Регулятивная функция заключается в регламентировании различных форм общения и поведения представителей этнической группы. С содержательной стороны она представляет собой те нормы поведения и образа жизни, которые выработала этническая общность за время своего существования. Элементы психического склада нации являются как бы алгоритмами, предписывающими представителю нации вести себя согласно «общенациональным канонам». Если отражательная функция психического склада нации - фундамент, без которого невозможно существование других функций, то регулятивная функция является главной для психического склада нации. Она связана с мобилизационной функцией, благодаря которой создаются яркие образы на базе общих коллективных ощущений народа, заряжая людей невероятной уверенностью и энтузиазмом в коллективной деятельности, данная функция требует подтверждения этой абсолютной веры и полного самопожертвования человека.

Коммуникативная функция осуществляется посредством коммуникативных процессов, которые, в свою очередь, обеспечивают передачу информации от одного человека к другому, координацию совместной деятельности, установление отношений между людьми. Коммуникативная функция связана с воспитательной функцией -- привитие населению черт, свойственных национальному характеру, общенациональным привычкам и т. д. Освоение правил и норм этнического поведения, формирование черт национального характера и т. д. происходит в процессе этнической социализации. За их воплощением в жизнь, оценкой (в случае отклонения от этнических норм) этническая общность, применяя позитивные и негативные санкции, осуществляет социальный контроль [140. с.359].

Структурирование национального психического склада позволяет нам определить точку зрения по некоторым вопросам, связанных с позиционированием национального менталитета как компонента психического склада нации.

1. Несмотря на важную роль, которую играет национальный менталитет в формировании психического облика нации, как мы видим из приведенной структуры психического склада нации, понятие «национальный менталитет» не тождественен понятию «общественная психология» или «национальная психология». Можно согласиться с российским социальным философом С. Э. Крапивенским, который резонно замечает, что в случае отождествления понятий «менталитет» и «общественная психология» «теряет смысл само введение в канву теоретического анализа понятия «менталитет», ибо оно перестает нести самостоятельную эвристическую нагрузку, превращаясь в дублера «общественной психологии». А дублеры в науке, в отличие от космонавтики, как известно, не нужны» [82. с.199]. Он предлагает внутри самой общественной психологии различать три пласта, и менталитет соотносить лишь с двумя наиболее глубинными пластами общественной психологии.

Как справедливо отмечает А. И. Пальцев: «Различие между общественной психологией и менталитетом заключается в качественной разнородности этих понятий. Образно выражаясь, менталитет -- это та кристаллическая решетка, которая определяет содержание формирующихся на ней элементов общественной психологии. На матрице (являющейся своеобразной кристаллической решеткой), которую представляет совокупность готовностей, предрасположенности и установок социальной и этнической группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом, формируются совокупность чувств, настроений, обычаев, традиций, побуждений, характерных для данного общества в целом и для каждой из больших социальных групп» [113. с.27].

2. Национальный склад ума также не тождественен национальному менталитету, несмотря на тесное взаимодействие этих компонентов психического склада нации.

3. Нельзя отожествлять национальный менталитет и национальный характер, как делает это Т. Г. Стефаненко [146. c.136]. Ссылаясь на «самое простое, но достаточно четкое определение ментальности», определяемое как «система образов» [146. c.136], Т. Г. Стефаненко неожиданно отмечает, что на смену понятию «национальный характер … приходит понятие ментальность», т. е. ставит знак равенства между двумя этими понятиями [146. c.136]. Но вряд ли национальный характер можно определять через систему образов.

4. Не тождественен национальный менталитет и национальному самосознанию, в наличии бессознательного компонента заключается одно из основных отличий национального менталитета с часто отожествляемым с ним понятием «национальное самосознание».

5. Существуют определенные теоретические основания для сопоставления менталитета и идеологии. Однако менталитет не тождественен идеологии. Ментальность, будучи «способом видения мира, отнюдь не идентична идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли… Ментальность - не философские, научные или эстетические системы» [47. с.517]. Идеология как феномен отличается от менталитета по своему происхождению: она представляет собой научно разработанные концепции, элементы которых становятся частью народного сознания в результате интеллектуального давления, тогда как менталитет естественным образом проникает внутрь сознания индивидов.

6. Несмотря на крайнюю близость понятий «менталитет» и «духовный мир», знак равенства между этими понятиями поставить нельзя. Можно полностью согласиться с Л. Н. Пушкаревым в том, что «духовный мир - это своеобразный итог, результат духовной деятельности человека. Менталитет же - это постоянно действующее активное начало в его деятельности. Это своеобразный фермент, не только стимулирующий эту деятельность, но и нередко определяющий поведение человека и его отношение к окружающему миру»[121. с.159-160].

7. Структурирование элементов психического склада нации является важным, но в тоже время нельзя занимать крайнюю позицию и, вслед за В. И. Козловым, единственно важными считать некоторые этнические особенности психики, отражающиеся в специфике психологической структуры того или иного народа [79. с.19].

Теперь перейдем к вопросу о структуре самого национально менталитета.

Глава II. Теоретические и методологические основания изучения структуры национального менталитета

2.1 Социально-психологический анализ структуры национального менталитета

Национальный менталитет - это система национальных образов, которая является той призмой, сквозь которую человек смотрит на мир, но сама эта система имеет свою собственную структуру и выделение этой структуры - важнейшая задача, способствующая исследованию национального менталитета. Самое легкое при рассмотрении любой проблемы - это сказать, что она не разрешима, к сожалению, такая позиция присутствует в вопросе о структуре национального менталитета, и это далеко не дилетантская точка зрения, о которой вообще вряд ли стоило бы упоминать, такую позицию мы находим в ряде серьезных работ (В. В. Козловский, А. И. Пальцев [113.]). Однако, к счастью, это не единственное мнение по данному вопросу.

В зарубежной литературе выделяют три структурных компонента ментальности: эмоциональный (эмотивный), когнитивный (вербальный), поведенческий (конативный). Эмоциональный компонент включает: 1) эмоциональные состояния, предшествующие организации вербального и поведенческого компонентов; 2) переживания, связанные с наиболее важными вербальными элементами. Вербальный компонент состоит из знания об объектах и ситуациях жизнедеятельности, являющихся результатом приобретения индивидуального жизненного опыта, то есть процессов обучения. Поведенческий компонент служит импульсом актуализации элементарных фиксированных установок, ценностных ориентаций, этнических ценностей. Подобных взглядов придерживаются и некоторые отечественные исследователи, определяя менталитет как множество «когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации» [29. с.83]. Р. А. Додонов определяет три ментальных уровня: уровень сознания, уровень бессознательного и психоэнергетический уровень [58. с.101-109]. Подобные структуризации менталитета, несомненно, заслуживают внимания, однако, не дают полного представления о структурных единицах менталитета, скорее всего можно сказать, что в подобных структурах описываются первоэлементы, из которых состоят структурные единицы менталитета.

И. В. Мостовая и А. П. Скорик определяют структуру менталитета следующим образом: первый слой предполагаемой структуры менталитета составляет так называемая партикулярная культура, которая формируется преимущественно на уровне массового бессознательного, проявляющего себя при движении из сферы частной жизни в социокультурное психе локального человеческого сообщества и обратно; в то же время партикулярная культура существует и как феномен индивидуального бессознательного, отражая общие тенденции частной жизни и во многом обусловливает формирование личности и ее социальных ролей, а также характер взаимодействия с другими индивидами. Это привычные бытовые отношения, ритуалы, социальные нормы, ценности, оценки -- словом, отчасти нерефлексируемый обыденный мир социальных взаимодействий с его устоявшимися традициями… Второй слой -- духовная самость -- предопределен средним уровнем социокультурных сопряжений, он характеризует собственно культуру конкретной социальной общности, специфику этой культуры и ее адаптивные способности… Третий слой структуры менталитета -- социальный отклик -- отражает социумный или макросоциальный уровень. Он формируется естественной и целенаправленной реакцией людей на отчужденные, деперсонифицированные, сугубо символические и функциональные социальные образования -- политику, власть, государство… Четвертый -- метасоциальный -- слой менталитета характеризует этнокультурную ориентацию вовне, одновременно обращенную внутрь себя. Речь идет о всеобъемлющей национальной идее, а также связанных с ее флуктуациями состояниях сознания. «Москва -- третий Рим»; «СССР -- оплот мира»; «Россия -- единая и неделимая» -- этот исторически удлиняющийся символический ряд тоже описывает определенное состояние людей, несет в себе характеристику их мыслеобразов и когнитивных сеток рефлексируемого социального пространства [106. с.70-76]. Приведенная выше структуризация менталитета является довольно популярной среди социологов, это и понятно, ведь менталитет здесь исследуется преимущественно как социокультурный феномен, при этом явно принижена психологическая составляющая менталитета, и это вряд ли оправдано.

В соответствии со взглядами отечественного этнопсихолога С. В. Лурье, существует центральная зона (константы) ментальности этноса. Эти константы включают систему образов, существующих не только на уровне сознания, но и на уровне коллективного бессознательного. К этим константам Лурье относит:

· локализацию источника добра;

· локализацию источника зла;

· представление о способе действия, при котором добро побеждает зло.

«В случае очевидного, -- пишет С. В. Лурье, - противоречия этнических констант реальности под угрозу ставятся не сами этнические константы, а конкретные формы их выражения. Так, некая поведенческая норма может быть откинута индивидом или обществом как несостоятельная, но бессознательная подоплека этой нормы остается не задетой и найдет свое отражение в других формах» [70. с.245]. Предложенная С. В. Лурье модель заслуживает особого внимания ввиду продуманности и законченности, так сами элементы менталитета имеют свою структуру, например, «источник добра» сам включает в себя несколько парадигм, в частности «образ себя» и «образ покровителя». Однако структура, предложенная С. В. Лурье, не лишена определенных недостатков. Во-первых, вряд ли можно локализовать источник добра без локализации источника зла, добро есть зеркальное отражение зла, это подобно процессу национальной идентификации - понятия «мы», которое возникает вместе с понятием «они», а не по раздельности. Во-вторых, не достаточно рельефно отражается принадлежность менталитета общественной психологии, т. е. С. В. Лурье ведет речь об общественной психологии, но в ней, на наш взгляд, есть более яркие компоненты.

Одним из первых в рамках психологии к проблеме структуры менталитета подошел Дубов И. Г. Не определяя структуру менталитета эксплицитно, он отмечает, что содержание менталитета, как это вытекает из самой этимологии слова, заключается в когнитивной сфере и определяется, прежде всего, теми знаниями, которыми владеет изучаемая общность. Совместно с верованиями знания составляют представления об окружающем мире, которые являются базой менталитета, задавая вкупе с доминирующими потребностями и архетипами коллективного бессознательного иерархию ценностей, характеризующую данную общность. В структуре имеющихся знаний следует, прежде всего, выделить перцептивные и когнитивные эталоны (а применительно к общественным отношениям -- социальные нормы), играющие важную роль в регуляции поведения и наряду с ценностями, характеризующие менталитет данной культуры [60. с.22].

По мнению Усенко О. Г., структуру менталитета образуют «картина мира» и «кодекс поведения». Поле их пересечений, очевидно, и есть то, что называют «парадигмой сознания» [149. с.4].

В единственной докторской диссертации по психологии, посвященной проблемам менталитета проф. Бызова В. М. отмечает: «В основе менталитета, этноса, по мнению философов, лежит идея, составляющая духовный идеал, который цементирует народ в нечто единое, пронизывающее всю систему воспитания детей, подростков и взрослых. Под менталитетом понимают также систему значений и смыслов в культуре народа, рассматривают менталитет как призму, через которую человек смотрит на мир» [16. с.44].

Итак, если подвести итог, в основе менталитета лежат образы, знания и верования, сливающиеся в представления о мире или «национальную (этническую) картину мира», которые вкупе с доминирующими потребностями и архетипами создают иерархию ценностей, идеалов, эталонов, «кодексы поведения». Попытаемся выделить эти идеалы, эталоны. Менталитет как компонент психического склада нации должен нести в своей структуре наиболее яркие и показательные, интегральные структурные элементы. В этих компонентах должны отразиться чаяния, устремления всей или, по крайне мере, большинства членов нации. По нашему мнению, правомерной была бы модель национального менталитета, согласно которой менталитет раскрывается в двух взаимосвязанных структурных элементах: национальная идея, национальный прототип (Рис. 4).

Структура национального менталитета

Рис. 4

Национальная идея - это образ идеального национального общества. В структуру этого образа включены, с одной стороны, представления о национальном обществе, которое в национальном сознании представляется идеалом, с другой - представления о позиционировании этого национального общества в общемировой системе. Типичная национальная идея - представление о России, как о третьем Риме. Национальная идея - это квинтэссенция менталитета, часто по национальной идее можно судить обо всем национальном менталитете в целом, она может быть осознанной или неосознанной данным народом, но она обязательно присутствует в глубинах национального духа, дожидаясь того удобного момента, когда настанут реальные условия для попытки ее воплощения.

В. С. Кукушкин и Л. Д. Столяренко считают русскую идею одним из архетипов русского народа, его мифом, выражающим на протяжении всей его истории самые главные его черты и стремления. Это есть то «коллективное бессознательное» (К. Г. Юнг), которое возникает в любой нации или народе в процессе его этногенетического развития. Каждому новому поколению оно передается «по наследству», и в результате «охраняется то, что отличает одну нацию от другой» [91. с.215].

Представление о национальной идее можно соотнести с понятием «этоса культуры», введенным американским этнопсихологом и антропологом Бенедикт Р., по мнению которой каждая культура имеет основу в виде уникальной культурной темы - «этоса культуры» [Цит. по 97. с.22], а также с «культурными синдромами» -- концепцией, предложенной Г. Триандисом. Под «культурным синдромом» понимается определенный набор ценностей, норм и моделей поведения, которыми одна группа культур отличается от другой.

Национальный прототип или образ положительного национального героя - характеристика, показывающая личные устремления большинства членов нации, «в устном творчестве всех народов герои характеризуются многими чертами, которые свидетельствуют о богатстве человеческой натуры. Даже если о том или ином положительном персонаже говорится только одним или двумя словами, то эти слова оказываются столь емкими, что в них отражается весь спектр характеристик личности» [27. с.49]. Казалось бы, национальный герой у каждой нации одинаков, однако, это не так, например, национальным героем в США считается человек, сумевший сделать карьеру и подняться с низов на самый верх, открыть свое мелкое дело, а затем, благодаря индивидуальным качествам, стать крупным бизнесменом. В то же время, национальным героем у русских считается тот, кто смог все свои способности употребить на благо всему обществу, смог в критический момент спасти его от катастрофы - полководцы, великие государственные деятели, герои труда и т. д., люди, подобные американскому национальному герою, вызывают подозрение, зависть, а часто и ненависть.

Национальный прототип представлен в национальном менталитете не как конкретная личность, а как квазиличность -- личность, не связанная с конкретным, реально существующим индивидом, но, тем не менее, представленная в сознании других людей наподобие реальной личности, благодаря процессу персонализаци. Эта квазиличность включена в социум и оказывает влияние на другие личности не меньшее, а иногда и большее, чем реально существующие люди: им подражают, с ними связывают свои идеалы, о них создают произведения искусства, на их примере могут воспитываться целые поколения.

Следует отметить еще два важных обстоятельства. Во-первых, помимо положительных образов менталитет содержит и отрицательные образы, т. е. в менталитете четко представлено не только «что такое хорошо», но так же и «что такое плохо». Во-вторых, образы идеального общества и национального прототипа - это не только идеальные цели, на которые ориентируются большинство членов нации, но и представления о деятельности и способах достижения этих целей.

Из приведенной выше структуры менталитета видно, что, по сути, первая структурная единица менталитета отображает взгляд большинства членов нации на то, каким должен быть окружающий мир, а вторая структурная единица - взгляд на то, каким должен быть человек. Такое построение модели национального менталитета было бы, по нашему мнению, вполне логичным и исчерпывающим, ведь, по сути, национальный менталитет - это национальный образ мира, а образ мира в психологии определяется как «целостная, многоуровневая система представлений человека о мире, других людях, о себе и своей деятельности» [83. с.212].

Несмотря на то, что каждая культура имеет свой собственный уникальный путь развития, нельзя согласиться с тезисом о невозможности применения общих теорий и общих схем при изучении культуры и психического склада различных племен и народов. Естественно, «каждое человеческое общество когда-то совершило такой отбор своих культурных установлений. Каждая культура, с точки зрения других, игнорирует фундаментальное и разрабатывает несущественное. Одна культура с трудом постигает ценность денег, для другой они - основа каждодневного поведения» [167. с.36-37], но единство всегда проявляется в многообразии, безусловно, автомобили разных марок тоже очень отличаются друг от друга, но это не значит, что у них нет общих параметров для оценки, таких как, например, мощность двигателя или конструкция коробки передач. Вся классификация и типологизация всевозможных элементов окружающей нас реальности построена именно на выявлении общей сущности, поддающихся классификации элементов. Если бы мы не видели за различиями общего, то наука не могла бы построить ни одной типологизации, именно поэтому сегодня мы «наряду с фокусом на культурных различиях, нацелены на поиск универсалий, т. е. того, что, несмотря на культуру, остается универсальным в психологии человека в разных культурах» [92. c.7], поэтому известный авторитетный этнопсихолог и этносоциолог Триандис Г. считает, что нахождение универсалий во многих культурах - основная цель развития современных психологических теорий.

2.2 Специфика проявления структурных элементов национального менталитета через ценностные ориентации

Менталитет как система национальных образов мира представляет определенные трудности для диагностики, ведь национальные образы мира как таковые практически никогда не подвергались эмпирическому исследованию, и их исследование носит в основном описательный характер [См. например:32.;33.;34.;35.;36.;37.]. К этому стоит добавить, что понятие «образ» - слишком обобщающее, так понятие «образ» часто используют как синоним «понятиям «отражение» и «психика»» [83. с.211]. Ментальные образы существуют как скрытые от постороннего взгляда явления внутренней психической жизни этноса; менталитет далек от непосредственного восприятия. В этом аспекте становится понятно утверждение некоторых исследователей (А. В. Петровский, М. Г. Ярошевский и др.), что менталитет общества «не закреплен в материализованных продуктах, а растворен в атмосфере общества» [Цит. по 173. с.15]. Это означает, что для выявления сущности менталитета психолог не должен доверять непосредственным заявлениям людей, ему приходится докапываться до более потаенного пласта их сознания -- пласта, который может быть обнаружен против их намерения и воли.

Выход из данной ситуации может быть найден в русле идей С. В. Лурье, по мнению которой, этнические константы, представляющие собой как бы первичную формализованную модель действительности, или точнее было бы сказать, модель действия сообщества людей (образа «мы») в мире, не содержат в себе представления о направленности действия и его моральной оценки. Направленность действия задается ценностной ориентацией. Поэтому этническую картину мира можно рассматривать как производную от этнических констант (образа «мы»), с одной стороны, и ценностей ориентации - с другой [97.].

Если национальный менталитет во многом состоит из бессознательных образов, то тесно взаимосвязанные с этими образами ценностные ориентации лежат в осознаваемой части национальной психологии и, по сути, осознанные ценностные ориентации являются отражением бессознательных по своей природе архетипов. Рядом исследователей отмечалось, что архетипы закладывают в сознание человека определенную систему ценностей (А. Б. Шатилов) [157.], что ценностные ориентации вырастают из культурно-исторического архетипа (А. И. Субетто) [148.], что ценности более всего близки к социальному архетипу, ценностная структура личности «погружена» в ее архетипы (К. Касьянова) [75.;162.]. Поскольку ценностные ориентации как отражение архетипов лежат в сфере сознания, то исследование национального менталитета именно через ценностные ориентации представляет несомненный исследовательский интерес.

Национальный менталитет как система устойчивых к изменению взаимосвязанных образов, оказывающих значимое влияние на конфигурацию других компонентов национального психического склада, является ядром национального мировоззрения (ряд исследователи в поисках синонима понятия менталитет пришли к выводу, что наиболее адекватным синонимом понятия менталитет могут быть понятия: «мировоззрение», «мировосприятия», «мироощущение», «миропонимание» [См. например: 58.; 146.; 91.]. Все эти понятия очень близки, но наиболее удачным, на наш взгляд, является «мировоззрение»).

Мировоззрение, в свою очередь, определяется как система взглядов человека на мир в целом, на свое место в этом мире, чем человек руководствуется в своей деятельности и поведении. В основе системы мировоззрения всегда лежит совокупность убеждений. Убеждения -- осознанные мотивы личности, побуждающие ее действовать в соответствии со своими ценностными ориентациями и идеалами. Ценностные ориентации и идеалы личности лежат в основе убеждений личности [123. с.244].

Итак, в основе мировоззрения лежат убеждения, в основе убеждений - ценностные ориентации, по сути, ценностные ориентации могут являться единицами анализа при исследовании ядра национального мировоззрения - менталитета, поэтому многие исследователи (Шевяков М. Ю., Смирнов Ю. Б., Аутлева Ф. Т., Гуревич А. Я., Гершунский Б. С. и др.) указывали на связь менталитета с ценностными ориентациями этнических общностей. В социальной философии существует ряд содержательных исследований, в которых также разрабатывается вопрос взаимосвязи национального менталитета и ценностных ориентаций [См., например 6.; 39.;48.;113.;132.], это дает право некоторым исследователям сделать вывод, в соответствии с которым «ценности как основа менталитета являются его систеомобразующим фактором, определяют и отражают сущность ментальной организации» [46. с.102].

Проблема ценностей, ценностных ориентаций является предметом изучения многих социальных наук. Различают философский, социологический, социально-психологический подходы к анализу понятия «ценностная ориентация». Философия рассматривает ценностные ориентации как продукт жизнедеятельности социальных групп и общностей, человечества в целом, которые существуют в виде общественного идеала, преломляются сквозь призму индивидуальной жизнедеятельности и входят в структуру личности, являясь одним из источников мотивации ее поведения. В социологическую литературу понятие «ценность» было впервые введено У. Томасом и Ф. Знанецким в 1912 г. Большинство теоретических и эмпирических работ по этой проблеме было выполнено в русле социологии. Понятие «ценностная ориентация» было введено Т. Парсонсом в 1962 г как отражение в сознании человека ценностей, признаваемых им в качестве стратегических жизненных целей и общих мировоззренческих ориентиров.

Социологический подход трактует понятие «ценность» как компонент социальной системы (культуры). Сущность социально-психологического подхода состоит в том, что ценностные представления определяются как категории, «при помощи которых человек обозначает те или иные явления мира. Ценностная ориентация - важный компонент мировоззрения личности или групповой идеологии, выражающий (определяющий) предпочтения и стремления личности или группы в отношении тех или иных обобщенных человеческих ценностей» [14. c.596-597].

В психологических исследованиях используется как понятие «ценности», так и понятие «ценностные ориентации», но до настоящего времени не существует единого мнения по поводу определения понятия «ценности» и понятия «ценностная ориентация», например, авторы краткого психологического словаря пишут, что «понятие «ценностная ориентация» было введено в послевоенной социальной психологии как аналог философского понятия ценностей, однако, четкое концептуальное разграничение между этими понятиями до сих пор отсутствует» [83. c.301]. И все же «ценности» и «ценностные ориентации» - различные понятия, «ценность» определяется как любой «объект» (в том числе и идеальный), имеющий жизненно важное значение для субъекта (индивида, группы, слоя, этноса), а «ценностные ориентации» - как отражение в сознании человека ценностей, признаваемых им в качестве стратегических жизненных целей и общих мировоззренческих ориентиров [83. c.301-302].

В отечественной психологии ценностные ориентации определяются обычно через понятие отношения, отражения, установки (Д. Н. Узнадзе, В. А. Ядов, А. Г. Здравомыслов, В. В. Сусленко). Ценностные ориентации, являясь одним из базовых личностных оснований, существуют внутри более широкого интегрального понятия - направленности личности, включающего в себя доминирующие ценностные ориентации и установки, проявляющиеся в любой ситуации (Б. Г. Ананьев, Л. Э. Пробст и др.).

В теории М. Рокича (тест которого модифицированный Ш. Шварцем включен в эмпирическую часть нашей работы) соотношение понятий «ценности» и «ценностные ориентации» выглядит следующим образом: под «ценностями» понимается вид убеждений, имеющий центральное положение в индивидуальной системе убеждений В отличие от «ценностей» под «ценностными ориентациями» понимаются абстрактные идеи, положительные или отрицательные, не связанные с определенным объектом или ситуацией. Методика Рокича уже в 70-е гг. была адаптирована А. Гоштаутасом, А. А. Семеновым и В А. Ядовым в ИСЭП АН СССР.

Одним из первых среди этнопсихологов к определению понятия ценностей и их систематизации пришел Клакхон К.: «Ценности -- это осознанное или неосознанное, характерное для индивида или для группы индивидов представление о желаемом, которое определяет выбор целей (индивидуальных или групповых) с учетом возможных средств и способов действия» [177. с.395]. В дальнейшем К. Клакхон разработал подход к кросс-культурным исследованиям ценностей и предложил способ систематизации ценностей и соответствующий тест [176. с.116-132]. С помощью этих тестов изучается отношение человека к общим проблемам, и в основе их всех, при всем разнообразии, лежит теоретический постулат, сформулированный Клакхон Ф. и Стродбеком Ф., о том, что «имеется ограниченное число общих человеческих проблем, которым все люди во все времена должны найти какое-то решение. Несмотря на разнообразие решений этих проблем, они не случайны, и число их ограничено; речь идет об определенных вариантах внутри ряда возможных решений» [178. с.10].

В последнее время этническая картина мира обозначается и исследуется через понятие ценности и ценностной ориентации. Попытка эмпирического изучения этнической картины мира через описание базовых ценностных ориентаций была предпринята за рубежом в 1976 году уже упоминаемых нами Ф. Клакхон и Ф. Стродбеком, которые пришли к следующему выводу: «Никто не знает, каковы сами по себе ценности в большинстве культур, не так-то просто выявить ценности, которые служат фундаментом большинства убеждений, ожиданий, обычаев» [Цит. по16. с.45]. На основе идей Ф. Клакхон и Ф. Стродбека, американским психологом Дж. Таусендом был предложен тест культурно-ценностных ориентаций, который также включен в эмпирическую часть нашей работы.

Исследование ценностей в настоящее время является наиболее важным и актуальным направлением этнопсихологии; преобладающие в обществе ценности являются одним из ключевых, стержневым элементом любой культуры, а, следовательно, основным регулятором поведения [93. с.73-87]. В нашей работе мы исследуем ценностные ориентации как компоненты национального менталитета. Изучение этнических ценностных ориентацией - настолько важное и перспективное направление исследования этнопсихологии, что некоторые этнопсихологи заявляют, «что можно поставить задачу развития этнической аксиологии -- специальной области этнической психологии и социологии» [109. с.101].

Ценностно-смысловая сфера человека неотделима от ментальности. По определению В. Франкла, ценности есть универсалии смысла, это очень сложная структура, составляющие которой -- личностный смысл, смысловая установка, смысловая диспозиция, личностная ценность, смыслообразующий мотив, смысловой конструкт [152. с.200]. Менталитет - это ядро психического склада нации, оказывающее влияние на конфигурацию других компонентов психического склада нации, по сути, ценностные ориентации или, точнее, ментальные ценностные ориентации являются базовыми. Но какие ментальные ценностные ориентации можно назвать базовыми? Нами была выдвинута гипотеза о существовании двух базовых ментальных ценностных ориентаций, являющихся системообразующими для национального менталитета. Первая базовая ментальная ценностная ориентация отражает степень доминирования духовных или материальных ценностей (для упрощения изложения далее мы будем ее называть духовность), вторая же базовая ментальная ценностная ориентация отражает степень преобладания коллективных или индивидуалистических ценностей (далее -- коллективизм). [Об этом подробнее см.: 21.].

Духовность и коллективизм определяются через различные понятия психологии, философии, социологии, культурологии, однако ряд исследователей определяют духовность и коллективизм именно в рамках ценностных ориентаций, так исследователь феномена духовности профессор философии И. А. Бокачев использует понятие «духовность» как синоним понятия «духовные ценностные ориентации» [11. с.98]. Вполне можно согласиться с отечественным психологом Елизаровым А. Н., который на основе классификаций потребностей, предложенной академиком П. В. Симоновым, выделяет три вида ценностных ориентаций, а именно: витальные, аффилиативные (социальные) и духовные [66. с.60]. Ряд исследователей (А. В. Мудрик [107.], И. Н. Столяров [145.], Л. Ю. Писарчик [119.] и др.) используют также понятие «духовно-ценностные ориентации». Понятие «коллективизм» также часто используют в рамках понятия «ценностные ориентации» (В. Г. Смольков [134.], Р. В. Михайлова [103.], В. П. Горан [41.] и др.).

Почему духовность и коллективизм мы считаем базовыми ментальными ценностными ориентациями? По мнению ряда исследователей (У. Стефан, К. Стефан, Т. Г. Стефаненко, Г. Хофстед, Ш. Шварц, Г. Триандис и др.), одно из основных измерений национальной психологии (в случае исследования в рамках социологии применяется более близкое к социологическому знанию понятие - «национальная культура») является измерение степени коллективизма/индивидуализма. Во многом это очевидно, когда идет речь о показателях измерения базовых ментальных ценностных ориентаций национального мировоззрения, т. е., по сути, параметров измерения общественной (коллективной) психологии.

Но на самом деле вывод о том, что второй базовой ментальной ценностной ориентацией является духовность, измеряющая степень преобладания материальных или духовных ценностей в национальном менталитете, также, по нашему мнению, очевиден, ведь из философии известно, что основной вопрос философии как раз лежит в плоскости дихотомии материальное/духовное, а поскольку мы исследуем базовые ценностные ориентации, вполне логично утверждать, что если философия определяется как «форма общественного сознания, мировоззрение, система идей, взглядов на мир и на место в нем человека» [135. с.1430], то наш вывод о том, что степень духовности/материализма - это базовая ценностная ориентация одной из «форм общественного сознания», напрашивается сам собой. Вполне можно согласиться со А. Г. Спиркиным, считающим, что в первую очередь мировоззрение бывает или идеалистическим или материалистическим [141.].

Во-вторых, очевидно было бы предположить, что базовой ментальной ценностной ориентацией является духовность, ведь исследование ведется в рамках науки, название которой дословно переводится как «наука о душе» и ее предметом, по сути, является взаимообусловленное влияние духовного, психического с одной стороны, и материального, биологического, физического - с другой. И многие категории психологии (потребности, мотивы, интересы и др.) подразделяются на материальные, духовные и социальные, последние очень тесно переплетаются с коллективистскими ценностями.

В-третьих, не раз различными исследователями писалось, что основу русского менталитета составляет два качества: коллективизм, соборность - с одной стороны, и духовность, нравственность - с другой («духовность - основа русского менталитета» [124. с.343]). Подобные мысли не раз повторялись как российскими исследователями («черты русского менталитета -- духовность, коллективизм (соборность), широта души» [81. с.343]), так и авторитетными западными исследователями, например, по К. Клакхону, западному рационализму противопоставлялась российская духовность, нравственность; индивидуализму -- соборность, общинность, коллективизм; западному мещанству -- российское стремление к идеалу. Русским присущи сердечность, человечность, зависимость от прочных социальных контактов, эмоциональная нестабильность, иррациональность, сила, недисциплинированность, потребность подчиняться власти [91. c.226]. Это дает нам право сделать предположение, что если эти ценностные ориентации являются доминантными для русского национального менталитета, то, возможно, они являются доминантными и для национального менталитета других народов и вся разница заключается в степени выраженности этих ценностных ориентаций.

В-четвертых, базовые ментальные ценностные ориентации теснейшим образом коррелируют с тремя наиболее известными измерениями культур, предложенные Хофстедом Г., Холлом Э., Триандисом Г.

Среди различных измерений культуры Хофстед Г. выделяет восемь основных [146. c.209] среди которых: индивидуализм/коллективизм; дистанция от власти; открытость/закрытость; патернализм; мужественность/женственность; простота/сложность, избегание неопределенности; ориентация на настоящее, будущие, прошлое.

Пространство и время, по мнению американского этнопсихолога Холла Э., - два ядра культуры «вокруг которых вращается все остальное» [174. p.145], поэтому, по тому, на какое время (полихронное/монохронное) ориентируется культура и по проксемической дистанции при общении людей, можно судить о всей культуре в целом.

Особенности влияния культуры на становление и функционирование в ней человека исследовалось Триандисом Г., который предложил концепцию «культурных синдромов», когда под «культурным синдромом» понимается определенный набор ценностей, норм и моделей поведения, которыми одна группа культур отличается от другой. Культурные синдромы включают в себя несколько культурных характеристик, которые изменяются в связи с изменением среды. Триандис Г. выделил три культурных синдрома - «простота - сложность», «индивидуализм - коллективизм», «открытость - закрытость».

Большинство измерений культуры теснейшим образом взаимосвязано с обозначенными выше ценностными ориентациями массового сознания, например открытость и патернализм. Открытость - это атрибут коллективизма, ведь коллектив воспринимается как единая семья, в коллективистском обществе коллектив имеет право вмешиваться в личную жизнь каждого члена коллектива, личная жизнь может обсуждаться на партсобраниях и в домкоме. Терпимость и принятие контроля также сильнейшим образом развиты именно в коллективистской культуре. Терпимость ко всему, что делает власть от имени коллектива, иногда эта терпимость переходит к нормальному восприятию забитости и униженности. Высокая степень коллективизма способствует также сокращению проксемическаой дистанции.

Уровень духовности/материальности, находящий свое выражение в степени иррациональности культурных норм, теснейшим образом взаимосвязан с ориентацией на тот или иной хронотип. Время, по выражению Холла, тоже умеет говорить, при монохромном использовании времени человек стремится рационализировать использование своего времени, он серьезно относится к срокам, ценит расторопность, придает большое значение краткосрочным контактам. Существует два типа культур (как методов управления обществом): полихронные и монохронные. Время -- это не абсолютная данность, время - это референция, оно придумывается людьми, монохронные культуры, это культуры, которые управляются обычным календарем. Представления о времени различны в разных типах культур, так на Западе время понимается как линейный вектор от прошлого через настоящее к будущему, а во многих культурах Востока время рассматривается как непрерывность повторяющихся циклов в природе и человеческой жизни. Классический пример полихронной культуры - «русская культура», когда референция времени идет в нескольких измерениях, есть формальный календарь и есть нечто трансцендентное, «русские живут по преимуществу в полихронном времени, когда внимание обращено сразу на множество событий, и человек быть очень гибок в отношении запланированных дел. Он всегда готов немедленно изменить свой график по просьбе друга или родственника, потому что для него гораздо важнее долговременные отношения, нежели краткосрочные» [26. с. 131]. Американская культура рассматривает время как ограниченный ресурс. Время - деньги и должно быть использовано максимально эффективно. «Американцы фокусируются на настоящем и ближайшем будущем. Это хорошо видно по оценке деловых качеств. В большинстве американских фирм аттестация проводится раз в полгода или год» [24. с. 4].

Избегание неопределенности связано с уровнем духовности/материальности. В качестве важнейшего пути для избегания неопределенности используется разработка подробных законов и правил поведения на все случаи жизни, так Э. Дюркгейм считал, «что чем больше регламентированной жизни, тем больше жизни вообще» [65. с. 212]. В России всегда мораль считали более важной, чем механические мертвые законы, судили «не по закону, а по совести». Человека русские всегда ставили выше закона. На Западе четко выражена тяга к систематизации и классификации: все маломальские открытия сразу патентуются, каждому открытию дается имя автора, систематизируется все и вся.

«Простота/сложность» - довольно дискуссионная культурная характеристика в плане что определять как «сложное», а что - как «простое». Однако если встать на позицию авторов, введших этот параметр, высокая духовность корелирует с простотой. Одной, из значимых характеристик «сложной» культуры является строго-рациональное определение социальных ролей, так в «США наши соотечественники шокированы тем, насколько жестко социальная роль определяет поведение и общение. Никто не интересуется внутренним миром: от шофера ждут выполнения водительских функций, от уборщика -- уборки. Покупателя не интересует внутренний мир продавца, его религиозные взгляды и принадлежность к политической партии. В России все по-другому. Не важно, где и кем работает человек, «главное, чтобы человек был хороший»» [80. с. 253].

Неоднозначно и такое культурное измерение, как «дистанция от власти», прежде всего из-за неоднозначности понятия «власть». Власть - это не психологических, а скорее, социологический феномен и поэтому, прежде чем оценивать дистанцию от власти, нам необходимо разобраться в природе власти, рассмотренную через призму культурной нормы, обозначенной как дистанция от нее. Во-первых, дистанция от власти в данном случае должна пониматься в прямом, а не в переносном смысле. Часто люди отдалены от власти не потому, что таков их менталитет, а потому что власть действительно номинально далеко - за тысячи верст, поэтому чтобы корректно сравнивать дистанцию от власти жителей Дании и России, нам надо сравнивать дистанцию от центральной власти жителей Дании, и дистанцию от местной власти жителей небольшой области в составе России, сопоставимую как по территории, так и по численности с Данией. Во-вторых, власть на Западе это не власть на Востоке, власть на Западе многополярна (например, четвертая власть СМИ) причем с явным креном в сторону экономической власти, крупный бизнес управляет политикой. На Востоке совсем иная картина, вся власть, начиная от судебной, заканчивая четвертой властью, абсолютно подконтрольна власти политической, поэтому когда мы говорим «дистанция от власти», мы должны четко обозначать, что мы понимаем под властью в данной культуре. И все же определенные тенденции взаимосвязи есть, так индивиды из культур с большой дистанцией власти считают, что власть - это наиболее важная часть общественной жизни. А раз так, то облеченные властью рассматривают своих подчиненных как сильно отличающихся от них самих, и наоборот. Большая дистанция от власти характерна для коллективистских культур, ввиду того, что в коллективисткой культуре общество устроено по принципу организма, где все играют определенную роль, и власть играет роль мозга удаленного от простых органов и полностью распоряжающегося ими, поэтому в этих культурах акцент делается, в основном, на принудительную власть и господствует более жесткий стиль управления; подчиненным свойственен больший страх перед выражением несогласия с начальством, потерей доверия сослуживцев в сравнении с культурами с низкой дистанцией власти [92. c.59-60].

Особо стоит остановиться на измерении «мужественность/женственность». По нашему мнению, это культурное измерение явно не проработано. Критерии, позволяющие распознавать страны с высокой степенью мужественности в деловой культуре таковы: 1. карьера и материальное благополучие выступают в качестве основных показателей успеха; 2. «настоящими мужчинами» называют людей амбициозных, решительных и жестких; «настоящий мужчина» - это большой комплимент; 3. фактически люди живут во имя работы (а не работают для того, чтобы жить); 4. хороший руководитель должен «не советоваться с коллективом», а решать вопросы; 5. женщина -- политический деятель является редкостью [24. с. 11]. Если взять последний критерий то мужским будет явно Восток тогда, как быть с третьем критерием который явно указывает на Запад. Третий критерий явно противоречит пятому иначе получается или на Востоке «фактически люди живут во имя работы» или для Востока неверно, что «женщина -- политический деятель является редкостью». По тем критериям, которые определяются для так называемых «мужских» и «женских» культур, нельзя определить ни одну культуру.

И наконец, в пятых. Авторитетным российским психологом академиком РАО К. А. Абульхановой был осуществлен масштабный проект по изучению российского менталитета, базировавшийся на оригинальных исследованиях, проведенные в лаборатории психологии личности в течение последних пяти лет, а также на данных исследований Н. И. Лапина, В. Ф. Петренко, Г. Э Белицкой, О. Н. Николаевой, А. Н. Славской, В. Ф. Серенковой, С. В. Григорьева, Н. Л. Смирновой, А. В. Брушлинского, В. А. Поликарпова, Л. В. Темновой, М. И. Воловиковой, В. В. Знакова. На основе этих масштабных исследований были выбелены две основные характеристики российского менталитета. Первой характеристикой российского менталитета оказалось преобладание морального сознания -- моральных представлений над политическими и правовыми. Второй целостной характеристикой ментальности оказалось такое представление о «селф» («я»), которое неразрывно связано с представлением об обществе. Г. Э. Белицкой были получены данные, что исходным для сознания российской личности оказалось отношение «Я»-общество, «Я»-социум. каждый человек напрямую (как бы на «ты») соотносил себя и объединял с такими огромными общностями как народ, партия, государство. В западно-европейском сознании связь паблик (общественных) и приват (личностных) представлений отсутствует, поскольку соотношение личности с обществом многократно социально институционально опосредованно. [126. с.20-25].

Преобладание морального сознания -- моральных представлений над политическими и правовыми очень связано с первой базовой ментальной ценностной ориентацией, а вторая характеристика менталитета заключающиеся, по сути, в соотношении «Я» и «социума» соотносится со второй базовой ментальной ценностной ориентацией

Конечно, не существует народов, национальный менталитет которых пронизан только материальными или только духовными ценностями, речь может идти только лишь о соотношениях материальных или духовных ценностей в национальном менталитете, то же самое можно сказать и о соотношении коллективного и индивидуального, причем могут существовать народы, менталитет которых одновременно ориентирован как на духовные ценности (в большей степени), так и на ценности индивидуальные.

Таким образом, возможны четыре пары сочетаний духовных/материальных и коллективных/индивидуальных ценностных ориентаций. Для наглядности изучения введем координатную плоскость: ось абсцисс - для измерения степени духовное -- материальное, а ось ординат будет служить для измерения степени коллективизма -- индивидуализма, (горизонтальную мы будем называть осью ДМ, от духовно-материальное, а ось ординат, соответственно, осью КИ), всю плоскость в целом - плоскостью ДМ-КИ (Рис. 5).

Очевидно, что на плоскости ДМ-КИ точка, отражающая степень коллективного и духовного в менталитете, может иметь любые координаты и занимать любое, за исключением только крайнего места на плоскости. Любая черта из выделенных в национальных характерах различных групп не может быть жестко привязана только к данной нации; каждая из них, строго говоря, является общечеловеческой: нельзя сказать, что одному народу присуще трудолюбие, а другому -- общительность.

Плоскость ДМ-КИ

Рис. 5

Поэтому речь идет не столько о каких-то «наборах» черт, сколько о степени выраженности той или другой черты в этом наборе, о специфике ее проявления. Не бывает сплошь коллективистских народов, «определенная черта у всех людей земли встречается чаще, чем у определенной нации, она не считается национально (или этнически) -- специфической для данной нации, вероятность и встречаемость у данной нации должны быть выше мирового уровня. Есть попытки выразить эти идеи даже с помощью вероятностных формул: «черта T типична для группы G, если P/T/G>P/T, где P/T -- вероятность T среди всех людей мира» [109. с.199], поэтому при анализе национального менталитета мы можем говорить только о степени выраженности ментальной ценностной ориентации.

Необходимо отметить, что в этой части наша работа перекликается с «диалектической теорией невербальной среды» И. Альтмана и М. Говейна, в интерпретации Н. Лебедевой [92. c.161]. Если эту теорию приложить к невербальной коммуникации, то противоположными векторами будут индивидуальность -- общность и открытость -- закрытость (Рис. 6).

Диалектическая перспектива к невербальному общению

Рис. 6

С подобной моделью классификации этнической картины мира (культуры) можно согласиться (очевидно, что измерение «индивидуальность -- общность» перекликается измерением «индивидуализм -- коллективизм»), но, по нашему мнению, только не в части измерения по степени открытости и закрытости, т. к., во-первых, открытость/закрытость не является столь важным параметром, а во-вторых, это измерение, как мы увидим ниже, само во многом зависит от степени коллективизма.