Антирелигиозная пропаганда 1918-1946 годов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное Государственное Бюджетное Образовательное Учреждение

Высшего Профессионального Образования

«Оренбургский Государственный Педагогический Университет»

Исторический факультет

Кафедра: Российской истории

Курсовая работа

Антирелигиозная пропаганда 1918-1946 годов

Студент 2 курса исторического факультета

Красильникова Мария Игоревна

Оренбург 2012

План

Введение

1. Конфессиональный состав Российского общества до прихода новой власти

2. Религиозная политика новой власти

2.1 Первые законодательные документы, отделяющие церковь от государства

2.2 Меры по отделению церкви от государства

2.3 Атеистическая пропаганда

2.4 Отношение новой власти к «инородцам»

3. Роль патриарха Тихона в отношении между церковью и большевиками

4. Антирелигиозная деятельность в годы репрессий

5. Отношение Сталина к церкви. Политика государства в годы войны

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Актуальность работы:

Коренные изменения государственно-церковных отношений как важная часть общих изменений в государстве и то влияние, которое оказывает церковь на духовно-нравственное развитие общества, обязывает нас обратиться к богатому историческому опыту. Уроки истории взаимоотношения власти и церкви приобретают сегодня и научно-теоретический, и вполне практический характер, позволяют учесть ошибки прошлого при формировании новой "модели" взаимоотношения власти и церкви, что в конечном итоге может сказаться на реальной практике и перспективах развития отношений власти и общества в целом.

Темой моей курсовой является антирелигиозная пропаганда, но чтобы её рассмотреть, необходимо сначала разобраться в отношениях между властью и церковью. И только потом выявить значение антирелигиозной пропаганды для данного периода истории.

Цель: определить методы борьбы власти с церковью.

С победой большевистской идеологии в России началась непримиримая борьба со всеми другими видами идеологии. Религия рассматривалась новой властью в качестве одного из основных препятствий на пути установления монополии в области идеологии. Православие как оплот многовековой российской монархии, как составляющая официальной идеологии - «православие, самодержавие, народность», как часть той государственности, которую разрушили большевики, подверглось уничтожению наряду с другими остатками прежнего строя. Поэтому политика правящей партии по отношению к церкви была определена В.И.Лениным однозначно: «Мы должны бороться с религией. Это - азбука всего материализма, и, следовательно, марксизма».

Задача: Определить влияние антирелигиозной пропаганды государства на мировоззрение народа и проследить изменение отношений между церковью и властью.

Первоначально становление массового атеизма не имело четкого оформления и содержало в себе много стихийности. Стимулятором его был ленинский Декрет об отделении церкви от государства и школы от церкви. Реализация этого декрета сопровождалась активной антирелигиозной пропагандой.

Пропаганда - это организованное и целенаправленное распространение идей, мнений, подтверждений, символов и слухов через средства массовой информации и по другим каналам общественной коммуникации.

Агитаторы и пропагандисты не только разъясняли рабочим, крестьянам, красноармейцам и другим группам населения основные положения Декрета, но и разоблачали контрреволюционную деятельность духовенства, реакционный характер религиозной идеологии, а также популяризировали научную картину мира, раскрывая ее антирелигиозную направленность.

Хронологические рамки: 1918-1946 гг.

1. Конфессиональный состав Российского общества до прихода новой власти

С 20-30-х годов сложилась точка зрения, согласно которой церковь, особенно православная, безоговорочно придерживалась лишь промонархических позиций, верой и правдой стояла за интересы самодержавия, враждебно относилась к антицаристским отношения в обществе. Однако эта точка зрения верна лишь наполовину и, конечно, не даёт всей полноты исторической картины.

На самом деле в церкви ещё до начала 1917 года происходили сложные и противоречивые процессы. Да и само общество было очень многолико, многоконфессионнально, что являлось одной из самых отличительных особенностей России. Только православных в это время в империи было порядка 115-125 млн. человек. Да ещё около четверти миллиона человек православного духовенства и монахов с монашествующими. Около 20 млн населения Средней Азии, так называемого Востока России, как заявляло мусульманское духовенство, целиком являлось приверженным исламу. И это не считая, по меньшей мере, 5-6 млн прихожан 6500 мусульманских приходов с 12 тыс. человек исламского духовенства, проживавших в центральной части России, в Поволжье, На Северном Кавказе, Урале, в Сибири. Всего же неправославного духовенства в России было примерно 100 тыс. человек. Таким образом, учитывая число духовенства и прихожан протестантских, старообрядческих, католических, иудейских и других общин, имевшихся в России, следует сделать вывод, что к 1917 году абсолютное большинство населения страны составляли верующие. С цифрой в 125 млн. человек православных верующих, называемой тогда руководством Русской православной церкви, ещё можно поспорить, но опровергать, как это делала позднее антирелигиозная пропаганда, тот факт, что подавляющая часть населения России являлась верующей, невозможно. Это подтверждала и государственная статистика. Так, по данным «Ежегодника России за 1904 год», изданного государственными статистическими ведомствами в Санкт-Петербурге в 1905 году, можно получить представление о составе верующих в стране. С некоторыми небольшими поправками эти данные можно принять расчётными и для 1917 года, так в ситуациях за это время вряд ли могла радикально измениться. Православные и старообрядцы в России составляли 70 % населения, последователей ислама - 10,8 %, иудеи - чуть более 4 %, протестанты - 4,85 %, прочие - 1 %. Эта гигантская многоконфессиональная людская совокупность и являлась тем самым российским обществом, в котором к началу 1917 года начались необратимые революционные процессы. И потому неправильно утверждать, что церковь в целом противилась радикальным преобразованиям в обществе Алексеев Валерий Аркадьевич. Иллюзии и догмы.- М.: Политиздат, 1991. - С. 3.

2. Религиозная политика новой власти

2.1 Первые законодательные документы, отделяющие церковь от государства

14 июля 1917 года Временное правительство приняло закон «О свободе совести», где утверждались принципы свободы выбора гражданами любой религии, веротерпимость, возможность беспрепятственного отправления всяких религиозных культов, исключая изуверские. Однако в законе было закреплено (и большевики справедливо критически это отмечали), главным образом, лишь исключительное право граждан на исповедание религий и почти ничего не говорилось о праве быть атеистом, вести антирелигиозную пропаганду. Это было типичное буржуазное законодательство о свободе совести, похожее на ранее принятые подобные акты в ряде стран Европы. В законе были подтверждены права религиозных организаций на проведение широкой религиозно-общественной, проповеднической, благотворительной, педагогической деятельности при сохранении лояльности существующему политическому строю.

Несмотря на предоставление церкви в соответствии с законом «О свободе совести» лишь определенной самостоятельности, автономии в принятии решений внутри церкви, Временное правительство видело в православии главенствующую опору существующей власти, старалось оказывать ей помощь на государственном уровне как « религии основной части населения».

Но революционные события в стране развивались стремительно. 25 октября в Петрограде Временное правительство было низложено, и власть перешла в руки Совета Народных Комиссаров.

Органы новой власти и люди, их возглавившие, с первых же дней, следуя программным установкам своей партии, стремясь как можно скорее применить их в сложнейших условиях разрушенных старых государственных структур России, начали спешно осуществлять провозглашенные ими ранее принципы взаимоотношений пролетарского государства с церковью. Уже 2 ноября 1917 года была обнародована «Декларация прав народов России», подписанная В.И.Лениным и И.В.Сталиным, в которой церковь отторгалась из сфер гражданской и государственной жизни, отменялись все религиозные привилегии и ограничения.

11 декабря 1917 года Совнарком обсудил вопрос «О мерах по ускорению отделения церкви от государства», создав комиссию для выработки декрета. Через неделю, 18 декабря, был издан декрет о гражданском браке и гражданской метрикации, в котором церковный брак объявлялся частным делом граждан. Церковь, таким образом, отстранялась от влияния и на эту сферу жизни: от регламентации поведения людей в браке, в деле воспроизводства новых поколений, регистрации рождений, смертей и т.д.

Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе. Министерство просвещения торопилось использовать это положение для того, чтобы низвести преподавание Закона Божия на уровень факультативного предмета или вовсе устранить его из программы обучения.

Несколько раньше, 30 ноября, Совнарком рассмотрел вопрос об изъятии у православной церкви монастырей и передачи их в ведение Наркомата призрения. Изъятие у церкви такой мощной материальной базы, как монастырское хозяйство, было весьма заманчивым: за счет этого можно было удовлетворить немалые потребности в служебных и жилых помещениях, казармах, приютах, складах, строительных материалах. И вскоре этой возможностью воспользовались на деле.

В ходе работы над проектом декрета об отделении церкви от государства были рождены и другие предложения, направленные на всемерное ограничение влияния церкви, ослабление ее материальной базы, созданной, как тогда говорили, «неправедным» или нетрудовым путем. Окончательно обрывались любые связи церкви и государства, существовавшие в прошлом. Так, 20 января 1918 года, еще до принятия декрета об отделении церкви от государства, было опубликовано распоряжение правительственных органов о лишении церкви каких-либо государственных денежных ассигнований, компенсаций, вспомоществований и т.д.

23 января 1918 года декрет был опубликован под названием «О свободе совести, церковных и религиозных обществах». Но уже вскоре после этого в «Собрании узаконений», сборнике правительственных документов № 18 за 1918 год, декрет был опубликован род названием «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Он был подписан В.И.Лениным и комиссарами.

Декрет провозглашал не только отделение церкви от государства, но и школы от церкви. Это вызвало недовольство в среде верующих. Недовольство вызвало и постановление Наркомпроса от 18 февраля 1918 года за подписью А.В. Луначарского о запрещении преподавания в школах религии. Цыпин В. История русской православной церкви. 1917-1990. М., 1994. С. 20-26

Отношение новой власти к православной церкви, как и к другим конфессиям, определялось в статье декрета «Советская политика в религиозном вопросе». Поскольку православная церковь рассматривалась как часть государственного аппарата Российской империи, как «орудие управления и господства эксплуататорских классов над трудящимися классами», то основная задача политики в отношении ее заключалась в том, чтобы лишить ее «первенствующей» роли среди других конфессий, «разбить старую церковную государственную машину», «уменьшить удельный вес церковников». Допускалось лишь существование групп верующих, которым предоставлялось право «на отправление культа», заключение договора с властями о найме помещения для богослужения и приглашение священнослужителей для отправления религиозных треб. В заключительном параграфе декрета «все имущество существующих в России церковных и религиозных обществ» объявлялось «народным достоянием»: «Здания и предметы, предназначенные, специально для богослужебных целей отдаются, по особым постановлениям местной или центральной государственной власти в бесплатное пользование соответствующих религиозных обществ».

Духовенство считало незаконным решение властей о закрытии духовных семинарий. По этому поводу Поместный собор направил в Совнарком специальное письмо, в котором отмечал, что подготовка священников - внутреннее дело самой церкви. Ответа на это письмо не было, так же как и на другое, направленное в СНК позднее, в мае 1918 года, по поводу закрытия женских епархиальных училищ.

На соборе в Москве были выдвинуты предложения, приступить к выработке нового декрета, определявшего деятельность церкви в обществе, «освободившемся от самодержавия и буржуазии». В состав комиссии предлагалось обязательно включить представителей духовенства и верующих.

Для того чтобы выразить эти пожелания правительству, в начале февраля 1918 года в Петроград прибыла специальная депутация Всероссийского церковного Собора в составе личного представителя патриарха профессора Московской духовной академии Н.Д. Кузнецова, А.Д. Самарина, крестьян Малыгина и Юдина. Однако, проведя в Совнаркоме некоторое время, они вынуждены были вернуться: их никто не принял.

По существу декрет был нацелен на уничтожение церкви как иерархической организации и на ликвидацию духовенства как сословия. Власть декларативно заявляла о своем невмешательстве во внутреннюю жизнь церкви, разрывала связи государства с церковью и отвергала прямую борьбу с ней. Но в нарушение принципа отделения руководство страны не только не предоставило церкви независимости, но, активно вмешиваясь во внутреннюю жизнь церкви, встало на путь прямой конфронтации по отношению к ней. Для практического претворения в жизнь декрета по решению СНК РСФСР в апреле 1918 г. была создана Межведомственная комиссия при Наркомюсте. В нее предписывалось включить представителей всех заинтересованных организаций, ведомств, компетентных лиц, но ничего не было сказано о необходимости привлечения для работы над проектами документов духовных лиц, верующих. В мае того же года после роспуска комиссии образован VIII («ликвидационный») отдел Наркомюста во главе с П.А. Красиковым, призванный ликвидировать административно-управленческие церковные структуры. VIII отдел Наркомюста на долгие годы стал подразделением в структуре советских органов власти, фактически осуществляющим государственную церковную политику.

Когда же 30 августа 1918 года инструкция НКЮ по проведению в жизнь декрета СНК об отделении церкви от государства была обнародована, то факт, что и на этот раз документ был разработан без участия религиозных организаций, вызвал большую волну недовольства у духовенства.

Что же представляла собой эта инструкция и почему она не устраивала духовенство? Надо признать, что инструкция сильно ограничивала жизнедеятельность религиозных организаций. Инструкция, по сути (хотя она и не имела силы закона), закрепила положение о лишении религиозных прав юридического лица. Они не могли владеть движимым и недвижимым имуществом. Им запрещалась всякая благотворительная, просветительская, педагогическая деятельность. Все имущество, включая храмы, передавались на баланс местных Советов, которые должны были принять его по описи, то есть церковное имущество признавалось государственной собственностью. В то же время ремонт культовых зданий, согласно инструкции, верующие обязаны осуществлять за свой счет. Все религиозные шествия, молебны на открытом воздухе без разрешения местных властей не допускались. У религиозных организаций отбирались «не нужные им» для богослужений здания. Это были подворья, угодья, общежития, дома, гостиницы, постоялые дворы, пасеки и т.д. Все помещения духовных школ передавались в ведение Наркомпроса.

В течении не только 1918, но и следующего 1919 года в СНК не прекращался поток обращений и телеграмм верующих и религиозных деятелей, приходского духовенства, монахов об отмене многочисленных распоряжений местных властей о запрещении совершения религиозных обрядов, закрытия церквей, монастырей, арестах священнослужителей.

1919 год стал временем планомерного наступления на религию и церковь со стороны партийных и государственных органов. Организующим началом этого наступления явились решения и установки VIII съезда РКП (б), состоявшегося в марте 1919 года. Религиозному вопросу съезд уделил немало внимания. Перед съездом в ряде печатных изданий появились публикации известных деятелей РКП (б) с критикой «примиренческих позиций органов партийной пропаганды по вопросу о контрреволюционной деятельности церкви». Критически была оценена работа партии по выполнению решения ЦК РКП (б) от 19 мая 1918 года об усилении агитационно-пропагандистской работы в ответ « на возросшую агитацию духовенства». Было выдвинуто требование о включении «религиозного вопроса» в повестку дня съезда. Однако руководство ЦК РКП (б) не дало втянуть партию в дискуссию по такой отнюдь не первостепенной для той ситуации теме.

Но, тем не менее, вопрос этот затрагивался не единожды, что нашло отражение и в документах съезда. В программе РКП (б), принятой съездом, ему был посвящен специальный раздел «В области религиозных отношений». О принципах взаимоотношений государства и церкви шла речь и в резолюции съезда «О политической пропаганде и культурно-просветительной работе в деревне».

На съезде РКП (б), как и в партии в целом, имелись разные точки на отношения государства и церкви (от осторожно-сдержанных до воинственно-непримиримых). Эта противоречивость нашла свое отражение и в решениях съезда по религиозному вопросу. Так, в резолюции съезда «О политической пропаганде и культурно-просветительной работе в деревне» были зафиксированы и сформулированы принципы отношений Советского государства и церкви. Это были документы на прогрессивной для того времени правовой основе. Они были сформулированы в соответствии с декретом СНК от 23 января 1918 года: «Конституция Советской России признает полную свободу вероисповедания за всеми гражданами, и съезд, обращает внимание, на совершенную недопустимость каких бы то ни было ограничений этого права и даже тени насилия в вопросах религии. Лица, посягающие на свободу веры и богослужения для граждан всех вероисповеданий, должны подвергаться строгому взысканию».

Но в Программу РКП (б) съезд включил и тезис, на практике истолкованный как основа для ревизии и пересмотра для указанной уже партийной установки. В Программе было записано: « По отношению к религии РКП (б) не удовлетворяется декретированным уже отделением церкви от государства и школы о церкви, т.е. мероприятиями, которые буржуазная демократия выставляет в своих программах, но нигде в мире не довела до конца, благодаря многообразным фактическим связям капитала с религиозной пропагандой». И далее в партийной Программе по предложению Красикова была, по сути, поставлена задача по осуществлению на общегосударственном уровне мер, ведущих к полному «отмиранию церкви»: «РКП руководствуется убеждением, что лишь осуществление планомерности и сознательности масс повлечет за собой полное отмирание религиозных предрассудков. Партия стремится к полному разрушению связи между эксплуататорскими классами и организацией религиозной пропаганды, содействуя фактическому освобождению трудящихся масс от религиозных предрассудков и организуя самую широкую научно-просветительную и антирелигиозную пропаганду».

1920 год не внес много перемен во взаимоотношения церкви и государства. Положение молодой Советской России упрочилось, но гражданская война продолжалась. С этим связывалась необходимость суровых мер пресечения «всяческих поползновений на органы власти» и сложившийся порядок в стране. Не смотря на ряд политических установок VIII и IX съездов партии по поводу вредности административных атак на церковь, духовенство по-прежнему рассматривалось как чуждый элемент в государстве революционной диктатуры пролетариата. Алексеев Валерий Аркадьевич. Иллюзии и догмы.- М.: Политиздат, 1991. С. 4-7

К 1921 году для Ленина все ясней становилось, что необходимо было менять не только прежние методы работы партии и государственных органов, но и вообще представления о характере, методах, темпах и сроках социалистических преобразований в стране, в том числе и в деле воспитания людей, что необходимо отказаться от попыток штурмом построить новое общество.

Естественно, потребовалось пересмотреть формы и методы не только антирелигиозной пропаганды партии, но и весь характер работы ведомств, контактировавших с религиозными организациями. Особенно нежелательной в новых условиях выглядела деятельность VIII отдела НКЮ, который и после окончания гражданской войны продолжал пребывать войны с религией. В конце 1922 года Малый Совнарком решил упразднить VIII отдел Наркомюста как выполнивший свои задачи - отделение церкви от государства. Против этого решительно выступил П. А. Красиков и обратился с письмом к Ленину, где обосновывал необходимость сохранения своего подразделения.

В.И. Ленин пригласил к себе председателя МСНК Г.М. Леплевского для беседы по этому вопросу и убедил его в том, что, может быть, не в старом обличье, но как ведомство по делам культов отдел в Наркомюсте существовать должен. Но заниматься ему следует, как представлялось председателю Совнаркома, уже не только и не столько отделением церкви от государства, а вопросами поддержания контакта между ними.

На XII съезде РКП (б) в 1923 году отмечалось, что церковь продолжает иметь в массах очень большое влияние и в перспективе, видимо, «религиозные предрассудки будут еще долго сохранять под собой почву».

Однако полностью избавиться от старых воинственных, а подчас грубых методов работы VIII отдел НКЮ так и не сумел. Продолжалась прочная практика давления на церковь, преследования духовенства, администрирования по отношению к верующим. В 1924 году этот отдел все-таки упразднили.

Но «послабления» церкви продолжались недолго. Тем более что и после упразднения VIII отдела НКЮ еще не один год действовала Комиссия по проведению отделения церкви от государства при ЦК партии под руководством Ем. Ярославского, которая, по сути, и ране направляла всю церковную политику в стране, хотя действовала без широкой огласки.

К концу 20-х годов атаки на церковь, религиозные организации как на «пособниц кулака и нэпмана» вновь участились и привели на деле к новой войне с религией. Основой же для нападок на духовенство часто служили обвинения его в участии в гражданской войне на стороне белого движения. Бабинов Ю.А. Государственно - церковные отношения в СССР. История и современность. Симферополь; Таврия, 1991. С. 30-34

2.2 Меры по отделению церкви от государства

«Красногвардейская атака» на религию и церковь первого года советской власти сменилась в конце 1918 - 1919 гг. целой программой мер общегосударственного уровня, направленной на выполнение установки VIII съезда РКП (б) о «полном отмирании церкви». Центральное место в ряду мер разоблачительного характера заняла развернувшаяся в 1918-1920 гг. кампания вскрытия и «разоблачения» святых мощей (постановления Наркомюста от 14 августа 1919 г. об организационном вскрытии мощей и от 25 августа 1920 г. о ликвидации мощей во всероссийском масштабе). Всего за это время вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и особо почитаемых, таких как Серафим Саровский и Сергий Радонежский.

Кампания "разоблачения" превратилась в кампанию глумления над святыми мощами и потрясла весь православный мир. Осквернение святых мощей и надругательство над религиозными чувствами верующих вызвали волну антиправительственных выступлений по всей России 20. Так, 1 апреля 1919 г. в приход Верюжской Введенской церкви из г. Вельска прибыла комиссия с вооруженным отрядом с целью увезти святые мощи праведного Прокопия и серебряную раку. Но собравшийся народ не позволил этого сделать. Собрание приходского совета вынесло решение святые мощи ни в коем случае не отдавать и защищать их всякими законными мерами, "даже не щадя своей жизни". Инцидент произошел во время вскрытия мощей преподобного Феодосия Тотемского. Антиправительственная агитация игумена Кирилла привела к тому, что пять тысяч богомольцев потребовали самовольного облачения преподобного Феодосия и устройства крестного хода. Крестный ход состоялся. Игумена Кирилла предали суду Губревтрибунала. Во время вскрытия мощей святого Князя Михаила благоверного в раке с мощами комиссия обнаружила подброшенную записку: «Большевики, опомнитесь, одумайтесь, не вскрывайте завтра. Большевики погибните хуже, чем черви. Бог вас накажет, в аду вам мало места, ослепните завтра». Поспеловский Д.В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М.: Республика, 1995. С. 10-14

Вскрытие мощей сопровождалось закрытием тех монастырей, где они покоились. В 1919 г. власти посягнули на православную святыню - Троице-Сергиеву Лавру. Осквернение особо почитаемых святых мощей Сергия Радонежского вызвало бурю возмущений верующих по всей стране и вылилось в выступления жителей Сергиева Посада и ближайших деревень 19 и 26 ноября 1919 г. Когда VШ отделом Наркомюста и Президиумом Московского Губисполкома при поддержке местных властей было принято решение о вывозе мощей в один из Московских музеев, правление общины Троице-Сергиева Посада направило ходатайство в СНК «об оставлении» мощей в храме Сергия Радонежского. М.И. Калинин оставил примечательную резолюцию на ходатайстве общины: «Необходимо основательно ознакомиться с этим делом; принимая во внимание религиозные чувства, мне кажется, нет оснований без серьезных причин вносить раздражение в массы населения». Его распоряжением от 9 апреля 1920 г. вывоз мощей был приостановлен. Мнение М.И.Калинина не возымело результатов и 14 апреля 1920 г. вышел декрет СНК о национализации Троице-Сергиевой Лавры.

Непрекращающееся осквернение православной святыни вынудило патриарха Тихона обратиться к В.И. Ленину с просьбой приостановить вывоз мощей и со словами предупреждения о возможном неповиновении верующих: «...Вскрытие мощей Нас обязывает стать на защиту святыни и отечески вещать народу: должно повиноваться больше Богу, нежели человекам...». Конфликт принял настолько острые формы, что власти вынуждены были направить в Лавру специальных представителей Рабоче-Крестьянской Инспекции во главе с П.Н. Мольвером. В результате расследования комиссия пришла к заключению, что, во-первых, останки Сергия Радонежского заслуживают особого почитания, так как «стекаясь к гробнице его народ, русский... черпал те нравственные силы, ...которые помогли ему сохранить свое лицо и стать народом великим». Во-вторых, при вскрытии раки 11 апреля 1919 г. действительно обнаружились мощи святого, следовательно, никакого обмана народа в данном случае не имело место. И, в-третьих, по смыслу советского законодательства "отобрание" предметов культа, к числу которых относятся и мощи, недопустимо. В итоге был сделан вывод, что декрет от 14 апреля 1920 г. о национализации Лавры касается только ее имущества, а постановление Президиума Московского Губисполкома от 26 марта 1920 г. о вывозе останков Сергия Радонежского и о прекращении богослужения в храмах Лавры является, следовательно, незаконным, поэтому жалоба патриарха Тихона должна быть удовлетворена.

Столь дерзкое поведение рабкриновцев, посмевших осудить решения властей, обернулось для них судебным разбирательством и тюремным заключением П.Н. Мольвера. Спор вокруг Лавры и святых мощей Сергия Радонежского был решен в пользу сторонников закрытия Лавры и вывоза мощей. Между тем кампания по ограблению храмов началась по всей стране. В Смоленске красноармейцы взломали двери собора, арестовали находившихся там священнослужителей и мирян, защищавших его от поругания, и приступили к ограблению храма.

15 марта 1922 г. в «Известиях» появилась беседа с Патриархом под заголовком «Церковные ценности для помощи голодающим», в которой Патриарх объяснял позицию Церкви в этом вопросе. «В церквах нет такого количества драгоценных камней и золота, чтобы при ликвидации их можно было бы получить какие-то чудовищные суммы денег. Боюсь, что около вопроса о церковных ценностях поднято слишком много шума, а на практике намеченная мера не даст ожидаемого результата, при всем благожелательном отношении к делу помощи голодающим со стороны церковных общин... Если наши храмы имеют в своих ризницах не так много драгоценных предметов, то, во всяком случае, в них хранится немало предметов, имеющих художественное и историческое значение. Заграничный рынок охотно будет скупать нашу церковную старину. Я по своей жизни в Америке знаю, каким спросом пользуются там предметы старины, особенно русской. Даже простой тульский самовар помещается там, в богатых семьях, как антикварная редкость, на особом столе, а церковные сосуды, лампады прошлых веков, конечно, найдут немало охотников... Я полагаю, что комиссии надлежит очень внимательно отнестись к ликвидации поступающих в ее распоряжение вещей и приложить все старание, чтобы то, что ценно для нас своими художественными и историческими данными, осталось в наших общественных собраниях».

В Шуе, когда началось изъятие святынь из собора, к паперти сбежались люди, милиция пыталась разогнать их, тогда в толпе появились колья, которыми люди собирались защитить себя. Но тут на помощь милиционерам подоспели красноармейцы с пулеметами, и раздался залп. Толпа в ужасе разбежалась, на площади остались десятки раненых, и пять человек убитых. Комиссия, как ни в чем, ни бывало, приступила к разорению храма

Одновременно с этим была задумана еще одна акция против церкви - большевики решили взорвать ее изнутри, использовать церковные проблемы на нужды своей партии. Осознав, что без сохранения церковно-религиозного института в общественной практике, особенно в среде православных масс, обойтись невозможно, власти избрали проверенный принцип «разделяй и властвуй». Трагические события, происходившие после 1917 г., породили разногласия внутри самой церкви, оставили незаживающие до сих пор рубцы раздоров, чем не преминули воспользоваться большевики. «Камнем преткновения» стал вопрос об отношении к богоборческой власти. Каждая из сторон предлагала свои варианты отношений, либо отвергала их вовсе.

Кампания по изъятию церковных ценностей, проведенная в 1922 г., и стала тем страшным ударом по церкви, который давно вынашивался. Вопреки заявлениям об использовании церковного золота на помощь голодающему народу, изъятие должно было решить сразу несколько задач: попытка устранить церковь, ликвидировав остатки ее экономического могущества, дискредитировать и уничтожить сословие духовенства, пополнить партийную кассу средствами для мировой революции и укрепления пролетарского государства. Леворадикальные приемы проведения кампании встретили сопротивление со стороны духовенства и верующих, что должно было послужить основанием для возбуждения судебных процессов против них, тем самым способствуя проведению репрессий с помощью правосудия. Расстрельные приговоры были заготовлены заранее.

По всей стране начались процессы, на которых священнослужители и миряне обвинялись в сопротивлении проведению в жизнь декрета об изъятии церковных ценностей. По указанию Ленина к смертной казни приговорены были верующие, арестованные в Шуе. В Смоленске трибунал приговорил к расстрелу Залесского, Мясоедова, Пивоварова и Демидова. 6 апреля в «Правде» появилось письмо двенадцати петроградских священников, среди них -- В. Красницкого, А. Введенского, Е. Белкова, А. Боярского, с обвинениями своих собратьев и архипастырей в равнодушии к голодающим и в контрреволюционных замыслах, от которых они публично отмежевывались.

26 апреля в Москве, в здании Политехнического музея, открылся процесс, на котором судили 20 московских священников и 34 мирянина по обвинению в подстрекательстве к беспорядкам при изъятии церковных ценностей. Послушные воле Святейшего Патриарха, московские благочинные, настоятели храмов, председатели приходских советов отказывались участвовать в расхищении храмов, всячески удерживая прихожан от сопротивления насилию. Сомнительную роль сыграл на процессе видный церковно-общественный деятель профессор Н. Д. Кузнецов, вызванный в качестве эксперта. Он доказывал, что каноны, запрещающие употребление богослужебных сосудов не для богослужения, осуждают только тех священнослужителей и мирян, которые присваивают их в корыстных целях. Пожертвование святынь на благотворительные цели не осуждается этими канонами, и потому, мол, Святейший Патриарх и духовенство поступили бы в рамках канонов, если бы благословили изъятие из храмов даже сосудов.

В год расправы над митрополитом Вениамином ГПУ арестовало, заточило в тюрьмы и отправило в ссылку около половины епископов -- почти всех, кто отказывался признать обновленческое ВЦУ, среди них были митрополиты Казанский Кирилл, Ярославский Агафангел, архиепископы Харьковский Нафанаил, Крутицкий Никандр, епископы Тамбовский Зиновий, Владивостокский Марк, многие викарные архиереи. В отдельных случаях против духовенства применялась трехлетняя административная высылка без суда, которая введена была декретом ВЦИК от 10 августа 1922 г. Уже к середине 1922 г. состоялся 231 судебный процесс по делам, сфабрикованным в связи с изъятием церковных ценностей. На скамье подсудимых оказались 732 человека, и многим из них вынесены были смертные приговоры. 1929-1931-й -- годы принудительной коллективизации и массового раскулачивания, иными словами ограбления состоятельных крестьян и репрессий против них, вошли в историю как время «великого перелома», по словам А. И. Солженицына, перелома хребта русского народа. Эти годы по свирепости гонений на православную Церковь сравнимы разве что с кровавыми событиями 1922-го, а по масштабам далеко превзошли их.

Несмотря на принятые большевиками меры в отношении церкви впервые годы после революции, религия не отмирала. Эфемерные установки ликвидировать религиозность и церковь одним махом не удались. Кроме того «церковный вопрос» был, несколько отодвинут Гражданской войной. Но с окончанием войны власти вернулись к его решению. С переходом к «мирному строительству» коммунизма изменилась и «церковная политика» большевиков.

В 1922 г. в социально-политической и экономической жизни страны наметились новые противоречивые процессы: после окончания Гражданской войны и подавления всех очагов антисоветских выступлений начался переход к новой экономической политике, выразившейся в ослаблении централизации в экономике и ужесточении контроля партии, монополизации власти. Усиление идеологической борьбы во всех сферах жизни общества повлекло за собой столкновение власти и церкви. Изучаемый период выделяется определившимся с начала 1922 г. политическим курсом власти на ликвидацию церкви, который проводился на базе кампании по изъятию церковных ценностей, раскола церкви изнутри, судебных процессов по делу над духовенством и готовившегося суда над патриархом Тихоном. Начало этапа связано с декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих, который открыл беспрецедентную по размаху кампанию разграбления храмов. На этот период приходится пик борьбы церкви не только за сохранение своих организационных структур и единства, но и за существование самого церковного института. Одновременно, не добившись ликвидации церкви, режим был вынужден искать альтернативные варианты «церковной политики». Там же С. 21-26

2.3 Атеистическая пропаганда

Уже к середине 20-х годов многим партийным и государственным деятелям стало ясно, что для преодоления религиозных настроений масс «война с церковью» не принесет успеха.

Была поставлена задача «широко развернуть антирелигиозную пропаганду среди населения», то есть не вести атаку на церковь штурмом, а «взорвать твердыню изнутри»: ворваться в самые неприступные крепости - сознание людей.

Первый опыт открытой «войны с религией» показал ее полнейшую бесперспективность, а то и вредность, так как порождал у многомиллионных масс верующих недоверие к политике партии и правительства и в общем-то слабо влиял на сокращение уровня религиозности масс.

Подобные тенденции вызывали беспокойство руководящих кругов партии, некоторых ответственных государственных лиц, так как считалось, что в новом обществе, создаваемом в России, не должно быть места «религиозным пережиткам в сознании масс».

Причем антирелигиозную пропаганду в стране предписывалось осуществлять не только партийным организациям, их идеологическим органам и учреждениям, но и государственным органам и ведомствам среди всего населения страны. Так, вести антирелигиозную и естественнонаучную пропаганду среди широких масс населения предписывалось не только созданному в 1920 году Агитпропотделу ЦК РКП (б). Этим же призван был заниматься и такой созданный в ноябре того же года по решению Совнаркома орган, как Главполитпросвет, который возглавила Н.К.Крупская. О задачах Наркомпроса в области антирелигиозной работы среди учащихся и преподавателей учебных заведений говорил еще в 1918 году первый руководитель этого ведомства А.В.Луначарский. Но результатами и методами этой работы руководство партии и правительства было неудовлетворенно. В опубликованной в марте 1922 года в журнале «Под знаменем марксизма» статье В.И.Ленина «О значении воинствующего материализма» отмечалось: «У нас есть ведомства или, по крайней мере, государственные учреждения, которые этой работой ведают. Но ведется эта работа крайне вяло, крайне неудовлетворительно, испытывая, видимо, на себе гнет общих условий нашего истинно русского (хотя и советского) бюрократизма. Чрезвычайно существенно, поэтому, чтобы в дополнение к работе соответствующих государственных учреждений, в исправление и в оживление ее журнал, посвящающий себя задаче стать органом воинствующего материализма, вел неутомимую атеистическую пропаганду и борьбу».

По всей стране православные храмы закрывались и перестраивались в кинематографы, клубы и увеселительные заведения. Глумление над православием принимало все более причудливые формы. Например, вошли в моду и распространились так называемые комсомольские "пасхи" и «рождества». Это были массовые шествия молодых людей в одеяниях священнослужителей с богохульными лозунгами и плакатами, с кощунственными изображениями и огромными гротескными куклами.

Для борьбы с христианской верой и «научного» перевоспитания людей в 1923 г. началось издание нового журнала «Безбожник», который напутствовал Бухарин: «В бой против богов! Единым пролетарским фронтом против этих шкурников! Каждая статья в «Безбожнике» соответствовала установке, данной коминтерновским вождем, авторы журнала, будь то теоретики или практики, с пафосом доказывали животность, или, как предпочитали говорить тогда, «звериность» человека. Ни один номер не обходился без стихов-агиток, весьма лихих и косноязычных, но главным подспорьем партии большевиков в борьбе с Церковью на долгие годы стала, к сожалению, не печатная пропаганда, а аресты, ссылки, обыски, тюрьмы и расстрелы.

Весной 1923 года на XII съезде РКП (б) было заявлено, что партия приступает к постановке «систематической антирелигиозной пропаганды и агитации как одного из действительных средств расширения партийного влияния на широкие трудящиеся массы».

В 1923-1924 годах политика партии и государства, по сравнению с более ранним периодом, в отношении религии и церкви стала несколько иной, менее жесткой, нежели ранее, в т.ч. в первые послереволюционные годы, в гражданскую войну, а также и позже, когда церковь, духовенство и даже верующие огульно зачислялись в «стан контрреволюции» и с ними признавалось необходимым вести самую «решительную борьбу». Несмотря на то, что еще в 1919 году в принятой на VIII съезде РКП (б) Программе партии было записано о необходимости проведения РКП (б) «самой широкой научно-просветительной и антирелигиозной пропаганды», а в одной из резолюций этого съезда обращалось внимание «на совершенную недопустимость каких бы то ни было ограничений» свободы совести и «даже тени насилия в вопросах религии», тем не менее в этот период отношения государства и церкви были крайне обострены, религиозные организации испытывали значительное ущемление своих прав, и до развертывания по-настоящему научной, действенной антирелигиозной пропаганды ни у партии, ни у государства руки не доходили. Кирбятьев Степан Сергеевич. В походе атеисты. - Оренбургское книжное издательство. 1964. - С. 13-16.

В 1921 году в РКП (б) была проведена широкая антирелигиозная кампания, в значительной мере повлиявшая на обострение взаимоотношений государства и церкви, усиление недоверия органов власти к религиозным организациям.

В марте 1921 года на места был разослан циркуляр ЦК РКП (б) «О нарушениях программы партии в области религии», по завершении широкой дискуссии по этой проблеме в августе того же года было принято специальное постановление по данному вопросу, в котором говорилось:

1. Не принимать в партию, даже в кандидаты, тех, кто выполняет какие-либо обязанности священнослужителей любого из культов, как бы незначительны ни были обязанности в настоящее время, поставить ультимативное требование прекратить связь с церковью, какого бы то ни было вероисповедания и исключить их из партии, если они этой связи не прекращают.

2. Не принимать в партию интеллигентных выходцев из буржуазной среды, если они не выразят полного согласия с п. 13 программы. Считать по отношению ко всем развитым, сознательным, интеллигентным членам партии этот не только обязательным, но и требовать активного его проведения в жизнь, то есть участия в культурно-просветительной деятельности, направленной против религии…

3. Члены партии, занимающие ответственные посты, ведущие активную советскую или партийную работу, за нарушение партийной программы в области религиозной, за связь с тем или иным религиозным культом исключаются из партии. В кандидаты переводятся лишь в исключительных случаях, принимая во внимание недостаточное развитие, отсталость среды, в которой приходится существовать и работать члену партии, а также и самую степень ответственности занимаемого им поста. Гордиенко Н.С. Основы научного атеизма: Учеб. пособие для студентов пед. Ин-тов. - М.: Просвещение, 1988. - С. 121-140.

Подобных взглядов по отношению к религии придерживалось довольно много членов партии.

Особое беспокойство высказывали многие коммунисты неоправданно непримиримым отношением местных ячеек и организаций РКП (б) к партийцам-крестьянам, примкнувшим к большевистской партии недавно, главным образом в годы гражданской войны, не до конца освободившихся от религиозных воззрений. Юровский С.В. Луначарский - воинствующий атеист. Л., 1967. С. 12-17

Только к концу 1921 года, к введению в стране новой экономической политики, произошли некоторые изменения в подходах большевистской партии к религии и верующим.

4 февраля 1922 года ЦК РКП (б) утвердил и разослал на места циркуляр «О постановке антирелигиозной пропаганды», в котором хотя и преобладали призывы к решительной борьбе с религией, говорилось, что « работу по разрушению религиозных предрассудков нужно вести систематически», тем не менее, в нем пробивали дорогу и новые настроения по отношению к религии и верующим. Указывалось на необходимость соблюдения на местах «крайней осторожности в проведении различных антирелигиозных практических кампаний, как снятие колоколов, закрытие церквей, отмена церковных праздников и т.д.».

Этот новый мотив, который все настойчивее начинал звучать в партийных документах, обязан своим появлением усилившейся тревоге партийного руководства не только в связи со слишком медленным, на его взгляд, снижением числа верующих, но и даже с ростом в ряде мест религиозности масс. Это отмечалось и в разосланном в феврале 1922 года циркуляре ЦК РКП (б), в котором признавалось, что «существует огромный интерес масс к религии». Поэтому, решившись на «суровую борьбу» с религией, можно было лишиться поддержки и доверия миллионов граждан-верующих.

Другая, довольно парадоксальная причина, которая заставляла осторожничать в борьбе с религией, состояла в том, что слишком решительное наступление на православную церковь, ограничение сфер ее влияния, массовые аресты духовенства, волевое закрытие церквей, монастырей стали в определенной мере нежелательны для властей. Дело в том, что все эти меры усиливали сектантов, так как к ним, особенно в деревне, в результате преследования православной церкви властями, стали обращаться верующие, у которых нужда в отправлении своих религиозных потребностей была по-прежнему велика.

На XII съезде было признано, что приверженцев церкви в стране еще очень много и позиции ее остаются сильными.

Поэтому в партии все настойчивее звучали призывы покончить с администрированием по отношению к религии, верующим и духовенству. На съезде было заявлено, что «необходимо заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих, ведущего лишь к закреплению религиозного фанатизма. Нарочито грубые приемы, часто практикующиеся в центре и на местах, издевательство над предметами веры и культа взамен серьезного анализа и объяснения не ускоряют, а затрудняют освобождение трудящихся масс от религиозных предрассудков».

В стране стали создаваться антирелигиозные семинары, лектории, кружки и т.д. Были предприняты первые попытки наладить антирелигиозную прессу. Однако на первых порах, кроме журнала Наркомюста «Революция и церковь» под редакцией П.А. Красикова, да ряда плакатов и листов на антирелигиозную тему, ничего издать не удалось: не хватало бумаги, средств, специалистов, опыта. В 1922 году стала создаваться периодическая антирелигиозная печать: в начале года начала выходить газета «Атеист» под редакцией А.И. Шпицберга, а с декабря - газета «Безбожник» под редакцией Ем. Ярославского и журнал под тем же названием «Безбожник» Московского губкома РКП (б) под редакцией М. Костеловской.

Однако с первых шагов антирелигиозная пропаганда во многих местах принимает характер все той же войны с религией, только теперь уже под вывеской идеологической работы партии. В печати, на лекциях, диспутах религия и церковь по-прежнему представлялись промонархической силой, «контрой», мракобесием. Формы антирелигиозной работы приобретали грубый, оскорбительный для верующих и духовенства тон, обижали их, настраивали против пропагандистского актива, партии, Советской власти.

Примеров «антирелигиозной пропаганды» подобного рода в стране было множество. В октябре 1923 гола Агитпропотдел ЦК РКП (б) самокритично признал, что антирелигиозная работа ведется партийными организациями крайне слабо, неумело, зачастую лишь оскорбляет верующих. Подчеркивалось, что в партии для этой работы крайне необходимы хорошо подготовленные кадры, как и вообще образованные, владеющие высокой культурой коммунисты.

Отсутствие необходимой подготовки, общей культурности, ослепленность догмами помешали многим коммунистам, в том числе находившимся в руководящих партийных органах, правильно понять задачи антирелигиозной пропаганды и направить эту работу по верному пути, не конфликтуя с верующими, не провоцируя церковь на ответные выступления. Кирбятьев Степан Сергеевич. В походе атеисты. - Оренбургское книжное издательство. 1964. - С.23

2.4 Отношение новой власти к «инородцам»

К религиозным организациям и церквам национальных меньшинств, или «инородцев», как тогда их называли, поначалу не применялись какие-либо административные меры. Больше того, новая власть приветствовала некоторые шаги неправославных религиозных организаций и национальных, политических движений, направленные на сближение с ее органами. Например, положительной была реакция Совнаркома на приветственные телеграммы со съезда мусульман-коммунистов, проходившего в начале ноября 1917 г. в Москве, а также 14 ноября из мусульманского комитета 9-й армии или 28 ноября от Всероссийского болгарского мусульманского социалистического комитета в Казани и других национально-религиозных или социал-клерикальных организаций. Определенные встречные шаги предпринимались и правительством. В декабре 1917 года в печати было опубликовано обращение « Ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», подписанное В.И Лениным и И.В. Сталиным, где говорилось о предоставлении им свободы вероисповедания: «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными…» По просьбе верующих 9 декабря 1917 года СНК принял решение о выдаче из фондов Государственной публичной библиотеки краевому мусульманскому съезду Петроградского национального округа «Священного Корана Османа». Не без сочувствия отнесся СНК к съезду мусульман-коммунистов, проходившему в Москве 3_6 ноября 1917 года под руководством Султан-Галиева.

Движение мусульман-коммунистов и его отношения с РКП (б) и Советской властью вообще представляют немалый интерес. На том же съезде мусульман-коммунистов в Москве (таких съездов потом до начала 20-х годов немало состоится в разных городах России) присутствовало 46 делегатов из разных национальных районов страны, прибыли даже представители из Турции. Несмотря на разные национальности, все они называли себя мусульманами, то есть принадлежность к исламу была неким наднациональным интегрирующим моментом. В России, кстати, издавна существовало разделение населения на православных, магометан, инородцев и других. Пользовались в первые годы советской власти такой своеобразной классификацией населения и большевики. Есть несколько свидетельств и документов СНК, ЦК РКП (б), писем В.И. Ленина, в которых речь ведется о «мусульманах-трудящихся Востока», Северного Кавказа, Поволжья и т.д.

За всей успешностью такого терминологического обобщения народа, без сомнения, стояло признание роли ислама в жизни всех народов, проживавших на территориях его традиционного распространения. По сути, вся жизнь населения полностью регулировалась там догматами мусульманской религии. В движениях, организациях мусульман-коммунистов также большинство составляли люди, приверженные исламу. Неслучайно поэтому, когда 17 января 1918 г. декретом СНК за подписью В.И. Ленина и И.В. Сталина был учрежден специальный комиссариат по делам мусульман, то его руководителем выдвинули члена Учредительного собрания от Казанской губернии мулу Нур-Вахитова. Любопытно, что при определении статуса, положения, полномочий этого комиссариата властолюбивый И.В. Сталин настоял подчинить его Наркомнацу, расширив, таким образом, сферу влияния своего ведомства. В подлиннике текста декрета СНК после слов: «Учреждается комиссариат по делам мусульман внутренней России» Сталиным по согласованию с Лениным собственноручно было подписано «при Народном Комиссариате по национальным делам».