Формы благотворительной деятельности в Российской империи середины XIX в.

Апробация результатов исследования

Положения и выводы диссертационного исследования были представлены и отражены в статье, сданной для публикации в сборник научных работ «CLIO-SCIENCE: Проблемы истории и междисциплинарного синтеза. Сборник научных трудов».

ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ ПОВСЕДНЕВНОГО ОПЫТА: ТЕОРИЯ ФРЕЙМОВ

1.1 Становление теории фреймов и определение фрейма в различных научных дисциплинах

Характерная черта социологических исследований последних десятилетий - это исследование рутинизированных практик человеческой деятельности. При этом акцент изучения ставится не на их содержание, а на контекст, а точнее, как благодаря взаимосвязи действия и того, что его окружает или под ним понимается, изменяется реальность. Одним из таких способов изучения повседневности является анализ фреймов - «нередуцируемых и неконструируемых форм социального взаимодействия». См.: Вахштайн В. Социология повседневности: от «Практики» к «Фрейму» Ирвинг Гофман. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М. : институт социологии РАН, 2003 // Социологическое обозрение Том 5. № 1. 2006. С.69-74.

Вахштайн В. Социология повседневности и теория фреймов. Спб.: Из-во Европейского ун-та, 2011. С. 40-41.

Теория фреймов, ведущая свое начало от американских исследователей М. Минского, Г. Бейтсона и И. Гофмана, является не целостным теоретическим построением, а представляет собой совокупность концепций по социологии, психологии, когнитивной лингвистики, кибернетики. Все они выстроены вокруг контекстуализации события, действия или сообщения. Термин «фрейм» (англ. frame - рамка, каркас) представлен как обозначение контекста. ²

Бейтсон пытался синтезировать идеи феноменологии и прагматизма с достижениями теоретической логики (теория логических типов Б. Расела), лингвистики (теории лингвистической относительности Уорфа-Сапера) и «когнитивной революции» (исследований коммуникации в лингвистическом ключе). В работе «Теория игры и фантазии» термин «фрейм» служит одновременно для указания на контекстуальность действия и для определения структурных особенностей повседневной коммуникации. Важнейшей из таких особенностей является использование метакоммуникативных и металингивстических сообщений. Вахштайн В. Памяти Ирвина Гофмана // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. № 3 2007. С. 140-151. Бейтсон описывает увиденное им поведение обезьян в зоопарке. Обезьяны как бы «играют в драку». Сама возможность такой игры существует благодаря метасообщениям, которыми обмениваются участники.

Спустя некоторое время после исследования Бейтсона понятие фрейм появляется у Марвина Минского, моделировавшего процессы мышления при создании искусственного интеллекта, и у Ирвина Гофман, применившего фреймы в социологии. Минского нередко называют основоположником фреймового анализа. Он вводит понятие фрейма в теорию искусственного интеллекта и трактует его как статическую информационную структуру - совокупность определенным образом структурированных данных, служащую для репрезентации стереотипных контекстов. В работе «Фреймы для представления знаний» фрейм рассматривается с точки зрения восприятия человеком новых условий реальности и мышления в процессе адаптации к незнакомой ситуации. Некрасов С., И. Молчанова Н. С. Значение теории фреймов в современной науке // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. № 16 Т. 10. 2009. С. 14. Фрейм Минского - это информация, на основе которой человек делает прогнозы и соотносит свое поведение. Процесс мышления человека основан на наличии в его памяти большого набора разнообразных фреймов, из которого при необходимости отбирается соответствующий. Фрейм - понятие, которое Ирвин Гофман впервые услышал в 50-х годах на лекции Грегори Бейтсона. В бейтсоновском понимании фрейм относительно независим от контекста сообщения. У фрейма Гофмана появляется новая черта: это одновременно и «матрица возможных событий», которую таковой делает «расстановка ролей», и «схема интерпретации», присутствующая в восприятии. Гофман приходит к следующему:

«Элементы и процессы, которые человек считает значимыми, распознавая поведение, часто действительно тождественны тем, которые манифестируются в самом поведении - почему бы и нет, коль скоро сама общественная жизнь часто организована таким образом, чтобы люди могли ее понимать и действовать в ней. Таким образом, мы принимаем соответствие или изоморфизм восприятия структуре воспринимаемого несмотря на то, что существует множество принципов организации реальности, которые могли бы отражаться, но не отражаются в восприятии. По-скольку в нашем обществе многие находят это утверждение полезным, к ним присоединяюсь и я». Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2004. С. 86.

Российский социолог В. С. Вахштайн выделяет два направления в развитии теории фреймов: кибернитико-лингвистическую и социолого- психологическую. Их формирование и развитие происходило в одно и то же, но независимо друг от друга. Вахштайн В. С. Социология повседневности и теория фреймов. Спб.: Из-во Европейского ун-та, 2011. С. 42-43. Несмотря на наличие различных определений «фрейма» в различных дисциплинах, в целом они разделяют ряд фундаментальных допущений. Во-первых, фреймы понимаются большинством исследователей, как некие структуры (в мышлении или обществе), помогающие организовывать знание и угадывать смысл поступающей информации. Во-вторых, фреймы, выполняя эту функцию, производят некий отбор воспринимаемой реальности и делают их более «выпуклыми» таким образом, чтобы находить причину событий, определять проблемы, проводить моральную оценку и предлагать рекомендации для дальнейших действий. Entman R. Framing toward clarification of fractured paradigm // Journal of Communication, №43. 1993. P. 52.

Кроме того, теория фреймов создавалась как альтернатива классическим концепциям XIX - первой половины XX-го века. Так если в классическом, веберовском, социальном анализе в качестве мотивов рациональных поступков принято искать ценности индивида, то в теории фреймов эта концепция усложняется добавлением между ценностью и действием прослойки восприятия ситуации. Считает ли индивид в принципе возможным (когнитивная трактовка теории фреймов) или уместным (микросоциологическая трактовка) реализацию своих ценностей в конкретных ситуациях, определяет именно восприятие ситуации. Морозов Е.А. Фрейм-анализ в управлении публичными конфликтами // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. № 10. 2009. С. 2-3.

Ряд авторов указывают на то, что необходимо разделение фреймов на те, которые создаются уникальными ситуациями, и «привязываются» к ним, и неких универсальных фреймов, проявление которых можно видеть во многих жизненных ситуациях. Первые типы фреймов называют дискурсивными, вторые - культурными фреймами.

Дж. Хертог и А. Маклеод считают, что путь развития фрейм-анализа лежит через создание системы для классификации культурных фреймов. Их изучение «должно генерировать относительно стабильный, широко разделяемый набор культурных фреймов и субфреймов, которые оказываются валидными на протяжении значительного промежутка времени во многих областях». Hertog J. and D. McLeod A Multiperspectival approach to framing analysis: a field guide. In Framing Public Life ed. Stephen D.Reese and others. NJ, 2003. P. 159.

1.2 Анализ фреймов Ирвина Гофмана

«Я исхожу из того, что, оказываясь в какой бы то ни было ситуации, люди всегда задаются вопросом: «Что здесь происходит?». Не имеет значения, ставится ли этот вопрос явно (в случаях замешательства или сомнения) или возникает по умолчанию (в привычных ситуациях), ответ зависит от способа поведения в данной ситуации». Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2004. С. 11 -12. Так, отвечая на вопрос «что здесь происходит?», мы используем ту или иную систему фреймов.

И. Гофман отвергает распространенное мнение, что повседневность не подлежит структурированию, поскольку взаимодействие носит стихийный характер. Для него любое социальное взаимодействие происходит по определенным правилам и в определенных рамках - это и есть «организация опыта» по Гофману. Поток социального взаимодействия может быть проанализирован не просто как состоящий из отдельных событий, но и «фреймированный», организованный в доступное изучение структуры. «Структура фрейма», в отличие от «ситуации», устойчива и не подвержена влиянию повседневных событий. Она аналогична правилам синтаксиса.

Обращение Гофмана к метафоре синтаксиса неслучайно. «Структуралистская революция», произошедшая в 60-70х гг. (во многом из- за стремительно развивающихся когнитивных наук), увлекла исследователей коммуникации идеей поиска «мета-кода», некой схемы упорядочивания взаимодействий, существующей независимо от содержания этих взаимодействий. В исследования искусственного интеллекта в тот же период приносит свои плоды идея изучения структур представления информации. См.: Вахштайн В. Социология повседневности: от «Практики» к «Фрейму» Ирвинг Гофман. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М. : институт социологии РАН, 2003 // Социологическое обозрение Том 5. № 1. 2006. С.69-74.

Предисловие к книге Гофмана «Представление себя другим в повседневной жизни». Это его первая книга, написанная в 1965 году. Из нее вышла теория фреймов. «Подход, развиваемый в данной работе, -- это подход театрального представления, а следующие из него принципы суть принципы драматургические. В ней рассматриваются способы, какими индивид в самых обычных рабочих ситуациях представляет себя и свою деятельность другим людям, способы, какими он направляет и контролирует формирование у них впечатлений о себе, а также образцы того, что ему можно и что нельзя делать во время представления себя перед ними». Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни / Пер. с англ. и вступ. статья А.Д. Ковалева. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2000. С. 29-30.

Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2004. С. 98.

Основной вопрос фрейм-анализа: как определение текущего социального взаимодействия участниками связано с внешними, наблюдаемыми характеристиками взаимодействия? Каждый, совершая целеполагающие действия фреймирует их определенным образом. Это делает взаимодействие непроблематичным. В случае если оно выпадает из собственного фрейма, возникает вопрос: «Что здесь происходит?». Тогда происходящее обычно подвергается коррекции, дабы сделать его вновь понятным. Именно наблюдатель «вырезает» событие, пользуясь некоторой схемой интерпретации, придает ему определенность. Поэтому событие не имеет длительности, так как смысл не может иметь протяженности во времени и пространстве.

Стоит задуматься, как человек различает абсолютно одинаковые физические действия. Люди почти наверняка отличат дружеское приветствие от сигнала водителю такси, или от жеста, отгоняющего насекомых. Эта способность связана с тем, что любое единичное событие является частью целого потока событий, каждый поток составной частью входит в особую систему фреймов.² За первичными или базовыми системами фреймов не скрывается никакая другая «настоящая» интерпретация - это и есть «настоящая реальность».

Когда человек распознает какое-либо конкретное событие, он вкладывает в свое восприятие одну или несколько систем фреймов или схем интерпретации, которые можно назвать первичными. Без этого события не имели бы никакого смысла.

Первичные системы фреймов различаются степенью своей организации. Одни содержат хорошо разработанную систему правил, тогда как большинство не имеют отчетливо выраженной формы и задают самое общее понимание. Однако это не мешает людям в бесконечном количестве единичных событий находить, воспринимать, «сшивать» вместе смыслом и присваивать наименования фреймам. Похоже, человек слабо осознает внутреннюю структуру фреймов, что не мешает пользоваться ими без каких- либо ограничений.Там же. С. 81.

Все первичные системы фреймов можно разделить на две большие группы: природные и социальные. К первым относятся ненаправленные, бесцельные, неодушевленные, неуправляемые - «чисто физические». Полностью неуправляемые события происходят только благодаря «естественным» факторам, без участия воли и цели.

Социальные фреймы противоположны природным, они обеспечивают фоновое понимание событий, в которых участвуют воля, целеполагание - деятельность, воплощением которой является человек. В такой деятельной силе нет неумолимости природного закона, с ней можно договориться или противостоять. Действие подчиняет того, кто его производит социальной оценке действия, опирающейся на различную мотивацию: эффективность, осторожность, вкус и т. д. Поддерживается постоянный корректирующий контроль, особенно в тех случаях, когда действие кажется искаженным. Там же. С. 82.

Так как люди - это часть материального мира, то практически любое действие человека сопровождается событием из мира природы. Поэтому любой сегмент социально направленного действия можно отдельно интерпретировать на основе природной схемы. Отсюда и двоякое понимание целенаправленных действий. Во-первых, это манипуляция предметами естественного мира в соответствии с возможностями и ограничениями, Так например, в игре в шахматы происходит перемещение фигурок по доске. Во- вторых, происходит действие в специфическом мире, к которым относятся шахматные правила. Человеку легко различить пере-движение фигур и ходы, или неудачный ход, сделанный из-за плохой продуманности комбинаций, от сделанного невпопад, то есть хода, который не соответствует конкретным социальным стандартам выполнения физических действий. Там же. С. 84

Социолог О. И. Горяинова определяет первичную систему фреймов как культурные инварианты, устойчивые во времени базовые образцы опыта социальной группы. Они «...конституируют центральный элемент культуры... порождают образцы человеческого понимания...». Первичный фрейм соотносим с культурологическим понятием «культурная картина мира», поскольку он упорядочивает опыт группы в течение длительных временных промежутков.

Однако в центре внимания Гофмана оказались не первичные системы фреймов. Его куда больше увлекает способность к трансформации «настоящей реальности» в нечто пародийное, имеющее с той реальностью только внешние черты сходства. Эту трансформацию он называет переключением или транспонированием. Транспонироваться могут материальные объекты, эпизоды деятельности, сообщения и события. При этом транспортируемая деятельность лучше поддается дальнейшей транспонируемости. Гофман делает вполне постмодернистический вывод, что «суверенным бытием» обладает не субстанция, а отношение. «Бесценная авторская акварель, хранимая по соображениям безопасности в папке с репродукциями, оказывается в данном случае лишь репродукцией». Гофман И. Анализ фреймов: эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2004. С. 677. Этот вывод разрушает различие между системами первичных и вторичных фреймов.

На основе базовых образцов опыта происходит их трансформация, которая названа вторичной системой фреймов. Механизмом такой трансформации, является «ключ», т.е. набор правил, посредством которых один вид деятельности преобразуется или переключается в другой. «Ключ» (key) - это одно из центральных понятий в теории фреймов. Гофман соотносит его с набором конвенций, посредством которых определенная деятельность, уже осмысленная в какой-либо базовой системе фреймов, трансформируется в иной, с точки зрения участников, вид деятельности. Этот процесс можно назвать переключением или настройкой.

Системы фреймов не фиксированы как алгоритмы восприятия, а всегда находятся в процессе формирования, происходит постоянное «фреймирование» реальности. «Ключи» (keys) и «переключения» (keyings) фреймов - соотнесение воспринимаемого события с его идеальным смысловым образцом. Ключ обозначает тональность межличностного общения, переключения - его транспозиция из одной тональности в другую, а так же настройка распознавания ситуации. Для понимания реального мира нам нужно множество миров, которые мы создаем, используя «ключи». Все многообразие жизненных ситуаций представлено многообразием образцов ситуаций - переключениями.

Гофман оговаривает несколько важных замечаний для переключений. При переключении происходит систематическая транс-формация субъектов, действия, предметов, уже осмысленных в некоторой схеме интерпретации; если нет исходной схемы, то нечего переключать.

Между изображающими драку или играющими в шахматы гораздо больше общего, чем между теми, кто претворяется, что дерется и делает это по-настоящему. Поэтому переключение может лишь слегка трансформировать внешнюю форму деятельности, зато радикально изменит то, что происходит на самом деле. Следовательно, переключение играет принципиальную роль в определении того, что мы принимаем за реальность вообще. Там же. С. 106.

Для переключения первичных систем фреймов Гофман предлагает пять основных ключей: выдумка (make-believe), состязание (contest), церемониал (ceremonial), техническая переналадка (technical redoing) и пересадка (regrounding).

Выдумка - это имитация деятельности, развлечение без практического результата. Выдумывая, люди превращают серьезное в несерьезное, а так же создают вымышленные миры, поэтому формами выдумки являются игровое притворство (игра) и фантазии. Состязания преобразуют опасные, агрессивные виды деятельности в форму игры, где существуют правила «честного» состязания.

Церемониалы - это определенная разновидность социальных ритуалов, к которым относятся венчания, похороны, присвоения титулов и званий. Церемониал происходит по заранее разработанному сценарию. Посредством церемониала свершается событие, которое определяет их последующие отношения с непосредственным окружением и миром. Там же. С. 119. Происходит превращение человека в его будущую «роль».

При технической переналадке некоторые «отрезки» повседневной деятельности, взятые независимо от своего обычного контекста, могут получать выражение в формах, соответствующих утилитарным целям, тем самым они принципиально отличаются от подлинных представлений, где результат не имеет особого значения. Там же. С. 120. К технической переналадке относятся разного рода демонстрации, инсценировки, презентации и выставки.

Пересадка может оставлять деятельность без изменений, при этом кардинально поменяв ее мотивы. Таким образом, понятие «пересадка» зиждется на допущении о том, что одни мотивы удерживают исполнителя в круге обычной деятельности, тогда как другие, особенно устойчивые и институционализированные, выводят его за пределы привычного. Типичным примером пересадки является благотворительность королевских или аристократических особ. Выполняемая деятельность берется вне ее повседневного контекста, что как бы ее отчищает. Там же. С. 136.

Переключения и фабрикации разрушают фреймы и, соответственно, уверенность людей в правильности принятых ими определений реальности, но также они поддерживают воспроизводство социального опыта и картин мира. Преодоление неопределенности связывается Гофманом с процедурами крепления (anchoring) фреймов, или рутинизацией повседневного опыта. Нужны определенные гарантии, что заявленный смысл фрейма и его реальная подоплека практически совпадают. В действительности большая часть повседневных действий осуществляется почти механически, люди привычно опознают, что есть что и кто есть кто благодаря следующим «креплениям»: заключению в скобки (bracketing devices), ролям (roles), преемственности ресурса (resourse continuity), несвязанности (unconnectedness) и общепринятому представлению о человеке (what we are all like). Там же. С. 47.

Каждое последующее переключение создают как бы наслоения (lamination) одного фрейма на другой, при этом оставляя редуцированную часть предыдущей деятельности. При этом глубинный слой деятельности настолько увлекателен, что может всецело поглотить внимание участника. Кроме того, создаются внешние наслоения, образуют своего рода оболочку фрейма (the rim of the frame), которая маркирует реальный статус данного вида деятельности независимо от сложности ее внутреннего расслоения. У Деятельности, полностью определенной в терминах первичной системы фреймов оболочка полностью совпадает с ядром. А если человек ведет себя несерьезно, то он воспринимает деятельность, независимо от ее многослойности, в игровом ключе.

Итак, согласно логике теории фреймов человек анализирует весь проходящий перед его глазами поток событий, каждый раз отвечая для себя на вопрос: «что здесь происходит?». Ответ не заключается в самом действии, он находится в его контексте, поэтому происходящие событие может интерпретироваться как часть давно прошедшего, и быть неопределенно продолжительным во времени. Причина лежит в двух генеральных схемах интерпретации: природной и социальной, которая предполагает неслучайный характер, наличие воли, разума и цели. Поэтому фрейм гофмановском понимании - это и матрица возможных событий и схема интерпретации. Люди склонны корректировать свою деятельность согласно этой матрице и обрезать реальность (выделять второстепенные и игнорировать не соответствующие) согласно тому, какую схему интерпретации они применяют.

Фреймы могут трансформироваться, обретая новый смысл через ключи. Ключи - это набор правил, по которым происходят изменения. Любая переключенная или транспонированная деятельность обладает множеством наслоений, по которым можно определить, какие фреймы были изменены. Так с помощью фрейм-анализа в нашем исследовании мы сможем определить какие транспонированные виды деятельности стоят за фреймом благотворительности для Общества посещения бедных.

ГЛАВА 2. СТАНОВЛЕНИЕ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ И СИСТЕМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО ПРИЗРЕНИЯ В ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ РОССИИ

2.1 Благотворительность в контексте развития гражданского общества

Проблемы изучения гражданского общества в России напрямую связаны с историей нашей страны. Рубежом начала активного изучения данной темы является конец 1980-х - начало 1990-х гг. Вместе с крушением авторитарного режима и демократизацией общества, исследования, посвященные гражданскому обществу, не только становятся возможными, но и остро-востребованными действительностью.

Вместе с тем исследователи не только не сходятся между собой в оценках сформированности гражданского общества, как в дореволюционной России, так и современной, но и сам термин трактуют по-разному. Ряд авторов понимают под ним, достигшее определенного экономического, социального и культурного уровня индустриальное общество. Тогда уровень развития рыночной экономики, демократических институтов, соблюдения прав человека становится основным показателем существования или отсутствия гражданского общества.

Другие рассматривают гражданское общество в контексте противостояния государству. Наиболее авторитетными представителями в данном направлении считаются политолог Д. Коэн и социолог Э. Арато, которые развивают воззрения немецкого философа Ю. Хабермаса. В работе «Гражданское общество и политическая теория» они определяют гражданское общество как сферу социального взаимодействия, которая находится между экономикой и государством, и состоит из семьи, объединений, социальных движений и различных форм публичной коммуникации. Ядром общества выступают добровольные, неполитические ассоциации: «создание ассоциаций и жизнь в ассоциациях», а самосознание и институционализация - два обязательных условия существования гражданского общества. Коэн Дж., Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М., 2003. С. 7-9.

Habermas J. The Structual Transformation of the Public Sphere. An Inguiry into a Category of Bourgeois Society. Cambridge, 1989. P. 27-31.

Межуев В. М. Гражданское общество и современная Россия // Человек и культура в становлении гражданского общества в России. М., 2008. С. 5-6.

Ю. Хабермас также признает за добровольными ассоциациями возможность управлять и действовать самостоятельно в противовес власти, основывающийся на традиции, силе и ритуале. Они служили противопоставлением королевскому абсолютизму и патриархальному укладу и сыграли главенствующую роль в появлении буржуазной публичной сферы, позволяющей людям собираться вместе, обмениваться мнениями, становиться публичными людьми и формировать общественность.²

Философ В. М. Межуев под обществом граждан понимает совместные (коллективные) действия людей в сфере общественной жизни, причем в условиях, когда она перестает быть монополией властных элит - как традиционных, так и современных. Эти действия или поступков, которые носят как стихийный, так и организованный характер, получая в этом случае институциональную форму неправительственных, негосударственных объединений, союзов, ассоциаций, функционирующих по принципам самоорганизации, самоуправления и, как правило, самофинансирования. Непосредственно гражданское общество предстает как сложившаяся независимо от властной вертикали, существующая помимо нее система горизонтальных связей и отношений, охватывающая собой значительную часть населения. ³

Вместе с тем определение Межуева кажется нам недостаточным, так как из него следует, что гражданское общество появляется одновременно с совместными действиями людей в публичной сфере. А уменьшение монополии властных элит требует разъяснения и оценки степени: «насколько эта монополия должна сократиться». Кажется вполне обоснованным подход, объединяющий данное качественное определение с количественным подходом степени развитости демократических институтов: совокупности индивидуальных и групповых воль, механизмов их взаимодействия, площадок, где ведутся переговоры.

В период конца XVIII - начала XX вв. модернизируется социальные, правовые, политическое отношения в России. Складывается гражданская культура со своими атомами - гражданами, интересы, которых совместимы с ассоциациями, в которых они состоят лишь частично. Это подразумевает с их стороны индивидуализм и личную ответственность каждого за все, что делает общество, государство или даже человечество в целом. Личная ответственность влечет за собой совесть, которая базируется на понятиях хорошего или плохого, справедливости решений. Такие люди составляли передовую, образованную часть России, мыслящую категориями общественного блага, воплощающую свою позицию в различных объединениях. Взаимоотношения между членами общества и самим обществом определяются неформальным «социальным договором», исключающим ранее существовавшую гипертрофированную роль государства над гражданином и его частной жизнью, поэтому укореняется мнение, что гражданское общество по определению не зависит от государства, а его самоорганизация происходит автономно в рамках демократических прав и свобод. Воронина О. А. Гражданское общество в условиях суверенной демократии //Человек и культура в становлении гражданского общества в России. М., 2008. С. 101-102.

Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало XX в.). СПб., 2000 Т. 2. С. 210-211. Вторгаясь в различные сферы жизни дореволюционной России, общественность оспаривала государственную монополию на выражение интересов всего населения.

Необходимо пояснить значение термина «общественность», как более привычное для России XIX века. Историк Б. Н. Миронов трактует его, как образованную и социально активную часть населения, к которой относится дворянство, духовенство и верхи торгово-промышленного класса.²

Синонимами для такой части населения в середине XIX века была «либеральная общественность», «образованное общество», «прогрессивные общественные начинания», а зачастую и общественная сфера или общество в целом. Под общественностью также можно понимать организованную, институционализированную, действия которой не являются эгоистическими, а направлены на развитие всего социума в целом. По мнению большинства ученых «общество составляло несколько процентов населения России», однако «его значимость определялась не столько его численностью, сколько влиянием идейным и духовным, а также материальным». Гросул В. Я. Русское общество XVIII-XIX веков: Традиции и новации. М., 2003. С. 265.

Masa S. The Myth og French Bourgeoisie: An Essay on the Social Imaginary, 1750-1850. Cambridge. Mass. 2003.

Несмотря на то, что историки зачастую связывают прогрессивное мировоззрение и проекты реформ с буржуазией, самообразованием, нравственным саморазвитием занимались и либерально настроенные земледельцы, и разночинная интеллигенция, и правительственные чиновники. Некоторые исследователи даже поставили под сомнение само существование буржуазии как единого доминирующего политического и экономического класса.²

К середине XVIII века натурфилософия в основном заменила религиозное миропонимание в Европе светским, механическим и эмпирическим анализом за наблюдаемой природой. Сама природа стала рассматриваться нечто изменчивое. В след за этим естественная философия начала осмысливать по-другому и нравственность, предлагать способы достижения нравственного совершенства через накопление и приумножение знаний. Исключительная роль отводилась эмпирическому методу, добывающему по средствам экспериментов и эмпирических наблюдений знания к природе. Естествознание подразумевало под собой накопление сведений, их классификация и каталогизация. Джоэл Мокир назвал этот процесс «революцией знаний» или «индустриальным Просвещением», целью которого заключалась в применении знаний ради улучшения жизни, прогресса и общественного блага. Mokyr J. The Gifts of Athena: Historical Origins of Knowledge Economy. Prinston. 2002. С. 1-4, 28-29.

Наука стала не просто продуктом, накопления эмпирического знания. Она превратилась в процесс рефлексии общества, над миром в котором оно живет через производство, оценку и обнародование знаний, а это неминуемо вело к развитию коллективных форм занятия научной деятельности. Сначала наука развивалась под патронажем феодальных властей, в лице просвещенных монархов и государственных чиновников, так как те видели в ней средство усиления государства и распространения собственного влияния. Академии, возникшие в период Ренессанса в Италии и расцветшие во Франции в период Раннего Нового времени, то есть XVII-XVIII вв., первоначально материально обеспечивались отдельными лицами, затем им начали оказывать поддержку целые общества. Брэдли Дж. Общественные организации в царской России: наука, патриотизм и гражданское общество: пер. с англ. Дж. Бредли. М. 2012. С. 76.

Постепенно от претензий на объяснения законов природы наука переходит к поиску и объяснению закономерностей в человеческом обществе. От накопления, классификации и каталогизации социума наука стала делать попытки «исправить» его, выстроив на разумных началах, отладить его самоуправление. Доминирование над природой сулило и доминированием над человеком. Использование науки в качестве инструмента корректировки общества сулило экономическую выгоду, но прежде всего решение социальных проблем. К XIX веку среди деятелей просвещения укоренилось мнение, что путем к прогрессу являются массовое образование. Они предполагали, что широкое распространение грамотности среди простого населения зародит в них жажду познания и нравственное самосовершенствование, которое сделает жизнь разумной и облегчит человеческое бремя.

Особенно высоко ценилось выработка таких личных качеств, как распространенные у людей среднего класса трудолюбие, чувство собственного достоинства, независимость, самостоятельность и стремление к самосовершенствованию.

Научные и философские добровольческие общества напрямую никак не угрожали абсолютистскому государственному строю, и во многом их расцвет произошел благодаря дарованным властью привилегиям. В XIX веке монархи сами создавали, опекали и финансировали многие важные проекты, напрямую связанные с научными разработками. В Центральной Европе и в России государство выступало активным партнером частных ассоциаций, желая преобразовать и реформировать общество. Правительственные чиновники входили в научные общества не только в качестве покровителей, но и сами были большими поборниками науки и крупными научными деятелями. Служение государю повышало статус ученого, ровно в той же степени как звание «покровителя науки» и «просвещенного правителя» возвышало самого государя. По замечанию Философа Просвещения Кондорсе: «для частных лиц, жаждавших общественной деятельности под эгидой монарха «занятия наукой могли представлять собой... необозримое поле деятельности и приносили и достаточно пользы и достаточно славы, чтобы наполнить их душу гордостью и удовлетворением. Jacob M. C. The Cultral Meaning of the Scientific Revolution. Philadelphia, 1988. P. 203.

Прикладная наука, требовала все больших материальных затрат, а также коллективных усилий, которые могли быть обеспечены только за счет государственной поддержки. Кроме того, экспериментальная наука стимулировала коллективные усилия по изучению окружающего мира, оказывая мобилизационную деятельность для человеческих ресурсов. Этим она формировала чувство национальной идентичности и помогала строить империю. Правительство и ученые рассматривали науку и расширение знания как служение на благо государству и патриотическое дело. Члены обществ в своих публикациями доказывали пользу науки для национального прогресса и процветания страны.

В России частные ассоциации, как и институты гражданского общества в целом были плодом противоречивого процесса, начатого в царствование Екатерины Великой (1762-1796), которая, как и ее внук, Александр I (18011825), в руководствовалась идеями французского просвещения. При младшем внуке, Николае I, пережившим восстание декабристов 1825, к любым иностранным идеям вообще и французскому просвещению в частности относились с большим подозрением, как к источнику революций и всякого рода заговоров. Тем не менее, зарегистрированные общества продолжали функционировать, а те, которые занимались продвижением науки и придерживались теории официальной народности, даже процветали.

В 1783 Екатерина II опубликовала перевод книги известного педагога- реформатора Иоганна фон Фелбигера «Обязанности человека и гражданина» в собственной редакции. «Все члены гражданского общества должны стараться изо всех сил ради процветания общества с готовностью помогать верховной власти во всем, что она прикажет, и почитать все ее установления... Если кто-либо из подданных возымеет полезное намерение или предложение, которое могут принести пользу обществу или предотвратить возможный вред, тогда ему следует представить свое предложение верховной власти». Von Felbiger J. I. On the Responsibilities of Man and Citizen // Black J. L. Citezens of the Fatherland: Education, Educators, and Pedagogical Ideals in Eighteenth-Century Russia. Boulder, Col., 1979. Pp. 243-244. С 1783 по 1796 гг. было отпечатано 43 тыс. экземпляров книги, ставшей учебником основанных при Екатерине II школах.

В теории дух служения должен был быть добровольным, а не возникать по желанию начальства. Поэтому появление в 1785 «Жалованной грамоты дворянству» было обосновано именно идеями Просвещения. Екатерина II, как и другие современные ей монархи, сама создавала условия для взаимодействия людей, желая втянуть их в цивилизационный процесс.

Впрочем, первый шаг в направлении был сделан еще ее Мужем, Петром III, который манифестом «О даровании вольности и свободы российскому дворянству» в 1762 году освободил дворян от обязательной службы.

Императрица также своими указами стимулировала создание средства для выражения общественного мнения, частично освобожденного от контроля со стороны государства. 15 января 1783 была разрешена деятельность вольных типографий, просуществовавших 13 лет. И хотя впоследствии они были закрыты, и учреждена предварительная, типографии академии наук и Московского университета остаются.

В екатерининской России возникают несколько типов добровольческих ассоциаций. Часть просвещенной общественности занимаются пропагандой и развитием русского языка, в то время как другой частью становится светское благотворительное общество. Как указывает Адель Линденмейер, такие первопроходцы российской благотворительности как Николай Новиков «писали учебники для начинающих свою деятельность членов русских добровольных ассоциаций». «Границы между официальной и публичной сферами, государством и гражданским обществом были неопределенны и прозрачны», поскольку государственные чиновники сами основывали добровольческие общества или состояли в их органах управления, часть из которых находилась под императорским патронатом. Lindenmeyer A. Poverty is not a vice: charity, society, and the state in Imperial Russia. Prinston, N. J. 1996. Pp. 99-115.

Российские ассоциации были так или иначе связаны с наукой. Научная деятельность, в особенности применение результатов научных изысканней и распространение их среди населения страны - в этом заключалось главное понимание общественного служения для просвещенных членов обществ. Даже благотворительность стала формой распространения передовых научных знаний, а точнее результатом эволюции филантропической мысли.

Первым добровольческим обществом стало Вольное экономическое общество. Оно было близко к императорскому двору, но не было придатком государственного аппарата.

Общество было открыто, как инициатива просвещенной императрицы и ее сановников. В 1764 году новгородский губернатор Якоб Иоганн Сиверс подал Екатерине II докладную записку о состоянии сельского хозяйства в России, в которой рекомендовал создание частного сельскохозяйственного общества, которое могло бы собирать, передавать и распространять сведения наиболее подходящих для российских условий новых иностранных открытиях в области агрономии. Брэдли Дж. Общественные организации в царской России: наука, патриотизм и гражданское общество: пер. с англ. Дж. Бредли. М. 2012. С. 76.

Екатерина II поддержала инициативу и гарантировала государственную поддержку. Общество получило полуправительственный статус: его члены носили мундиры имперского образца, а само общество бесплатно пользовалось государственной типографией. Гербом ВЭО стало изображение пчел, которые несут мед в улей. Пчелы ассоциировались с нравственными, религиозными и хозяйственными добродетелями - трудолюбием и работой на общую пользу. Надпись на гербе, расположенная рядом с символами сельскохозяйственного труда, урожая и императорского покровительства, гласила: «полезное». Там же. С. 111-112.

Вольное экономическое общество управлялось на принципах добровольности членства и самоуправления, именно это и делало его вольным. Для надежности устав должен был быть одобрен императрицей, и нет никаких сомнений, что он составлялся с учетом того, что могло быть одобрено, а что нет. В ходе составления устава и правил, члены общества пытались определить границы самоуправления. Устав рассматривался членами обществ как малая конституция, правила которой они чтили и всячески защищали. Там же. 115.

Значение Екатерины Великой заключается в том, что она создает прецедент плюралистического общества, сокращает значение двора, как единственного центра культурной жизни и создает условия наступления «золотого века русской интеллектуальной жизни». De Madariaga. Russia in the Age of Catherine the Great. New Haven, Conn.: Yale University Press, 1981. P. 533, 540. Feliger. On the Responsibilities. P. 235.

Raeff. Understanding Imperial Russia: State and society in the old regime. New York. Columbia University Press. 1984. P. 142.

Обязанности человека и гражданина не только учили послушанию властям, но воспитывали в гражданах чувство долга по отношению к другим людям: «Поскольку жизнь трудна, люди не могут позволить себе обходиться без помощи других, не видят в этом ни необходимости, ни преимуществ. И когда только возможно, мы должны поворачиваться к людям лицом и помогать им, и таким образом, добиваться благосостояния вместе».²

Отношение к добровольческим обществам начинает меняться при следующем императоре, Павле I. В 1797 император Павел I запретил употреблять слова общество и гражданин. И хотя Александр в начале своего правления был благожелательно настроен по отношению к частным ассоциациям, после 1815, как считает М. Раев, император поворачивается в сторону политики «запретов и преследования эффективных гражданских организаций... Общественные вопросы были объявлены вне компетенции частных лиц, то есть стали исключительной монополией государства».

В 1822 накануне мятежа в Семеновском полку, император издал указ о закрытии масонских лож, запрете тайных обществ и любых нелегальных (не имеющие устава), организаций и повелел всем благотворительным обществам представить свои уставы для проверки и одобрения. В 1825 циркуляр адмирала Шишкова, министра духовных дел и народного просвещения, предписывал всем научным обществом представить отчеты об их работе с момента учреждения и предоставлять их впредь. А. С. Шишков был инициатором принятия цензурного устава, прозванного чугунным, считал, что Россия слишком далеко зашла в подражании Западу, тогда как следовало больше заботиться о собственной душе.