Перевод фразеологизмов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Полисемия фразеологизмов в сопоставлении с полисемией слов еще не служила предметом монографического изучения. Тем более не выяснялись когнитивные аспекты фразеологической многозначности. Когнитивная лингвистика ввела в научный обиход понимание глубокой связи между семантикой лингвистических единиц и концептами, составляющими концептосферу народа. Фразеологическое значение (ФЗ) и концепт внимание к этому соотношению позволяет по-новому посмотреть на природу фразеологического значения и его семантическое развитие.

Цель работы посвящена исследованию многозначных фразеологических единиц с опорой на постулаты когнитивной лингвистики

Задачи посвящены:

- выявлению способов и причин образования в рамках одного и того же фразеосочетания нескольких ФЗ

- определить теоретические основы исследования и разработать методику описания актуализации внутренней формы фразеологических единиц в английских и русских параллельных текстах;

- установить когнитивные модели представления внутренней формы фразеологических единиц;

- выявить когнитивные модели представления внутренней формы;

Методологическую основу данного исследования составляют достижения в области изучения фразеологии, когнитивной лингвистики и теории перевода. Теоретической основой диссертации являются исследования Н.Ф. Алефиренко, Д.О. Добровольского, А.В. Кунина, В.М. Мокиенко, Л.И. Ройзензон, В.Н. Телия и др., в которых рассматриваются основные понятия фразеологии, в частности, фразеологическое значение и внутренняя форма фразеологических единиц; работы Л.С. Бархударова, В.Н. Комиссарова, Я.И. Рецкера, А.В. Федорова и др., в которых решаются проблемы переводимости фразеологических единиц и способов их перевода; труды М. Джонсона, Е.С. Кудряковой, Дж. Лакоффа, Р. Лангакера, Ю.С. Степанова, А. Ченки и др., в которых освещаются принципы и научный аппарат когнитивного подхода к исследованию языковых явлений.

Объект исследования русские многозначные фразеосочетания (ФС) глагольного типа.

Предметом нашего исследования являются семантические процессы, приводящие к полисемии фразеосочетаний, и их когнитивный аспект,

Актуальность исследования определяется, во-первых, не разработанностью в лингвистической науке ряда вопросов, относящихся к многозначности фразеосочетаний. Полисемия фразеологических единиц (как и синонимия, антонимия, омонимия) признается фразеологами (В.В, Виноградов, В, П, Жуков, Б.А. Ларин, З.Д, Попова, Н, М, Шанский и др.), но предметом специального изучения не была.

Во-вторых, актуальность работы обусловлена ее выполнением в русле когнитивной лингвистики, позволяющей анализировать процессы концептуализации, которые осуществляются при развитии фразеологических значений.

Методами исследования послужили анализ статуса семем (денотативных и коннотативных), компонентный анализ семем по семам и семаптико-когнитивный анализ (через анализ семантики фразеологической единицы к вербализованному ею концепту).

Основными источниками изучаемого материала послужили фразеологические словари и справочные пособия.

1. Внутренняя форма в аспекте когнитивной лингвистики

1.1 Роль и место внутренней формы в процессе лингвокреативной деятельности

фразеосочетание когнитивный английский

Динамичное развитие в настоящее время когнитивной лингвистики и теории межкультурной коммуникации является характерной чертой современных лингвистических исследований. Этот процесс обозначает все более усиливающуюся тенденцию рассматривать язык как инструмент интерпретативного познания мира, диалогичный по природе культурный феномен, выходящий за пределы «системы знаков».

Антропологическая парадигма лингвистики, в русле которой лежат исследования такого рода, позволяет на новом уровне, в качестве целостного феномена анализировать лингвокреативную деятельность человека и систему языка. Объективно существующая сегодня смена парадигматических установок в лингвистике, в частности утверждение понимания языка как инструмента и одновременно результата познания человеком мира, предполагает необходимость рассмотрения всех традиционных положений и понятий лингвистики с точки зрения когнитивных принципов, описание их функций в процессе лингвокреативной деятельности человека.

Одним из наиболее существенных, как думается, языковых явлений для новой лингвистической реальности является понятие внутренней формы.

Понятие внутренней формы было введено в лингвистику В. фон Гумбольдтом как внутренняя форма языка (innere Sprachform). Под внутренней формой языка Гумбольдт понимал особенности миропонимания той или иной нации.

Традиционно же в лингвистике говорилось о внутренней форме слова, однако затем наличие внутренней формы стало признаваться и у сверхсловных образований. Так, внутренняя форма фразеологизмов рассматривалась вначале в рамках теории соотнесенности некоторых разрядов фразеологизмов со словом. В данном случае внутренняя форма рассматривалась в этимологическом аспекте, как «признак, положенный в основу номинации».

Однако В.Н. Телия, отталкиваясь от вышеприведенного определения, расширяет и переосмысливает его, указывая, что образ, положенный в основу номинации, актуален для сознания носителя языка и во многом определяет его мировосприятие, его языковую картину мира. «Внутренняя форма для нас - это и форма организации значения в соответствии с образом-мотивом, и образная гештальт-структура, которая не может порвать с этой формой, поскольку она через нее явлена в буквальном прочтении». Таким образом, В.Н. Телия переосмысливает понятие внутренней формы в русле когнитивной лингвистики, которая рассматривает лингвокреативную деятельность человека одновременно и как процесс, и как результат.

Эта же мысль развивается и в рамках современной теории концепта. Так, Ю.С. Степанов, говоря о структуре концепта как сгустка культуры в сознании человека, как основной ячейки культуры в ментальном мире человека, выделяет внутреннюю форму (в понимании, сходном с пониманием В.Н. Телии) как один из трех основных слоев концепта - ядро, внутренняя форма, актуальный слой.

Заслуживающим не меньшего внимания представляется высказывание В.Н. Телии о фразеологизмах как о свернутых микротекстах. Расширяя эту мысль допустимо, как представляется, говорить о внутренней форме любого текста. В таком случае, если понимать внутреннюю форму как одновременно процесс и результат лингвокреативной деятельности, текст есть документальное свидетельство такого рода человеческой деятельности, что дает право применить к нему широко используемое в настоящее время в лингвистике понятие дискурса. Дискурс при этом должен пониматься как реальный текст, коммуникативно целостное, завершенное речевое произведение7.

Таким образом, внутренняя форма есть «точка отсчета» существования текста и во многом залог его дальнейшего существования в той или иной форме в определенной концептуальной картине мира, от индивидуальной до национальной. Если тот или иной текст является прецедентным для данной культуры, т.е. входящим в ее когнитивную базу, то, в рамках структуры концепта, предложенной Ю.С. Степановым, внутренняя форма этого концепта будет совпадать с самим телом текста, определяя последующее развитие актуального слоя и ядра. За внутренней формой всегда стоит создатель текста, который самим фактом его создания изменил реальность.

Такое понимание внутренней формы снова приближает лингвистику к идеям В. фон Гумбольдта. Внутренняя форма как результат речетворческого акта и сам этот акт, несомненно, принадлежит к базовым понятиям когнитивной лингвистики. Однако, как представляется, потенциал когнитивного осмысления внутренней формы не исчерпывается приведенными выше теоретическими положениями.

Исследование феномена внутренней формы как неотъемлемой части лингвокреативной деятельности неизбежно связано с лингвистическими исследованиями текста. По глубокому замечанию П. Хартмана, все носители языка говорят только текстами. Следовательно, любое исследование внутренней формы связано с исследованием определенного текста, пусть и «свернутого», такого, как фразеологизм и, возможно, даже отдельное слово с прозрачной внутренней формой. К свернутым текстам их возможно причислить в связи с наличием у них денотативного, мотивационно-образного, оценочного, эмоционального и стилистического макрокомпонентов значения.

Если любое высказывание по природе является текстом, то внутренняя форма должна являться важным компонентом процесса речепорождения. И здесь представляются существенными два момента.

1) Внутренняя форма как способ познания / интерпретации действительности. Классическое определение внутренней формы как признака, положенного в основу номинации, предполагает выборочность, некую условность этого признака, То есть создание внутренней формы высказывания в процессе речепорождения означает обязательную интерпретативность представления реальности в акте речепорождения, что соответствует характерному для когнитивной лингвистики положению о вариативной интерпретации действительности.

Мысль о «незеркальном» отражении действительности в языке и об объективном характере этого явления не нова в литературе. Как отмечает, в частности, А.Н. Баранов, «лингвистической предпосылкой варьирования <действительности> является принципиальное несоответствие между структурой языка как системы и недискретной реальностью».

Очевидная условность внутренней формы как национально, социально, индивидуально обусловленного феномена - в чем и выражается интерпретация действительности в процессе лингвокреативной деятельности - в то же время сочетается с осознанием носителями языка этой внутренней формы, в несомненном онтологическом, а отнюдь не условном влиянии внутренней формы на языковую картину мира и на особенности речепорождения.

В этом, как представляется, усматривается универсальная лингвистическая антиномия. С одной стороны, человек объективно не может в процессе лингвокреативной деятельности создать адекватное представление о мире «Реальное», в результате чего для осуществления номинации он вынужден выбирать один или несколько признаков, релевантных, по его мнению, для объекта номинации. Номинация здесь понимается нами, как она, в частности, понималась в средневековой философии: дать имя - значит познать суть вещи. Такое понимание вполне соответствует установкам когнитивной лингвистики. С другой стороны, влияние внутренней формы на картину мира, осознание ее в процессе речемыслительной деятельности, свидетельствует о стремлении человека к воплощению вышеобозначенного понимания номинации. Именно это влияние обуславливает существование таких явлений как метафора, «народная этимология», семантические сдвиги, игра слов и т.д.

Это противоречие неоднократно находило свое воплощение в рамках общефилософских дискуссий о сущности языка (теория «Тесей» и «фюсей» в античном языкознании, спор средневековых номиналистов и реалистов, более поздние лингвофилософские студии). Проблема соотношения обозначения и обозначаемого, однако, всегда подразумевала вопрос - является ли имя условной, заменяемой «биркой» на вещи или оно онтологически связано с обозначаемым им предметом? Более авторитетным в лингвистике (по крайней мере, в настоящее время) следует признать мнение «номиналистов». Даже понятие концепта, одно из основополагающих сейчас в лингвистических теориях, возникло в рамках умеренного номинализма. Аргументация сторонников «умеренного номинализма» (анализ которой не входит в задачи настоящей статьи) убедительна и общепринята. Сам факт существования множества языков, а значит и множества способов обозначения одного и того же сегмента действительности - практически неоспоримый аргумент в пользу теории условности, «неистинности» наименования. Однако столь же неоспоримым остается факт потребности «человека говорящего» в онтологизации наименования, в прозрачной внутренней форме, показывающей пусть не все, но существенные характеристики предмета.

Феномен внутренней формы представляется наиболее явным выражением вышеописанной антиномии, В одной стороны, внутренняя форма условна и «необъективна» с точки зрения познания сущности предмета. С другой стороны, само ее существование есть проявление потребности к познанию в языке сути вещей. С этой точки зрения внутренняя форма в когнитивном плане есть проявление асимметрии системы языка, выражающейся в речепорождении и реальности, необходимый результат лингвокреативной деятельности.

2) Внутренняя форма как основной этап порождения текста.

Наличие в любом тексте внутренней формы как признака не абсолютного соответствия высказывания и действительности делает возможным предположение об особой роли момента формирования внутренней формы высказывания в акте речепорождения.

В современной психолингвистике разработаны многочисленные модели порождения высказывания. Практически для всех подобных моделей характерен на определенном этапе переход от так называемых «глубинных» структур к «поверхностным». При этом под поверхностными структурами понимаются конкретные лексико-грамматические формы. Глубинные структуры обозначаются и понимаются по-разному, но типичным для них является их «невербальность». То есть при порождении высказывания человек вначале оперирует когнитивными, образными, универсально-предметными «свернутыми» образованиями, гештальтами, которые затем проявляются и вербализуются на заключительных этапах речепорождения.

При этом явно не высказывается, но подразумевается положение о том, что вначале появляется мысль в форме особого кода, и лишь затем мысль облекается в слова. В частности, так должны существовать в сознании человека концепты - они идеальны и кодируются в сознании единицами универсально предметного кода.

Универсально-предметный код (термин Н.И. Жиркина) - это язык внутренней речи, при переходе к натуральному языку применяется прием перевода, т.е. смена кодировок. «Применение натурального языка возможно только через фазу внутренней речи».

Соответственно единицы такого универсального языка проявляются только через единицы натуральных языков, в «чистом виде» их наблюдать невозможно, а как «свернутые» структуры они лишь опосредованно поддаются определенному анализу. Кроме того, эти единицы имеют образный характер, но обладают смыслом. Таким образом, смысл на уровне внутренней речи также носит невербальный характер.

Проблема невербального, протовербального характера внутренней речи ставит много вопросов. В частности, носит ли универсальность протовербального кода национальный или общечеловеческий характер? Является ли протовербальный код адекватным отражением реальности? Возникают ли сбои на уровне вербализации или раньше? Если на уровне вербализации, то почему идеальное мышление рождает неидеальную речь? Если на протовербальном уровне-то в какой степени его можно считать универсальным и идеальным? Все эти вопросы восходят к общей проблеме соотношения языка и мышления, которая в современной науке далека от разрешения.

Однако к проблеме соотношения языка и мышления проблема внутренней формы в когнитивном понимании имеет непосредственное отношение. По мысли Н.Н. Кирилловой, внутренняя форма - это алгоритм работы мысли. Внутренняя форма показывает не только особенности языковых стереотипов, но и мыслительную деятельность в каждом акте речепорождения.

Теория речевых актов однозначно утверждает, что порождение любого высказывания начинается с этапа реакции на определенную ситуацию. Эта ситуация имеет определенный контекст и пресуппозиции, активируемые с помощью ассоциативно-вербальной сети. То есть, если реакция на ситуацию непосредственно и сразу задействует ассоциативно-вербальную сеть, то можно предположить модель речепорождения, где мыслительные операции сразу совершаются не с идеальными, а с конкретно-языковыми, вербальными элементами, которые вместе с образными представлениями образуют в сознании носителя языка единое целое.

Отбор языковых элементов в процессе порождения высказывания определяется эмоциональным компонентом ситуации, рациональной оценкой, стереотипными связями в рамках ассоциативно-вербальной сети, связанными с опытом вербализации сходных экстралингвистических ситуаций. Совокупный анализ этих факторов позволяет определить соответствие или несоответствие формируемого или сформированного высказывания речевой ситуации. В моделях речепорождения, однако, готовое или формируемое высказывание для определения его завершенности должно сравниваться с общим замыслом, выражаемым единицами универсального кода. Но в отличие от идеальных ментальных единиц вышеуказанные факторы абсолютно реальны и поддаются подробному анализу. Если допустить, что совокупность таких факторов и воспринимается «человеком говорящим» как замысел высказывания, то внутренняя форма в таком случае не просто «неидеальная» интерпретация языковыми средствами той или иной мысли, а место рождения самой мысли. Если принять положение, что мысль и слова рождаются одновременно, то это позволит в моделях речепорождения миновать ступень глубинных структур, обращаясь сразу к активации ассоциативно-вербальной сети. Кроме того, в таком случае интерпретативность восприятия действительности, бесспорно, относится и к языку, и к мышлению, что соответствует общим установкам когнитивной лингвистики.

Рассмотренные выше положения представляют собой возможные когнитивные характеристики внутренней формы и позволяют, как представляется, органично интерпретировать многие традиционные лингвистические понятия и проблемы в рамках когнитивной лингвистики. Роль и место внутренней формы в процессе лингвокреативной деятельности должны, как представляется, стать предметом дальнейших подробных исследований.

1.2 Внутренняя форма фразеологических единиц

Во многих работах по фразеологии отмечается важная роль внутренней формы в семантической структуре фразеологизмов. В применении к слову внутренняя форма обычно понимается как его исходно-этимологическое значение или как образные элементы в его значении.

Все ФЕ восходят к потенциальным фразеологизмам, которые обозначают познанные человеком объекты вне языковой действительности, в том числе и фантастические. Но это не означает, что все ФЕ проходят один и тот же путь развития, так как в их основе лежат разные прототипы. Прототипы ФЕ бывают четырех видов - речевые, языковые, внеязыковые и смешанные, а внутренние формы - простыми и сложными. Эта классификация основана на едином принципе, так как учитывается материал, на основе которого возник фразеологизм.

Речевые прототипы. К ФЕ, восходящим к речевым прототипам - переменным словосочетаниям, относятся обороты с прозрачной внутренней формой: the cat among the pigeons - «кот на голубятне», заниматься бесполезным делом.

Внутренняя форма свойственна не только ФЕ со структурой словосочетания, но и ФЕ со структурой предложения, восходящим к переменным предложениям. Так, в основе шутливого фразеологизма the old woman is picking her geese - идет снег лежит образ старушки, ощипывающей гусей. В основе ФЕ that cock won't fight - этот номер не пройдет, лежит образ не желающего драться петуха.

Многие ФЕ с живой внутренней формой не имеют переменных прототипов и возникли в результате полета фантазии их создателей. В ряде случаев они известны, а чаще остаются неизвестными. Внутренняя форма в подобных оборотах, в основе которых лежит нереальный образ, создается вследствие деривационной связи фразеологического значения с совокупностью буквальных значений компонентов потенциального фразеологизма, обозначающих несуществующие явления, предметы, ситуации.

В однолитеральных оборотах этого типа, т.е. в ФЕ, в которых один компонент употребляется в буквальном значении, а остальные - в переосмысленных, также эксплицитная внутренняя форма, так как внутренняя форма может устанавливаться не только в ФЕ с полностью переосмысленным компонентам в составе однолитеральных оборотов. Примером может служить гиперболизованное до абсурда сравнение (as) pleased as a dog with two tails - «довольный как собака с двумя хвостами», очень довольный, рад-радешенек. Во всех ФЕ, приведенных выше, внутренняя форма является многоэлементной. Под многоэлементной внутренней формой понимается внутренняя форма, устанавливаемая по двум или более компонентам фразеологизма.

Языковые прототипы. Прототипом второго фразеосемантического варианта часто является первый, компоненты которого имеют буквальное, но осложненное значение.

К языковым прототипам относятся и ФЕ, от которых в рамках третичной номинации образованы другие ФЕ. Так, ФЕ the last straw - последняя капля (переполняющая чашу) происходит от пословицы it is the last straw that breaks the camel's back - «последняя соломинка ломает спину верблюда»; последняя капля переполняет чашу. ФЕ the last straw не восходит непосредственно пословицей, и ФЕ the last straw содержит имплицитные семы breaks the camel's back.

Внутренняя ФЕ an old bird является осложненной, так как возникает в результате взаимодействия опосредованных пословицей, элементов an old bird и имплицитных элементов. An old bird - старый воробей (часть пословицы old birds are not to be caught with chaff - старого воробья на мякине не проведешь) и т.п. Внутренняя форма в приведенных ФЕ является многокомпонентной.

Внеязыковые прототипы (осложненная внутренняя форма). К внеязыковым прототипам относятся различные экстралингвистические факторы, с которыми ФЕ связаны деривационными отношениями.

К таким факторам, предшествующим появлению ФЕ, относятся легенды, поверия, традиции различных народов, исторические факты и др. Например: An ass between two bundles (bottles) of hay - Буриданов осел. Философу Буридану предписывается рассказ об осле, который не смог сделать выбор между двумя одинаковыми стогами сена и умер от голода. Teddy bear - плюшевый медвежонок, названный по имени президента Рузвельта.

Смешанные прототипы (осложненная внутренняя форма). К смешанным прототипам, т.е. к внутриструктурным и межструктурным, относятся ФЕ, восходящие к тому или иному тексту, от которых образованы другие ФЕ путем фразеологической деривации. Так, ФЕ a bee in one's bonnet - причуда, навязчивая идея; Presidential bee - президентский зуд, непреодолимое желание стать президентом.

В зависимости от прототипа и семантической структуры фразеологизма внутренняя форма проявляется по-разному в ФЕ. Во всех этих оборотах - живая образность, так как она осознается в современном английском языке без специальных этимологических изысканий.

Внутренняя форма - это условное название. По существу это не форма, а один из компонентов значения.

Под мотивированностью фразеологического значения понимается его синхронная связь с семантикой прототипа.

Хотя внутренняя форма является компонентом семантической структуры фразеологизма, существует тесное взаимодействие внутренней формы с различными прототипами фразеологизмов, как в рамках семантической структуры фразеологизма, так и за ее пределами. Подобное взаимодействие приводит к образованию простой или сложной внутренней формы, а также одноэлементной и многоэлементной внутренней формы. На характер внутренней формы оказывает также влияние фразеологическая абстракция, полное или частичное переосмысление фразеологизма, необразное семантическое преобразование и его раздельно оформленность. Все эти факторы объясняют высокий удельный вес внутренней формы в структуре идиоматизмов и идиофразеоматизмов.

Внутренняя форма - это мотивирующая образность языковой единицы, основанная на деривационных связях ее значения со значением прототипа.

Семантический диапазон субстантивных фразеологических единиц.

Субстантивные ФЕ отображают многообразие жизни - людей, обладающих самыми различными свойствами, их чувства, одежду, еду и питье, явление природы, животных и т.д. Приводимые ниже примеры дают некоторое представление о семантическом диапазоне субстантивных ФЕ.

Фразеологизмы, обозначающие людей: an old bird - опытный, бывалый человек; стреляный воробей; a queer bird - чудак, человек со странностями; an eager beaver - работяга, неугомонный человек.

Фразеологизмы, обозначающие качества и чувства людей: animal spirits - бодрость, жизнерадостность; eat like a bird - клевать как птичка, мало есть; (as) brisk as a bee - трудолюбивый как пчелка; (as) bandy as a bandicoot - кривоногий.

Фразеологизмы, обозначающие явление природы, погоду: white caps (или horses) - «барашки», белые гребни бурунов; a fine day for the (young) ducks (fine (или great) weather for ducks) (разг. шутл.) - «неплохая погода для уток» - дождливый день.

Фразеологизмы, обозначающие еду и питье: angels (или devils) on horseback - «ангелы (или дьяволы) на конях», устрицы и бекон на гренках (вид закуски); a hot dog - (амер.) - бутерброд с горячей сосиской; spotted dick (или dog) (разг.) - вареный пудинг с изюмом; Toad in a (или the) hole - «жаба в норе» (первонач. мясо, теперь обыкновенно сосиски, запеченные в тесте).

Фразеологизмы, обозначающие животных, птиц, рыб: denizens of the deep - глубоководные (о рыбах, раках и т.п.); the king of beasts - царь зверей, лев; the king of birds - царь птиц, орел; the ship of the desert - корабль пустыни, верблюд; a stormy petrel - буревестник.

2. Когнитивно-ономасиологический аспект фразеологического семиозиса

2.1 Структурная классификация фразеологических единиц

В зависимости от способа образования можно выделить два основных типа фразеологических единиц: слитные сочетания и семантические блоки. [4,100]

Слитные сочетания образуются соединением компонентов, каждый или один из которых обладает структурно-системными фразообразующими свойствами. При этом в переносном значении может выступать как ведущий, так и подчиненный компонент словосочетания.

Семантические блоки образуются преобразованием значения всего словосочетания в целом.

Слитные сочетания Семантические блоки

Dark horse Lounge lizard

1) неизвестная лошадь, оказавшаяся 1) бездельник победительницей на скачках;

2) человек, чья победа явилась (или может явиться) неожиданностью.

Основаниями для семантической классификации фразеологизмов могут служить: 1) характер отношения компонентов к действительности; 2) наличие и характер связи предметного значения ведущего компонента с предметным значением фразеологизма; 3) наличие в составе значения фразеологизма ассоциативного компонента.

(1) По характеру отношения к объективной действительности фразеологические единицы можно разделить на монономинаты и полиноминаты. [4,102] Монономинатность, т.е. соотнесение всех компонентов сочетания с группой предметов, мыслимых как единый класс, является отличительным признаком большинства устойчивых словосочетаний. Например, монономинантами являются словосочетания одержать победу, внести предложение, щитовидная железа, увеличительное стекло, холодное оружие, the Mediterranean sea, Italian strike, go bad, go wrong, take steps, hold forth, fall ill, carry into effect. Помимо монономинантности причиной устойчивости этих сочетаний являются также структурно-системные свойства их компонентов. В ряде случаев фразеологизмам-монономинантам (в том же или в другом языке) соответствуют слова с таким же предметным значением. Например: bring one's pigs to the wrong market - miscalculate.

Небольшую группу составляют фразеологизмы-полиноминаты, фразообразующими факторами которых являются только структурно-системные особенности компонентов. Например: загадочный друг, заклятый враг, утлый челн, hazel eyes, auburn hair, blank wall. Семантическое различие между этими двумя типами фразеологизмов структуры «определение + определяемое» состоит в том, что в случае монономинантов первый компонент обозначает обязательный, неотъемлемый признак, а в случае полиноминантов - признак дополнительный, не обязательный.

(2) По характеру связи предметного значения фразеологизма с предметным значением его ведущего компонента можно выделить: а) фразеологизмы, семантически - производные от значения ведущего компонента; б) семантически - смещенные фразеологизмы. [4,104] Значение фразеологизмов, семантически производных от значения ведущего компонента может быть переносным или модифицирующим (чаще - уточняющим).

Семантически смещенные фразеологизмы - это словосочетания, не соотносимые семантически со значением ведущего компонента. Такие фразеологизмы могут: а) быть мотивированными, иметь ассоциативное значение и быть производными по отношению ко всему словосочетанию в целом; б) быть немотивированными, деэтимологизированными, и не соотноситься ни со значением ведущего компонента, ни со значением всего сочетания в целом. [4,106] Пример: мотивированные семантически-смещенные фразеологизмы: a house of cards.

Примерами немотивированных семантически смещенных фразеологизмов являются: play gooseberry отвлекать внимание от кого-л., служить ширмой; play ducks and drakes with one's money сорить деньгами.

Особую группу составляют фразеологизмы с расщепленным ведущим компонентом, т.е. словосочетания, ведущие компоненты которых не совпадают грамматически и семантически.

Между способом образования фразеологизмов и характером связи между значениями ведущего компонента и значением фразеологизма нет обязательной прямой зависимости. Большинство семантически смещенных фразеологизмов является по происхождению семантическими блоками, т.е. образованы семантическим преобразованием всего словосочетания. Однако семантически смещенными могут быть и слитные сочетания, т.е. словосочетания, образованные вследствие наличия фразообразующих признаков только у одного из компонентов (обычно у ведущего компонента).

По наличии в значении фразеологизма ассоциативного компонента, т.е. по наличию семантической связи между словами как компонентами фразеологизма и теми же словами как компонентами переменного словосочетания, все фразеологизмы можно разделить на мотивированные и немотивированные.

Мотивированными называются фразеологизмы, значение которых является производным по отношению к значению всего переменного словосочетания. Мотивированные фразеологизмы понятны на фоне современной семантической системы языка. Компоненты мотивированных фразеологизмов употреблены в значениях, присущих им и вне данного фразеологического сочетания, или в значениях, производных от них. Например, как мотивированные в современном английском языке воспринимаются фразеологические единицы, look a gift horse in the mouth, back the wrong horse.

Немотивированными называются фразеологизмы, значение которых не является производным ни по отношению к значению ведущего компонента, ни по отношению к значению всего переменного сочетания. Как немотивированные в современном английском языке воспринимается фразеологизм, have a bee in one's bonnet - иметь навязчивую идею.

Словосочетание становится немотивированным и непонятным на фоне структурно-семантической системы современного языка и теряет свое ассоциативное значение, если компоненты его становятся семантически опустошенными или если теряется семантическая связь с исходным переменным словосочетанием.

Фразеологизм является немотивированным, если непонятен характер связи между значениями переменного и фразеологического сочетаний, как например, в следующем случае:

Значение переменного Значение фразеологизма словосочетания

a fly on the wheel

муха на колесе человек, сильно преувеличи - вающий свою роль в чем-л.

Связь между значениями переменного словосочетания и фразеологизма исчезает, если в силу изменения объективной действительности деэтимологизируется исходное словосочетание. Это происходит при изменении образа жизни, исчезновении общепринятых обычаев и традиций, забвении некогда общеизвестных фактов. Так, по этой причине воспринимается как немотивированное фразеологическое сочетание, a white elephant разорительный подарок (сиамские короли наказывали своих придворных тем, что дарили им священного белого слона, содержание которого обходилось им очень дорого).

Стилистическая классификация фразеологических единиц

Так же как и слова, фразеологические единицы могут быть дифференцированы по компонентному составу значения (по наличию эмоционального и ассоциативного компонента, по общности предметного значения), по месту распространения, по сфере и времени употребления и т.д. [4,107] Большой пласт фразеологизмов составляют словосочетания в переносных значениях, являющиеся вторичным наименованием предмета и характеризующие предмет через сравнение. Например: oil smb.'s palm (вместо bribe smb.), let the cat out of the bag (вместо reveal a secret), ride the high horse (вместо behave as if one were very great and important).

Ассоциативное значение мотивированных фразеологизмов, став привычным, не воспринимается так ярко, как в момент их создания. Подчеркнуть ассоциативное значение помогает стилистический прием, который принято называть оживлением (обновлением) фразеологизма и который заключается в том, что в фразеологическую единицу или ее контекст вводятся слова, семантически соотнесенные с исходным, т.е. с переменным, словосочетанием или с прямым значением одного из его компонентов. Существует большое количество фразеологизмов с одинаковым предметным значением, различающихся ассоциативным компонентом.

Различное ассоциативное значение могут также иметь номинативно тождественные фразеологизмы русского и английского языков.

Фразеологические сочетания, так же как и свободные словосочетания, можно классифицировать на сочинительные и подчинительные. В зависимости от характера ведущего компонента можно выделить словосочетания субстантивные, глагольные, адъективные и адвербиальные.

Можно также классифицировать фразеологические единицы по их синтаксической функции. В этом случае можно выделить фразеологические сочетания, выступающие в предложении как: подлежащее, сказуемое, дополнение (те же, что и в функции подлежащего), обстоятельство. Особую группу составляют фразеологические сочетания, являющиеся эквивалентами служебных слов и вводных модальных выражений.

Одним из распространенных структурных типов фразеологических единиц являются глагольные сочетания, в состав которых входят наречия и предлоги. Например:

Oaks may fall when reeds stand the storm - дуб валится от бури, а бамбук стоит как стоял.

Следует обращать внимание на правильное употребление определителя перед существительным, входящим в состав фразеологического сочетания. Таким определителем могут быть артикль и притяжательное местоимение.

Некоторые употребительные фразеологические единицы, в состав которых входит притяжательное местоимение:

Be off one's nut - спятить, сойти с ума; one's monkey is up - быть в бешенстве, в ярости.

Некоторые употребительные фразеологические единицы, в состав которых входит определенный артикль:

See how the cat jumps - держать нос по ветру; a hair of the dog can that bit you - клин клином вышибают.

Некоторые употребительные фразеологические единицы, в составе которых артикль не употребляется:

Mice and men - все живое; pigs might fly - всякие чудеса случаются на свете.

2.2Фразеологизмы как феномен семиозиса

Фразеологизмы как феномен семиозиса формируют в любом языке особый подъязык, один из концентрических кругов, по Л.В. Щербе, в котором в устойчивой форме сохраняются и транслируются представления этноса о мире, культурная и мифологическая интериоризация действительности и внутреннего рефлексивного опыта народа. Анализ фразеологического семиозиса позволяет выявить эволюцию различных подсистем языка, установить закономерности динамики языковой и культурной компетенции его носителей в зависимости от изменения реалий, социума и культуры. Специфика знаковой природы фразеологизмов обусловлена отмечаемой многими исследователями комбинаторной мотивированностью, при которой соединение слов обеспечивает не сумму их смыслов в означаемом, а создание нового смысла. Значение фразеологизма, по образному выражению В.В. Виноградова, представляет собой «химическое соединение растворенных и с точки зрения современного языка аморфных лексических единиц» (Виноградов 1977: 147).

В полипарадигмальном пространстве современной лингвистики объяснение сущности фразеологического семиозиса прежде всего требует реконструкции структуры знаний об обозначаемом с учетом интеграции различных познавательных психических функций сознания, его синергетической связи с социумом и культурой народа, а также исходя из общих семиотических закономерностей того или иного языка. Подобный вектор анализа фразеологического фонда языка исходит из гумбольдтианской и неогумбольдтианских теорий внутренней формы, приоритет обоснования которой для фразеологических единиц в славистике принадлежит А.А. Потебне. Однако его концепция основывалась на связи внутренней формы устойчивого словосочетания прежде всего со значением и структурой свободного словосочетания-коррелята как базы фразобразования с учетом того способа выражения идеи, который обусловил воплощение нового значения именно в такой, а не иной внешней форме (Потебня 1990).

Данное понимание внутренней формы фразеологизмов было подкреплено и канонизировано концепцией фразообразования как вторичного семиозиса, представленной в работах Ш. Балли и его последователей. В.Н. Телия подчеркивает, что соотношение устойчивых и идиоматических сочетаний с их свободными (или гипотетически возможными) аналогами было методическим измерением как в классическом, так и в постклассическом периоде развития фразеологической науки, хотя уже в первом периоде вызревали идеи, выходящие за пределы поисков синтаксического соотношения (Телия 1996: 13). Аппликация фразеологизмов на их свободные аналоги, возможная лишь для части устойчивых сочетаний, обычно отодвигала на задний план выявление их когнитивных коррелятов и замыкала круг исследований границами языкового кода.

Современный лингвокогнитивный подход к изучению фразеологического семиозиса предполагает внедрение во фразеологические студии понятия мотивации, традиционно отнесенного к проблематике словообразования. В отличие от существующих в лингвистике дефиниций словообразовательной мотивации, под мотивацией мы понимаем сквозную для акта семиозиса лингвопсихоментальную операцию выбора мотиватора (-ов) из фрагмента знаний об обозначаемом, конечным результатом которой является формирование ономасиологической структуры производного знака различной природы. Мотивация не только устанавливает формальную и семантическую зависимость производящих и производных, но и выявляет устойчивые или произвольные коннекции в ментальном лексиконе и структуре сознания в целом. Выбор этих коннекций обусловлен либо интериоризацией объективных характеристик обозначаемого, либо их ассоциативно-метафорическим, парадоксальным, оценочно-эмотивным восприятием номинаторами, а также прагматической установкой использования.

В монографии «Когнитивная ономасиология» (Селиванова 2000) нами разработана методика анализа мотивационных механизмов языка, которая была апробирована на различных классах номинативных единиц ряда языков, в том числе применена к исследованию фразеологической номинации (Селіванова 2004). Основным методом дифференциации типов мотивации служит когнитивно-ономасиологический анализ, имеющий двувекторную направленность: от интерпретации ономасиологических структур производных знаков к моделированию структуры знаний об обозначаемом и обратную.

Подобная двувекторность анализа языка (от мысли к слову и от слова к мысли) постулировалась Л.С. Выготским в связи с изучением внутренней психологической организации процесса порождения речи (Выготский 1982: 305). Сущность интеграции двух подходов: от слова к мысли и от мысли к слову - заключается в обязательной фокусировке внимания исследователей языковой номинативной подсистемы на интериоризованных в концепте, понятии свойствах объекта наименования, их связи со структурой значения, потенциальными возможностями ее динамики и ономасиологической структурой.

Когнитивно-ономасиологический анализ предполагает два этапа: интерпретацию ономасиологической структуры наименования и воссоздание когнитивной структуры, служащей мотивационной базой внутреннего программирования номинативной структуры и последующей селекции ономасиологического признака и базиса производного знака.

Интерпретация ономасиологической структуры фразеологизмов предполагает установление семантики составляющих как ономасиологических признаков, их проекции на значение устойчивого оборота, а также ономасиологического базиса как смысловой и формальной синтаксической связи компонентов с учетом семантической и грамматической доминант устойчивого словосочетания.

Когнитивное моделирование структуры знаний об обозначаемом осуществляется нами на основе модели ментально-психонетического комплекса, которая отображает нелинейный психофункциональный континуум сознания, базирующийся на корреляции его пяти познавательных психических функций (ощущений, чувствований, мышления, интуиции и трансценденции) с коллективным бессознательным. Компонент мышления, взаимодействующий с иными функциями сознания через формирование устойчивых гештальтов, организует ментальный лексикон, ядром которого служат пропозициональные структуры, заключающие буквальную информацию в прямых значениях языковых знаков и связанные с метафорическими моделями фигурального представления информации (ассоциативно-терминальной частью), модусом как оценочно-эмотивным показателем и концептуальным планом как прагматическим компонентом.

В соответствии с психолингвистическими моделями порождения речи и разработанной на их основе модели номинативных процессов (Селиванова 2000: 82-108), на этапе внутреннего программирования ономасиологических структур фразеологизмов в структуре знаний «высвечивается» мотивационная база будущего знака, имеющая как синтактикоподобную, так и образно-ассоциативную или смешанную природу. В зависимости от статуса избранного фрагмента мотивационной базы наименования мы разграничили пропозитивно-диктумный, ассоциативно-терминальный, модусный, интеграционный и смешанный типы мотивации фразеологических единиц (Селіванова 2004: 11-82).

Пропозитивно-диктумная мотивация основывается на селекции мотиватора из сферы объективных, истинных знаний об обозначаемом - диктума, ядром которого служит предикат, коррелирующий с уровнями аргументов, качества, количества, оппозитивов и партонимов. Для фразеологизмов такой тип мотивации является наименее распространенным исходя из их образно-метафорической природы и экспрессивности (к примеру, таким способом образованы фраземы лишать жизни, не раскрыть рта, до гробовой доски, не год, не два; переступить порог, сколько видит око и т.п.).

Наиболее частотным типом мотивации фразеологических знаков является ассоциативно-терминальный, характеризующийся использованием знаков одной предметной области для обозначения другой (Lakoff, Johnson 1980), т.е. знаковой переинтерпретацией по принципу фиктивности. По общему механизму этот тип мотивации является метафорическим, так как метафора отрицает принадлежность объекта к тому классу, которому он на самом деле принадлежит, и утверждает его отнесенность к категории, к которой он не может быть отнесен рационально (Арутюнова 1990: 17) Данный тип семиозиса обычно является вторичной номинацией, ибо в языке существует генотип фразеологизма как свободный синтаксический коррелят (играть первую скрипку - «Быть главным в каком-либо деле» ? знак перенесен из сферы музыки; брать на абордаж - «Действовать решительно по отношению к кому-либо или чему-либо», из сферы морского дела; приводить к общему знаменателю - «Уничтожать различия, уравнивать в каком-либо отношении», из сферы математики и т.д.);

Основой метафорического переноса нередко служит синестезия зрительных, слуховых, вкусовых и др. ощущений (сладкие мечты, соленая шутка, кричащая одежда, горькая правда и под.). Сенсорный код в свою очередь активно используется для обозначения фразеологизмами различных оценок (задать жару; дышать холодом; петь соловьем и т.д.)

Метафорическая аналогия часто устанавливается на основе сопоставления различных сценариев, в том числе наивных верований, обрядов и ритуалов, народных примет, мифов (когда кукушка закует, черный кот пробежал, пустить красного петуха, вешать всех собак и т.д.).

Процессы метафоризации могут наслаиваться на метонимию и выступать как вторичные, метафтонимические (прикусить язык - «Замолчать»; приложить руки - «Основательно, серьезно заняться кем-либо или чем-либо»; разводить руками - «Крайне удивляться, недоумевать; не знать, как поступить в затруднительных обстоятельствах»).

Ассоциативно-терминальная мотивация нередко сопряжена с модусной в случае, когда в семантике фразеологизма актуализируется оценочный компонент одного мотиватора или свободного словосочетания (антик с мармеладом (гвоздикой) - «устар. Сама прелесть, восторг»; золотая голова - «Умный человек»; ко всем чертям собачьим - «Выражение злобы, пренебрежения к кому-либо, желание отделаться, избавиться»; разделать под орех - «Делать основательно, хорошо»), либо во внутренней форме оборота фиксируется аксиологическая параметризация мира (быть на высоте, птица высокого полета, правая рука, падать духом).

Смешанная мотивация обеспечивается селекцией различных фрагментов структуры знаний об обозначаемом при создании фразеологизма и, как правило, демонстрирует уникальный синтаксис, подтверждая тем самым тезис об отсутствии у ряда фразем свободного синтаксического коррелята. Во фразеологизмах с соматическим компонентом основную семантическую нагрузку несут партонимы - части тела человека, метонимически перенося свойственные им стереотипические функциональные свойства на интегративное значение оборота. Иные составляющие вносят в это значение коннотативные оттенки: голова варит - «Кто-либо сообразителен, догадлив, понятлив»; ветер в голове; голова еловая (дубовая, мякинная) - «Глупый, бестолковый человек» (опора на предикат «соображать, думать» при наличии ассоциативной связи с терминалами).

Нередко предикатная позиция диктума соединяется с ассоциативно-терминальной сферой при мотивации фразеологизма-сравнения: работать как заведенная машина, писать как курица лапой, жить как на вулкане, расти как на дрожжах, чувствовать себя как рыба в воде и т.д. Такие сравнения обычно основываются на интеграции сценариев сознания, сформированных на базе жизненного опыта номинаторов, стереотипных знаний фактов, их оценки.

Мотивационные процессы противопоставлены псевдомотивации, обусловливающей, в частности, создание фразеологических парадоксов, при которых различные компоненты сочетания противоречат один другому (без ножа зарезать, когда рак свистнет, как собаке пятая нога, сапоги всмятку, наговорить бочку арестантов и под.).

В целом анализ мотивационных процессов фразеологических знаков позволяет реконструировать специфику видения мира народом, проникнуть в образно-ассоциативные механизмы этносознания, воссоздать истоки культуры, психологии этноса, понять не только его прошлое, но и настоящее, предсказать будущее.

Заключение

Сопоставление полученных результатов с лингвистическим представлением о фразеологизме как языковом знаке позволяет выстроить некоторую иерархию динамики восприятия ФЕ различной степени фразеологизации. При восприятии того или иного сочетания в качестве потенциального фразеологизма значительную роль играют «частные» признаки, являющиеся наиболее нерегулярными для ФЕ (следовательно, занимающие самое низкое положение в формировании фразеологического знака). Затем при восприятии уже «сложившихся» ФЕ имеет место некоторая стереотипность восприятия, образуемая за счет синтеза «внутренних» признаков ФЕ (семантическое переосмысление, фразеологическая абстракция, несколькословность, коннотативность), а процесс деф-разеологизации начинается с верхушки данной иерархии признаков, то есть с изменения номинативной функции, в частности, денотативной соотнесенности трансформированной фразеологической единицы с исходным денотатом кодифицированной. Однако данное предположение имеет гипотетических характер и нуждается в дополнительном, более детальном изучении каждого из заявленных аспектов.

Полученные в ходе исследования результаты экспериментов №2 (простого ассоциативного) и №№5,6 (направленного на изучение значения и мотивированности ФЕ в когнитивном аспекте) позволили сделать предположение о первичном пути прочтения ФЕ носителем языка. Разработка данной проблемы имела место в зарубежной психолингвистике. Полученные нами результаты выявили, что стереотипный для носителей языка характер кодифицированных фразеологизмов вызывает актуализацию именно фразеологического значения и связанных с ним ассоциаций. Обращение к прямому прочтению ФЕ в большей степени свойственно трансформированным фразеологическим единицам (расшатывающим устойчивый характер употребительных кодифицированных фразеологизмов) и «узуальным» фразеологизмам (еще не получившим стереотипный характер связи в сознании носителей языка). Поэлементная расшифровка ФЕ с актуализацией их прямого значения наблюдается в тех случаях, когда цепостное фразеологическое значение нельзя вывести из значения компонентов. Наиболее понятным и легко объяснимым является лишь один из компонентов. Таким образом, эти наблюдения подтверждают то, что первичным способом прочтения является буквальный.

Выявленные нами релевантные для восприятия носителей языка свойства ФЕ и построенные на их основе гипотезы, нельзя признать окончательными, а «поисковый» характер данной работы не позволял прогнозировать результаты и каждый проведенный эксперимент задавал логику дальнейшего изучения. Так, выявив на уровне осознанного восприятия незначительную дифференциацию фразеологических единиц различной степени фразеологизации, мы сочли необходимым обратиться к уровню спонтанного восприятия, так как предполагали, что представленность ФЕ может быть иной.

Полученные выводы и сформулированные гипотезы открывают широкие перспективы для исследования фразеологических единиц в когнитивном аспекте. Так, вызывает особый интерес возможность уточнения соотношения ментальных ассоциаций и языковых особенностей ФЕ при ее восприятии носителями языка. Также представляется необходимым детальное изучение семантики ФЕ и ее составляющих (номинативной функции, коннотации, фразеологической абстракции) в антропоцентрической парадигме, так как именно эта сторона фразеологического знака была признана наиболее релевантной для восприятия носителей языка. Таким образом, проблема фразеологических единиц в когнитивном аспекте не теряет своей актуальности и дискуссионности.

Список использованной литературы

1. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М., 1984. С. 304.