Исламский радикализм в Саудовской Аравии

Однако сами эти молодые люди, - стоило бы это повторить вновь, - странный сплав прошлого и настоящего, традиции и современности. Почему бы им не искать выхода из ситуации лицемерного «безвременья» в очищении идеала, который «предан» постоянно говорящей об этом идеале властью? Почему бы им не стать «подлинными» защитниками «втоптанной в грязь» высокой морали и за пределами Саудовской Аравии, и в границах ее территории? Благодаря семье, школе и официальной пропаганде религиозные ценности вошли в их плоть и кровь. Они не знают или знают плохо ценности и принципы иных систем - впрочем, их воспитание построено на дискредитации и отвержении этих ценностей. Идеал, резюмируемый как «вера ислама», для них естествен и обычен. Его они и должны очищать и воскрешать. Но не думали ли и не действовали ли ради воскрешения и очищения своих, привычных для них ценностей молодые люди совсем в других странах в наступавшие там эпохи переходности и «безвременья», периоды бесконечного лицемерия своих властителей или лидеров?

12 января 2004 г. первый канал саудовского телевидения показал семь «раскаявшихся» (после того, как они подверглись тюремному заключению) молодых людей. Их имена не назывались, вместо них звучали номера. В тот же день было распространено заявление министерства внутренних дел королевства, содержавшее большую часть уже показанных телевидением «признаний». Это был важный документ, содержавший идеи, однажды усвоенные «раскаявшимися». Конечно, в их выступлениях эти идеи (по крайней мере, теоретически) осуждались, но они продолжали оставаться фактом их прошлой жизни, их мироощущения и основанной не нем практики действия.

Молодые люди, показанные телевидением, подчеркивали, что им казалось, что «только они и стали настоящими мусульманами, а большинство, - как говорил один из них, - окружающих нас людей - вероотступники». Причиной отхода окружавших их людей - соотечественников от религии было то, что эти соотечественники, ссылаясь на некие авторитеты, не выполняли возложенных на них Господом обязанностей: «Прошло уже пятьдесят лет, как иудеи пришли в Палестину, а никто из мусульман не ведет против них джихада. А ведь джихад в этом случае, считали мы, - как говорил другой «раскаявшийся», - «прямая обязанность мусульманина, в случае с Палестиной он не должен подчиняться ни власти, ни родителям. Даже если правитель или родители запрещают ему вести джихад, он обязан вступить на этот путь». Далее следовал не менее серьезный вывод: «Если правитель запрещает джихад, то этот правитель - тиран. Мы думали, что и саудовское правительство - воплощение тирании».

Этим молодым людям не задавали вопросы. Они говорили сами, перебивая друг друга и дополняя своих товарищей. Спектакль был хорошо отрежиссирован, они прекрасно знали свои реплики, произнося действительно то, что их волновало, что совсем недавно определяло их жизнь и поступки.

Они стремились противостоять тирании власти. На месте государства тиранов, «государства отступников» должно было возникнуть «государство ислама». Как его можно было создать? Этому учили законоучители, принадлежавшие к «обновленческому» течению религиозной мысли, которое в Саудовской Аравии называют и течением «отлучителей от религиозной общины (ат-тайяр ат-такфирий)». Проповеди этих законоучителей слушали. Сначала на них наталкивались (или обнаруживали их у друзей). Они были записаны на кассетах. Это были проповеди не только саудовских муфтиев, не принадлежащих к официальному религиозному истеблишменту страны, но и, довольно часто, иностранных проповедников (палестинских и египетских, в первую очередь). Эти проповеди были интересны этим молодым людям, потому что отвечали их умонастроению. Не призывают же официальные саудовские улемы к немедленному джихаду против американских «агрессоров» в Афганистане и Ираке или за освобождение «благородного Иерусалима», как, впрочем, они не призывают даже к бойкоту американских товаров. Да и «призывают ли они к чему-нибудь такому», говорил один из раскаявшихся, «что не позволяет им правительство?». Слушали не только проповедников, но и кассеты с записями выступлений У.бен Ладена. Затем с законоучителями-«обновленцами» встречались, хотя и эти законоучители искали себе учеников.

Проповеди этих законоучителей слушали в кругу единомышленников, с ними беседовали лично, часто и долго, обсуждая с ними все, что волновало этих молодых людей. Беседуя с одним из «раскаявшихся», один из этих учителей, отвечая на вопрос своего собеседника, что ему делать, если его отец против участия сына в джихаде, высказал ему свое решение: «Если ты не сможешь его убить, когда он будет тебя задерживать, то выстрели ему в ногу». Жалость в этом случае была неуместна: «Твой отец уже стар, он не годится для войны, ведь он прожил свою жизнь, так и не научившись отличать правое дело от неправого». Так учили молодежь ее наставники. Один из их учеников потом говорил своей, по его словам, «очень старой» и больной матери, уговаривавшей его остаться с ней: «А зачем ты мне нужна? Мой отец умер, у тебя, а не у меня остались дети. У меня детей нет. А мой шейх-наставник сказал мне, что джихад возвышеннее, чем присмотр и забота о тебе. Он сказал мне, что мы оба, я и ты согрешим, если я не пойду воевать. Богом клянусь, мать, я не намерен грешить, а ты оставайся. Извини, но вера - прежде всего».

«Раскаявшиеся» говорили, что они проходили основы военной подготовки. Эта подготовка (в ней участвовали только те молодые люди, в преданности которых убеждались их религиозные наставники) проводилась в молодежных лагерях на территории королевства: «Сначала мы собрались в одном пансионе в Эр-Рияде. Там нас учили чистить самое разное оружие. Потом, - говорил один из них, - мы уехали в пустыню. Мы стремились четко выполнить отдававшиеся нам приказы». Его товарищ добавлял: «Мы учились пользоваться оружием и физически тренировались. В лагере мы занимались физической подготовкой, карате, стрельбой из обычного оружия. Этим оружием были винтовки и пистолеты». Из слов третьего «раскаявшегося» вытекало, что тренировочный лагерь, где он находился, был расположен неподалеку от Мекки, а общий срок пребывания в нем составлял не менее месяца. Наставниками в лагерях подготовки были уже те, кто стал «героями джихада», - прошедшие через сражения в Афганистане, Боснии и Чечне. Они занимались не только физической подготовкой, но и завершали воспитание морали насилия, начатое религиозными наставниками. Боевые «герои» говорили своим молодым ученикам, что только если человек пройдет через джихад, он может «рассчитывать на рай после окончания срока его земной жизни». Их молодые ученики уже осознали себя «настоящими мусульманами», они возрождали попранный властью идеал, они надеялись, что за их земные подвиги Бог наградит их раем: «Я спросил нашего наставника, а что нас будет ждать потом? Он ответил - рай. А я подумал, - как же я теперь в этом раскаиваюсь, - что за будущее пребывание в раю можно взорвать в Саудовской Аравии все, что угодно, можно убить короля, взорвать американцев». Далее этот «раскаявшийся» продолжал: «А наставник, посмотрев на меня, сказал: “Разве мы не хотим создать исламское государство? Разве мы не хотим воплотить слова хадисов Пророка? Ради будущего пребывания в раю, нужно изгнать многобожников с Аравийского полуострова”».

Этап поиска образца для подражания, тех, кто воплощал собою идеального мусульманина, на этом заканчивался. Далее следовали дни тренировок, подготовки, двойной жизни, уходов из родительских домов и, наконец, получения приказа о выполнении задания. После выполнения приказа появлялись официальные заявления, - одно из них было обнародовано после обстрела 2 июня 2004 г. группой террористов машины с американскими военными неподалеку от Эр-Рияда. В нем, в частности, говорилось: «Мы нанесли удар по американским высшим офицерам, работающим на базе принца Султана в Эль-Харадже, откуда осуществляется координация действий агрессивных американских войск (в Ираке - Г.К.). Они работают там, потому что им позволило правительство клана отступников (от религии - Г.К.) Ааль Сауд, заключившее союз с американцами, иудеями и крестоносцами. Это правительство не выражает интересы нашего благородного мусульманского народа. Его интересы выражаем только мы, подлинные мусульмане. Мы продолжим наносить удары по американцам, по стоящим за ними многобожникам - христианам и иудеям. Мы будем нести им смерть и муки до тех пор, пока не закончится битва, пока вера не будет принадлежать Господу». Демонстрация «раскаяния» по общенациональному телевидению не достигала поставленной перед ней цели - место арестованных занимали их единомышленники.

Но кто же другой участник драмы саудовского «сценария террора»? Религиозные деятели, законоучители-«обновленцы» - вдохновители молодых исполнителей террористических акций.

В мае 2003 г. в Саудовской Аравии были арестованы три наиболее ярких представителя исламского «обновленчества» - шейхи Ахмед аль-Халиди, Али аль-Худейр и Насер аль-Фахд. Их арест произошел в Медине во время осуществленной там 27 и 28 мая 2003 г. и беспрецедентной для этого «святого» города полицейской операции «прочесывания», итогом которой стало задержание еще более 20 «подозреваемых в терроризме». Все остальные задержанные были «учениками и последователями» трех шейхов. Обвинение в участии в террористической деятельности власти предъявили и трем законоучителям - в их домах, как специально подчеркивалось в опубликованных полицией заявлениях, были обнаружены «оружие и взрывчатка». В дальнейшем операция саудовской службы государственной безопасности получила свое логическое завершение. 17 и 22 ноября 2003 г. первый канал саудовского телевидения показал своим зрителям (ими была вся страна) беседы с А.аль-Худейром и Н.аль-Фахдом, в ходе которых они публично отказались от обнародованных ими ранее юридических суждений, отлучавших от религиозной веры представителей саудовского политического и религиозного истеблишмента. Спустя почти месяц - 13 декабря 2003 г. от идентичных фетв публично (телевидение вновь сыграло свою роль) отказался и третий член «троицы отлучителей» - шейх А.аль-Халиди.

Известность всех трех законоучителей-муфтиев в саудовском и общемусульманском религиозном сообществе была неоспоримым фактом. Но, все же, фигура А.аль-Халиди - Абу Халеда даже на фоне его единомышленников выступала как наиболее значимая. В момент ареста ему было 34 года. Саудовец по происхождению, он родился и вырос в кувейтском городке Джулейб эш-Шуюх (ныне практически в составе г. Эль-Кувейт). В молодости был учеником и последователем провозгласившего себя ожидаемым махди кувейтского муфтия Абу Абдаллы аль-Люхейди. Тем не менее, пути наставника и ученика разошлись. А.аль-Халиди пришел к выводу, что «в мире все более распространяется порок и неверие», а это подтолкнуло его к переезду в 1993 г. в «пресветлую» Медину, казавшуюся А.аль-Халиди «местом, менее чем другие страны ислама, подвергшимся влиянию многобожников». Пребывание в Медине не стало долгим. Он переехал на юг Восточной провинции королевства - «историческую родину» его рода, а затем в район Эль-Хасы той же провинции, где избрал своим наставником шейха-«обновленца» Абдель Азиза аль-Яхъю. Два года спустя, став муфтием, вновь вернулся в Медину. Несколько опубликованных А.аль-Халиди религиозных сочинений (наиболее известное среди них - «Объяснение и показ природы сомнительной власти, или рассказ о неверии некоторых тиранов и отступников») стали инструментом пропаганды его идей, в том числе и с помощью собственного электронного сайта.

А.аль-Халиди (в равной мере это относилось и к двум другим арестованным муфтиям, уже не в первый раз подвергавшимся репрессиям и тюремному заключению) был типичным представителем пережившей свое время (хотя и обращающейся к современной технологии) традиции приобретения и передачи чистого религиозного знания. Учеба у наставника, затем самостоятельная роль наставника, готовящего новых знатоков закона. Эта традиция самодостаточна и независима от государства и общества. Более того, она активно стремится сохранить свое качество единственного регулятора общественных отношений, навязывая свою волю и государству. Характеризуя эту традицию, официальный саудовский богослов подчеркивал: «В сообществе факихов существует глубокий раскол. Многие из них все еще остаются пленниками древних, написанных в эпохи прошлого книг. Опираясь на них, эти факихи пытаются объяснить события и явления нынешнего дня тем, что соответствовало времени прошлого. ... Мы говорим тем факихам, которые все еще стремятся к тому, чтобы сохранить полную связь с прошлым, что существуют общие правила, определяющие суть мусульманского фикха, в частности, в сфере социальных отношений. Использование старого фикха необходимо, но мы должны говорить и о современных проблемах, решение которых следует находить в наше время и на основе нашей современной реальности».

Конечно же, представитель официального саудовского религиозного сообщества выражал точку зрения политического руководства королевства, даже если он и вносил в нее некоторую ноту либерализма. Но, так или иначе, а говоря о сочетании между «сферой социальных отношений» и шариатскими нормами, он делал акцент на основополагающих элементах саудовского внутреннего курса, инициированного еще в эпоху короля Абдель Азиза и направленного, в том числе, и на то, чтобы наиболее адекватно ввести в процесс государственного строительства многочисленную страту богословов и законоучителей.

Тому есть принципиальные основания, определяемые внутренней сущностью саудовского государства, легитимируемого на протяжении всего времени его существования союзом между правящей семьей Ааль Сауд и представителями религиозных кругов, персонифицированных сегодня в лице Совета высших улемов. Определяемые принятым в начале 90-х годов Основным законом правления концептуальные установки саудовского государства подчеркивают его следование духу и букве «Книги Всевышнего Господа и Сунны Его Пророка». В них «черпает свою силу существующая» в королевстве «система правления», одновременно же, священная книга мусульман и Сунна выступают в качестве «высшей инстанции» по отношению к любому законодательному акту страны. «Исламский» характер саудовского государства предполагает, что едва ли не важнейшей обязанностью этого государства выступает «защита вероучения ислама, претворение в жизнь установлений его шариата, содействие следованию пути добродетели и отказу от греха и исполнения долга призыва к Господу».

Коран и Сунна все еще выступают «источником правового суждения» по поводу любых вопросов, связанных с жизнедеятельностью саудовского государства, что, естественно, приводит к провозглашению Основным законом правления «независимости» той ветви власти, которая квалифицируется саудовским законодательством как «юридическая», а связанных с ней правоведов, - подчиняющимися «только власти исламского шариата». При этом, описывая роль религиозных деятелей в контексте существующих властных отношений и их участие в принятии государственного решения, саудовский автор отмечал, что «улемы являются основной опорой реализации исламского шариата»⁶⁸. Далее он продолжал: «Они разъясняют закон, ориентируя людей и давая советы правителям. ... В Королевстве Саудовская Аравия улемы непосредственным образом участвуют в принятии решения, поскольку их голос очень важен для создания социальной базы легитимации режима», а также в общественной мобилизации, форма которой определяется текущими обстоятельствами развития страны или складывающейся международной обстановкой.

Интегрируя законоучителей в систему политической власти, саудовский истеблишмент стремится создать централизованную систему «юридической власти», связи которой с этим истеблишментом должны строиться на ее полной лояльности режиму. Изменения, внесенные в начале 90-х годов в принятый еще в 70-е годы Закон о судопроизводстве, предполагали, в частности, что религиозные вероучители должны строить свою деятельность и на основе «положений существующих законодательных актов». Саудовские правоведы становились оплачиваемым государством «корпусом юристов». Вхождение в него предполагало наличие саудовского гражданства, «добропорядочность и благонравие», юридическую известность, диплом об обучении шариатскому праву в саудовском университете и возраст, нижний предел которого колебался от сорока до сорока двух лет (а это заранее исключало для А.аль-Халиди, например, возможность войти в этот «корпус») в зависимости от ступени той судебной инстанции, в которой предполагал работать соискатель. Однако, в любом случае, вступление в «корпус юристов» могло быть осуществлено только на основе королевского указа. Вся дальнейшая деятельность правоведа, на которого теперь распространялись «положения Закона о государственной службе», проходила под жестким контролем министерства юстиции.

Создание централизованной пирамиды религиозного истеблишмента, конечно, не могло быть полностью успешным в силу специфики исламской вероисповедной доктрины. Эта пирамида не могла быть устойчивой: вне этой конструкции всегда оставались религиозные деятели, система взглядов которых могла противоречить точке зрения тех улемов, которые становились частью национальной политической системы и интерпретировали религиозную доктрину в интересах политического истеблишмента. Деятельность «троицы отлучителей» - шейхов А.аль-Халиди, А.аль-Худейра и Н.аль-Фахда (да и не только их), демонстрировавшая отсутствие «единства слова и единства сообщества», или, иначе, полного взаимопонимания и взаимодействия между подданными и их правителями, это четко доказывала.

Вместе с тем, существовало и другое, не менее важное обстоятельство, связанное с «обновительским» движением в среде саудовских религиозных деятелей и определявшее то, что представитель официального религиозного сообщества королевства называл, говоря о качественной стороне противников этого сообщества, пребыванием их в плену «древних, написанных в эпохи прошлого книг». Это обстоятельство интересно, разумеется, не только в аспекте формирования личности этих противников, но также и в контексте условий формирования и жизнедеятельности самого саудовского государства.

Любое саудовское издание недавнего прошлого (но, впрочем, и во многом сегодняшнего дня), обращаясь к событиям национальной истории, будет говорить и о «благородстве» короля Абдель Азиза, поднявшего своих сторонников на джихад во имя идеалов ислама. Любое саудовское издание будет утверждать, по крайней мере, применительно к событиям прошлого, жизнестойкость религиозной традиции - учения шейха М.Абдель Ваххаба - не только для восстановления «законности» власти основателя современного саудовского государства, но и для реализации миссии короля Абдель Азиза в сфере «приведших к нынешнему благосостоянию» и инициированных им модернизационных преобразований. В равной степени саудовские издания постоянно апеллируют к традиции, необходимость перманентной реинтерпретации которой становится задачей национальных авторов (включая и официальный религиозный истеблишмент), определяющейся последовательным реформированием саудовской политической системы и социально-экономических основ жизни общества. Одновременно, проблема правильного понимания этой традиции становится основным направлением полемики между теми религиозными деятелями, которые, с одной стороны, интегрированы в политическую систему государства, а, с другой, находятся вне нее.

Иными словами, сама возможность появления определенного варианта интерпретации традиции (без которой не может существовать саудовское государство) определяется не знаниями в области религиозной догматики, но степенью близости того или иного муфтия к власти. Каждый из этих вариантов всегда будет спорным в силу того, что он будет определяться политическими пристрастиями автора юридического суждения - фетвы. Тот или иной вариант все той же интерпретации традиции всегда может быть квалифицирован как отступление или приближение к первоосновам религиозной веры. Ни один из них для противников или сторонников режима (все зависит лишь от оптики политического прочтения соответствующего юридического суждения) никогда не будет обладать необходимой долей объективности и взвешенности. Напротив, каждый из этих вариантов может стать основанием для предъявления обвинений в «неверии» и, на этом основании, «отлучения» или же, напротив, для утверждения о «преданности» вере и, таким образом, о «заботе», например, правителя о «благе» его подданных. Однако причина такой избирательности в подходе к интерпретации традиции лежит, в первую очередь, в необходимости для саудовского государства видеть в самой традиции едва ли не единственный инструмент собственной легитимации. Вместе с тем, в этой традиции оно вынуждено находить и оправдание для продолжения процесса своего реформирования, и свое присутствие в современном глобализирующемся мире.

Показанные саудовским телевидением «признания троицы отлучителей» это со всей очевидностью продемонстрировали.

Их выступления важны, прежде всего, потому, что они включали четко выраженные указания на содержание фетв, которые они когда-либо предлагали своих последователям-ученикам. Все трое считали необходимым «отлучить» от веры и объявить джихад саудовскому политическому истеблишменту и связанному с ним религиозному сообществу страны. Но после того, как в стране произошли террористические акции, эти муфтии (впрочем, А.аль-Халиди оказался более стоек в своих убеждениях) заявляли, что категорически не поддерживают тех, кто совершил акты террора. Эти люди более не были для них моджахедами, «воинами», превратившись в хариджитов. В свою очередь, «существующая власть», говорили они, «законна» и заслуживает «принесения ей клятвы верности». А их прежние оценки саудовского общества в качестве общества «неверного», «населенного хариджитами» или «далекого от религии», объявлялись «ошибочными». Все три муфтия (Н.аль-Фахд был самым пространным среди них) осуждали саму практику «отлучения», считая, как они подчеркивали, что эта практика «приводит к анархии». По словам А.аль-Халиди, «сторонники отлучения оказались в тупике и должны обратить свои взгляды к настоящим ученым-улемам и подчиниться правителю».

Если ранее все три муфтия-«обновленца» выступали с утверждениями, что Аравийский полуостров (но, в идеале, и весь мусульманский мир) должен был быть очищен от «неверных», то теперь они считали необходимым заявить, что «каждый, кто въехал в эту страну, становится находящимся под покровительством и в безопасности человеком, убийство которого категорически запрещено». Как добавлял А.аль-Худейр, «кровь и имущество этого человека под запретом до тех пор, пока он не покинет страну». В свою очередь, Н.аль-Фахд подчеркивал, что «находящиеся в королевстве и под покровительством ислама христиане и иудеи не могут нести никакой ответственности за бедность, нищету или безработицу среди мусульман». За «эти несчастья», считал он, опровергая свои прежние фетвы, «несут ответственность сами мусульмане, что и исключает возможность использования оружия против иностранцев». По словам А.аль-Халиди, эти «иностранцы развивают экономику и вносят неоценимый вклад в развитие и процветание стран ислама».

Как и в случае с «раскаявшимися» молодыми участниками контрэлитарного движения, «осуждавшими» свои прежние взгляды и призывавшими «следовать путем подлинных ученых, сплотившихся вокруг Совета высших улемов и мудрого руководства королевства», муфтии-«обновители» могли вызвать (что имело место, видимо, и у некоторых людей даже в Саудовской Аравии) лишь впечатление давно виденного и известного. Это впечатление лишь усиливалось в силу того, что ранее они подвергались преследованиям со стороны власти. Однако главное, видимо, не в этом.

Демонстрация признаний этих муфтиев происходила в форме бесед между ними и одним из членов Совета высших улемов. В ходе всех трех бесед он задавал каждому из своих собеседников, по сути дела, однотипные вопросы, один из которых (он будет приведен по тексту беседы с А.аль-Худейром) следовало бы процитировать: «Однако ваши фетвы, уважаемый шейх, касались многих вопросов, среди которых и вопросы отлучения от веры. Эти фетвы распространялись в виде посланий, на сайтах Интернета, их читали и ими вдохновлялись те, кого вы теперь называете хариджитами. А как же к этим фетвам вы относитесь теперь?». Совсем неважно, что каждый, кому был адресован этот вопрос, категорически отрицал свое участие в подстрекательстве молодежи «к бунту и насилию». Совсем неважно, что каждый из трех муфтиев заявлял, что распространенные им ранее фетвы были «ошибочны», что каждый из них «отказывается» от этих суждений, считая, как отмечал А.аль-Худейр, свое выступление по телевидению «посланием братьям, которые, я надеюсь, его услышат и поймут, что я ясно отказываюсь от слов моих прежних фетв».

Саудовский политический истеблишмент действовал жестко и целенаправленно, используя традиционную логику и тактику власти. Вводя в стране жесткие меры безопасности, он устраивал охоту (хотя, как обычно это случается с властью, опаздывал) на исполнителей террористических акций и одновременно наносил удар по тем, кого он считал вдохновителями «сценария террора». Речь, конечно, шла о законоучителях-«обновленцах». Однако в этой связи вновь возникал простой вопрос - а верна ли сегодня (в том, что касается, по крайней мере, улемов, да, впрочем, и членов контрэлитарного движения) эта логика и тактика? Не приходится сомневаться в обязанности государства защищать своих граждан. Но также не приходится сомневаться и в его праве использовать в ходе защиты этих граждан все необходимые меры, включая и шаги, направленные на делегитимацию тех идей, которыми вдохновляются члены «ячеек террора» в королевстве. Генераторами же этих идей, несомненно, выступают шейхи-«отлучители», черпающие свою силу из того же источника патриархальности, на мощь которого, призывая к ее реанимации, рассчитывает опереться и сама власть.

Но сразу же появляется новый вопрос. А зависит ли ныне процесс этой делегитимации только от «разоблачения» тех законоучителей, которые уже арестованы и «осудили» свои прошлые взгляды и убеждения. Оказанное на них властью давление (хотя все они заявлял о «любезном» и «вежливом» обращении с ними в местах заключения), несомненно, снизит эффект воздействия сделанных ими «признаний» на саудовских моджахедов. Тем не менее, проблема не исчерпывается только этим ее аспектом.

Все три муфтия-«обновленца» уже давно произнесли те слова, которых от них ждали в то время еще потенциальные их ученики и последователи. Эти однажды произнесенные ими слова сегодня стали достоянием многих. Иначе, почему не оказываются успешными попытки высших сановников государства, в их числе и короля Фахда, заставить улемов безоговорочно подчиняться государству, исключив из практики их деятельности обнародование «личных фетв»? Иначе, почему представители официальных религиозных кругов королевства постоянно ссылаются на «недопустимость произнесения возбуждающих чувства верующих проповедей в мечетях», особенно после пятничных молитв, как и на «опасность высказывания собственных суждений имамов при оценке событий и людей»? Впрочем, события мая 2004 г. в Эль-Хубаре продемонстрировали на практике, что слой оппозиционных законоучителей значительно шире, чем он кажется власти. С молодыми участниками контрэлитарного движения сейчас беседуют, вербуя их или помогая им, ученики (а, быть может, ученики учеников) всех трех «признавшихся» в своих заблуждениях муфтиев. Некоторые из них уже прошли через заграничный джихад и стали официальными имамами мечетей. Они, как и их бывшие наставники, ищут и находят себе учеников.

Итак, есть два участника развивающейся в Саудовской Аравии драмы террора - исполнители акций и их духовные наставники. Сегодня оба этих актера становятся все многочисленнее и активнее. И, напротив, свидетельств снижения их активности, несмотря на предпринимаемые политическим истеблишментом меры, не наблюдается.

Власть и общество в Саудовской Аравии далеки сегодня от того, чтобы рассматривать их едиными в том, что касается методов противостояния контрэлитарному движению, включая и позицию в отношении улемов-«обновленцев». Выступая 17 мая 2003 г. с тронной речью перед депутатами Консультативного совета третьего созыва, король Фахд требовал «уничтожить гадину террора». Для саудовского монарха речь шла не только о «группе террористов-отщепенцев», но и, что не менее существенно, о «заблудшей мысли, поощряющей и питающейся террор, даже если эта мысль и рядится в одежды нашей благородной религии». Позиция власти не менялась и в дальнейшем: «Эти люди порождены дьяволом, - говорил наследный принц Абдалла после событий в Либо, - они помощники дьявола и инструмент дьявольского действия. … Но мы железной рукой выкорчуем тех, кто продает ему душу, кто словом и делом подрывает безопасность страны».

Комментируя террористическую акцию 21 апреля 2004 г. в Эр-Рияде, Верховный муфтий королевства, глава Совета высших улемов шейх Абдель Азиз Ааль аш-Шейх подчеркивал: «Убийство мусульман - грех, который в день воскресения увеличит муки совершивших это убийство». По сути дела, Верховный муфтий давал власти индульгенцию на продолжение провозглашенной ею политики: «Пусть наше мудрое руководство освободит нас от зла и заблуждения». Действующий же под его руководством Совет высших улемов (коллективное мнение официальных законоучителей!) уже дважды (в мае и в начале июня 2004 г.) принимал фетвы, требовавшие донести органам власти о преступниках. Одно из положений июньской фетвы гласило: «Мы призываем граждан страны и проживающих в ней иностранцев сообщать власти о каждом, кто планирует или готовит ту или иную разрушительную акцию. Мы делаем это, заботясь о безопасности рабов Господних и страны. Мы делаем это, заботясь о том, чтобы самих готовящих разрушительные акции не постигло наказание за совершенные ими деяния».

Мнение же общества отнюдь не всегда совпадало с мнением власти. При этом существенно то, что иные точки зрения высказывали как в рядах интеллигенции, так и в рядах официального религиозного истеблишмента.

Отвечая на вопросы корреспондента «Аш-Шарк Аль-Аусат», эксперт Международного совета по исламскому фикху, член комиссии развития положений шариата колледжа государственной безопасности им. короля Фахда д-р М.ан-Нуджейми подчеркивал: «Я считаю необходимым вести диалог со сторонниками течения отлучения и даже с террористами (конечно, только с теми, кто готовы его вести). Одновременно не может быть и речи об отмене введенных в королевстве строгих мер безопасности. Но подчеркиваю, эти меры должны сочетаться с диалогом и обращенными к этим людям инициативами». Распространена ли эта точка зрения в среде сотрудников государственной безопасности, с которой по долгу службы связан М.ан-Нуджейми? Об этом можно только догадываться.

В ноябре 2003 г. корреспондент работающего в Лондоне арабского электронного сайта «Элаф» обсуждал проблему «покаяния» А.аль-Худейра с группой саудовских интеллигентов. Его собеседниками были университетские профессора, журналисты, писатели и юристы. Высказывавшиеся ими точки зрения могут, видимо, рассматриваться как представительные для интеллектуальной элиты саудовского общества и в этой связи заслуживают внимательного прочтения.

Саудовские интеллектуалы отнюдь не считали, что происходящее в их стране всего лишь случайность, не имеющая никакого отношения (а к этому, собственно, во многом сводилась точка зрения власти и интегрированных в нее структур) к господствующей в королевстве религиозной догме или пережиткам патриархальной традиции. Напротив, они приходили к выводу, что саудовский терроризм - ни в коем случае не одномерное явление. Его причины, как и последствия, многообразны и взаимосвязаны. И, быть может, важнейшая из этих причин заключается в том, что власть в течение длительного времени была далека от того, чтобы инициировать широкий «общественный диалог между всеми группами, стратами и классами национального социума». Иными словами, продолжал говорить профессор социальной психологии Исламского университета им. имама Мухаммеда бен Сауда А.ас-Субейх, власть, воплощенная в политическом и религиозном истеблишменте страны, подчеркивавшая «неразрывность связи между собой и обществом», на самом деле содействовала тому, что саудовский социум превратился в несколько «изолированных островов, жители которых замкнуты только на решении собственных проблем». В саудовском обществе «независимо друг от друга живут либералы и исламисты, представители каждого из этих лагерей отрицают право другого на свободу мысли и слова, апеллируя к власти и натравливая ее на противоположный лагерь». Так возникло насилие, «в равной мере созданное всеми, а не только теми, кого сегодня судят по шариату Господа». Итак, есть мнимое единство «власти и общества» вместо касающегося всего общества и открытого обсуждения проблем, стоящих перед всеми саудовцами.

Это обсуждение, считал писатель и преподаватель информатики, в 90-х годах активист саудовского исламского движения М.аль-Хусейф, должно опираться «на взаимные уступки и компромиссы». Участие в нем представителей обновленческого движения, по его словам, «насущная необходимость, поскольку они - неотъемлемая часть саудовского общества». Но если власть будет демонстрировать своему народу только «раскаяние лидеров этого движения», если она будет «показывать лишь их поражение», то возможность широкого национального диалога в королевстве будет поставлена под сомнение. Это важно и потому, говорил писатель М.ан-Нукейдан, что время «утверждения единства власти и народа» создало свою противоположность - «культуру экстремизма». Ее сторонники уже нанесли «непоправимый вред саудовскому обществу», «посеяв между его членами семена вражды и ненависти». Частью этой «культуры экстремизма», по мнению политического аналитика Т.аль-Хамада, стал «культ личностей», не имеющий отношения только лишь к лидерам контрэлитарного движения. А свободный общенациональный диалог «нуждается в широкой программе действия, а не в поклонении драгоценным словам, изрекаемым обожествляемыми личностями».

Что ж, все они говорили о демократии. Но разве не развитие демократии несет в себе залог успеха и процветания и общества, и государства, как и способности обеих структур преодолеть возникшие перед ними угрозы и брошенные им вызовы?

Список источников и литературы

исламский радикализм саудовская аравия

1. Косач Г.Г., Мелкумян Е.С. Саудовская Аравия и мусульманский мир: внутренний и внешний аспект финансовой помощи. - Ближний Восток и современность. Вып. 12. М., 2001.

2. Коран, 1:6-7. Коран. Перевод и комментарии И.Ю. Крачковского. С. 27.

3. Кудрявцев А.В. Феномен «арабских афганцев». - Ближний Восток и современность. Вып. 17. М., 2003. С. 167-168.

4. Васильев A.M. История Саудовской Аравии. М., 1982. С. 298-319.

5. Филоник А.О., Вавилов А.И. Саудовская Аравия: поиски внутренней гармонии. М., 2004. С. 16.

6. Косач Г.Г., Мелкумян Е.С. Внешняя политика Саудовской Аравии. Приоритеты, направления, процесс принятия решения. М., 2003. С. 12-17.

7. Бен Баз А.А. Ан-Низам ас-сиясий ва ад-дустурий лиль-Мамляка Аль-Арабийя Ас-Саудийя (Политическая и конституционная система Королевства Саудовская Аравия). Эр-Рияд, 2000. С. 264-265.

8. Шангареев И. (издатель). Ислам против терроризма. Фетвы имамов по вопросам, касающимся тяжких бедствий. М., 2003.