Современные разработки в психологии

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Братусь Б. С. Аномалии личности. М., 1991.

2. Братусь Б. С., Сурнов К. Г. Методика формирования установок на трезвость в ходе групповых психокоррекционных занятий с больными алкоголизмом // Вестник МГУ. Серия 14. Психология. 1983. N3.

3. Гримак Л. П. Как жить в гармонии с собой. М., 2002.

4. Гримак Л. П. Тайны гипноза: современный взгляд. СПб., 2004.

5. Годэн Ж. Новый гипноз. Введение в эриксоновскую гипнотерапию. М., 2003.

6. Гриндер Д., Бэндлер Р. Структура магии. М., 1995.

7. Гроф С. Холотропное сознание. М., 2002.

8. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли. М., 1997.

9. Дауд Т. Когнитивная гипнотерапия. СПб.: Питер, 2003.

10. Кучеренко В. В. Сенсомоторный психосинтез // Психология. Словарь / Под ред. А. В. Петровского. М., 1990. С. 357 - 358.

11. Кучеренко В. В., Петренко В. Ф., Россохин А. В. Измененные состояния сознания: психологический анализ // Вопросы психологии. 1998. N 3. С. 70 - 78.

12. Майков В., Козлов В. Трансперсональная психология. Истоки, история, современное состояние. М., 2004.

13. Мышляев С. Гипноз. Личное влияние? Нижний Новгород, 1993.

14. Насиновская Е. Е. Исследование мотивации личности с помощью гипноза: Автореф. дисс. ... канд. психол. наук. М., 1982.

15. Овчинникова О. В., Иткин Н. Г., Авдеева Н. Н., Насиновская Е. Е., Перес З. Л. Опыт изучения мотивов человека с применением техники гипноза и применением косвенных внушений // Психологические исследования. М., 1974. Вып. 6. С. 20 - 33.

16. Овчинникова О. В., Насиновская Е. Е., Иткин Н. Г. Гипноз в экспериментальном исследовании личности. М.: Изд-во МГУ, 1989.

17. Падун М. А., Тарабрина Н. В. Когнитивно-личностные аспекты переживания посттравматического стресса // Психол. журн. 2004. Т. 25. N 5. С. 5 - 15.

18. Петренко В. Ф. Основы психосемантики. СПб., 2005.

19. Петренко В. Ф., Вайшвилайте В. Особенности категоризации собственного дефекта у людей с нарушением зрения // Вестник МГУ. Серия "Психология". 1993. N 3. С. 61 - 65.

20. Петренко В. Ф., Кучеренко В. В. Искусство суггестивного воздействия // Российская наука: дорога жизни. М.: Российский фонд фундаментальных исследований, 2002. С. 350 - 957.

21. Петренко В. Ф., Кучеренко В. В., Нистратов А. А. Влияние аффекта на семантическую организацию значений // Текст как психолингвистическая реальность. М., 1982.

22. Петренко В. Ф., Кучеренко В. В. Цвет и эмоции // Вестник МГУ. Серия "Психология". 1988. N 3. С. 70 - 82.

23. Полунина А. Г., Давыдов Д. М., Брюн Е. А. Нейропсихологические исследования когнитивных нарушений при алкоголизме и наркомании // Психол. журн. 2005. Т. 26. N 5. С. 70 - 76.

24. Россохин А. В., Измагурова В. Л.. Личность в измененных состояниях сознания. М., 2004.

25. Сурнов К. Г. Некоторые принципы психологической реабилитации больных алкоголизмом // Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. 1981. Вып. 12. С. 1866 - 1870.

26. Тихомиров О. К., Райков В. К., Березанская Н. А. Об одном подходе к исследованию мышления как деятельности личности // Психологические исследования творческой деятельности. М., 1975.

27. Шерток Л. Гипноз. М., 2002.

28. Япко М. Д. Введение в гипноз. М., 2002.

29. Beck J.S. Cognitive therapy: basics and beyond. N.Y., 1995.

30. Ellis A. Rational-emotive imaginery: RETversion. N.Y., 1993.

ALTERED STATES OF CONSCIOUSNESS PSYHOSEMANTICS

(on the alcoholism's hypnotherapy material) V. F. Petrenko*, V. V. Kucherenko**, Ju. A. Viyl'ba***

*Corresponding Member of PAS, professor, head of communication and psychosemantics laboratory, MSU after M.V. Lomonosov

** Psychotherapist, hypnologist, research assistant, the same laboratory

*** Psychotherapist, Moscow

Changes of socio-psychological attitudes of alcoholics in the course of their treatment with the help of hypnotherapy are considered. Such orientation of research is connected with the system-defined character of patient's personality transformation. The transformation of image of self, social stereotypes and attitudes in the course of alcoholics' hypnotherapy is described in the article. Hypnotherapy was accomplished by the sensomotor psy-chosynthesis and consisted of 10 seances. Before and after the treatment the patients' inquiry by means of psy-hosemantics methods was conducted and semantic spaces describing the dynamics of image of self and a number of social stereotypes-types were constructed. The research shows the positive dynamics of health and self-perception of patients and allows to set up a hypothesis about the "affine" character of patients' semantic space transformation in the course of hypnotherapy.

Key words: psyhosemantics, altered states of consciousness, hypnotherapy, image of self, affine transformations.

ТЕОРИЯ ПРИВАТНОСТИ КАК НАПРАВЛЕНИЕ ЗАРУБЕЖНОЙ ПСИХОЛОГИИ

Автор: С. К. НАРТОВА-БОЧАВЕР

С. К. Нартова-Бочавер

Доктор психологических наук, профессор кафедры дифференциальной психологии МГППУ, Москва

Представлено одно из направлений зарубежной психологии - психология приватности, находящаяся на пересечении средового подхода и проксимики. Психологическая приватность понимается как способ создания и поддержания идентичности посредством селекции контактов и информации извне. Приватность проявляет себя в таких качествах, как дистанция, личное пространство, территориальность и персонализация. Рассматриваются эмпирические данные о коррелятах психологической приватности; анализируются достоинства, недостатки, прикладное значение и перспективы обсуждаемого подхода.

Ключевые слова: приватность, дистанция, проксимика, личное пространство, территориальность, персонализация.

Цель настоящей статьи состоит в том, чтобы познакомить отечественных исследователей и практических психологов с интересным и авторитетным за рубежом подходом к пониманию личности, внутрисемейных взаимодействий, межличностных патологий и девиаций, центральным понятием которого является психологическая приватность. Выделившись из недр средового подхода, с одной стороны, и психологии общения (точнее, проксимики¹), с другой, психология приватности постепенно стала участвовать в эффективном решении многих проблем психологии личности и развития. Кроме того, своевременность знакомства с этим мало известным в России течением стимулирована близостью некоторых его теоретических и ценностных положений субъектному подходу, развиваемому в школе А. В. Брушлинского.

Приватность - это междисциплинарное понятие, применяющееся в экономике, юриспруденции, праве. Первоначально оно обозначало право на личную собственность (с уважения которой, как считал Гегель, начинается уважение личности). Позже приватность стала включать также "личное дело", "частную жизнь", опыт сепарации от физической и социальной среды, личный контроль над обстоятельствами своей жизни, ответственность за совершаемые выборы. В отечественной, особенно академической, психологии личности, отмеченной социологическим детерминизмом, важность понятия приватности долго недооценивалась (в то же время категория свободной воли в советской философии была чрезвычайно популярна, как бы узаконивая тот примечательный для российской ментальности факт, что узость средовых и экономических условий жизни человека может компенсироваться его внутренней свободой)².

На Западе же исследования приватности отвечали высокому социальному запросу. Приватность в Европе и США считается очень важным понятием, поскольку центральная мысль западной психологии развития состоит в том, что каждый ребенок, для того чтобы вырасти в успешного взрослого, должен в ходе своего взросления располагать автономией, чувством компетентности и уверенностью в поддержке окружающих. Иначе говоря, приватность во взрослом состоянии обеспечивается тем, что ребенок изначально получает ее от взрослых "авансом" и растет с привычкой к ее уважению.

ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРИВАТНОСТИ КАК ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО ЯВЛЕНИЯ

Психология приватности как научное направление отделилась от экологических течений. Как можно в самом общем виде соотнести между собой классический средовой подход и теорию приватности? Средовые воздействия, будучи объективными, влияют в первую очередь на индивида. Субъект же способен выстраивать психологические защиты и взаимодействовать со средовыми воздействиями, модулируя их в контексте собственных потребностей и чувствительности к этим воздействиям. Та буферная область между субъектом и средой, в зоне которой возможно преобразование средовых воздействий, и представляет собой зону приватности.

Первоначально это понятие использовалось в узком смысле и предполагало в основном возможность контролировать социальную доступность субъекта, то есть интенсивность социальных контактов. Автор наиболее полного исследования приватности И. Альтман (/. Altmari) считал необходимым опираться в изучении этого явления на контекст социального окружения (social-systems) человека, а также на особенности его личного пространства и проявлений территориальности [7 - 10]. Он рассматривал приватность в основном поведенчески, используя при ее изучении объективные методы и настаивая на том, что чувства и установки должны быть исключены из круга рассматриваемых явлений. Однако историческая справедливость требует признать, что без работ И. Альтмана со всеми ограничениями бихевиорально-средового исследования приватность не могла быть позже осознана как один из важнейших факторов развития и благополучия человека.

Одно из первых и наиболее подробных определений приватности было дано именно И. Альтманом: приватность (privacy) - это центральный регуляторный процесс, посредством которого персона или группа делает себя более или менее открытой и доступной для других; это селективный контроль доступности человеческого "Я", синтез стремления быть в контакте и вне контакта с другими; это процесс установления межличностных границ, который, подобно клеточной мембране, открывает или закрывает субъекта для общения [9]. Несколько иначе приватность можно описать как диалектический процесс поиска взаимодействия и его ограничения (restriction), установление баланса между открытостью и закрытостью, процесс оптимизации общения применительно к текущему моменту (например, если человек стремится иметь "50 единиц контактов", то для него неудовлетворительны и 0, и 100 единиц). Таким образом, просто высокая приватность - это уединение, а вынужденное заточение - уже одиночество. Это определение дано в контексте коммуникаций человека и описывает в основном качества его общения. Обратим внимание также и на то, что в нем подчеркивается процессуальность, а не субстанциальность приватности, хотя содержательную основу определения составляет именно субъектность как способность к выбору в форме контроля над взаимодействием и резистентности к социальным внедрениям.

С точки зрения качества контактов приватность рассматривали многие авторы. А. Бейтс (A. Bates) считал, что приватность проявляется в чувстве уверенности персоны в том, что другие люди могут быть отстранены от чего-то, что касается только его, и признают это право [12]. Ф. С. Чапин (F.S. Chapin) понимал приватность как уровень способности быть самим собой и избегать давления со стороны других, А. Кира (A. Kira) - как избегание общения и внедрения посредством визуальных, аудиальных и других каналов и их сочетаний [15, 25].

Другие исследователи основой приватности считали контроль открытости-закрытости. Приватность можно определить и в информационных терминах как процесс ввода (input) и вывода (output) информации; при этом важно, что именно отдается и что приобретается. А. Ф. Уэстин (A.F. Westin) полагал, что это право индивида решать, какая информация и при каких условиях может быть передана другим людям [38]. Приватность подразумевает также синтез стремления быть открытым и доступным для одних людей и закрытым - для других, то есть избирательность в общении. А. Рапопорт (A. Rapoport) рассматривал приватность как способность индивидуума контролировать взаимодействие, предотвращая нежелательные контакты и достигая желательного взаимодействия [32]. А. Зиммель (A. Simmel) считал основными проявлениями приватности контроль над стимулами, поступающими извне, и способность быть сепаратным от других, Е. Шиле (Е. Shils) - контроль над движением информации сквозь личные границы между отдельными людьми, человеком и группой или группами, Х. М. Прошанский (Н. М. Proshansky) - максимизацию свободы выбора поведения и контроля за своей активностью [27, 33, 34]. Таким образом, основой приватности оказываются категории, описывающие либо социальную динамику, либо качества контроля, свободы и ответственности, то есть субъектные свойства личности.

Еще более близкое психологии субъекта понимание приватности мы находим в работах последовательницы И. Альтмана М. Вольфе (М. Wolfe), которая в трактовке обсуждаемого понятия сделала серьезный шаг от средовой парадигмы к гуманистической [39]. Отмечая выход явлений приватности за рамки традиционного разделения научных дисциплин, исследовательница признает, что приватность может быть определена в понятиях экологической и физической собственности, и в качестве основных и необходимых выделяет два ее элемента: регуляцию взаимодействия и регуляцию информации. Последнее указывает на высокую потребность обладать личной, "неразделенной" информацией, например, иметь секрет, тайну или возможность находиться в таком месте, о котором никто не знает, что человек может там быть.

ФУНКЦИИ ПРИВАТНОСТИ КАК РЕГУЛЯТОРНОГО ПРОЦЕССА

Очевидно, что такое интересное явление, как приватность, выполняет важные задачи в структуре личности, самосознания и поведения человека. Так, А. Ф. Уэстин считал, что приватность служит следующим целям: 1) установлению личной автономии, 2) эмоциональному расслаблению, 3) самооценке и построению планов, 4) поддержке и ограничению коммуникаций [38]. Таким образом, общее предназначение приватности состоит в усилении саморегуляции человека, поддержании и укреплении его психического здоровья и психологического благополучия.

Несколько иначе понимал функции приватности И. Альтман. Он считал, что они включают в себя: 1) регулирование контактов между персоной и социальным миром, 2) обеспечение связи между "Я" и социальным миром (interface, принятие ролей, построение планов и стратегий обращения с другими), 3) самоопределение и поддержание признаков личной идентичности [8].

Таким образом, приватность служит оптимизации общения, селекции контактов с другими людьми, определению интенсивности взаимодействия и уточнению Я-концепции во всех ее модусах, что происходит в процессе установления границ между областью приватности действующего и общающегося субъекта и приватностью других.

Но приватность важна не только для общения. Понимаемая как форма выбора параметров взаимодействия или отказа от него, использования информации о самом себе и попыток оценивания своего поведения в настоящем и будущем, она представляет собой способ создавать и защищать Self - таким образом, приватность необходима для сохранения автономии и личного достоинства человека. Основное положение работы М. Вольфе состоит в том, что количество и форма переживаемой приватности определяет качество жизни во всех проявлениях [39]. Все это позволяет рассматривать приватность как главный механизм развития личности, как проявление авторства человека в последовательно совершаемых им выборах, что также созвучно отечественной психологии и нашему собственному подходу в частности.

Обобщая эти функции, можно заключить, что приватность служит возможности избегать манипуляций, переживанию чувства интегрированности и независимости, то есть достижению личной автономии и подлинности бытия.

ПАРАМЕТРЫ ПРИВАТНОСТИ

Выделение конкретных качественных и количественных параметров приватности различается у разных авторов. Так, А. Ф. Уэстин выделил четыре уровня приватности: одиночество (solitude) -когда человек полностью один и свободен от воздействия со стороны других; интимность (intimacy) - если человек находится в малой группе, например, с мужем; анонимность, потерянность в толпе (anonymity, "lost in a crowd") - когда человек находится среди незнакомых и не хочет, чтобы его узнавали; "заповедник" (reserve) - когда человек скрывается от общения и намеренно возводит психологические барьеры [39].

Р. С. Лауфер (R.S. Laufer), Х. М. Прошанский и М. Вольфе при описании проявлений, динамики и развития приватности считали целесообразным выделить следующие ее факторы и корреляты:

1) сила Эго (Self-Ego dimension): личностное развитие подразумевает и рост личной автономии;

2) качество взаимодействия (interaction);

3) жизненный цикл (life-cycle): уровень и содержание приватности меняется в онтогенезе;

4) биографичность (biography-history): вследствие определенных жизненных событий возможно изменение сензитивности к сохранению приватности;

5) контроль и свобода выбора (control and choice);

6) обусловленность средой и культурой (ecology-culture);

7) ориентация на задачу (task orientation);

8) ритуализация (ritual privacy): круг действий, типично совершаемых вне публичных мест;

9) феноменология (phenomenological dimension): в отличие от точки зрения И. Альтмана, подчеркивается, что приватность - это не только поведенческое явление, но и уникальное психологическое переживание (unique psychological experience) [27].

Приватность как проявление свободного выбора всегда характеризуется двумя аспектами: желаемым (desired) и достигнутым (achived). Желаемая приватность - это субъективно оцениваемое состояние идеального уровня взаимодействия, в то время как достигнутая - актуальный уровень контактов. Оптимально положение дел, при котором оба аспекта совпадают, но это достигается нечасто и в этих случаях рассогласования человек переживает психологический дискомфорт.

Поскольку приватность в течение долгого времени изучалась посредством наблюдения объективного человеческого поведения, направленного на желаемое преобразование среды, то И. Альтман выделил несколько форм такого преобразования.

1. Дистанция - поддержание во время общения определенного относительно стабильного расстояния между собой и другим человеком и соответствующая организация мест общения. Дистанция линейна и одномерна (ближе-дальше).

2. Личное пространство - сфера вокруг тела человека, внедрение в которую приводит к переживанию дискомфорта (введенное Эд. Холлом и Р. Соммером понятие "unvisible bubble"). Личное пространство, как и пространство вообще, трехмерно и включает некоторые области перед, за, справа, слева, под и над субъектом.

3. Территориальность - контроль и управление со стороны человека, в том числе и дистантное, определенным местом, территорией, объектом, структурирование среды на "свои" и "чужие" части.

4. Персонализация среды - включение некоторого места или объекта в сферу своего "Я", экспозиция с его помощью себя другим и наделение символическими маркерами собственного владения этим местом.

Приватность может затрагивать разные социальные группы, приобретая таким образом коллективные качества (что позволяет проводить параллели между личной и социальной идентичностью). Внешние проявления стремления к приватности разнообразны, среди них можно выделить: 1) вербальное и невербальное поведение (содержание текста, стиль речи, избирательность обращений, акценты и диалект, динамику голоса, временные характеристики - замедление или ускорение, паузы, тембр голоса, вокализации, крики, язык тела), 2) ограничение личного пространства, 3) территорию, владение (possession) и использование областей и объектов в географическом районе, 4) культурные механизмы (ценности, нормы, стили поведения). Примечательно, что в целом эти проявления идентичны вербальным, невербальным и средовым способам коммуникации, напоминая о генетическом родстве психологии приватности и общения.

МЕТОДИКИ ИЗУЧЕНИЯ ПРИВАТНОСТИ

Основное методологическое допущение теории приватности, заимствованное ею из проксимики, состоит в том, что социальная, психологическая и пространственная близость рассматриваются как связанные между собой и потому взаимообратимые, то есть каждое событие, каждый "квант" взаимодействия субъекта с другими, характеризующийся определенной мерой психологической близости и общего опыта, предполагает также совершенно определенную пространственную близость [9]. В случае расхождения этих параметров один или оба участника общения переживают нарушение приватности.

Концептуальные рамки исследований задаются следующими положениями.

1. Физическая среда может быть рассмотрена как детерминанта и проявление межличностного поведения, то есть физическая дистанция отражает психологическую и эмоциональную близость.

2. Межличностное общение включает в себя невербальные и средовые проявления. Средовое поведение, в свою очередь, включает межличностную дистанцию, характерное использование территории и объектов, обозначение (маркеры) личного пространства, использование таких механизмов контроля приватности и границ, как двери и перегородки.

В соответствии с методологией средового подхода для изучения приватности И. Альтманом использовались следующие приемы и техники.

1. Моделирование - размещение фигурок людей относительно друг друга (figure-placement task).

2. Лабораторный метод - изучение дистанции в искусственных условиях.

3. Прямые техники - использование ситуаций, прямое наблюдение, фотографирование.

4. Опросники и самооценочные методы, которые долгое время не принимались И. Альтманом и стали использоваться им лишь на поздних этапах развития теории, сохраняя свою вспомогательную роль.

5. Объективные критерии - измерение "событий" среды, подобных открыванию-закрыванию дверей или количеству случаев стука в дверь [8, 9].

Все эти методы использовались как при изучении поведения в домашней среде, так и в особых условиях, например, в тюрьме, психиатрической больнице или в игровом пространстве детей³.

ДИСТАНЦИЯ И ЛИЧНОЕ ПРОСТРАНСТВО

Обратимся к частным исследованиям и выводам И. Альтмана. По результатам своих эмпирических изысканий он выделил следующие факторы, воздействующие на личное пространство: индивидуальные (пол, возраст, социально-экономический статус, раса), личностные (творчество, интеллект, потребность достижений и общения, личностные нарушения, физическое состояние), межличностные (аттракция, множественные межличностные воздействия, структура группы) и, наконец, ситуационные - функции и задачи группы, в которой находится субъект.

Наблюдая возрастную динамику личного пространства, И. Альтман отмечал его недостаточность в раннем и дошкольном возрасте, в силу чего маленькие дети часто подходят слишком близко и, в свою очередь, не могут закрыться (защититься) от воздействия других. Возможно, это выражает их недостаточную потребность в сепарации, пока еще неизжитое стремление к симбиотическим отношениям. По мере взросления от шести до двенадцати лет дети начинают предпочитать отдельное место месту в круге, то есть потребность в личном пространстве начинает оформляться и выражать себя.

Существуют и тендерные особенности установления дистанции: И. Альтман показал, что 1) девочки в раннем возрасте устанавливают более стабильную социальную дистанцию, что объясняется посредством их раннего приучения к правилам; 2) мужчины обладают большим личным пространством, чем женщины; 3) и те, и другие устанавливают большую дистанцию по отношению к мужчинам, чем к женщинам.

Кроме того, у младших школьников дистанция между полами больше, чем у подростков; у младших девочек больше, чем у младших мальчиков (у подростков тендерные различия отсутствуют). Среди взрослых, как правило, лица различного пола размещаются ближе друг к другу, чем одного пола. Оба пола реагируют на внедрение в личное пространство, но при этом мужчины более чувствительны к нарушению своих границ. Смешанные пары также слабее раздражаются на вторжение извне, чем однородные, чисто мужские или женские. Дж. Кюте (J.L. Kuethe), изучая заключенных-гомосексуалов мужского пола, заметил, что они размещают фигурки мужчин ближе, чем разнополые, как это чаще бывает в группе здоровых адаптированных людей [26].

Индивидуальные вариации в организации личного пространства особенно проявились при изучении патологии личности. Так, М. Горовиц (M. J. Horowitz), Д. Дафф (D. F. Duff) и Л. Стрэттон (L. O. Stratton) под маскировкой теста на равновесие предлагали больным шизофренией приблизиться либо к вешалке для шляп, либо к живому человеку [25]. Обнаружилось, что они подходят ближе к вешалке, чем к человеку, и при этом вариативность дистанции намного выше, чем у здоровых.

Р. Соммер (R. Sommer), изучая предпочтительность размещения вокруг стола, обнаружил, что шизофреники предпочитают размещаться по диагонали и прямо напротив ведущего, в то время как здоровые люди независимо от положения экспериментатора склонны занимать места по углам стола или в промежутке между углами, причем также отмечалось, что у больных выше вариативность [35]. Этот результат можно интерпретировать как повышенную полезависимость больных людей, склонных свое положение "отсчитывать" от психолога, а не полагаясь на собственное представление об удобстве, как это чаще происходит у здоровых. Л. Вайнштейн (L. Weinsteiri), применяя тест размещения фигур, заметил, что дети и подростки с поведенческими нарушениями устанавливают дистанцию между фигурками больше, чем здоровые, и также проявляют большую вариативность [37]. Кроме того, показано, что большую дистанцию устанавливают здоровые, но психологически травмированные и находящиеся в состоянии высокой тревожности люди.

Интересно, что не только опыт травмированности, сопутствующий психическому заболеванию или не связанный с ним, стимулирует увеличение дистанции, но и тенденция вторгаться в пространство других людей (впрочем, согласно теории цикла насилия, травмированность-насилие рассматриваются не как противоположности, а как единство). А. Кинзел (A. S. Kinzel), исследуя разные группы правонарушителей, показал, что насильники устанавливают особенно большие буферные зоны, не позволяя приблизиться к себе [24]. По другим данным, большую дистанцию устанавливают также и другие группы агрессивных преступников.

Таким образом, показано, что психическая и социальная патология ведет к увеличению дистанции по отношению к другим и повышению вариативности этой дистанции. Если интерпретировать эти результаты в терминах границ и приватности, можно сказать, что наличие патологии сочетается с низкой прочностью и высокой подвижностью личностных границ, которые не в состоянии обеспечить человеку необходимую приватность, что и побуждает его в качестве единственно возможной защиты увеличивать дистанцию.

Увеличение дистанции отмечаются не только у носителей патологий, но также в среде здоровых людей по отношению к тем, кто отмечен какой-либо аномалией или особенностью: эпилепсия, ампутация, психическая болезнь также вызывают непроизвольное отторжение, по-видимому, обусловленное инстинктивной негативной реакцией на "иное".

Обобщая результаты многочисленных исследований, И. Альтман констатировал, что

- лица с внутренним контролем склонны устанавливать большую дистанцию, чем экстерналы;

- лица с высокой самооценкой и низкой авторитарностью склонны допускать других ближе, чем авторитарные с низкой самооценкой;

- лица с высокой самооценкой допускают других ближе в ситуации моделирования, а не в лабораторном эксперименте;

- люди с расовыми предрассудками, в отличие от не имеющих таковых, размещают фигурки дальше друг от друга;

- люди с ясными границами своего тела допускают более близкую дистанцию;

- первые дети в семье допускают себя ближе к отцу и дальше по отношению к матери и братьям (сестрам) по сравнению со вторыми и последующими детьми, у которых меньше предпочтений;

- лица с высокой аффилиативностью склонны размещаться ближе к другим, чем недружелюбные.

Поскольку физическое размещение в пространстве, как отмечалось в одном из методологических допущений И. Альтмана, отражает межличностные отношения, можно ожидать изменения дистанции и в зависимости от эмоциональной близости. Действительно, показано, что положительные отношения сочетаются с более близкой межличностной дистанцией и меньшей зоной личного пространства. Верно и обратное: люди, размещающиеся на небольшой дистанции, рассматриваются как находящиеся в хороших отношениях - между друзьями дистанция ближе, чем между посторонними, что подтверждается и результатами теста размещения фигур.

Наряду с изучением дистанции как способа сохранения личного пространства изучались и реакции на его нарушение. М. Лейбман (М. Leibmari) выделил три типа насилия (violation) над личным пространством: чрезмерно близкая физическая дистанция, неудобное или несоответствующее положение тела и поведение, которое проявляется в чрезмерной символической интимности⁴ [28].

Насилие над повседневными нормами и ценностями может принимать различные формы. Х. Гарфинкел (Н. Garfinkel) посадил студентов в дюйме друг от друга, так что они были вынуждены соприкасаться носами; в результате спустя незначительный промежуток времени они пришли в состояние гнева [19].

Личное пространство динамично: в зависимости от смысла ситуации человек может приближаться (lean), если дистанция оказывается слишком большой, и отдаляться (leaning away), если она слишком мала.

ТЕРРИТОРИАЛЬНОСТЬ У ЧЕЛОВЕКА И ЕЕ ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Если личное пространство контролируется посредством установления дистанции "от себя", т.е. изначально и принципиально эгоцентрично, то следующая форма проявления приватности, территориальность, подразумевает отрыв от места нахождения субъекта. Вероятно, личное пространство может быть рассмотрено как более простой и онтогенетически ранний вариант территориальности. В развитой форме территориальность обозначает фиксацию некоторого участка, определения на нем норм поведения и контроля за их соблюдением. Фиксированными территориями (которые не входят в личное пространство человека, а вынесены за его границы) могут быть дом человека, его рабочее место, больничная койка, полка купе и т.д.

Истоки территориальных проявлений мы можем найти в поведении других, помимо Homo, видов, и хотя человеческое поведение более вариативно, сравнение обнаруживает много общего. Несмотря на то, что территориальность отмечается и у животных, и у людей, можно выделить и несколько отличий в ее проявлении. Одно из них состоит в том, что, поскольку у животных меньше ролей (самец, лидер, родитель) и они принадлежат, как правило, к малым группам, то вариативность территориальных проявлений у них также меньше. У людей же ролей больше, и они могут входить как в малые, так и в большие группы. Различаются также мотивы, связанные с территориальностью: у животных - это биологические потребности (физическая безопасность, брак, питание), у людей - социальные (социальные роли, обозначение границ "своих" и "чужих").

Неодинакова и природа территории: у животных только география определяет способ удовлетворения потребностей, у людей появляются искусственно построенные жилища, и потому территориальность более вариативна в физическом размере, функциональной сложности и размещении (например, дом и офис). Различно обозначение территории: у животных оно происходит посредством дефекации, уринации и вокализации, у людей, как правило, символически - посредством размещения личных вещей, использования табличек, перегородок, дверей.

Животные и человек по-разному отвечают на территориальное вторжение. Животные используют предупреждающий сигнал, агрессивное поведение и угрожающие движения (threatening movements). Человек выстраивает границы не только физическими и социальными средствами, но и символически: вербально, экспрессивно, пантомимически; физическое воздействие среди людей чаще демонстрируется метафорически. Следовательно, человеческое поведение более вариативно, у людей - тоньше нюансировка территориальности и ярче ее социальный смысл [7, 8].

Важную информацию о фундаментальности территориальных проявлений мы находим в работах социобиологического и нейрологического направлений. По мнению Р. Эрдри (R. Ardrey), территориальность представляет собой "открытую" программу инстинктов, которая имеет эволюционное происхождение и модифицируется у человека под влиянием социокультурных воздействий [11].

А. Х. Эссер (А. Н. Esser) связывает территориальность с локализацией в головном мозге [18]. Он выделяет три системы мозга:

1) биологический мозг (ретикулярную формацию и наиболее древние части), отвечающие за элементарное социальное поведение и базовое самосохранение,

2) социально-эмоциональный мозг (лимбическую систему), отвечающий за социальный уровень,

3) интеллектуальный мозг (neocortex), отвечающий за взаимодействие со средой. Территориальное поведение в основном регулируется первой и второй составляющими, следовательно, это взаимодействие коры и инстинкта, то есть результат констелляции врожденного и приобретенного.

А. Р. Уилсон (A. R. Wilson), ссылаясь на работы Т. Лири, также считает территориальность важнейшим регулятором человеческого поведения [5]. Указывая, что существуют идентифицированные нейрологические программы территориального поведения (второй нейрологический контур), он рассматривает территориальность как коррелят эмоциональности и доминирования, в том числе и социального.

Явление человеческой территориальности начало привлекать к себе внимание социологов уже в 20 - 30 гг. XX в. при изучении городской среды, соседства, иммиграции и этнических особенностей. Позже искажения территориальности изучались у дезадаптированных или находящихся в особых условиях людей (в клинике, баре и т.п.). Методики, которые при этом использовались, отражали принципы разных психологических течений, и потому среди них можно было встретить и наблюдение, и эксперимент, и самоотчет.

Определения территориальности вначале были преимущественно описательными. Так, В. Барт (W.H. Burt) определял территорию как дружественную часть жилища или область вокруг него, по которой животное может беспрепятственно передвигаться [13]. Г. Гедигер (Н. Р. Hediger) полагал, что территория - это географический участок, на котором животное живет и которое оно защищает от вторжения других особей [22]. Территории используются для разных функций: пропитания, спаривания, воспитания потомства. Они обычно обозначаются оптическими, акустическими и обонятельными сигналами, то есть это области, которые имеют отличительные для данной особи характеристики и которые защищаются от вторжения.

К. Карпентер (C. R. Carpenter) в своем определении исходил из того, что территориальность -это сложноорганизованная поведенческая система, которая может быть описана в пространственно-временных понятиях [14]. Она сплачивает индивидов в группы для защиты участка и побуждает демонстрировать превентивную агрессию для предотвращения нападений на эту территорию. Территориальность выполняет около 30 функций, среди которых - расселение популяции, контроль над границами, ослабление сексуальной конкуренции, безопасность и защита.

Г. МакБрайд (G. McBride) считал, что территории - это фиксированные географические участки, которые защищаются от вторжения других особей и необходимы для спаривания, питания и гнездования или постройки жилищ [29]. Они могут быть постоянными или сезонными и могут изменяться в размере.

Некоторые определения касаются специфически человеческих проявлений территориальности. Так, Д. Сти (D. Stea) понимал территориальность как отражение человеческой потребности обладать частью пространства и насколько возможно защищать его от вторжения со стороны других [36]. Р. Соммер (R. Sommer) считал, что территория - это участок, который контролируется индивидом, семьей или другой реально существующей группой, причем контроль может выражаться либо во владении участком, либо в защите его от агрессии [35]. Позже он привлекал для определения территориальности понятие персонализации: территория - это географический участок, который персонализируется, обозначается (маркируется) различными способами и защищается от вторжения. Л. Пасталан (L.A. Pastalan) к уже перечисленным признакам территориальности у человека добавляет психологическую идентификацию с местом, символически представленную в установках человека на владение местом и размещении на нем разных объектов [30]. Е. Гоффман (Е. Gojfman) считал главным в территориальности обозначение собственности и эксклюзивности на владение местом [21].

И. Альтман, проанализировав большое количество определений территориальности, выделил в них следующие общие черты:

-территориальность всегда направлена на определенное место, географический ареал или некоторые объекты;

- данное место обладает для его владельца некоторой функцией (место отдыха, работы, свидания и т.д.);

- данное место всегда обозначается (маркируется) определенным образом;

- владение местом может быть как индивидуальным, так и коллективным;

- территориальность проявляется в защитном поведении;

- владелец регулирует и контролирует поведение других в отношении данного места [8].

В чем заключаются функции территориальности у человека? В общем виде их можно свести к следующим трем:

- территориальность является основой формирования индивидуальной и групповой идентичности, т.е. позволяет определить, кто я и кто мы;

- территориальность представляет собой средство организации взаимоотношений;

- фиксирование территории дает человеку возможность контролировать среду, т.е. самому определять свою деятельность и степень социального контакта при осуществлении этой деятельности.

Территориальность подразумевает "прикрепление" места к субъекту, причем это место может не примыкать к личному пространству буквально и даже не находиться в собственности субъекта -таким прикрепленным местом может быть "своя парта", "наша скамья", "наша беседка" и т.д. Рассмотрение структуры города или поселка с точки зрения прикрепленности к субъектам открывает существенно новую форму организации жилого пространства, его социальную систему, осуществляющую контроль над своими территориями [6].

Можно выделять различные типы территорий по следующим основаниям: 1) по мотивам использования территории, 2) по географическим свойствам (размеру и месторасположению), 3) по социальной единице, которой территория принадлежит (индивидуум, группа, большая группа), 4) по продолжительности владения - временное размещение (место в автобусе) или постоянное (дом), 5) по реакциям обозначения территории и ее защиты. Эти основания объективны, то есть в них отсутствует указание на ту степень переживания территории как "личной", которой она обладает, или, иначе говоря, на меру ее персонализированности. Таким образом, возникает необходимость определить еще одно понятие теории приватности, которое И. Альтман стал использовать в своих более поздних работах и в котором еще сильнее представлено субъектное отношение к пространству.

ПЕРСОНАЛИЗАЦИЯ В ТЕОРИИ ПРИВАТНОСТИ

Определяя территориальность, многие исследователи отмечали необходимость обозначения участка его владельцем. Можно даже говорить о том, что человек не только испытывает влияние среды в лице собственной территории, от которой он зависит во многих своих потребностях; он также представляет самого себя на этой территории, наделяет ее своими проецируемыми качествами и таким образом делает эту территорию не анонимной, а индивидуальной, личной. И если при определении территориальности центральным понятием оставался участок как объект присвоения, то персонализация "отсчитывается" от субъекта, это показ себя с помощью среды [6].

Персонализация может пониматься как число изменений, которые человек осуществил в своем окружении, как способ воздействия на окружение с целью преобразования его в свое, как возможность оставить свой индивидуальный отпечаток на окружении. В самом общем виде И. Альтман определил персонализацию следующим образом: "Персонализируя среду... человек ставит свой индивидуальный отпечаток на нее, информирует других, где его место начинается и кончается, а также представляет миру свои ценности и убеждения" (цит. по [6, с. 11]). Таким образом, помимо объективной ценности участка, у него есть еще и субъективная ценность, обусловленная личным предпочтением и значимостью для человека.

По степени персонализированности можно выделить следующие типы территорий: первичную, вторичную и публичную территории. Первичная (например, место сна) - это территория, которая длительное время находится под контролем одного человека, является существенной для него и внедрение на которую связано с переживанием угрозы личной идентичности.

Вторичная (например, рабочий стол в офисе) -это менее существенная для человека территория, которой пользуются временно или периодически и, хотя она также ощущается "своей", контроль над ней частичен. Вторичная менее эксклюзивна, иногда воспринимается как ничья, неохраняемая (например, середина улицы, которая располагается на шкале персонализации между первичной и публичной).

Публичная территория - это место, на которое у каждого есть право, которое не "прикреплено" к определенному субъекту, как, например, парк, улица, площадь, место в вагоне метро и т.д.

На основе проведенного опроса И. Альтман выделил шесть основных способов персонализации среды (в том числе и территории) с точки зрения ее целей и средств:

1. Представление своей связи (любви, уважения, наличия общей группы) с конкретными людьми (фотографии родственников и просто известных людей).

2. Представление своих ценностей (политических, философских, духовных) путем вывешивания лозунгов, плакатов, икон и других знаковых маркеров.

3. Представление своей эстетической направленности путем экспозиции рисунков, живописи и др.

4. Указание на определенное событие или значимый отрезок времени (экспозиция карт, календарей, вырезок из газет).

5. Демонстрация вещей, указывающих на склонности человека и качество его досуга (спортивные принадлежности, плеер, компьютер)

6. Представление своих групповых интересов (посредством вывешивания плакатов, постеров кумиров, спортивных команд, артистов и др.).

Невозможность персонализации места приводит к переживанию деперсонализации, чувству неподтвержденности, отчуждения человека от среды. Обобщая данные разных исследователей о функциях персонализации среды, А. Джилл (A. Gill) выделяет следующие:

- "проекция" личности в среду, дающая ощущение уверенности, защищенности, пребывания в своей, а не чужой среде;

- преемственность, чувство постоянства, связанности со своим прошлым, своей группой;

- фактор адаптации к новой среде, возможность взять с собой в новый мир часть старого (в больницу или детский сад - личную вещь или игрушку), облегчающая приспособление к ней [20].

Чем сильнее персонализирована территория, тем более острой оказывается реакция на нарушение ее границ, что неудивительно, если смыслом персонализации как формы приватности является поддержание идентичности. Для обозначения нарушений границ за рубежом используется множество терминов (violation, invasion, contamination, obtrusion, encroachment), само количество которых свидетельствует о сензитивности к вторжению и тонкости нюансировки реакций на него. Таким образом, можно заключить, что установление дистанции и определение границ личного пространства, территориальность, персонализация - все эти формы реализации стремления к приватности служат тому, чтобы увеличить возможность контроля над физическим и социальным окружением и обеспечить субъекту максимальную свободу выбора.

К настоящему времени приватность рассматривается не просто как механизм взаимодействия человека и среды; она понимается как предмет одной из существенных человеческих потребностей. Исходя из этого уважение к границам персональных территорий может быть рассмотрено как весомая характеристика качества человеческих отношений. Получено большое количество эмпирических данных, которые свидетельствуют о важности сохранения приватности и персонализации для благополучия и развития субъекта.

ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ДОМАШНЕЙ СРЕДЫ

И. Альтман предпринял исследование способов использования домашней среды членами семьи, основанное на следующих допущениях: 1) социальные связи внутри семьи могут быть осознаны и поняты исходя из того, как члены семьи используют домашнюю среду; 2) способы использования домашней среды могут характеризовать особенности членов семьи; 3) использование физической среды может быть описано в терминах интегрированного поведения, характеризующего все основные образцы (facets) семейного функционирования [9]. Таким образом, связав особенности общения с использованием домашней среды, можно выделить разные стили семейного взаимодействия. Задачей проведенной работы среди прочего было установление общераспространенных норм уважения к приватности, отклонения от которых впоследствии могли бы быть расценены как неуважение или вторжение.

Процедура исследования включала опрос 147 мужчин в возрасте 18 - 20 лет посредством анкетирования. Анкета включала 330 вопросов о поведении в домашней обстановке (и не включала оценку чувств, восприятия и установок); основные из них группировались вокруг использования кухни, ванной и спальни, частично затрагивая уважение к приватности и территориальное поведение.

Наблюдение показало, что в каждой семье существует контролируемая и неконтролируемая площадь. Изучение использования физических барьеров позволило придти к следующим выводам. Члены семьи устойчивы (т.е. у них возникают привычки) в проявлениях "открытости" и "закрытости" дверей в различной деятельности. Члены одной семьи похожи в своих проявлениях открытости-закрытости друг на друга. Открытость/закрытость спальни (доступность, accessibility) связана с большей информированностью о жизни семьи (если дверь открыта - нет необходимости стучать, меньше формальности), а также с перекрытием (overlapping) ролей внутри семьи и естественным распределением обязанностей. Следовательно, использование личной спальни -это ключ к поддержанию семейного климата (ecology).

Другие участки домашней среды тоже маркируют определенные характеристики семейного взаимодействия. Если семья и гости едят на кухне, это свидетельствует о неформальности отношений и разделении домашнего труда; о том же говорит открытость ванной. Вообще, чем выше доступность комнат для других, тем выше открытость семьи в целом. Если же у отца имеется отдельная комната, помимо общей с матерью спальни, значит, имеет место большая дистанцированность, формальность в отношениях с другими членами семьи.

Основываясь на своих наблюдениях, И. Альтман выделил два типа средового семейного поведения. Тип А - это открытый, неформальный, социально активный стиль. Двери открыты, отдельные комнаты доступны для других членов семьи, отмечается меньше межличностных барьеров. Члены семьи вместе выполняют домашнюю работу, знают о том, что происходит в доме. Едят обычно на кухне, готовы входить без стука, активно обсуждают хорошие или плохие новости. Стремятся посадить родителей на противоположные концы стола.

Тип В обладает противоположными характеристиками присутствия границ: двери закрыты, отдельные комнаты недоступны. Едят обычно в столовой, причем стремятся посадить отца на конец стола, а мать - на угол или посередине (размещение свидетельствует об эксклюзивном положении членов семьи).

Результаты И. Альтмана вполне согласуются с более ранними наблюдениями А. Зиммеля (A. Simmel), который различал открытые и закрытые семьи в их отношении к приватности [36]. Закрытые семьи, преимущественно проживающие в больших городах, не ходят в гости без приглашения, что позволяет им сохранить социальную идентичность в условиях гетерогенности урбанизированного образа жизни. Открытые семьи, проживающие в маленьких городках или сельской местности, напротив, чаще используют внешний, чем внутренний, контроль поведения, гомогенность социальной среды там выше. Взрослые члены семей подобного типа не принимают во внимание тот факт, что дети - субъекты своего поведения, и позволяют другим людям воспитывать их.

В книге И. Альтмана описан один день жизни семей двух типов, и хотя формально он признает оба типа "нормативными", то есть распространенными и не отклоняющимися, очевидные симпатии исследователя принадлежат типу семьи А.

Однако отечественный читатель не всегда может разделить эти симпатии в силу того, что живо ощущает, какого рода потребности фрустрируются в отсутствие возможности "закрыться". Таким образом, возникает вопрос о культурных особенностях потребности, переживания и способов достижения приватности.

И вновь мы возвращаемся к пониманию приватности как механизма не столько отделения, сколько регуляции интенсивности взаимодействия. Бытовые наблюдения говорят, что более охотно собираются к обеду члены семьи, которые мало общаются друг с другом в течение дня, и напротив, в случае отсутствия возможности уединения и ненормированного рабочего дня, который проходит в окружении семьи, отмечается стремление есть в одиночку, смещать режим светового дня, и особенно ценными оказываются вечерние и утренние часы, когда остальные члены семьи спят.

Это подтверждается и данными работы А. Де-Лонга (A. J. DeLong), который провел серию наблюдений в доме престарелых во время изменения режима жизни его обитателей: общие комнаты заменяли индивидуальными, то есть возвращали жителям интернатов личные территории [17]. Территориальные изменения сказались на качестве общения: возросла коллективность (если раньше в общей комнате люди стремились к одиночным занятиям, то после перестройки они стали активнее использовать общие помещения для совместной деятельности). Выросла общая интенсивность общения, понизился уровень агрессивности. И если до получения отдельной комнаты пожилые люди особенно строго фиксировали свои территории - подоконники, табуреты, то позже они стали более терпимо относиться к посягательству других на эти участки, которые после реорганизации утратили статус личных.