Социальное неравенство в повседневном юмористическом дискурсе современной Украины

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

ХАРЬКОВСКИЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени В.Н. КАРАЗИНА

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

Кафедра политической социологии

«Социальное неравенство в повседневном юмористическом дискурсе современной Украины»

Выполнили

студенты дневной формы обучения

группы СЦ-56

Дзюба Вячеслав Петрович

Клецов Даниил Сергеевич

Харьков 2016



Содержание

Введение

1. Юмористическая культура как составляющая повседневного дискурса социального неравенства.

2. Анекдоты о «новых русских» 90-х гг. ХХ в. как форма осмысления социальных и культурных противоречий переходного общества.

3. Социальная стратификация современной Украины в повседневной юмористической культуре.

Список использованной литературы



Введение

Прошло уже более двадцати лет после начала в Украине различных политических, экономических и других реформ, приведших к резкому социальному расслоению общества. Важным моментом является тот, что само по себе разделение на богатых и бедных не вызывает неприятия в современной Украине, но глубина социально-экономической пропасти, образовавшейся между богатыми и преуспевающими и бедными, оказавшимися на обочине общественной жизни, воспринимается как одна из самых значительных потерь нашего общества за прошедшее время независимости. С начала 1990-х гг. в Украине постепенно сформировался дискурс неравенства, в котором есть разные слои, в том числе и образуемые его повседневным осознанием. К различным формам этого дискурса можно отнести как «серьезные» суждения и оценки, основанные на крайних идеях классового антагонизма и выраженные в предельном неприятии богатых групп, так и юмористические, связанные с повседневным осознанием социального неравенства через высмеивание его крайностей.

В контексте повседневного юмористического дискурса в начале 1990-х гг. появилось множество анекдотов о «новых русских», которые в 2000-х гг. постепенно сменились анекдотами о бедных и богатых, об олигархах, о политиках, о финансово-экономическом кризисе. В особой форме высмеивания сложных социально-экономических трансформаций и вызванных ими к жизни социальных типов и явлений происходит выявление их латентных и парадоксальних сторон и порождаемых ими дисфункциональных, конфликтогенных, и, как оказалось, консолидирующих процессов.

Актуальность выбранной тему обусловлена тем, что анализ повседневного юмористического дискурса позволяет нам выявить социально и культурно обусловленные латентные правила и практики, при помощи которых образуются знания и суждения о социальном неравенстве, получающие распространение в обычной жизни большинства украинцев, независимо от их социальной принадлежности и культурного уровня. Ведь именно благодаря общепринятым, хотя и неосознаваемым, правилам построения анекдотов они всем кажутся правдоподобными и смешными. И именно потому, что анекдоты представляет собой повседневный юмористический дискурс, образуемый по определенным правилам, они отражают - на уровне обыденного сознания - состояние социального неравенства как одной из самых острых проблем общества.

Цель данной работы заключается в следующем: посредством анализа юмористического дискурса Украины, на примере анекдотов и юмористических высказываний, выделить острые социальные неравенства Украины, определить отношение украинцев к данным социальным неравенствам и проследить их трансформацию, если таковая будет.

Объектом данной работы является социальное неравенство.

Предметом - социальное неравенство в повседневном юмористическом дискурсе Украины.

юмористический культура социальный неравенство



1. Юмористическая культура как составляющая повседневного дискурса социального неравенства

Хорошо известно, что высмеивание какого-либо социального явления говорит о связанной с ним социально-культурной напряженности, о социокультурном дисбалансе, которые в то же время являются подлежащими исправлению. Обычно объект высмеивания представляет собой умеренное зло, частичное нарушение норм, потому после исправления вполне может и должен стать нормальным, несмешным социальным субъектом или явлением. Как отметил А.С. Ахиезер, в культуре всегда присутствует диалектика, постепенное превращение смешного в обыденное, а затем и в серьезное[1]. Появление нового активного социального актора с его специфическими ценностями, поведенческими стандартами, мотивами и ориентациями, нормами и вкусами неизменно сопровождается столкновением с устоявшимися жизненными мирами традиционных социальных групп. Это вызывает рост напряженности в обществе, снятию которой служит, в числе прочих факторов, смеховая культура. Можно сказать, что человечество не только смеясь, расстается со своим прошлым, но и, смеясь, встречает свое будущее. Таким образом, смех является одним из важнейших средств коррекции и стабилизации общественных отношений, и в этом смысле фактором социокультурной стабилизации. Суть процесса социальной стабилизации через высмеивание состоит в том, что, будучи помещенным в культурный антимир, зло предстает менее страшным. Анекдот является одним из самых массовых жанров смеховой культуры, представляющим весьма интересный материал для социологического и социально-культурологического исследования. Можно согласиться с Е. Кургановым в том, что анекдот помогает постигнуть глубинные тенденции национального бытия, обнажает то, что скрыто от поверхностного взгляда, воскрешает быт, нравы эпохи, позволяет заново увидеть показательный социальный тип, а через него и эпоху. Анекдот представляет собой сугубо устный, разговорный и ситуативно ориентированный жанр, социальный смысл которого состоит в углублении социального опыта, самосознания и рефлексии культуры, в раскрытии амбивалентной сущности явлений, которые в других формах общественного сознания (например, в идеологии) воспринимаются как однозначные[2].

2. Анекдоты о «новых русских» 90-х гг. ХХ в. как форма осмысления социальных и культурных противоречий переходного общества

В 1990-х гг. главным смысловым стержнем анекдотов о «новых русских» являлось столкновение «нового» и «старого» социокультурных типов (персонифицированных обычно в образах «школьного друга», «инженера», «интеллигента»), конфликт их жизненных миров, норм поведения и ценностей. Повседневная юмористическая культура показывает разные грани жизненного мира «нового русского», всякий раз подчеркивая его парадоксальность, выход за традиционные рамки норм взаимоотношений и поведения, приличий, культурного контекста. В «новом русском» прорывается наружу то, что русская и советская культура запрещала, прятала, укрощала, он переворачивает ценностно-нормативный универсум, ставит его с ног на голову и становится смешным из-за парадоксальности и нелепости своего жизненного поведения, имеющего в то же время и собственное внутреннее оправдание. Поэтому в 1990-х гг. «новые русские» стали основными персонажами антикультуры, перевернутого мира извращенных ценностей, подобно диковатому ребенку Вовочке.

Различие состоит в том, что Вовочка разрушает мир официозной школы и пионерской организации, раскрывая его лицемерие и фальшь, сдергивает оболочку внешней пристойности с мира взрослых и открывает его внутреннюю порочность. То есть он выворачивает наизнанку культурную норму устоявшегося общества, пародирует его идеалы. Анекдотический «новый русский» не только отрицает идеалы прошлого, но и показывает неприемлемые черты переходного и строящегося в процессе реформ начала 1990-х гг. общества [3].

Особой темой повседневного юмористического дискурса стало распространение рыночных, денежных отношений на те сферы социальной жизни, в которые они в традиционной русской, а позже советской культуре не должны были проникать. В начале 90-х гг. ХХ в. появляется множество анекдотов о способности «нового русского» переводить в денежный эквивалент абсолютно все - любовь, дружбу, родительские и сыновние чувства - все то, что в советский период было в принципе невозможно измерять в деньгах. Если «старая» культура предписывала товарищество, солидарность, взаимопомощь в отношениях между людьми, то «новый русский» относится к окружающим, ближним и дальним, сугубо прагматично, расчет и собственная выгода в нем заглушают все прочие побуждения. В советском культурно-идеологическом универсуме на первом месте стояли ценности патриотические и идейно окрашенного альтруизма, а «новый русский» использует обстоятельства исключительно в своих интересах, демонстративно открещиваясь от массы людей, растерянностью которых он столь ловко воспользовался. Он явно не мучается угрызениями совести, его непробиваемую самоуверенность не подрывает сочувствие к «униженным и оскорбленным»:

«- Вы понимаете, что это все куплено вами на народные деньги?

- Да что вы, откуда у народа столько денег!»

Анекдот разрушает старательно создаваемый идеологами свободного рынка миф о предпринимательской природе успеха «новых русских». Их профессиональная деятельность лишь по форме соответствует принципам экономики свободного рынка, но анекдоты фиксируют тот факт, что эти принципы настолько сильно искажаются постсоветским нормативным и социальным пространством, что, по сути, не имеют с рыночной экономикой ничего общего:

«- Какие цены на вашу продукцию?

- Договорные.

- Что это значит?

- Мы с ребятами договариваемся, что дешевле продавать не будем».

Источники обогащения незамысловаты и хорошо известны - это, прежде всего, произвольно завышенные цены, нечестные сделки и банальное воровство. Анекдотический мир бизнеса сплошь занят разнообразными махинациями и хитрыми уловками для простаков-клиентов и для своих же коллег и партнеров:

«Новый русский» на своей даче угощает старого друга. Тот спрашивает:

- На какие деньги мы пьем?

- Мост через реку видишь?

- Нет.

- Вот на эти деньги мы и пьем!»

Анализ подобных анекдотов позволяет говорить о том, что в Украине того периода мало кто верил, что самое главное качество для человека, который добился значительного социально-экономического успеха и который, как правило, управляет другими людьми, - его профессионализм и высокая квалификация. И то, что в общественном мнении сегодня расходятся трудолюбие, профессионализм и квалификация, с одной стороны, и занятие высоких статусных позиций в обществе - с другой, несомненно, один из самых печальных результатов реформ.

Противопоставление «нового русского» прочим социальным группам, по существу самому обществу и его культуре, в анекдотах часто отображается через ситуации катастроф (особенно автомобильных), неизбежно фатальных для «старого». Юмористическая культура отражает нешуточную опасность, которую несет для «старого» мира привычных ценностей бесцеремонное вторжение нового, агрессивного элемента. Распространенный анекдотический контекст - столкновение «мерседеса» с «запорожцем», выступающим в качестве символа прежних представлений о достатке, ставших смешными на фоне возможностей новых хозяев жизни. В ситуации столкновения этих автомобилей отображается моментальный крах материального мира «старого русского» под бешеным напором тех, кто сумел ловко воспользоваться условиями и плодами экономических реформ. Важнейшей социальной функцией смеха является снятие напряженности и страха, вызываемого каким-либо субъектом или явлением.

Механизм снятия детально проанализировал З. Фрейд в работе «Остроумие», показав, что смех позволяет найти форму выражения неприятия и даже агрессии, которая фактически не представляет агрессивного действия, да еще и доставляет удовольствие тем, кто остроту произносит и слушает. Смех освобождает негативную энергию, которая накапливается вследствие напряжения, возникающего из-за невозможности прямо выразить страх, недовольство, агрессию: «Остроумие позволяет нам использовать смешное в противнике, что из-за противодействующих препятствий мы не смогли бы высказать вслух или осознать; стало быть, оно обходит ограничения и открывает ставшие недоступными источники удовольствия»[4].

Нередко снятие напряженности и страха достигается с помощью символического снижения пугающего социального персонажа - помещения его в культурный антимир грязи и разврата, преувеличенное оглупление, наделение разнообразными нелепыми свойствами:

«Дивиться новий українець новини по телевізору. Там віщають:

-Ціни на каву та імпортні коньяки підвищилися в 3 рази

Новий українець: - нічого, пили і будемо пити!

По телевізору: - долар виріс до 20 гривнів.

Новий українець: - нічого, купували «Мерседеси» і будемо купувати!

По телевізору: - Завтра в Києві дощі, похолодання до 3-5 градусів морозу.

Новий українець: - От сволоти, що хочуть, те і роблять.»

Поскольку новая экономическая реальность и встреча с «новым русским» реально была чревата опасностью для благополучия, а порой и для здоровья и жизни обыкновенного русского, анекдот призван снять страх и показать «всесильных хозяев жизни» в нарочито убогом виде. Основой всех социальных притязаний «новых русских» является их экономическое могущество, вытекающее из него влияние и способность творить безнаказанный произвол. Поэтому одной из главных тем анекдотов является богатство, представляемое в сугубо негативной семантике, в одном ряду с глупостью, агрессивным невежеством, нечистоплотностью моральной и физической. Представляется, что именно поэтому в юмористической культуре 1990-х гг. «новый русский» часто предстает в роли «дурака», потеснив традиционные в этом амплуа персонажи - Петьку с Василь Иванычем, «милиционера», «чукчу». Некоторые старые популярные анекдоты с этими персонажами переделывались и рассказывались о «новых русских». Именно глупость «нового русского» не позволяет принять за истину идеологему заслуженности богатства:

«- Когда я начинал свою карьеру, у меня не было ничего, кроме собственного ума!

- Что поделаешь, многие в наше время начинали с нуля!»

При этом глупость «нового русского» предстает не просто как смешной недостаток, а как агрессивное невежество, за которым стоит принципиальная непричастность к культуре: фиксируется перевертывание принятой еще в досоветской России иерархии ценностей, в которой на первом месте стояли ум, образование, приобщение к культурным ценностям.

Важнейшая особенность субкультуры «новых русских», которая весьма детально ображена в дискурсе неравенства, это демонстративное потребление. Оно занимает весьма большое место в анекдотах о «новых русских», поскольку в 1990-х гг. составляло видимую основу их идентификации. В их перевернутой ценностной иерархии на первом месте стоят деньги как абсолютное мерило успеха, критерий состоятельности личности. Весь образ жизни «нового русского» подчинен демонстрации материального успеха. Народное сознание отразило на уровне смеховой культуры то, что Т. Веблен назвал «денежными канонами вкуса» - потребление как можно более дорогих вещей ради самой по себе демонстративной дороговизны, когда обладание вещью должно демонстрироваться окружающим как знак успеха и высокого статуса[5].

Анекдотические «новые русские» на фуршет ходят для того, чтобы продемонстрировать зубы, а телевизор приобретается весь золотой, чтобы его не смотреть, а показывать. В начале 1990-х гг. существовал набор вещей-маркеров принадлежности к новому классу, которые становятся непременным атрибутом не только реальных, но и анекдотических «новых русских» - 600-й «мерседес», сотовый телефон, малиновый пиджак, золотая цепь, огромный дом. Анекдот гиперболизирует статусное потребление, заставляя своих персонажей приобретать 600-й «мерседес» после 598-го и 599-го, по квартире пускать трамвай, а в рот, полный драгметаллов, ставить сигнализацию.

Определение адекватного места «новых русских» в системе социальной стратификации и примирение с ними «старых» классов общества является важнейшей социальной проблемой, нарастающей по мере развития социального расслоения. Смех выполняет важную социальную функцию, на которую указывают социологи А.В. Дмитриев и В. Разуваев, - формирование групповой идентичности14. На одном полюсе происходит выделение обособленного объекта высмеивания, формулируются те его признаки и черты, которые становятся объектом насмешек вследствие их неприемлемости для общества. В результате формируется представление о высмеиваемой группе как целостной социокультурной общности, обладающей собственной идентичностью. На другом полюсе те, кто противопоставляет себя высмеиваемому объекту, также формулирует свою идентичность, хотя и в неявной форме, a priori наделяя себя позитивными характеристиками, противоположными осмеиваемым, утверждая, таким образом, свои социокультурные нормы как «правильные» и потому обеспечивающие моральное превосходство, скрытый социокультурный реванш.

Идентичность тех, кто смеется над «новыми русскими», основывается на чувстве превосходства над ними. Это достигается как с помощью уже описанных нами приемов снижения пугающего образа нового хозяина жизни, так и прямого утверждения собственного превосходства. Данный тезис кажется парадоксальным - в мире разрушенных, перевернутых ценностей как может быть обосновано превосходство бедности над богатством, слабости над силой, скромности над престижем?

Но анекдот находит ту категорию безусловных витальных ценностей, в которой «новый русский» очевидным образом проигрывает «старому»: это здоровье, безопасность, спокойная жизнь без угрозы ранней насильственной смерти:

«На том свете встретились «новый русский» и инженер. И «новый русский» начинает хвастаться:

- Да, пожил я... Дом у меня был трехэтажный, и квартира в Париже, и 600-й «мерседес» был, и еще «линкольн», и бабок немеряно...

- А я зато своей смертью умер! - отвечает инженер».

В анекдотах 1990-х гг. у «старого русского» есть достаточно много причин чувствовать свое превосходство над «новым» и даже жалеть его. Это не только способствует формированию идентичности и социокультурному позиционированию разных социальных групп, но и снимает возникшую в постсоветском обществе напряженность, ведь тот, кто достоин жалости, уже не может бать страшен и опасен. Можно согласиться с исследователями, утверждающими, что анекдот канализирует социальные эмоции, дает им выход в направлении ненасильственного решения назревших проблем и конфликтов.

Несмотря на то что экономические и политические капиталы активно присваивались «новыми русскими», смеховая культура перераспределяла символический капитал от богатых к бедным. То, что «новый русский» практически сразу после своего появления превратился в объект высмеивания, позволило обществу осмыслить новое явление в духе поиска путей взаимной адаптации противоречивых жизненных миров[6].

3. Социальная стратификация современной Украины в повседневной юмористической культуре

Если «новые русские» как новый социокультурный тип, возникший к моменту независимости Украины, стал предметом повсеместных насмешек и издевок, то социальная стратификация в юмористическом дискурсе современной Украины такой очевидностью нас порадовать не может. Здесь, на наш взгляд, необходимо осветить несколько ключевых моментов.

Во-первых, культурные реалии, ценности и нормы, которые шокировали общество в начале 1990-х, спустя десять лет стали почти привычными и воспринимаются скорее как норма для определенных социальных групп, чем как аномалия, а значит, уже не нуждаются в нарочитом помещении в анекдотический антимир. В начальные годы XXI в. анекдоты о «новых русских» меняются. Во-первых, они встречаются все реже, а к концу первого десятилетия практически исчезают. Из повседневного дискурса неравенства постепенно уходит само понятие «новый русский», заменяясь другими персонажами, обозначающими богатых людей в их разных социальных ролях - от крупного бизнеса до потребительских практик:

«Зловив як то олігарх в море золоту рибку і каже: - Хиленька ти якась. Їсти нічого, відпущу-но я тебе... А вона йому: - А три бажання? Олігарх: - Ну гаразд, загадуй!»

Во-вторых, меняются их содержание и смысл: все реже встречаются анекдоты о сверхпотреблении богатых и нарушениях сложившихся социальных норм, что составляло, как мы помним, основной предмет повседневного смехового дискурса неравенства в 1990-х гг. В 2000-х гг. преобладающие в обществе нормы трансформировались, и то, что раньше шокировало, стало если не социально одобряемым, то привычным и повседневным. Сформировался дискурс демонстрации вседозволенности как постоянного желания «проверить на прочность» существующие социальные нормы, почеркнуть свою исключительность с помощью заведомо запрещенных поступков по принципу «всем нельзя, а мне можно». Например, пренебрежения правилами дорожного движения и прочее:

«Багатій збив пішохода. Вискакує з свого БМВ і репетує на потерпілого, який насилу піднімається з землі: - Обережніше, придурок! - А що? Ви ще хочете і задній хід дати?»

Однако нарушения моральных норм и правил поведения богатыми группами перестало быть пугающим и даже перестало особо выделяться на фоне общего роста девиантного поведения, поэтому и стало исчезать из повседневного смехового дискурса как его особая тема.

В-третьих, тема столкновения «старого» и «нового» русского утрачивает злободневность. Теперь одним из наиболее распространенных сюжетов повседневного дискурса неравенства становятся взаимоотношения между государством и гражданами, олицетворяемыми представителями разных социальных групп - от олигархов до бомжей:

«Перед законом все равны: БОМЖу, который провел всю зиму на теплотрассе, весной принесли квитанцию за отопление».

В-четвертых, развитие технологий, появление и распространение в широкие массы интернета, появление социальных сетей привели к кризису анекдота как юмористического жанра, который хоть и не исчез полностью, теперь не занимает ведущие позиции повседневного юмористического дискурса украинцев. Все более популярными становятся юмористические высказывания, мемы и прочее, что не столько усложняет анализ повседневного юмористического дискурса, сколько меняет фокус анализа.

Следует отметить и то, что к середине 2000-х годов разделение общества на богатых и бедных было практически завершено, тем самым подчеркивая остроту данного социального противоречия. Это размежевание привело к неприятию обществом самых богатых - олигархов, которые олицетворением объединения максимального богатства и претензий на власть. Здесь необходимо акцентировать внимание на том, что в анекдотах про «новых русских» объектом вытеснения был страх перед всевластием денег, которые проникли во все сферы жизни, то в анекдотах об олигархах 2000-х гг. возникает практически противоположный сюжет. Обозначается сила, против которой бессильны даже очень большие деньги, и эта сила вызывает тем больший страх, что в исторической памяти еще свежи образы авторитаризма и репрессий:

«- Слышал, олигарх предлагает увеличить рабочий день?

- Любопытно будет услышать его мнение поэтому поводу, когда он окажется на лесоповале...»

Следует уточнить, что прямой агрессии или ненависти в сторону олигархов и богатых слоев населения не наблюдается, в данном случае олигархи выступают воплощением той силы, о которой мы говорили ранее.

Именно по причине отсутствия принципиально негативного отношения к богатству и богатым людям, фокусом повседневного юмористического дискурса украинцев становиться социальная политика государства. Здесь можно сделать вывод о том, что негативную реакцию населения вызывает не само наличие богатых и очень богатых, а огромный разрыв между богатыми и бедными:

«Кандидат в депутаты - человек, собирающий деньги у богатых и голоса у бедных, чтобы защитить их друг от друга».

При этом социологи свидетельствуют о том, что современное украинское общество в целом далеко от идеи «все поделить». Наибольшую долю сторонников получает такая модель взаимоотношений государства и населения, корда государство обеспечивает лишь необходимый минимум, а всего остального граждане добиваются сами[7].

Но чтобы люди, которые хотят чего-то до биться, могли это сделать, необходимо, чтобы в обществе работали социальные лифты. Однако большинство граждан ощущает их отсутствие, ставшее важнейшей проблемой, которая тревожит общество в последнее время. Сочиняемые на эту тему анекдоты отражают недоверие власти, ее попыткам что-либо серьезно изменить в данной сфере:

«Стратегическая задача власти - не позволять богатым стать бедными и помогать бедным не стать богатыми».

«У БОМЖа спрашивают: -- Ну как ты так низко опустился на социальном уровне!? -- Как, как? На социальном лифте! Или вы думали он только наверх ездит!?».

Отдельно следует отметить проблему социального расслоения во время финансово-экономического кризиса 2008 года. Появились анекдоты следующего плана:

«Кредитный кризис помог мне снова встать на ноги: банк отобрал мою машину за невыплаты по кредиту».

Что касается Украины последних лет, то ситуация с повседневным дискурсом неравенства приобрела несколько иное направление. Усугубление политической ситуации в Украине, политические революции, постоянная нестабильность, привели к тому, что на данный момент, чуть ли не единственным вектором украинского юмора являются высмеивания государства, политики в целом и политических деятелей. Причем, данный вектор характерен для всех слоев населения Украины. Примером служит одна из самых популярных юмористических программ Украины «Вечерний квартал», шутки которых имеют преимущественно политическую направленность.

«Зустрілися багатії. Розговорилися. - А у мене мрія є - клад знайти. Взяти лопату, піти в поле і викопати цілий клад гною. - А навіщо вам це треба? - Ви не уявляєте, з яким задоволенням 3/4 я буду віддавати державі».

«Письмо пенсионеров президенту: «Уважаемый, распорядитесь, чтобы мусорные контейнеры сделали ниже - очень трудно в них добывать пищу!»».

Негативное отношение к власти со стороны богатых и бедных слоев населения в, некотором роде, произвело консолидирующий эффект, подобный которому описывал Славой Жижек на примере расистских шуток. Однако эта консолидация проявляется не в объединении классов против власти, а приглушении негативного восприятия социального неравенства, хотя оно по-прежнему остается наиболее острым. Подводя итог, необходимо сказать о том, что постоянное усложнение украинского общества через процессы глобализации и прочее, при формальном равенстве членов данного общества, требуются все более сложные маркеры для символической репрезентации социального неравенства. В то же время, акцентируем внимание на том обстоятельстве, что на данный момент повседневный дискурс неравенства в украинском обществе, выраженный анекдотами и юмористическими высказываниями, не содержит ни тем, ни выразительных средств, которые отражают агрессию или желания противостояния между богатым и бедным классом.



Список использованной литературы

1. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Т. 3. М., 1991. Гл. «Смех - серьезность»;

2. Курганов Е. Анекдот как жанр. СПб., 1997, гл. VI.

3. Карасев В.Л. Смех и зло // Человек. 1992. № 3.

4. Фрейд З. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб.: Азбука-классика, 2005. С. 120.

5. Веблен Т. Теория праздного класса. Глава VI. Денежные каноны вкуса. Интернет ресурс. Режим доступа: http://gtmarket.ru/laboratory/basis/5890/5897

6. Зарубина Н.Н. Смеховая культура как фактор толерантности к новым социальным группам в российском обществе // Общественные науки и современность. 2006. № 5.

7. Киевский Международный Институт Социологии. Мониторинг общественного мнения. Декабрь 2014 г.

Размещено на Allbest.ru