Поэтические реминисценции в газетных заголовках: функционально-семантический аспект

Размещено на http://www.allbest.ru/

Поэтические реминисценции в газетных заголовках: функционально-семантический аспект

Оглавление

Введение

Глава 1. Теоретическая основа изучения роли текстовых реминисценций в публицистике

1.1 Текстовые реминисценции как языковое явление

1.2 Понятие прецедентного текста

1.3 Заголовок, его виды и функции

Глава 2. Использование реминисценций в заголовках газет

2.1 Интертекстуальность заголовков современной прессы

2.2 Исследование частотности употребления реминисценций в газетных заголовках

2.2.1 Употребление поэтических реминисценций из текстов поэтов ХIХ века

2.2.2 Поэтические реминисценции поэтов-модернистов в газетных заголовках современности

2.2.3 Поэтические реминисценции из детской литературы в газетных заголовках современности

2.2.4 Поэтические реминисценции из зарубежной литературы в газетных заголовках современности

2.2.5 Поэтические реминисценции из басен в газетных заголовках современности

2.2.6 Песенные тексты как поэтические реминисценции в газетных заголовках современности

2.2.7 Названия произведений как поэтические реминисценции в газетных заголовках современности

Заключение

Список использованных источников

Введение

В настоящее время в лингвистике актуальной является проблема исследования вертикального контекста, а также проблема изучения межтекстовых связей. Активно используется ряд терминов, таких как интертекстуальность, интертекст, цитата, реминисценция, аллюзия, прецедентный текст и др.

Активизация интертекстуальных связей - одна из ведущих тенденций современных средств массовой информации. Наше исследование посвящено анализу интертекстуальности печатных СМИ начала ХХI века. Отличие текстов публицистического функционального стиля от текстов других стилей состоит в разнообразии способов включения «чужого слова» в медиатекст. В проанализированных текстах нами обнаружены как формы интертекстуальности, традиционно используемые в художественной литературе (реминисценции, аллюзии, интертекстуальные заглавия, цитаты, в том числе точечные, эпиграфы, пересказ, пародия, продолжение - см. [1; 2] и др.), так и свойственные научным и официально-деловым текстам ссылки и сноски, точные цитаты и др. Без опознания читателем интертекстуальных элементов невозможно восприятие текста во всей его смысловой полноте.

Термин «интертекстуальность» был введен Ю. Кристевой в 1967 году. Как пишет Т.А. Ускова, интертекстуальность «связана с созданием направленных ассоциаций на текстовом и дискурсивном уровне. Каждый текст является интертекстом; другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более-менее узнаваемых формах: как тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Текст включает в себя бесконечное поле иных текстов, которые могут быть с ним соотнесены в рамках некоторой смысловой сферы» [40, с. 22--23].

Тексты, которые содержат отсылки к другим текстам, называют интертекстом. По словам Р. Барта, «текст представляет собой не линейную цепочку слов, но многомерное пространство, где сочетаются и спорят друг с другом различные виды письма, ни один из которых не является исходным; текст соткан из цитат, отсылающих к тысячам культурных источников» [6, с. 388]. Таким образом, все тексты представляют собой интертексты, все они связаны между собой: «Любой текст строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста» [27, с. 99].

Цитата в узком смысле -- это «в точности воспроизводимые чьи-либо слова (в устной речи) или дословная выдержка из какого-либо текста (в письменной речи)» [15, с. 350], она имеет обязательную ссылку на автора и источник [3, с. 52].

Существует и широкое понимание термина «цитата». Оно включает в себя собственно цитату как дословное воспроизведение элемента чужого текста, а также реминисценцию -- включение в текст фрагмента чужого текста, иногда несколько видоизмененного (без упоминания его названия и автора) и аллюзию - намек на какой-либо текст, который предполагается общеизвестным. Цитата в широком смысле - это любое включение фрагмента чужого текста в авторский текст.

Некоторые исследователи считают, что цитата обладает «разноуровневым характером»; они выделяют не только лексическую, но и метрическую, мотивную, стилевую цитаты [23]. Мы рассматриваем только один уровень - лексический, только лексические цитаты, придерживаясь точки зрения большинства исследователей, которые полагают, что основу цитаты составляет лексический повтор.

Цитата как объект исследования уже давно привлекает внимание и лингвистов, и литературоведов. Наиболее подробно изучена проблема цитирования на материале художественного текста [Архангельский 1999; Бабаев 1993; Вельская 1991; Бойко 1998; Вахтел 2002; Головачёва 1988; Гончарова 1998; Денисова 1990; Дьяконова 1999; Калашникова 2003; Ковтунова 2001; Козицкая 1998; Коробкова 2006; Лисоченко 2007; Люксембург 2001; Маркелова 2001; Метласова 2006; Минц 1973; Назарьян 1991; Нази-ров 1994; Пастушенко 2000; Ранчин 1998; Сатретдинова 2004; Семёнова 2004; Стырина2005; Толстогузов 1999; Толстоус 2001; Турумова 1975; Ха-зан 1990; 1993; Чечетко 1973; Якушева 1982 и др.]. Отдельные аспекты цитирования в публицистике также рассматривались рядом исследователей [Бурвикова 2006; Варченко 2007; Воронцова 2004; 2007; Гладышева 1974; 1977; Земская 1996; Изюмская 2000; Киосе 2002; Новохачёва 2005; Покровская 2006; Сковородников 2004 и др.]. Однако феномен цитаты не получил комплексного описания. Нет целостного исследования цитат в текстах современных российских газет, включающего описание их структурных характеристик и функций в информационных, аналитических, художественно-публицистических жанрах газеты.

Несовпадение трактовок явления цитирования и классификаций цитат, предлагаемых различными исследователями, неоднозначность терминологии, связанной с понятием цитаты, требуют уточнения дефиниций цитаты и ее разновидностей. В данной работе мы предлагаем наше решение вышеуказанных проблем, основанное на теоретических концепциях И.В. Алещановой, Ю.А. Алейниковой, В.В. Варченко [3, 2, 9].

В последнее время все большее внимание лингвистов и лингво-культурологов привлекают вопросы, связанные со способностью текста продолжать свою эволюцию вне зависимости от воли первоначального создателя с его принципиальной полиинтерпретируемостью. Текст мыслится не как зафиксированная материальная форма, но как процесс. «Текст не может неподвижно застыть (скажем, на книжной полке), он по природе своей должен сквозь что-то двигаться - например, сквозь произведение, сквозь ряд произведений» [38, с. 33]. Создаваемые новые литературно-художественные произведения оказываются насыщенными чужими текстами, которые присутствуют в них в более или менее узнаваемых формах. С.И. Сметанина объясняет это тем, что натиск прошлого побуждает человека «отыскивать уже готовые и освоенные культурой формы и вплетать их в коммуникативный акт, даже не делая ссылки на авторство» [39, с. 95]. По мнению Г.Г. Слышкина, «современная отечественная культура не склонна к тек-стопорождению. Дискурс наполнен разными по степени эксплицитности фрагментами и оценками чужих текстов» [38, с. 5]. Отчасти этими фактами объясняется тенденция к компиляции текстов в современных средствах массовой информации. Готовность индивида обогатить порождаемый им текст фрагментами из воспринятых ранее текстов или аллюзиями на них, т.е. текстовыми реминисценциями, наблюдается во всех дискурсах.

Вопросам, связанным с прецедентными текстами и реминисценциями, уделяли и уделяют внимание многие лингвисты. По данной проблематике известны работы таких ученых, как Ю.Н. Караулов, который и ввел лингвистическое понятие «прецедентный текст», В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова, А.Е. Супрун, Е.М. Верещагин, Е.А. Земская, В.В. Красных, И.В. Захаренко, Д.Д. Гудков, Д.Б. Багаева, Г.Г. Слышкин, О.А. Дмитриева, Е.А. Козицкая, И.М. Михалева, Ю.А. Сорокин, С.И. Сметанина, Л.Г. Бабенко, В.Н. Волоши-нов, Н.А. Николина, Е.В. Джанджакова, Л.B. Полубиченко, В.П. Андросенко, С.Н. Плотникова и другие.

Некоторые диссертационные исследования посвящены рассмотрению данной проблемы на материале современных средств массовой информации. Так, О.П. Семенец в своей работе анализировала структурно-семантические особенности цитат в заголовках современной периодики [36]. Е.П. Черногрудова занималась выявлением закономерностей использования прецедентных текстов в современной печати на материале газетных заголовков [44, с. 4]. Исследование Ю.А. Воронцовой посвящено лин-гвопрагматической характеристике реминисценции в текстах современных СМИ [11, с.5]. Ю.Б. Пикулева провела культуроцентрический лингвистический анализ прецедентных знаков, функционирующих в современной телевизионной рекламе [33, с. 4]. Во всех перечисленных исследованиях наблюдается изучение прецедентных текстов с точки зрения синхронии, при этом авторы вкладывают разные понятия в определение терминов «прецедентный текст» и «реминисценция». Актуальность исследования обусловлена следующими факторами: отсутствием общепринятой дефиниции цитаты, неразграниченностью разновидностей цитаты и смежных с ней явлений, множественностью употребления цитат и разнообразием их функций в публицистике. Цитата - явление многоплановое; изучение цитирования важно не только для лингвистики (особенно для таких дисциплин, как стилистика и риторика), но и для литературоведения и других гуманитарных дисциплин. Выбор темы обусловлен недостаточной разработкой теории и методики лингвопрагматического описания реминисценций в плане анализа их семантической структуры. Кроме того, разноаспектное описание реминисценций в тексте современных СМИ способствует выявлению закономерностей трансляции текстовой культуры от поколения к поколению, в частности, в публицистическом стиле.

Объект исследования - поэтическая реминисценция в заголовках современной газетной публицистики.

Предмет исследования - структурные и функциональные характеристики реминисценций в заголовках современных газет.

Цель работы -- описать феномен реминисценции в заголовках современных газет с позиций системного подхода.

Поставленная цель требует решения ряда конкретных задач:

1. Рассмотреть теоретическую основу изучения роли текстовых реминисценций в публицистике.

2. Проанализировать использование реминисценций в заголовках газет.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в ней содержатся уточненные и непротиворечивые дефиниции видов цитаты (реминисценции, аллюзии), описывается их структурная дифференциация с точки зрения системного подхода, устанавливаются их стилистические функции в газетных заголовках.

Практическая ценность исследования заключается в возможности использования его выводов и материалов при создании учебной и справочной литературы, в вузовских курсах стилистики и спецкурсах, в школьном преподавании русского языка, а также в работе журналистов и редакторов.

Новизна работы состоит в том, что в ней на основе системного подхода описаны реминисценции в заголовках, установлены их функции.

С учетом целей и задач в работе применялись следующие методы исследования: оппозиционный и описательный, методы обобщения, интерпретации, классификации, структурно-семантического и функционального анализа, метод экспертных оценок.

Глава 1. Теоретическая основа изучения роли текстовых реминисценций в публицистике

1.1 Текстовые реминисценции как языковое явление

Большую часть своих познаний о мире во всем разнообразии его проявлений человек черпает не из непосредственного опыта, а из текстов. Услышанные или прочитанные тексты оказывают огромное влияние на формирование человека, в том числе на его язык как устройство для производства, преобразования и понимания текстов. Реализация когнитивной функции языка происходит в процессе его функционирования путем передачи через язык обширной текстовой информации о приобретенных обществом сведениях об окружающем мире, в том числе об обществе, о человеке, его теле и душе, о Боге. Роль языка в познании в значительной мере связана с тем, что мир познается через тексты. Но, как известно, определенная часть информации приобретается человеком не из текстов, а непосредственно из языка. Так, сложный и длительный процесс овладения количественными представлениями нашел отражение в категории грамматического числа, у различного вида кратностных категориях, в системе числительных и сопряженных с ними количественных слов. Вся эта информация приобретается человеком вместе с овладением языком. Попадая в человеческое сознание сначала через тексты, такая информация постепенно, на протяжении жизни поколений оседает в языковом устройстве и превращается в его часть.

Один из аспектов влияния текстов на язык состоит в том, что те или иные фрагменты знакомых текстов или даже целые тексты прямо отражаются в новых производимых текстах с осознанным или неосознанным представлением о том, что они улучшат способ передачи мыслей в производимом тексте и будут способствовать его адекватному пониманию и большей эффективности. Это представление связано с тем, что то или иное использование готового текста не только воспроизводит точную и привычную формулировку, напоминает уже имеющийся образ, но и устанавливает определенное соотношение производимого текста с предшествующими, т. е. включает его в вертикальный контекст текстового универсума, в тот словесный мир, который создается, по словам А.Р. Лурия, языком [31, с. 33] и в котором мы живем.

Вкрапления из предшествующих текстов (текстовые реминисценции) имеют разные функции, источники их разнообразны, коннотации различны, включение во вновь производимый текст осознанно или произвольно. Для дальнейшего рассмотрения примем следующую рабочую дефиницию. Текстовые реминисценции - это осознанные или неосознанные, точные или преобразованные цитаты или иного рода отсылки к более или менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста. Текстовые реминисценции могут представлять собой цитаты (от целых фрагментов до отдельных словосочетаний), "крылатые слова", отдельные определенным образом окрашенные слова, включая индивидуальные неологизмы, имена персонажей, названия произведений, имена их авторов, особые коннотации слов и выражений, прямые или косвенные напоминания о ситуациях. При текстовых реминисценциях может иметься или отсутствовать разной степени точности отсылка к источнику.

Этим термином обозначаются присутствующие в художественных текстах «отсылки» к предшествующим литературным фактам; отдельным произведениям или их группам, напоминания о них. Реминисценции, говоря иначе, -- это образы литературы в литературе. Наиболее распространенная форма реминисценции -- цитата, точная или неточная; «закавыченная» или остающаяся неявной, подтекстовой. Реминисценции могут включаться в произведения сознательно и целеустремленно либо возникать независимо от воли автора, непроизвольно («литературное припоминание»).

Реминисценции в виде цитат составляют существенную разновидность неавторского слова. Они знаменуют либо приятие и одобрение писателем его предшественника, следование ему, либо, напротив, спор с ним и пародирование ранее созданного текста: «...при всем многообразии цитации разные и часто несхожие «голоса» всегда помещаются в такой контекст, который позволяет за чужим словом услышать авторское (согласие или несогласие с этим чужим словом)» [40, с. 33].

Вместе с тем сфера реминисценций значительно шире области цитирования как такового. Реминисценциями нередко становятся простые упоминания произведений и их создателей вкупе с их оценочными характеристиками.

Текстовые реминисценции встречались уже в древних текстах. Широко известны текстовые реминисценции в Библии. В Библии отмечают ряд фольклорных элементов [41]. Во многих старых текстах имеются прямые или косвенные текстовые реминисценции из Священного писания; так, например, в "Слово на Пасху" Кирилл Туровский включил не менее 6 цитат или пересказов из Псалтыри, ряд текстовых реминисценций из книг пророков (Исайя 66.18-20, Осия 6.1-3, Софония 3.8 и др.), из глав всех четырех Евангелий, повествующих о воскресении Христа (Мф. 28, Мк. 16, Лк. 24, Ио. 20). Эта традиция продолжает существовать вплоть до нашего времени. Нередки обращения старых текстов к фольклору. В. П. Адрианова-Перетц специально отмечала объединение в древнерусской литературе двух поэтических систем - устной, связанной с различными лирическими проявлениями народной поэзии, и письменной, выросшей на почве библейско-византийской литературы [1]. В "Слове о полку Игореве" имеются весьма вероятные текстовые реминисценции и из устного народного творчества, и из не дошедших до нас текстов Бояна; "Задонщина" содержит, как известно, текстовые реминисценции из "Слова о полку Игореве". Число подобных примеров может быть легко и очень сильно расширено.

Не только в письменных текстах, но и в произведениях устного народного творчества обнаруживаются текстовые реминисценции. По сути дела, например, переходящие из сказки в сказку персонажи типа Иванушки-дурачка или Василисы Прекрасной можно рассматривать как текстовые реминисценции, соотносящие данный текст с другими, где тот или иной образ разработан глубже или просто иначе. Подобным образом обстоит дело со многими персонажами сказок о животных. Нередки текстовые реминисценции в былинах, в легендах, в песнях, где часто, как и в сказках, затемнен вопрос об источнике текстовых реминисценций, так как речь идет о постоянно повторяющихся не только эпитетах или метафорах, но и об образах, ситуациях и т.п.

Текстовые реминисценции встречаются в произведениях детской литературы. Иногда текстовые реминисценции здесь носят такой же, как в фольклоре, характер путешествующих персонажей. Так, Крокодил в "Телефоне" К. Чуковского - это, видимо, тот же самый Крокодил, что с Тотошей и Кокошей уже на двенадцать лет раньше "Телефона" проходил по бульвару в "Крокодиле", а потом лет за пять до "Телефона", проглотив мочалку словно галку, помог герою "Мойдодыра". В определенной мере это связано с той чертой, которую в детской поэзии Чуковского подметил Ю.Н. Тынянов: "Забавные звери с комическими характерами оказались способными к циклизации: главное действующее лицо одной сказки стало появляться, как старый знакомый, в других сказках. Это задолго предсказало мировые фильмы-мультипликации с их забавными звериными персонажами" [46, с.28]. А если думать о большом текстовом универсуме русского читателя, то следует задуматься: нет ли среди просивших по телефону книжки мартышек той, крыловской, что на старости лет решила завести себе очки?

Собственно литературным реминисценциям родственны и отсылки к созданиям иных видов искусства как реально существующим (величественный памятник готической архитектуры в романе В. Гюго «Собор Парижской Богоматери» или моцартовский «Реквием» в маленькой трагедии А.С. Пушкина), так и вымышленным писателем («Портрет» Н.В. Гоголя или «Доктор Фаустус» Т. Манна, пространно «рисующие» живописные и музыкальные творения). Художественные реминисценции широко бытуют в литературе XX в. О живописи немало говорится в «Итальянских стихах» А. Блока, музыкальные образы лежат в основе его цикла «Кармен»; вне настойчивых обращений к мотивам зодчества непредставимо творчество О.Э. Мандельштама: «Я с Музой зодчего беседую опять...» (из чернового варианта стихотворения «Адмиралтейство»). По словам Д.С. Лихачева, «Поэма без героя» А.А. Ахматовой «принадлежит к числу произведений, насквозь пронизанных литературными, артистическими, театральными (в частности, балетными), архитектурными и декоративно-живописными ассоциациями и реминисценциями» [35, с.128].

Реминисценции составляют одно из звеньев содержательной формы литературных произведений. Они воплощают (реализуют) культурно-художественную и жанрово-стилистическую проблематику творчества писателей, их потребность в художественно-образном отклике на явления предшествующего искусства, прежде всего словесного. Выражая осмысление и оценку литературных фактов, реминисценции нередко оказываются неким подобием литературно-критических выступлений -- своего рода критикой-эссеистикой, вторгшейся в мир собственно художественных текстов, что явственно в «Евгении Онегине» Пушкина (например, суждения об оде и элегии), «Бедных людях» Достоевского (где Макар Девушкин, по-видимому, выражая мнение писателя, восторженно отзывается о пушкинском «Станционном смотрителе» и весьма недоброжелательно -- о гоголевской «Шинели»), в циклах стихов М.И. Цветаевой и Б.Л. Пастернака, посвященных Александру Блоку.

Реминисценции глубоко значимы в художественной словесности разных стран и эпох. Так, в произведениях русской литературы (не только древней) но и Нового времени) нет числа прямым и косвенным отсылкам к каноническим христианским текстам³. Обильны и весьма разнообразны обращения писателей к предшествующей художественной литературе. Нескончаемы отклики на «Божественную комедию» А. Данте, «Дон Кихота» Сервантеса, «Гамлета» Шекспира, на «Медного всадника» Пушкина, «Мертвые души» Гоголя, на творения Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.П. Чехова.

В творчестве писателей, в том числе крупных, оригинальных, наличествует огромное количество реминисценций из самых разных источников. Так, произведения Пушкина -- его лирика, поэмы, «Евгений Онегин», «Повести Белкина» -- до предела насыщены отсылками (часто неявными) к литературе как отечественной, так и западноевропейской, в том числе современной поэту. Здесь вновь оживают Данте, Шекспир, Байрон, Державин; присутствуют К.Н. Батюшков, В.А. Жуковский, Е.А. Баратынский, П.А. Вяземский и многие другие. В бесконечно разнообразных пушкинских реминисценциях ощутимы и благодарное приятие поэтом искусства предшественников и современников, и творческая полемика с ними, и осмеяние позднеклассицистических и сентиментально-романтических стереотипов, штампов, клише.

Реминисценции весьма существенны и в послепушкинской литературе. Так, явные и неявные отсылки к творчеству Гоголя многочисленны в произведениях Достоевского. Но наиболее настойчивы обращения русских писателей к Пушкину и его текстам. Свою, если так можно выразиться, реминисцентную историю имеют и лирические стихотворения великого поэта, и «Евгений Онегин», «Медный всадник», «Капитанская дочка». Пушкинские творения, осознаваемые писателями прежде всего как высочайшие образцы искусства, порой становятся поводами для фамильярных перелицовок. Так, в главе поэмы «Хорошо!», посвященной политической беседе Милюкова и Кусковой, В. Маяковский пародирует разговор Татьяны с няней. И.А. Бродский резко трансформирует текст стихотворения «Я вас любил...», чтобы выразить свой беспощадно жесткий взгляд на человека, мир, любовь:

Я вас любил. Любовь еще (возможно,

что просто боль) сверлит мои мозги.

Все разлетелось к черту на куски.

Я застрелиться пробовал, но сложно

с оружием.

И далее (в том же шестом стихотворении цикла «Двадцать сонетов к Марии Стюарт»):

Я вас любил так сильно, безнадежно,

как дай вам Бог другими -- но не даст!

В литературе последних двух столетий, освободившейся от традиционалистского «одноголосия», от жанрово-стилевых норм, правил, канонов, реминисценции обрели особенно большую значимость. По словам И.Ю. Подгаецкой, «поэзия XIX века начинается там, где «свое» и «чужое» поняты как проблема». Добавим к этому: литературные реминисценции знаменуют обсуждение «своего» и «чужого» как в поэзии, так и в прозе, и не только в XIX, но и в XX в.[34]

Искусство слова близких нам эпох реминисцентно в разной мере. Отсылки к литературным фактам -- неотъемлемый и, больше того, доминирующий компонент произведений В.А. Жуковского (едва ли не все свое сказано им по поводу чужого и по его следам). Реминисценции обильны и разнообразны у А.С Пушкина, А.А. Ахматовой, О.Э. Мандельштама. Но они далеко не столь значимы у Л.Н. Толстого, А.А. Фета, С.А. Есенина, М.М Пришвина, А.И. Солженицына: постигаемая этими художниками слова реальность чаще всего удалена от мира литературы и искусства.

Внутренней нормой литературного творчества XIX-XX столетий является активное присутствие в нем реминисценций. Изолированность писателей и их произведений от опыта предшественников и современников знаменует их ограниченность и узость. Однако и гипертрофированная, самодовлеющая реминисцентность, сопряженная с замкнутостью литературы в мире собственно художественных феноменов, интересов, проблем, для культуры и самого искусства отнюдь не благоприятна. Многочисленны текстовые реминисценции в публицистике, например в современных газетах: Незабвенный майор Пронин из далекого совкового детства (ЛГ, 2004, № 94); Но вот принцесса Диана - Ирен Форсайт наших дней - уже вряд ли ослепит нас. Черт бы побрал этого Сомса (КП, 2010, № 35); Увы, горькое замечание Пушкина о том, что мы ленивы и нелюбопытны, не утратило своей актуальности и сейчас (ВМ, 2007, № 94). Часто используются текстовые реминисценции в газетных заголовках: Как слово наше отзовется (АиФ, 1993, № 41); Народ пока безмолвствует (ЛГ, 2004, № 97); Каждый из нас - немного Заверюха (КП, 1997, № 55; ср. у Маяковского); Банкротства бояться - в рынок не ходить (ВМ, 1994, № 2). Ср. и подписи к иллюстрациям, например (на снимке: сосиски на рынке): Вчера продавали по 5, ну очень хорошие (ВМ, 2010, № 47; из Жванецкого, где о раках).

В деловых текстах текстовые реминисценции не только возможны, но и прямо необходимы. Так, в различных деловых бумагах необходимы отсылки к предшествующим документам, общим инструкциям, постановлениям и т. д. В научных сочинениях цитаты или ссылки на предшественников служат указанию на связь данной работы с развитием науки, на использование чужих результатов, на эрудицию автора, подкрепляют его тезисы и доказательства; предшествующие работы могут упоминаться или цитироваться также для того, чтобы полностью или частично отвергнуть их результаты или интерпретацию, и в других целях. Обилие, а иногда и предполагаемая формуляром необходимость текстовых реминисценций в деловой речи (ср. хотя бы обязательную ссылку на письмо, ответом на которое служит данное деловое письмо: На Ваш №...) снимает целесообразность приведения примеров.

Нередко встречаются текстовые реминисценции в устной речи различных видов. Так, на первых ста страницах известного сборника разговорных текстов [34] в записи бесед нефилологического и нетеатрального содержания можно встретить такие текстовые реминисценции: бедный рыцарь (c. 44), Штирлиц появился (с. 75), не отмстил, но воздал (с. 86; двойная текстовая реминисценция - по Толстому, который цитирует Священное писание), как Остап Бендер (с. 95).

Приведенные примеры показывают широту тех разновидностей текстов, в которых обнаруживаются текстовые реминисценции. Можно, видимо, говорить об относительно высокой частоте текстовые реминисценции в корпусе постоянно функционирующих (т. е. читаемых) русских текстов, а также в бесконечно производимых текстах в процессе живой разговорной речи. Можно предположить, что текстовые реминисценции имеют тот же порядок частотности, что и фразеологизмы.

Механизм появления текстовых реминисценций в производимом тексте основан на том, что говорящий или пишущий вспоминает в процессе производства нового текста какую-то ситуацию, выражение из старого текста и в том или ином виде включает ее в новый текст. Это может выглядеть как точная цитата. Так, в репортаже о предстоящем начале ледохода на Москве-реке его автор повторяет выражение Лед тронулся, господа присяжные заседатели, употребленное по другому поводу героем "Двенадцати стульев" И. Ильфа и Е. Петрова, указывая, что слова эти были произнесены неким заезжим коммерсантом "с пафосом, достойным великого комбинатора" (ВМ, 2006, № 25), т.е. косвенно напоминая источник цитаты. Цитата может быть неточной, нечаянно или умышленно искаженной. Иронически (что передано сниженным глаголом подается) говорится о героине очерка: Подается в деревню, в сельские учительницы - сеять разумное, доброе и так далее... (ВМ, 2010, № 47). Здесь в сущности две реминисценции - к названию старого (1948 года) кинофильма ("Сельская учительница"), который время от времени ностальгически повторяется по телевидению, и к строке из некрасовского стихотворения "Сеятелям". А ирония по отношению к героине очерка подчеркивается и незаконченностью цитаты из Некрасова с включением в поэтический текст делового и так далее. Изменения в цитате могут быть как серьезными, так и небольшими. Достаточно оказалось заменить лишь род местоимения в стихе из "Евгения Онегина" - и текстовая реминисценция стала вызывать шутливое отношение: Ее пример - другим наука (Неделя, 1994, № 9). Возможен намек на текст через характерную ситуацию, так или иначе запоминающуюся читателям или слушателям текста: Олень - хорошо, пароход - хорошо, самолет - ай хорошо (КП, 2009, № 245), Свои 30 рублей он (сексот) получил за то, что донес на своего сослуживца, что тот читает "Лолиту" (ЛГ, 2007, № 35: общая ситуация - предательство и тридцать денежных единиц как плата за него; ср. в Евангелии: тридцать сребреников). В этих случаях источники текстовой реминисценции не указаны; они достаточно известны: хрестоматийные стихотворные строки, популярная песня и Священное писание. Возможно, очевидно, введение текстовых реминисценций через собственные имена - имена авторов, персонажей и названий произведений. Именно эти четыре типа использования прецедентных текстов (цитату, название произведения, имя автора или персонажа) называл Ю.Н. Караулов [21, с. 218]. В случае с "Лолитой" имеется и косвенная реминисценция к имени героини и названию повести Набокова, долгое время у нас запрещенного. Имя персонажа может выступать не обязательно в своей основной форме. В связи с цитатой из "Двенадцати стульев" можно отметить, что герой этого романа назван не прямым (надо сказать, достаточно известным) антропонимом (Остап Бендер), но прозванием, зафиксированным в виде заголовка пятой главы романа.

Источником текстовых реминисценций является более или менее широкий корпус текстов, состав которого может быть определен как размытое или нечеткое множество. Разумеется, было бы бессмысленным говорить о некоем всеобщем корпусе источников текстовых реминисценций для различных языков. Это не исключает наличия некоторых общих текстовых реминисценций в языках, объединенных общими элементами цивилизации. Таковы, вероятно, текстовые реминисценции из Библии. В ассоциативных словарях многих европейских языков (русском, украинском, белорусском, болгарском, польском, литовском, латышском, английском, немецком, французском) можно обнаружить бином соль - земля, восходящий к библейскому выражению соль земли. Количество подобных библейских текстовых реминисценций можно легко расширить. Общими могут быть для европейской цивилизации и ТР из некоторых известных текстов. Иначе было бы, по-видимому, затруднено полнокровное понимание многих текстов. Но в целом все же корпус источников текстовых реминисценций достаточно специфичен для каждого языка. Более того, соответствующий корпус текстов различен в различных сферах носителей языка, он довольно подвижен исторически не только в связи с появлением новых текстов, но и в связи с изменениями культурного уровня носителей языка, смены господствующих политических взглядов в обществе и т.п. Применительно к русскому языку Ю.Н. Караулов решал вопрос о корпусе источников текстовых реминисценций в рамках своей теории прецедентных текстов [21, с. 216-237]. В принципе соображения эти представляются вполне убедительными, но, возможно, не следует ограничивать корпус источников текстовых реминисценций только "прецедентными" текстами из большой литературы. Едва ли должны быть изъяты из числа текстов, на базе которых возникают текстовые реминисценции, другие тексты, в том числе и газетные фельетоны (вспомним хотя бы многолетнее существование не самой удачной текстовой реминисценции из фельетона, кажется, второй половины 50-х годов плесень - о молодежи из "хороших семей", представители которой вели себя по тем временам, скажем, недостаточно стандартно), законы, инструкции и просто анкеты. Уместно в этих случаях говорить о различной долговечности текстовых реминисценций, о большей или меньшей роли их в осуществлении креативной функции языка, но снимать их совсем едва ли следует. Для языка ведь не так уж важен источник текстовых реминисценций и тем более его квалификация.

Корпус источников текстовых реминисценций довольно велик, хотя разработан он с разной степенью глубины. Так, ряд образов (лиц) и некоторые ситуации дал фольклор: Илья Муромец, Соловей-разбойник, Садко, Алеша Попович, Добрыня Никитич, Иван-дурак, Василиса Прекрасная, Аленушка, Кощей Бессмертный, Баба Яга, сидение сиднем тридцать три года, принятие решения у развязки дороги (направо пойдешь...), хитрая лиса, голодный волк, трусовато-хвастливый заяц и др.

Вопреки семидесятилетию государственного атеизма Библия продолжает оставаться источником множества текстовых реминисценций. Из Ветхого завета довольно употребителен ряд текстовых реминисценций к определенным ситуациям: семь дней творения, сотворение Евы, грехопадение Евы и Адама, изгнание из рая, всемирный потоп, Ноев ковчег, в коем каждой твари по паре, Вавилонское столпотворение, Иона во чреве китовом и др. Колоритные ветхозаветные фигуры пророка Моисея и Давида-песнопевца, царя Соломона и Каина, Руфи и Суламифи, Хама и Змия-соблазнителя живы благодаря своей яркой специфике и производимому ими впечатлению. Особенно много текстовых реминисценций из Нового завета, прежде всего из Евангелия: Благовещение и Рождество Христово, поклонение волхвов, усекновение главы Иоанна Крестителя, притчи о блудном сыне, об умных и глупых девах, об исцелении Лазаря и об изгнании бесов, рассказ о насыщении тысяч немногими хлебами, тайная вечеря, Иудин поцелуй, 30 сребреников, отречение Петра, крестный путь и распятие, воскресение и вознесение Христово - это далеко не полный перечень тех фрагментов из Священного писания, которые бытуют в повседневном нашем словоупотреблении как текстовые реминисценции. Быть может, стоит отметить, что определенную роль в этом плане сыграли названия произведений изобразительного искусства, которые всё же оставались под своими именами не только в музеях, но и на страницах альбомов и на открытках.

Вошли в корпус источников текстовых реминисценций и некоторые произведения античной мифологии и литературы. Нередко вспоминаются подвиги Геракла, миф о Сцилле и Харибде, Прометей, царь Эдип, Парис, троянский конь, Прекрасная Елена, странствия Одиссея и терпеливое ожидание Пенелопы. Встречаются текстовые реминисценции и к произведениям древнерусской литературы. Плач Ярославны упоминает даже женщина легкого поведения - героиня "Русской красавицы" Виктора Ерофеева (гл. 13). Встречаются обращения к другим древнерусским текстам, в частности к летописи (призыв прийти княжить и править нами с грустной констатацией, что земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, актуальной и тысячу лет спустя; крещение киевлян в Днепре и т.п.).

Не так уж редки у носителей русского языка текстовые реминисценции к произведениям мировой (так называемой зарубежной) литературы. Ср. из той же "Русской красавицы": У меня развился локальный комплекс Эммы Бовари (гл. 3, ср. и гл. 12); И основной, зубоскалит, вопрос - быть или убыть (гл. 14); Ты живуча как сорок тысяч кошек (вероятно, аллюзия к сорока тысячам братьев; гл. 2, дважды); ср. еще утверждение героини, что "он [Высоцкий] кивал" ей "после Гамлета" (гл. 16). Нередки текстовые реминисценции из зарубежной литературы в прессе: Ваша информация о проигрыше, как сказал бы Марк Твен, слегка преувеличена и преждевременна (АиФ, 1993, № 41); Наш человек в Берлине (парафраза названия романа Грэма Грина; ЛГ, 2001, № 18). В очерке об акад. Н.П. Бехтеревой "Что там в Зазеркалье" (в заголовке - образ Л. Кэрролла): Есть многое на свете, друг Горацио... (МВ, 2008, № 142). Можно указать и нередкие текстовые реминисценции из произведений литературы бывшего Советского Союза - от грузинской песни и до современного автора из Кыргызстана: Спойте хором песню "Сулико"; Освобождение от манкуртизма (ЛГ, 2004, № 29).

Но, разумеется, наибольшее место в корпусе источников текстовых реминисценций в русской языковой среде занимает русская литература. Прежде всего это так называемая программная литература - тексты, изучаемые в школе: Крылов, Грибоедов, Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Толстой, Гончаров, Тютчев, Чехов, Маяковский, Горький. Очень популярен в этом плане Пушкин: Мороз. И солнце... (ЛГ, 1999, № 24; заголовок); Мы уважать себя заставим (КП, 1994, № 184; заголовок); Донесет своей пиковой даме (В. Ерофеев. Русская красавица, гл.9); Иных уж нет, но "не" есть (КП, 2001, № 217).

Немало текстовых реминисценций из текстов, которые не изучались в школе. Ср.: Принц Серебряный (ВМ, 2001, № 27); Посади свои денежки, умненький Буратино! (ЛГ, 2004, № 141). Пожалуй, на первом месте здесь два романа И. Ильфа и Е. Петрова. Ср., например: Подайте члену Государственной думы (КП, 2010, № 231). Но немало текстовых реминисценций и из других авторов, чтение которых распространено в обществе в данный период (возможно, конечно, не весьма ограниченный во времени), например из В. Набокова, Ю. Домбровского: Чувствуешь себя вроде Цинцинната из "Приглашения на казнь" (ЛГ, 1994, № 23); Факультет нужных вещей (ЛГ, 1994, № 123; заголовок).

Многие текстовые реминисценции отражают популярные (в разные годы - разные) песни: Когда она напевала "Наш уголок я убрала цветами"... (Б. Можаев. Полтора квадратных метра, гл. 3); Они обожали Вертинского (В. Гроссман. В Кисловодске); Каким ты был... таким ты и остался (В. Ерофеев. Русская красавица, гл. 30; ср. кинофильм "Кубанские казаки"). Источниками многих текстовых реминисценций являются кинофильмы (в том числе их заглавия, песни из них): Нас ждет холодное лето 1994 (КП, 1994, № 322); Ша! Дибров думать будет (Неделя, 1994, № 15). Возможно, что в некоторых случаях именно экранизации литературных произведений оказываются важным фактором в возникновении текстовых реминисценций из них.

Особую роль среди источников текстовых реминисценций играет детская литература. Ведь в детском возрасте и память лучше функционирует, и душа воспринимает непосредственнее и глубже. Вероятно, и большое количество текстовых реминисценций из школьной "программной" литературы с этим связано. Тогда ведь и читается нередко больше, чем в последующие "зрелые" годы. Вероятно, львиная доля общего фонда текстовых реминисценций формируется именно в детском, подростковом и юношеском возрасте. И многое из этой доли является источником текстовых реминисценций в повседневной живой речи, в письмах, да и в других самых разнообразных видах текстов. Зазеркалье, Атос, Красная Шапочка, Винни-Пух являются примером элементов интернационального фонда текстовых реминисценций, вышедших из детства, а многие сказочные персонажи входят в национальные серии текстовых реминисценций тоже из детства.

Разумеется, нельзя четко ограничить корпус источников текстовых реминисценций. "То, что читали (видели, слышали) все (или, по крайней мере, многие)", вероятно, не очень четкое, но, может быть, вполне реальное определение такого корпуса. Само понятие текстовых реминисценций не может быть жестким. Нередко соотнесение с источником реминисценции сомнительно не только для адресата, но и для адресанта, иногда такого соотнесения просто не возникает, а следовательно, как бы и нет текстовых реминисценций (хотя есть устойчивый штамп, источник которого не воспринимается его использователем). Впрочем, язык - вообще не жесткая логическая машина, а устройство, потому и способное к передаче тончайших нюансов мыслей и чувств, что оно постоянно находится в динамике, постоянно подстраивается к нуждам общения, постоянно изменяется, не имея чрезмерно жестких правил. А текстовые реминисценции как раз и служат постоянному обновлению, расширению, обогащению коммуникативных возможностей языка как устройства для производства и восприятия текстов.

Четкого и тем более единого внешнего оформления текстовые реминисценции не имеют, хотя и получают иногда определенную интонационную характеристику, передающую чужую речь или намек на чуждость некоторого фрагмента текста. Рассматривая различного типа примеры текстовых реминисценций и их использования, приходится прийти к заключению, что специальной формой в языке текстовые реминисценции не располагают. Впрочем, наличие и единство специальной формы у фразеологизмов также сомнительно.

Тем не менее, есть некоторые основания считать текстовые реминисценции как воспроизводимые элементы текста языковыми явлениями. Можно по-разному квалифицировать текстовые реминисценции - отражения прочитанного, услышанного, увиденного. Можно считать их частью языка, как фразеологический, лексический составы, как стилистические регистры, конечно, пограничной частью, требующей особого изучения с социолингвистической позиции (например, количественной оценки понимания их как реминисценций носителями языка, а вместе с тем и оценки эстетического восприятия текстов с текстовыми реминисценциями, а также целостного понимания текстов с такими реминисцентными элементами в зависимости от понимания их происхождения), специального анализа и установления корпуса источников (живая этимология!). Конечно, текстовые реминисценции - переходная, пограничная часть языка, а потому требуется, например, изучение соотношения реминисцентных, фразеологических и свободных единиц на синхронической и диахронической оси.

Текстовые реминисценции - на грани индивидуального и социального в системе языка и его использовании. Значительная часть текстовых ремигисценций в реальных текстах представляет собой индивидуальные проявления памяти говорящего и слушающего (искушенной части слушающих). Для возникновения и функционирования текстовых реминисценций важно, как уже отмечено, чтобы текстовые реминисценции не ограничивались памятью адресанта; желательно, чтобы они вызывали соответствующий отклик у адресата. Определенная часть текстовых реминисценций объединяет широкий круг общающихся, иногда практически всех носителей социолекта или всех носителей данного языка. Текстовые реминисценции могут возникать произвольно и относиться к частым, постоянным коннотациям некоторых слов и выражений. Именно в таких случаях усиливается основание считать текстовые реминисценции фрагментами языка как устройства (динамической структуры) для производства (порождения) и восприятия (дешифровки) текстов.

В функциональном плане текстовые реминисценции используются прежде всего для осуществления нескольких задач. Часто текстовые реминисценции служат наиболее четкой, соответствующей замыслу передаче некоторого фрагмента сообщения с опорой на предшествующий словесный опыт. Так, использование штампов, стандартных формулировок в официальных, деловых и полуделовых сообщениях избавляет адресанта от необходимости заново придумывать уже найденные словесные формулы. Иногда подобного рода опора на прецедентный текст выполняет также определенную эстетическую подзадачу, обращая внимание адресата на уже имеющийся образ или на уже имеющуюся, с точки зрения адресанта, хорошо подходящую характеристику.

Поскольку текстовые реминисценции оказываются одним из средств накопления знаний, они могут поместить тот или иной факт, о котором речь идет в тексте, в историческую перспективу, в вертикальный контекст.

Временами появление текстовых реминисценций в тексте связано с желанием адресанта использовать некий уже имеющийся образ в новом, не претендующем на оригинальную образность (например, газетном) сообщении, оживляя тем самым текст. Вероятно, с таким эстетическим функциональным использованием текстовых реминисценций связано довольно частое применение их в публицистике, например в заголовках некоторых изданий.

Текстовая реминисценция может быть использована как ссылка на авторитет, как подтверждение (если не доказательство) правильности высказываемой мысли, как указание на ее источник. Очень часты такого рода текстовые реминисценции в деловых, в частности в научных, текстах, но встречаются и в публицистике, а также в других жанрах.

Специфический, в сильной мере индивидуализированный характер текстовых реминисценций обусловливает различные коннотации (возвышенную, повседневно-обыденную, ироническую) в зависимости от смысла всего высказывания, отражающие отношения адресанта (и всего кортежа общения) к содержанию мысли, к автору источника текстовых реминисценций, к обстоятельствам воспроизведения и т.д.

Текстовые реминисценции отличаются от обычных языковых единиц особенностями своей воспроизводимости: воспроизводится план содержания, но не может быть всегда и полностью воспроизведен план выражения, поскольку нет жесткой формы текстовых реминисценций; не только одна и та же текстовая реминисценция может иметь разные планы выражения (имя автора и имена персонажей в разных формах, цитата и намек на ситуацию или событие, название источника и косвенное указание хронотопа), но и вообще не существует некоторого точного и обязательного плана выражения текстовых реминисценций. Надо сказать также, что хотя и существует некоторый - пусть и расплывчатый, с размытыми границами - план содержания текстовых реминисценций, но это не семантика в обычном смысле слова, это не отношение к значениям других языковых единиц, это не место в семантической системе, а лишь аналогия подобной ситуации, подобному образу, подобному событию, уже описанному в другом тексте, память о котором сохраняют участники общения. В этом и состоит не просто периферийность, но и некоторая пограничность места текстовых реминисценций в языке: это скорее не строгие единицы, как слова, морфемы, предложения, фразеологизмы, а такие элементы, которые относятся, быть может, больше к психологическим феноменам памяти, чем собственно языка как системы, но поскольку эта память - о словесных явлениях, она примыкает к языковому устройству и текстовые реминисценции могут рассматриваться как часть языка.

1.2 Понятие прецедентного текста

Некоторые исследователи языка (В.Г. Костомаров, Н.Д. Бурвикова и др.) отмечают, что состояние русского литературного языка, точнее, его речевое использование, оказалось в конце XX века таким нестандартным, что это грозит отразиться на самой системе. "Язык текущего момента", ранее обычно игнорируемый лингвистами, стал вдруг предметом пристального исследования.

Установлено, что русский язык, оставаясь самим собой, стремится соответствовать процессам, протекающим в российском обществе: он меняется в согласии со своими законами, но ускоренными темпами.

Ведущим в "языковом вкусе эпохи" [25] выступает приспособление к новым условиям, к новым потребностям традиционных средств выражения. Естественно, что именно традиционные слова, конструкции, образы, а не собственно новшества составляют основу такого приспособления,, так как иначе нарушилась бы преемственная устойчивость общения. Естественно и то, что традиционные средства, к которым относятся и средства языковой выразительности, подвергаются переосмыслению, часто - переделке.

У каждого времени -- своя система метафор. Каждый новый этап социального развития страны отражается в метафорическом зеркале, где вне зависимости от чьих-либо намерений фиксируется подлинная картина общественного сознания. Система базисных метафор - это своего рода ключ к пониманию "духа времени". Источниками метафорической экспансии и метафорического притяжения всегда служат семантические сферы, вызывающие особое внимание в народном сознании [44].

Новое возникает вроде бы не самостоятельно, не само по себе, а отталкиваясь от старого, как реакция на него. Например, набившие оскомину «лозунги» сменяются привлекательными своей расплывчатой непостижимостью «слоганами» [47].

В.Г. Костомаров и Н.Д. Бурвикова отмечают, что в настоящее время опровергаются и ссылаются в запасники идеологические формулы, уточняются с точностью до наоборот термины, положительное делается отрицательным, а отрицательное - положительным, происходят оценочные замены понятий [8,25]. Однако все эти новшества - лишь видимость обновления, так как они отталкиваются от известного, но пытаются переосмыслить, переоценить, часто - высмеять его, Прагматико-семантическое обновление оценок и смыслов, стиля в целом, принципом которого становится «и о серьёзном с юмором», принимает формы карнавала: привычные естества выступают под личинами, а одетые на них маски то в самом деле высвечивают истинную сущность, то лишь создают её видимость (там же).

Многие лингвисты подчёркивают, что загадки, которые сегодня любой текст предлагает решать читателю, требуют фоновых знаний и настроя на их восстановление, настроя на принятие установки автора, приписывающего привычному непривычное, как-то деформирующего привычное, намекающего на него.

Наиболее распространённым в трудах по языковедению является деление знаний на языковые и внеязыковые. Фоновые знания являются компонентом неязыковых знаний [28].

Существует целый ряд определений фоновых знаний. Так, например, в Словаре лингвистических терминов фоновые знания определяются как знание реалий говорящим и слушающим, являющееся основой языкового общения. Существуют и другие, более общие определения фоновых знаний: совокупность знаний культурного, материально-исторического и прагматического характера, которые предполагаются у носителей языка, или -- практически все знания, которыми коммуниканты располагают к моменту речи [28].

Фоновые знания присутствуют во многих высказываниях. Но они не всегда могут стать предметом осознания читающего. Для этого автор разводит два плана в семантике высказывания - один для открытой репрезентации в тексте, другой -- неявного выражения эмоций, экспрессии, своего отношения к тому, о чём говорится и т.д. Во втором случае автор осознаёт фоновые значения как элемент смысловой структуры высказывания, который по каким-либо причинам не следует представлять в тексте открыто.

Одним из ярких средств выражения фоновых знаний в тексте является использование прецедентных текстов, которые позволяют совершать переакцентировку (выдвижение второстепенного на первый план, а главного - на второй).

Рассмотрим подробнее понятие «прецедентный текст».

Текстовая концептосфера включает в себя фактические сведения, ассоциации, образные представления, ценностные установки, связанные в сознании носителя языка с известными ему текстами. Г.Г. Слышкин, вслед за такими учёными, как Н.Л. Мусхемишвили и Ю.А. Шрейдер, отмечает, что в процессе понимания текста можно рассматривать два случая: