Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

Актуальность проблемы

Практическая значимость

Новизна и теоретическая значимость

Цель и задачи

Объект и предмет исследования

Методология исследования

Глава 1. Теоретическая основа и метод исследования

Обзор литературы

Принятие решений

Определяя миграцию

Сетевой подход

Транслокальность

Метод исследования

Глава 2. Результаты исследования

Жизнь на Дальнем Востоке и мотивы миграции

Принятие решения

Стратегия переезда

Адаптация

Транслокальность

Заключение

Список литературы

Приложение 1. Гайд интервью

Приложение 2. Пример расшифровки интервью

Введение

Актуальность проблемы

Дальний Восток - довольно популярная тема в современном российском политическом дискурсе. То и дело с какой-нибудь высокой трибуны мы слышим замечательные слова о планах развития дальневосточного региона, варьирующие от простого его переименования, до создания очередной свободной экономической зоны и выделении гектара земли всем, кто готов переехать (не считая совсем уж экзотических вариантов, вроде полной продажи земель азиатской части страны на межгосударственных аукционах). Так или иначе, большинство ораторов сходятся в том, что считать главной проблемой региона: отток населения. Мнение это далеко не беспочвенное - различные учёные бьют тревогу с начала 90-х годов XX века, численность населения откатывается к показателям тридцати-, сорока- и пятидесятилетней давности, ежегодные потери в начале текущего десятилетия за счёт внутрироссийской миграции составляют, по некоторым данным, более 30 тыс. человек - около 0,5% от общей численности населения региона (см. Мкртчян, Карачурина 2014; Мотрич, Молодковец 2013). Органы государственной статистики регионов Дальнего Востока (Хабаровского края и Амурской области) приводят следующие данные по количеству выбывших из региона (в другие регионы России): 13280 человек или 1,64% в 2014 году в Амурской области (Территориальный орган ФСГС по Амурской области, 2015) и 27445 человек или 2,04% в 2014 году в Хабаровском крае (Территориальный орган ФСГС по Хабаровскому краю, 2015). Именно эта проблема, сохраняющаяся вот уже третье десятилетие, определяет актуальность представленной работы. С другой стороны, традиционное направление миграционного потока в современной России - это именно направление с востока на запад (первый тренд), и из провинциальных поселений в «столичные» (в рамках регионов). Особенность Дальнего Востока в плане внутренней миграции заключается ещё и в том, что никакого гипотетически возможного пути «на восток» в этом регионе уже нет, также как нет и «подпитки» мигрантами из «более восточных» регионов страны. Местные социальные учёные обнаруживают меняющийся этнический состав в пределах ДВФО, причём на сегодняшний день уже даже не столько как результат пресловутой «китайской угрозы», сколько в качестве последствий увеличивающегося потока мигрантов из стран СНГ, в частности - Средней Азии (Лобода, Ярулин, 2013). Впрочем, вопросы внешней миграции выходят за рамки нашего исследования.

Почему была выбрана именно европейская часть России? Несколько устаревшие, но всё равно говорящие данные можно найти в статье Мкртчяна: «Из России в Россию: откуда и куда едут внутренние мигранты». Согласно данным, представленным в этой работе, за десятилетие с 1991 по 2000 годы, ДВФО «отдал» в Центральный и Северо-Западный федеральные округа 252,9 тыс. человек, при общей потере населения в 669,8 тыс. человек (Мкртчян, 2003: 156). При этом, за тот же период, в общей структуре миграционного прироста для Санкт-Петербурга и Ленинградской области, мигранты с Дальнего Востока заняли «почётное» второе место, уступив только непосредственно Северо-Западному ФО, и составив 20% от общего прироста. В те же временные рамки, в миграционном приросте города Москвы, мигранты с Дальнего Востока составили 8%, как видно из рисунков ниже. В 2013 году тот же показатель для Санкт-Петербурга и Ленинградской области составил 5,9% (Петростат, 2014), для Центрального Федерального Округа 3,52% (Федеральная служба государственной статистики, 2014). Кроме того, согласно отчётам Всероссийского Центра Изучения Общественного Мнения, 17% студентов настроены на переезд в пределах России (главные ориентиры - Санкт-Петербург, Москва, Иркутск и Калининград), называя основными причинами карьерные перспективы (70%), финансовые возможности (31% и благоприятный климат (33%); 22% взрослого рассматривает возможность переезда в другой регион России (основные направления - Санкт-Петербург, Москва, Краснодар и Новосибирск), основными факторами являются низкий уровень зарплат (44%), слабые перспективы карьерного роста (36%) и невозможность приобретения собственного жилья (28%) (ВЦИОМ, 2012).

Несмотря на то, что по абсолютной численности внутренних мигрантов в масштабах страны Дальний Восток не занимает лидирующих позиций, он, тем не менее, обеспечивает значительную долю миграционного прироста в регионах европейской части России. Кроме того, с учётом общего количества жителей региона, потери его за счёт внутренней миграции катастрофические. Совокупностью всех этих фактов и объясняется актуальность исследуемой в данной работе проблемы.

Практическая значимость

Что касается практической значимости данного исследования, она состоит в том, что на основе его результатов возможно проведение более широкого количественного исследования миграции из Дальневосточного региона России, которое, в свою очередь, в совокупности с представляемой работой позволит более-менее полно объяснить причины и механизмы оттока населения. С учётом сказанного выше, проведение серии исследований, фокусирующихся на миграции из ДВФО, позволит также разработать удовлетворительную стратегию по сокращению миграционного оттока, возвращению жителей в этот регион и дельнейшему его развитию. Несомненно, с точки зрения практической значимости основным получателем выгод этого исследования является государство в целом, равно как и отдельные государственные органы, чьей задачей является именно планирование развития региона, таких как Министерство по развитию Дальнего Востока, полномочное представительство Президента РФ на Дальнем Востоке и так далее.

дальний восток мотив миграция

Новизна и теоретическая значимость

Научная новизна исследования определяется несколькими факторами, среди которых:

1) Совмещение социологического и социально-психологического подходов к анализу результатов;

2) Комплексное рассмотрение причин переезда, включая, в т.ч., влияние сетей, push & pull factors, идентичность;

3) Рассмотрение миграции через призму теории принятия решений;

4) Переосмысление транслокальности, применение данной концепции не только в отношении международной, но и внутренней миграции.

В целом, наиболее значимым пунктом здесь нам видится именно последний, касающийся транслокальности. В сложившейся традиции миграционных исследований собственно транслокальность, что будет более подробно проиллюстрировано в дальнейшем, тесно соседствует с транснационализмом, и определяется в первую очередь через границы государства - географические, политические, культурные. Идея этой работы состоит в том, что для определения такого явления, как «транслокальность» апелляция к любым видам государственных границ не обязательна, наблюдать его можно и в пределах одного государства. При таком подходе роль государственной границы берут на себя другие факторы, в нашем случае - простая географическая удалённость, а также финансовые проблемы, сопряжённые с её преодолением.

Цель и задачи

Подытоживая сказанное выше во введении, необходимо определить цель и задачи данного исследования. Что касается цели представленной работы, она заключается в необходимости описания самого по себе механизма принятия решения о переезде. В соответствии с поставленной целью выделяется также ряд задач:

1) Выявление характера решения о переезде (индивидуальное / групповое);

2) Установление роли социальных связей (сетей) в принятии решения о миграции;

3) Выявление наиболее и наименее значимых факторов, влияющих на принятие решения о переезде с Дальнего Востока в европейскую часть России;

4) Выявление особенностей адаптации внутренних мигрантов в европейских регионах России.

Объект и предмет исследования

Объектом исследования выступают мигранты с Дальнего Востока, проживающие на сегодняшний день на территории европейской части России, которых в рамках исследования мы условно делим на «поколение детей» (студенты либо являвшиеся таковыми на момент переезда взрослые) и «поколение родителей» (собственно, более старшая возрастная группа, представители которой имели постоянное место работы на Дальнем Востоке и совершали переезд не имея основной своей целью обучение в высшем / среднем специальном учебном заведении). Предмет исследования - внутренняя миграция в России.

Методология исследования

Представленное исследование построено на анализе качественных полустандартизованных интервью с информантами, которых можно условно разделить на две группы, описанные достаточно подробно выше. В первой группе было собрано четыре интервью, во второй - шесть интервью, все интервью были записаны на диктофон, аудиозаписи в дальнейшем транскрибированы. В заключительной части исследования был проведён анализ текстов транскриптов, основное внимание в ходе которого было уделено вынесенному в название процессу принятия решения о переезде.

Глава 1. Теоретическая основа и метод исследования

Наконец, к теории. По своим объекту и предмету данная работа может быть отнесена к сфере социологии миграции, однако этой проблематикой не исчерпывается. Мы также обращаемся к сетевой теории, перенимая из неё концепцию социального капитала и социальных сетей, с целью использования их в объяснении направления миграционного потока. Одна из важнейших частей работы - это теория принятия решений, по большей части междисциплинарная - в её развитии активно участвовали и экономисты, и психологи (в том числе социальные психологи), и социологи. Последняя по порядку, но не по значимости составляющая теоретической основы исследования - упоминавшаяся уже выше «транслокальность», к которой мы обратимся в заключении теоретического обзора.

Обзор литературы. Принятие решений

Принятие решений и теория принятия решений как таковая - важный аспект этой работы. Наравне с миграцией, принятие решений попадает в фокус интереса многих социальных наук - экономики, психологии, социальной психологии. Однако, в рамках этой работы мы не ставим себе цели выходить за пределы социологии, поэтому видится необходимым сразу определить, в какой степени и в каком виде в ней будет присутствовать теория принятия решений.

Отталкиваться в определении позиции данной теории будем от того, что люди не существуют, и, следовательно, не действуют в полной изоляции от других людей, из чего следует, что миграционный процесс, строго говоря, процесс не индивидуальный. Так или иначе, в него вовлечена группа людей - как минимум, собственно семья мигранта, вне зависимости от того, переезжает ли он в одиночестве, или же смену места жительства осуществляет вся семья (этот тезис находит своё подтверждение в интервью, так что обращаться отдельно к специальной литературе не имеет смысла) Соответственно, мы будем ориентироваться на теорию группового принятия решений.

Процесс группового принятия решений в условиях эксперимента хорошо описан в работе «Специфика группового принятия решения» Аймаутовой и Ушнева. В этом процессе отчётливо выделяют четыре стадии:

1) Установление фактов;

2) Оценка фактов;

3) Поиск решения;

4) Принятие решений (Аймаутова, Ушнев, 2003: 197).

Каждый этап обладает своими собственными характеристиками и предусматривает определённый набор действий. При этом, зачастую, о подобной модели говорится в рамках решения конкретной проблемы, которое не занимает многим больше пяти часов кряду. Как таковая, предлагаемая модель во многом «идеально-типическая», и наблюдать структурированное принятие решения в реальной жизни, в отношении такого вопроса, как миграция - довольно трудно, если вообще возможно. Так или иначе, учёные признают, что стратегия работы в группе гораздо эффективнее, чем собственное индивидуальное действие. При этом, возможно несколько видов подобной стратегии. Джанет Снейзек в работе «An examination of group process in judgmental forecasting» выделяет пять таких видов, или «техник»:

1) Консенсус - простое личное обсуждение в группе, после которого решение принимается на основании полного согласия всех задействованных участников;

2) Диалектизм - обсуждаются также факторы, имеющие влияние на решение каждого отдельно;

3) Диктаторство - обязанность принятия решения делегируется одному лицу, который выносит оценку всему, сказанному в обсуждении;

4) Дельфийская техника - основанная на анонимности участников, решение принимается тайным голосованием (возможно, в несколько этапов);

5) Коллективная техника - простой механизм приведения оценок участников группы к среднему значению, с вынесением решения на его основе (Sneizek, 1989: 172-173).

На наш взгляд, установить, какая использовалась техника при принятии решения о миграции в каждом из попавших в выборку случаев - достаточно трудно, так как интервью с одним информантом из группы может оказаться недостаточным, равно как и интервью как инструмент в целом. Однако, провести в каждой группе эксперимент на выявления техники принятия решения в рамках этого исследования невозможно, следовательно, мы будем вынуждены опираться на слова информантов.

Также видится необходимым осветить основные факторы, оказывающие влияние на процесс принятия решений в группе. Прежде всего, конечно, характеристики каждого человека. Другой важный фактор - размер группы, чем больше группа - тем менее эффективным будет этот процесс. Также значимыми оказываются конформность, «социальная лень» (отсутствие мотивации к участию в групповом процессе), «блокирование производства» идей (при котором, в следствие каких-либо личных качеств, члены группы не могут высказать свои идеи сразу и забывают их в процессе обсуждения), страх быть оценённым (ведёт к самоцензуре и отсеиванию идей) и предвзятое объединение источников информации (отбираются только те источники, которые доступны нескольким членам группы, отсеиваются все прочие) (French, Maule, Papamichail, 2009: 322-324). Здесь опять же следует повторить, что в нашем исследовании наблюдение непосредственно процесса принятия решения невозможно, он предстаёт перед нами, во-первых, ретроспективно, и, во-вторых, на основании интервью с одним из участников группы, принимавшей решение о переезде. Соответственно, перечисленные выше факторы не могут быть непосредственно оценены. С другой стороны, особенности исследования, по крайней мере, позволяют говорить о том, что действие «негативных» факторов, способных привести к принятию отличного от миграции решения, было успешно преодолено в каждом из попавших в выборку случаев.

Несколько особняком от теории принятия решений хотелось бы рассмотреть также исследования факторов, влияющих на решение о переезде (то есть тех фактов, которые устанавливаются и оцениваются на ранних этапах процесса, либо оказывают влияние на сам процесс). О том, что принятие решения о миграции зависит и от семьи (как от ближайшей группы) говорится в статье «Expectations, gender, and norms in migration decision-making» - правда, речь идёт скорее о наличии предыдущего опыта миграции у человека (члена его семьи) и об установках непосредственно в семье по отношению к переезду (De Jong, 2000). Что интересно, в работе также отмечено низкое влияние непосредственно социальных сетей на подобное решение (там же). Авторы исследования «Migration decision making as complex choice» приходят к нескольким выводам, с их точки зрения, решение о миграции обуславливается ожидаемыми доходами и затратами на переезд; уровнем преступности, безопасности и личной свободы; регион прибытия может выбираться как на основе имеющихся до начала процесса принятия решения предпочтений, так и на основе сформированных в рамках этого процесса (Balaz, Williams, Fifekova, 2014).

Подытоживая эту часть обзора литературы, отметим, что в исследовании использует модель группового принятия решения, состоящего из четырёх стадий. В интервью мы старались осветить каждый из шагов, обращая внимание также на технику процесса. С точки зрения фактов и факторов, оказывающих влияние на принятие решения, мы также ориентируемся на наличие предыдущего опыта переезда и отношение к миграции внутри малой группы.

Определяя миграцию

Как уже было отмечено, миграция попадает в фокус нескольких научных дисциплин, среди которых есть не только социология, но и экономика, география (в том числе экономическая), и так далее. В связи с этим нам необходимо определить миграцию в рамках нашего исследования, но прежде стоит рассмотреть существующие подходы к определению изучаемого предмета. В работе Вильяма Кларка и Реган Маас «Interpreting migration through the prism of reasons for moves» используется категоризация передвижений (moves) на расстояние менее и более 30 км. Первые считаются локальными и не расцениваются в качестве миграционных перемещений, в то время как вторые, связанные с разрывом местных (локальных) социальных связей и изменением структуры рынка труда, а также в подавляющем (99%) большинстве случаев влекущие за собой смену места работы, в целом, могут считаться именно случаями миграции (Clark, Maas, 2015). У крупного российского исследователя миграции, Л. Рыбаковского, в «Практической демографии» находим определение миграции как «законченного вида территориального перемещения, то есть, переселения» (Рыбаковский, 2005: 180). Данное определение слишком широко, и уточняется далее по тексту. Это переселение само по себе с необходимостью соответствует двум условиям: население должно перемещаться между двумя населёнными пунктами, во-первых, и, во-вторых, подобные перемещения должны сопровождаться сменой постоянного места жительства (там же). Далее, в «Словаре основных терминов» миграции под авторством Т. Юдиной, находим определение внутренней миграции: «это процесс перемещения населения внутри одной и той же страны. В ней участвуют граждане данного государства, которые не меняют своего подданства. Внутренние миграции не влияют на общую численность населения страны, хотя и вносят изменения в его территориальное размещение» (Юдина, 2007: 162).

В принципе, приведённых здесь определений достаточно для того, чтобы операционализировать миграцию в нашем исследовании. Сформулируем понятие ещё раз, с учётом всего сказанного выше: внутренняя миграция - законченное территориальное перемещение индивида (либо группы индивидов) между двумя населёнными пунктами, характеризующимися разной структурой рынка труда, в пределах одного государства, сопряжённое со сменой индивидом постоянного места жительства и места работы, разрывом локальных социальных связей.

Помимо этого, важно упомянуть, что миграция рассматривается как совершённый факт, и для обозначения явления в динамике (что необходимо в нашем исследовании, в силу поставленной цели и задач) вводится другое понятие, найти которое можно также у Рыбаковского - миграционный процесс, понимаемый как «множество событий, влекущих за собой смену места жительства, в котором четко выделается три стадии» (Рыбаковский, 2005: 182). Стадии эти таковы:

1) Исходная, или подготовительная, которая «представляет собой процесс формирования миграционной мобильности (подвижности) населения, которая зависит от демографических, этнических, генетических и социально-экономических характеристик» (там же);

2) Основная стадия, или собственно переселение - общее число переселений, которые совершаются в определённое время на определённой территории;

3) Приживаемость (адаптация) / интеграция, разведённые для внутренней и внешней миграции соответственно, во время которой происходит обустройство мигранта на новом месте жительства и его адаптация к новым условиям жизни.

Характеристику миграции в постсоветской России даёт в статье «Internal migration trends in European Russia» Анна Уайт. Прежде всего, она отмечает, что Москва воспринимается большинством жителей страны как «другая страна»; что русские трудовые мигранты похожи по своей мотивации, образу жизни и организации работы на зарубежных трудовых мигрантов - из Украины и Молдавии (White, 2007). Другой важный момент - это отъезд из «глубинки» в поисках лучшей жизни, что отражает выделенные российскими исследователями тренды; при этом в результатах её исследования также можно обнаружить и намёки на транслокальность, правда отличающиеся от того, что предполагает логика этой работы - в данном случае речь идёт о том, что люди могут регулярно короткими визитами приезжать в [большой] город на работу, в то время как дом их остаётся в глубинке - фактически, это маятниковая миграция (там же).

В практической части нашего исследования мы учитываем все три стадии миграционного процесса, при этом основной фокус, согласно заявленной теме, сконцентрирован на подготовительной стадии; в дальнейшем по тексту метод будет рассмотрен более подробно.

Сетевой подход

В этой работе мы также обращаемся к сетям и их влиянию на принятие решения о переезде. Здравый смысл подсказывает, что оно, скорее всего, имеет место быть. Факт наличия подобного влияния ставит перед нами ряд вопросов, как то: каким оно может быть? В какой степени сети влияют на решение о миграции? Как выстраиваются отношения в разных сетях - с одной стороны, на предыдущем месте жительства, с другой - в месте переезда?

Сетевой подход в социологии утвердился достаточно давно, один из его основоположников - Марк Грановеттер. Согласно его работе «The Strength of Weak Ties: A Network Theory Revisited» (Granovetter, 1983) все социальные связи можно поделить на две большие группы: «сильные» и «слабые». «Сильные» связи - это отношения родства и близкой дружбы, в то время как под «слабыми» понимаются менее устойчивые знакомства. Необходимо отметить здесь, что последних, как правило, больше, при этом они менее однородны в сравнении с другим видом. Все без исключения связи могут выступать в роли каналов передачи тех или иных ресурсов. Сильные связи, как правило, позволяют обращаться за материальными ресурсами и какой-либо другой серьёзной поддержкой, слабые, за счёт своей разнородности, способствуют распространению идей и информации. Исходя из этих характеристик связей можно сделать важное предположение: роль связей в принятии решения будет, при её наличии, зависеть от количества связей того или иного вида как в регионе проживания, так и в планируемом для переезда регионе. В случае, если в первом регионе велико количество сильных связей - они будут выступать в качестве сдерживающего фактора, за счёт своей природы. Напротив, они же станут стимулом к переезду при существовании в регионе назначения миграции. Слабые связи при том же условии могут быть как сдерживающим, так и стимулирующим фактором, в зависимости от характера транслируемой информации.

Говоря о социальных сетях и социальных же связях нельзя не упомянуть концепцию социального капитала. Согласно определению Радаева, социальный капитал - это «совокупность отношений, которые связаны с ожиданиями того, что другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций» (Радаев, 2005: 129). Основой этого вида капитала является именно структура социальных связей, через которые, как уже отмечалось выше, может передаваться информация, ресурсы, происходить обмен правилами поведения и формироваться репутация. Кроме того, он имеет свою институциональную основу - «принадлежность к определённому социальному кругу или членство в группе» (там же: 130), последнее может быть так или иначе формально закреплено.

Исследования роли социальных сетей в миграционных процессах не новы. В контексте внешней миграции ими занималась, например, Моника Бойд из Карлтонского университета. В работе «Family and personal networks in international migration: recent developments and new agendas» (Boyd, 1989) она приходит к выводу, который можно коротко сформулировать как «родство имеет значение». С точки зрения автора, именно родственные связи оказывают наибольшее влияние на принятие решение о миграции (Boyd, 1989: 661). В другой работе, «Migration Networks and Migration Decision-Making» (Haug. 2008), автор также обращается к влиянию территориально обусловленного (location-specific) социального капитала на миграцию, в частности, на так называемую «возвратную» миграцию (return migration). Хог выделяет два вида территориально обусловленного социального капитала, в зависимости от территории: первый по месту жительства, второй - по месту предполагаемой миграции. Основные выводы состоят в том, что первый вид оказывает отрицательное влияние на «возвратную» миграцию, в то время как развитый социальный капитал в месте назначения миграции положительно влияет как на «прямую», так и на возвратную миграцию (там же: 585). В заключении автор поднимает тему существующей проблемы в области исследования миграции, заключающейся в разрыве между экономсоциологическим и экономическим подходами к теме (там же: 600).

Роли социальных связей в адаптации мигрантов посвящена работа Луи Райана, исследовавшего польских эмигрантов в Лондоне. На основе серии интервью он заключал, что влияние сетей в миграции носит двоякий характер. По мнению его информантов, простой демонстрации своей идентичности (национальности) недостаточно для выстраивания социальных связей на новом месте пребывания, больше того - не все они одинаково значимы; некоторые связи могут даже затруднять адаптацию - в случаях, когда человек оказывается включён в сеть таких же, или более низких по социально-экономическим характеристикам людей (Ryan, 2011).

Проводятся подобные исследования и в отношении внутренней миграции, в том числе в России. На примере выпускников профессиональных училищ Ульяновской области Чарльз Уолкер рассматривает влияние социальных сетей на готовность к переезду (Walker, 2010). Интересна эта работа ещё и тем, что отчасти характеризует стратегию миграции в России как «стратегию выживания» (там же: 666) - с оговоркой о том, что по своим целям и механизмам она кардинально не отличается от миграции в советский период истории государства и от миграции в остальном мире. Автор приходит к выводу, что наличие социальных связей в «нужных» местах («right places», фактически, это отсылка к так называемому «блату») помогает устранить ограничения и недостатки, с которыми человек сталкивается по месту жительства, способствуя миграции как внутри региона, так и за его пределы. Здесь же следует сделать ещё одну оговорку - «сильные» семейные и дружеские связи, по мнению Уолкера, редко оказываются источником социальной мобильности на локальном уровне, однако позитивно влияют на межрегиональную миграцию, при условии наличия таковых в собственно регионе назначения (там же). Наблюдается автором и негативное влияние социальных сетей - так, последняя оговорка заключается в том, что при всех своих плюсах в отношении жизненных шансов, наличие социальных связей в тех или иных местах может предопределять стратегию миграции, фактически отсекая иные возможности и направления развития.

Роль социальных связей в миграции внутри России (хотя и с оговоркой, что во всём мире их значимость постепенно снижается) подтверждает на основе своего исследования «Internal Migration, Identity and Livelihood Strategies in Contemporary Russia» Анна Уайт. Она отмечает, что в действительности эта роль сегодня даже выше, чем таковая в Советском Союзе, а «типичный русский обладает обширной сетью знакомств как в городах, так и в сёлах» (White, 2009: 570).

Транслокальность

Эта часть обзора литературы неспроста находится в конце главы - при этом, по значимости она не уступает остальным. Такое её положение обусловлено тем, что изначально включение её в рамки данной работы не планировалось, однако в процессе сбора данных стало понятно, что этой проблеме стоит уделить отдельное внимание.

Традиционно (если можно говорить о традиции в отношении этого, сравнительно молодого, подхода) транслокальность «соседствует» в научных работах с транснационализмом, который, в свою очередь, связан с концепцией «границы» (как правило, государственной), и её изменяющимися функциями. Для определения этих концепций Бланк, Баш и Шиллер в работе «Towards a Transnational Perspective on Migration: Race, Class, Ethnicity and Nationalism Reconsidered» вводят также термин «трансмигранты», под которым понимаются «мигранты, которые живут одновременно в нескольких местах и включены более чем в одно (со)общество» (цит. по Шебанова, 2010). Трансмигранты создают самим своим существованием «социальные поля, пересекающие географическую, культурную и политическую границы государств» (там же). Общее явление и называется «транснационализмом» или же «транслокальностью». Есть и другие возможные определения транслокальности:

1) Как отношений, выходящих за пределы «деревенского сообщества»;

2) Как самоидентификацию более чем с одним регионом;

3) Как «ситуативность в мобильности», совершая попытку объединить текучесть и непродолжительность, связанные с мобильностью, перемещениями и потоками с одной стороны, и фиксации, оседлости, ситуативности в конкретных обстоятельствах (Greiner, Sakdapolrak, 2013).

Так или иначе, транслокальность как подход используется для объединения сложных социально-пространственных отношений, рассмотрения их в целостности; это акторо-ориентированный, мультипарадигмальный подход (там же).

При этом, транслокальность (вернее, собственно локальность), как «структура чувствований», а не данная сущность, непосредственно автором термина противопоставляется соседству, являющемуся реальной формой организации социальной жизни людей (Кайзер, Бредникова, 2004).

Важным моментом для понимания транслокальности является также и тот факт, что она не позволяет сконструировать абсолютно новую идентичность, соответственно человек, столкнувшейся с данным феноменом, не будет в полной степени себя ощущать в нашем случае ни петербуржцем, ни дальневосточником. Основой для такой проблемы являются эмоции и состояние аффекта, с которыми мигранты сталкиваются после переезда (Conradson, Mckay, 2007).

Отдельно отмечается исследователями и роль места прибытия то есть того населённого пункта, в который приезжает мигрант на постоянное место жительства (Dunn, 2008; Price, Benton-Short, 2008; Benton-Short, Price, Friedman: 2005). Так феномен транслокальности связывают с мегаполисами, «глобальными городами», переопределёнными в зависимости от количества мигрантов, на основе новой роли «мигрантского шлюза», принимающего и рассылающего переезжающих людей - в свою очередь, сам факт наличия большого количества переселенцев переопределяет структуру городской жизни; больше того - порождает, в очередной раз, конфликт между мобильностью и идентичностью, соотнесением себя с какой-либо группой или местом, что также является признаком транслокальности, как было показано несколько раньше (Gilmartin, 2008).

В нашем случае, однако, речь идёт о внутренних мигрантах, социальные поля которых, как правило, не пересекают границ государств - однако же сталкиваются с другой, не менее значительной преградой - географической удалённостью, преодоление которой сопряжено, зачастую, с запредельной финансовой нагрузкой. Не будем ударяться в спекуляции о культурных границах между такими удалёнными как географически, так и исторически, регионами как Санкт-Петербург и Дальневосточный Федеральный Округ (хотя, забегая вперёд, можно сказать, что определённую «культурную» разницу информанты явно находят, это прослеживается на протяжении всех интервью), ведь сам по себе этот вопрос может стать темой для отдельного исследования. В рамках этой работы мы заинтересованы только в транслокальности. Пожалуй, стоит повторить это ещё раз - в отличие от классического определения этого термина, в нашем случае нет проблемы разделённости семей государственной границей, но есть другой, достаточно значимый разделитель - расстояние между регионами и финансовая нагрузка, необходимая для его преодоления.

Таким образом, в нашей работе мы определяем транслокальность как ситуацию, в которой человек живёт «одновременно» в двух или более местах, выполняя своеобразные (иногда идентичные) социальные роли в каждом из этих мест, при этом не может с полной уверенностью и однозначностью выстроить свою идентичность.

Метод исследования

Основной инструмент, использованный в данном исследовании - качественное полустандартизованное интервью (см. Приложение 1). Выбор данного метода обусловлен тем, что он позволяет сконцентрировать внимание информанта последовательно на всех трёх основных этапах миграционного процесса, включая и вынесенный непосредственно в название этап принятия решения (а также - непосредственно переезда и обустройства в Санкт-Петербурге).

При этом, он не лишён определённых недостатков. Так, выбранный формат работы не позволяет делать какие-либо количественные оценки и выводы. Кроме того, особенность техники отбора информантов может приводить к гомогенности в обеих группах, отражать не весь спектр мнений. Тем не менее, для разведочного исследования, позволяющего обозначить основной спектр проблем, как толкающих жителей Дальнего Востока России к миграции, там и тех, с которыми они сталкиваются в процессе адаптации в европейской части России, метод качественных интервью вполне уместен.

Прежде всего, необходимо повторить, что все информанты были разделены на две группы - студенты («поколение детей») и взрослые («поколение родителей»), в каждой из которых, предположительно, основная цель миграции должна отличаться (образование и работа / улучшение условий жизни соответственно). Отбор информантов производился методом «снежного кома» с несколькими точками входа.

Глава 2. Результаты исследования

Всего в рамках работы было собрано десять интервью, четыре со студентами («поколение детей», переезжавшие с непосредственной целью поступить в ВУЗ), шесть - со взрослыми («поколение родителей», переезжавших с иной основной целью).

Данная часть будет организована в соответствии с собственно Гайдом интервью, использовавшимся в работе. Сначала мы рассмотрим мотивы миграции, имевшие место быть в тех или иных случаях, затем непосредственно переезд, и, наконец, «обустройство» и адаптацию мигрантов в европейской части России после завершения переезда, а также сопутствующие проблемы.

Жизнь на Дальнем Востоке и мотивы миграции

Необходимо напомнить, что с самого начала все информанты были разделены на две группы, в отношении которых предполагалось существование различных основных миграционных мотивов. Так, в случае с «поколением детей» мы ожидали, что основной целью переезда будет получение высшего образования, в случае «поколения родителей» - улучшение условий жизни. Эти ожидания, в целом, подтвердились. Лишь в одном случае информант, относящийся ко второй группе, назвал преимущественным мотивом желание предоставить ребёнку возможность получения высшего образования в Санкт-Петербурге. При этом, интерес представителей «поколения родителей» отнюдь не узкокорыстный: миграция, как правило в этих случаях, совершается не индивидуально, а вместе со всей (нуклеарной) семьёй - зачастую её также обусловливают, среди прочего, заботой о детях, которые ещё не достигли возраста поступления в высшее учебное заведение (несколько семей переезжали с детьми школьного и дошкольного возрастов).

С., «поколение родителей»:

«Там старшая [дочь] 4 года в очереди была в садик… Ну, здесь тоже пришлось подождать, выбрать, но довольно быстро всё получилось. […] И здесь работают льготы, там это вообще что-то невероятное. Сюда приехали, пришли в социальный центр, нам там: «А почему это не берёте?», я: «А можно?» «Можно». «И это можно?» «И это можно, всё для вас»».

Что касается «поколения детей», то информанты из этой группы также описывали период жизни на Дальнем Востоке как довольно разнообразный с точки зрения досуга. Все они в период обучения в школе были заняты чем-то ещё - это могло быть как посещение музыкальной/художественной школы или спортивных секций, так и участие в олимпиадах школьников. Причём чем-то одним круг занятий не ограничивался - как правило, внеучебное время было заполнено разнообразными видами активности, позволявшими увеличить в том числе и социальный капитал.

В целом, период жизни на Дальнем Востоке информантами оценивается негативно. Ключевыми в оценке являются такие факторы как стоимость жизни, развитость инфраструктуры в регионе, профессиональные, образовательные и досуговые возможности, «отсутствие цивилизации».

Д., «поколение детей»:

«Я часто совершаю покупки в каких-нибудь интернет-магазинах, а они, чаще всего, находятся в западной части России, и даже с точки зрения удобства, в плане шоппинга - это для женщины важно, я считаю, не очень удобно. Ну и, по сути, кроме Азии там мало чего хорошего есть, и я всё равно хотела ближе к Европе».

Другой интересный момент - это общая для информантов из Хабаровска оценка его как «большой деревни», в сугубо негативном смысле. В это понятие входят и уже перечисленные факторы, и такая черта, как обширные сети знакомств, которые, что достаточно типично именно для деревень и сёл, покрывают практически всё население города (через «вторые» и «третьи» руки), уменьшая пространство интимности и лишая чувства защищённости частной жизни от постороннего вмешательства. Так, в одном из интервью информант также отметил, что желание уехать с Дальнего Востока было обусловлено чрезмерно большим количеством родственников и знакомых, проживающих в Хабаровске, необходимостью регулярно уделять им значительное количество времени, при отсутствии на то какого-либо желания.

Д., «поколение детей»:

«Мне хотелось уехать в город, где нет моей семьи, нет ни одного моего родственника, и нет ни одного моего знакомого человека. И мне было бы хорошо».

«Большая деревня» оказывается негативным фактором с точки зрения представителей «поколения детей» ещё и из-за напряжённой ситуации с подростковой преступностью. Так, один из информантов отметил, что большая часть его сверстников не была занята ничем, помимо учёбы, много времени проводила на улице, в определённом «своём» мире, где в ходу были «околотюремные» привычки и нормы поведения. Причём, согласно его наблюдениям, такая ситуация характерна как для небольших городов, находящихся на значительном удалении от крупных населённых пунктов региона, так и для «столицы» - Хабаровска.

И., «поколение детей»:

«Для меня всегда было проблемой, я никогда не умел общаться и уживаться как-то с такими людьми - вот там подростковая преступность была высокая. Мне повезло, у меня были занятия - музыкальная школа, олимпиады, но большинство ребят всё свободное время проводили на улице, кто-то отсидел в подростковой тюрьме, кто-то к этому активно стремился».

Ещё одним мотивом миграции выступает дальневосточный климат. Он играет двоякую роль - с одной стороны, на всём Дальнем Востоке он достаточно суровый, с холодными, снежными зимами; очень жарким летом (в южных частях региона, к населённым пунктам вблизи Охотского моря эта характеристика отношения не имеет); периодическими ураганами. В советский период истории страны существовали так называемые «северные надбавки» («бонусы» к заработной плате за работу в регионах крайнего севера, или приравненных к ним регионах), которые выступали более-менее эффективным средством привлечения и удержания населения в регионе, заставлявшие мириться с сопутствующими неудобствами. В современной ситуации подобные «северные надбавки» также существуют, но характер рынка труда, общая стоимость жизни сводит их значение к нулю. Добавим сюда же особенности дальневосточной фауны (огромное количество насекомых-паразитов - комары, мошкара, клещи, несущие опасность заражения энцефалитом). Всё перечисленное - отрицательные факторы, но значительная часть мигрантов, как было показано во введении, выбирает для переезда именно Санкт-Петербург, описывая местные климатические особенности как «похожие, но более мягкие» (не говоря уже о том, что Санкт-Петербург является столицей Северо-Западного Федерального Округа). Таким образом, климатические особенности Европейского Севера России, некоторая их схожесть с условиями жизни на Дальнем Востоке выступают и в качестве мотивирующего фактора.

В., «поколение родителей»:

«В каком-то смысле климат лучше, потому что Дальний Восток - это достаточно суровый край, это холодные зимы, хотя и солнечные и ясные. Климат европейский казался лучше, мягче, каким в принципе, он и оказался, ну хотя тоже не без изъянов».

Л., «поколение родителей»:

«Климат здесь лучше, да. Тепло зимой, в декабре снега не дождёшься, в марте уже нет».

А., «поколение детей»:

«Питер - это моё. Климат абсолютно подходит, похож на мой николаевский. Правда, снега меньше, не так холодно».

Следующий интересный момент (хотя и не выступающий в качестве миграционного мотива) заключается в том, что информанты также, в сравнении с Санкт-Петербургом, отмечают наличие определённого различия в речи дальневосточников и петербуржцев - «хабаровского акцента», «говора» или способа говорения. Это касается не словарного запаса и особенностей словоупотребления (хотя отмечается, что обсценная лексика используется на Дальнем Востоке чаще; а также наличествуют слова-маркеры «принадлежности к Петербургу», вроде «парадной» и «поребрика»), а именно речевых особенностей. «Хабаровский акцент» характеризуется, по мнения информантов, прежде всего, такими характеристиками, как: более высокая, по сравнению с жителями Петербурга, скорость речи; усиленное акцентирование, выделение в разговорной речи тех или иных слов; краткость и конкретность произносимых предложений и выражаемых идей. При этом, другие информанты скорее характеризовали «хабаровский акцент» как «расхлябанный» - расшатанный, несобранный, неорганизованный. Как уже было сказано, отмечалась и большая склонность к употреблению ненормативной лексики.

Подытоживая, повторим основные «выталкивающие» факторы дальневосточного региона (из которых, путём простого противопоставления выводятся «притягивающие» факторы европейской части России):

1) Высокая стоимость жизни;

2) Низкие зарплаты;

3) Меньшие жизненные шансы, в том числе в сфере образования;

4) Плохая инфраструктура;

5) Неудовлетворительное социальное обеспечение, в том числе в отношении семей с детьми;

6) Чувство незащищённости частной жизни.

7) Суровый климат.

Принятие решения

Следующая часть интервью была посвящена непосредственно принятию решения о переезде. В неё входили вопросы об источниках информации, опыте знакомства с предполагаемым в качестве нового места жительства регионом, процессе обсуждения в рамках группы (и вообще наличии такого процесса). В рамках интервью данные вопросы, равно как и ответы на них, доходили до степени смешения с самим переездом, в тексте же мы постараемся разделить их как можно более чётко.

Итак, что касается самого принятия решения - как уже было сказано ранее, мы ожидали, что оно будет носить групповой характер; наши ожидания, в целом, подтвердились. При этом, стоит отметить, что стратегии, в целом, отличаются для «поколения детей» и «поколения родителей». Что касается информантов, переезжающих с целью получения высшего образования, надо отметить, что в нашей выборке они все представлены финансово несамостоятельными (на момент переезда) молодыми людьми. Этим обуславливалась и техника принятия решения, какой они её видели - преимущественно диктаторская.

А., «поколение детей»:

«Папа, конечно же, был против: "Как? Дочка пусть остаётся рядом с домом, нам будет проще, легче". Мама сказала: "Ну, если хочешь - поедешь". Всё».

Д., «поколение детей»:

«Финансовая сторона вопроса решалась родителями, естественно финансировал всё мой отец, пришлось обсудить с ним».

В качестве субъекта, выносящего «итоговое» решение, выступал, обычно, один из родителей - мать либо отец. В одних случаях это было обусловлено именно «спонсированием» переезда, в других - иными, скрытыми, причинами (которые не оговаривались информантами), однако наличие такого «диктатора» в последних также не подвергается сомнению. С точки зрения представителей «поколения родителей» принятие данного решения скорее попадало в категорию консенсусного либо диалектического - в тех случаях, когда информант переезжал с Дальнего Востока не один, а с семьёй. В случаях полностью индивидуальной миграции то или иное обсуждение всё же происходило, однако ответственность за принятие решения целиком ложилась на непосредственно мигранта, что также позволяет отнести эти случаи к «диктаторской» технике.

Что касается стадий принятия решения, которых, напомним, четыре, картина складывается следующая. Первые две стадии - это установление фактов (собственно осознание необходимости переезда), они достаточно полно рассмотрена в предыдущем параграфе. Следующий этап - поиск решения на основе имеющихся фактов - необходимо рассмотреть подробнее. Существует две ситуации, в равной степени характерные для попавших в выборку мигрантов - в первой информанты лично приезжали в Санкт-Петербург до переезда, имели определённое непосредственное представление о городе, рынке труда, рынке жилья; во второй никакого личного знакомства с регионом до переезда не было, информация шла через вторые и третьи руки - в лучшем случае, от родственников и знакомых/друзей, в остальных - через сеть интернет. Скорость принятия решения, впрочем, зависела не от этого - в одном случае переезд готовился долго, порядка десяти лет, в иных - совершался значительно быстрее, от момента постановки проблемы до непосредственного переезда информанта (либо первого члена семьи информанта) могло проходить не более года. Значимым фактором, определяющим скорость принятия решения, оказывается здесь критичность проблемы, с целью решения которой совершалась миграция - для информантов из «поколения детей» (а также тех из «поколения родителей», кто основной целью назвал предоставление возможности получения высшего образования ребёнку) это обусловило сравнительно короткий период времени от постановки проблемы до совершения переезда. Помимо скорости, от цели, что очевидно, зависит также характер имевшихся или искомых фактов о регионе, рассматриваемом в качестве будущего места жительства - будь то возможности карьерного роста, качество и стоимость обучения, развитость инфраструктуры, работа механизмов социальной поддержки и обеспечения - притягивающие факторы Северо-Западного региона, в целом, являются отражением отталкивающих факторов Дальнего Востока (с положительным, по мнению информантов, знаком).

Другой важный момент, который стоит отметить в этом разделе - это выбор региона для переезда. Можно ожидать, что мигранты будут выбирать (или, хотя бы, рассматривать) не столь отдалённые друг от друга города - в нашем случае это могли бы быть населённые пункты Восточной или Западной Сибири. Однако фактически ситуация не оправдывает подобных ожиданий - в качестве возможной альтернативы называлась Москва, а также Белгород и Краснодарский край, в некоторых случаях - более крупные населённые пункты Дальнего Востока. Почему информанты не выбрали в качестве конечной точки миграции другой регион (город)? В отношении Москвы существует несколько факторов, а именно:

1) Предыдущий опыт пребывания в Москве оказывался негативным. Как правило, информанты, даже не посещавшие ранее Санкт-Петербург бывали в Москве. В этих случаях речь шла о том, что это «слишком большой город», слишком «суетливый», в нём тяжело жить. Показательно, что Санкт-Петербург, являющийся вторым по количеству населения и по занимаемой площади (до недавнего времени - 2012 года, был первым по этому показателю) в стране оценивается в сравнении с Москвой как «маленький», почти что провинциальный город.

2) Опасения в отношении этнической напряжённости, равнозначные для тех, кто сам посещал Москву, и для тех, кто никогда там не был.

3) Специфика столичной жизни. Яркий мотив здесь - опасения по поводу террористических актов, которые увязываются именно с Москвой (столица оказывается под большим ударом). Другая сторона специфики, которая уже упоминалась выше - это размеры и темп жизни в Москве. Наконец, по мнению информантов, стоимость жизни там существенно выше, что, возможно, может быть покрыто за счёт более высокого уровня доходов, но устанавливает высокий порог вхождения в среду (как минимум в отношении стоимости жилья), неприемлемый для части мигрантов.

В отношении других городов и регионов существует следующая картина: города Дальнего Востока России если и рассматриваются как альтернатива, то исключительно в качестве «запасных» вариантов, на случай, если переезд в европейскую часть не сможет быть завершён - как правило, это может быть объяснено тем, что никакой из миграционных мотивов не удовлетворяется подобным переездом, последний не решает существующих проблем; Хабаровск, по мнению информантов, это «та же большая деревня». При этом, переезд в рамках Дальнего Востока может быть отдельной стратегией, существующей до построения планов о миграции в европейские регионы - это видно из рассказов людей о жизни на Дальнем Востоке, в рамках которых не редки случаи подобных переездов. Повторимся, тем не менее, что, если только начинает рассматриваться вариант миграции на запад России - все регионы, находящиеся за Уралом (или «до Урала» с позиции дальневосточников) перестают выступать в роли каких-либо альтернатив.

Белгород и Краснодарский край упоминаются только «поколением родителей», оба представляют собой более спокойную альтернативу Санкт-Петербургу, но оцениваются как «скучные», в них, по мнению информантов, нечем заниматься, это аграрные и, во втором случае, туристические регионы, с сезонным укладом жизни. В них меньше возможностей для развития, для обучения взрослых детей, менее насыщенная культурная и экономическая жизнь. Вспоминая знакомых, переехавших в эти регионы, информанты склонны считать подобную миграцию обусловленной либо «тягой к корням» (в случаях, если будущий мигрант с Дальнего Востока был рождён в этом регионе и провёл там часть жизни), либо желанием выйти на покой. Что касается отдельно Краснодарского края, то здесь также в качестве негативного факта при оценке альтернативы выступает уровень этнического разнообразия региона.

Отдельно стоит отметить, что для информантов не существует стратегии «поэтапной» миграции, в том смысле, что переезд в европейскую часть России осуществляется непосредственно после того, как необходимость в нём была осознана. При этом, в рамках жизни до переезда, миграции внутри региона (или даже за его пределами) оказываются вполне возможными, но исключительно в рамках отдельной стратегии, до возникновения идеи «уехать за Урал»; иными словами, никогда переезд в более крупный, либо некий «промежуточный» населённый пункт не выступает частью общей стратегии миграции.