Конфликтный потенциал регионального терроризма на примере террористического подполья республик Северного Кавказа
Терроризм и смежные понятия: содержание, типология. Специфика регионального терроризма, его связь с бандитским подпольем. Террористическое подполье на Северном Кавказе: факторы формирования, тенденции развития. Стратегии противодействия терроризму.
| Рубрика | Политология |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 13.05.2014 |
| Размер файла | 102,1 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
В небольшой республике требуется укрывать, обеспечить жильем, оказывать медицинскую помощь сотням боевиков. Разнообразные формы их обслуживания требуют усилий значительного числа людей, по минимуму, сопоставимого с размером самого боевого ядра - т.е. речь может идти о сотнях сознательных и активных пособников республиканского ТП. "Повоевав", большинство боевиков возвращаются в свои семьи, которые, как правило, осведомлены об их двойной жизни. Учитывая этот факт и размеры чеченских семей, речь идет уже не о сотнях, а о тысячах человек, которые являются пассивными пособниками террористов. Очевидно, что активность вовлеченности в экстремистскую деятельность населения отдельных районов и центров Чечни различается, и весьма значительно. География распространения пособников тесно связанна с интенсивностью террора в разных районах. Высокая интенсивность подполья в Грозном, а также в Урус-Мартане. Достаточно обширной должна быть эта среда и в центральной сельской Чечне - Грозненском, Ачхой-Мартановском, Урус-Мартановском, Шалинском и Курчалоевском районах, концентрирующих значительную часть населения республики. Среда соучастия Северной Чечни немногочисленна, во много это объясняется минимальным присутствием здесь террористической активности. На Юге, в горной части республики основным очагом террористической активности является Введенский район. Район значится в списке "лидеров" по уровню террористической активности.
Что касается среды сочувствующих, то в начале XXI века данная прослойка могла включать в себя около 25 % чеченского национального сообщества, но в дальнейшем ситуация значительно изменилась. Малашенко, А.В. Время Юга: Россия в Чечне, Чечня в России: [Монография] / А.В. Малашенко, Д. Тренин; Московский центр Карнеги. - М.: Гендальф, 2005. - С. 209. По мере "чеченизации" конфликта, доля сочувствующих идеям подполья стала заметно сокращаться. Но даже если сокращение это многократно, то все же на стороне боевиков остается несколько процентов населения республики. Если отталкиваться от того, что население Чечни 1-1, 1 млн. чел., то можно сделать вывод о том, что прослойка сочувствующих составляет примерно несколько десятков тысяч человек. Несколько процентов сочувствующих подполью - это 5-10 тыс. молодых людей, восприимчивых к пропаганде радикалов. Данная группа является непосредственно источником пополнения рядов ТП. Достаточно ежегодно браться за оружие одному из нескольких десятков сочувствующих, и оно пополняет свои ряды на 100-150 человек. Впрочем, в последние годы пополнение явно отстает от этих цифр. Поступательно сокращение численности местных НВФ свидетельствует о том, что ТП все сложней вербовать новых членов.
Дагестанское ТП. Согласно данным И.В. Пащенко, в середине 2012 г. на территории Дагестана действовало более 20 бандгрупп. Пащенко И.В. Диверсионно-террористическое подполье как угроза модернизации Северного Кавказа//материалы расширенного заседания ученого совета ИСЭГИ ЮНЦ. - Ростов-на-Дону, 2012. - С. 71. Тем самым, в наличии имелось, как минимум, такое же количество командующих, которыми круг наиболее активных и влиятельных членов ТП, естественно, не ограничивается. Даже не имея точной информации, можно предположить, что речь идет о нескольких десятках человек. Важно то, что в отличии от чеченского ТП, в Дагестане нет авторитетных лидеров вроде Д. Умарова, положение которых позволяло бы им доминировать, выстраивая под себя всю систему управления подпольем. Немаловажное значение имеет и полиэтничность республики - "террористический интернационализм" национального фактора не отменяет. Этническое происхождение лидеров местного бандподполья в определенных ситуациях может ограничивать их властные притязания по консолидации всего ТП под своим началом. Свою роль играет и пространственный формат Дагестана. Зона активности террористов в нем значительно шире, чем в Чечне. В связи с этим, ТП Дагестана представляет собой более полицентрическое образование, нежели подполье Чечни.
В отличие от Чечни, бандподполье Дагестана в середине "нулевых" постепенно наращивало свою численность. Согласно заместител. Министра внутренних дел Дагестана М. Исмаилову по состоянию на 2009 г. на территории республики действовали 100 боевиков. Электронный ресурс: http: //05. mvd.ru/news/item/895396/Однако растущие показатели активность ТП Дагестана заставили специалистов пересмотреть эти цифры. В 2010-2013 гг. размер местных НВФ определяется в 400 чел. Матишов Г.Г. Атлас социально-политических угроз. Возможно это соответствует действительности. Косвенным свидетельством этого является количество потерь бандподполья. В 2010 году было ликвидировано 176 человек, 41 был задержан, в 2011 г. 173 - ликвидировано, 103 - задержано. Если исходить из среднего для СК темпа кадрового обновления ТП (1,5 года), размеры дагестанского подполья в 2012 г. должны составлять порядка 400 человек Матишов Г.Г. Атлас социально-политических угроз. Показательно, что местное бандподполье росло, на фоне растущего давления силовиков. Потери боевиков в 2007-2008 гг. ежегодно составляли порядка 150 человек, столько же примерно было задержанных. Таким образом. ТП ежегодно теряло около 250 своих членов. В 2010-2011 гг. потери подполья выросли, однако оно не только устойчиво восстанавливало свой боевой потенциал, но и наращивала его, что вывело Дагестан в последние несколько лет в лидеры по террористической активности на Северном Кавказе.
Эпицентрами деятельности террористов являются Махачкала и Хасавюрт, а также несколько иных районов. Устойчивое пополнение подполья говорит о наличии отлаженной системы вербовки новых членов. Основное число соучастников БП сосредотачивается также в Махачкале и Хасавюрте, а также окрестностях. Полный ареал пособничества значительно шире, он захватывает большую часть системы расселения Дагестана. Это вовсе не означает, что по всей этой площади боевики обладают развитой инфраструктурой, но отдельные "услуги" от местных жителей они могут получать, находясь далеко за пределами области своей основной деятельности.
Но и НВФ и среда соучастия опираются на еще более широкую прослойку общества, в той или иной степени сочувствующую радикализму. Именно эта прослойка является ресурсной базой всей кадровой пирамиды ТП Дагестана.
Анализ различных групп республиканского протестного населения и факторов социальной конфликтности позволяет сделать вывод, что пополнение дагестанских НВФ идет, в основном, из обширной прослойки фундаменталистски настроенного населения (как ваххабиты, так и сторонники традиционного ислама). В целом речь идет о 20-25% населения республики. Это значит, что из 250 тыс. молодых мужчин, порядка 50-60 человек можно отнести к "группе риска". Они достаточно негативно оценивают деятельность республиканской власти, разделяют идеи религиозных радикалов. Именно они - основной объект интенсивной идеологической обработки.
Бандподполье Ингушетии. Учитывая структуру населения и размеры республики, характеристиками бандподполья Ингушетии являются моноэтничность и компактность. Данные особенности определенным образом работают на централизацию ингушского подполья. По крайней мере, существенно облегчают работу по координации различных групп боевиков из одного центра. Бандподполья республики Ингушетия и Чеченской республики достаточно широко взаимодействовали друг с другом. Именно Чечня длительное время являлась основным местом террористической "самореализации" ингушских радикалов, возвращении которых на территорию Ингушетии в середине "нулевых" стало одной из причин быстрого роста республиканского бандподполья. Ну удивительно, что организационно оно оказалось прочно увязано с чеченским ТП. Способствовало этому и создание в Чечне "Кавказского имарата", под руководством Д. Умарова. Селютин, В.В. Стратегия развития Юга России: от иллюзий к реалиям // Полиэтничный макрорегион (язык, культура, политика, экономика). - Ростов-на-Дону. 2008. - С. 21-24. Наднациональный характер данной организации психологически облегчил задачу формирования ингушского подполья в качестве структурного подразделения "Кавказского имарата".
В ингушском подполье практически не осталось лидеров, способных своим авторитетом собрать воедино все местное террористическое сообщество. Здесь нельзя не отметить эффективную работу российских спецслужб, сумевших в последние годы ликвидировать наиболее известных деятелей ингушского бандподполья, в т. ч. Магаса и рыжего Супьяна.
В январе 2009 г.А. Еделев заявил о 120 боевиках, действующих на территории Ингушетии. Ингушское подполье существенно уступало восточным соседям по интенсивности боестолкновений. Избегая прямого силового контакта, боевики РИ предпочитали обстрелы и нападения. 2010-2011 гг. связаны с самым значительным сокращением масштабов террора на территории республики. В 2011 г. по данным спецслужб размер республиканского ТП составлял около 70 человек. Профилактика (предупреждение) экстремизма и терроризма. Методическое пособие для пропагандистов/ ред.Л.Н. Панкова. - М.: Университетская книга, 2011. - С. 67. В 2012 число уходящих "в лес" несколько возросло, но размеры НВФ не вернулись к своим максимальным величинам.
Как и республиканские НВФ, группа пособников ингушского подполья может быть количественно невелика в сравнении с ЧР и РД. Центральным ограничителем является небольшая численность самого национального сообщества Ингушетии. К эпицентрам пособничества можно отнести Назрань и Назрановский, а также Сунженский районы. Что касается среды сочувствующих, то она составляет примерно 5-10% республиканского населения, а это около 5 тыс. молодых людей по всей республике. Цифра эта мала по сравнению с аналогичными цифрами по Чеченской республике и Дагестану, но однако же этой группы молодежи достаточно для ежегодного пополнения местных НВФ десятками новых членов.
Бандподполье Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. Республиканский террористический комплекс-последнее "завоевание" регионального подполья. Попытки дестабилизировать Кабардино-Балкарию предпринимались с второй половины 1990-х. Население облучалось радикалистскими идеями с территории Ичкерии. Но попытки включить республику в деятельность бандподполья предпринимались и в 2000-е годы. К середине "нулевых" в республике уже сформировалось достаточно многочисленное радикалистское сообщество, готовое к вооруженному сопротивлению власти, а следовательно, способное заявить о себе активным террором. Его ядро составляли члены двух религиозно-радикалистских объединений ("Республиканская Шура" и джамаат "Ярмук"), в составе которых насчитывалось до двух сотен активных членов. Однако вместо открытия диверсионной войны, радикалы пошли на лобовое столкновение с республиканскими силовиками.
13 октября 2005 г. около 200 боевиков вошли в Нальчик, одновременно атаковав множество учреждений государственной власти и правоохранительных органов. В течении нескольких часов они удерживали часть столицы республики под контролем. В итоге этого открытого столкновения было уничтожено 95 боевиков, более 70 было задержано.
Однако, даже после такого ощутимого удара по боевиками окончательно их разбить не удалось. Хотя несколько лет после 2005 г. в республике было относительно спокойно. Тем неожиданней была "вспышка" террора в 2010 году. Такими очагами террористической активности стали Баксанский и Эльбрусский районы.
В целом так называемый "объединенный фронт Кабарды, Балкарии и Карачая" включает 7-9 достаточно крупных бандгрупп (каждая порядка 15-20 человек). Причем "эти боевые ячейки представляют собой автономные боевые образования, самостоятельно определяющие цели, тактику и методы борьбы Пащенко, И.В. Террористическая война на северном Кавказе/ И. В Пащенко//Вестник ЮНЦ РАН. 2010, т. 5. №3. - С. 29-32. Это говорит о принципе сетевой системы с полицентрическим организационным ядром, облегчающим задачу смены ликвидированных руководителей движения.
Масштабные контртеррористические действия, предпринимаемые властью и силовиками со второй половины 2010 г., опять заметно уменьшили боевой потенциал местных НВФ (в 2011 г. в республике было ликвидировано 80 боевиков, задержано более 70). Электронный ресурс: http: //ria.ru/defense_safety/20121018/904015908.html. Согласно И.В. Пащенко, общее бандподполье Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии в середине 2012 г. насчитывало порядка 90 человек (9 боевых групп). В реальности численность боевиков могла быть несколько выше и уже третий год республика сохраняется в группе трех "дополнительных" (после ведущего) эпицентров регионального террора. Это может быть свидетельством того, что в Кабардино-Балкарии окончательно сформировался и заработал "эскалатор насилия" - центральный механизм террористического комплекса, отвечающий за его самовоспроизводство и устойчивое пополнение боевых потерь.
Показательно то, что среди эпицентров республиканского террора последних лет присутствуют полностью "кабардинский" Баксан и преимущественно балкарские Тырнауз и Эльбрусский район. Тем самым, наднациональный религиозный радикализм остается идеологической основой республиканского бандподполья и сейчас.
2.2 Основные стратегии противодействия терроризму в северокавказском регионе
Основные стратегии борьбы с региональным бандпольем делятся на несколько групп:
"ликвидация" (физическое уничтожение, нейтрализация радикалов);
"идеологическая трансформация" (существенное изменение мировоззрения радикалов; идеологическая обработка протестных групп населения);
"развитие и коррекция общества" (социально-экономическая и социокультурная модернизация республиканского общества, снижение уровня его традиционализма, существенное сокращение группы "истовых" верующих; ограничение социальных "пороков", сопутствующих модернизации - различных форм духовной, моральной, физической деградации);
"самокоррекция общества и власти" (ликвидация/существенное сокращение "пороков" республиканской и федеральной власти, оптимизация деятельности силовиков; выпрямление основных недостатков социально-экономического и социокультурного развития региона и РФ в целом);
"договор" (организация переговорного процесса с радикалами; выработка договора о взаимном "нейтралитете", поиск формы мирного сосуществования с радикалами).
Представим основные особенности каждой из выделенных стратегий антитеррористической деятельности.
Ликвидация - комплекс силовых подходов, включающих уничтожение или лишение свободы участников бандподполья (боевики, активные пособники). Использование силовых методов необходимо для ликвидации подполья и для сокращения его боевого потенциала. Однако из мировой антитеррористической практики известно, что порой силовые методы приводят к обратному эффекту: к ускоренному росту подполья. Неизбежным следствием жестокого давления на радикальную часть населения является появление новых экстремистов. Именно здесь располагается один из "тупиковых" вариантов борьбы с бандподпольем. Силовые методы борьбы необходимы, но они же и становятся одной из причин, его порождающих и устойчиво воспроизводящих. Возникает своеобразный "круг насилия".
В таких случаях принято говорить о необходимости точной дозировки насилия, выверенности и адресности силовых мероприятий. Но достаточно сложно это реализовать на практике. Конечно. Стремление к максимально допустимой минимизации насилия можно только приветствовать, но современная история борьбы с ТП не знает ни одного случая столь совершенной "оптимизации" меры насилия, которая оказалась бы достаточной для полной остановки ответной протестной реакции групп населения, против которого данное насилие применяется. Поэтому едва ли, работая исключительно силовыми методами, стоит рассчитывать на значительное сокращение людей с радикалистским мировоззрением, представляющих основу кадрового пополнения бандподполья.
Идеологическая работа включает систему мер по комплексной мировоззренческой работе с республиканским населением. В экспертной литературе многократно констатировалось поражение власти на идеологическом фронте. Добаев, И.П. Современный терроризм: региональное измерение/ И.П. Добаев. - Ростов - на-Дону: Феникс, 2009. - С. 89. Более того, с данной точкой зрения соглашались политические деятели и даже силовики, указывая на то, что наладив эффективную систему ликвидации боевиков, государство все же не сумело победить их в борьбе за "умы". Симпатии определенной части населения по-прежнему на стороне бандподполья в его противостоянии с официальной властью.
Очевидно также, что, не оставляя попыток изменить систему жизненных ценностей непосредственно самых радикалов, необходимо сосредоточить основные усилия на идеологическом облучении основной массы республиканского населения, прежде всего, молодежи. Молодежная проблема в сфере идеологии должна на постоянной основе находиться в центре внимания властей, как федеральных, так и республиканских.
Но, несмотря на необходимость обширного комплекса мер по воспитанию республиканской молодежи, надо помнить, что центральная опасность молодежной политики - ее формализация. Все, за что берется государство, неизбежно бюрократизируется, приобретает более или менее заметный формальный характер. Достаточно вспомнить уровень формализма в деятельности позднесоветского комсомола. Очевидно, что то же самое ожидает молодежную идеологическую политику и в настоящее время, если государство вернется к советской традиции массовой идеологической обработке молодежи Северного Кавказа.
Это вовсе не означает, что идеологическая компонента в комплексе мер антитеррористической профилактики бессмысленна. Но в современных условиях она неизбежно в самой существенной степени ограничится пустой риторикой и чисто бюрократической активностью, не способной серьезно воздействовать на сознание и образ мыслей подрастающего поколения, особенно в таких сложных сообществах, как восточные республики северного Кавказа.
Центральной проблемой эффективности любого идеологического воздействия является степень его соответствия социальным реалиям данного общества. Чем больше разница между идеологическим постулатом и реальной практикой, тем меньше практический эффект идеологической работы, какие бы усилия и финансы на нее не были бы брошены властью. Сохранение существующих сегодня недостатков российского политического и социально-экономического строя неизбежно будет сводить к минимуму все бюрократические начинания в области идеологической работы с молодежью и остальным населением республик. Поэтому, подчеркивая необходимость такого рода работы на Северном Кавказе, не стоит рассчитывать на серьезные результаты такой деятельности.
Комплекс мер по социально-экономическому и социокультурному развития республик региона. Усилия власти в данной сфере не способны напрямую воздействовать на систему ценностей непосредственно самих религиозных радикалов. Устойчивая динамика местной экономики и рост материальных доходов населения отнюдь не обратно пропорциональны уровню террористической активности. Ценности не продаются, не являются предметом торга. И тем не менее, значительный смысл в такой деятельности, как профилактики терроризма, есть. Повышение уровня жизни значительной части населения - это тенденции, способные в перспективе существенным образом сократить прослойку социального сочувствия ТП, и следом и масштабы его пополнения. Любачев А.В. Динамика изменения места и роли контртеррористического направления во внешней политике Российской Федерации (1992-2006 гг.) // Политэкс. - СПб.,2009. - №3. - С. 33-35.
Самым существенным образом антитеррористическую эффективность экономического развития республик может увеличить его сочетание с социокультурной модернизацией национальных сообществ северокавказского региона. Основная цель - постепенное социокультурное развитие республиканского населения, прежде всего, подростков и молодежи, с целью постепенно сократить демографический ресурс регионального терроризма.
Данное направление включает в себя целый комплекс мер по развитию системы образования, "профессионализацию" молодежи, подключение ее к современным культурно-образовательным практикам, расширение культурного кругозора. Впрочем, даже заметное повышение качества учебного процесса не даст абсолютной гарантии, что более образованная и профессионально подготовленная молодежь перестанет пополнять бандподполье.
Последствия социокультурной модернизации далеко не прямолинейны. Однако, если она и не является панацеей от экстремизма, в целом эффект ее будет, безусловно положительным для стабилизации республиканского общества. Речь идет о весьма продолжительном процессе, положительный эффект которого может аккумулироваться маленькими порциями на протяжении многих десятилетий. В краткосрочной перспективе ждать от этого метода результатов не имеет смысла.
Самокоррекциявласти и общества. Речь в частности может идти об определенной ценностной "самокоррекции", позволяющей сблизить ценности российского общества с теми, что разделяют религиозные радикалы. Вовсе необязательно при этом отказываться от принципов светского модернизированного общества. Реальное исправление недостатков, свойственных республиканской и федеральной социально-экономической и политической системе, действительная борьба с многочисленными формами духовного разложения были бы оправданным шагом навстречу религиозным радикалам, предельно жесткая протестность которых связана, в том числе, с неприятием обширного негатива, присутствующего в основных сферах российской социальной жизни.
Не говоря уже о том, что искоренение этих недостатков существенно важно и для самой России, оно является одним из центральных условий сохранения ее в качестве жизнеспособного государства и общества. Иными словами, борясь со своими внутренними проблемами, Россия борется и с экстремизмом на Северном Кавказе.
Показательно, однако, что в перечне антитеррористических мер необходимость существенной коррекции общероссийской социальной действительности и "самоисправления" власти никогда не озвучивается. Учитывая крайне низкую активность власти на этом направлении, данный вариант сближения ценностных систем российского общества и религиозных радикалов имеет мало шансов на практическую реализацию. Федеральный центр и республиканские власти не только совершенно правомерно не уступают неприемлемым для современного модернизированного общества требованиям экстремистов, но и демонстрируют очевидную неспособность разобраться с формами духовного разложения, фиксируемыми в современном российском обществе. Не говоря уже о том, чтобы искоренить недостатки, свойственные непосредственно самому административно-управленческому аппарату.
Переговорный процесс. Помимо используемых в настоящее время различных форм амнистии боевиков и программ их возвращения к мирной жизни, в данной стратегии речь может идти и о расширении коммуникации с радикальной оппозицией с целью выработки компромиссных вариантов мирного сосуществования. Основная цель этого способа профилактики терроризма может быть условно обозначена как "радикализм без экстремизма". Профилактика (предупреждение) экстремизма и терроризма. Методическое пособие для пропагандистов/ ред. Л.Н. Панкова. - М.: Университетская книга, 2011. - 312 с. Т.е. не изменяя ценностям светского модернизированного сообщества, и не будучи в состоянии изменить центральных смысловых ориентиров радикалов, власть навязывает им "политкорректность", заставляет их отказаться от террористических форм протестности, и мирно сосуществовать с представителями всех других систем ценностей.
В реальной социальной практике одностороннее навязывание радикалам каких-либо условий невозможно. Необходимы встречные уступки. И здесь то, что неприемлемо для РФ в целом, может рассматриваться как более или менее приемлемый вариант для отдельной республики или даже отдельного района. Речь, например, может идти о "договорном" переходе к шариатской форме организации отдельных территориальных сообществ. Потенциально такого рода переходы способны сократить протестную энергетику республиканского радикалистского сообщества, а значит и непосредственно бандподполья.
При этом, конечно, необходимо учитывать риски, связанные с такими решениями. Даже фрагментарный переход республиканских обществ к шариату станет еще одним фактором системного их отчуждения от "большой" России. Дагеста, для которого организация такого рода "шариатских муниципалитетов" наиболее актуальна, сделает еще один большой и чувствительный шаг по этому пути превращения во внутреннее зарубежья РФ.
Кроме того, даже идя на подобные уступки религиозным радикалам, важно обеспечить, чтобы компромиссные решения не были восприняты республиканским ТП как свидетельство слабости "противника", как промежуточный успех на пути к исламскому государству. Иными словами, такие решения должны быть тщательно подготовлены и являться результатом длительного переговорного процесса.
Таким образом, своеобразными эпицентрами террора на Северном Кавказе являются четыре основные бандподполья: чеченское, дагестанское, ингушское и кабардино-балкарское ТП. На территории республик формируются свои террористические комплексы, обладающие собственной спецификой, но при этом являющиеся частью СКЭС.
Конфликтный потенциал Северокавказского терроризма еще достаточно высок. Здесь продолжают стрелять и взрывать. Однако, несмотря на это, масштабы бандподполья существенно уступают по показателям, которые были в середине "нулевых". А ареал повышенной террористической активности может постепенно сократиться до пределов Республики Дагестан. В ближайшем будущем, именно на территории Дагестана, скорей всего, будет сконцентрирована самая значительная часть региональных террористических актов, аналогично тому, как в начале века террор локализовался в Чеченской республике. Хотя при этом нельзя отрицать вероятность постепенного сокращения масштабов в том числе и дагестанского бандподполья.
Для борьбы с террористическим подпольем на территории Северокавказского региона у властей имеется достаточно инструментов и технологий. Сущий, С.Я. Северный Кавказ: реалии, проблемы, перспективы первой трети XXI века / С.Я. Сущий. - М.: Ленанд, 2013. - С. 390. Набор этих инструментов включает различные формы воздействия на ситуацию в регионе. При всей жизнеспособности и способности к адаптации, его жизнедеятельность в значительной степени определяется действиями республиканских властей и федерального центра.
Однако, даже находясь в абсолютно доминирующей позиции и достаточно серьезно вкладываясь в борьбу с террором, власть не гарантирует себе полной победы над ним. Надо сократить масштабы террора, локализовать его географию на Северном Кавказе. Важной причиной, по которой так происходит, является неполное использование властями имеющимися у них ресурсов, а также неоптимальное сочетание используемых стратегий и превентивных мер.
В общем виде можно утверждать, что на сегодняшний день в антитеррористической деятельности в полной мере используются возможности силового метода, а также метода по "развитию и коррекции общества", который предполагает социально-экономическое и социокультурное развитие. Для значительного сокращения бандподполья этих мер недостаточно.
Важно подчеркнуть, что самое основное условие эффективной борьбы с СКЭС - это результативная профилактика террора, ведущая к значительному сокращению факторов социальной протестности, которая является основным источником "подпитки" ТП.
Заключение
Одними из основополагающих факторов эскалации терроризма на Северном Кавказе являются проблемы в этнополитической и этноконфессиональной сферах. Анализ проблемы показывает, что в настоящее время, основные конфликтогенные процессы переместились в религиозную сферу. Сегодня религия стала одним из важнейших элементов политического процесса на Северном Кавказе, она присутствует абсолютно во всех сферах жизни общества. Радикальный ислам пустил прочные корни в Дагестане и Чечне ещё в начале 1990-х годов. Эти республики всегда были наиболее исламизированными на Северном Кавказе и традиции политических движений под зеленым знаменем имеют там давнюю историю. Распространение исламского фундаментализма В Кабардино-Балкарии, Ингушетии и Карачаево-Черкесии является принципиально новым фактором, так как исламизация этих народов этих республик традиционно была ниже, и ислам здесь не оказывал существенного влияния на политику.
Политизацию ислама на Северном Кавказе используют различные деструктивные организации и силы, в том числе международные, стремящиеся ослабить, позиции России в регионе. Отсюда возникает решение такой задачи российской политики на Северном Кавказе, как обеспечение национальной безопасности РФ.
Кавказ в целом, и Северный Кавказ в частности, является объектом геополитических устремлений, многих государств, имеющих свои" экономические, национальные, религиозные и прочие цели; широко использующих различные механизмы политики и тайной агрессии, среди которых не последнее место занимает религиозный экстремизм и терроризм.
Проведенное исследование позволяет говорить о том, что терроризм на Северном Кавказе выступает как структура международного терроризма и в качестве внесистемного геополитического игрока. Отличительной характеристикой терроризма на Северном Кавказе является его тесная связь с криминалом, нити которого вели в Чечню. В 1990-е годы Чеченская Республика-Ичкерия стала представлять своеобразный криминальный анклав на территории Российской Федерации, источник конфликтности, экстремизма и терроризма, распространявшихся на все сопредельные территории.
Эпицентрами террора на Северном Кавказе являются четыре основные бандподполья: чеченское, дагестанское, ингушское и кабардино-балкарское ТП. На территории республик формируются свои террористические комплексы, обладающие собственной спецификой, но при этом являющиеся частью СКЭС.
Сегодня: Северокавказская экстремистская система в значительной мере оказалась зависимы от целей и идеологии международного терроризма. Не имея возможности к открытому вооруженному сопротивлению, террористическое подполье вынуждено, получая финансирование из-за рубежа, проводить редкие, но жестокие террористические акты, направленные, в основном, против мирных жителей.
Терроризм на Северном Кавказе носит не ситуационный характер, а является выражением накапливавшихся и нерешенных системных проблем современного российского общества и государства.
Борьба с терроризмом, взявшим курс на сецессию под знаменем исламского фундаментализма, является составной частью системы национальной безопасности российского государства. Она состоит в том, что новая волна террористического воздействия осуществляется в условиях общей стабилизации общественно-политической и социально-этнической обстановки на Северном Кавказе. При долговременных усилиях, прежде всего, федерального центра и региональных властей по стабилизации ситуации и при проявляющихся позитивных тенденциях новый всплеск, регионального терроризма и экстремизма имеет существенные политические последствия: Это - прямой и опосредованный ущерб устойчивости государства, авторитету власти, состоянию и самочувствию населения.
Особый ресурс противодействия террористическому подполью и терроризму составляет традиции миротворчества, которая имеет всеобщий характер и объединяет усилия органов власти, местного самоуправления, институтов гражданского общества. На современном этапе миротворчества важно сохранить и развить достижения нынешнего качества состояния региона. Настроения жителей ориентированы на стабильность и социальный прогресс, на упрочение общероссийского единства. Очень важно то, что большинство населения региона никакого отношения к порождающей терроризм среде не имеет и устало от бесконечных потрясений последнего времени, испытывает разочарование в сепаратистских идеях, стремится к стабильной жизни, к решению социально-экономических проблем. Уже можно обоснованно говорить о крахе идеологии Исламского Халифата на Северном Кавказе, особенно после ликвидации "террористического долгожителя", участника двух Чеченских компаний Докку Умарова.
Вместе с тем, проблема борьбы с экстремизмом и терроризмом на Северном Кавказе продолжает оставаться весьма актуальной, подтверждение тому теракты в октябре-декабре 2013 года в Волгограде, в результате которого погибло около 30 человек, а более 150 человек получили ранения. В этой сложной ситуации одной из главных задач федерального центра, является необходимость выработки комплекса мер, заключающихся в совершенствовании антитеррористического законодательства, укреплении национальных спецслужб, вскрытии и пресечении каналов, финансирования терроризма, а также проведения информационно-пропагандистской и разъяснительной работы среди молодежи.
Бесспорно, главная роль в борьбе с терроризмом принадлежит государству, правоохранительным органам, но без активной помощи общественных организаций, ученого сообщества эту сложную проблему решить невозможно. В настоящее время усилиями силовых структур, экспертного и научного сообщества удалось предотвратить террористические акты во время проведения Олимпиады и Паралимпиады в г. Сочи.
В РФ сложилась система противодействия терроризму, но сами причины, порождающие терроризм не устранены и поэтому борьба с экстремизмом и терроризмом приобретает новые черты и трансформируется с регионального на глобальный уровень.
Библиографический список
1. Абдулманапов П.Г. Репродуктивное поведение населения республики Дагестан // Народонаселение,№4, 2008 С. 120-126 с.
2. Авксентьев, В.А. Региональная конфликтология: экспертное мнение. / В.А. Авксентьев, Г.Д. Гриценко, А.В. Дмитриев. - М., 2008. - 358 с.
3. Авксентьев, В.А. Юг России: конфликтный процесс в экспертных оценках // Проблемы консолидации народов Северного Кавказа. - Нальчик, 2008, - С.88 - 104.
4. Акаев, В.К. Суфизм и ваххабизм на Северном Кавказе. Конфронтация или компромисс? / В.К. Акаев. - Махачкала: Айрис-пресс, 2010. - 230 с.
5. Арухов, З.С. Экстремизм в современном исламе / З.С. Арухов. - Махачкала, 2010. - 260 с.
6. Аствацатурова, М.А. Моделирование конфликтов в полиэтничном сообществе: внутриобщинный уровень // Региональные конфликты: моделирование, мониторинг, менеджмент. - Ставрополь: Изд-во СГУ, 2007. - С.138-147.
7. Аствацатурова, М.А. Диаспора: проблемы теоретико-методологического осмысления // Современное состояние и пути развития Юга России. - Ростов-на-Дону, 2007.
8. Антонян, Ю.М. Терроризм: криминологическое и уголовно-правовое исследование/ Ю.М. Антонян. - М.: Щит-М, 2003г. - 306 с.
9. Батиев, Л.В. Системный анализ предпосылок экстремизма на Северном Кавказе // Материалы Всеросс. Науч. - практич. Конференции. Т.1. - Махачкала, 2010. - 356 с.
10. Бережной, С.Е. Исламский фундаментализм на Юге России/ С.Е. Бережной. - Ростов-на-Дону: Феникс, 2004. - 240 с.
11. Беспалов, С.В. Транснациональный исламский терроризм - глобальная проблема // PolitBook. - 2012. - №3. - С.73-82.
12. Бобровников, В.О. Исламское "возрождение" в Дагестане: двадцать лет спустя // Центральная Азия и Кавказ. - 2007. - №2. - С.161-172.
13. Бодрийяр, Ж. Дух терроризма // Геополитика террора. - 2002. - №12. - С.56-78.
14. Боташева, А.К. Терроризм как фактор современных политических процессов/ А.К. Боташева. - М.: Рубежи XXI, 2012. - 250 с.
15. Васильев, Ю.В. Этнополитические конфликты на Юге России: возникновение и системообразующие механизмы разрешения/ Ю.В. Васильев. - Ростов-на-Дону: АСТ, 2010. - 239 с.
16. Гушер, А.И., Проблема терроризма на рубеже третьего тысячелетия новой эры человечества // http://www.e-journal.ru/p_euro-st3-3.html
17. Давыдов, В.Н. Военно-политические черты международного терроризма / В.Н. Давыдов, Су Минь // Вестник РУДН. Сер. "Политология". - 2009. - № 1. - С.21-26.
18. Дегоев, В.В. Большая игра на Кавказе/ В.В. Дегоев. - М.: URSS. 2010. - 430 с.
19. Дегоев, В.В. Кавказ и великие державы. Политика, война, дипломатия. / В.В. Дегоев. - М.: Рубежи XXI, 2012. - 560 с.
20. Добаев, И.П. Идеологические установки и практика исламистских организаций на Юге России в условиях социальной трансформации // Научная мысль Кавказа. - 2011. - №1. - С.13-19.
21. Добаев, И.П. Современный терроризм: региональное измерение/ И.П. Добаев. - Ростов - на-Дону: Феникс, 2009. - 328 с.
22. Дробижева, Л.М. Процессы гражданской интеграции в полиэтничном российском обществе (тенденции и проблемы) // Общественные науки и современность, 2010. - №2. - С.67-75.
23. Емельянов, В.П. Терроризм как деяние и состав преступления/ В.П. Емельянов. - Ростов н/ Д: Аист, 2008. - 321 с.
24. Замковой, В.И. Терроризм - глобальная проблема современности/ В.И. Замковой, М.А. Ильчиков. - М.: Гардарика, 2009. - 410 с.
25. Змеевский, А.В. Терроризм. Нужны скоординированные усилия мирового сообщества / А.В. Змеевский, В.Е. Тарабрин // Международная жизнь. - 2010. - №° 4. - С.14-17.
26. Казенин, К. Тихие конфликты на Северном Кавказе (Адыгея, КБР, КЧР) / К. Казенин. - М.: АСТ, 2009. - 229 с.
27. Казиев, Б. Толчея на пути к правде // Российский ежегодник, 1990, вып.2. - С.36-52.
28. Кирей Н.И., Смертин Ю.Г. Ислам в странах Азии и Африки: политика, экономика, культура. - Краснодар, 2009. - С.115-179.
29. Кольтюков, А.А. Международный терроризм - угроза глобальной и региональной безопасности: особенности проявления и пути противодействия/ А.А. Кольтюков // Право и безопасность. - М, 2010. - №4. - С.23-26.
30. Кузнецов, Ю.П. Террор как средство политической борьбы экстремистских группировок и некоторых государств/ Ю.П. Кузнецов, - СПб: Вече, 1998. - 416 с.
31. Любачев А.В. Динамика изменения места и роли контртеррористического направления во внешней политике Российской Федерации (1992-2006 гг.) // Политэкс. - СПб., 2009. - №3. - С.33-35.
32. Малашенко, А.В. Время Юга: Россия в Чечне, Чечня в России: [Монография] / А.В. Малашенко, Д. Тренин; Московский центр Карнеги. - М.: Гендальф, 2005. - 267 c.
33. Малашенко, А.В. Религия и глобализация на просторах Евразии: [сборник] / Моск. центр Карнеги; под ред. А.В. Малашенко и С.Б. Филатова. - М.: Изд-во Неостром, 2006. - 341 с.
34. Малашенко, А.В. Исламское возрождение в современной России/ А.В. Малашенко. - М.: Московский центр Карнеги, 2008. - 222 с.
35. Маскудов, С. Население Чечни: права ли перепись. // Население и общество. Информационный бюллетень центра демографии и экологии человека Института народохозяйственного прогнозирования РАН. 2007. - №96. - С. 54-67.
36. Матишов, Г.Г. Атлас социально-политических проблем, угроз и рисков Юга России/ Г.Г. Матишов, В.А. Авксентьев, Л.В. Батиев. - Ростов-на-Дону, 2008. - 540 с.
37. Моджорян, Л.А. Терроризм: правда или вымысел/ Л.А. Моджорян. - М.: Юрид. Л-ра, 1984. - 245 с.
38. Муртазалиев, С.И. Роль школы и вуза в воспитании культуры общения в молодежном социуме Дагестана // проблемы консолидации народов Северного Кавказа. - Нальчик, 2011, - С.288-296
39. Никовская, Л.И. Сложносоставной конфликт как инструмент анализа трансформации и кризиса // Полис. - 2005. - №6. - С.83-92.
40. Новикова, Г.В. Сильная стратегия слабых (Террор в конце ХХ века) / Г.В. Новикова. - М.: По-лис, 2009, - 131 с.
41. Одесский, М.П. Поэтика террора и новая административная ментальность: очерки истории формирования/ М.П. Одесский., Д.М. Фельдман - М., 2003. - 162 с.
42. Ольшанский, Д.В. Психология террора. / Д.В. Ольшанский. - М.: АСТ, 2008. - 320 с.
43. Одесский М., Фельдман Д. Террор как идеологема // Общественные науки и современность. 2010. - № 3. - С.14-21.
44. Ожиганов Э.Н. Профиль терроризма: природа, цели и мотивация // Социс. 2010. - №2. - С.32-35.
45. Остроухов, В.В. Актуальные вопросы борьбы с международным терроризмом на современном этапе/ В.В. Остроухов // Право и безопасность. - М, 2012. - №3. - С.37 - 46.
46. Пащенко, И.В. Террористическая война на северном Кавказе/ И. В Пащенко // Вестник ЮНЦ РАН. 2010, т.5. №3. - С.29-32
47. Профилактика (предупреждение) экстремизма и терроризма. Методическое пособие для пропагандистов/ ред.Л.Н. Панкова. - М.: Университетская книга, 2011. - 312 с.
48. Пути мира на Северном Кавказе. Независимый экспертный доклад. - М., 2011. - 129 с.
49. Пути и средства обеспечения безопасности северного кавказа/ Коллектив авторов; под общ. Ред. Д.А. Еделева и Н.П. Медведева. - М.: Монография, 2009. - 460 с.
50. Салимов, К.Н. Современные проблемы терроризма/ К.Н. Салимов. - М.: Весь мир, 2005г. - 216 с.
51. Сатановский, Е.Я. Глобализация терроризма и ее последствия // "Международная жизнь". - 2010. - № 9-10. - С.54-67.
52. Солодовников, С.А. Терроризм и организованная преступность/ С.А. Соловников. - М.: Юнити-Дана, 2009 г. - 173 с.
53. Устинов, В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом/ В.В. Устинов. - М.: Юрлитинформ, 2002г. - 560 с.
54. Селютин, В.В. Стратегия развития Юга России: от иллюзий к реалиям // Полиэтничный макрорегион (язык, культура, политика, экономика). - Ростов-на-Дону. 2008. - С.21-24.
55. Сущий, С.Я. Террористичекое подполье на востоке Северного Кавказа (Чечня, Дагестан, Ингушетия) / С.Я. Сущий - Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2011. - 218 с.
56. Сущий, С.Я. Северный Кавказ: реалии, проблемы, перспективы первой трети XXI века / С.Я. Сущий. - М.: Ленанд, 2013. - 432 с.
57. Султанов, Ш. Кланы и планы/Ш. Султанов // Завтра. - М., 2009. - №31. - С.4
58. Хантингтон, С. Столкновение цивилизаций/ С. Хантингтон. - М.: АСТ, 2003. - 133 с.
59. Тишков, В.А. Общество в вооруженном конфликте: Этнография чеченской войны / В.А. Тишков. - М.: Просвещение, 2001. - 420 с.
60. Тишков В.А. Война и мир на Северном Кавказе: (Оценка ситуации и природы конфликтов) // Свободная Мысль - 21 века. - М, 2001. - 352 с.
61. Требин, М.П. Терроризм в 21 веке/ М.П. Требин. - Минск: Дрофа, 2010. - 352 с.
62. Туровский, Р. Кремль и Северный Кавказ. Новые политические решения и новые вызовы федеральной власти/ Р. Туровский. - М.: АСТ. - 2009. - 465 с.
63. Федеральный Закон РФ о борьбе с терроризмом. - 1998. - июль. - № 130-ФЗ.
64. Цуциев, А.А. Русские и кавказцы: очерк привычных восприятий // Научная мысль Кавказа. - 2011. - №3. - С.46-56.
65. Шадже, А.Ю. Кавказская цивилизация или кавказская культура? // Научная мысль Кавказа. - 2008. - №2. - С.39-41.
66. Эбзеев, А.А. Западный Кавказ: проблемы политической реинтеграции/ А.А. Эбзеев. - Ростов-на-Дону: Дрофа. - 2006. - 298 с.
67. Этнополитические отношения и этнокультурные образы на страницах печатных СМИ [Текст] / М.А. Аствацатурова // Вестник отдела социально-политических проблем Кавказа Южного научного центра РАН. - 2005. - С. Вып.1. - С.80 - 85.
68. Эфиров, С.А. "Левый" терроризм на Западе. Историяисовременность / С.А. Эфиров. - М.: АСТ, 1987. - 280 с.
69. Laquer, W. Terrorism. - L., 1983. - P. 203.
70. Cassesse, A. Terrorism, Politics and Law. - Cambridge: Polity Press, 1989. - P.148.
71. Schmid A. P. Terrorism as Psychological Warfare / Alex P. Schmid // Democracy and Security. 2005
Размещено на Allbest.ru
Подобные документы
История возникновения терроризма. Классификация терроризма по объекту направленности и цели. Субъекты терроризма и их характеристика. Использование террористическими организациями крайне жестоких форм и методов борьбы и увеличение финансовых источников.
реферат [27,6 K], добавлен 09.02.2010Международный терроризм как фактор геополитического влияния. Отличительные черты и причины международного терроризма. Проблема терроризма в международных отношениях: правовые и политические аспекты. Противодействие терроризму на государственном уровне.
реферат [25,4 K], добавлен 06.08.2010Терроризм: понятие, сущность и история его возникновения. Классификация терроризма по социальной направленности и по сфере деятельности и средствам. История зарождения и развития терроризма в России. Российское законодательство в отношении терроризма.
курсовая работа [54,6 K], добавлен 13.05.2012Современные подходы и оценки терроризма. Терроризм в национальных и международных конфликтах. Классификация терроризма на виды по целям и характеру субъекта террористической деятельности. Основные формы терроризма. Терроризм как форма классовой борьбы.
реферат [28,6 K], добавлен 16.05.2010Сущность и идеологические корни терроризма. Мотивация действий террористов. Терроризм как тактика поведения политического течения. Различия экстремизма и терроризма. Радикализм как социальная позиция. Типология экстремизма и его развитие в разных сферах.
реферат [66,0 K], добавлен 11.02.2012Понятие терроризма, его суть и психологическое превосходство как инструмент. Общественная апатия и другие формы социальной дезадаптации как путь к терроризму. Виды терроризма, основные мировые террористические организации. Теракт 11 сентября 2001 г.
реферат [27,5 K], добавлен 12.11.2010Понятие "терроризма" и его разновидности (формы). Классификация и направления террористической деятельности. История терроризма как специфического явления общественно-политической жизни. Развитие "международного терроризма" в 90-х годах XX века.
контрольная работа [37,6 K], добавлен 14.11.2012Анализ главных идей терроризма, существующего уже несколько тысячелетий, потому что в нем заинтересованы определенные социальные силы. Обзор задач ультралевого терроризма 60-70-х гг., а также этнического и религиозного, которые являются наиболее опасными.
реферат [25,5 K], добавлен 02.01.2011Определение идеологической базы террористов и выявление связи терроризма в ЮФО с международным терроризмом. Характеристика практического проявления идеологии терроризма, его последствия и методы противодействия, выработанные в современной России.
курсовая работа [48,7 K], добавлен 04.06.2010Методы террористической деятельности. Государственная стратегия противодействия терроризму в Российской Федерации. Система законодательства в сфере предупреждения и противодействия террористической деятельности. Национальный антитеррористический Комитет.
курсовая работа [30,1 K], добавлен 05.01.2015
