Объект и предмет политических исследований

Благодаря кибернетическим методам политика анализировалась через призму информационных потоков, построенных на принципе обратной связи, и сети целенаправленных коммуникативных действий и механизмов, обеспечивающих отношения управляющих и управляемых на всех уровнях взаимоотношений внутри общества и с внешней средой. Методы коммуникативного подхода требовали раскрывать свойства политики через изучение складывающихся в политическом пространстве способов общения людей, формирующихся между ними смыслозначимых контактов и т.д.

Наряду с указанными методами, способами изучения политики важное значение имеют также социологические (объясняющие политические действия людей с точки зрения различных параметров их общественного положения - социальных ролей, статуса и т.п.), антропологические (интерпретирующие политические события в качестве разнообразных проявлений человеческой природы), психологические (абсолютизирующие эмоционально-чувственную детерминацию политических действий человека), институциональные (квалифицирующие организационные структуры как основные звенья политики) и некоторые другие методы.

Современный период еще более усложнил сочетания и комбинации использования всех этих методов анализа политики, введя новые единицы их измерения, способы обобщения сведений. Но в целом все же можно выделить две главные тенденции в развитии современных методов изучения политики. Что касается первой из них, то необходимо иметь в виду следующее.

Во-первых, в видоизмененном виде продолжают действовать основные тенденции и подходы к исследованию политических явлений, сложившиеся в предшествующий период. В частности, в русле обновления теоретических образов политики продолжилось развитие «техницистского», утилитаристского направления в виде методологии Public Choice (общественного выбора), и прежде всего в виде теории «рационального выбора». Утверждая постоянство ориентации человека в политической сфере на сугубо рациональные соображения, ее сторонники свели всю политику к взаимодействию материальных интересов людей, осознанно преследующих свои эгоистические цели и постоянно стремящихся к выгоде. По сути дела такое откровенное пренебрежение духовными ценностями, личными привязанностями, традициями и убеждениями человека претендовало на совершение не менее крупной революции, чем бихевиоризм. Однако интерпретация политики как совокупности исключительно разумных (рациональных) и эгоистических форм человеческого поведения не способствовала получению существенно новых результатов об этой сфере человеческой жизни. Правда, отдельные ученые пытаются более гибко использовать данную методологию, рассматривая, к примеру, рациональность применительно к анализу массового сознания как минимально значимую величину, зато применительно к поведению элитарных кругов - как фактор, способный принести достоверные результаты.

Наряду с совершенствованием различных подходов в русле утилитаристской тенденции идет и чисто техническое совершенствование способов познания мира политики; в частности разрабатываются: методики многомерного статистического анализа, способы имитационно-математического моделирования, стохастические методы, пат-исследования (изучающие альтернативы деятельности в рамках статического равновесия), векторный анализ, методика социальной экологии, динамические и стохастические модели политики, техники искусственного интеллекта, когнитивной психологии, составляются политические экспертные системы и базы данных и др.

Во-вторых, неспособность сугубо рациональных воззрений раскрыть значение чисто человеческих, неинституциональных факторов политической жизни усиливает потребность в привлечении разнообразных аксиологических подходов, которые пытаются проинтерпретировать политическую жизнь через матрицу человека. Иными словами, наряду с утилитаристскими методами совершенствуются и методы, способные вложить в понятие «цель политической деятельности» смысл, убеждение, ценность, отразив тем самым чисто человеческие свойства политического взаимодействия, не постигаемые количественными методами. Качественные методы не отрывают ценность от факта, а интегрируют его в рамках исследовательской парадигмы, обобщают на ее основе добытую эмпирическим путем информацию. Причем в постмодернистских теориях сегодня, как правило, абсолютизируются не общесоциальные стандарты, а групповые ценности и приоритеты, которые становятся точкой отсчета для рассмотрения и оценки всей политики. Таким образом, ценностные основания исследования политики расширяются и реляционизируются.

Наиболее показательным примером качественного обновления исследовательских программ и методов в этом направлении изучения политики является формирование так называемого нового институционализма, который «сочетает прежний институционализм с теориями развития».* Его основная установка такова: разум, интеллект представляют собой ограниченный ресурс в политической сфере, а следовательно, политическая эволюция не укладывается в эволюцию только институтов власти. Новые институционалисты понимают политические институты как не тесно связанные группы, пронизанные собственными неформальными традициями и обладающие локальной солидарностью. Поэтому характер их функционирования принципиально зависит от национального характера личности, действующих в обществе традиций, реально сложившегося порядка вещей. Но, инициируя девиантное (отклоняющееся от ролевых стандартов) поведение людей, институты, тем не менее, не в состоянии урегулировать его. Признается и то, что сферой главного интереса человека являются не глобальные, а местные проблемы.

Показательно, что формирование методики «нового институционализма» демонстрирует и вторую важнейшую тенденцию в развитии современных методов исследования политики, а именно тенденцию к синтезу исследовательских методик и техник, способствующему снятию антагонизма интересов и ценностей, акторов и институтов, поведенческих и организационных схем, идеализма и материализма. При этом идет как бы разделение сфер применения методов: одни из них больше приспосабливаются к объяснению локальных ситуаций, другие - к концептуальному изучению политики. Одни исследователи используют по преимуществу константные величины, другие - переменные. Но в целом большинство современных ученых уже не ведет споров о том, что первично - рациональность или иррациональность, и не мыслит по принципу «или-или». Меняется сама атмосфера, дух научных исследований.

В то же время следует учитывать, что объединение методологического инструментария и достигаемое на этом пути согласие между учеными в объяснении явлений не ведет к согласию сторонников различных теоретических представлений во взглядах на политику, на методы ее исследования. Согласие относительно методов имеет ситуативный характер: оно достигается на основе объяснения группы явлений, отдельных событий. Иными словами, методы универсализируются, а концепции дифференцируются. Интеграция политической науки осуществляется на базе дифференциации разного рода теорий.

Эволюция теоретических представлений и методов изучения политики самым непосредственным образом определяется условиями, в которых идет накопление научных знаний. Проще говоря, политическая наука формировалась и формируется прежде всего как способ саморефлексии конкретного общества, переживающего и описывающего свои конкретные конфликты, сталкивающегося с теми или иными проблемами. Даже современные информационные возможности, качественно новый уровень международного сотрудничества, все более и более проявляющиеся зависимости взаимосвязанного мира не меняют страновых, национальных приоритетов в политической науке.

Так, в государствах Европы, в США, Индии и ряде других стран политическая наука сделала (после Второй мировой войны) качественный скачок в своем развитии. В то же время в России, других бывших социалистических странах власти длительное время не только не поощряли политические исследования, но и всячески препятствовали беспристрастному анализу властных отношений. Не удивительно, что в нашей стране прервалась традиция развития политической науки, заложенная исследованиями Ю. Крижанича, учеными «государственной школы», русскими анархистами во главе с П. Кропоткиным, а также И. Ильиным, Н. Бердяевым и другими выдающимися философами, правоведами, социологами. Только со второй половины 80-х гг. XX в. политология стала утверждаться в России в качестве самостоятельной дисциплины.

Специфические условия, задачи, стоящие на пути демократизации нашей страны, заставляют отечественных ученых уделять большее внимание проблемам организации власти, формирования политической системы, а также механизмам обеспечения перехода к демократии. В то же время страны, уже совершившие переход к таким политическим порядкам, сегодня в большей степени сосредоточены на изучении политического поведения личности, отношений между различными группами, становления нового мирового порядка.

Тот факт, что в основе теоретических исследований всегда лежит уникальный страновой опыт, говорит и о том, что выводы и оценки, полученные в одной стране и в одно политическое время, нельзя механически транслировать в совершенно иные социальные и политические, культурные и экономические условия. Например, для успешной демократизации российского общества подходит не все не только из политического наследия древнегреческих республик, но и из современного опыта преобразований в ряде западных и восточноевропейских стран.

Традиционно в странах Континентальной Европы, чьи общенаучные, познавательные устои опирались на философские и исторические исследования, развитие политической науки в большей степени ориентировалось на формирование разнообразных теоретических, политико-философских конструкций. В то же время в США, где сложились традиции психологических и социологических исследований, приоритет остался за поведенческими методиками. Как считал, например, один из выдающихся американских теоретиков Ч. Мерриам, «статистическое наблюдение» и более точное измерение «фактов и сил» является главным направлением в развитии политической теории.* В России большое значение до сих пор уделяется качественным методам анализа, философским, социокультурным, этическим методам исследования, нацеленным на более концептуальное отображение политики, выявление ее скрытых интериорных (внутренне присущих) оснований.

Специфика и традиции политических исследований в разных странах проявляются и на семантическом уровне. Так, в лексиконе науки некоторых стран существуют особые термины, которые сохраняют свою уникальность и не имеют синонимов в других научных языках. Например, русский термин «соборность» не имеет аналогов в языках народов других стран. Или, скажем, в русском языке существует одно слово «политика», в английском же - несколько терминов, раскрывающих область политики как сферу, политический строй и политическое поведение.

Соответственно в американской науке сформировалось, а впоследствии получило широкое распространение изучение политических явлений в рамках трех функциональных направлений: polity изучает строение власти, ее институты, структуру, нормы, организацию; policy делает акцент на характере функционирования этих институтов, типе изменений, динамике политического процесса; politics раскрывает политическое поведение различных акторов, их мотивацию, установки, субъективный контекст политики, механизмы ее формирования.

При всем этом общемировой процесс формирования политической науки неизбежно приводит к постоянному заимствованию учеными одних стран терминов из научного лексикона других стран. Так, в мировой науке, где по-прежнему основной вклад в ее развитие принадлежит западным странам, довольно много понятий, вошедших в научную лексику в англоязычной форме. Например, «актор», «маркетинг», «менеджмент» и др. Даже при наличии аналогов в русском языке они постоянно используются в политическом анализе. В некоторых странах, как, например, во Франции, пытаются запретительными мерами бороться с иноязычными терминами, но это не останавливает такие заимствования и словоприменения.

Объективную основу данного процесса составляют универсализация научного знания, стремление к расширению конвенциональности понятийного аппарата, т.е. те тенденции, которые свойственны развитию политологии как мировой науки. В этом процессе просто неизбежны семантические заимствования, позволяющие профессионалам лучше понимать друг друга. Такая солидарность в использовании языковых структур особенно сильна среди сторонников тех или иных научных школ и направлений: она стирает национальные границы и упрощает внутринаучную коммуникацию. Однако этот процесс нельзя форсировать искусственно, памятуя о том, что развитие науки в каждой отдельной стране опирается прежде всего на семантические структуры родного языка.

Размещено на Allbest.ru