Введение в политологию

Возможности манипулятивного использования СМИ велики, но не безграничны. Пределы манипулирования общественным мнением определяются, прежде всего, уже сложившимся массовым сознанием, стереотипами и взглядами людей. Для того чтобы быть эффективным, манипулирование должно опираться на менталитет и бытующие представления населения. Хотя под воздействием пропаганды эти представления постепенно могут измениться.

Существенными препятствиями для манипулирования является собственный опыт людей, а также не контролируемые властью системы коммуникаций: семья, родственники, знакомые и друзья, интеракционные группы, складывающиеся в процессе производственной и иной деятельности и т.д. Однако политическое манипулирование, особенно при монополии его инициаторов на СМИ, экономическую и политическую власть, способно обходить эти барьеры, поскольку верификационные возможности индивидуального и группового опыта применительно к политике ограничены и допускают различные интерпретации.

Так, например, провал экономической политики правительства можно объяснять по-разному: его некомпетентностью или коррумпированностью, тяжелым наследием прошлого режима, неизбежностью трудностей в период реформирования, происками оппозиции или враждебных государств и т.п. Наиболее слабы у населения защитные механизмы против манипулирования в области новой проблематики, по отношению к которой у него еще не сложилось мнение.

Негативные последствия деятельности СМИ могут быть надежно и эффективно ограничены их общественной организацией. Важнейшим принципом демократической организации масс-медиа являются плюрализм властей в обществе и плюрализм самих СМИ. Плюрализм властей означает разделение в обществе экономической социальной, собственно политической (принудительной) и духовно-информационной властей. Подпадание главных СМИ под контроль экономически и (или) политически господствующих групп означает конец демократии или, по меньшей мере, ее существенную деформацию.

Независимость масс-медиа могут обеспечить соответствующие формы их общественной организации. Существуют три главных формы современной организации СМИ: частная (коммерческая), государственная и общественно-правовая. При коммерческой организации, господствующей, например, в США, СМИ находятся в частном владении и финансируются исключительно за счет доходов от рекламы и частных пожертвований. Для них характерна жесткая конкуренция за рекламные доходы и аудиторию. Важнейший недостаток коммерческой организации масс-медиа -- их прямая зависимость от рекламодателей и владельцев, а также частое забвение общественных интересов и этических норм в погоне за успехом.

В условиях государственной организации СМИ принадлежат государству и прямо финансируются и контролируются им. Преимуществом этой формы организации, преобладающей, например, во Франции, является независимость СМИ от крупного капитала, подконтрольность парламенту и правительству. Однако государственное финансирование СМИ может снижать их конкурентоспособность и использоваться для их подчинения власть имущим и бюрократии. К тому же, это тяжелое бремя для государственного бюджета.

Общественно-правовая организация СМИ стремится освободить их от государственной и частной зависимости. По этой модели они финансируются главным образом за счет специального налога, выплачиваемого гражданами, имеют права юридического лица и самоуправления, хотя в целом контролируются общественными советами, состоящими из представителей важнейших общественных групп и организаций. Эта модель организации радио и телевидения преобладает в ФРГ, хотя здесь существует и частное теле- и радиовещание. Пресса же полностью находится в частном владении.

Ни один их трех рассмотренных выше способов общественной организации СМИ не является универсальным, лишенным недостатков. По всей вероятности, наилучшим образом гарантировать независимость СМИ от узковедомственных влияний и срастания с экономической или государственной властью можно лишь на основе сочетания всех трех форм, с учетом особенностей конкретной страны.

Эффективному выполнению масс-медиа своих функций в обществе способствует их разнообразие и соревновательность в завоевании внимания и доверия аудитории. Плюрализм СМИ может обеспечиваться как их многообразием, наличием в обществе многих информационных агентств, газет, радио- и телестанций, так и с помощью редакционной независимости теле- и радиопрограмм. Кроме того, этому служит осуществляемое во многих странах предоставление времени вещания всем политическим силам, пропорционально количеству голосов, полученных ими на выборах.

В современном мире под воздействием жесткой конкуренции наметилась тревожная для демократии тенденция концентрации СМИ. Она проявляется в резком сокращении численности местных газет, в образовании мощных национальных и транснациональных корпораций, контролирующих обширные информационные пространства, в усиливающейся зависимости мелких теле- и радиостанций от информационных гигантов. Чтобы не допустить монополизации СМИ, многие государства принимают специальные законы, ограничивающие возможности поглощения мелких масс-медиа крупными корпорациями.

СМИ управляются и контролируются определенными лицами или же специальными органами. В коммерческих СМИ функции такого контроля выполняют прежде всего их собственники, в государственных -- государственные службы, в общественно-правовых -- общественность, политические организации и объединения. При этом во всех случаях предполагается, что СМИ действуют в рамках закона.

В большинстве стран мира существуют специальные органы общего контроля за СМИ, следящие за соблюдением ими этических и правовых норм. Так, во Франции такой инстанцией является Высший совет по аудиовизуальной коммуникации. Он не только контролирует государственные и частные теле- и радиостанции, но и выдает им государственные лицензии на право выхода в эфир. В Великобритании общие направления деятельности радио и телевидения определяют правительство и парламент. За соблюдением прессой этических норм следит специальная комиссия по самоконтролю.

Демократический контроль со стороны общества за масс-медиа, конечно, не имеет ничего общего с предварительной цензурой, существующей в тоталитарных и авторитарных государствах, и не является нарушением свободы слова и выражения мнений. Информационная, политическая и любая другая свобода одних людей требует ограничений в тех случаях, когда она нарушает свободу и права других граждан и целых государств.

В современном мире с развитием спутникового телевидения и некоторых других СМИ, обладающих почти безграничным радиусом действия, расширились возможности культурно-информационной экспансии мощных информационных корпораций ведущих стран Запада. Располагая новейшей техникой и технологией, богатым опытом радио- и телевещания и опираясь на свою экономическую мощь, они непосредственно подчиняют или вовсе вытесняют национальное радио, телевидение и кинематограф и навязывают более слабым странам свои культурные и потребительские стандарты. Как неоднократно отмечалось на конференциях ЮНЕСКО, под предлогом свободы распространения информации транснациональные информационные корпорации формируют неадекватные социально-экономическим реальностям этих стран потребности и ценностные ориентации, культивируют роскошь и «потребительство в мире бедности» и тем самым дестабилизируют политическую ситуацию, разрушают культурную самобытность народов. Такая свобода информации нуждается в ограничениях. Информационная власть, подобно власти политической и экономической, нуждается в контроле со стороны общества.

Помимо специальных органов государственного или общественного контроля использовать СМИ в интересах граждан и предотвратить негативные последствия их деятельности помогает коммуникационное воспитание населения и, особенно, молодого поколения. Теоретической основой такого воспитания является специальная наука и учебная дисциплина -- педагогика СМИ. Ее главная цель -- научить граждан критически относится к масс-медиа, компетентно и ответственно их использовать. Изучение этой дисциплины призвано ознакомить граждан с центральной ролью СМИ в демократическом государстве и в современной политике в целом, с их позитивным и негативным воздействием на реципиентов, сформировать способность ориентироваться в сложном потоке информации и выработать иммунитет к манипулированию и низкопробной, оглупляющей человека печатной, видео- и иной продукции.

Политико-коммуникационное воспитание молодого поколения получает все большее распространение в западных демократиях. Очевидно, что оно еще более необходимо России и другим посткоммунистическим странам, в которых грамотность населения в области массовых коммуникаций низка, а возможности их использования в манипулятивных целях высоки. Лишь комплексно решая различные проблемы в области массовых коммуникаций на основе учета мирового опыта и собственных общественных реальностей, эти страны смогут создать эффективную и жизнеспособную демократию.

Особенно велика роль СМИ в переходные периоды общественного развития, поскольку без их активной деятельности невозможно изменить политическое сознание, ценностные ориентации и цели широких слоев населения и добиться массовой поддержки политики социальных преобразований.

Раздел VII ИЗМЕНЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ

Глава 20 ПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНФЛИКТЫ

§ 1. Сущность и значение конфликтов в политике

Идея внутренней противоречивости, конфликтности политики утвердилась в науке с XIX в. А. Токвиль, К. Маркс, Г. Зиммель, а впоследствии К. Боулдинг, Л. Козер, А. Бентли и другие теоретики рассматривали конфликт как ведущий источник политики, лежащий в основе происходящих в ней изменений и определяющий тем самым границы и характер существования данной сферы общественной жизни.

Правда, в политической науке существует и противоположная точка зрения. Э. Дюркгейм, М. Бебер, Д. Дьюи и ряд других ученых исходят из вторичности конфликта для понимания сущности политики и его подчиненности базовым общественным ценностям, объединяющим население и интегрирующим социум и политическую систему. С их точки зрения, единство идеалов и социокультурных ценностей позволяет разрешать существующие конфликты и обеспечивать стабильность режима правления. В связи с этим многие конфликты рассматривались ими как аномалии политического процесса, а политика, в свою очередь, наделялась целями поддержания «социальной солидарности» (Э. Дюркгейм) или оказания «педагогического воздействия» на общество (Д. Дьюи) для воспрепятствования конфликтам.

Очевидно, что представления подобного рода, уверенность в способности человека воспрепятствовать противоречиям и кризисам политического развития могут быть соотнесены только с реальностью отдельных государств, обладающих прочными традициями длительного существования власти на основе единых для общества политических идеалов. Впрочем, и здесь эти представления вряд ли отражают достоверную картину. Ибо политические ценности по-разному усваиваются различными поколениями, не всегда органично вписываются в реальную политическую динамику и потому неизбежно сопровождаются конфликтами, ряд из которых ставит под сомнение универсальность привычных для общества политических идеалов. Более того, даже институты власти, сформированные на базе единых ценностей, не всегда их отстаивают и укрепляют. Как справедливо отмечал С. Липсет, политические институты демократии могут быть использованы не только как орудия достижения консенсуса, но и как средства нагнетания напряженности и нарастания конфликтов.

В действительности реальное политическое сообщество людей всегда формируется через их взаимодействие, предполагая как сотрудничество, так и соревновательность. В целом политический конфликт и представляет собой не что иное, как разновидность (и результат) конкурентного взаимодействия двух и более сторон (групп, государств, индивидов), оспаривающих друг у друга распределение властных полномочий или ресурсов. Конфликт -- один из возможных вариантов взаимодействия политических субъектов. Однако из-за неоднородности общества, непрерывно порождающего неудовлетворенность людей своим положением, различия во взглядах и иные формы несовпадения позиций, чаще всего именно конфликт лежит в основе поведения групп и индивидов, трансформации властных структур, развития политических процессов.

Важно также и то, что конфликты, означая соперничество тех или иных субъектов (институтов) с одними силами, как правило, выражают их сотрудничество с другими, стимулируя формирование политических коалиций, союзов, соглашений. Тем самым политические конфликты предполагают четкое формулирование позиций участвующих в политической игре сил, что благоприятно воздействует на рационализацию и структуризацию всего политического процесса.

Конфликты, сигнализируя обществу и властям о существующих разногласиях, противоречиях, несовпадении позиций граждан, стимулируют действия, способные поставить ситуацию под контроль, преодолеть возникшие возбуждения в политическом процессе. Поэтому дестабилизация власти и дезинтеграция общества возникают не потому, что возникают конфликты, а из-за неумения урегулировать политические противоречия, а то и просто элементарного игнорирования этих коллизий. Как справедливо считает немецкий ученый Р. Дарендорф, человеческая свобода и свобода политического выбора в частности «существует лишь в мире регулируемого конфликта» Dahrendorf R. Life Changes: Approaches to Social and Political Theory. Chicago, 1979. P. 107.. Поэтому только непрерывное выявление и урегулирование конфликтов может считаться условием стабильного и поступательного развития общества. (Конфликтологи подметили: если энергия людей распылена на решение множества властно значимых задач, а не концентрируется на каком-либо одном конфликте, такие социальные и политические системы, как правило, сохраняют больше возможностей поддерживать стабильность своего развития. Л. Козер полагал: неоднородные внутренние конфликты, налагаясь друг на друга, способны предотвратить глобальный раскол общества, чреватый для последнего полной утратой жизнестойкости.)

Таким образом, можно утверждать, что только отдельные разновидности политических конфликтов носят действительно разрушительный для общества характер. В основном же (и прежде всего в странах с гибкой, развитой системой социального представительства) выявление и урегулирование конфликтов дает возможность эффективно поддерживать целостность политической системы, сохранять приоритет центростремительных тенденций над центробежными.

Как подчеркивал Р. Дарендорф, позитивная роль конфликтов особенно заметна в современную эпоху, поскольку непримиримые конфликты (в частности раннеклассовые противоречия между буржуазией и пролетариатом, о которых писал К. Маркс) относятся к политическому контексту XIX в. Нынешнее же столетие не только исчерпало условия, в которых собственность превратилась бы в предмет непримиримых противоречий между людьми, но и вооружило последних могучими средствами обуздания агрессивных политических сил. И подлинными знамениями нашего времени становятся гуманизация, постепенный переход приоритетов от групповых к индивидуальным ценностям, увеличивающие предпосылки для согласования и примирения позиций конфликтующих сторон.

Источники политических конфликтов ученые, как правило, видят в действии либо внесоциальных, либо социальных факторов. Чаще всего к внесоциальным факторам относятся многочисленные -- в духе К. Лоренца -- интерпретации различных видов политической напряженности, базирующиеся на признании сходства внутривидовой враждебности животных и агрессивности человека. Однако данные современной науки не подтвердили, что люди обладают повышенной склонностью именно к конфликтам, а не к, положим, альтруизму или солидарности с себе подобными.

Более достоверно объясняет природу политических конфликтов признание ведущей роли социальных факторов. Среди данного рода детерминант, как правило, выделяют три основные причины, лежащие в основе политической конфронтации. Прежде всего -- это разнообразные формы и аспекты общественных отношений, определяющие несовпадение статусов субъектов политики, их ролевых назначений и функций, интересов и потребностей во власти, недостаток ресурсов и т.д. Эти, условно говоря, объективные источники политических конфликтов чаще всего детерминируют противоречия между правящей и контрэлитой, различными группами давления, представляющими интересы определенных сил и ведущими борьбу за части государственного бюджета, а равно и между всеми иными политическими субъектами системы власти. Внешнюю напряженность такого рода конфликтов, как правило, удается погасить достаточно легко. Однако искоренить источники конфликтной диспозиции сторон, различным образом включенных в политическую игру, можно только путем преобразований, либо меняющих саму организацию власти в обществе, либо реформирующих социально-экономические основания политической деятельности конкурирующих субъектов.

Ко второму основному источнику политических конфликтов относятся расхождения людей (их групп и объединений) в базовых ценностях и политических идеалах, в оценках исторических и актуальных событий, а также в других субъективно значимых представлениях о политических явлениях. Такие конфликты наиболее часто возникают в тех странах, где сталкиваются качественно различные мнения о путях реформирования государственности, закладываются основы нового политического устройства общества, ищутся пути выхода из социального кризиса. В разрешении таких конфликтов найти компромисс порой весьма трудно. Если же, как, к примеру, в современной России, идейные расхождения касаются основополагающих ценностей и приоритетов политического развития, достижения согласия между конфликтующими сторонами (например, приверженцами коммунистических и либерально-демократических идей) приходится добиваться в течение весьма и весьма длительного времени.

В последние годы ряд западных теоретиков (Дж. Бергон, К. Ледерер, Дж. Дэвис и др.) выдвинули еще одну версию, объясняющую природу политических конфликтов -- т.н. теорию человеческих потребностей. Эта концепция утверждает, что конфликты возникают в результате ущемления или неадекватного удовлетворения потребностей, составляющих самое человеческую личность. Сторонники этой позиции относят к базовым источникам конфликтов разные ценности: О. Надлер -- идентичность, экономический рост, трансценденцию (внутреннее самораскрытие); Р. Инглхарт -- безопасность, общественное признание, нравственное совершенствование и проч. Удовлетворение такого рода стремлений не может быть предметом купли-продажи, торга с властью, которая должна лишь видоизменять и совершенствовать политические структуры в целях наиболее полного и адекватного удовлетворения этих универсальных человеческих потребностей.

И, наконец, третьим источником политических конфликтов в политической науке рассматриваются процессы идентификации граждан, осознания ими своей принадлежности к социальным, этническим, религиозным и прочим общностям и объединениям, что определяет понимание ими своего места в социальной и политической системе. Такого рода конфликты характерны прежде всего для нестабильных обществ, где людям приходится осознавать себя гражданами нового государства, привыкать к нетрадиционным для себя нормам взаимоотношений с властью (как это, к примеру, происходит в современной России после распада Советского Союза). Такого же характера противоречия возникают и в тех странах, где напряженность в отношениях с правящими структурами вызывает защиту людьми культурной целостности своей национальной, религиозной и т.п. группы, стремление повысить ее властный статус (например, католиками Северной Ирландии, франкоязычным населением Канады и т.п.).

Характер изменений политических процессов, темпы и направленность эволюции системы правления самым непосредственным образом зависят от типа доминирующих политических конфликтов. В самом общем виде в политической науке принято классифицировать конфликты по следующим основаниям:

-- с точки зрения зон и областей их проявления. Здесь прежде всего выделяются внешне- и внутриполитические конфликты, которые, в свою очередь, подразделяются на целый спектр разнообразных кризисов и противоречий. Так, среди международных конфликтов могут выделяться кризисы типа «балансирования на грани войны» (Д. Даллес), отражающие выдвижение одним государством требований и притязаний к другому в надежде, что противник скорее уступит, чем будет бороться; «оправдания враждебности» (Р. Лебоу), характеризующие провокационную деятельность государства против потенциального противника с тем, чтобы использовать сложившуюся ситуацию для выдвижения ему неприемлемых требований (так, к примеру, действовал Гитлер, инсценировав нападение на радиостанцию в Гляйвице для оправдания развязывания войны против Польши) и т.д. Внутриполитические конфликты также подразделяются на кризисы и противоречия, раскрывающие взаимодействие между различными субъектами власти (правящей и оппозиционной элитами, конкурирующими партиями и группами интересов, центральной и местной властью и т.д.), отражающие характер политических процессов, по которым разгорается спор групп и индивидов (в сфере государственного управления или массового участия граждан в политике) и т.д.;

-- по степени и характеру их нормативной регуляции. В данном случае можно говорить о (целиком или частично) институализированных и неинституализированных конфликтах (Л. Козер), характеризующих способность или неспособность людей (институтов) подчиняться действующим правилам политической игры;

-- по их качественным характеристикам, отражающим различную степень вовлеченности людей в разрешение спора, интенсивность кризисов и противоречий, их значение для динамики политических процессов и проч. Среди конфликтов данного типа можно выделить «глубоко» и «неглубоко укорененные» (в сознании людей) конфликты (Дж. Бертон); конфликты «с нулевой суммой» (где позиции сторон противоположны, и потому победа одной из них оборачивается поражением другой) и «не с нулевой суммой» (в которых существует хотя бы один способ нахождения взаимного согласия -- П. Шаран); антагонистические и неантагонистические конфликты (К. Маркс), разрешение которых связывается с уничтожением одной из противоборствующих сторон или -- соответственно -- сохранением противоборствующих субъектов и т.д.;

-- с точки зрения публичности конкуренции сторон. Здесь имеет смысл говорить об открытых (выраженных в явных, внешне фиксируемых формах взаимодействия конфликтующих субъектов) и закрытых (латентных) конфликтах, где доминируют теневые способы оспаривания субъектами своих властных полномочий. Если первый тип подобных конфликтов хорошо различим в разнообразных формах массового участия граждан в политической жизни (например в виде манифестаций, забастовок, участия в выборах и т.д.), то второй более характерен для скрытых от глаз обывателя процессов принятия решений (в частности взаимодействий внутри правящей элиты, отношений между различными ветвями власти);

-- по временным (темпоральным) характеристикам конкурентного взаимодействия сторон -- долговременные и кратковременные конфликты. Так, возникновение и разрешение отдельных конфликтов в политической жизни может завершиться в течение предельно короткого времени (например отставка министра в связи с публикацией сведений о его предосудительных действиях), но может быть соотнесено с жизнью целых поколений (противоборство диссидентов с коммунистическими режимами в странах Восточной Европы и бывшем СССР, военно-политические конфликты между Израилем и рядом арабских государств и т.д.);

-- в соотнесении со строением и организацией режима правления. В данном случае, как правило, выделяют конфликты вертикальные (характеризующие взаимоотношения субъектов, принадлежащих к различным уровням власти: между центральными и местными элитами, органами федерального и местного самоуправления и т.д.) и горизонтальные (раскрывающие связи однопорядковых субъектов и носителей власти: внутри правящей элиты, между неправящими партиями, членами одной политической ассоциации и т.д.).

Каждый тип конфликта, обладая теми или иными свойствами и характеристиками, способен играть разнообразные роли в конкретных политических процессах, стимулируя отношения соревновательности и сотрудничества, противодействия и согласования, примирения и непримиримости.

§ 2. Управление политическими конфликтами

В современной политической науке первостепенное внимание уделяется поиску форм и способов контроля за протеканием конфликтов, выработке эффективных технологий управления ими. К контролю за конфликтом стремятся даже те силы, которые заинтересованы не в урегулировании, а в перманентном его обострении, консервации, что, по их расчетам, могло бы породить ситуацию, которую можно использовать более эффективно, чем противники. В этом случае оппозиционные силы могут постоянно оспаривать предлагаемые властями правила игры, ставя их перед необходимостью ужесточать свои требования, что дает повод обвинить их в недемократизме. В свою очередь и правящие элиты нередко выдвигают неприемлемые условия для сотрудничества с оппозицией, надеясь на истощение ее сил или на компрометацию в глазах общественного мнения (как не стремящейся к общественному согласию).

Однако в большинстве случаев политические силы стремятся к контролю за конфликтами именно с целью их урегулирования. При этом в качестве субъекта управления конфликтом могут выступать как одна из его сторон, так и, условно говоря, третья сила, не участвующая в нем, но заинтересованная в его урегулировании (например ООН в разрешении арабо-израильского конфликта). Особым значением для политической жизни обладают те случаи, когда стремление управлять развитием конфликта исходит со стороны правящих структур, центральных властей государства.

Но кто бы ни выступал субъектом управления конфликтом, поиск технологий регулирования конкурентных взаимоотношений неизбежно опирается на решение ряда универсальных задач:

-- воспрепятствовать возникновению конфликта либо его разрастанию и переходу в такую фазу и такое состояние, которые значительно увеличивают социальную цену за его урегулирование;

-- вывести все теневые, латентные, неявные конфликты в открытую форму с тем, чтобы уменьшить неконтролируемые процессы и следствия данного взаимодействия, избежать внезапных, обвальных потрясений, на которые невозможно будет правильно и оперативно отреагировать;

-- минимизировать степень социального возбуждения, вызываемого течением политического конфликта в смежных областях политической (общественной) жизни, чтобы не сдетонировать более широкие, дополнительные потрясения, на регулирование которых будет необходимо тратить дополнительные ресурсы и энергию.

Эти универсальные цели, лежащие в основании стратегии управления конфликтами, неизбежно конкретизируются в соответствии с основной установкой -- либо на урегулирование, либо на разрешение спорных ситуаций. Урегулирование, в частности, предполагает снятие остроты противоборства сторон, а также стремление субъекта управления избежать наиболее негативных последствий конфликта (для себя, государства, общества в целом). Оно может быть полным или частичным. Однако в любом случае достигаемый между сторонами компромисс не может устранить причин конфликта, сохраняя тем самым определенную вероятность нового обострения уже урегулированных отношений. Разрешение же конфликта предполагает исчерпание самого предмета спора или такое изменение ситуации и обстоятельств, которое породило бы бесконфликтные отношения сторон, отношения партнерства, исключило опасность рецидива разногласий.

Для управления конфликтами политический субъект должен учитывать наиболее принципиальные внешние и внутренние факторы их формирования и протекания. К характеристикам, влияющим на формы и методы деятельности субъекта управления, можно отнести: степень открытости политической системы (отражающей, к примеру, наличие или отсутствие в ней «предохранительных клапанов», способных защитить правящие структуры от наиболее агрессивных форм политического протеста); уровень сплоченности конфликтующих групп и интенсивность внутренних взаимоотношений их членов; характер вовлеченности широких социальных слоев в спорные взаимоотношения; эмоциональную насыщенность политического поведения групп и граждан и их способность к самоограничению своих властных притязаний и т.д.

Для выработки технологий контроля за конфликтом особенно важен учет субъектом управления не общих (условно говоря -- макрополитических) факторов его протекания, а специфики целей, выбираемых в соответствии с особенностями этапа его формирования и развития. Как правило, в науке выделяются этапы возникновения, развития и окончания политических конфликтов. В то же время особенности поведения субъекта управления конфликтом могут как определяться постановкой комплексных задач, учитывающих специфику каждого этапа в целом, так и зависеть от более узких, специализированных целей, которые он ставит перед собой на каждом этапе в отдельности. Поэтому в науке могут разрабатываться технологические модели поведения лидеров, правительств, государств и прочих субъектов управления конфликтами не только применительно ко всем (или отдельным) этапам их протекания (например «трехпериодная модель» М. Брегера деятельности правительств в условиях международного кризиса), но также и касающиеся отдельных сторон или аспектов их деятельности внутри каждого из этапов (в частности тактика переговорного процесса).

Конфликтные отношения зарождаются, когда складывается атмосфера напряженности между оппозиционными сторонами, выражающая наличие определенного предмета спора и конкуренции, несовпадения позиций политических субъектов. На этом этапе пружина конфликтного взаимодействия еще сжата и контуры будущего развития противоречия могут только угадываться.

Таким образом, главной задачей субъекта, стремящегося контролировать течение этого конфликта, является раскрытие его подлинных причин, а следовательно, и истинных целей, преследуемых его участниками. Сложность такого анализа в значительной степени усугубляется частым стремлением сторон скрыть, замаскировать настоящие причины противоречия со своим оппонентом (нередко это вызывается желанием использовать не вполне законные методы для реализации своих интересов или же опасением, что обнародование причин спора вызовет негативную реакцию общественности).

Отыскивая подлинные причины конфликтных отношений, субъект управления должен уметь отличать их от повода, толчка к началу событий (например недовольство социально-экономическим курсом властей со стороны оппозиции и начало проведения ею акций протеста в ответ на конкретные действия правительства, воспринятые как угроза своему существованию). Правильный анализ позволит не только выявить источник политического напряжения, но и предотвратить возможный «отрыв» конфликта от своих первоначальных причин и переключение активности сторон на новые политические цели, консервирующие прежние поводы для конкуренции и, тем самым, переводящие противостояние в закрытую форму существования, чреватую внезапными социальными потрясениями. Так, например, длительное нежелание властей видеть в ряде районов СССР национальную подоплеку некоторых экономических, культурных и прочих противоречий в значительной степени спровоцировало там серьезнейший кризис межнациональных отношений и лишило государственные органы многих средств и возможностей эффективно влиять на развитие событий.

Таким образом, чем строже определен предмет спора, тем у субъекта управления больше шансов локализовать его развитие, направить конкуренцию сторон в выгодное для себя русло. Если же в качестве субъекта управления конфликтом выступают правящие структуры, то поиск ими причин напряженности и выработка технологии ее урегулирования должны неизбежно дополняться определением своей ответственности за возможное развитие событий. В этом смысле, как подчеркивал французский конфликтолог Ж. Фаве, власти могут выбрать одну из трех моделей поведения: игнорировать возникновение конфликта, давая ему возможность тлеть, самовозбуждаться и перемещаться в другие сферы властных отношений; избегать четкой публичной оценки его природы, стараясь таким образом «понравиться» разнообразным слоям населения, высказывающим различные точки зрения относительно данной проблемы (попытки взять под контроль развитие ситуации будут в таком случае весьма робкими и непоследовательными); активно участвовать в урегулировании или разрешении конфликта.

В последнем случае стремление управлять развитием конфликта должно опираться на точный анализ сложившейся в целом «социально-политической конфигурации» в обществе, предусматривающий оценку установившегося соотношения сил, накала противостояния сторон, прогнозирование их возможных действий. Властям необходимо проработать различные сценарии развития конфликта и своих собственных действий, определить возможные ответные ходы на акции противников, очертить проблематику потенциальных переговоров и круг явно неприемлемых действий в любых ситуациях.

От первоначальных оценок ситуации будет непосредственно зависеть, станут ли власти стремиться сохранить паритет конфликтующих сторон или поддержат одну из них, будут способствовать уменьшению или повышению напряженности отношений и т.д. Однако при любом варианте власти обязаны установить определенные нормы и правила взаимодействия конфликтующих сторон, что должно способствовать институциализации конфликта с самого начала, введению его в рамки, позволяющие контролировать его ход и развитие. Институциализация конфликта не только увеличивает защищенность общества и безопасность государства в этой ситуации, но нередко переводит состязательность сторон в такие формы, которые создают предпосылки самозатухания конфликта.

Неотъемлемой стороной деятельности властей, стремящихся поставить конфликт под свой контроль, является и т.н. конструирование социального окружения данного спора. Эти меры подразумевают соответствующую ориентацию и мобилизацию общественного мнения, что позволяет создать в государстве климат осуждения или поощрения одной (или всех) из конфликтующих .сторон, сужают поле для маневров противников правящего режима, способствуя повышению стабильности государственной власти.

Определяя стратегические и тактические цели регулирования конфликта, власти должны подготовиться «технически»: убедиться в компетентности привлекаемых экспертов и аналитиков, специалистов в соответствующей сфере государственного управления (т.е. в специфической области политики, где возник конфликт, -- социальной или налоговой политики, управления наукой и проч.); проверить надежность коммуникаций, центров обработки информации о текущих событиях, их материальной обеспеченности; улучшить взаимосвязь между различными уровнями и звеньями власти, вовлеченными в регулирование конфликта; приспособить структуру институтов власти для осуществления эффективного контроля событий; проверить готовность механизмов власти для решительного применения силы. Вся совокупность этих мер должна адекватно соответствовать ресурсам, имеющимся в распоряжении верхов, а также способствовать поддержанию имиджа властей -- формировать у населения убежденность, что власти не боятся развития конфликта и способны держать его под контролем.

С развитием конфликта круг деятельности субъекта, пытающегося контролировать его протекание, расширяется. На данной стадии более отчетливо проявляются силы, поддерживающие каждую из конфликтующих сторон или противостоящие им; становится очевидным, расширяется или сужается область распространения спора, какова степень его интенсивности и т.д. Таким образом увеличивается число факторов, которые необходимо отслеживать для сохранения контроля над развитием конкурентных отношений.

Принимая решение, субъект управления конфликтом должен опираться на более широкий круг информации, повышая ее оперативность, строго отбирать достоверную информацию из массива поступающих сведений. Причем информацию следует собирать не только о «видимом слое» поведения сторон, но и об их скрытых, а порой и тщательно скрываемых замыслах и намерениях. Особое значение в таких ситуациях приобретает борьба с дезинформацией, так как стремление той или иной стороны исказить сведения о своих целях, по мнению французских ученых Фюстье и Амираля, нередко провоцирует субъект управления конфликтом на весьма безрассудные действия.

Расширяя информационное поле контроля, власти, как правило, уточняют образы конфликтующих сторон (позиции, склонность к компромиссам, допустимые возможности изменения целей и т.д.) и собственные оценки, выработанные ранее. Специалисты в области международных отношений американцы Г. Снайдер и П. Дизинг в связи с этим различают изменения, происходящие в т.н. фоновых образах (отражающих оценку конфликтующих сторон через призму долговременной перспективы их эволюции), а также «текущих» образах (выражающих изменения во взглядах на их актуальные, сиюминутные позиции).

Уточняя такого рода оценки, власти должны непрерывно сопоставлять изменяющиеся позиции сторон, стараться проникнуть в тактику поведения конфликтующих, нащупать точки соприкосновения оппонентов. В конечном счете оценка различного рода макро- и микрофакторов, обусловливающих протекание конфликта, должна дать четкое представление о его интенсивности: обладает ли он тенденцией к спаду или к нарастанию. В соответствии с выводами должна скорректироваться и тактика действия властей.

Так, при спаде интенсивности внимание правящих структур, как правило, ослабевает, а количество ресурсов, направляемых на регулирование конфликта, уменьшается. Власти даже могут попытаться повернуть конфликт в такое русло, где бы он не решался, но и не оказывал неблагоприятного воздействия на политические отношения. Нарастание же напряженности конфликта предполагает иную тактику действий.

Вообще, как подметили конфликтологи, противоречия нарастают с увеличением численности конфликтующих групп, повышением эмоциональной вовлеченности людей в эти взаимоотношения. Особенно высоко напряжение в конфликтах, ведущихся на уровне ценностей, и прежде всего тех, что касаются нравственной самооценки сторон, представлений о чести и достоинстве. (В этом случае стороны воспринимают предположительное окончание конфликта как персонально значимый выигрыш или проигрыш и потому зачастую отказываются даже рассматривать варианты соглашения, чтобы не поступиться принципами.) Так или иначе, но усиление напряженности (увеличение «политического стресса») должно побудить власти прежде всего позаботиться о недопущении крайних, разрушительных форм конкурентного взаимодействия, и особенно тех, которые могут повлечь дестабилизацию и нарушение функций основных органов государственного управления. В то же время установление этих предельных рамок для разрастания конфликта должно ориентироваться на законные методы регулирования политических отношений, поддерживать конвенциональный стиль политического диалога. Однако сказанное отнюдь не отвергает право властей использовать предусмотренные законом акции устрашения или применения насильственных мер против наиболее агрессивных и опасных для общества сил.

Для направления интенсивного конфликта в нужное русло власти должны постоянно «конструировать социальное окружение» -- информировать общественность о выработанных оценках поведения сторон, об изменении их позиций, обнародовать точки зрения на развитие ситуации, способные обеспечить благоприятный эмоциональный настрой граждан и навязать сторонам собственные критерии оценки соотношения сил, способы выхода из кризиса и т.д. Опираясь на общественное мнение, власти могут эффективнее влиять на тактику поведения сторон, поддерживать или препятствовать доминирующим установкам их поведения.

В самом общем плане принято выделять три основных типа взаимоотношений между сторонами конфликта: конкурентный, предполагающий постоянное воспроизведение соперниками оппозиционных отношений друг к другу; индивидуалистический, характеризующий стремление какой-то стороны получить односторонние преимущества, игнорируя права и интересы соперника; кооперативный, выражающий готовность участвующих в споре сторон уважать чужие интересы и совместно искать выход из противоречий.

Таким образом, для поддержания оптимальных, с точки зрения властей, форм взаимоотношений между конфликтующими сторонами необходимо целенаправленно искать выигрышную тактику, изменяя структуру и способы собственных действий; совершенствовать коммуникационные процессы для оптимизации режима принятия решений; поддерживать нормы и правила политического противоборства, способствующие повышению сплоченности и интегрированности общества. В целом эффективность действий властей на этапе развития конфликта определяется их способностью законными методами обеспечить снижение напряженности в отношениях сторон и поворот их к примирению позиций.

Это наиболее сложная фаза, ибо от результата окончания спорных отношений зависит заново складывающийся баланс политических сил.

Обычно в конфликтологии рассматривают два основных варианта окончания конфликта -- достижение примирения сторон либо их непримиримость (т.е. создание тупиковой ситуации, неразрешимости конфликта). Между этими полюсами пролегает целый ряд вариантов эволюции конфликта, отражающих его рутинизацию (сохранение прежней интенсивности), снижение или, напротив, нарастание взаимооппозиционности сторон. Конфликт может оказаться и неразрешимым, тогда создается положение, которое ведет не к его окончанию, а как бы к «круговому движению». Это требует от субъекта управления конфликтом пересмотра и повторения своих действий и операций, соответствующих двум первым этапам конфликтного взаимодействия. Иными словами, такая ситуация предполагает совершенствование или поиск новой стратегии и тактики контролирования, управления конфликтом.

Примирение же участвующих в конфликте сторон, как уже говорилось, может носить характер полного или частичного урегулирования (т.е. изменения поведения одной или нескольких сторон конфликта без исчерпания предмета спорных отношений) либо разрешения конфликта (уничтожающего сам повод для такого взаимодействия сторон). При этом нельзя сбрасывать со счетов и то, что конфликт может разрешиться сам по себе, без попыток его сознательного регулирования (например из-за утраты актуальности предмета спора, усталости политических субъектов, истощения ресурсов и проч.).

Для достижения примирения субъекту управления конфликтом необходимо найти средства, способные обеспечить такое развитие событий. Уже упоминавшийся Ж. Фаве считает, что добиваться примирения необходимо через соглашение, компромисс, подчинение, уступку и разрыв (с прошлым). Среди принципов урегулирования, о которых говорит Е. Нордлинжер, можно отметить создание стабильной коалиции сил, соблюдение пропорциональности усилий, обеспечение взаимного права вето. Р. Даль (исключая тупиковый путь развития событий) предпочитает говорить о принудительных и мирных средствах примирения сторон.

Учитывая наиболее типичные средства, можно выделить два наиболее общих пути примирения сторон:

1. Мирное урегулирование конфликта в результате: достижения компромисса на основе сохранения исходных позиций; соглашения, основанного на взаимных уступках; истощения ресурсов одной или нескольких сторон, что делает невозможным продолжение соперничества; обретенного в ходе спора взаимоуважения сторон, понимания прав и интересов соперника.

Чаще всего этот путь примирения связан не с односторонним навязыванием воли, а с обоюдной активностью конфликтующих сторон. Так, в Совете Безопасности ООН принцип единогласия предполагает учет позиций каждого из его членов;

2. Примирение на основе принуждения или, другими словами, использования «командного стиля» (П. Шаран) взаимоотношений, позволяющего одной из сторон игнорировать аргументы соперника. В основе этого навязываемого одной из сторон (или третьей силой всем сторонам) характера взаимодействия может лежать:

-- явное превосходство (сохраненных, приобретенных) сил и ресурсов с одной стороны и их дефицит с другой;

-- изоляция одной стороны конфликта, понижение ее статуса, а также другие состояния, свидетельствующие об ослаблении ее позиций, о поражении, нанесенном ей в соответствии с правилами игры;

-- уничтожение, «тотальное истребление противника» (X. Шпейер), в результате чего мир устанавливается в отсутствие врага.

Ориентация субъекта управления на те или иные средства примирения сторон должна корректироваться и спецификой политических процессов, в которых протекают конфликты. Например, ограниченность во времени и периодичность возобновления избирательных кампаний заставляет многие партии, стремящиеся использовать выборы для реального проникновения в сферу принятия государственных решений, образовывать различные коалиции, идти на компромиссы даже со своими политическими оппонентами. В этом смысле компромисс выступает более предпочтительной целью стратегии, нежели конфронтация.

В условиях же радикального преобразования общества, выбора качественно новых путей будущего развития ориентация исключительно на согласительные методы взаимодействия со своими соперниками вряд ли приведет к устранению напряженности и примирению идейных позиций. В этих случаях целесообразно применять более изощренную тактику поведения, включающую методы как мирного, так и принудительного примирения сторон.

Таким образом, выбираемые субъектом управления средства урегулирования конфликтов должны непременно соответствовать культурно-историческим, цивилизационным особенностям политического развития страны (региона, субъекта), учитывать временные обстоятельства ведения спора, коррелироваться с психическими чертами действующих лиц.

Наиболее распространенным средством достижения примирения сторон в технологиях управления конфликтом являются переговоры. В процессе переговоров (нередко длительном) стороны обмениваются мнениями, что неизбежно снижает остроту конфликта, помогает понять аргументы оппонента и, следовательно, более адекватно оценить истинное соотношение сил, условия примирения. Переговоры дают возможность уравнять уступки, спокойно рассмотреть альтернативные ситуации, продемонстрировать открытость позиций, ослабить эффективность «нечестных трюков» соперника. Именно в этих условиях легче найти т.н. срединную точку конфликта, обозначающую суть взаимных претензий.

Переговорный процесс основан на специальной технологии «торга», т.е. использовании специфических приемов, позволяющих сохранить исходные позиции или достичь преимуществ, добиться взаимопонимания оппонентов или завести их в тупиковое русло, обеспечить односторонние преимущества или взаимное удовлетворение сторон.

Американские специалисты М. Дейч и С. Шикман считают, что эффективность переговоров, а равно и взаимное удовлетворение сторон, повышаются, если последовательно отделять существующие проблемы от субъективной заинтересованности участвующих в споре людей; фокусировать внимание не на принципах, а на реальных противоречиях; вырабатывать несколько возможных вариантов решений; учитывать по преимуществу объективные критерии соотношения сил, а не партийные или идеологические позиции Ddeutch M., Shicman S. Conflict in Social Psychological Perspective//Political Psychology: Contemporary Problems and Issues. San Francisco, 1986. P. 241-243.. Обещание уступок, внимательность к партнеру значительно увеличивают шансы прийти к соглашению. Угрозы же, давление на оппонента с позиций силы такую возможность снижают, нередко переводя переговорный процесс в «замороженное» состояние.

По окончании конфликта важно так представить результаты переговоров (компромиссов, соглашений, силового давления), чтобы массы восприняли их адекватно, не посчитав, к примеру, это унизительным миром, проигрышем и проч. Таким образом, будут исключены реакции, которые могли бы поставить под вопрос принятые решения.

В этом смысле особую роль играет умение субъекта управления конфликтом использовать типичные для общественного сознания политические символы, стереотипы, стандарты мышления, олицетворяющие победу, поражение или другие оценки, стимулирующие массовую активность людей. (Например, в военных действиях неудачу чаще всего символизирует падение столицы или пленение лидера.)

Только найдя нужный образ, символ примирения и соответствующую тональность диалога с согражданами, можно обеспечить сохранение результатов переговоров и воспрепятствовать обострению постконфликтных отношений.

Из сказанного видно, что способность властей, а равно и всех иных политических субъектов, решать насущные задачи на каждом из этапов протекания конфликтов дает им дополнительные возможности для эффективной реализации своих целей и интересов в политическом процессе.

Реальной средой, тканью, в которой зарождаются и развиваются конфликты, являются политические процессы. Что же представляют собой данные явления?

Глава 21 ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ

§ 1. Сущность и структура политического процесса

Политический процесс -- одна из центральных и, вместе с тем, весьма специфическая категория политической науки. Правда, некоторые ученые отождествляют ее с понятием политики в целом (Р. Доуз). Другие же, напротив, видят специфику политических процессов либо в результатах функционирования политической системы (Т. Парсонс), либо в динамике борьбы и соперничества групп за статусы и ресурсы власти (Р. Дарендорф), либо в поведенческих аспектах реализации субъектами своих интересов и целей (Ч. Мэрриам).

В рамках этих различных подходов политический процесс обнажает свои важнейшие источники, состояния, элементы. В то же время, при всех различиях теоретической интерпретации политического процесса, считается общепризнанным, что он отображает реальное взаимодействие субъектов политики, сложившееся не в соответствии с намерениями лидеров или программами партий, а в результате действия самых разнообразных внешних и внутренних факторов. Иначе говоря, политический процесс показывает, как индивиды, группы, институты власти со всеми своими стереотипами, целями, предрассудками взаимодействуют друг с другом и государством, реализуя свои специфические роли и функции. А так как ситуации, стимулы и мотивы человеческого поведения постоянно изменяются, политический процесс исключает какую-либо заданность или предопределенность в развитии событий и явлений.