Предпосылки восстановления государственности на Днестре

Сразу после избрания Б. Ельцин постарался закрепить свое влияние в отдельных регионах Российской Федерации, и в первую очередь в ее автономиях. Поскольку лозунги суверенитета были весьма популярны в некоторых автономных республиках (особенно среди их лидеров), что успешно использовало союзное руководство, первый Президент России решил подыграть этим настроениям, сделав во время поездки в Татарстан (июль 1991 г.) историческое заявление: «Берите столько суверенитета, сколько сможете унести».

Теперь позиции всенародно избранного Президента РСФСР выглядели предпочтительными, и обреченность союзного руководства, теряющего свои полномочия один за другим, становилась еще более очевидной. Остановить приближающуюся развязку могли только решительные и последовательные действия, которые нужно было проводить твердо и неукоснительно. Однако на тот момент среди союзного руководства не нашлось ни одного человека, способного изменить ситуацию. В итоге «решительные действия» вылились в события 19-21 августа 1991 г., названные Августовским путчем, хотя они больше напоминали пародию на государственный переворот. В результате этих событий союзное руководство (большая часть которого оказалась за решеткой) утратила остатки власти и влияния, которые теперь сосредоточивались в руках Президента РСФСР. Поэтому несколько месяцев формального существования СССР (август-декабрь 1991 г.) характеризуются параличом и развалом одних союзных структур, подчинением других - республиканским (прежде всего, российским) властям. Общество вступило в переходное состояние, когда четко обозначилось отсутствие сколь-нибудь сильной и авторитетной власти, способной обеспечить единство общества, его стабильность и развитие.

Вполне естественно, что сразу после 21 августа начался «парад Деклараций независимости»: все союзные республики (кроме России) заявили о повышении собственного статуса. Судорожные попытки Президента СССР реанимировать процесс выработки Союзного договора уже не имели успеха: во-первых, состав участников данного процесса резко сократился, поскольку сразу шесть республик (Латвия, Литва, Эстония, Молдова, Армения, Грузия) объявили о своей безоговорочной независимости, во-вторых, Украина, не желавшая вступать в состав любого образования, хотя бы отдаленно напоминавшего бывший СССР, заняла жесткую позицию.

Одновременно с фактическим началом «свободного плавания» для союзных республик конец 1991 г. характеризуется и провозглашением независимости ряда других образований. 25 августа Верховный Совет Приднестровской республики принял Декларацию независимости. 2 сентября областной Совет НКАО объявил о создании независимой Нагорно-Карабахской Республики. Тогда же, в сентябре, провозгласили свою независимость Гагаузская Республика и Южная Осетия. В Чечено-Ингушской АССР местные оппозиционеры из Объединенного конгресса чеченского народа совершили в сентябре-октябре государственный переворот. Избранный после этого Президентом Чечни Д. Дудаев объявил 2 ноября 1991 г. об образовании нового независимого государства - Чеченской Республики Ичкерия.

Надо отметить, что большинство руководителей союзных республик находились в плену иллюзий, что все непризнанные образования инспирированы союзным Центром, а потому с его ликвидацией обречены на гибель. Поэтому в конце августа - начале сентября наблюдается своеобразная эскалация попыток «с ходу» ликвидировать только что объявившие о своей независимости самопровозглашенные государства. В Южной Осетии разгораются ожесточенные бои за Цхинвали, в Нагорном Карабахе азербайджанские формирования начинают регулярные обстрелы столицы НКР - Степанакерта. В Приднестровье Молдова пытается сохранить контроль над структурами МВД, одновременно проводя аресты местных лидеров. 29 августа представителями молдовских спецслужб похищается в Киеве руководитель Приднестровской республики И. Смирнов. В Дубоссары вводятся полицейские силы Молдовы. Женщины Тирасполя и Бендер блокируют железнодорожные магистрали.

Однако во всех описанных случаях попытки правительств Грузии, Молдовы, Азербайджана решить задачу восстановления контроля над «мятежными» территориями не удались, поскольку власти этих государств, только что провозгласивших собственную независимость, еще не обладали необходимыми силами и средствами. Кроме того, политическая нестабильность заставляла местных лидеров заботиться, прежде всего, о сохранении личной власти. В Молдове, к примеру, М. Снегур как партийный интриган и хитрый политик не мог начать непопулярную войну до президентских выборов, поэтому к концу сентября кризис был преодолен.

В 20-х числах сентября 1991 г. молдовские полицейские были выведены из Дубоссар после чего, И. Смирнов и другие похищенные лидеры Приднестровья и Гагаузии выпущены из кишиневских тюрем. Однако сразу же после победы Снегура на президентских выборах, состоявшихся 1 декабря 1991 г., руководство Молдовы возобновляет вооруженные попытки подавить ПМР, которые вскоре перерастают в полномасштабную агрессию.

Что касается президентов Грузии и Азербайджана, где война практически без перерывов продолжалась с первой половины 1991 г. в течение несколько месяцев, то они в таких условиях у власти долго не могли продержаться и в первой половине 1992 г. (З. Гамсахурдиа - в январе, А. Муталибов - в мае) были свергнуты оппозицией. Кроме того, оказалось, что сепаратизм отдельных территорий возник не столько в силу поддержки союзными властями (которая если и была, то весьма кратковременной и сомнительной), сколько в силу популярности новых властей у местного населения. Это было подтверждено на прошедших 1 декабря в Приднестровье и Нагорном Карабахе выборах.

Сделало попытку пресечь сепаратистские действия чеченцев и руководство России: 8 ноября Б. Ельцин подписывает указ о введении чрезвычайного положения в Чечне. Однако реальных возможностей для выполнения этого решения не было: в условиях начавшегося раздела союзных структур последние, в том числе силовые, были практически парализованы. К тому же самим российским лидерам, занятым в тот момент глобальным переделом власти, все же хватило политической мудрости не ввязываться в войну на Кавказе. Позднее, в начале 1992 г., Россия фактически (но отнюдь не на официальном уровне) согласилась с независимостью Чечни, предоставив всю военную технику и вооружение фанатичным исламским экстремистам и террористам. Впоследствии невмешательство в дела Чечни сопровождалось полным непризнанием ее самостоятельности.

Последним актом исторического периода, получившего название «перестройка», безусловно, стал окончательный распад СССР, свершившийся в декабре 1991 г. В Украине 1 декабря прошел референдум по вопросу о подтверждении Акта о ее государственной независимости. Результаты референдума были ошеломляющими, особенно для сторонних наблюдателей, и повлекли за собой начало международного признания Украины. Таких впечатляющих результатов в Украине с ее 11-миллионным русским населением не ожидал, пожалуй, никто: из 72% пришедших к урнам за ее независимость отдали голоса 90%. Даже в русскоговорящих регионах востока Украины процент высказавшихся «за» приближался к 80. В Крыму, население которого никогда не проявляло симпатий к «незалежности» республики, более половины участвовавших в референдуме (54%) проголосовали за ее независимость (в Севастополе - 57%).

Стали очевидными два непреложных факта: во-первых, Украина ни в какой союз на данном историческом этапе не вступит, во-вторых, без нее союзное государство все более превращалось в фикцию. В немалой степени именно эти соображения оказались решающими 8 декабря 1991 г., когда лидеры трех республик - основательниц Советского Союза (РСФСР, УССР, БССР) - Б. Ельцин, Л. Кравчук, С. Шушкевич заключили известные всему миру Беловежские соглашения. Советский Союз прекратил свое существование.

В начале 1992 г. большинство новых независимых государств, образованных союзными республиками бывшего СССР, получили международное признание. Следует отметить, что полный распад Советского Союза оказался неожиданным для мирового сообщества, в том числе западных стран, и породил множество ранее невиданных международных проблем, в частности проблему непризнанных «самопровозглашенных государств».

3. Международно-правовые основания образования ПМР

В условиях биполярного мира до развала Советского Союза в практике международных отношений проблема «непризнанных государств» не имела актуального звучания. Устойчивое и продолжительное существование непризнанной государственности на Тайване (Китайская Республика) и Кипра (Турецкая Республика Северного Кипра) рассматривалось в целом как исключение из общепринятой практики категорического запрета на образование новых государств.

Со времен Хельсинских соглашений территориальная целостность существующих государств представляла в своем роде «священную корову». Любые трения, носившие порой даже острый характер (конфликты в Ольстере, Южном Тироле, Индии, Таиланде, проблема курдов в Турции и Ираке, сепаратистские поползновения Квебека в Канаде и т. д.), умиротворялись международными организациями исключительно на условиях нерушимости границ и территориальной целостности признанных государств. Эта политика была логичной и целесообразной в системе стабильных взаимоотношений, поскольку гарантировала сохранение всеобщего мира и невозможность разрастания региональных внутригосударственных конфликтов до масштабов межгосударственных.

В начале 90-х годов положение коренным образом изменилось. Распад СССР вызвал цепную реакцию территориальных изменений в Европе, которые осуществлялись в одних случаях сравнительно спокойно (Чехословакия), в других - с использованием насилия и вооруженной борьбы. На территории бывшего Советского Союза в это время создается множество государственных образований, неподконтрольных властям «новых» республик: Нагорно-Карабахская Республика, Южная Осетия, Чеченская Республика Ичкерия, Приднестровская Молдавская Республика, Республика Абхазия; не ослабевают усилия по укреплению автономии и расширению ее до уровня независимости в Татарстане, Гагаузии, Крыму, Башкортостане, Уральской республике, Карелии, Горном Бадахшане и др. Формирование непризнанной государственности сопровождалось чаще всего вспышками насилия, кровопролитными конфликтами, разного рода блокадами - финансовыми, экономическими, политическими, информационными, постоянным расширением участников этих конфликтов, втягиванием в них все новых и новых «заинтересованных сторон» и т. д.

Термины «самопровозглашенные», «так называемые», «непризнанные» прочно вошли в лексикон международной жизни 90-х годов ХХ столетия. В значительной мере это связано с тем, что вскоре после распада СССР и Югославии именно на их территориях возникло некоторое количество новых государственных образований, но достаточное для того, чтобы отмахнуться от данной проблемы было уже нельзя. Упомянутые термины используются в международной политике с целью лишний раз подчеркнуть эфемерность, временность существования непризнанных государств, оправдать свое нежелание менять устоявшиеся принципы международных отношений в соответствии с новыми реалиями.

Между тем сегодня, по прошествии целого десятилетия после распада СССР, очевидно, что большинство возникших на его территории «самовольных» государственных образований не только продолжают существовать, но и весьма эффективно доказывают свою жизнеспособность (в отличие от некоторых государств, уже ставших членами международного сообщества). В современной международной ситуации эта проблема принимает совершенно новое звучание и другие масштабы, чем когда-либо ранее, что связано с действием сразу нескольких факторов.

Во-первых, до недавнего времени международное сообщество имело дело лишь с единичными примерами устойчиво долгого существования непризнанных государств. Однако их наличие трактовалось лишь как частный случай, не затрагивающий основные принципы международных отношений, среди которых с 70-х годов главенствующее место занимает принцип нерушимости границ и территориальной целостности уже существующих государств.

Во-вторых, имевшая место до развала СССР биполярность политического устройства мира позволяла частично решать проблемы признания тех или иных государств. При возникновении такого рода вопросов страны противоборствующих лагерей занимали разные позиции, в результате чего одна из них шла на признание «сомнительного» государства. С устранением подобного положения возобладал единый подход, который был основан на опасениях лидеров большинства государств за их территориальную целостность и предусматривал категорический запрет на создание новых государственных образований.

В-третьих, возрастающая интеграция международного сообщества требует безусловного включения в его орбиту всех без исключения территорий, стран, народов, что, конечно же, вступает в противоречие со сложившейся практикой, применяемой международными организациями в отношении непризнанных государств. Однако установление нового справедливого международного порядка станет невозможным, если страны и населяющие их народы будут по-прежнему подвергаться подобной дискриминации и разделению на законные (признанные) и незаконные (непризнанные).

В-четвертых, развитие политических событий в мире в 90-е годы свидетельствует, что начавшиеся с распадом СССР территориальные изменения в Европе и других частях света еще далеки от завершения. После признания развала Союза и Югославии любые призывы международного сообщества соблюдать территориальную целостность и нерушимость границ других государств выглядят неубедительно и неискренне.

Дальнейшее развитие международных отношений неизбежно упирается в необходимость разрешения проблемы непризнанных государств в целом. На сегодняшний день без этого немыслимо обеспечение международной безопасности, поскольку в 90-е годы ХХ столетия именно многочисленные региональные конфликты, в том числе связанные с попытками подавления «самопровозглашенных» государств, представляют собой всенарастающую угрозу. Для стран, возникших на постсоветском пространстве, а также их населения решение проблемы непризнанности приобретает жизненно важное значение, так как большинство кровопролитных конфликтов, унесших в этот период жизни десятки тысяч людей, происходят именно вокруг непризнанных государств. При этом последние даже в случае достигнутого прекращения боевых действий продолжают оставаться потенциальным объектом для массированного применения вооруженной силы со стороны своих «метрополий», целью которых, как правило, является полное уничтожение «незаконных образований».

В середине 90-х годов более половины государств СНГ находились в состоянии потенциальной опасности возникновения новых и разрастания старых конфликтов. В отличие от 1992-1993 гг., когда армии противоборствующих сторон были лишь в стадии формирования, сегодня боевые действия в любой из потенциальных и уже состоявшихся «горячих точек» неизбежно приведут к значительным масштабам жертв и разрушений. Это вполне показала чеченская война. Более того, поскольку на развитие этих конфликтов в новых государственных образованиях оказывают влияние сходные внешние факторы, сохраняется возможность их одновременного обострения по принципу «цепной реакции» (как это уже было в Приднестровье летом 1992 г.). Таким образом, речь идет не о второстепенной проблеме внутреннего порядка отдельных государств, а о вопросе выживания населения всего постсоветского пространства, значительная часть которого уже испытала ужасы войны.

В период с 1992 по 1996 г. боевые действия в СНГ охватили территорию общей площадью около 400 тыс. кв. км с населением более 10 млн человек. Безвозвратные людские потери превысили 250 тыс. человек. Только за один 1992 год потери стран СНГ составили 150 тыс. граждан, т. е. в 10 раз больше, чем потери Советского Союза за 10 лет войны в Афганистане. Попытки подавления «самопровозглашенных» республик, блокады и массированное применение вооруженных сил, где бы это не происходило (в Боснии или Азербайджане, в Грузии или Молдавии, в России или Ираке), представляют угрозу международной безопасности, поскольку стремление к силовому решению проблем не только бесчеловечно и бессмысленно, но и опасно для мира и процветания как самих участников конфликта, так и их соседей, сторонников и союзников. Нелепые войны Грузии в Южной Осетии и Абхазии, Молдовы - в Приднестровье, России - в Чечне (не считая, конечно, контртеррористических акций последнего времени) и все прочие такого рода события ничего, кроме горя и страданий, не принесли.

Проблема непризнанности государств является международной, более того, в свете разрастающихся локальных конфликтов она приобретает глобальное значение. Чаще всего она выражается в конфликте двух принципов: права народов на самоопределение и территориальной целостности существующих государств. Принятые в 60-70-е годы резолюции ООН о деколонизации формально никем не отменялись, однако нынешняя позиция большинства стран, входящих в международное сообщество, зачастую бывает диаметрально противоположной принятым документам. В нынешнем виде провозглашаемый ООН и другими международными организациями принцип нерушимости границ и территориальной целостности означает запрет на создание новых государств. Для народов и территорий, добивающихся государственного статуса, этот запрет выглядит дискриминационным: все народы мира делятся на те, которые имеют право на собственную государственность и возможность быть представленными в международном сообществе, и на те, которые лишены права голоса в этих организациях и возможности самозащиты даже в условиях насильственной ассимиляции или геноцида. Этот подход не соответствует принципам ООН, заложенным при создании этой организации.

В Уставе ООН говорится: «Прием в члены Организации открыт для всех других миролюбивых государств, которые примут на себя содержащиеся в настоящем Уставе обязательства, и которые, по суждению Организации, могут и желают эти обязательства выполнять». На практике, однако, эти слова вовсе не относятся к «самопровозглашенным» государствам, ибо сколь бы миролюбивыми они ни были, о членстве в ООН им не приходится и мечтать. Более того, действительные члены этой авторитетной миролюбивой организации часто весьма равнодушно, а то и благожелательно наблюдают, как их «признанные» коллеги пытаются стереть с лица земли «самопровозглашенные» на их территории государства, используя всю имеющуюся в их распоряжении военную мощь. При этом Устав ООН предупреждает «самозванцев»: «Организация обеспечивает, чтобы государства, которые не являются ее членами, действовали в соответствии с этими Принципами, поскольку это может оказаться необходимым для поддержания международного мира и безопасности».

Совершенно очевидно, что место «священной» нерушимости существующих границ (на практике означающей запрет самоопределения народов и создания собственной государственности), тем более уже отмененной в период развала СССР, СФРЮ и ЧССР и ликвидации ГДР, в нынешнюю эпоху должно занять справедливое разрешение каждой отдельной проблемы на основе индивидуального подхода. А этот подход предполагает изучение исторических, этнических, политических, экономических и прочих аспектов проблемы становления и развития каждого из непризнанных государств, а главное - учет интересов и воли проживающего на их территориях населения. И поскольку проблема непризнанных государственных образований выходит далеко за рамки «внутренних дел» тех стран, на территории которых они провозглашены, такой подход позволил бы разрешить значительную часть локальных конфликтов и предотвратить их дальнейшую эскалацию. Все это полностью соответствует Уставу ООН, согласно которому члены этой организации обязуются «…развивать дружественные отношения между нациями на основе равноправия и самоопределения народов, а также принимать другие соответствующие меры для укрепления всеобщего мира».

Говоря о правовых аспектах преобразования бывших союзных республик распавшегося СССР в независимые государства и связанных с этим процессом попытках несанкционированного формирования на местах самостоятельных государственных образований, нельзя не заметить, что последние возникали исключительно на территориях, обладающих собственными историческими, географическими, экономическими и национально-культурными особенностями, как правило, отличными от союзной республики, к которой данная территория была в свое время весьма произвольно приписана.

Данные особенности не случайно выдвигаются в качестве обоснования права населения соответствующих территорий на юридическое оформление фактически приобретенного государственного статуса. И в большинстве случаев эти обоснования схожи. Прежде всего, это касается традиций собственной государственности. Большинство самопровозглашенных государств и территорий, добивающихся особого статуса, а также населяющие их народы имели в прошлом собственную государственность, отличную от государственности современной «метрополии», т. е. бывшей союзной республики, отказывающейся признать сейчас искомое право за таковыми.

Именно собственная государственность в далеком или близком прошлом служит одним из наиболее весомых исторических оснований современного государственного самоопределения. Не затрагивая Чечню, территория которой в XIX столетии составляла ядро имамата Шамиля, вдохновлявшего Д. Дудаева и чеченских террористов на воссоздание шариатского государства, можно привести в качестве примера Абхазию, которая до 1925 г. была союзной республикой, а также приднестровские районы МССР, составлявшие в 1924-1940 гг. основу находившейся в составе Украины Молдавской АССР. В ряде случаев народы с непризнанной государственностью имеют свою государственность за пределами республик-метрополий. Это касается, прежде всего, армян Нагорного Карабаха и осетин Южной Осетии.

Сам факт наличия собственной государственности даже в глубоком прошлом достаточно сильно сказывается на историческом сознании населения: во всем мире сепаратистским тенденциям подвержены в основном те народы и территории, которые имеют собственное «государственное» прошлое. При этом имеет место несоответствие исторической и национально-культурной принадлежности регионов, где на настоящий момент созданы непризнанные государства либо предпринимались попытки подобного рода, их нынешней политической принадлежности.

Как правило, такое состояние являлось результатом весьма произвольного (нередко ставшего следствием чисто случайного расклада аппаратных интриг в руководстве Коммунистической партии) проведения межреспубликанских границ, большинство которых приобрели свой современный вид в период диктаторской власти И. Сталина. Сегодня, когда преступный характер деятельности последнего признан и на официальном уровне, становится сомнительной и правовая основа проводившихся в соответствующее время межреспубликанских территориальных обменов и передач. Причем, как правило, эти обмены совершались без учета мнения населения данных территорий (если не считать за таковое фабриковавшиеся по каждому случаю партийными органами «многочисленные пожелания трудящихся»). Нередко их даже «забывали» узаконить через высшие законодательные органы союзных республик. В качестве примера можно вспомнить передачу приднестровских районов Украины образовавшейся Молдавской ССР.

Естественно, что в условиях единого союзного государства указанные противоречия не играли столь существенной роли. Но такое положение сохранялось только до момента, когда отдельные республики стали заявлять о своем суверенитете и обнаружилась перспектива их отделения. В международной практике принято в таких случаях руководствоваться волеизъявлением населения соответствующих территорий - это один из главных критериев признания новых государств и приема их в члены международных организаций. Однако в некоторых союзных республиках провозглашение независимости и выход из состава СССР не сопровождались соответствующим волеизъявлением народа (Россия, Молдова, Беларусь). В большинстве же непризнанных государственных образований такие референдумы проводились (исключения: Абхазия, Чечня), т. е. создавались эти государства на основе всенародного волеизъявления.

Распад СССР создал весьма неопределенную правовую ситуацию для международного сообщества: с ликвидацией союзного государства была упразднена и его правовая база, согласно которой те или иные территории имели статус союзных республик. Внутреннее строение СССР, за редким исключением, никогда не признавалось мировым сообществом как союз государств, могущих быть субъектами международного права. Таким образом, с точки зрения международного сообщества, СССР есть унитарное государство, чьи межреспубликанские границы являлись по сути административными. Тот факт, что после распада Советского Союза международное признание получили только территории, имевшие статус союзных республик, вне зависимости от таких критериев, как всенародное волеизъявление, контроль их правительств над соответствующими территориями, говорит о том, что в основу такого признания был положен один-единственный документ - Конституция прекратившего свое существование СССР. Такая позиция весьма уязвима в правовом отношении, в особенности для народов, лишенных в бывшем Союзе приемлемого для них статуса либо оказавшихся за пределами своих собственных государственных образований.

Очевидно, что государственный аппарат областей, краев, автономий, а также союзных республик бывшего СССР являлся аппаратом административного управления и не был приспособлен к выполнению задач, стоящих перед независимым государством. Поэтому практически все суверенные государства, образованные с начала 1992 г., в течение нескольких лет переживали период интенсивного государственного строительства. Прежде всего, он был связан с построением новой вертикали исполнительной власти, формированием самостоятельных силовых структур, включая армию, обеспечением функционирования экономики в новых условиях, что невозможно без создания собственной финансово-банковской системы. Наконец, вновь образованные государства должны были взаимодействовать с международным сообществом и его членами, а для этого, как известно, необходимо их внешнее признание.

Конечно, для государственного строительства «стартовые условия» в самопровозглашенных государствах были еще более сложными, чем в бывших союзных республиках. Во-первых, государственные органы данных образований формировались на базе административных органов более низшего звена, чем республиканские, - областного, городского и даже районного уровня. Во-вторых, одновременно с организацией собственных госструктур на территории непризнанных государств создавались структуры враждебно настроенной «метрополии», на которые нередко возлагалось ведение «подрывной работы». В-третьих, непрекращающиеся попытки вооруженного «наведения порядка» на неподконтрольных территориях, проводившиеся властями бывших союзных республик, которые особенно активизировали эту деятельность после получения доступа к арсеналам Советской Армии. В-четвертых, руководство Российской армии и Вооруженных сил СНГ, щедро поделившись боевой техникой с бывшими союзными республиками, препятствовали пополнению арсенала противостоящих им непризнанных государств. Это сильно нарушило военный баланс сил не в пользу последних*. В-пятых, большинство этих республик (за исключением ПМР) экономически зависимы от своих «метрополий». Особенно чувствительной была экономическая блокада для Нагорного Карабаха, который являлся анклавом внутри азербайджанской территории. В-шестых, отсутствие международного признания невольно поставило самопровозглашенные государства в условия такой жесткой внешнеполитической изоляции, которой не знали ни Ирак, ни Югославия, ни ЮАР в период действия санкций против них.

Однако, несмотря на столь неблагоприятные условия, непризнанные республики в течение 1990-1993 гг. в основном сформировали свои структуры и приобрели все необходимые для независимых государств атрибуты. При этом подтверждается закономерность, выведенная при исследовании других самопровозглашенных образований в мировой истории: полный цикл образования госструктур занимает примерно трехлетний срок, по истечении которого государство приобретает значительный запас прочности. И наоборот, именно в первые три года существования вновь образованное государство более подвержено опасности ликвидации (в том числе и внешней).

Все без исключения самопровозглашенные на территории бывшего СССР государства испытали на себе попытки «метрополий» силой восстановить контроль над соответствующими территориями. Во всех случаях подобное вмешательство выливалось в крупномасштабные боевые действия с применением самых разнообразных видов оружия и вовлечением огромных мобилизационных ресурсов. При этом исход во всех описываемых случаях был одинаков - непризнанные государства отстояли свое право на существование. Учитывая сходство задач, решавшихся в данных конфликтах армиями непризнанных государств, эти конфликты можно назвать «войнами за независимость» (исключая, конечно, Чечню, террористический режим которой противопоставил себя не только демократической России, но и всему цивилизованному человечеству). При подробном исследовании этих столкновений обнаруживается множественное сходство их характеристик, несмотря на значительные географические, национальные, культурно-психологические различия.

Эскалация всех конфликтов, за исключением чеченского, произошла летом 1992 г. Объясняется это тем, что именно в начале 1992 г. формирующимся армиям Молдовы, Грузии, Азербайджана были переданы Россией техника и вооружение Советской Армии. Но ведь ни господствующие политические силы, ни даже высшее руководство Молдовы, Грузии, Азербайджана и других неофитов суверенитета и независимости нисколько не скрывали, против кого это оружие будет направлено. Например, рупор Народного фронта Молдовы газета «Факел» еще в декабре 1990 г., т. е. за год до развала СССР, определяла задачи военного строительства своей республики следующим образом: «От кого защищать нас Советской Армии? От венгров, болгар, турок, от братьев румын? Лучше было бы ей удалиться с территории Молдовы, освободив место для Национальной Армии. Нам необходимы Национальная Армия и Национальная полиция для того, чтобы призвать к порядку истинных врагов Молдовы - гагаузских и русскоязычных сепаратистов. У нас нет внешних врагов, у нас внутренние враги». Это была официальная позиция, которую ежедневно в своих воинственных кличах провозглашало высшее руководство Молдовы - Снегур, Друк, Хадырка и пр.

Мотивация «метрополиями» начала боевых действий была удивительно сходной: «борьба за единую и неделимую (Молдову, Грузию, Россию)», «ликвидация незаконных вооруженных (бандитских) формирований», «восстановление конституционного порядка», «защита территориальной целостности», «подавление мятежников». В большинстве случаев эти лозунги не вдохновляли местное население, у которого отсутствовало четкое понимание целей войны.

Для жителей непризнанных государств независимость от центральных властей бывшей союзной республики ассоциировалась с защитой собственных прав и интересов, а начало боевых действий - с борьбой за собственное выживание. Такие настроения, как «мы хотим сами распоряжаться своей судьбой, и пусть нас оставят в покое» с теми или иными вариациями разделялись значительной частью населения непризнанных государств, перенесшего несравненно большие бедствия и тяготы, чем население «метрополии».

Поскольку боевые действия велись в основном на территории самопровозглашенных республик, самые значительные потери понесли именно их мирные жители. Что же касается военных потерь, то здесь соотношение между армиями «сепаратистов» и националистов далеко не в пользу последних. В силу этой причины, а также непопулярности войны среди населения руководители Грузии, Молдовы, Азербайджана так и не обнародовали истинных цифр собственных потерь.

И все же, несмотря на очевидные черты сходства в процессах становления и развития непризнанных государств на территориях бывшего СССР, существуют серьезные и принципиальные отличия в международно-правовых основах их генезиса. Если, например, в Чеченской Республике Ичкерия определенными политическими силами был введен антироссийский террористический режим, который установил свою диктатуру в результате свержения законных властей, сопровождавшегося кровопролитием и жертвами среди депутатов Верховного Совета республики, то образование Приднестровской Молдавской Республики полностью находилось в правовом поле существовавших тогда законов и абсолютно соответствовало самым высоким требованиям международного права.

В Уставе ООН закреплен основополагающий принцип равноправия народов - право народа на самоопределение: дружественные отношения между нациями должны развиваться на основе уважения принципа равноправия и самоопределения народов. Устав увязывает осуществление этого принципа с вопросами социально-экономического и культурного прогресса в мире и соблюдения прав человека и основных свобод для всех - без различия расы, пола, языка и религии.

Право народа на самоопределение закреплено и во Всеобщей декларации прав человека (1948 г.), провозгласившей, что никто не должен содержаться в рабстве или подневольном состоянии. Два международных пакта 1966 г. - Пакт об экономических, социальных и культурных правах и Пакт о гражданских и политических правах - также базируются на праве народов на самоопределение, которое носит всеобщий характер. Они предусматривают, что народы, реализуя свое право на самоопределение «…свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают свое экономическое, социальное и культурное развитие». Поэтому все участвующие в этих пактах государства «…должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».

Одним из основополагающих документов, на которых строится современное международное право, является Декларация о принципах международного права, принятая ООН 24 октября 1970 г., к которой в свое время присоединилась и Республика Молдова. В числе семи основных принципов Декларация называет принцип равноправия и самоопределения, причем носителем права на самоопределение является не государство, а народ. Формы, в которых это право осуществляется, могут быть разными: создание суверенного и независимого государства; свободное присоединение к независимому государству и объединение с ним; установление любого другого политического статуса, свободно определенного народом. Со своей стороны государство (каждое государство!) обязано, во-первых, содействовать индивидуальными и совместными усилиями осуществлению принципа равноправия и самоопределения народа и, во-вторых, не применять насильственных действий, лишающих народы их права на самоопределение, свободы, независимость.

Однако руководство Молдовы с момента провозглашения своей независимости открыто и цинично попирает подписанную ею Декларацию не только в отношении приднестровского народа, но и в отношении гагаузов. Более того, устами своего премьер-министра М. Друка правительство РМ в 1989 г. объявило, что его основными целями являются скорейшая интеграция с Румынией и воссоединение с «родиной-матерью», а если «чужаки» воспротивятся румынизации, то им будет обещана «бейрутизация Кишинева» и «ливанизация Молдавии». Всем «русофонам», всем несогласным с программой и политикой Народного фронта было предложено немедленно покинуть территорию суверенного государства. По словам Друка, он превратит Молдавию для них в Ольстер или Нагорный Карабах, если они не подчинятся воле «коренных хозяев» Молдовы, т. е. воле румын. Нельзя не признать, что это, пожалуй, единственное из обещаний, которое премьер-министр выполнил.

Настаивая на «незаконности» образования ПМР, руководители Молдовы выдвигают, главным образом, лишь два аргумента в оправдание своей бесчеловечной политики: 1) в Приднестровье нет «приднестровской» нации, а потому не может идти речь о праве его населения на самоопределение; 2) суверенную Республику Молдова в границах союзной МССР признало большинство государств мира, а следовательно, она имеет все права на защиту любыми средствами своей территории, включающей и так называемые «восточные районы».

В Приднестровье действительно не существует какой-либо новой нации (этноса), которая могла бы требовать своего самоопределения. Однако международное право не случайно оперирует понятием «народ», а не «этнос» (нация) в принципе равноправия и самоопределения народов. Известно, что мононациональных государств в современном мире почти не осталось, а среди цивилизованных - их и вовсе нет. Национальная структура населения Приднестровского региона на протяжении более двух веков претерпевала не слишком большие изменения и состоит из трех этнических составляющих, представленных примерно равными долями, - молдаван, украинцев и русских. Проживающие мирно, в тесном и неразрывном единстве, исключающем возвышение какой-либо одной нации в ущерб другим, они в течение длительного исторического периода в процессе интенсивной взаимоассимиляции вырабатывали свои особые культурно-психологические черты, свои особые менталитет и характер, в высшей степени доброжелательный и открытый, отторгающий все формы нетерпимости, корпоративной и этнической замкнутости (подробнее об этом см. гл. XV, § 4). Учитывая, что понятие «народ» - это симбиоз этнического и территориального, что схожесть исторической судьбы сформировала в течение двухвекового периода в Приднестровье полиэтническую социокультурную общность со своими самосознанием и менталитетом, идентифицирующую себя как «приднестровский народ», отказ ему руководства Молдовы в праве на самоопределение не может иметь законных оснований и абсолютно несостоятелен.

Что касается аргумента о признании мировым сообществом Республики Молдова в границах МССР, то этот вопрос крайне запутан. Несомненно, право народа на самоопределение в некоторых случаях не исключает и возможной сепарации территорий, фрагментирования существующих государств, как это произошло в последнем десятилетии ХХ в. с Югославией, Чехословакией, Советским Союзом. Территориальная целостность, нерушимость границ и право государств на защиту этой целостности и нерушимости представляют собой такое же фундаментальное право, закрепленное во многих международных документах, как и право народа на самоопределение. В конкретных ситуациях эти права могут прийти в противоречие, разумный и правовой выход из которого возможен только на основе учета ясно и точно выраженного желания самоопределяющегося народа и изучения всех конкретно-исторических и юридических аспектов данной ситуации.

Руководство Молдовы начиная с запрета Всесоюзного референдума 17 марта 1991 г. и в последующие годы проводило политику, основанную не на волеизъявлении граждан республики, а на собственных партийно-идеологических интересах и политических целях своих национальных кланов и элит. Поэтому судьбоносные для молдавского народа решения (о выходе из состава СССР, о переводе графики молдавского языка с кириллической на румынскую, о введении румынской символики в качестве государственной для Молдовы, о придании молдавскому языку статуса государственного и признании его идентичности с румынским, о введении частной собственности на землю и т. д.) принимались органами власти без опроса населения, как правило, вопреки его желаниям и воле. За все время независимого существования Молдовы был проведен всего лишь один референдум при Президенте М. Снегуре, претенциозно названный «Совет с народом».

Для жителей Приднестровья референдумы и всенародные опросы стали делом почти привычным и обыденным. В конце 1989 - начале 1990 г. прошли референдумы по вопросу возрождения государственности (формально речь шла об автономии в составе Молдавии). 17 марта 1991 г., вопреки запретам властей Молдовы, был проведен референдум. 1 декабря 1991 г. во время выборов Президента ПМР состоялся референдум по вопросу о независимости республики. 26 марта 1995 г. одновременно с выборами в местные Советы прошел референдум по вопросу о нахождении 14-й Российской армии на территории ПМР. 26 декабря 1995 г. - референдум за принятие новой Конституции ПМР. При этом референдумы - не единственная форма выявления воли народа. Выборы президента, депутатов высших органов власти и местных Советов также являются убедительным показателем настроения широких слоев населения.

Выборы в Приднестровской республике осуществляются согласно Конституции ПМР точно в назначенные сроки, в напряженной, зачастую драматичной конкурентной борьбе кандидатов под наблюдением представителей различных политических партий, общественных движений, трудовых коллективов, под контролем независимых наблюдателей из-за рубежа. Наибольшее количество голосов обычно получают активные сторонники и защитники свободы и независимости республики, последовательные «государственники» или «республиканцы». Их поддерживают такие массовые и влиятельные общественные силы, как Объединенный совет трудовых коллективов, Черноморское казачество, Союз женщин Приднестровья, Союз защитников ПМР, Союз молдаван, Союз офицеров и прапорщиков в отставке и др. Одной из приычных форм политической активности населения стали сборы подписей под обращением к политическим лидерам и правительствам по волнующим жителей ПМР вопросам. Обращение с просьбой о приеме ПМР в Союз России и Беларуси и другие подобные документы собирают под собой десятки и сотни тысяч подписей.

И все же, несмотря на все старания руководства Молдовы, лидеров отдельных ее партий и движений привлечь население ПМР к участию в проводимых на правобережье Днестра выборах и политических кампаниях, практически все жители Приднестровья их игнорируют. По сообщениям из Молдовы, количество приднестровцев, принимавших участие в выборах ее парламента или президента, исчисляется мизерными цифрами. И это при той активной агитационной работе, которую проводят в предвыборные периоды представители ряда политических партий Молдовы (аграрии, коммунисты, социалисты и др.). Индифферентное отношение населения ПМР к политическим акциям РМ и, наоборот, самое деятельное и заинтересованное участие в политической жизни Приднестровья говорит о том, что его народ твердо и осознанно сделал свой выбор в пользу государственности. Он не намерен от него отказываться, несмотря на трудности, лишения, экономическую и таможенную блокады, информационно-психологическую войну, замороженное военное противостояние, возможность новой агрессии со стороны Молдовы.

Таким образом, «самопровозглашение» государственности в Приднестровье есть акт политического самоопределения проживающего здесь народа, осуществленного на основе осознанного самостоятельного выбора свободным, демократическим и мирным путем. Этот акт является самодостаточным и не нуждается в утверждении или санкционировании какого бы то ни было правительства иностранной державы или международной организации.

Приднестровский конфликт с самого своего зарождения был не межэтническим столкновением, поскольку в нем принимали участие молдаване, украинцы, русские, представители других национальностей. Это был конфликт политический, где столкнулись различные интересы, силы и устремления. В его сути, с одной стороны, желание населения Приднестровья жить в правовом цивилизованном государстве, в котором права личности являются высшим приоритетом и ценностью, а с другой - твердое намерение национал-бюрократического режима Молдовы установить свое безраздельное господство и принудить приднестровский народ жить по чуждым ему правилам, основанным на аксиоме: права нации (да к тому же нации иностранной - румынской) выше прав человека.

Однако имеют ли власти Молдовы какие-либо правовые аргументы для удержания территории Приднестровья в своем ведении, кроме, пожалуй, того несомненного аргумента, что мировое сообщество признало юрисдикцию Кишинева в границах МССР? И каковы правовые основы данных границ?

Еще за полтора года до фактического развала СССР власти Молдовы провозгласили путь на выход из Советского Союза и создание независимого государства, что сразу лишало население Приднестровского региона союзного гражданства и ставило его перед угрозой возможного включения в состав Румынии. В июне 1990 г. Верховный Совет РМ принял два документа чрезвычайной важности для понимания правового механизма раскола республики и образования ПМР.

В «Декларации о суверенитете Советской Социалистической Республики Молдова» объявлялось о фактическом выходе Молдовы из СССР (в том числе о верховенстве законов Молдовы над союзными законами, об объявлении земли, недр, воды и прочих потенциалов и ценностей в принадлежности государства Молдовы, об объявлении Молдовы демилитаризованной зоной и др.). Второй документ «Заключение комиссии Верховного Совета МССР по политико-юридической оценке советско-германского договора о ненападении и дополнительного секретного протокола от 23 августа 1939 г., а также их последствий для Бессарабии и Северной Буковины» отменял акт от 2 августа 1940 г.

Что касается названного договора, то он потерял всякую юридическую силу еще 22 июня 1941 г., когда фашистская Германия вместе с Италией, Румынией и другими сателлитами нарушили его условия. Более того, этот документ не нуждался в «отмене» его той стороной, которая его не подписывала, т. е. органами государственной власти МССР, не говоря уже о том, что в 1939 г. никакой МССР даже не существовало. Тем не менее власти, контролируемые Народным фронтом Молдовы и его ставленниками, сочли необходимым его принять, чтобы объявить Молдавию оккупированной частью румынского государства: «28 июня 1940 г. СССР оккупировал силой оружия Бессарабию и Северную Буковину вопреки воле населения этого края. Незаконное провозглашение 2 августа 1940 г. Молдавской ССР было актом расчленения Бессарабии и Буковины».

Отмена акта, по которому была провозглашена МССР и ликвидирована МАССР на левобережье Днестра, создавала чрезвычайно редкий и замысловатый прецедент. Дело в том, что объявление собственной государственности порождением иноземного оккупационного режима не так часто встречается в мировой практике. Однако принятое Молдовой «Заключение» спровоцировало два естественных последствия.

Во-первых, юридическая самоликвидация страны, прерывание юридической преемственности власти обязаны сопровождаться полным самороспуском всех органов законодательной, а впоследствии и исполнительной власти, поскольку названные органы были созданы оккупационным режимом (как следует из цитируемых документов) на территории другого независимого государства.

Во-вторых, на территории данной страны после ликвидации оккупационных властей следовало бы провести под эгидой международных организаций плебисцит о дальнейшем государственном устройстве с последующим формированием всех необходимых органов власти и наделением их соответствующими прерогативами. Это было тем более необходимо, что незаконный акт 2 августа 1940 г. ликвидировал автономию на левом берегу Днестра в составе Украины со столицей в Тирасполе. Поэтому провозглашение правобережья частью румынского государства совершенно обязательно должно было сопровождаться референдумом на той территории бывшей МАССР, которая никогда в состав Румынии не входила и с отменой МССР в обязательном порядке должна была пройти все процедуры самоопределения.

Таким образом, то, что спонтанно сделал народ Приднестровья на референдумах в начале 90-х годов, должно было организовать само правительство Молдовы, исходя из духа, буквы и необходимых последствий принимаемых им же решений.

Руководство СССР в лице М. Горбачева никак не отреагировало на отмену парламентом Молдовы упомянутого акта, хотя по законам еще существовавшего тогда Союза республиканское правительство не имело прерогатив отменять его конституционные законы. Своим бездействием Правительство СССР определенным образом признало отмену акта 2 августа 1940 г., а значит, и «незаконность» создания Молдавской ССР и «незаконность» самих властей Молдовы, которые сумели отменить самих себя.

Многонациональный народ Приднестровья был поставлен перед выбором: вернуться ли в состав Украины в качестве автономной республики, признать ли Приднестровье вслед за Молдовой оккупированной румынской землей или приступить к созданию собственного государства, точнее, к восстановлению незаконно отмененной государственности. На референдумах, многочисленных собраниях, сходах, митингах приднестровский народ недвусмысленно и демократично высказал свое желание воссоздать государственность.

Возбуждение вопроса о границах МССР - это попытка реанимировать ту незаконную государственность в тех незаконных границах, которые были искусственно созданы сталинским режимом 2 августа 1940 г. и которые высший орган государственной власти Республики Молдова отменил в июне 1990 г. В той же мере всякие попытки «восстановить конституционный порядок» в Приднестровском регионе со стороны Молдовы есть ни что иное как агрессия, преступное посягательство на право народа Приднестровья на самоопределение, рецидив новой ликвидации законно восстановленной государственности, не имеющей по отношению к Бессарабии или Румынии никаких обязательств.

С точки зрения международного права, с очевидностью проявляется и следующий аспект данной ситуации. До Беловежских соглашений декабря 1991 г., т. е. до момента распада Советского Союза, абсолютно все государства (признанные или непризнанные впоследствии), объявившие о своей независимости на его территории, являлись «самопровозглашенными» и не потеряли этого статуса до сих пор. А поскольку Приднестровье приняло Декларацию о независимости на два дня раньше Молдовы и до конца 1991 г. (т. е. до момента официальной ликвидации СССР) успело провести соответствующий референдум, то провозглашенная Приднестровская Молдавская Республика, с юридической точки зрения и здравого смысла, имеет больше оснований для международного признания, чем Республика Молдова. И если произошло иначе, значит в вопросах признания были задействованы более весомые факторы, чем нормы права.

Правомерность создания ПМР можно было бы оспаривать на основании законов только того государства, которое на тот момент было признано международным сообществом и юрисдикция которого на всех его территориях также признавалась, т. е. на основании законодательства СССР. Но именно законы СССР были нарушены всеми входившими в его состав республиками, как признанными, так и не признанными впоследствии. Отличие заключалось лишь в том, что одни республики нарушали законы Советского Союза, чтобы его развалить, а другие - чтобы его сохранить. К числу последних, несомненно, можно отнести Приднестровскую Молдавскую Республику, народ которой меньше всего заслуживает обвинений в сепаратизме.