Война как неизбежность: потенциальные враги СССР и их изображение

Размещено на http://www.allbest.ru/

Контрольная работа

Война как неизбежность: потенциальные враги СССР и их изображение



Содержание

1. Гражданская война как урок для молодого поколения

2. Война в Испании

3. «Внутренний враг»

4. Внешние враги

Литература



Начиная разговор о том, как ожидание войны влияло на аспекты воспитания школьников, следует изложить некоторые из причин, благодаря которым советские дети оказались подготовленными к войне.

1. Гражданская война как урок для молодого поколения

Одной из самых главных таких предпосылок стал культ героя Гражданской войны. Ребята 1920-х и 1930-х годов испытывали страшную зависть по отношению к тем бойцам, которым посчастливилось воевать против белых и «зелёных» за счастливое будущее Советского государства, по отношению к поколению своих отцов.

Один из друзей поэта Михаила Кульчицкого, погибшего в 1943 году, вспоминал: «Кроме стихотворений Кульчицкого у меня сохранилось характерное для него письмо... В конце письма нарисован -- как бы вместо подписи -- красноармеец в шлеме времен гражданской войны...» (Рассадин, Сарнов, 1977).

Эти бойцы в буденновках вызывали у молодых людей восхищение и стремление стать похожими на них.

В 1957 году это настроение задним числом опишет поэт Ярослав Смеляков:

В то время встречались не только в столице,

вздыхали в десятках ячеек страны

те юноши, что опоздали родиться

к тачанкам и трубам гражданской войны.

Советская публицистика и официальная культура всячески поддерживали эту тенденцию. Детям предлагались книги, кинофильмы и журналы, посвященные подвигам их выдуманных ровесников, которые, несмотря на юный возраст, руководили отрядами и выигрывали битвы. Здесь использовались два метода, воздействующие на психологию ребенка: во-первых, детям нравится, что герои для подражания - это их одногодки; во-вторых, они любят истории со счастливым концом. Для детей важно, чтобы битвы, в которых принимали участие их любимые книжные и киногерои, завершались победой. Произведения, которые апеллировали к обоим этим факторам, прививали пионерам бесстрашие, уверенность в успехе. К такого рода произведениям относятся, например, «Красные дьяволята» (повесть Павла Бляхина «Красные дьяволята» была написана в 1921 году, первая чёрно-белая и немая экранизация «Красных дьяволят» была поставлена режиссёром Иваном Перестиани в 1923 году на Тбилисской киностудии «Киносекция НАРКОМПРОС Грузии»).

Этим героям не страшно на поле боя и всё даётся легко; им сразу видно кто - друг, а кто - враг. Такой тип книг не был лишён своей полезности, но вместе с тем он внушал детям неоправданную, в условиях постоянной подготовки СССР к войне, уверенность в легкой победе и триумфе, который может быть достигнут «малой кровью», а поэтому вскоре подобные книги стали считаться «псевдоромантическими» и не рекомендовались к чтению.

В действительности подобные произведения продолжали традицию романтических книг для юношей о войне, которые были так популярны в Италии, Великобритании и других странах в преддверии и во время Первой мировой войны. Они предлагали воспринимать войну как игру, как занимательное путешествие, позволяющее продемонстрировать собственный героизм. Также, как и в то время, основным жанром был приключенческий роман, предлагавший идеи агрессивного патриотизма, имперского величия и романтический образ войны, воспринимавшейся как нечто естественное и дело чести. Такой взгляд на войну не предполагал сострадания по отношению к покалеченным и погибшим товарищам - ведь они стали героями (Мяэотс, 2015, №2, 106-112.). В СССР этот сентиментальный образ приобретёт черты патетической пропаганды, но бороться с самой конструкцией, вводящей ребёнка в заблуждение относительно характера военных действий и того, что на них будет происходить, начали примерно с середины 1930-х годов.

Другие же произведения, которые принимали только первый пункт, то есть делали главными героями детей и молодых людей, зачастую делали акцент на то, чтобы рассказать и передать, если у авторов был такой опыт, воспоминания и навыки, которые могли бы пригодиться детям на войне.

Важно отметить, что поверхностно-оптимистическое представление о будущей войне как череде легких побед Красной Армии существовало не только в художественной литературе, но и вообще было свойственно советской публицистике 1930-х годов. Известный популяризатор военных знаний Олег Дрожжин в книге «Удар и защита» (1939), адресованной юным читателям, писал:

«И если мировой фашизм посмеет напасть на первое в мире государство рабочих и крестьян, то на удар врага Красная армия ответит во много раз более мощным ударом. Красная армия ринется на противника и по воздуху, и по земле, и по воде, и под водою.

Бесчисленные советские танки, ведомые отважными бойцами, хлынут на землю врага страшным, все сокрушающим ураганом огня и стали!

Они покажут всему миру, что значит советский удар по врагу!

Они покажут всему миру, что значит защита советских границ!»

Наравне с популяризаторами романтического представления о войне существовали авторы, стремящиеся обучить детей болезненному опыту войны. Герои их произведений проходили невыносимые физические и психические испытания и передавали свой опыт и боль юной аудитории, говорили с ней, иногда будто забывая, что их читатель -- ребёнок.

Аркадий Петрович Гайдар был одним из тех детских авторов, что писали книги, основываясь на личном опыте участия в боевых действиях - в его случае это была Гражданская война, и потому стараясь максимально полно и четко объяснить ситуацию, которая царит на поле боя, чтобы у детей не сложилось смертельных иллюзий.

Произведения Гайдара, как правило, печатались в каких-либо пионерских журналах прежде чем выпускались в печать в качестве отдельной книги или сборника. Так, например, переходная в его художественной биографии повесть «Школа» была опубликована в журнале «Октябрь» в 1929 году (№ 4-7), повесть "Военная тайна" в «Пионере» за 1934 год, выпуск №5-6, рассказ «Дым в лесу» впервые напечатан в журнале «Пионер», выпуск № 2 за 1939 год. Да и сам Аркадий Гайдар пользовался огромной популярностью у детей, поскольку представлял собой живую иллюстрацию к великой мечте всех советских пионеров -- к 15 годам он был уже адъютантом и командиром роты, а в семнадцать лет он стал командиром 58-го полка особого назначения.

В повести Гайдара «Школа» главный герой Борис Гориков получает в течение войн (Первой мировой и Гражданской) несколько жизненных уроков, которые учат его, а вместе с ним и читателей повести, во-первых, не доверять безраздельно людям, которые кажутся добрыми; во-вторых, не считать, что война - это игра («Мальчик... если ты думаешь, что война -- это вроде игры али прогулки по красивым местам, то лучше уходи обратно домой! Белый -- это есть белый, и нет между нами никакой средней линии. Они нас стреляют -- и мы их жалеть не будем!»); в-третьих, помнить, что любая его ошибка может привести к смерти близких и друзей, что является поводом для начала рефлексии над своими поступками; в-четвертых, очертить круг абсолютных приоритетов, наподобие кодекса чести, которые должны обязательно выполняться; в-пятых, уметь находить и обезвреживать врагов. Последнее являлось наиважнейшей частью воспитания, по мнению Гайдара, поскольку было одной из самых сложных задач: автор постепенно отходит от модели красный солдат - свой и может помочь, любой другой герой - шпион и враг государства (что являлось прямым отклонением от советской политической риторики, которая предлагала разделять людей на врагов и друзей, на основе идеологической ангажированности, о чём говорят публикации в журналах «Мурзилка» и «Дружные ребята») и концентрирует внимание читателей на том, что надо присматриваться ко всем действующим лицам, искать скрытого врага, который только притворяется «нашим». Наконец, писатель призывает выработать своеобразную отчужденность, отстранённость от приобретенного травматического опыта - не зря он пишет в «Военной тайне» (1934) о том, что гибель друга к концу дня немного забывается, трансформируясь в жизненный опыт. Гайдар настаивает, что, ориентируясь на драматический опыт героев из книг, читатель сознательно усваивает модели поведения необходимые в условиях войны и таким образом оказывается подготовленным к испытаниям. Через художественную литературу, примеряя на себя маску главного героя, как это любят делать дети, читатель непосредственно переживает и все уроки, злоключения и трагедии этого персонажа.

Аркадий Гайдар чувствовал приближение войны и целенаправленно писал свои тексты, как предупреждение, предостережение и напутствие молодому поколению. О том, что тема наступающей войны интересовала его, можно судить по дневниковым записям. 1 апреля 1940 г.: «С Финляндией… война окончена». 14 июня: «Война гремит по земле. Нет больше Норвегии, Голландии, Дании, Люксембурга, Бельгии. Германцы наступают на Париж. Италия на днях вступила в войну». 29 июля: «Давно уже Франция разбита. СССР -- это уже Бессарабия, Литва, Латвия, Эстония». 20 ноября: «На земле тревожно. Греки неожиданно теснят в Албании итальянцев».

Сережа Щербачов из повести А. Гайдара «Судьба барабанщика» (1939) испытывает сходную тревогу: «Прочел передовицу. В Испании воевали, в Китае воевали. Тонули корабли, гибли под бомбами города. А кто топил и кто бросал бомбы, от этого все отказывались».

В каждой повести, рассказе А. Гайдар напоминает о том, что где-то сейчас идёт война и что она, в конечном итоге, должна будет дойти и до СССР.

Занимательной литературы, призванной сыграть на эмоциях детей и завлечь идеей войны, было больше, чем «правдивой литературы», хотя последняя была более выразительна и затрагивала более глубокие темы. Но как раз эта последняя, «правдивая» литература и подготовила юных советских ребят к войне, о чём напоминают Ст. Рассадин и Б. Сарнов в книге «Рассказы о литературе»:

«Красным дьяволятам» не может быть страшно. Они щелкают врагов, как орешки. И вся их стремительная, легкая сверкающая, как фейрверк, борьба, похожа на игру.

У Гайдара -- совсем другое дело. «Ведь это уже всерьез!»

Война в этой книге вставала перед читателями суровой и страшной. Как «трудная работа». Трудная не только потому, что требует от человека огромного напряжения физических сил. И даже не только потому, что на войне убивают. Еще и потому, что на ней приходится убивать» (Рассадин, Сарнов, 1977, 280).

Без этой литературы, которая апеллировала непосредственно к реальному опыту военных действий, происходивших в течение Гражданской войны, юные бойцы не были бы подготовлены к участию в предстоящих испытаниях. Важно отметить, что именно Гайдар, одним из первых в детской литературе, начал говорить о войне как о тяжелом труде, как о месте, где на самом деле всем страшно, где происходит осознание себя и реальности происходящего вокруг.

2. Война в Испании

В 1936-39 годах в журналах появляется сюжет о гражданской войне в Испании, ее захват «фашистскими захватчиками», как их называет журнал «Пионер». Журнал позиционировал эту войну как Третью империалистическую или, по крайней мере, как непосредственную предпосылку для начала столкновения между СССР и капиталистическими странами.

В журнале печатаются обращения испанских коммунистов, письма солдатских детей своим родителям, рассказы о мужестве испанских солдат и подлости фашистов и мятежников, пытающихся свергнуть республиканский режим. «Пионер» организовал переписку между советскими школьниками и солдатом Жоржем Дрейфусом, пишущим с испанского фронта. «Дорогой товарищ Дрейфус! Вы говорите, что вам никто не пишет, вот я и хочу послать вам письмо, -- пишет Калерия Веселова -- Я давно хотела послать привет героям-республиканцам, но не знала, как это сделать...

Я каждый день читаю в газетах про Испанию. С радостью я читаю строчки, в которых говорится о храбрости республиканских летчиков, о новых победах над мятежниками. Когда я узнаю о зверствах подлых врагов народа - фашистов, -- у меня навёртываются слезы. Хочется быть там, на фронте, вместе с республиканцами, хочется убивать этих бешеных псов, защищать свободу. Я горячо люблю испанский народ! Не знаю, как передать это. Хоть нас разделяют десятки сотен километров, но мысленно я всегда там. Если бы я была в Испании, то пошла бы на фронт. Я хорошо стреляю, владею противогазом, могу перевязывать раны, умею маскироваться и различать газы (Пионер, 1937, №5, 112).

«Испанские рабочие бьются с испанскими фашистами, -- пишет безымянный школьник. -- Они не хотят, чтобы Испания стала фашистской страной, они сражаются за свою свободу, за счастливую жизнь для своих детей... В Испании и жены, и сестры рабочих сражаются с фашистами... Наступают фашистские танки. Бойцы встречают их гранатами» (Чиж, 1937, №1, 28). С помощью такой переписки дети словно становились участниками Гражданской войны.

Война в Испании рассматривалась прежде всего, как война идеологическая, как столкновение прогрессивных сил, ведущую роль среди которых играл Советский Союз, с фашизмом.

Примером является произведение Некрасова А. «Советский флаг», рассказывающее о столкновении испанских фашистов с советскими моряками. В нем советские военные предстают в амплуа добросердечных и сочувствующих несчастьям испанцев людей, готовых накормить и обогреть врага, а заодно и распространить среди них уверенность в том, что советская армия в конечном итоге победит, так как один их корабль моряков смог внести смуту в портовый город, около которого им пришлось по приказу врага остановиться.

В тексте выражена популярная в то время идея, что основная агрессия идёт от власти, а простой рабочий народ подчиняется из-за страха и неумения бороться против власти: в данном ключе советские граждане выступают в качестве просветителей-революционеров, несущих знание о свободе, и способных предотвратить войну с помощью агитпропаганды среди дружественного класса.

«Часовые спускались в столовую поодиночке, с опаской оглядываясь по сторонам, потом осмелели, накинулись на хлеб и на борщ, согрелись, развеселились и скоро дошли до того, что вместе с караульным начальником стали показывать на портреты, висевшие над столами, и вслух говорили:

«Сталин, Ленин, Ворошилов».

А новенькие немецкие винтовки мирно стояли в углу, под октябрьским номером стенгазеты, и, расходясь из столовой, часовые брали винтовки наизготовку и показывали: вот как они будут стрелять в Муссолини и в Франко. […]

Дошло уже до того, что некоторые часовые по-военному салютовали нашему флагу, но так, конечно, чтобы не видел никто из своих. У фашистов салют красному флагу - опасное дело, за это можно остаться без головы.

Наконец, фашисты не выдержали. Прислали лоцмана, убрали часовых и об'явили, что судно свободно. Уходя, часовые жали руки матросам и тихонько шептали:

«Вива Русия!» (Пионер, 1937, №3, 76-80).

Такие произведения стремились оправдать противников, которым, с точки зрения писателей и читателей, не повезло родиться в стране, правительство которого не может сопротивляться давлению извне, из-за чего им приходится быть подчинёнными власти, с политикой и действиями которой они не согласны.

В «Чиже» примерно до середины 1930-х годов работал раздел, куда дети могли написать свои вопросы, а специальный персонаж «Умная Маша» на них отвечала. В первом номере журнала за 1937 год, где рассказывалось про Гражданскую войну в Испании, были напечатаны письма советских щкольников, в которых говорилось, сколько денег они пожертвовали для испанских детей.

«Спасибо Умной Маше, меня надоумила. Давно хочу послать мои сбережения, не знала куда. Прошу переслать испанским детям мои сбережения - 6 руб. 7 коп. Тома Левина, 5 Ѕ лет».

«Прошу переслать испанским детям продукты. Буду собирать еще деньги. Пока посылаю 5 руб. 62 коп. Вызываю всех ребят, читателей «Чижа», собирать деньги испанским детям и помогать через редакцию «Чижа», пока их папы и мамы не победят фашистов. Таня Мочульская, 5 Ѕ лет».

«Прошу редакцию «Чижа» послать испанским детям на елку 1 рубль. Я знаю, что испанские трудящиеся борются за свою свободу с фашистами, хочу, чтобы рабочие победили. Женя Ларионова, 7 лет» (Чиж, 1937, №1, 29).

Постоянно напоминая детям, что в стране, поддерживающей коммунистические идеи, идёт война с фашистами, читателей делали наблюдателями Гражданской войны и через ощущение солидарности с горем и лишениями других детей и их родителей в Испании учили примерять на себя модель защитника Родины, отстаивающего свои убеждения в бою с фашистом.

3. «Внутренний враг»

За 1930-е годы «Пионер» зарекомендовал себя как журнал, который может быстро реагировать на изменения событий во внутренней и внешней политике: разбирательства с троцкистами и «правыми», фабрикование дел и репрессии начались вскоре после убийства С.М. Кирова 1 декабря 1934 года. Приведённая ниже статья была написана вскоре после Первого московского процесса, состоявшегося в августе 1936 года, то есть за это время журнал сформировал модель подачи подобного материала читателям, чья аудитория колебалась от 8 до 15 лет. Первая статья в журнале «Пионер» №9 за 1936 год представляет Троцкого, Зиновьева и Каменева, а также троцкистов и бухаринцев как убийц Кирова, предателей родины; используются сравнения с дикими зверями, «иудами». Обесчеловечивая врагов, пропаганда снимает моральную ответственность с тех, кто этих врагов уничтожает.

Акцентирован взгляд на отвратительности их поступка, что происходит благодаря метафорам смеха, приписываемой речи и т.п., а авторитетом или средством, доказывающим правдивость обвинений, выступают В.И. Ленин, И.В. Сталин и весь советский народ, «видевший» их злодеяния:

«Троцкий! Сколько лет боролся он против партии большевиков! У Ленина было для него два прозвища: Иудушка и Балалайкин (Пионер, 1936, №9, 3). […] Это Сталин шел впереди партии и нес ее победное знамя. Сталин был самым дорогим человеком для всей страны и самым ненавистным для ее врагов. «Убить Сталина», - сказал Троцкий заграницей.

«Убить Сталина, - повторили за ним Зиновьев и Каменев, - убить Кирова, и Орджоникидзе, и Ворошилова, и Кагановича, и Микояна, и Постышева, и всех, кто руководит партией, кто ведет страну к победам» (Пионер, 1936, №9, 4). [..] А в это время Троцкий из-за границы через своих шпионов, набранных в фашистской полиции, торопил их: «Скорее, скорее!». «Скорее, скорее! - торопили своих помощников Зиновьев и Каменев, -- скорее, скорее...» […] Не успела еще кровь Кирова засохнуть в коридоре Смольного, как Зиновьев принес в редакцию «Правды» статью. Она называлась «Человек - маяк». Это была статья в память убитого. Ее написал убийца» (Пионер, 1936, №9, 5).

По отношению к Троцкому, Зиновьеву, Каменеву и другим читатель выступает в роли палача: «Но страна сказала: «Довольно. Они должны быть уничтожены», - и приговор был приведен в исполнение. Ребята, и вы вместе со всей страной выступали свидетелями на этом суде» (Пионер, 1936, №9, 5). Статья открыто призывает к ненависти по отношению к бывшим союзникам, даже если они были друзьями, и даёт всем, прочитавшим текст оправдание: «Живой стеной станем вокруг нашего учителя и вождя товарища Сталина - и никакому врагу не пробиться сквозь нее!».

Иными словами, до тех пор, пока сила и общественное порицание направлены на защиту строя, Сталина и партии, убийство и насилие разрешается и даже вознаграждается, поскольку от того безопасное будущее страны.

В то же время «Чиж» комментирует убийство Кирова менее многословно, хотя и посвящает с 1934 года каждый декабрьский номер Кирову, печатая истории о его юности, участии в стачках, революциях, Гражданской войне и так далее. Попыток, направленных на объяснение убийства через действия «предателей партии», нет или они малочисленны, в отличие от «Пионера», где каждый новый виток репрессий находил оправдание как месть за жертв, в том числе и за Кирова, пострадавших от рук отклонившихся от основного курса членов партии.

«1-го декабря, в 16 часов 30 минут, в городе Ленинграде, в здании Ленинградского совета (бывший Смольный) от руки убийцы, подосланного врагами рабочего класса, погиб секретарь центрального и ленинградского комитетов ВКП(б), член президиума «ИК СССР Сергей Миронович Киров» (Чиж, 1934, №12, 1).

В период 1935-1938 гг. внимание журнала «Пионер» акцентируется в первую очередь на «внутренних врагах» - троцкистах, зиновьевцах, бухаринцах. «Чиж» врагов прямо «внутренних» страны не упоминает. Соответствующие статьи формируют впечатление о том, что страну со всех сторон окружают враги, с которыми необходимо безжалостно бороться, чтобы они вместе со своими «хозяевами» не сделали первый шаг и не начали разваливать страну изнутри и провести новую интервенцию с целью раздела СССР. Такая позиция является отражением происходивших в то время процессов, являвшихся частью Большого террора (1937-1938) и сталинских репрессий в целом.

Мировой капитализм рисуется не просто враждебной системой, но и источником внутренних угроз для СССР. Соответственно внутренние противники режима (реальные или мнимые) являются не просто оппонентами партийной линии, но и наймитами международного капитала. «А больше всего ненавистна им страна социализма, где уничтожены эскплоататорские классы, где у власти рабочий класс, где все нации равны, где наука свободна. Против этой страны, против нашей родины в самую первую очередь готовят фашисты войну, к нам они засылают больше всего шпионов, вредителей, диверсантов и троцкистских бандитов» (Пионер, 1937, №3, 64).

Таким образом, если испанские солдаты, служащие в армии Франко, могут рассматриваться скорее как жертвы порочной системы, вызывая жалость читателя, то враждебные элементы, разоблаченные внутри самой советской страны, ни жалости, ни сочувствия вызывать не могут.

Под подозрение попали советские граждане «иностранного» происхождения (немцы, поляки, латыши, литовцы, эстонцы, финны, греки, румыны, болгары, китайцы, иранцы), многие из них попали под репрессии по «национальным линиям»: с августа 1937 года по ноябрь 1938 года было осуждено 335 513 человек и из них приговорено к расстрелу 247 157 человек. С особым размахом проходила «польская операция», поскольку именно Польшу считали главным помощником фашистской Германии, через которую они могли проводить армии, - было задержано 102 тысячи шпионов, при том, что согласно официальным данным Центрального военного архива в Варшаве весь штат польской резидентуры составлял 200 человек.

«Мы слышали, как кучка самых гнусных тварей, которых стыдно назвать людьми, делила нашу прекрасную родину между японскими помещиками и польскими фашистами, за нашей спиной собиралась открыть ворота врагу, вытоптать нашу страну фашистскими сапогами, залить ее кровью советских людей, отравить ее чистый воздух удушливыми газами, вернуть гнусный и бесчеловечный строй капитализма, свергнутый двадцать лет назад» (Пионер, 1938, №1, 3-4).

В конце 1939 года, сначала после Третьего московского процесса, на котором новый нарком внутренних дел Ежов осудил 21 человека, в том числе и своего предшественника - Генриха Ягоду, а затем после суда над его организаторами, санкционированным Берией, начинается так называемая «бериевская оттепель», характеризуемая снижением выпадов против внутренних врагов (Глущенко, 2015, 127).

4. Внешние враги

гражданский война пресса советский

При описании внутренних врагов советская пресса, как правило, не объясняла подробно, против чего они выступали. Их предательские действия объяснялись прежде всего продажностью и иррациональной ненавистью к советским людям. В случае с внешним врагом всё было гораздо определённее. Внешние враги зачастую позиционировались как отдалённая угроза, к которой надо быть готовым, но которая, одновременно с этим, воспринималась в качестве фона для понимания происходящего и потому на протяжении десятилетия они остаются практически неизменными.

Понятие «внешнего врага» может быть разделено на две категории. С одной стороны, враждебными по отношению к СССР являются по определению все капиталистические страны. Но с другой стороны, конкретная военная угроза исходит все-таки от нескольких определенных государств. Именно на них постепенно сосредотачивается внимание. Характерным примером уточнения понятия врага для детей может быть опубликованное в «Пионере» рассуждение о различиях между капиталистическими странами: «Мир капитализма не совсем однороден. Есть страны, где сильны рабочие организации; не все буржуазные страны рвутся к войне; есть страны где даже часть буржуазии не идет за фашистами. Не там нашел поддержку Троцкий. Его снарядили не во Франции, не в Англии, не в Америке... Германские фашисты и японская военщина, самые злейшие враги нашей страны, -- вот его главные хозяева и союзники» (Пионер, 1937, №5, 6).

Традиционно СССР считал своими основными внешними врагами мировую буржуазию, империализм и западные страны. Претензии СССР, как можно заключить из печатавшихся в детских журналах статей, строились по нескольким линиям: во-первых, имперские страны репрезентировались в качестве угнетателей рабочего класса, не желающих обеспечивать нормальные условия для труда и заработную плату; во-вторых, нередко встречается мотив, когда капиталист ради своей выгоды и выгоды компании разлучал семью, изматывал детей на работе, давая им столь же тяжелую работу, что и взрослым Есть, конечно, закон о сокращении рабочего дня, есть фабричная инспекция, но это все «только смешные игрушки «демократии», а когда делегация молодежи пришла к министру требовать, чтобы исполнялся закон о шестичасовом рабочем дне, он захохотал и спросил у нее: - Разве такие дурацкие законы еще существуют?» - Пионер (1932). Изд.: ЦК ВКП (б) «Правда». №2, с. 12.. Такие примеры должны были вызывать у читателей ненависть к классовому врагу, благодарность и чувство гордости по отношению к СССР, чувство жалости к своим сверстникам, которым не посчастливилось жить в Советском государстве. Помимо прочего, в СССР одним из важнейших качеств были честность и верность, поэтому, капиталистические страны, будучи антиподами СССР, обладали прямо противоположными качествами, куда входило, например, стремление обладать новыми территориями, жадность, вероломность, причём в вину этим странам вменялся не только обман противников, но и союзников «Можно вспомнить историю. В 1914 году, когда началась мировая война, Италия была союзницей Германии. Все ожидали, что вот-вот она вступит в войну на стороне Германии. А она неожиданно выступила на стороне ее врагов. Но если капиталистические страны так относятся друг к другу, то сколько козней должны они готовить против страны социализма?!» - Пионер (1937). Изд.: ЦК ВКП (б) «Правда». №5, с. 5.. И хотя идея распространения революции и социалистического уклада по всему миру продолжала работать и мотивировать людей до краха СССР, принципы, которые подавались детям, начиная с середины 1930-х гг., отвечали уже патриотической модели, сменив интернационализм. Они акцентировали внимание на первостепенной важности обороны СССР, поскольку он является ориентиром и идеалом для всех стран, стремящихся к социализму, и его поражение подорвёт веру всего рабоче-крестьянского народа в победу революции. Вместе с тем освобождение захваченных нацистами и фашистами стран, нуждающихся в экономической и военной поддержке, откладывалось до тех пор, пока, как это объясняли идеологи, сама нация-освободитель не станет чистой, смыв с себя налёт антимарксистских течений и избавившись от внутренних шпионов, поддерживающих капиталистов, что позволяло СССР сохранять образ борца за правосудие и при этом минимально помогая странам, страдающих от фашистских режимов.

«Защищая Мадрид от фашистов, испанские бойцы вспоминают красный Петроград 1919 года; французские коммунисты зовут на борьбу за свободную, сильную, счастливую Францию, против угрозы германского фашизма, застрельщика чудовищной мировой бойни; немецкие дети, отцы которых сидят в фашистских тюрьмах, думают про себя: «Есть на свете Москва!» (Пионер, 1937, №5, 5).

Противниками, по отношению к которым работал усиленный образ «классового врага», выражающийся в упоре на связи с буржуазией и империалистической военной традицией, стали формирующиеся «страны оси», куда входили Италия, Япония, Германия, а также Польша и ряд других стран, в которых верховные посты руководства занимали политики, поддерживавшие, насильно или добровольно, идеологию нацизма или фашизма.

История отношений между СССР и Германией на протяжении всех тридцатых годов отличалась крайней нестабильностью. После Октябрьской революции и окончания Гражданской войны Германия стала одной из первых стран, с которыми СССР заключил длительные экономические соглашения. Специфика внешнеполитического положения Советского Союза определялась тем, что в течение более 5 лет он была в состоянии изоляции. Страны Антанты, победившие в Первой мировой войне, готовы были признать власть большевиков и начать строить деловые отношения при условии уплаты долгов, числившихся за царским и временным правительством, и компенсации национализированной собственности иностранных граждан, что определило поворот в сторону блока стран-проигравших, позволявший противостоять странам-победителям и через это противоборство добиться пересмотра сложившегося соотношения сил и признания. Таким образом, было положено начало сближению СССР и Германии: в 1922 году был подписан договор о восстановлении дипломатических отношений, в 1925 году - торговый договор, в 1926 году - договор о ненападении и нейтралитете. Примеру Германии последовала Италия, с которой СССР заключил торговый договор в 1924 году, после того как в 1923 году итальянский парламент проголосовал за признание Советского Союза (Дамье, 2014, 180-181). После прихода Гитлера к власти в 1933 году отношения между СССР и Германией начали стремительно портиться. Тем не менее, по некоторым линиям сотрудничество между двумя странами в рамках уже заключенных соглашений сохранялось до 1935 года. Тогда председатель советского правительства В.М. Молотов комментировал отношения с Германией следующим образом «у нас не было и нет другого желания, как иметь и дальше хорошие отношения с Германией. Всем известно, что Советский Союз проникнут глубоким стремлением к развитию отношений со всеми государствами, не исключая и государств с фашистским режимом» (Молотов, 1937, 18-19). Однако с конца 1935 года конфликт между двумя странами резко обострился в связи с участившимися нападениями на торговые представительства и советских граждан в Германии, растущими темпами германского перевооружения и подписание договора о ненападении Германии и Польши в 1934 году. Партнёрство СССР с Германией было свернуто вплоть до 1938-1939 годов, когда, во-первых, Франция и Великобритания договорились с Италией и Германией о разделе Чехословакии в сентябре 1938, и, во-вторых, в ходе тройственных советско-франко-британских переговоров (апрель-август 1939) Москве отказали в просьбе выставить крупные воинские силы в случае войны с Германией и договориться с Польшей о пропуске советских войск через их страну. В августе 1939 года был подписан пакт Молотова-Риббентропа, после которого Гитлер, выступая в Рейхстаге, заявил, что Советский Союз «не является уже большевистским государством, он просто авторитарная военная диктатура, ничем не отличающаяся от нас Read A., Fischer D. The deadly embrace: Hitler, Stalin and the Nazi-Soviet pact, 1939-1941. L., 1988. P. 287; Международные коалиции и договоры накануне и во время Второй мировой войны. Реферативный сборник. М., 1990. С. 84.».

Неоднозначная ситуация во внешней политике определяла различные вариации при конструировании образа врага.

Хотя на протяжении почти всех тридцатых годов читателей советской прессы предупреждали, что главной угрозой в Европе является Германия, начавшееся в 1939 году сближение Москвы и Берлина вынудило советское руководство сменить акценты. Журнал «Пионер» цитирует выступление Сталина на XVIII съезде ЦК ВКП (б) от 10 марта 1939 года: «Англия, Франция и США, против которых, в конечном счете, ведется эта война, пытаются сторговаться с захватчиками, пытаются отвести их мечи от своих владений. Пусть Япония впутается в войну с Китаем, думают они, пусть Германия ввяжется в войну с СССР, а потом, когда они ослабеют в результате войны, мы выйдем на сцену и продиктуем свои условия» (Пионер, 1939, №3, 6).

В изменившихся условиях советская пропаганда не могла подобрать правильный образ для изображения нового врага, поэтому поначалу изображала его так же, как и всех классовых врагов, не выделяя их в отдельную группу:

«Надо учиться для того, чтобы сделать нашу страну, а с ней и все человечество счастливыми, свободными - водрузить знамя коммунизма во всем мире. ... Надо догнать и перегнать другие страны.

А для этого надо не забывать о наших врагах; врагах по ту сторону границы - капиталистах и их лакеях, фашистах и предателях рабочего класса - социал-соглашателях, идущих в союзе с капиталом против трудящихся. Надо укреплять оборону нашей страны, со всех сторон окруженной врагами. Которые ждут лишь момента для того, чтобы напасть и постараться стереть с лица земли первое в мире государство рабочих и крестьян» (Пионер, 1932, №2, 2).

Но довольно быстро абсолютный враг приобретает лицо - высокий, худой человек «арийской внешности» с бегающими глазами, нахмуренными бровями, никогда не улыбающийся, с плотно сжатыми губами, в дорогом костюме и при деньгах, чтобы подкупать нужных людей и устраивать операции против СССР. Воплощением этого образа стал Франц фон Кнейшиц в фильме «Цирк» и другие роли Павла Массальского в фильмах «Граница на замке» и «Высокая награда».

В качестве примера можно привести фрагменты статьи, опубликованной в третьем номере журнале «Пионер» за 1937, «Существуют ли высшие и низшие человеческие расы». Эта статья стала своеобразным манифестом против нацизма, в которой в уничижительной и саркастичной манере объяснено, почему точка зрения нацистов является ошибочной, лженаучной и опасной для Советского Союза.

«Кто лучше и умнее: немцы или англичане, русские или евреи, грузины или итальянцы, индейцы или французы? [...]

Какой народ лучше и какой хуже - глупый и нелепый вопрос!

Но есть сейчас страна, где этот вопрос разбирается всерьез и где выдумана даже целая «наука» [...]о высших и низших людях! Эта страна - фашистская Германия. [...]

Фашисты - самые зверские враги рабочего класса. Они больше всего заинтересованы в том, чтобы посеять рознь среди рабочих разных стран: поэтому им и выгодна гнусная выдумка про «высшие и низшие» расы, которую они называют наукой. (Пионер, 1937, №3, 58-64).

Япония - другая будущая участница союза стран «оси» -- до 1938 года появлялась в детской периодике только в связи с русско-японской войной 1904-1905 гг., хотя Япония 231 раз нарушала границы СССР до 1938 года (Гребенник, 1978, 139), но эти вторжения не афишировались в прессе. Однако, после Хасанских боев 1938 года она становится одной из главных стран, чей образ используется писателями для создания образа врага с Востока.

Особенное внимание уделяется Японии в 1938 году, во время конфликта, и в 1939 году, когда готовился и затем реализовывался пакт Молотова-Риббентропа, что привело к тому, что Япония заняла место одного из основных врагов СССР, а Германия в связи с подписанным договором перестала появляться в номерах журнала в качестве основного агрессора.

В журнале «Пионер», номер 3 за 1939 год, опубликована реакция на выступление И.В. Сталина на XVIII съезде ВКП(б), которое получило название «Речь о жареных каштанах», а также статья «Урок у озера Хасан», написанная И.С. Кондрашиным, секретарём Никопольского горкома ВКП (б).

«Мы, дальневосточники, живем в непосредственной близости к одному из очагов войны. Недалеко от нашей границы проходит один конец фашистской «оси». В августе прошлого года кое-какие сумасшедшие из числа японских вояк попытались было ввязаться с нами в драку, но наши доблестные бойцы быстро излечили их от припадка буйного помешательства» (Пионер, 1939, №3, 6).

«Из выступлений делегатов мне очень понравилась речь делегата Хабаровского края тов. Донского. Он сказал, что у наших соседей на Востоке - у японцев - очень беспокойный нрав и плохая память. Сколько их наши красноармейцы ни учили уму-разуму, а они все не могут успокоиться. Но все их попытки захватить хоть кусочек советской территории кончаются крахом. Так оно было, так оно и будет. А если урок у озера Хасан их опять ничему не научил, то тем хуже для них (Пионер, 1939, №3, 10)».

«Красная армия готова отразить любого врага так же решительно, как она отбросила японских самураев, посягнувших на нашу границу у озера Хасан» Дрожжин О. (1939) Удар и защита. Ленинград: Детиздат ЦК ВЛКСМ. С.128., -- словно вторит им Дрожжин.



Литература

C. Kelly (2005) Comrade Pavlik: the rise and fall of a Soviet boy hero. London: Granta publications.

O'Mahony M. (2006) Sport in the USSR. Physical culture - visual culture. London: Reaktion books.

Read A., Fischer D. (1988) The deadly embrace: Hitler, Stalin and the Nazi-Soviet pact, 1939-1941. L.

Kagarlitsky B. (1988) The Thinking Reed: Intellectuals and the Soviet State from 1917 to the Present. London: Verso.

Шмитт К. (2007) Теория партизана. Промежуточное замечание к понятию политического. М.: Праксис.

Бикбов А. (2016) Грамматика порядка: историческая социология понятий, которые меняют нашу реальность. М.: Изд. Дом Высшей школы экономики.

Блюм А. (2000) Советская цензура в эпоху тотального террора. 1929--1953. -- Монография. -- СПб.: Академический проект, 2000.

«Время вперед!» Культурная политика в СССР. (2013) М.:ИД Высшей школы экономики.

Глущенко И. (2015) Барабанщики и шпионы. Марсельеза Аркадия Гайдара. М.: ИД Высшей школы экономики.

Глущенко И. (2015) Путешествия через пространство и время в книге Л. Лагина. Детские чтения. №2. С. 124--141.

Грачева Ю. (2016) Как воспитывали нового советского гражданина. Детские журналы 20-30-х годов // Togdazine.ru (http://togdazine.ru/project/kidsjournal/).

«Гуляй там, где все». История советского детства: опыт и перспективы исследования. М.: Российский государственный гуманитарный университет, 2013.

Исакова Н. (1972) Советские пионерские журналы тридцатых годов. Автореферат на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Петрозаводск: Петрозаводский государственный университет им. О.В. Куусинена.

Фитцпатрик Ш. (2001) Повседневный сталинизм. Социальная история Советской России в 30-е годы: город. М.

Клифф Т. Государственный капитализм в СССР. М. 1991.

Колесова Л. (1966) Пионерские журналы в истории советской детской литературы 20-х годов. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук.

Корнилова В. (1994) Детские иллюстрированные журналы Ленинграда 1920-1930-х годов. Санкт-Петербург.

Лебина Н. (2015) Советская повседневность: нормы и аномалии. От военного коммунизма к большому стилю. М.: Новое литературное обозрение.

Литовская М. (2013) Аркадий Гайдар (1904--1941) «Детские чтения», Т. 3, № 001.

Размещено на Allbest.ru