Влияние глобализации на современное мировое пространство

Неспособность властей многих европейских стран справиться с неизбежными диспропорциями спровоцировала волну протекционистских требований со стороны трудящихся. Сиюминутные политические соображения и популизм правительств не способствовали принятию сложных решений по сохранению открытости [19].

История изобилует примерами того, как рост международных связей и внедрение новых технологий способствовали появлению немногих выигравших и множества проигравших. В прошлом последствия глобализации часто вызывали негативную реакцию, но разница между ростом международных связей тогда и теперь объясняется высоким уровнем развития информации и коммуникации.

В сегодняшней глобальной сфере любая негативная реакция возникает и распространяется быстрее, чем раньше. Так, например, в начале 2006-го телеканалы и интернет-блоги сообщали миру о «попытке враждебного поглощения» франко-люксембурского стального гиганта Arcelor индийским мультимиллиардером Лакшми Митталом. - Ред. Эти новости разжигали пламя экономического национализма в Европе и в Соединенных Штатах, заставляя правительства принимать срочные меры вопреки своим убеждениям.

В развивающемся мире коммуникационная революция также накаляет социальную напряженность. Неимущим прекрасно известно, как живут состоятельные люди. А любые проблемы становятся достоянием всеобщей гласности намного раньше, чем удается выработать или применить разумную политику по их разрешению.

Мгновенная передача информации превратила представителей самых разных профессий и приверженцев любых верований в ее массовых потребителей, не только консолидируя людей, но и создавая почву для всякого рода предрассудков. Вместо того чтобы содействовать диалогу и пониманию друг друга, всеобщий информационный поток вызывает шок и подхлестывает ксенофобию. В то же время мир взаимозависим, и неспособность оценить долгосрочные последствия этого чревата риском сползания к гигантскому кризису. Международной системе явно недостает институционального потенциала для того, чтобы противостоять современным проблемам. Неэффективность Организации Объединенных Наций особенно ярко проявляется в отсутствии адекватной реакции на крупные гуманитарные катастрофы. Однако обвинять во всем ООН бессмысленно. Глубинная причина кроется скорее в нежелании (или неспособности) ключевых действующих лиц мировой сцены привести эту организацию в соответствие с сегодняшними и завтрашними требованиями.

Существует ли реальная угроза полного краха глобализации? Аргументы о том, что, мир слишком тесно переплетен бесчисленным количеством связей, чтобы развалиться, носят несколько идеалистический характер. Так, накануне Первой мировой войны многие высказывали мнение о том, что этот мировой конфликт «экономически невозможен». История изобилует примерами того, как эмоции берут верх над соображениями разума и экономического прагматизма.

Однако опыт истории не подтверждает вероятность того, что глобализация - эта форма интеграции, принявшая с течением времени гигантские масштабы, - когда-либо остановится. Сложный процесс, тысячелетиями набиравший скорость, нельзя остановить в одночасье. Величайшие катаклизмы - от падения Римской империи и эпидемии «черной смерти» до спада торговли и миграции в межвоенный период XX века - замедляли это движение, временно нарушая взаимосвязи. Возможно, мы приближаемся именно к такой паузе [19].

2.2 Будущее мирового пространства

В настоящее время экономика, политика, право, социальные отношения, вовсе не становясь повсюду одинаковыми, приобретают невиданную ранее степень совместимости. Взаимодействие, взаимопроникновение, взаимозависимость национальных организмов начинают приобретать столь интенсивный и органичный характер, что невольно возникает вопрос, в какой мере мы остаемся в рамках вестфальской (в широком смысле) системы международных отношений - системы, базирующейся на взаимоотношениях суверенных государств.

Глобализация ставит в принципиально новое положение институт суверенного государства в системе международных отношений и во внутренней, исторически монопольной его сфере. Появление транснациональных корпораций, миграция по миру огромных капиталов и спекулятивных средств давно создали для государства проблему отношений с этими субъектами и явлениями, нерешенную и поныне.

Международные отношения конца XX века перевели в практическую плоскость и проблему ограничения суверенитета государства извне. Глобализация идет много дальше: экономическими, информационными, международно-правовыми и иными средствами она активно проникает во внутигосударственную сферу и там превращается в один из важнейших, в большинстве случаев главный, определяющий фактор внутренней жизни, мощь которого все чаще и сильнее превышает возможности данного государства. Последнее тем самым все более трансформируется из исторической и этнокультурной самоценности в корпорацию по управлению социально-территориальной системой. Эффективность этой корпорации все более зависит от того, сколь успешно вписалась она в глобализацию и функциональные связи с техноструктурой, сумела ли позитивно связать с ними все наиболее значимые области и процессы своей внутренней жизни. Чем полнее выполняются названные задачи, тем императивнее такое государство должно быть политико-правовыми средствами вписано в миропорядок и нести ответственность, в том числе материальную, за его серьезные нарушения. Не исключено, что придется платить и своего рода международные "налоги" на поддержание этого миропорядка (миротворчество на добровольной основе может скоро захлебнуться в нехватке средств) [10].

Глобализация создает также иллюзию ненужности, иногда даже вредности национальных правительств и государств. Современная экономика в принципе способна обеспечить все население планеты достаточным количеством еды, одежды, жилья, социальных услуг. Современные инфраструктуры технически способны доставить все это в любую точку планеты. Однако этому противостоят стремящиеся сохранить свои власть и господство локальные элиты, опирающиеся ради этого на инструмент национального государства. В подобных рассуждениях вольно или невольно взаимоподменяются понятия элит и государства: но сами такие рассуждения служат обоснованию дальнейшего развития глобализации, мерой продвижения которой становится международное право, создаваемое наиболее развитой частью мирового сообщества или навязываемое ему явочным порядком наиболее дееспособными субъектами глобализации (со стороны США подобные попытки обрели в последние годы регулярный и обвальный характер): именно право не только гарантирует обеспечение соответствующих интересов, но и "тянет" за собой на длительных отрезках времени шлейф социальных, культурных, политических и иных последствий, в их совокупности фактически и формирующих «глобальную социальность» [12].

Наряду с традиционными факторами национальной мощи (территория, население, уровень экономического развития, величина армии и степень ее оснащенности, научно-техническая база, система союзов и т.д.) глобализация выдвигает на первый план новые факторы силы: информационно-коммуникационный потенциал, положение на мировых финансовых рынках, современные технологии, возможности воздействия через международные организации, идейно-политические рычаги. В нынешних условиях взаимопроницаемость национальных организмов делает сильных сильнее, а слабых - слабее [13].

В условиях глобализации возникают явления, невозможные ранее в принципе. Ресурсы ТНК, некоторых общественно-политических движений, а также международной организованной преступности во много раз превосходят ВВП десятков государств. Это теоретически позволяет новым субъектам международных отношений предпринимать в данной сфере весьма нетрадиционные действия (вплоть до получения оружия массового поражения, создания альтернативной - теневой - информационно-поисковой и даже банковской систем и т.п.). Ресурсы и возможности даже крупнейших государств оказываются недостаточными для эффективной борьбы с этими явлениями, а межправительственная и межведомственная координация официальных усилий лишает действия властей необходимого динамизма. В данном отношении создание глобальных структур для поддержания правопорядка в мире может оказаться необходимостью [12].

Как было сказано выше, в настоящее время важнейшая системообразующая характеристика мироустройства заключается в контроле Запада (15% населения Земли) над более 70% мировых ресурсов, производства, торговли, потребления. Несмотря на всю риторику о равных возможностях, свободной конкуренции, преодолении диспропорций в развитии, упорядоченном росте, он хочет сохранить и закрепить существующее положение вещей. Процесс глобализации дает ему в руки мощные рычаги контроля, сдерживания, а при необходимости - и ликвидации потенциальных конкурентов. В зависимости от значения проблемы, конкретных условий, силы сопротивления он может варьировать меры воздействия в широком диапазоне - от предоставления займов до вооруженного вмешательства.

На этой стадии наиболее емким определением глобализации может служить формула "асимметричной взаимозависимости". Главным субъектом, "распорядителем" процесса глобализации выступает постиндустриальный Запад, а остальные части мира, хотя происходящее в них и оказывает обратное воздействие на западные общества, все же скорее являются объектами (или жертвами) этого процесса. Преодоление "элитарного" характера глобализации, превращение ее в демократический процесс, открывающий доступ к новым возможностям всем и каждому, - ключ к созданию устойчивого миропорядка.

Сегодня вряд ли можно утверждать, что западная стратегия глобализации, создания «мегаобщества» определилась окончательно. Налицо серьезные противоречия между Соединенными Штатами и объединяющейся Европой, особняком стоит Япония. Да и внутри западных обществ разгорается нешуточная борьба по этому кругу проблем. Даже после того, как то или иное общество самоопределится в новой реальности взаимозависимого мира, его позиция будет постоянно уточняться, корректироваться, а то и просто меняться.

Не следует забывать, что новый мировой порядок, возникший после холодной войны, никем не установлен и не освящен. Не случайно его нередко называют "новым мировым беспорядком". Действительно, в отличие от прошлого сейчас нет каких-то общепринятых правил игры на международной арене. Одновременно действуют различные установки, в значительной степени противоречащие друг другу. Это создает опасную ситуацию неопределенности, двусмысленностей, конфликтующих подходов.

Выше отмечалось, что стихийно формирующийся новый мировой порядок во многом вырастает снизу, постепенно кристаллизуясь вокруг наиболее сильных игроков. На базе этих центров силы формируются обширные суперрегионы, взаимодействие внутри которых отмечено повышенной интенсивностью. В зависимости от степени интеграции они принимают различные формы - от зон свободной торговли до конфедеративных объединений.

Эта новая политико-экономическая конфигурация мира все больше привлекает внимание исследователей. На первый план выходит вопрос о природе формирующихся суперрегионов - идет ли речь о замкнутых торгово-экономических блоках с явной склонностью к автаркии или опорных конструкциях новой структуры мирового хозяйства. Пока преобладает идея открытого регионализма, когда внутренняя интеграция идет рука об руку с развитием связей между регионами [13].

В итоге международно-политическая глобализация будет скорее всего развиваться в сложной взаимосвязи с процессами локальных суверенизации, равнодействующей чего станет, вероятно, укрепление тенденций к регионализации в отношениях между малыми и/или средними государствами, внутри многонаселенных, многонациональных государств, а также между малыми и/или средними государствами и регионами крупных государств. Социальная опора глобализации в современном мире имеет отчетливо западные происхождение и формы; все прочие окрашены в локальные цвета. Она западоцентрична по происхождению всех важнейших ее компонентов (знания, средства, технологии, структуры и т.п.) и американоцентрична по роли в ней экономики, национальной валюты и военной силы США. Ведущая к становлению трехмерной модели мира глобализация может и скорее всего будет стимулировать процессы размывания и распада наиболее крупных многонациональных государств и интеграции и образования новых региональных интеграции преимущественно экономического типа на базе мелких и средних государств и неосуверенных территорий.

В этих условиях международно-политические отношения начала XXI века становятся не чем иным, как процессом непосредственного формирования глобальной социальности и ее непременного признака - комплекса внутриглобальных отношений, а нынешний миропорядок - зародышем будущей политической организации такой социальности на первом этапе ее вероятного существования [11].

Выдвижение США на роль "мирового лидера" (что бы под ней ни понималось и как бы она ни исполнялась), единственной страны с подлинно глобальными интересами и возможностями во всех сферах жизни, объективно означает, что для США проблемы глобализации (в том числе влияния на явления и процессы, составляющие содержание мирового развития или существенно воздействующие на него) стали уже вопросами повседневного управления. Было бы неверно видеть причины возвышения США лишь в самоликвидации второй сверхдержавы. Распад СССР снизил (но не снял вообще) возможности ограничения политики США в мире. Но главные свои позиции США создали во всех сферах современной жизни задолго до исчезновения Союза, о чем говорилось в предыдущей главе.

Именно это определило становление в 1990-х годах американоцентристского миропорядка, фактически претендующего на определенный тип политической организации глобализирующегося мира в отсутствие сил или держав, способных эффективно уравновешивать США [16].

Политико-организационный тип нынешней системы международных и межгосударственных отношений в категориях современной теории политики следует охарактеризовать как зародышево-авторитарный (доминирование, но не господство Запада, а в нем - США), закамуфлированный под олигархический ("семерка", "восьмерка" или даже группа из 10-15 ведущих государств, фактически определяющих решение важнейших вопросов мировой политики и экономики). Это тип еще зарождающийся, поскольку ни США, ни Запад не управляют ходом мировых экономики, политики, развития. Но это тип уже действующий: Запад, особенно США на протяжении 1990-х годов все более активно реализуют их притязания направлять (если нужно, то силой) ход мировых экономики, политики, порядка и развития. Все более откровенные на протяжении 1990-х годов тенденции к усилению роли НАТО, стремление поставить альянс выше международного права, ООН и ее Совета Безопасности свидетельствуют о нарастающем авторитаризме. Это тип, закамуфлированный под олигархический (но не олигархический в чистом виде) потому, что в "большой семерке" или "восьмерке" резко различаются реальный вес и возможности США, с одной стороны, и иных участников группы, с другой. Формальное равенство прав пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН (иной возможный состав группы "государств-олигархов") ослабляется размыванием веса и роли Совета Безопасности и ООН в целом по сравнению с "большой семеркой" и НАТО.

Но одновременно такое положение означает, что в мире появился реальный центр фактической глобальной власти (в лице США и НАТО), стремящийся и способный осуществлять эту власть если не везде и повседневно, то в наиболее значимых для него местах и ситуациях (иной вопрос, сколь легитимны сам центр и присваиваемая им власть и сколь эффективна последняя). Наличие центра дееспособной власти (или как минимум военно-политически оформленного союза государств и отдельно взятого государства, готовых и способных претендовать на роль подобного центра) позволяет говорить о начале (но только начале) процесса создания политической системы глобализирующегося мира как единого целого. Единственность этого центра указывает на авторитарность формирующейся системы [11].

Если неформальная стратификация субъектов внутриглобальных отношений определяется их общими мощью и влиянием, масштабами их достижений в социальной и других областях, а также их особенными заслугами в отдельных сферах, то процесс выстраивания властной и правовой вертикали политической организации глобализирующегося мира может пойти различными путями и привести по прошествии 20-30 лет к принципиально разным для будущего мира результатам: от авторитарно-олигархической организации внутриглобальных отношений до утверждения в них основ демократии.

Переходный период, который займет, видимо, всю первую треть XXI века, будет нести в себе признаки и качества как традиционной "двухмерной", так и глобальной "трехмерной" моделей, периодически усиливая то одни, то другие, но в целом на долговременных шкалах отсчета все сильнее подчиняя мировое развитие логике последней. При этом внутренняя организация каждой из моделей международных и межгосударственных отношений допускает ряд собственных вариантов.

"Двухмерная" геополитическая модель (т.е. геополитического, военно-силового, "политреалистического" видения) объективно делает упор на силовых механизмах эволюции международной системы, а значит, на стихийном характере предстоящего развития. Социальная стихия в истории неизменно вела к авторитаризму, а в век информационных технологий чревата беспрецедентным тоталитаризмом. Лидерство США и масштабы их отрыва от ближайших конкурентов делают такой вариант самоорганизации миропорядка возможным, но маловероятным: распад СССР, помимо прочего, указывает на отсутствие пока знаний и средств, которые позволяли бы управлять (а тем более жестко) столь крупными социально-территориальными системами. Кроме того, в таком жестком управлении каждым "медвежьим углом" планеты просто нет необходимости ни для какого потенциального лидера глобальной тоталитарной системы.

В рамках "трехмерной" интеграционной модели при постепенном усилении тенденции к трансформации части международных отношений во внутриглобальные отношения целостного и взаимосвязанного мира, с вычленением в них политических межгосударственных отношений как сферы придания миру большей организованности и управляемости, эволюция постсоветской системы международных отношений может "избрать" иные содержания и направленность: 1) резкая, достаточно продолжительная анархизация международных отношений в целом и/или отдельных региональных подсистем в случае быстрого, обвального (посткризисного) распада лидирующей роли США; 2) становление (с опорой на вес, роль и возможности США и НАТО) необходимых самим США и Западу механизмов глобального регулирования, обладающих высокой степенью надежности обеспечения желаемых результатов и способных ограничивать при необходимости суверенитет отдельных субъектов международных и межгосударственных отношений; 3) расширение реального содержания и диапазона международной жизни и международных отношений так, что отношения межгосударственные будут постепенно все более оттесняться с монопольного положения, которое они пока занимают, на роль одного из объектов и предметов регулирования формирующихся внутриглобальных отношений.

При этом социально-политическое качество внутриглобальных отношений может оказаться принципиально различным. Утверждение жестко авторитарного или тоталитарного начала во внутриглобальных отношениях, в их организации одним из основных объективных его последствий имело бы, скорее всего, усиление и "выпячивание" (политическое и практическое) таких черт и аспектов глобализации, которые дают основания рассматривать ее как новый, исторически позднейший, отвечающий современному развитию производительных сил и иных факторов вид колониализма. Один из важнейших ее аспектов заключается еще и в том, что капитализм силой транснациональных экономики и финансов подчиняет себе то, что не удалось удержать в подчинении ни оружием, ни политическими средствами. И это по-своему закономерно [12].

Вместе с тем в последнее время наметилась четкая тенденция расстановки геополитических и экономических сил в мире не в пользу Вашингтона. Хотя у США нет конкурентов, сравнимых с ними по всем параметрам национальной мощи, в Южной и юго-восточной Азии возвышаются новые акторы, которые в ближайшем будущем могут бросить вызов американскому доминированию в мире. Это такие перспективные страны, как Индия и Китай, обладающие экономическим, культурным и научным потенциалом, мощь которых в ближайшее время будет удваиваться и догонит США, перенеся центр глобализированного мира из западного полушария в АТР [2, 76].

Темпы и векторы развития КНР структурируют международные отношения в "азиатской половине мира", особенно в Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Не исключено, что АТР превратится в самый бурно развивающийся регион земного шара. По величине ВВП он уже сопоставим с США и ЕС, хотя политически и экономически интегрирован слабее. Пока, однако, нет однозначного ответа на крайне важные вопросы: в какой мере и как конкретно экономическая масса Китая и его конкурентный потенциал будут использованы во внешней политике? Как та, в свою очередь, скажется на структуре отношений в мире?

Ясно, что Азия попытается достойно ответить на вызов европейских и североамериканских интеграционных блоков, ибо иначе азиатским странам трудно будет отстаивать свои интересы в мире. По некоторым прогнозам, в ближайшие 20 лет Китай может оказаться абсолютным лидером АТР по темпам экономического развития. Сейчас активно обсуждается возможность создания "свободной экономической зоны", которая включила бы в себя Китай и АСЕАН. Есть ли в таком интеграционном сообществе место для России?

Уже в ближайшие два десятилетия Китай, скорее всего, заметно увеличит свой военный потенциал. Если экономика страны будет расти на 7 проц. в год, Пекин сможет удвоить свои военные расходы, не увеличивая их долю в процентном отношении к ВНП. Такой Китай, к тому же интегрированный с АСЕАН, США будут воспринимать совсем иначе, нежели сегодня [8, 38].

2.3 Глобализация и альтернативы России

Глобализационный вызов России чаще всего рассматривается с точки зрения того, удастся ли ей сохранить и условиях все более целостного, глобально организующегося мира не только суверенитет, но и ее специфическое место "великой державы". Если оставаться в рамках сугубо научного анализа поставленной проблемы, последний вопрос фактически звучит так: сможет ли Россия в длительной перспективе удержаться в группе государств-олигархов, куда ее условно допустили в награду за разрушение СССР и в надежде на соответствующее поведение самой России в будущем? [12].

Однако при всей серьезности этого вопроса, думается, что суть глобализационного вызова для России все же не в этом. До сих пор не только российские элиты, но и многие аналитики как-то упускали из поля зрения то обстоятельство, что целостный мир, опирающийся на глобальную (в отличие от мировой) экономику, будет неизбежно означать радикальное изменение роли государства не столько в международных отношениях, сколько в его отношениях с собственным обществом.

Когда капиталы и труд получают возможность свободно (пусть не без технических сложностей) мигрировать из страны в страну, с течением времени неизбежно возникает положение, когда капитал и люди начнут "переливаться" туда, где качество их жизни и деятельности окажется наилучшим. Собственно, это давно происходит: отток специалистов и капитала из России с начала 1990-х годов - факт общеизвестный.

Когда войны уступают авансцену экономике, государство вынуждено превращаться в корпорацию по социально-экономическому управлению территорией и ее развитию. И чем менее эффективно оно в этом качестве, тем вероятнее, что наиболее динамичная часть населения просто уйдет туда, где больше возможностей самореализации, выше качество жизни и где лучше платят. Необходимости покушаться на номинальный суверенитет государства при этом просто не возникает.

Суть глобализационного вызова для России заключается в том, что она при таком развитии событий рискует превратиться в одну из "мировых деревень" - номинально суверенную и номинально великую, но по сути все менее дееспособную вследствие потери качества ее населения (как все менее дееспособна российская деревня из-за аналогичного процесса, развивающегося внутри самой России) [11].

В рамках "двухмерной модели" будущего мира у России при любом политико-идеологическом повороте ее развития нет благоприятных внешних перспектив: она слишком слаба экономически и в военном отношении; слишком велики "ножницы" между ее формальным статусом и реальными возможностями: слишком малы шансы на изменение ее относительных положения и веса к лучшему в ближайшие 10-15 лет. В мире голой силы основанием считаться с Россией служит лишь ядерное оружие (причем политическая действенность этого основания может потребовать подтверждения, а значит, объективно повышает риск применения ядерного оружия в ближайшие годы). Стратегической надеждой РФ в пределах этой модели были бы особо доверительные, тесные и привилегированные отношения с США (вряд ли возможные при сохранении ядерного потенциала России); и/или же упование на развал США и Запада изнутри - тогда относительный вес России в Евразии и мире может возрасти, ее положение укрепиться.

В рамках "трехмерной модели" Россия пока политически и, что важнее, функционально находится за пределами техносферы, а потому ее стратегическая задача: из системы обслуживания ее (где Россия с ее энергосырьевным экспортом сегодня объективно и находится, и где ее хотели бы закрепить, но без ядерного оружия и без способности создавать технологии будущего) перейти со временем в саму техносферу, но в условиях параллельного создания и развития демократического мирового сообщества государств (в ином случае вхождение в техносферу может сопровождаться опасным ослаблением фактической самостоятельности России).

Стартовые позиции для этого у России еще есть. Возможность занять и удержать такое место будет определяться не только отношением США и Запада, но и способностью самой России устойчиво и надежно выполнять значимые для техносферы, не символические функции, совместимые с интересами ее собственного восходящего развития и способствующие последнему, а также национальной безопасности страны [12].

Долговременным интересам России и целям ее развития более всего отвечала бы плавная эволюция современной системы международных и межгосударственных отношений в сторону демократизации, разворота к служению интересам "среднего" слоя государств, занимающих в социально-экономической статистике ООН примерно 20-70-е места.

Центральная и самая серьезная дилемма России в том, что в целостный глобализирующийся мир, где правят экономика и финансы, она входит, внутренне не готовая к конкуренции на тех уровнях и в тех сферах, которые определяют положение государств в иерархии современных мировых экономики, политики, развития. При этом не готовая в самой опасной для нее сфере: в качестве ее социальной и политической элиты, в господстве перераспределителей над производителями.

Россия, дающая менее 1,5% мирового ВВП, фактически входит в систему глобализирующегося мира примерно с такими же возможностями влиять на формирование международно-политической его организации, с какими дотационный субъект РФ, занимающий 30-35 место из 89, может претендовать на формирующее влияние по отношению ко всей внутренней и внешней политике Кремля.

Тем не менее Россия в начале ХХI века остается одной из крупнейших стран мира с многовековой историей и богатыми культурными традициями. Несмотря на сложную международную обстановку и трудности внутреннего характера, она, в силу все еще значительного экономического, научно-технического и военного потенциала, уникального стратегического положения на Евразийском континенте, объективно продолжает играть важную роль в мировых процессах.

В перспективе - более глубокая интеграция России в мировую экономику, основанная на расширенном сотрудничестве с международными экономическими и финансовыми акторами и институтами и способная восстановить экономическую и геополитическую мощь страны. Это поможет России стать одним из геополитических центров на международной арене. Объективно сохраняется общность интересов России и других государств по многим проблемам международной безопасности, включая противодействие распространению оружия массового уничтожения, предотвращение и урегулирование региональных конфликтов, борьбу с международным терроризмом и наркобизнесом, решение острых экологических проблем глобального характера, в том числе проблемы обеспечения ядерной и радиационной безопасности [2, 77].

Уйти от существенного усиления направляющих воздействий извне в системе внутриглобальных отношений не только невозможно - вредно с точки зрения перспектив развития страны. Важнее суметь встроиться в систему и использовать ее возможности в интересах подъема России.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, рассматривая процесс глобализации, мы можем констатировать, что под глобализацией обычно понимаются два разных явления. Первое определение глобализации -- действительная глобализация -- есть осуществляющийся в реальности процесс навязывания всем странам и государствам мира западного экономического, политического, культурного, технологического и информационного кода. Такая глобализация проводится «богатым Севером» (странами НАТО), «золотым миллиардом» и направлена на укрепление их мирового господства. Это форма «нового колониализма». «Богатые» правят «бедными», «развитые» -- «неразвитыми». Народы и страны при этом утрачивают остатки «суверенитета» и -- либо встраиваются в систему глобализма, либо становятся «отверженными», странами-париями, «осью зла».

Такая глобализация может быть названа «глобальной глобализацией» (т. к. подразумевает переход от системы суверенных стран к единому мировому государству с Мировым Правительством во главе) и «однополярной глобализацией» (т. к. главной инстанцией остается современный Запад, один из двух полюсов предыдущей двухполярной системы, одержавший победу в «холодной войне» и сохраняющий свое могущество).

Второе определение глобализации -- потенциальная глобализация -- есть чисто теоретический проект, распространенный в гуманитарных (чаще всего «левых», экологических, сциентистских и т. д.) кругах развитых стран. Гуманитарная глобализация мыслится как развитие диалога культур и цивилизаций после окончания противостояния двуполярного мира. В этом случае под «глобализацией» понимается не навязывание Западом единой экономической, культурной, политической, информационной, ценностной модели всем остальным, но «глобальный обмен опытом», интенсивный диалог различных субъектов.

Гуманитарная глобализация допускает многообразие социально-политических и экономических систем, имеет пацифистский характер, ведет к ядерному разоружению всех стран, включая США, или (как промежуточная фаза) созданию нескольких ядерных полюсов, ограничивающих друг друга, и может быть названа многополярной, в отличие от первой -- однополярной.

«Многополярная глобализация» представляет собой проект гуманитарной интеллигенции, а также чисто теоретическую модель, отвечающую интересам тех стран или блоков стран, которые оказываются в невыгодном положении в случае успешного осуществления другой глобализации -- «однополярной», «глобальной» и «американоцентричной».

В настоящее время важнейшая системообразующая характеристика мироустройства заключается в контроле Запада (15% населения Земли) над более 70% мировых ресурсов, производства, торговли, потребления. Несмотря на всю риторику о равных возможностях, свободной конкуренции, преодолении диспропорций в развитии, упорядоченном росте, он хочет сохранить и закрепить существующее положение вещей. Процесс глобализации предоставляет ему мощные рычаги контроля, сдерживания, а при необходимости - и ликвидации потенциальных конкурентов. В зависимости от значения проблемы, конкретных условий, силы сопротивления он может варьировать меры воздействия в широком диапазоне - от предоставления займов до вооруженного вмешательства.

Несмотря на все международные противоречия, процесс глобализации и демократизации, а также доминирование демократических США способствуют распространению в мире достижений НТР и либерально-демократических ценностей, которые утверждают в международных отношениях правовые основы и принципы. Это повышает уровень стабильности и безопасности во взаимоотношениях акторов на международной арене. Экономическая целесообразность заставляет многие страны идти на стратегическое сотрудничество с лидером Запада, что способствует укреплению общемировых лидерских позиций США и международной безопасности в целом.

Однако имперские амбиции США делают американский мировой порядок непривлекательным для международного сообщества. Это порождает отторжение и сопротивление американской гегемонии в мире, что в условиях различных антагонизмов современной международной системы не позволяет создать новый международный и мировой порядок, основанный на безраздельном доминировании США.

Центральная и самая серьезная дилемма России в условиях глобализации состоит в том, что в целостный глобализирующийся мир, где правят экономика и финансы, она входит, внутренне не готовая к конкуренции на тех уровнях и в тех сферах, которые определяют положение государств в иерархии современных мировых экономики, политики, развития. При этом не готовая в самой опасной для нее сфере: в качестве ее социальной и политической элиты, в господстве перераспределителей над производителями.

Тем не менее Россия в начале ХХI века остается одной из крупнейших стран мира с многовековой историей и богатыми культурными традициями. Несмотря на сложную международную обстановку и трудности внутреннего характера, она, в силу все еще значительного экономического, научно-технического и военного потенциала, уникального стратегического положения на Евразийском континенте, объективно продолжает играть важную роль в мировых процессах.

В данных условиях России крайне важно суметь встроиться в систему нового мирового порядка и использовать ее возможности в интересах подъема страны и увеличения ее геополитического и экономического влияния в мире.

Список ИСПОЛЬЗОВАННОЙ литературы

1. Дугин, А. Геополитика постмодерна. Времена новых империй. Очерки геополитики XXI века - СПб.: Амфора. ТИД Амфора, 2007. - 382 с.

2. Чекулаев, А.А. Проблемы внешней политики и перспективы России: учебное пособие. - Орел: ОрелГТУ, 2008. - 85 с.

3. Богатуров, А. Синдром поглощения в международной политике // Pro et Contra. - № 4. - С.32-69.

4. Воронин, В. М. Глобализация - высшая форма интернационализации/ В.М. Воронин, Т.В. Воронина//Финансы и кредит. - 2005. - №11. - С. 20-25.

5. Иноземцев, В.Л. Вестернизация как глобализация и "глобализация" как американизация// Вопросы философии. - 2004. - №4. - 46-68.

6. Левашов, В.К. Глобализация и устойчивое развитие// Устойчивое развитие. Наука и Практика,. - 2002. - №1. - С. 5-16.

7. Неклесса, А.И. Проект «глобализация»: глобальные стратегии в преддверии новой эры // НАВИГУТ. - 1999. - № 1. - С. 109-113.

8. Ширм, Ш. Глобализация - шанс для развивающихся стран?// Россия в глобальной политике. - 2003. - №5. - С. 32-39.

9. Глобализация против геополитики [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.w3.org/tr/xhtml1/dtd/xhtml1-transitional.dtd.

10. Клайн, Л. Глобализация: вызов национальным экономикам [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.archipelag.ru/ geoeconomics/global/challenge.

11. Ключевников, Б. О глобализации, новом тоталитаризме и России [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.archipelag.ru/geoeconomics/ global/challenge/about-globalization.

12. Косолапов, Н.А. Международно-политическая организация глобализирующегося мира: модели на среднесрочную перспективу [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.nationalsecurity.ru/ library/00038.

13. Кувалдин, В. Глобализация - светлое будущее человечества? [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.manwb.ru/articles/ world_today/contemporary/GlobalFuture_VictKuv.

14. Межуев, Б. "Глобализация" под ударом [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.archipelag.ru/ht/authors/mezhuev/?library=724.

15. Мунтян, М. Глобализация: что это такое? [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.perspektivy.info/oykumena/kotel.htm.

16. Неклесса, А.И. Глобализация и новое геоэкономическое мироустройство [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.archipelag.ru/authors/neklessa/?library=1191.

17. Стиглиц, Дж. Человеческое лицо глобализации [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.portalus.ru/modules/ruseconomics/ print.php?subaction.

18. Турроу, Л. Будущее капитализма [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.patriotica.ru/subjects/globalisation.html.

19. Чанда, Н. Почему взаимозависимость не гарантирует от больших конфликтов [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.stolbik.biz/ president-russia/Pochemu-vzaimozavisimost-ne-garantiruet-ot-bolshih-konfliktov.

Размещено на Allbest.ru