· Возрастание роли и экономической мощи Восточно-Азиатского региона, т.е. сдвиг эпицентра мировой экономики

Рассматривая современную мир-систему, Арриги подчеркивает, что значение составляющих ее национальных государств в качестве суверенных обособленностей и структурирующих центров исторического развития девальвируется. Наблюдается постепенная деградация индивидуальных государств. Так, межгосударственные связи и взаимозависимость ограничивают государственный суверенитет, власть государства подрывается множеством частных (автономных, раскольнических) интересов, устремления бизнесменов, транснациональных компаний и самих потребителей превалируют над национальным законодательством и законодателями. В сильной степени на упадок повлияла и потеря государствами легитимности, народной моральной поддержки, за счет бюрократизации и коррупции государственного функционирования. Граждане национальных государств начинают ориентироваться на благосостояние, как на свою основную цель, и, в соответствии с этой целью, пытаются повлиять на ранее неподконтрольные им процессы. Углубляющаяся межгосударственная интеграция капиталистической мировой экономики, социализация труда в мировом масштабе, таким образом, зачастую оборачивается рыночным подходом к осуществлению должностных полномочий: для этого разрабатывается соответствующее законодательство, лицензируется все, что угодно: начиная с разработки мест по добыче полезных ископаемых и заканчивая регламентацией попрошайничества на улицах.

Постепенно усиливается и углубляется внутреннее противоречие, заключающееся в несоответствии капиталистического развития и равенства в распределении ресурсов и благ. В связи с этим ужесточается контроль над распределительными практиками и давление, призванные закрепить устоявшиеся модели правления. Постепенно осуществление разнообразных планов и проектов, как и отправление государственной власти в целом, деформируется в пользу тех или иных "интересов". Сообразно этим процессам происходит потеря государством легитимности. На бытовом уровне ответом на эту потерю является массовое проявление недовольства, неуважения, гнева, фрустрации, если угодно - нигилизма, в особенных случаях - локальной анархии. На системном уровне ответом будут являться антисистемные силы, которые в поисках первичной лояльности и этического руководства тяготеют к созданию иных моральных сообществ, нежели к институту государства.

Непосредственным элементом мир-системы, влияющим на ее стабильность, являются антисистемные силы, которые в соответствии с современным трендом тоже претерпевают качественные изменения. Арриги предлагает нам вспомнить, что легитимность современного государства исторически происходила от двух источников: от способности гарантировать гражданам всевозрастающее процветание и от умения смягчать эффекты, вызванные экономическим развитием. И если первый из этих навыков утратили почти все государства, то второго лишились абсолютно все. Примером таких антисистемных сил в глобальном масштабе могут являться как национально-освободительные движения (предлагающие создание нового государства в рамках существующего, но без исторической альтернативы государственности, как формы властных отношений), так и движения религиозных фундаменталистов, предлагающих реальную историческую альтернативу государственности. Менее институализированные формы не претендуют на какую-либо долгосрочную перспективу, но оказываются способными создавать самостоятельные социальные пространства, как в рамках самого государства, так и внутри оформившихся антисистемных движений. В этих зонах превалирует "неформальная" экономика, воспроизводящая субстрат их морального сообщества. Как правило, они незаконны и маргинализированы, а следовательно, они становятся центрами преступной деятельности, вовлекающими в себя не только национальное государства, но и другие страны. Таким образом, они занимают определенную территорию, неподвластны, и тем самым способствуют разложению государственной власти. Примеры таких зон: "внутренние города", "царства наркоторговцев", городские трущобы и т.п.

За 200 лет непрекращающейся борьбы антисистемные движения смогли повысить уровень требований, который граждане предъявляют государству и прочим социальным институтам. Теперь государственной власти намного сложнее соответствовать ожиданиям социума, связанным с демократией, правами человека, равенством, качеством жизни, и с этим вызовом мир-система вошла в новое тысячелетие.

Арриги говорит, что практически на подсознательном уровне у нас есть неопределенный, но тем не менее универсальный стандартизированный образ, с помощью которого мы можем оценить политические и экономические режимы по всему миру. Стандартом, как правило, является благосостояние Северо-Западного региона, но не какого-то отдельного государства или региона, а всего Северо-Запада как суммы разнородных элементов, которые вовлечены во взаимное сотрудничество и конкуренцию. Многие правительства разных стран мира пытались догнать более развитые страны по благосостоянию и силе с помощью введения на своей территории тех или иных черт экономики последних. Примерами таких черт может послужить индустриализация или урбанизация. Несмотря на то, что эти усилия предпринимаются не только со стороны правительств, но и со стороны частных организаций и отдельных лиц (через миграцию трудовой силы, капитала, предпринимательских ресурсов), все они, на фоне небольшого смещения некоторой доли мирового дохода в свою сторону, не смогли сколько бы то ни было изменить сложившуюся глобальную иерархию капитала и обеспечить его равномерное распределение. Пространство мирового капиталистического рынка характеризуется устойчивым и углубляющимся неравенством в распределении дохода, несмотря на кажущиеся действенными попытки индустриализации и урбанизации. Арриги подчеркивает, что они потребовали от вовлеченных в этот процесс государств существенных человеческих и природных усилий, однако догнать западные стандарты это не помогло, а в крайнем случае - помогло не на много. Резюмируя вышеизложенное, можно сказать, что капиталистический мир-экономика разрушил все фантазии и надежды, связанные с индустриализацией, и актуализировал в большей степени проблемы большинства восточных и южных стран. Разумеется, проблемы эти носят не местный или случайный характер, а напротив - систематичный и структурный, они являются частью мир-системы, к которой Запад и Север принадлежат в не меньшей степени, чем Юг и Восток.

В сложившейся капиталистической мир-экономике для оценки достижений и провалов современной экономики Арриги видит наиболее удобным индикатор валового национального продукта (ВНП) на душу населения, как индикатор соответствия совокупному стандарту стран, занимающих верхние позиции в глобальной иерархии благосостояния, и, соответственно, задающих стандарты последние 50 лет. Анализируя государства, относящиеся к трем различным географическим зонам (страны Западной Европы (Великобританию, скандинавские страны, страны Бенилюкса, бывшую Западную Германию, Австрию, Швейцарию и Францию), страны Северной Америки (США и Канаду), а также Австралию и Новая Зеландию) и устанавливающие стандарты благосостояния, и страны третьего мира, Арриги пришел к необнадеживающему выводу о том, что уже не маленький разрыв между ними продолжает неуклонно расти. Само собой, этот разрыв в пространственно-временном отношении увеличивался неравномерно, но сейчас все тенденции вполне однозначны: подавляющее большинство мирового населения всё больше отдаляется от западных стандартов благосостояния.

Современную капиталистическую мир-экономику это характеризует особенным образом. Если в предыдущие этапы своего диктата гегемоны не были столь всемогущественным, как сегодня, и не дискриминировали отдельные нации, то сейчас США практически открыто заявили, что молодые/старые нации смогут достичь стандартов благосостояния только под его покровительством (иными словами, руководством) на тропе институализации американской модели успеха и процветания. Так, в 1980 году США признали доктрину всеобщего развития нежизнеспособной, основной же идеей-фикс стала мысль о том, что бедные страны должны сконцентрировать свои усилия на всеобщей максимальной экономизации, целью которой стало бы повышение способности оплачивать долги и сохранять свое право брать кредиты! Следовательно, центральным понятием стало не "развитие", а "платежеспособность". Одновременно с этим процессом американские государственные организации и предприятия стали интенсивнее требовать выплаты у своих должников, тем самым эскалируя агрессивное соперничество с бедными странами на мировых финансовых рынках.

В капиталистической мир-экономике особенно важным становится процесс отчуждения, который является существенным элементом отношений эксплуатации. Сегодня понятие эксплуатации используется в отношении к тому факту, что абсолютная или относительная бедность государств, которые занимают самые низкие ступени в мировой экономической иерархии, побуждает правительства и экономические субъекты этих государств участвовать в мировом разделении труда за маленькие вознаграждения, что оставляет основную массу прибыли в руках тех стран, которые занимают более высокое место в иерархии. Процесс отчуждения же относится к тому факту, что олигархическое богатство государств, находящихся на высших ступенях глобальной иерархии, обеспечивает правительства и субъекты последних средствами и ресурсами, необходимыми для того, чтобы исключить страны, которые находятся ниже них, из круга пользователей и владельцев этих самых средств, которые имеются в недостаточном количестве или являются предметом накопления.

Получается, что оба эти процесса взаимосвязаны, несмотря на то, что они по своей природе различны, поскольку эксплуатация предоставляет возможность богатым странам и их сателлитам инициировать и подкреплять отчуждение, а отчуждение создает бедность, которая необходима для того, чтобы небогатые страны искали возможность попасть в систему мирового разделения труда на тех условиях, которые выгодны богатым странам.

На фоне всех этих структурных особенностей современной капиталистической мир-экономики и её всевозрастающего и всепоглощающего кризиса особенно интересными представляются размышления Арриги относительно ближайшего будущего мир-системы, рассмотрим их более подробно в следующем параграфе.

§2. Перспективы развития, грядущее капиталистического мира-экономики

Арриги, отвечая на вызов современности, который всегда требует каких-либо прогнозов, резюмирует, что у капитализма как мир-системы есть 3 наиболее вероятных варианта выхода из кризиса последнего режима накопления. Он не стремится раскрыть их полностью, опасается вдаваться в подробности, но пробует предсказать, поскольку все закономерно движется в направлении заката американского системного цикла накопления - зрелости при достижении стадии финансовой (завершительной) экспансии.

Первый вариант заключается в предположении Арриги, что старые центры могут вновь повлиять на капитализм и остановить развитие капиталистической истории. Коль скоро это развитие на протяжении последних пятисот лет представляло собой последовательность материальных и финансовых экспансий, в результате которых происходила "смена караула у командных высот капиталистического мира-экономики" Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени - М.: Издательский дом "Территория будущего", 2006. - С.. 447, то этот вариант также вполне имеет право на жизнь, выступая в виде тенденции в нынешней финансовой экспансии. Однако эта тенденция корректируется возможностями старого караула к инициированию войны и усилению государства, и который, вероятно, вполне может оказаться способным при помощи силы, изворотливости и уговоров присвоить избыточный капитал, накапливающийся в новых центрах, тем самым поставив точку в капиталистической истории через последовательное конституирование глобальной мировой империи.

Вторым вариантом Арриги видит неспособность старого караула прекратить развитие капиталистической истории, поэтому ведущую роль в занятии ключевых позиций в процессах накопления капитала он отдает восточноазиатскому капиталу. При таком развитии событий капиталистическая история окажется продолженной, однако на в корне отличающихся от существовавших с момента формирования современной межгосударственной системы условиях. Новому караулу вершин капиталистического мира-экономики будет не хватать способностей к ведению войны и построению государства, которые исторически были связаны с расширенными стратегиями воспроизводства капиталистической страты на вершине рыночного слоя мировой экономики. Так, "если Адам Смит и Фернан Бродель были правы, утверждая, что капитализм не переживет такого разделения, то капиталистическая история не завершится сознательными действиями определенной силы, как в первом случае, а придет к завершению в результате непреднамеренных следствий процессов формирования мирового рынка." Там же. - С. 448 Капитализм ("противорынок") в таком случае отомрет вместе с государственной властью, а базовый слой рыночной экономики вернется к анархическому порядку.

Третьим возможным вариантом является также завершение капиталистической истории, которое произойдет после того, как человечество разочаруется (или будет ослеплено материальным блеском) в посткапиталистической мировой империи или посткапиталистическом мировом рыночном обществе. Это свершится в результате эскалации насилия, связанного с ликвидацией мирового порядка, как это было во времена "холодной войны". Капиталистическая история вернется к состоянию всевозрастающего системного хаоса, аналогичному тому, что был 600 лет назад, и которое она наращивала с каждым новым этапом своей экспансии. Арриги не знает, ознаменует ли это конец только капиталистической истории или всего человечества.

В отличие от Иммануэля Валлерстайна, который видит наиболее предпочтительный исход событий в возникновении принципиально новой мировой социалистической системы, которая будет основываться на общественной полезности, равенстве и подлинной демократии, Джованни Арриги полагает наиболее правдоподобным и вероятным то, что США "передаст" статус гегемонии "незападному" Китаю, который в условиях приближающегося хаоса примет на себя роль миротворца, проводящегося более силовую политику, чем США.

Перефразируя Валлерстайна, можно сказать, что нынешняя финансовая экспансия в первую очередь была способом сдерживания общих требований народов стран третьего мира и западных рабочих классов. Реструктуризация глобальной политэкономии, связанная с финансовой экспансией, в большей мере интенсифицировала дезорганизацию социальных сил, которые были носителями этих требований. В то же время основное противоречие мировой капиталистической системы, создающей мировой пролетариат, не только не разрешилось, но стало еще сильнее, чем раньше. Так, потребность социума в интернализации издержек воспроизводства в структурах мирового капитализма никуда не исчезла. И удовлетворение этой потребности с помощью новых и более эффективных институтов глобального правления не предвещает легкости и неизбежности, в виду бифуркации военной и финансовой мощи, а также децентрализации финансовой власти в не самых мощных государствах. Рассматривая такой поворот событий, Арриги говорит, что кризис перенакопления, который лежит в основе продолжающейся финансовой экспансии, не столько не неразрешим, сколько имеет не одно возможное решение, опосредованное процессом борьбы, которому еще только предстоит развернуться. Весомую роль в этом процессе он отводит сдвигу эпицентра мировой экономики в Восточную Азию, которая до сих пор была за историческими границами западной цивилизации. Так, на фоне рецессии и стагнации США продолжалась экономическая экспансия Китая - государства, не имеющего себе равных по демографическим показателям. Япония, лежащая некоторое время в фокусе мир-системной теории в Восточной Азии прекратила иметь доминирующее значение, внимание обращено теперь на китайский рост, который тесно связан не только с социальным и политическим возрождением коммунистического Китая во времена "холодной войны", но и с достижениями позднеимперского Китай в оформлении государства и национальной экономики в преддверии того, как он вошел в мировую систему с европейским центром. Глобализованным структурам мир-системы было сложно включить и подчинить себе (даже насильственно) региональную систему, в центре которой находится Китай, поскольку этому препятствовала восточно-азиатская экономическая практика в отношениях между правителями, а также правителями и подданными, основанная на торговле и рынке. Эта практика явилась также инструментом усиления центральной роли Китая и китайской диаспоры за рубежом в создании благоприятной атмосферы для успешной акклиматизации и экономической интеграции Восточно-Азиатского региона и последующей экспансии. Спустя некоторое время восточно-азиатская практика легла в фундамент новой конкуренции на глобальном рынке, сформировавшемся в условиях американской гегемонии. Всевозрастающий и затяжной кризис американской гегемонии и возрастание роли Китая в восточноазиатской экономике и региона Восточной Азии в глобальной мировой экономике приводит к 2 выводам относительно будущего капиталистической мир-экономики: во-первых, тенденции к экономическому росту отражают специфику исторического (!) наследия региона, и вполне вероятно, что они окажутся более устойчивыми, чем если бы они были просто политикой и механизмом осуществления деятельности в других регионах. Во-вторых, существует вполне вероятная угроза для глобальной иерархии богатства (которая раньше лишь структурно изменялась благодаря повышению мобильности внутри нее) в связи с продолжающейся экономической экспансией и увеличением и без того большой численности населения Китая. Если раньше эта иерархия могла приспособиться к растущей мобильности небольшого числа восточноазиатских стран, то теперь эта мобильность вполне предполагает конституциональную неспособность и невозможность приспособления глобальной иерархии богатства, а следовательно, коренное разрушение самой структуры иерархии. Таким образом, Пекин, в представлении Арриги, является главным наследником коммерческой славы Венеции, Амстердама, Лондона и Нью-Йорка. Проверить его предположение нам предстоит в обозримом будущем, которое, как нам кажется, ожидается вполне богатым на события и найдет свое отражение в концепции системных циклов накопления, пусть в несколько измененном, но все же закономерно продолжающемся виде.

Заключение

Почему разрыв в доходах между богатыми и бедными остался неизменным в течение последнего полувека, несмотря на значительное сокращение разрыва в индустриализации и модернизации? Почему благосостояние населения, в равной степени для богатых и бедных, существенно различается? Почему шанс выйти наверх или опуститься вниз в иерархии мирового богатства значительно варьируется на протяжении истории и в географическом пространстве? В поисках ответов на эти вопросы, Арриги использует несколько подходов, которые сочетают количественные и качественные методы вместе с различными временными и пространственными единицами анализа. Он на системном уровне уделяет пристальное внимание последствиям, повлекшим за собой изменения в условиях глобального управления и формирования мирового рынка, развертывающегося усилиями разных стран и регионов.

Инерция мир-системного мышления позволила Арриги разработать поистине оригинальный, глубоко проработанный и системно аргументированный подход к изучению происхождения и эволюции глобального капитализма. Центробежность теории Арриги глубоко проникает в политику, экономику, культуру, социальную сферу рассматриваемых им Венеции, Генуи, Соединенных Провинции, Великобритании и США, позволяя не только вычленить характерные особенности этих стран и отношений между ними и всем остальным миром, но и оформить их в систему сменяющих друг друга гегемоний. Положив в основу своих исследований концепцию системных циклов накопления, он, с помощью сменяющихся фаз материальной и финансовой экспансий, смог не только описать все этапы становления капиталистического мира-экономики, но и экстраполировать это знание как на его современное состояние, так и на его возможные и потенциальные структурные изменения в будущем.

Научное наследие итальянского социолога позволяет нам по-новому взглянуть на все процессы, протекающие в современном мире. Не смотря на серьезную критику, преследующую многих последователей мир-системного анализа, эта теория остается одной из наиболее интересных, любопытных и дальновидных. Её разработка, институализация и дальнейшей оформление представляется актуальным, особенно для социолога, предприятием не только в контексте частной научной трансгрессии, но и в рамках развития целого направления в социологии XXI века.

Библиографический список

1. Арриги Дж. Адам Смит в Пекине. Что получил в наследство XXI век - М.: Институт общественного проектирования, 2009. - 456 с.

2. Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени / Пер. с англ. А. Смирнова и Н. Эдельмана. - М.: Издательский дом "Территория будущего", 2006. (Серия "Университетская библиотека Александра Погорельского") - 472 с.

3. Арриги Дж. 1989-й как продолжение 1968-го / И. Валлерстайн, Т. Хопкинс (Перевод с англ. А. Захарова) // Неприкосновенный запас. - 2008. - №4 (60)

4. Арриги Дж. Глобализация и историческая макросоциология (Перевод с англ. Н. Винниковой) // Прогнозис. - 2008. - №2 (14). - 360 с. - С. 57-73

5. Арриги Дж. Глобальное правление и гегемония в современной миросистеме (Перевод с англ. А. Смирновым) // Прогнозис. - 2008. - №3 (15). - 320 с. - С. 3-18

6. Арриги Дж. Неравенство в доходах на мировом рынке и будущее социализма (Перевод с англ. А. Кривошановой) // Скепсис. - 2008. - №5

7. Арриги Дж. Утрата гегемонии -- II (Перевод с англ. А. Смирновым) // Прогнозис. - 2005. - №3 (4). - 376 с. - С. 6-37

8. Беседа Арриги Дж. и Д. Харви. Извилистые пути капитала (Перевод с англ. А. Апполонова) // Прогнозис. - 2009. - №1 (17). - 240 с. - С. 3-34

Размещено на Allbest.ru