Образ еврея у православного населения Российской империи конца XIX - начала XX вв.
Характеристика научно-теоретических проблем имагологии в контексте изучения проблем этнорелигиозной образности. Место церкви в позиционировании образа еврея у православного населения. "Дело Бейлиса" как социокультурный дискурс позднеимперского периода.
| Рубрика | Религия и мифология |
| Вид | дипломная работа |
| Язык | русский |
| Дата добавления | 08.06.2017 |
| Размер файла | 122,8 K |
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.
С другой стороны, были и вполне обоснованные социальные причины со стороны евреев игнорировать получение высшего светского образования. В рамках «Положения...» 1804 г. не было прописано никаких позитивных санкций и той совокупности социальных льгот и положительных факторов, которые получали выпускники вузов в рамках высшего образования. Лишь вторая редакция данного регламента от 1835 г. прописала гражданские преимущества для еврейства при получении образования, но даже и в этом случае фактическое их исполнение начало осуществляться лишь с середины XIX столетия. До этого же, многие позитивные аспекты социально-статусного характера для выходцев из кагала оказывались недозволительной роскошью. Так, в частности, многим выпускникам вузов отказывали в получении ученой степени, находя для этого немало причин, как в университетских уставах, так и напрямую косвенных оговорок. Согласно законодательству Российской империи, лица, получающие или уже получившие высшее образование освобождались от выплаты практически всех податей, и когда ряд высших учебных заведений обратился к министру финансов со специализированным ходатайством об отмене подобных сборов в отношении их студентов еврейского происхождения в 1819 г., тот в свою очередь решительно заявил:
«Касательно обучающихся в Виленском университете студентов из евреев, состоящих в подушном окладе, ответствую, что желающим из них ныне же принять христианство ничто не препятствует привести в действо такое благое и душеспасительное намерение их» Моргулис М.Г. Вопросы еврейской жизни: Собрание статей. - СПб., 1889. - С. 239.. По сути, это означало завуалированный отказ.
Длительное время над школами еврейской религиозной направленности, инициируемых кагалами, отсутствовало какое-либо проявление социально- правового контроля со стороны имперской администрации. По сути, все учебные заведения низшего и среднего звена до 1820-1830-х гг. находились под формальным контролем и регламентацией региональных вузов, однако уже в середине 20-х гг. XIX в. самодержавное правительство предпринимает попытку организации гражданского чиновного контроля над деятельностью данных религиозных учебных заведений.
Попытка объяснялась, в том числе, стремлением имперской администрации обеспечить контроль над притоком в еврейские школы качественного педагогического персонала, в частности, для этого предполагалось создать специальную комиссию чиновников, в обязанности которых входил бы жесткий контроль уровня знаний преподавательского состава, проверка уровня и качества образовательной программы, а главное, способность еврейских школ готовить своих учеников к последующему переходу в светские заведения и получению образования и знаний не из еврейской среды.
Вследствие этого, уже с 1830-х гг. началась политика по жесткому вмешательству в образовательную парадигму еврейских религиозных школ, а имперское чиновничество стало навязывать кагалу свое видение образовательных норм; тем самым, именно с этого момента было положено начало явных русификаторских тенденций в образовании, продолжившееся в практически неизменном виде до падения самодержавной системы.
Глава 3. Структура образности еврейского населения в контексте восприятия социальными категориями Российской империи
3.1 Восприятие еврейства управленческой элитой Российской империи в контексте правотворческой деятельности
Среди наиболее болезненных вопросов общественного развития, стоявших перед политическим истеблишментом Российской империи XVIII - начала XX столетия, наряду с аграрным и рабочим вопросов, выступал еврейский вопрос. Ввиду довольно специфичного получения еврейства в качестве подданных страны, их социально-правовой статус-кво оказался подвешенным в воздухе, что весьма негативно воздействовало на социальную обстановку в стране.
Попытка удержать еврейство правовыми методами в «черте оседлости» приводила как к изоляционизму еврейской стороны по отношению к российскому обществу, так и укреплению социокультурных легенд в обывательских массах о наличии некоего «еврейского заговора».
В такой ситуации правительство, пребывая в позиции между двух существенных социальных сил, вынуждено было лавировать, с одной стороны, потворствуя интересам широких слоев российского общества, опасливо относившихся к еврейскому контингенту, да еще и не желавшему воспринимать их в качестве своих потенциальных конкурентов в различных социально-экономических нишах, так и в отношении еврейства, которое, несмотря ни на что, являлось такими же подданными Российской империи и также требовало разрешения всех своих насущных проблем наряду с другими слоями социума.
В итоге, политика управленческой элиты страны на протяжении XIX столетия характеризовалась колебаниями, метаниями, противоречивостью и непоследовательностью.
Этому способствовало еще два фактора:
а) наследование подобного стиля управленческой культуры и политико-правовых моделей в отношении еврейства еще от традиций Речи Посполитой;
б) личностный фактор российских монархов, который оказывал существенное влияние на всю внутреннюю политику: так, либерально настроенные по отношению к евреям и инородцам в целом Александр I и Александр II сменялись относительно реакционными Николаем I и Александром III.
В итоге самым преобладающим в рамках правовых моделей самодержавного правительства стала реализация ограничительных и запретительных методов в практике управления еврейским сегментом населения. В частности, политический истеблишмент Российской империи с периодичностью через поколение готов был принимать пакет законопроектов, в той или иной мере препятствующий нормальному осуществлению еврейской стороной своих социально-бытовых и повседневностных дел и функционала.
Так, к примеру, особенно в этом отношении «отметилось» правление «контрреформатора» Александра III. В.В. Егоров, характеризуя, чем в совокупности обернулось для еврейства правление одного из последних императоров, писал примерно следующее: «Реакционные преобразования, которые негативно повлияли на жизнь евреев в сферах здравоохранения, образования и экономической деятельности. Сегрегация, вызванная реакционными преобразованиями и во многом спровоцировавшая агрессию большинства нееврейского населения (великорусы, малороссы, поляки и др.) в отношении еврейского населения империи, привела к еврейским погромам.
Важно отметить, что погромы привели к эмиграции еврейского населения Российской империи в США и Великобританию, что в значительной степени усилило политическую, экономическую и культурную мощь зарубежных держав.
Таким образом, есть все основания говорить о дискриминации еврейского населения в период правления Александра III, во многом приведшей к ослаблению экономической и культурной сферы Российской империи» Егоров В.В. Правовое регулирование еврейского вопроса в период правления Александра III // Вестник ВЮИ. - 2011. - № 4(21).- С. 181..
Такая позиция монарха по отношению к еврейству имела свои, почти что личностные корни - Александр III подозревал практически все еврейство в участии в революционных кружках и заговорах. Не последнюю роль, полагал «царь-миротворец» сыграло и вероятное участие еврейства в организации покушения на Александра II. Тем самым формировался общественно-политический дискурс негласной поддержки негативного отношения к еврейству в отношении монарха и его окружения, а также «закручивании гаек» при решении еврейской проблемы.
Остается открытым вопрос об участии среднего и высшего чиновничества в организации и поддержке черносотенного движения, и уж тем более неясна степень его участия в организации черносотенцами расправы над евреями, антисемитской пропаганды, инициировании ритуальных процессов и массовых погромов.
С другой стороны, примечателен следующий факт. Когда в 1911 г. в Киеве произошло резонансное убийство П.А. Столыпина, практически сразу зашли разговоры об еврейском происхождении его убийцы Богрова. Как и всегда происходило в российской истории имперского периода, подобные слухи и рассуждения были тихой «прелюдией» к последующим кровавым событиям погромов, как это было с кончиной царя в 1881 г. И только активные действия и вмешательство министра В.А. Коковцова, а также ряда высших чиновников уберегло центр Украины от готовящейся развернуться кровавой драмы.
Таким образом, вполне очевиден факт явного недопущения правящими кругами злоупотреблений и инсинуаций в отношении еврейства, только лишь из причин политических подозрений. Это тем более удивительно, учитывая характерную для самодержавия тенденцию к сыску в определенных категориях общества только лишь при наличии малейших необоснованных подозрений.
В конечном счете, стремление черносотенных организаций к устроению массированных программ весьма сильно расшатывало «политическую лодку». Примечательно и следующее: «Идейно-религиозные препятствия для проведения массовых кровопролитий. Существенную роль для неприменения насильственных действий в отношении еврейского населения играли религиозные препятствия, связанные с несовместимостью с христианской традицией, нравственной ущербностью и несвоевременностью в связи с отступлением революции. Об этом лидеры крайне правых делали многочисленные заявления как в программных документах, так и в периодической печати.
Именно на эту сторону делался акцент в избирательной программе СРН, распространенной в сентябре 1906 г.: «Русский народ... имея полную возможность, пользуясь своим правом хозяина земли русской, мог бы в течение одного дня подавить преступные желания евреев и заставить их преклониться пред его волей, пред волей державного хозяина земли русской, но, руководясь высшими задачами христианского вероучения и слишком сознавая свою силу для того, чтобы отвечать им насилием, избрал другой путь для решения еврейского вопроса, являющегося одинаково роковым вопросом для всех цивилизованных народов» Размолодин М. Л. Некоторые мысли по поводу т.н. «еврейских погромов» // [Электронный ресурс] URL: http://www.hrono.ru/statii/2010/razm_pogromy.php (дата обращения 14.04.2017)..
Таким образом, как можно обнаружить, риторика черносотенного движения в частности апеллировала не только к националистическим, но и религиозным тенденциям, а также действовала в рамках затрагивания и увязывания проблем с еврейством основных актуальным для общества того периода вопросов - «аграрного» и «рабочего».
В конечном счете, неприятие подобных подходов характеризовало широкие массы либерально настроенного населения, в первую очередь интеллектуалов.
Характеризуя позицию политического истеблишмента, следует указать и политически активные интеллигентские и интеллектуальные круги, которые стремились обеспечить максимально взвешенное разрешение еврейского вопроса.
В частности, особую позицию в данном вопросе заняли специалисты по гебраизму, то есть научному направлению, занимавшемуся изучением истории, культуры, традиций еврейства. Весьма видным представителем в данном направлении выступал профессор Д.А. Хвальсон, который одним из первых попытался изменить существующие социокультурные негативистские паттерны в более адекватную и объективную сторону.
В частности, в своей научной и преподавательской практике Хвальсон начал выстраивать логичные концептуальные построения, основанные на его собственных переводах Библии, иных экзегетических текста, и в рамках данной деятельности инициировал соответствующий научный и общественно-политический дискурс, способствуя смягчению и пересмотру социальных стереотипов в отношении еврейства.
В частности, Хвальсон опубликовал ряд трудов, лейтмотивом которых было научное и доказательно обоснованное опровержение участия евреев в кровавых ритуалах, равно как и в иных «злокозненных» инсинуациях против христиан.
Таким образом, в результате деятельности данного публициста и ученого, стал, к примеру, возможен достаточно взвешенный подход в проведении юридического процесса по делу Менахема Бейлиса. Как преподаватель, Хвальсон подготовил значительную массу учеников- гебраистов, многие их которых приняли участие в вышеуказанном процессе.
Касательно самого «дела Бейлиса», отметим, что сама по себе социально- политическая ангажированность данного процесса искусственно нагнеталась в том числе и местными властями.
Характерно, что существует концепция о специальном переориентировании внимания общественных масс с существующих остросоциальных проблем и противоречий в сторону нагнетания социальной ненависти и неприязни к еврейству. Так, А.Н. Назаров, характеризуя данную проблему, отмечал: «происходило разрушение привычной социальной структуры российского общества. Дворянство стремительно теряло статус привилегированного сословия.
Во время революции 1905-1907 гг. в разных регионах Российской империи крестьянами было разгромлено большое число помещичьих усадеб, а их хозяева зачастую вынуждены были спасаться бегством. Сами крестьяне перестали быть податным сословием.
В своих наказах, в массе направляемых в Государственную Думу, они требуют решить аграрный вопрос на крестьянских условиях. Более того, теперь их представители заседают в самой Думе. Поднимает голову и рабочий класс. Чрез митинги, забастовки, стачки, рабочие так же требуют обратить внимание властей на свои проблемы. Иерархическая субординация нарушена полностью. Отчаянные попытки правящей элиты предотвратить это - не удаются. В стране происходит рост преступности.
Газетные хроники пестрят сообщениями о дерзких налётах и ограблениях, жестоких убийствах» Назаров А.Н. «Дело Бейлиса» в зеркале исторической антропологии // В сборнике: История и археология. Материалы Международной научной конференции. - 2012. - С. 87.. В итоге российский позднеимперский политический истеблишмент, потеряв возможность инициировать «маленькую победоносную войну» в виде русско-японского конфликта 1904-1905 гг., решил частично разыграть карту межнациональный противоречий и через управляемый социальный конфликт «вытравить пары» разогревавшегося социального недовольства.
Вследствие этого, с другой стороны, либерально- демократическая часть политической элиты прекрасно осознавала последствия подобного заигрывания с националистическим дискурсом общественных масс и пыталась с этим всячески бороться, в первую очередь, используя просветительские методы - публикации соответствующих брошюр, деклараций, воззваний.
Тем самым возникал наличествующий интерес, с другой стороны, в аналогичной интеллектуальной продукции для формирования негативной образности евреев, со стороны праворадикального спектра политических сил, и эта тенденция также находила свой отклик.
Распространялся «черный пиар» евреев, апогеем которого стала публикация документа под название «Протоколы сионских мудрецов» - секретный план якобы существующей тайной организации или правительства еврейского кагала, в действительности являющееся подложной подделкой публициста С.А. Нилуса, православного деятеля и радикального юдофоба.
Подобные деятели религиозного движения, не только православного, но и, к примеру, католического, встречали самую широкую поддержку у черносотенного движения как создатели необходимого в информационной войне интеллектуального продукта. Вместе с тем, нарастание социальных противоречий делало невозможным сдерживать ситуацию под контролем и в скором времени социальная агрессия против евреев стала проявляться не как запланированные «мероприятия», а как акты спонтанной асоциальности
3.2 Образность еврейского населения в творческом дискурсе российской интеллигенции и интеллектуалов и ее актуализация в повсденевно-бытовом контексте
Следует отметить, что интеллектуальные и интеллигентские слои общества не обошли вниманием в своей профессиональной деятельности проблему еврейства и еврейского вопроса.
Так, в частности, еврейской проблемой по мере ее нарастания, со второй половины - последней трети XIX столетия были заинтересованы практически все видные писатели, творчески обыгрывая их в своих произведениях.
Так, в частности, Ф.М. Достоевский, в канву своего романа «Братья Карамазовы» в диалог Лизы и Алеши Карамазовой размещает подробности прецедентного на тот момент «Кутаисского дела» 1878 г., в результате которого в очередной раз подверглись гонениям евреи закавказского региона в контексте «кровавого навета». Евреи изображались в произведениях И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого, пусть и не в радикальной, но в характерной уничижительной для человека того времени словесно-объектной типизации. Зачастую, данный образ формировался под воздействием актуальных событий в жизни писателя.
Особо видное место в тематике еврейской проблемы, отражаемой в художественных произведениях писателей и публицистов, составляют реалии еврейских погромов.
Так, в частности, особо тщательному описании подвергся Кишиневский погром 1903 г., поскольку представлял собой один из наиболее массовых и жестоких по отношению к еврейству погромов. Бессарабские и молдавские евреи издавна воспринимались как наиболее дискредитируемая категория еврейского населения, но даже и в этом случае расправа над местным населением была чрезвычайно жестока.
Свое художественное описание данных событий оставили журналисты и публицисты В.Г. Короленко, Х.Н. Бялик, и ряд других писателей. Н.М. Гарин-Михаловский, выдающийся русский инженер, писатель и путешественник, издал книгу «Еврейский погром», в рамках которой пытался выявить ментальные основы данного социально негативного явления и с прискорбием констатировал что весьма сложно выявить истоки этого в таком, казалось бы, восприимчивом этносе с высокой долей эмпатии, как русский народ.
Следует отметить, что реакция Святейшего Синода, а также отдельных деятелей православия была более чем категоричной и негативной по отношению к данному событию. Так, Св. Иоанн Кронштадский, характеризуя произошедшее, писал, в частности: «Прочел я в одной из газет прискорбное известие о насилии христиан кишиневских над евреями, побоях и убийствах, разгроме их домов и лавок, и не мог надивиться этому из ряда вон выходящему событию.
Помню, что было подобное событие в 1881 году, на юге России, но в гораздо меньшей силе и остроте, и было следствием пагубных увлечений и заблуждений.
А теперь, что породило это, потрясающее до глубины души, буйство христианского русского народа, который, вообще, отличается простотой и добротой? Сильно чувствуется воздействие извне злонамеренных людей, подстрекнувших наш народ к такому небывалому погрому. Сердце царя, пекущегося об общем благе и спокойствии народа и о правильном течении жизни государства, особенно скорбит об этом ужасном кровавом происшествии» Св. Иоанн Кронштадский (Сергиев) Мысли мои по поводу насилий христиан с евреями в Кишиневе // [Электронный ресурс] URL: http://www.vehi.net/asion/ioann.html (дата обращения 10.03.2017).. Примерно такая же позиция была и у многих других неэкзальтированных представителей православного духовенства.
Следует более подробно охарактеризовать явление еврейских погромов как практики. В целом, укоренение подобной юдофобской практики произошло в российской действительности дореволюционного периода лишь в XIX столетии. До этого, наиболее известным задокументированным антисемитским погромом было восстание против ростовщиков и «резальщиков» (сборщиков процентов - «рез») в 1113 г. в Киеве, и характеризовалось оно вполне очевидными и объективными социально-экономическими причинами.
После этого, и вплоть до конца XVIII столетие устроение подобных социальных акций широкими массами населения было невозможно ввиду минимального присутствия еврейского сегмента населения на территории Российской империи. Ситуация значительным образом изменилась в условиях присоединения территорий Речи Посполитой - в итоге к началу XIX столетия число евреев, проживавших в черте оседлости, стало насчитывать порядка 700 тыс. человек.
Естественно, что их экономическая активность, а также одна из характерных черт семитской ментальности - предприимчивость, не могла не вызвать недовольства со стороны широких слоев российского «коренного» населения. Это способствовало практике негативного восприятия последних. В итоге стали укреплять негативные мифологемы, подкрепляемые практикой религиозного сознания.
Видение в иудаизме конкурента в обретении паствы, ряд одиозных деятелей православной церкви - теологов, рядовых священников - начали распространять идеи неприязни к последним, способствуя распространению изначально католического социокультурного стереотипа о «кровавом навете» в отношении еврейства. Характеризуя данное явление А. Панченко, в частности, отмечает: «исторической перспективе «кровавый навет» в отношении сектантов и евреев не обладает единой и устойчивой семантикой. Скорее стоит говорить о его «миметической адаптивности», позволяющей вполне успешно транслировать и формировать разные социальные смыслы.
Смыслы эти, однако, тем или иным образом связаны с представлениями о воображаемых угрозах, которые таит в себе «чужая» и «еретическая» религиозность.
Иными словами, легенда о ритуальном убийстве оказывается чрезвычайно живучим «культурным вирусом», сопровождающим конструирование «негативных репутаций» в религиозной сфере. К сожалению, приходится признать, что именно эта сфера оказывается средоточием наиболее «вредоносных» и «зловещих» форм и способов социальной стигматизации, ведущих, в свою очередь, к уже не воображаемым, а вполне реальным страданиям, крови и насилию».
Таким образом, формировалась идея о некой изначальной злонамеренности еврейского населения как «чужого» элемента, его направленности на деструктивные наклонности. В таком случае, еврейские погромы можно определить как явный механизм деструктивной коллективной психической самозащиты, выступающей в данном случае реакцией на некую общественную «угрозу».
Свою позицию играло и соответствующее интеллектуальное пространство: «О факторах, вызывавших общественное внимание к кровавому навету в этот период, можно рассуждать довольно долго.
Здесь и ритуальные процессы середины века, и увеличение числа евреев, обитавших и работавших вне черты оседлости.
Среди одиозных трудов особенно выделяется книга И.И. Лютостанского “Вопрос об употреблении евреями-сектаторами христианской крови для религиозных целей в связи с вопросом об отношениях еврейства к христианству вообще” (1876), основанная на тексте “Розыскания...”. Как уже было сказано в начале работы, не исключено, что именно эту книгу имеет в виду героиня “Братьев Карамазовых”. Добавлю, что текстологические, риторические и, так сказать, экспрессивные особенности подобных квазиэтнографических текстов, а также их влияние на литературу и идеологию в России конца XIX -- начала XX вв. . Это провоцировало остросоциальный дискурс в российском обществе позднеимперского периода.
Одним из первых еврейских погромов стал погром на известной еврейской «родине» в СНГ - в Одессе в 1821 г. Данный погром произошел несмотря на строжайший запрет императора Александра I в 1817 г. об муссировании слухов в отношении кровавого навета, равно как и любых иных попыток проявления социальной неприязни по отношению к еврейству. На сей раз инициатором выступил не столько русский, сколько греко-католический сегмент населения в Одессе - внезапная кончина Стамбульского патриарха Григорий вызвала массу инсинуаций на тему злонамеренного его убийства еврейством.
Погром закончился достаточно бурным уничтожением инфраструктуры, что в очередной раз подвигло имперскую администрацию задуматься над недопустимостью и пресечение подобных инцидентов впредь, равно как и объективном разрешении еврейской проблемы.
Кроме того, далеко не все рядовые обыватели были настроены негативно в отношении еврейства, сложился достаточно мощный пласт «общественных защитников» еврейства, кроме того, свою существенную лепту вносили и интеллектуалы.
Так, в частности, Н.П. Карабчевский активно разрабатывал позицию правовой обороны пострадавших в результате погромных действий евреев и требовал крайне жестких, но справедливых и разумных санкций в отношении участников данных погромных действий. Так, в своей речи на юридическом процессе, Карабческий, в частности, заявил: «якобы из Николаева пришла телеграмма -«бить жидов».
Официальное разрешение на это было якобы дано каким-то генералом Сомовым. Наивная версия, не лишенная своей ужасной поучительности. Мне самому в дни первой молодости здесь же, в Николаеве, случилось слышать о "невинных шутках", проделывавшихся так называемыми господами над беззащитными евреями.
Старикам-евреям припечатывали к столу бороды, предварительно скрутив им назад руки и накормив их рвотным порошком. Конечно, нравы несколько смягчились. Боюсь, не приняли ли они лишь более мягкие формы, оставаясь по существу столь же возмутительными. Начиная с восьмидесятых годов общий упадок наших нравственных и общественных идеалов отразился и на еврейском вопросе.
В этом, и ни в чем ином, без сомнения, следует искать причины той развязной беззастенчивости, с которой пренебрежительное отношение к евреям и слово «жид» пестрят и на страницах газет известного сорта, слышатся и на улицах и даже в общественных собраниях публично. Явление совершенно невозможное в лучшие годы расцвета общественной мысли и человеческого духа... Оно возможно теперь! Мы, по-видимому, забываем, что, составляя собой верхний слой общественной среды, мы пропускаем в подпочву, т. е. в среду этих безграмотных людей, всю умственную муть, все нравственные миазмы нашей среды. Им одним за наш же первородный грех приходится тяжко расплачиваться» Речь Н. П. Карабчевского в защиту потерпевших от погрома в еврейской колонии Нагартов (март 1900 г.) // [Электронный ресурс] URL: http://az.lib.ru/k/karabchewskij_n_p/text_0040.shtml (дата обращения 10.03.2017)..
Следует сказать, что подобная позиция в среде либеральной интеллигенции была далеко не единичной, и к указанному времени стала иметь широко распространенное хождение в обществе.
Причиной этого служило распространение в результате либеральных реформ 1860-1870-х гг. системы средних и высших образовательных учреждений, в целом способствовавших развитию образованности на территории Российской империи.
В тоже время, подавляющий процент населения все равно находился на низком уровне образовательных ступеней, и это тоже в свою очередь играло не самую последнюю роль в восприятии и позиционировании проблем еврейства в данной ситуации.
В частности, прискорбно низкой была правовая культура многих представителей широких слоев населения, и это соответствующим образом сказывалось на социальных подходах и личностных позициях многих в своем решении «еврейской проблемы».
Негативизирующим фактором в образности еврейства в повседневности выступала также «черная сотня», которая стремясь заработать «политические очки», активно манипулировала «еврейской темой», разжигая массовые недовольства и пытаясь использовать их как возглавляемую социальную силу.
3.3 Трансформации традиции «кровавого навета» в восприятии еврейства
Наиболее радикальной формой восприятия еврейской образности в реалиях как западноевропейского, так и российского общества выступало распространении версии «кровавых наветов». В частности, в обществе Российской империи в течение XIX столетия особое распространение получили так называемые «ритуальные процессы».
Это общественное явление является довольно-таки специфичной формой организации юридического процесса, основанного на социокультурных паттернах, мифологемах и стереотипах религиозной сферы. Характеризуя данное явление, исследователь В.В. Хасин, в частности, отмечает: «ритуальные процессы в любом случае являются частью религиозных отношений… вся религиозная система состоит из константных и консервативных социальных институтов, с одной стороны, и индивидуального религиозного опыта - с другой» Хасин В.В. Интеграция «ритуальных» мифологем в общественную ментальность и историческую память российского соцума в XIX-ХХ веках // История и историческая память. - 2010. - № 1. - С. 77. ..
В процессе реализации духовных потребностей человека, зачастую, депривации подвергаются другие сферы его жизнедеятельности, а также уровни ментальности, и в целом данный процесс в итоге приобретает достаточно деструктивных характер для индивида.
Парадоксальным образом, своеобразие восприятия пространства «сакрального», своего или чужого, нередко носит в себе отпечаток воздействия личностных травм или же установок государственной политики.
В частности, исследователь А. Панченко, характеризуя исходные причины возникновения кровавого навета в Российской действительности, отмечает в частности, что «Семантика и психологические корни легенды о ритуальном убийстве неоднократно обсуждались учеными, зачастую, правда, -- в связи с историей антисемитизма.
Так, по предположению известного американского фольклориста А. Дандеса, «кровавый навет» в отношении евреев является проекцией бессознательного чувства вины, вызываемого у христиан евхаристией и ее культурно-историческими ассоциациями. Вероятно, структура сюжета о еврейском ритуальном убийстве в той или иной степени действительно обусловлена «ритуальными страхами», связанными с евхаристией.
Вместе с тем реальные функции отдельных типов этой легенды могут существенно различаться в зависимости от социально-исторического контекста. В Западной Европе позднего Средневековья и раннего Нового времени распространение легенд о еврейском ритуальном убийстве могло быть обусловлено не только ненавистью к евреям, но и потребностями местных общин в новых святынях.
Места, где погибли или были похоронены якобы убитые евреями дети, их гробницы и тела, даже сами орудия убийства становились сакральными центрами новых культов, приобретая подчас широкую известность и большое влияние. Таким образом, «кровавый навет» здесь был связан со специфическими процессами «производства сакрального», составлявшими важную часть массовой религиозной культуры» Панченко А. А. Кровавая этнография: легенда о ритуальном убийстве и преследование религиозных меньшинств // Отечественные записки. -- 2014. -- № 1 (58). - С. 37.
Таким образом, налицо попытка произведения новых сакральных культов, вызванных, например, деформацией личности родственников погибшего, и вызывающей соответствующие трансформации личностного социокультурного пространства.
В данном случае подобные форму культовости для сознания виктимизированного трагическим событием индивида имеет терапевтический эффект. В частности, достаточно широко известен феномен культа «святого Вячеслава» в новейшей истории России, эпизод социальной истории, когда мать скончавшегося в результате длительной болезни ребенка, В. Крашенинникова в 1993 г., трансформировала при поддержке одиозного деятеля РПЦ личное горе в религиозный культ, носящий в том числе и коммерческий характер; данная ситуация нередко подвергалась критике со стороны официального представительства РПЦ.
Характерно, что аналогичный пример имеется и в практике гонения на еврейство в результате «кровавого навета», а именно культ Гавриила Белостокского, ребенка, якобы зверски замученного представителями иудейства в своих ритуальных целях. Данный сюжет религиозной истории страны имеет как своих апологетов, так и противников, более того, существует мощная критика самой идеи почитания данного канона в условиях существования кровавого навета на еврейство.
В данном контексте ритуальный процесс является специфичной формой религиозной практики, направленной на защиту и обособление институций религиозной сферы от воздействия «чужеродных» элементов, а также своего рода санирующей «процедурой».
Возникновение на данной основе специфических мифологем способствует конституированию негативного социально-религиозного опыта и его вычленения для последующей агрессивной асоциальной деятельности в процессе осуществления индивидом обрядовой составляющей религиозного культа. Зачастую «спусковым механизмом» служили и социально-политические конфликты двух «конкурирующих» этничностей. Так, например, в ходе Отечественной войны 1812 г. сложилось своеобразное «фронтовое» распределение: польский сегмент населения выступал на стороне «Великой армии» Наполеона, в то время как еврейский поддержал русскую армию.
В дальнейшем это сыграло не самую последнюю роль в распространении в общественной среде российского общества середины 1810-х гг. едва ли не панических слухов, провоцировавших недовольства населения в отношении еврейства и обвинявшего его в практике кровавых обрядов.
Были и другие воздействующие факторы. Так, фактический имперский «куратор» Царства граф Н. Новосильцев, желая поспособствовать развитию социальных институций региона, разработал специальных проект гражданской направленности, который бы позволил уравнять еврейский сегмент населения в правах со всеми остальными категориями населения, разрешил бы в их повседневной практике значительную степень социально- экономической правоспособности.
Все это значительно простимулировало бы хозяйственную жизнь данного региона. Однако у проекта оказался ряд мощных противников, в том числе А. Чарторыйский и местный влиятельный ксендз А. Сташиц. В итоге проект был на неопределенное время заморожен из-за яростного сопротивления местного политического истеблишмента.
И словно по заказу, на территории Царства Польского вспыхнула череда обвинений различных представителей еврейского кагала в инициировании ритуальных убийств. Так, в частности, в 1816 г. было инициировано гродненское дело. Один из выкрестов (евреев, перешедших в христианство), целенаправленно заявил о необходимости человеческой (детской) крови у евреев для помазания дверных косяков в условиях празднования еврейской Пасхи.
В итоге, недавно произошедшее убийство маленькой девочки связали с данным ритуалом, и даже несмотря на заявление в результате осмотра специальной медицинской комиссией о естественном характере кончины девочки, общественное мнение было настроено на погром еврейских кагалов с целью мести и «прекращения еврейских кровавых обрядов».
Россию в течении XIX столетия потряс ряд «ритуальных процессов», основанных на идеологемах «кровавого навета». Среди наиболее резонансных выступали «велижское», «саратовское», «люцинское» дела, «дело Бейлиса», а также ряд других, менее громких дел.
Что характерно, все данные дела объединялись «приуроченностью» к каким-либо важным остросоциальным проблемам, имевшим место быть в XIX столетии, либо напрямую связаны с территориальным приростом, как присоединение в 1810-х гг. части Закавказья вызвало одно из подобных резонансных дел.
Естественно, что, как и любой юридический процесс, дела кровавого навета «подпитывались» соответствующими свидетельскими показаниями. Так, в частности, В.В. Хасин отмечает, что «свидетельские показания играют ключевую роль в понимании структуры кровавого навета и вектора его направленности. Существование любого мифа лишено глубокого внедрения в общественное сознание и соответственно жизнеспособности без четко прописанного механизма его осуществления.
С другой стороны, формирование адаптированного мифа невозможно без атрибутов и ритуалов принимающей его среды. Показания свидетелей составляют тома, а иногда и десятки томов по каждому делу. В настоящее время научно-исследовательское сообщество проработало лишь незначительную их часть по ограниченному кругу дел. Вне исследования остается большое количество вопросов, связанных с правом, государственной политикой по отношению к евреям, публицистикой и научными трудами.
Все это находилось в прямой взаимосвязи с рассматриваемыми нами сюжетами» Хасин В. В. Роль текстов свидетельских показаний в формировании сценариев «ритуальных» процессов в Российской империи в XIX веке // Известия Саратовского университета. Серия История. Международные отношения. -- Саратов: Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского., 2008. -- Т. 8, вып. 2. -- С. 103. Разумеется, что в данной ситуации не обходилось без практики применения подлогов, выбивания свидетельских показаний полицейскими чинами из подследственных, оказания психологического давления на обвиняемых, создание соответствующего эффекта психологической войны в общественном мнении и актуальном медиапространстве периода и проч.
Следует также сказать, что нередко в таких ситуациях сторона обвинения прибегала к эмоциональной «игре», словесной манипуляции в отношении сочувствующей или заинтересованной аудитории с целью ее непосредственного убеждения в виновности подследственных.
Так, в частности, в ходе расследования люцинского дела, дабы убедить председательствующих, имевших родственников и несовершеннолетних детей, сторона обвинения заявила следующее: «Вам, г. Присяжные заседатели, живущим среди еврейского населения, известно, какое сопротивление оказывают евреи, когда кто-нибудь из их единоверцев желает принять христианство; вы знаете, что таких людей приходится охранять, увозить, потому что раз попав в еврейские руки, то исчезают бесследно Еврей лучше готов увидеть своего сына или дочь в гробу, чем изменившим вере своих отцов.… Тут надо либо или лишиться сына, или нужно уничтожить христианку. Последнее выгоднее». Люцинское дело по обвинению Лоцовых, Гуревича и Маих в убийстве Марии Дрич: стенографический отчет. - СПб., 1885. - С. 78
Тем самым была конституирована еще одна распространенная мифологема о практике неизбежной расправы над выкрестами в случае их перехода в христианство. Таким образом, создавался еще один миф на пути интегрирования еврейского сегмента в российское общество.
Характерно, что зачастую психика свидетельского «контингента» зачастую подсказывала им «необходимые» ответы в ходе расследования дела. Так, в частности, в ходе расследования «люцинского» дела выявили, что « одном из показаний свидетельница обвинения Синицына утверждала, что подсудимая Лоцова отдала ей через месяц после пропажи убитой рубашку со следами крови. А свидетельница Иванова поведала драматическую историю о евреях, которые плотоядно смотрели на Марию и приговаривали: «Кошер» Хвасин В.В. Способы формировании «ритуальных» мотиваций в российском судопроизводстве на рубеже XIX -XX вв.: «люцинское дело» // Источниковедческие, исторические, философские и политические науки. Вопросы теории и практики. - 2012. - № 5. - С. 209..
Даже при наличии, возможно, и каких-то иных мотивов в коммуникации еврейского и латгальского населения в условиях данного дела, подобная мотивировка мало того что была сомнительной, но и еще и была выполнена как исключительный случай так называемых «вложенных» показаний, то есть свидетельских заявлений, заранее обговоренных со стороной обвинения.
Таким образом, к концу XIX - началу XX столетия на территории Российской империи продолжало существовать крайне негативное восприятие еврейского сегмента, с каждым новым эпизодом ритуального процесса лишь больше и больше укрепляясь как устойчивый социальный тренд и обретя своего рода дискурсивную «развязку» в виде последовавшего в 1911 г. «дела Бейлиса».
Несмотря на усилия профессиональных гебраистов, элемента «кровавого навета» в восприятии широкими массами населения еврейства не только не исчезали, но даже нарастали в условиях кризиса.
3.4 «Дело Бейлиса» как социокультурный дискурс позднеимперского периода
Средина и более характерных и одиозных юридических процессов, апеллирующих к проблематике «кровавого навета», как социокультурного паттерна восприятия еврейства российским обществом имперского периода, следует указать так называемое «Дело Бейлиса». Данный ,казалось бы, криминальный прецедент, из-за ангажированности и парадоксальности уголовного расследования, практически в одночасье приобрел характерный политический, этнорелигиозный и остросоциальный дискурс, спровоцировав столкновение различных политических сил в обществе.
Справедливости ради следует отметить, что данная ситуация была отнюдь не уникальная в контексте развития общеевропейского исторического процесса и отношения социума европейских стран к еврейству - в данных государствах также инициировались процессе с предвзято-специфичным отношением к евреям.
В данном ключе достаточно указать пресловутое «дело Дрейфуса», расколовшее французское общество на «дрейфусаров» и «антидрейфусаров».
Ситуационный характер «дела Бейлиса» был стандартен для образности многих юридических и общественно-политических прецедентов в духе «кровавого навета»: невинно убитый христианский ребенок, обретавшийся неподалеку «кровавый еврей», обескровленность трупа и проч. Однако, существует ряд довольно специфичных факторов.
Во-первых, первоначальное подозрение пало не на Менахема Бейлиса, а на отчима мальчика, Л. Приходько, и его мать, А. Ющинскую: был выдвинут мотив коммерческой выгоды, поскольку биологический отец ребенка отписал сыну достаточно крупную сумму денег. Вскоре, в СМИ просочилась актуальная и впоследствии подтвержденная информация, что заявления и признания родственников убитого ребенка были получены при помощи пыток, силового и психологического давления в отношении последних со стороны полицейских чинов.
Подобная информация вызвала бурю негодования, как в правой общественности, так и в интеллектуальных кругах Киева. Стали активно муссироваться слухи о подкупе «еврейским кагалом» местной гражданской и полицейской администрации.
Другим, не менее важным фактором, стало притягивание косвенных мифологем, и разворачивания психологической «мини-войны» по отношению к данному дискурсу. Так, было распространено риторическое предположение о неслучайности совпадения даты убийства с празднованием еврейской Пасхи (Пейсах). Начали распространяться листовки, литографии и прокламации с репринтами фотографии убитого юноши, символикой черносотенных организаций и лозунгов экстремистского и националистического характера.
Не последнюю роль играл и специфический общественно-политический дискурс начала 1910-х гг. Исследователь А.Н. Назаров, в частности, отмечает следующее: «Однако Россия накануне Первой мировой войны пребывала в достаточно сложной морально-психологической атмосфере, что и предопределило известный нам ход процесса.
Пристальное внимание прессы к убийству подростка придало ему широкую известность за пределами Киева. К расследованию присоединились частные лица. Выдвигая собственные версии убийства, они, фактически, стали оказывать давление на следствие.
Однако наиболее радикальная версия, повлиявшая на дальнейший ход судебного разбирательства и придавшая ему широкую известность, была высказана черносотенцами» Назаров А.Н. «Дело Бейлиса» в зеркале исторической антропологии // В сборнике: История и археология.. По сути, вместо юридически взвешенного (уголовно-процессуального) расследования власть в совокупности с обществом принялась за конструирование специфического дискурса, исходная форма которого должна была самым непосредственным образом повлиять на разрешение еврейского вопроса.
В частности, высказывались различные гипотезы о трансформации происходившего политико-правового процесса в дело едва ли не государственного уровня; благодаря широчайше огласке и освещению СМИ о ходе ход процесса отслеживала не только вся Российская империя, но и весь мир.
К этому времени, как ни странно, в России времен Серебряного века национализм и шовинизм оказался не только не изжит, но и приобретал порой довольно причудливые форма. Так, в частности, особую поддержку националистический дискурс получил в среде интеллгинции и интеллектуалов, особенно среди ученых и публицистов «окраинных» территорий империй.
Так, к примеру, давая реакцию на происходившие события в рамках «дела Бейлиса», а также кровавых наветов, и характеризуя в целом ситуацию с еврейством, профессор И.П. Ковалевский в характерных тонах довольно радикально рассуждал: «из всех народных групп особенного внимания заслуживают евреи… Это нация особенная - паразитная нация. Раскраплённая по всем лицу земли, она живёт кровью и лимфою тех народов, среди которых селится. Евреи национальны их религией, их богом. Их религия жестокая, человеконенавистническая, людоедская, преступная, направленная не только против благосостояния, но и против бытия и жизни целых народов и отдельныхт лиц и имущества - она освящает воровство, мошенничество, обман и грабёж» Ковалевский И.П. Основы русского национализма. - СПб., 1912. - 64 с..
Казалось бы, при наличии подобной позиции у ученой элиты представители православной церкви, известные своим настороженным отношение к иудаизму и еврейству в целом, должны были бы выступить активными участниками стороны обвинения Менахема Бейлиса, однако, парадоксальным образом, сложилась обратная ситуация - многие видные деятели практического богословия, в частные, протоиерей А.А. Глаголев, напротив, стремились к активной поддержке последнего, а также установлению реальных виновников произошедшего криминального преступления.
Характерно также, что ни один из представителей православной церкви не предпочел выступать в качестве религиозного консультанта стороны обвинения, и это дело было поручено некоему Иустину Пранайтису. Пранайтис являлся личностью с довольно «интересной биографией».
Католический ксендз, и активный сторонник идеологем «кровавого навета», он был распространителем юдофобских и псевдонаучных «трудов», в рамках которых силился доказать наличие изначального коварного семитского замысла. Характерно при этом, что в свое время он был учеником видного гебраиста Д.А. Хвольсона.
В свое время, ксендз был обвинен в мошенничестве и попытка шантажа и на основании этого сослан в Среднюю Азию. Став консультантом по «делу Бейлиса», Пранайтис начал активно выстраивать линию обвинения в духе характерных для его деятельности «научных изысканий».
Однако его радикальные, и почти что бредовые заявления очень быстро оказались морально денонсированы аудиторией судебного процесса. Один из полицейских чинов справедливо отмечает: «Перекрестный допрос Пранайтиса уменьшил силу доказательности аргументации его экспертизы, обнаружив незнание текстов, недостаточное знакомство с еврейской литературой. Ввиду дилетантских знаний, ненаходчивости экспертиза Пранайтиса имеет весьма малое значение. Допрошенные сегодня профессора Троицкий и Коковцов дали заключение, исключительно благоприятное для защиты, восхваляя догматы еврейской религии, не допуская даже возможности совершения ими религиозных убийств» Цит. по: Натанс Б. За чертой: евреи встречаются с позднеимперской Россией. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007. -- С. 318..
Однако было бы крайне неверно обвинять одного лишь И. Пранайтиса в наличие некомпетентности ряда вопросов. Те же самые гебраисты Троицкий и Коковцов, о которых столь лестно отзывается сотрудник полиции, также оказались некомпетентны в ряде вопросов, и в конечном счете конструктивная позиция стороны защиты едва не рухнула под напором обвинений.
Вообще, в целом, характерно, что впервые в практике дела в стилистике «кровавого навета» к процессу были привлечены ученые-гебраисты для выяснения и анализа подробностей, насколько и действительно ли данное убийство является проявлением ритуального акта, выполненным якобы в талмудической традиции.
Указанные гебраисты впервые в вынесении на широкую публику заявили, что, например, что излюбленное заявление об употреблении евреями в пищу крови (неважно, животного или человеческого происхождения) не только не входит в догматику Талмуда, но и напрямую ей противоречит, расцениваясь как прямое святотатство.
Таким образом, как можно обнаружить, налицо виден духовный кризис общества. Неизвестный публицист, сетуя о наличие такого кризиса, писал примерно следующее: «Если присмотреться к идейным брожениям современного нам интеллигентного сообщества и прислушаться внимательно к тем бесчисленно разнообразным голосам, которые раздаются теперь и в печати, и с кафедр, и просто в частных беседах, то мы должны будем признать, что живём в какоето особенное время, время каких-то особенно страстных исканий.
В раздающихся речах нет пока единогласия, нет определённо выраженного направления; напротив, никогда такой разноголосицы не было в русском обществе как теперь. Самые противоположные мысли, учения направления переплелись одно с другим, не приводя кочующей мысли русского интеллигента к определённому выводу, какому-нибудь удовлетворяющему его мучительные искания исходу.
И во что только не погружались взыскующие умы и опустошённые души: богостроительство, мистика, неохристианство, безоглядный, самодовлеющий пессимизм» Интеллигенция и народ / Оренбургские епархиальные ведомости. - 1911. - №3. - С. 53.. Данное общественное заявление было одной из немногих адекватных реакций на происходившее в российском общество социокультурное противостояние - по сути, на основе этнонационалистического религиозно-философского дискурса общество пыталось заявить самому себе о наличии очевидных проблем в общественно развитии, о расколе общества и деформации коллективного сознания.
Под маской разрешения «дела Бейлиса» различные публицисты пытались «протянуть» совсем другие проблемы социально-политического дискурса, привлечь внимание к другим не менее ангажированным проблемам.
Многие апеллировали к ситуации первой русской революции и ее последствиям, полагая, что общественного резонанса, равно как и неготовности общества адекватно ответить на произошедший социальный вызов, не было бы, будь монархия более целостным и менее «слабым» общественно-политическим образованием.
Один из авторов актуальной брошюры, в частности, отмечает, что «до 17 апреля 1905 года была у нас «святая Русь», Русь с полным господством святой православной веры во всей внешней и внутренней общественной её жизни. Русь, завещанная нам нашими предками, страдальцами за землю святорусскую. Ныне же православие, раскол, секты и всякие виды язычества и неверия законом гражданским поставлены рядом.
И каждому под флагом объявленных свобод предоставлен полный произвол в духовной жизни» Отношение к так называемой интеллигенции / Оренбургские епархиальные ведомости. - 1911. - №7-8. С. 182 . Тем самым, как можно было обнаружить, происходила попытка переориентации острия социальной напряженности с непричастных к глобальным проблемам общества евреев, к более ответственным за происходившее процессы социальным силам. В частности, одной из таких попыток стало стремление обвинить интеллигенцию в нарушении стабильного духовного развития общества, что «растлевающие» веяния интеллигенции, ее метания и ментальная нестабильность способствовали краху традиционных общественно-идеологических формул самодержавного режима.
Подобные документы
Характеристика социально-экономического и правового положения православного населения Великого княжества Литовского. Значение православной церкви в развитии культуры конца XIII–первой половины XVI веков. Развитие нематериальной и материальной культуры.
курсовая работа [59,1 K], добавлен 25.12.2011Что такое православное воспитание. Что входит в понятие образа Божия. Телесная и бестелесная концепция. Православная педагогика. Национальные черты русского народа. Воспитание христианского мировоззрения. Основное содержание православного воспитания.
реферат [21,8 K], добавлен 26.09.2008История Свято-Успенского православного прихода с дореволюционного периода и до наших дней. Разграбление и уничтожение храма в послереволюционный период, расстрел священника, угасание православной жизни в поселке. Восстановление кафедрального собора.
реферат [35,8 K], добавлен 03.09.2010Учение об Образе и подобии Божьем, отражение данной информации в священных источниках. Черты Образа Божия, их исследование в человеке, выявление сходных черт и подобия. Практическое значение православного учения об Образе и подобии Божьем в человеке.
реферат [19,6 K], добавлен 22.01.2013Обзор литературы по истории Русской церкви в период с XVIII века по 1917 год. Правовое положение Русской православной церкви в Российской Империи, ее место в государстве. Упадок и кризис православия. Факторы, влияющие на отношение крестьян к РПЦ.
курсовая работа [39,7 K], добавлен 30.01.2013Анализ мировых представлений о Боге и их отражение в языках. Два значения слова вера. Вера в понимании православного вероучения и ее значение. Основы православной веры. Источники богопознания согласно православному вероучению. Цель жизни человека.
сочинение [38,6 K], добавлен 21.02.2014Изучение основных сведений по христианской апологетике, особенности православного учения о богопознании и антропогенезе. Анализ социально-когнитивной теории в религиоведении. Характеристика религиозных и этических представлений населения древнего мира.
курсовая работа [55,6 K], добавлен 31.01.2010Исследование положений православного учения о личности и его значения для понимания православного богословия и спасения. Первичность личности по отношению к природе в Троице. Любовь как проявление абсолютной свободы Пресвятой Троицы. Личность и церковь.
реферат [35,1 K], добавлен 18.02.2015Характеристика богословських поглядів архієпископа Канівського Василія (Богдашевського). Його глибоке знання Святого Писання та творів святих отців. Проповідницький та інші таланти архієпископа Василія у становленні православного богослів’я в Україні.
статья [27,5 K], добавлен 19.09.2017Формирование идеи православного царства. Образ царя в русской культуре в период монгольского владычества. Формирование идеи римско-византийского наследия Москвы. Концепция "Москва - третий Рим" как закономерный итог взаимоотношений власти и церкви.
дипломная работа [71,5 K], добавлен 11.12.2017
