемого национального лица широко используются технологии поддержания местных культурных традиций. Они встраиваются в долгосрочные программы развития креативной экономики Богуславская В.Ф, Зайцев И.В. Социально-конструкционистский подход в исследовании политической идентичности // Российский психологический журнал, 2008. № 2. С. 60-66.

Креативные отрасли обеспечивают создание, массовое производство и распределение культурных продуктов, услуг и интеллектуальной собственности. Они включают архитектуру, рекламу, дизайн, индустрию моды, ремесла, издательское дело, телевидение и радио, музыку, визуальные и исполнительские искусства, а также производство компьютерных игр и программного обеспечения. В Великобритании, например, в этом секторе создается 7,3% ВВП и обеспечивается около 2 млн. рабочих мест, темпы роста этого сектора в последние десять лет были вдвое выше темпов роста бритaнcкoгo ВВП в целом

Человек информационной эпохи нуждается в создании и поддержании устойчивой "системы координат". Его индивидуальная картина мира в условиях "индивидуализированного общества" становится все более разнородной, интегрирует или пытается (и небезболезненно) интегрировать инокультурные установки и ценности. Неслучайно в Великобритании в центре публичного дискурса на рубеже тысячелетия оказался вопрос об определении общих для граждан страны ориентиров идентичности, о ее ценностном наполнении и о самой целесообразности обсуждения ее нового (или обновленного) видения. СМИ, с головой окунувшиеся в полемику по таким чувствительным для массового сознания вопросам, как противоречия и политические разногласия между регионами страны или оценка вклада и издержек приема мигрантов, во многом способствуют созданию образа расколотого общества, росту культурной разобщенности автохтонных сообществ (Шотландии, Ирландии, Уэльса и самой Англии) и консервации антииммигрантских настроений. Дискуссия о культурном разнообразии грозит заслонить общенациональные ценности, и проблема заключается в нахождении "здорового равновесия" между разнообразием и национальным единством, между образами "общего дома" и "общежития".

Для формирования "разделяемой" гражданами общей идентичности прилагаются серьезные политические усилия. Создание позитивного имиджа "креативной Британии" - один из значимых в этом ряду, под его эгидой государство пытается объединить молодежь, представителей новейших профессий и образовательного сообщества, деятелей науки, искусства, спорта, креативных предпринимателей - всех тех, кто представляет динамичный, открытый новому образ страны. Устами премьер-министра в национальном докладе "Креативная Британия. Новые таланты для новой экономики" заявлено о том, что "креативность - сердцевина британской культуры, определяющая черта нашей национальной идентичности". Страна позиционируется как мировой коммуникационный узел, мировой центр креативного роста (hub). Под этот стратегический ориeнтиp разрабатываются механизмы и инструменты реализации такой стратегии, включающие развитие креативного образования, кластеров инновационной экономики на местном уровне, создание рабочих мест в креативных отраслях, обеспечение роста инновационного креативного бизнеса, а также других инициатив, предусматривающих взаимодействие государства с бизнесом и структурами гражданского общества в рамках механизмов государственно-частного (или, точнее, публично-частного) партнерства. Предполагается максимально эффективно использовать такое стартовое преимущество страны, как английский язык, ставший языком виртуальной экономики и виртуального коммуникационного пространства Иванова А. Политическая идентичность россиян: анализ парадоксальной динамики // Власть, 2009. № 2..

Переосмысление себя как национально-государственной общности позволяет выявить дополнительные механизмы и ресурсы укрепления такой общности, актуализировать культурное и политическое наследие в опыте повседневности. Проблемы, с которыми сегодня сталкивается Великобритания, актуальны и для современной России. Имперское прошлое обеих стран, положение на географической периферии Европы, наличие автохтонных (коренных) национальных сообществ в составе нации позволяет провести интересные параллели, касающиеся механизмов, формирующих самоидентификацию россиян и восприятие нашей страны в мире.

Россия сегодня - вторая (после США) по абсолютной численности представителей "креативного класса". Но по уровню креативности, отражающему эффективность их деятельности, наша страна находится позади стран развитого мира. Социальные институты ориентированы на неформальное взаимодействие и патерналистские связи и не склонны к восприятию и стимулированию инноваций. В результате на пути становления "точек роста" на уровне территорий появляются заслоны в лице бюрократии, облеченной полномочиями принимать решения. С другой стороны, в России, по данным сравнительных международных опросов, доверие к некоммерческим организациям стабильно находится на самом низком (среди 18 стран, где проводились такие исследования) уровне. Индекс восприятия коррупции стабилизировался на отметках, несопоставимых с развитыми странами (по данным рейтинга 2007 г. - на уровне 2,3, близком к Казахстану и Беларуси (2,1); для сравнения в Румынии - 3,7, в Италии - 5,2, в Финляндии и Дании - 9,4, в Китае и Индии - 3,5) Баклушинский С.А., Белинская Е.П. Развитие представлений о понятии социальная идентичность // Этнос. Идентичность. Образование. Труды по социологии образования. Том IV. Выпуск VI. М., 1998. С. 64-85..

Социокультурный анализ ориентирован, как известно, на выявление культурных факторов развития в контексте становления социальных отношений. Состояние таких отношений фиксируют институты - принятыe людьми ограничения, структурирующие социальное, политическое и экономическое взаимодействие (Д. Норт). В процессе взаимодействия культуры как системы ценностей, ориентаций и предпочтений и институтов как сводов правил и процедур в конкретных областях общественной деятельности в ходе повседневного опыта складываются оценки эффективности общественной системы (государства). Такие оценки являются источником представлений о "внутреннем" образе страны. "Внешний" образ "пропускает" эти представления через оценки роли и влияния страны в мире. Сложившиеся "внешние" и "внутренние" стереотипы восприятия при этом нередко вступают в столкновение друг с другом. Отсюда столь заметное расхождение междy "внешним" имиджем и "внутренним" образом такой страны, как США. В случае же России скорее имеет место не коллизия, а наложение разнородных - позитивных и негативных - характеристик национального образа.

Чрезвычайно любопытную, хотя и фрагментарную (и, безусловно, в известной мере субъективную) картину дает обобщение тех представлений об образе России, которые складываются в различных социальных группах российского общества и, особенно, у молодого поколения наших сограждан.

2.2 Образ страны как ресурс национального развития

Представления о стране в мире были одним из ресурсов формирования национальной внешней политики задолго до того, как понятие "образа страны" появилось в политическом и научном дискурсах. Интерпретация таких представлений целенаправленно используется правящей элитой и в качестве важного источника идеологического обеспечения внутриполитического курса. Характер политического режима предопределяет выбор "внутреннего" или "внешнего" образа страны в качестве приоритета государственной имиджевой политики. Так, авторитарное правление создает арсенал образов и мифов для "внутреннего потребления". Но только в условиях информационного общества, когда утвердилось понимание роли информации и обмена ею как ключевых ресурсов развития, образ страны стал рассматриваться в качестве вполне осязаемого инструмента продвижения национальных и групповых интересов. Это и понятно: представления о себе и о "других" создают поле межкультурной коммуникации, а механизмы влияния на эти представления формируются в информационном пространстве.

Столь же давнюю историю имеют и ориентированные на формирование нужного правящей группировке образа государства имиджевые технологии: достаточно вспомнить, например, о том значении, которое при европейских дворах отводилось церемониям приема иностранных послов. Такие технологии демонстрируют завидную преемственность задач, во многом независимую от характера политического режима. Речь идет о создании и поддержании облика страны, выгодного с точки зрения соотнесения стратегических интересов государства с текущими политическими интересами правящей элиты. Значительная часть этой нагрузки приходится на имидж политического лидера (неслучайно знаменитый трактат Н. Макиавелли "Государь" принес автору неувядаемую славу пионера имиджевых технологий).

Обосновывая получившее широкое признание понятие "мягкой мощи" (soft power), американский политолог Дж. Най делал упор на необходимости системного подхода к деятельности по формированию национального образа. Такой подход придает импульс упорядочению механизмов поддержания позитивного образа страны в рамках текущей политической практики. Именно сугубо позитивная подача образа страны используется сегодня государством как инструмент "мягкой мощи". Для этого в публичной политике и в политической риторике проводится разграничение между ресурсами непрямого влияния, формирующими "мягкую мощь", и возможностями прямого воздействия (в виде военной мощи, экономических связей, политического давления), хотя на практике они были и остаются взаимозависимыми, а зачастую и вовсе неотделимыми Политический процесс: основные аспекты и способы анализа: Сборник учебных материалов под ред. Е.Ю. Мелешкиной. М., изд-во "Весь мир", 2011. 304 с..

На этом поле целенаправленно работают представители национальной правящей элиты и СМИ, а образ страны в широком общественном мнении отождествляется с представлениями о роли государства в мире (опросы ведущих служб по изучению общественного мнения неслучайно предлагают высказать свое отношение к политике страны в мире). Но для формирования общественного мнения едва ли не более важным фактором влияния оказывается оценка деятельности неполитических субъектов политического процесса, с которыми люди соприкасаются в рамках повседневного опыта.

Речь идет, в частности, о бизнесе. Рост влияния корпоративного сектора на различные стороны общественной жизни столь существенен, что в экспертном сообществе говорят о возможных перспективах "корпоративного тысячелетия". Экспортируя "хорошие практики" ведения бизнеса и развивaя социальную ответственность, корпоративный сектор использует средства из арсенала "мягкой мощи", не пренебрегая при этом и методами прямого воздействия на структуры власти. Стратегия корпоративного гражданства встраивается сегодня в систему корпоративного управления, но она подкреплена мощной экономической экспансией ТНК и ростом их политического влияния на процессы принятия решений. Наднациональный характер деятельности отнюдь не размывает жесткую привязку крупных фирм к стране их происхождения. Так, образ Швеции связывают с маркой ИКЕА, Дании - с Лего, Италии - с Барилла (макаронные изделия) и ФИАТ. Речь идет о компаниях, успешно работающих на потребительских рынках третьих стран и воспринимаемых как символы успеха (или неуспеха) страны.

Для продвижения положительных представлений о стране во внешний мир активно разрабатывается арсенал разнообразных средств, но едва ли не самым действенным в условиях информационного общества оказывается собственный позитивный опыт развития. В этом смысле прослеживается определенная, хотя зачастую и опосредованная (ввиду исторически сложившейся большей или меньшей открытости национального сообщества внешнему миру) взаимозависимость между объективными факторами развития и их субъективным истолкованием, "внешними" и "внутренними" составляющими национального образа. Совпадение положительного вектора восприятия "внешнего" и "внутреннего" образа страны свидетельствует в пользу успешной реализации инновационной модели социально-экономического развития.

Неслучайно сегодня в мире бытуют сугубо позитивные представления о нациях, сосредоточивших внимание в рамках государственной политики на внедрении и пропаганде положительных практик социального государства вкупе с расширением поля индивидуального выбора и ответственности и с децентрализацией инициативы в социальной сфере. Речь идет об эффективном использовании образовательных ресурсов, об успешном сокращении социaльнoгo неравенства, об относительно спокойном социальном климате. Такой положительный внутренний опыт опирается на поступательное социaльнo-экoнoмичecкoe развитие и сам является важным источником развития. Он поддерживает восприимчивые к инновационным социально-экономическим моделям институты Психология самосознания: Хрестоматия. Самара: БАХРАХ-М, 2000..

Факторы, определяющие сегодня потенциал развития национального государства, имеют и ярко выраженное культурное измерение. Речь идет о наличии общих ценностных ориентиров национального сообщества и о согласии вокруг основополагающих приоритетов развития. Большую долю ответственности за успех несет умелая информационная поддержка образа открытой, динамичной, демократической страны, и активная работа по привлечению туристов и иностранных студентов, а на этой волне - иностранных инвестиций.

Анализ национального образа в научной литературе был до сих пор сосредоточен преимущественно на описании исторической эволюции представлений о стране в мире и причин бытования таких представлений. Эти исследования выходят на проблемы становления национальной и национально-цивилизационной идентичности и дискуссию вокруг этих проблем. Именно в них видится один из ключей к пониманию сложившихся стереотипов восприятия национального образа и его (восприятия) динамики. Между тем сами механизмы постижения неведомого через известное и узнаваемое работают на воспроизведение банальностей. Поэтому принципиально важным представляется осмыслить проблемы соотнесения образа и реальности, объективных характеристик развития и их субъективного восприятия, динамических и статичных компонентов образа страны.

Технологии конструирования образа страны (региона, города), оценка их эффективности и способы ее повышения находятся в центре пристального внимания экспертно-аналитического сообщества и деятельности консалтинговых структур. Регулярно проводится сравнительный рейтинг "брендов" государств мира. Такие исследования имеют сугубо прикладной характер, их задача - обеспечить разработку технологий продвижения позитивного восприятия. Заказчиками выступают государственные ведомства, в частности, министерства иностранных дел. Образ страны рассматривается в контексте развития маркетинговых стратегий национального бизнеса, продвижения соответствующих брендов и привлечения иностранных инвестиций Качанов Ю.Л., Опыты о поле политики. М.: Институт экспериментальной социологии, 1994. С. 113..