Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования Республики Беларусь

Учреждение образования «Минский государственный лингвистический университет»

Факультет немецкого языка

Кафедра общего языкознания

Дипломная работа

Ономатопея в глагольных номинациях немецкого языка

Грышалевич Анастасия Дмитриевна

Руководитель

Варпахович Людмила Викторовна

доцент кафедры общего языкознания

кандидат филологических наук, доцент

Рецензент

Васильев Василий Васильевич

доцент кафедры лексикологии

кандидат филологических наук, доцент

Минск, 2014г.

РЕФЕРАТ

Объектом исследования являются примарно-мотивированные звукоподражательные глаголы современного немецкого языка.

Предметом исследования стали мотивирующие признаки, легшие в основу наименований, и лексико-семантические характеристики звукоподражательных глаголов немецкого языка.

Целью настоящего исследования является выявление статуса ономатопеи как мотивирующего признака в номинации процессов и определение её роли в разных тематических группах непроизводных звукоподражательных глаголов.

Основными методами для решения поставленных задач послужили: 1) метод сплошной выборки лексических единиц, 2) метод этимологического анализа семантики, 3) метод компонентного анализа, применение которого способствовало определению элементарных значимых частиц семантической структуры звукоподражательных глаголов - сем, 4) сопоставительный метод, 5) описательный метод, 6) количественный метод.

Основные результаты

Область применения. Результаты данного исследования могут быть использованы в курсах лексикологии и стилистики немецкого языка, в практике преподавания немецкого языка как иностранного, а также при составлении спецкурсов по сравнительной типологии.

ВВЕДЕНИЕ

Настоящая работа посвящена исследованию одной из самых сложных по мотивированности и лексико-семантическим отношениям микросистем звукоподражательной лексики современного немецкого языка - звукоподражательным глаголам. В рамках данной работы основное внимание уделялось именно семантическому аспекту немецких звукоподражательных слов.

Ономатопея как проявление особого рода мотивированности в языке представляет собой явление неоднозначное и малоизученное. Одни ученые склонны отрицать наличие единиц, мотивированных собственным звуковым составом, другие, напротив, пытаются доказать неслучайное присутствие в том или ином слове определённых звуков и на основании этого факта приходят к этимолого-семантическим выводам.

Ономатопея, или звукоподражание, а также языковые единицы, вербализирующие данное явление (ономатопы, мимемы и др.), не раз являлись объектом научного исследования с целью описания их частеречной принадлежности, разграничения междометий и звукоподражательных слов, определения специфики их значения.

Во второй половине XX в. возрос интерес к ономатопее в рамках фоносемантической модели лингвистического изучения языковых единиц. Несмотря на достаточно большое количество работ, посвященных ономатопее (С.В. Воронин, А.П. Журавлев, А.М. Газов-Гинзберг, В.В. Левицкий и др.), ставших результатом систематизации, анализа и обобщения накопленного материала, звукоизобразительность в немецком языке получила узкую трактовку.

На первый план был выдвинут звукосимволизм, в то время как звукоподражательная подсистема получила статус периферийной, что подтверждается достаточно скептическим к ней отношением в работах немецких лингвистов, затрагивающих данный вопрос, как правило, лишь в связи с проблемами мотивированности языкового знака.

Актуальность темы данного исследования обусловлена необходимостью определения места, роли и специфики звукоподражательных глаголов немецкого языка. Распространенное в лингвистическом сообществе мнение о звукоподражательной лексике как промежуточном, периферийном пласте словарного состава языка привело к тому, что до настоящего времени вопросы семантики звукоподражательных глаголов, в том числе и немецкого языка, остаются наименее разработанными.

Исследование звукоподражательных глаголов ведётся лишь в рамках изучения звукоподражательности. Работы, посвященные собственно анализу семантического значения звукоподражательных глаголов, единичны, несмотря на то, что они представляют собой достаточно многочисленную группу в звукоизобразительной системе языка, настоятельно требующую системного описания.

Целью настоящего исследования является выявление статуса ономатопеи как мотивирующего признака в номинации процессов и определение её роли в разных тематических группах непроизводных звукоподражательных глаголов.

Данная цель определила следующие задачи работы:

1. Изучение мотивированности как номинативной особенности звукоподражательных глаголов.

2. Определение понятия ономатопеи как универсального типа мотивированности.

3. Уточнение и систематизация терминологии и понятийного аппарата по проблеме.

4. Установление критериев отбора языкового материала и составление массива языковых фактов методом сплошной выборки непроизводных звукоподражательных глаголов современного немецкого языка на основе этимологического словаря.

5. Классификация непроизводных глаголов по тематическим группам в ходе установления интегральных и дифференциальных сем.

6. Анализ семантики непроизводных звукоподражательных глаголов немецкого языка с точки зрения этимологии и выявление мотивирующих признаков.

7. Выявление структурно-семантических особенностей звукоподражательных глаголов как составных элементов лексической системы языка.

Объектом исследования являются примарно-мотивированные звукоподражательные глаголы современного немецкого языка.

Предметом исследования стали мотивирующие признаки, легшие в основу наименований, и лексико-семантические характеристики звукоподражательных глаголов немецкого языка.

Материалом исследования послужили звукоподражательные глаголы современного немецкого языка в количестве единиц, отобранные нами путем сплошной выборки из этимологического словаря немецкого языка лингвиста и лексикографа Фридриха Клюге. Нами были отобраны глаголы, маркированные пометкой «lautmalend, lautnachahmend, schallnachahmend, Laut-, Schallnachahmung, Lautgebarde».

Основными методами для решения поставленных задач послужили: 1) метод сплошной выборки лексических единиц 2) метод этимологического анализа семантики, 3) метод компонентного анализа, применение которого способствовало определению элементарных значимых частиц семантической структуры звукоподражательных глаголов - сем 4) описательный и количественный методы.

ГЛАВА 1. ОНОМАТОПЕЯ КАК УНИВЕРСАЛЬНЫЙ ЯЗЫКОВОЙ ФЕНОМЕН

1.1 Номинация как процесс создания новых лексических единиц

Первоначально акт номинации является актом индивидуальной деятельности человека. В ходе познания окружающей действительности человек объективирует, в сущности, субъективную структуру сознания, сложившуюся по определенным причинам в его уме. Этот акт по своему материальному результату - сформированному языковому обозначению - становится достоянием говорящих на том же языке, позволяющим соотнести тело знака со сложившейся структурой сознания, определенным значением. К понятию знака издавна обращались представители разных научных направлений с целью более глубокого проникновения в сущность языка.

Определяя исходное значение лексической единицы, мы задаёмся вопросом, что же послужило толчком для присвоения определенного имени данной единице языка.

Ответ на данный вопрос мы находим у А.П. Журавлева, который справедливо отмечает, что при овладении языком человек должен запомнить все его многочисленные знаки «твердо и за короткий срок». Уже эти соображения заставляют предположить, что знаки языка, например слова, должны быть мотивированными. [21, с.11]

Таким образом, номинации предшествует мотивация, под которой обычно понимают мотивированность простых (неразложимых) слов их ассоциативными отношениями с другими единицами языка. Мотивация является условием акта именования предметов и явлений действительности.

Cуществует целый ряд определений понятия мотивированности. Это обусловлено предметом той науки, в рамках которой даётся определение. Так, например, О.И. Блинова предлагает следующее определение этого термина: «мотивированность представляется как результат процесса создания мотивированной формы наименования на основе мотивировочного признака, легшего в основу наименования. [4, с.14] Иначе говоря, мотивированность, непроизвольность, иконичность языкового знака -- это отношение подобия означающего и означаемого, то сходство, на основании которого происходит соединение значения и акустического образа; «пучок связей между звуковой формой слова и признаком объекта-денотата, лежащим в основе номинации».

Многие лингвисты, в том числе О.И. Блинова, связывают мотивированность с внутренней формой слова, где они утверждают, что процесс мотивации зависит от внутренней формы. «Слова мотивированные - это слова с внутренней формой», под которой, в свою очередь, понимается «структурно-семантическое свойство слова, позволяющее осознать рациональность связи значения и звуковой оболочки слова на основе его лексической и структурной соотносительности». [5, с. 30]

Термин «внутренняя форма слова» в этом значении в русскоязычную лингвистику был введен в середине XIX в. А.А. Потебней, позаимствовавшим этот термин у В. фон Гумбольдта, который ещё раньше подметил возможность давать одному предмету разные по смыслу наименования в пределах одного языка или разных языков, и назвал признак, по которому производится наименование, внутренней формой слова.

В своей работе 1862 «Мысль и язык» А.А. Потебня пишет: «В слове мы различаем внешнюю форму, т.е. членораздельный звук, содержание, объективируемое посредством звука, и внутреннюю форму, или ближайшее этимологическое значение слова, тот способ, каким выражается содержание. При некотором внимании нет возможности смешать содержание с внутреннею формою. [31, c.124] Таким образом, А.А. Потебня выдвигал мысль о том, что слово ограничивается не только значением или содержанием, но и содержание базируется на основополагающем признаке, который является его ядром.

Сравнив определения разных учёных, мы приходим к выводу, что многие языковеды под внутренней формой слова понимают идеальную, смысловую категорию: «внутренняя форма - это образ, легший в основу наименования» (В.Г. Гак); «это признак, по которому назван предмет» (А.И. Федоров); «семантическая структура знака» (Л.Р. Зиндер); «признак представления референта» (Н.И. Мигирина).

Таким образом, мы делаем вывод о том, что внутренняя форма слова мотивирует звуковой облик слова, указывает на причину, по которой данное значение оказалось выраженным именно данным сочетанием звуков.

В свою очередь, А.П.Журавлев отмечает тот факт, что содержание и форма языковых знаков генетически возникают одновременно, и возможностей предварительного выбора здесь нет. Казалось бы, это снижает вероятность первоначальной мотивированности знака и повышает вероятность случайных образований единства содержания и формы.

Однако история языков свидетельствует о том, что в начале развития в языках гораздо сильнее заметны звукоподражательный и образоподражательный элементы, т.е. элементы фонетической мотивированности языковых знаков. Очевидно, сам процесс рождения языкового знака требует присутствия некоторого катализатора, или регулятора, в качестве которого выступает соблюдение требования взаимосоответствия содержания и формы. [21, с. 11 - 12]

1.1.1 Фонетическая мотивированность лексических единиц

В языке, как и в других знаковых системах, существует несколько типов мотивированности знаков. С. Ульманн различал три типа мотивированности: семантическую, морфологическую и фонетическую или естественную мотивированность.

В.Г. Гак, развивая идею С. Ульмана, предлагает называть фонетическую мотивированность абсолютной (или внешней), остальные виды - относительной (или внутренней) мотивированностью. Последняя в его представлении подразделяется на морфологическую, где значение слова вытекает из значения составляющих его частей, и семантическую, где значение образуется вследствие переосмысления.

В нашем исследовании, в связи со своеобразием исследуемого материала, мы более подробно рассмотрим фонетическую мотивированность, которую, вслед за C.B. Ворониным, мы определяем как «свойство слова, заключающееся в наличии необходимой, существенной, повторяющейся и относительно устойчивой непроизвольной связи между фонемами слова и полагаемым в основу номинации признаком объекта-денотата (мотивом).

Фонетическая мотивированность реализует изобразительные или оценочные потенции означающего. Остальные виды мотивированности сводятся к основному - семантической мотивированности, которая может быть или не быть выражена морфологически.

Рассмотрение фонетической мотивированности позволяет показать, что слова, этимология которых перестала быть прозрачной, а семантика не подсказывает явной мотивировки, часто обладают мотивированной звуковой формой. Обычно к этому типу относят лишь случаи звукоподражания, которые считают немногочисленными и не играющими в языке серьёзной роли. Но, как отмечает А.П. Журавлев, при более внимательном рассмотрении обнаруживается, что почти любое слово, называющее звук или звучащий предмет, так или иначе связано с этим звуком своей звуковой формой. [21, с. 13]

Многие лингвисты придерживаются той точки зрения, что фонетическая мотивация является первичной, поскольку данный тип мотивации ориентирован на сферу экстралингвистического, посредствам звука языка, деривата естественного звука.

Следовательно, фонетическая мотивация связана, в определенной степени, с эмоциональной оценкой реалии. В дальнейшем эмоциональная оценка уступает место концептуальной, или, вернее, даже эмоциональная оценка стремится базироваться на определенном концептуальном представлении, содержащемся во внутренней форме.

Впрочем, фонетическая мотивированность, как подчеркивал В.В. Левицкий, не вытесняется полностью семантической, продолжая существовать в форме непосредственной мотивации слова, экспрессивного «корректирования» концептуального значения, а также в форме явления вторичного звукосимволизма. [27, с. 15]

Исходя из этого, фонетическая мотивированность касается не только слов, называющих звук и подражающих ему, но и слов, где соответствия формы слова его значению основаны на способности материала языковых знаков выражать символическое значение. Эти два вида фонетической мотивированности (подражание звуком звуку и передачу звуком образа) обычно не разграничивают, но А.А. Леонтьев убедительно показал, что это явления различного типа, хотя и имеющие точки пересечения. [21, с. 14]

Существование смысловой и морфологической мотивированности является очевидным и не требует приведения основательных доказательств. С третьим типом мотивированности - фонетическим - все обстоит гораздо сложнее. Поскольку мы, как правило, не осознаем фонетической значимости, то, естественно, не можем сознавать и фонетической мотивированности слова. В этом случае, доказательства того, что звучание и значение слова стремятся к взаимному соответствию, мы можем получить, вычисляя фонетическую значимость слов и сопоставляя затем полученные результаты с признаковым аспектом значения тех же слов.

1.1.2 Роль ономатопеи в процессе номинации

Ономатопея рассматривается как одно из наиболее значимых свидетельств примарной мотивированности языкового знака, которая лежала в основе проторечи. Доказательством данного утверждения могут служить исследования А.М. Шахнаровича, Е.И. Исениной, Н.И. Лепской, которые показывают, что первичная невербальная система коммуникации ребенка позднее переходит в «звукоизобразительную» стадию, когда первые слова отражают фундаментальное свойство детской речи: приблизить звуковую форму к изображаемому предмету или явлению, когда ребенок ищет буквального отражения действительности. [42, c.180]

Таким образом, ономатопея - второстепенный способ образования слов. Базой для создания звукоподражательных единиц языка служит окружающий нас мир со своим многообразием звуков. Мир звуков, встречаемых в природе, богат и разнообразен. Фонетическая же структура любого языка значительно беднее. Но природные звуки не обладают самостоятельным значением, поэтому они являются лишь базой для образования новых лексических единиц посредствам фонетической системы того или иного языка.

Следовательно, звукоподражания помогают передать звуки реальной действительности разными способами. Все это приводит к тому, что ономатопеические слова, в отличие от других лексических единиц, имеют особый фонетический строй, который не типичен для обычных слов языка.

Например, многие звукоподражательные глаголы, которые занимают среди звукоподражательных слов значительное место, сравнительно легко опознаются и отличаются от обычных глаголов. Это оказывается возможным благодаря тому, что акустические особенности фонем приближаются к акустическому сигналу в той мере, в какой это позволяет сделать особенности индивидуального восприятия носителей данного языка и рамки сложившейся фонетической системы. [1, с.7]

Вместе с тем следует подчеркнуть, что вследствие разнообразия природных звуков звукоподражательные слова передают эти звуки неодинаково. Например, простые звуки более точно передаются людьми, что приводит к возникновению звукоподражательных слов, совпадающих в различных языках. Для имитации сложных звуков в разных языках используется разный звуковой арсенал, поэтому эти звуки передаются лишь приблизительно.

Необходимо отметить, что звукоподражание не может стать идентичным звукам внешнего мира. В. Скаличка объясняет это тем, что «звуки языка являются элементами языковой системы, звуки же внешнего мира являются составной частью системы реального мира». [34, с. 112] При этом, ономатопоэтические слова не только изображают звуки, свойственные предметам, но и выражают чувства носителя языка, передают его эмоции и ощущения. Это отличает ономатопоэтические единицы от описательного образа, создаваемого другими единицами лексики.

Зачастую процесс порождения новых лексических единиц на основе звукоподражания являлся произвольным, случайным, окказиональным. Мы разделяем точку зрения Г. Пауля, который утверждал, что для того, чтобы слово вошло в систему языка, этот процесс должен оказывать длительное и прочное воздействие на психику, так «чтобы в дальнейшем можно было, опираясь на значение, воспроизвести по памяти звучание и, опираясь на звучание, воспроизвести значение.

Необходимым условием возникновения новообразований в сознании человека, впервые его употребляющего, и понимания его другими является, по мнению учёного, так называемая «причинная связь». Благодаря многократному повторению эта причинная связь становится излишней, так как её постепенно заменяют уже успевшие стать достаточно прочными внешние ассоциации. [30, с. 47]

Эта точка зрения находит место и в работах других учёных в этой области. Так А.Г. Спиркин интерпретирует данную мысль следующим образом: «Звуковой раздражитель по принципу ассоциации связывался в мозгу человека со зрительным образом этого предмета. Подражание этому звуку порождалось способностью сообщить другим членам коллектива об этом предмете. Образовывалась и закреплялась условная связь между образом и мыслью о предмете, издававшем звук, со слуховым образом звука и с кинетическими ощущениями речедвигательного аппарата». [35, с. 32]

Отсюда следует, что основой наименования всего предмета становилось звучание, которое передавало один из признаков предмета. Затем полученное название распространялось на класс однородных предметов. Подражательные звуки наиболее понятно и ощутимо выражают представление данного предмета или действия.

В итоге рассмотрения данного вопроса можно сказать, что в случае, когда человек образует новые лексические единицы, он выделяет из множества одновременно воспринимаемых им впечатлений какой-нибудь определенный объект.

Г. Пауль считает, что человек не умеет производить подобное выделение логическим путем, оно должно произойти за счет какого-либо толчка извне. Надо, чтобы в окружающем его внешнем мире произошло нечто такое, что привлекло бы к себе его внимание. «Осознавая окружающее, человек выделяет в нем не находящиеся в покое и безмолвные предметы, а в первую очередь предметы движущиеся и звучащие, и для них-то он и создает первые звуки своего языка». [30, с. 54]

Многие ученые, вслед за Г. Паулем, придерживаются мнения, что основополагающим для образования звукоподражательных единиц стал принцип исключительности, или уникальности, звучаний внешнего мира. «Звукоподражательные слова имеют отношения к звукам и движениям, производимым ртом, руками и ногами». [34, с. 303]

Что касается звукоподражательных глаголов, которые для нас представляют особый интерес, то их семантика в полной мере реализуется только в контексте. Употребление звукоподражательного глагола в сочетании с определенными словами, т.е в определенном лексическом окружении и синтаксическом контексте, оказывает непосредственное влияние на семантику слова. Звукоподражательное слово, попадая в различные контексты, взаимодействуя с другими словами, содержащимися в данных контекстах, семантически обогащается, приобретает дополнительные семантические оттенки.

Следует отметить тот факт, что С.А. Аваков, исходя из анализа звукоподражательных глаголов в английском и немецком языках, утверждает, что не менее важным компонентом смысловой структуры звукоподражательных глаголов, является сема звучания. Хотя звукоподражательные глаголы, лишенные этой семы, не могут существовать, в разных языках эта сема выражается по-разному. [1, с.10]

Это мы можем объяснить тем, что хотя животные и издают везде одинаковые звуки, но воспроизводит эти звуки человек, воспринимающий субъект, который передает услышанные звуки посредством своего конкретного языка. При этом важно отметить, что люди разных национальностей различно слышат звуки, издаваемые животными и птицами.

По справедливому утверждению Э. Сепира звукоподражания не порождены природой, а только внушены ею. Именно по этой причине один и тот же акустический образ по-разному изображается в разных языках. Выбор той или другой фонемы для данного звукоподражательного слова диктуется, с одной стороны, акустическими особенностями денотата, а с другой - артикуляционно-акустическими свойствами реализации самой фонемы.

Являясь органическим слагаемым системы языка, звукоподражательные слова со временем изменяют свою внутреннюю и внешнюю форму. О том, что звукоподражательные слова - это категория речи исторически изменяющаяся, свидетельствует и наличие грамматической синонимии среди звукоподражательных слов. [1, с. 12]

Распространенное в лингвистическом сообществе мнение о звукоизобразительной лексике, в том числе и звукоподражательных единицах, как маргинальном, периферийном пласте словарного состава языка привело к тому, что до настоящего времени вопросы семантики и словообразования ономатопов, в том числе и немецкого языка, остаются наименее разработанными, несмотря на то, что звукоизобразительная лексика представляет собой достаточно многочисленную группу слов, настоятельно требующую системного описания.

1.2 История изучения звукоподражательности

Звукоподражания имеют многовековую историю, обусловившую их особое место в сложившейся системе частей речи. В каждом современном развитом языке насчитывается до 2-х - 3-х тысяч звукоподражательных слов.

В истории науки велось и ведется много споров о том, насколько первобытный язык обязан своим происхождением принципу звукоподражания.

По всей вероятности, звукоподражание играло известную роль в процессе формирования языка. Но эта роль была очень ограниченной, и не она определила общую линию формирования языка. Сфера действия звукоподражания была ограничена теми предметами и явлениями, которые могли производить звуки. Это не означает, что все способные издавать звуки предметы наименовались по этому принципу. Звукоподражание, по-видимому, не было, не могло быть совершенно точным. Необходимо было только то, что его могли узнавать в реальном контексте жизни те, к кому оно было обращено. [35, c. 30]

А.Н. Трегубов справедливо отмечает, что отношение к звукоизобразительности всегда отличалось полярностью. С одной стороны, лингвисты оценивали и оценивают как случайное языковое явление, недостойное пристального изучения, мотивируя это тем, что передача одних и тех же явлений в разных языках осуществляется по-разному, с помощью различного набора фонем. С другой стороны, как утверждает учёный, ещё со времен Античности прослеживается противоположное мнение, аксиоматично ставящее звукоизобразительность во главе угла в решении проблемы происхождения языка. [38, с. 80]

Наиболее выразительно в этом отношении высказывался А.А. Потебня, который не подвергал сомнению исключительную роль звукоподражаний в процессе образования первых лексических единиц. Учёный пишет: «Первые слова были звукоподражательные. Изобретатели языка поступали подобно живописцу, который, изображая траву или листья древесные, употребляет для этого зелёную краску; желая, например, выразить предмет дикий и грубый, избирали и звуки дикие и грубые. Затем, ободренные успехом, люди стали выдумывать слова, имеющие более отдаленное сходство с предметами». [31, с. 87]

Проблемами звукоизобразительности в той или иной степени в разное время занимались крупнейшие немецкие философы, психологи и лингвисты, среди которых В. фон Гумбольдт, В. Вундт, Г. Штейнталь, Г. Пауль и др.

В. фон Гумбольдт и другие философы языка считают, что «каждое понятие обязательно должно быть внутренне привязано к свойственным ему самому признакам или к другим соотносимым с ним понятиям, в то время как артикуляционное чувство (Articulationssinn) подыскивает обозначающие это понятие звуки». [17, с.103].

В. фон Гумбольдт отмечал, что достоинства языка, с точки зрения его звуковой системы, основаны на отношении звука и значения. Очевидно, существует связь между звуком и его значением. Но характер этой связи редко удается описать достаточно полно.

В. фон Гумбольдт определяет три способа обозначения понятий, которые коррелируют с понятием стадиальности развития языка в фоносемантике.

«Живописный» способ, который «постепенно утрачивается в ходе развития и совершенствования языка, заключается в непосредственном подражании, когда звук, издаваемый предметом, имитируется в слове настолько, насколько членораздельные звуки в состоянии передать нечленораздельные».

«Символический» способ для обозначения предметов «не исключает весьма значительной произвольности и избирает звуки, которые отчасти сами по себе, отчасти в сравнении с другими звуками рождают для слуха образ, подобный тому, который возникает в глубине души под впечатлением от предмета».

Этот способ обозначения, основанный на определенном значении, оказал огромное и, может быть, исключительное воздействие на примитивные способы словообразования. Необходимым следствием отсюда должно быть определенное сходство обозначений во всех языках человеческого рода, так как впечатления, производимые предметами, связаны повсюду более или менее одинаково с одними и теми же звуками.

«Аналогический» способ - «наиболее плодотворный из всех известных» - «строится на сходстве звуков в соответствии с родством обозначаемых понятий», но при этом «не принимается во внимание присущий самим этим звукам характер». [18, с. 17]

Несмотря на уничижительный, с точки зрения многих учёных, статус звукообозначений в системе языка, они не раз становились объектом исследования в лингвистике. Ещё в те времена, когда о становлении такой науки, как фоносемантика, даже речи не шло Ф. Соссюр (1977) и Ш. Балли (1955) обращали внимание на явление ономатопеи в свете проблемы мотивированности языкового знака, К. Бюлер (1933) рассматривал звукоподражание и звукопись как ограниченную область в символической системе языка. С точки зрения роли в процессе формирования языка явления ономатопоэтики рассматривались К.Вундтом (1912), Г. Паулем (1960), Э. Сепиром (1968). Проблемам звукосимволизма вне связи с ономатопоэтической лексикой посвящены работы О. Есперсена (1964), М. Свадеша (1972), Й. Коржинека (1972). Среди исследований звукоподражательной лексики в отдельных языках можно выделить труды В. Скалички (1967) по венгерскому языку и С. Мартина (1962) по корейскому языку, в которых содержатся выводы о функционировании ономатопов в данных языках.

1.2.1 Ономатопеические единицы в рамках звукоподражательной и междометной теорий языка

С XVII по XIX века изучение звукоизобразительности значительной степени шло в рамках звукоподражательной и междометной теорий происхождения языка.

Существование класса звукоподражательных слов послужило в свое время поводом для разработки звукоподражательной теории происхождения языка человека. Сущность этой теории в том, что первые слова появились в результате подражания человека звукам окружающей природы и естественным шумам, а также крикам животных.

В защиту того, что настоящая теория имеет место быть, Р.А. Будагов утверждает: «Как язык в целом, так и его отдельные слова представляют собой не что иное, как своеобразное звуковое подражание. Когда говорят, что кошка мяукает, лягушка квакает, лошадь ржет и т.п., то в самих названиях этих глаголов (мяукать, квакать, ржать) звукоподражанием передают особенности данных действий. В глаголе «мяукать» как будто бы слышится мяу-мяу, которое издает кошка. Соответственно воспринимается кваканье лягушки, ржанье лошади и т.п.». [5, с. 335]

Ученые видят в ономатопах источник человеческой речи. По их мнению, словарь первобытного человека - это набор звукоподражательных слов. В данной теории есть определенный смысл, т.к. как показали результаты исследования С. В. Воронина, в языках - развитых и бесписьменных - действительно большое количество слов, имеющих звукоподражательную природу. [14, с.16]

Тем не менее, уже сам факт существования второй теории предполагает наличие противников первой. Например, Г. Пауль подвергает критике точку зрения В. Вундта, который, в свою очередь решительно отказывается от подхода к ономатопоэтическим словам как к подражанию звукам природы. По его мнению, как пишет Г. Пауль, сходство между звуками языка и вызвавшими их слуховыми впечатлениями не является результатом сознательного намерения и возникает лишь впоследствии, благодаря эмоции, служащей промежуточным звеном. Один из доводов, приводимых В. Вундтом в защиту своей точки зрения, сводится к тому, что среди слов, которые принято относить к ономатопоэтическим, встречаются и слова, обозначающие лишь движение, но не звук. [29, с.53]

В ответ на критику В. Вундт приводит весьма обоснованные, на наш взгляд, доводы, дающие право на существование его точки зрения. В своей работе «К вопросу о происхождении языка» учёный пишет: «Я считаю эту теорию звукоподражания, как она ни соответствует ходячим представлениям, не выдерживающею критики, во-первых, потому, что приведённые в её пользу сами по себе верные факты не кажутся мне доказательными, и, во-вторых, потому, что положенные в основу её предпосылки, на мой взгляд, психологически немыслимы». [15, с. 59] Значительное число постоянно вновь образующихся звукоподражательных слов В. Вундт считал одним из аргументов против теории звукоподражания, чем в её пользу.

Принимая во внимание взгляды учёных на значение звукоподражательной теории в развитии языка, следует отметить, что звукоподражательная теория имела сильную и слабую стороны. Сильной стороной звукоподражательной теории было признание существования первоначальной связи между звуком и значением в словах языка и признание естественного, природного характера этой связи.

Противники звукоподражательной теории, справедливо критикуя ее за недооценку социальных условий возникновения языка и за абсолютизацию принципа звукоподражания, вместе с тем необоснованно принижали значение звукоподражания. [11, с. 165]

Междометная теория объясняет происхождение языка теми переживаниями, которые испытывает человек. Первые слова, исходя из этой теории, - непроизвольные выкрики, междометия, рефлексы. Они эмоционально выражали боль и радость, страх и голод. [21, с. 47]

А.А. Потебня считал, что «слова должны были образоваться из междометий, потому что только в них человек мог найти членораздельный звук. Таким образом, первобытные междометия по своей последующей судьбе распадаются на такие, которые навсегда остались междометиями, и на такие, которые с незапамятных времен потеряли свой интеръекционный характер». [31, с.73] Сторонниками междометной теории происхождения языка были также Ж.- Ж. Руссо, Ч. Дарвин, Д.Н. Кудрявский и др.

Ономатопеи и междометия с давних пор объединяют в один класс. Вопрос о частеречном статусе звукоподражаний и междометий считается спорным. По мнению Е.Ю. Кустовой звукоподражания и междометия входят в один онтологический и функциональный класс интеръективов того или иного языка, «интеръективные формы, имеющие звукоизобразительный (ономатопеический), звукосимволический и эмоционально-симптоматический характер, объединяются на общей основе своей прототипической когнитивной интеракциональной природы». [24, с. 62]

1.2.2 Становление фоносемантики как науки о звукоизобразительности

Отношение между звуком и значением в языках пытались установить часто, но не всегда успешно. Языкознание сопротивлялось таким попыткам, подвергая их сомнению или вообще не признавая, так как усматривало в них дилетантство. Все это не мешает, однако, тому, что подобные отношения действительно существуют. [10, с. 98]

В середине XX века появляется ряд работ, которые существенно повлияли на становление фоносемантики как отдельной отрасли языкознания. Огромная роль в разработке данного вопроса принадлежит таким русским лингвистам, как А.П. Журавлеву, С.В. Воронину, В.В.Левицкому и др. Наибольшего успеха в изучении фоносемантики достиг А.П.Журавлев. В своих исследованиях он доказал сам факт существования фонетического значения, указал на его специфику, дал ему четкое определение, описал его структуру. А.П.Журавлев впервые четко сформулировал цели и задачи фоносемантики, обозначил спектр проблем внутри явления.

Согласно А. П. Журавлеву, звук - значимая единица языка, обладающая определенным фонетическим значением. Он опровергал предположение о том, что звук вообще нельзя соотнести с представлениями о реальных объектах и явлениях. Как подчеркивал сам А. П. Журавлев в одной из своих работ: «Никто не станет отрицать, что закрепленные в нашем сознании представления о «звучащих» реалиях включают в себя не только зрительный, но и слуховой образ, и поэтому восприятие одного только звука может вызвать в сознании соответствующий зрительный образ, и наоборот. Уже это соображение позволяет считать, что звуковая форма знака способна играть изобразительную роль и поэтому может быть соотносима с содержанием». [21, c. 12]

Позже теорию Журавлева развивает Л.Н.Санжаров, который утверждает, что фонетическое значение, в отличие от лексического и грамматического, носит коннотативный характер, обозначая цвет, различные виды оценки, эмоции. Таким образом, исследования по фоносемантике доказывают, что звук - это значимая единица и его значение носит коннотативный характер. [9, с. 7]

Если книга А.П. Журавлева была посвящена главным образом детальному изучению символических свойств звуков русского языка и функционированию фонетического значения в речи, то работа В.В. Левицкого «Семантика и фонетика» затрагивает иной круг вопросов: типология языковых знаков и место символа среди них, методика экспериментального изучения звукового символизма, природа и источники его порождения, степень универсальности звукосимволических правил. [26, с.8] Данные исследования стали предпосылкой становления новой науки, о которой в 1982 уже самим своим названием заявила работа С.В. Воронина «Основы фоносемантики».

Исходя из этого, фоносемантика является относительно новым разделом языкознания. Согласно С.В. Воронину, внешней предпосылкой возникновения этой дисциплины как самостоятельной служит тот факт, что предметом фоносемантики является звукоизобразительная система языка, и эта система, как и любая другая, требует самостоятельного рассмотрения.

Внутренние (лингвистические) парадигматические предпосылки обусловлены свойством, на основании которого конструируется рассматриваемая система. Таковым является звукоизобразительность, или фонетическая (примарная) мотивированость. С точки зрения С.В. Воронина, внутренней предпосылкой стали попытки древних ученых решить вопрос, каким образом слово передает значение. В основе спора лежал вопрос о том, называют ли слова вещи произвольно и связи между звуком и значением нет, или же слова называют вещи непроизвольно, и связь между звуком и значением есть. [14, с. 9]

На эти и на другие вопросы пытается ответить фоносемантика. Основы фоносемантики были заложены С.В. Ворониным, который дал следующее определение данному понятию.

Фоносемантика - новая наука языковедческого цикла, имеющая своим предметом звукоизобразительную (т.е. звукоподражательную, или ономатопеическую, и звукосимволическую) систему языка. [13, с. 5]

Основными принципами фоносемантики, по мнению С.В. Воронина, являются принцип непроизвольности языкового знака, принцип детерминизма, отражения, целостности, многоплановости.

Предметом изучения фоносемантики является звукоизобразительная система языка, единицы которой обладают необходимой, существенной, повторяющейся и относительно устойчивой непроизвольной фонетически мотивированной связью между фонемами слова и полагаемым в основу номинации признаком объекта-денотата (мотивом).

Если фонетика, фонология имеют отношение к изучению звука, а семантика (семасиология) - к изучению значения (смысла), то фоносемантика исследует примарную (фонетическую) мотивированность языковых единиц, т.е. занимается тем, что в традиционных терминах называется связью между звуком и значением.

Стоит отметить, что звукоизобразительная система любого языка состоит из двух подсистем: звукоподражательной и звукосимволической. В отличие от звукоподражательных, в которых носители языка без особого труда определяют наличие мотивированной связи «между звуком и значением, в звукосимволических словах в ходе языковой эволюции эта связь оказалась затемненной, ослабленной и даже на первый взгляд полностью утраченной, но с помощью этимологического анализа эта связь выявляется. [14, с. 22] Зачастую этот момент не учитывается, что приводит к неоправданному принижению роли числа звукоизобразительных слов.

1.3 Звукоизобразительность как объект изучения фоносемантики

В современной лингвистике проблемы ономатопоэтической лексики широко освещаются в ряде работ таких отечественных лингвистов, как: Н. И. Ашмарин (1928), А. М. Газов-Гинзберг (1965), И. Н. Горелов (1969), В. В. Левицкий (1973), А. П. Журавлев (1974), С. В. Воронин (1982). [38, с. 4]. Ономатопея рассматривается учеными как один из видов звукоизобразительных слов и является синонимом звукоподражания.

Сложность в рассмотрении звукоподражательных единиц заключается, в первую очередь, в многообразии определений исследуемого явления. Необходимо отметить, что звукоподражательные слова выполняют в языке две основные функции, сущность которых отражается в определении О.С. Ахмановой. Звукоподражание - это:

1) условное воспроизведение звуков природы и звучаний, сопровождающих некоторые процессы (дрожь, смех, свист), криков животных;

2) создание слов, звуковые оболочки которых в той или иной степени напоминают называемые (обозначаемые) предметы и явления. [2, с.157]

Что касается первой функции, то она полностью отражает сущность звукоподражания как условной словесной имитации звучаний. Вторая же характерна для звукосимволизма, поскольку звукосимволические слова особенно часто напоминают называемые предметы и явления, указывают на их форму, величину, свойства и т.д.

Таким образом, О.С. Ахманова не разграничивает понятия «звукоподражание» и «звукосимволизм». Это связано с тем, что в течение длительного времени в лингвистике эти два разных понятия объединяли под термином «звукоизобразительные слова».

Неразличение ономатопеи, составляющей звукоподражательную подсистему (акустический денотат), и звукосимволических единиц, составляющих звукосимволическую подсистему (неакустический денотат) звукоизобразительной системы языка характерно и для одного из первых специальных исследований звукоизобразительных слов немецкого языка, которое было проведено немецким ученым Г. Хильмером «Звукоподражание, словотворчество и изменение значений», целью работы которого было установление звукоподражательного происхождения некоторых звуков в словах, обозначающих удар, падение и т.п., и выявление тенденций развития значений звукоизобразительных слов в немецком и английском языках.

В свою очередь, современные лингвисты придерживаются мнения, что разграничение звукоподражательных и звукосимволических слов является необходимым условием при исследовании звукоизобразительной системы языка. Эту точку зрения разделяет В.В. Левицкий, который утверждает, что звукоподражание и звукосимволизм «недопустимо смешивать друг с другом ни при теоретическом рассмотрении, ни, тем более, при экспериментальном изучении, так как обе разновидности звукоизобразительности имеют свою специфику и требуют своих специфических методов изучения». [26, с. 15]

Для различения звукоподражаний и звукосимволизмов в 60 - 80 -е годы разработана универсальная классификация слов по соотносимости их с денотатом. Определенная заслуга в этом принадлежит С.В. Воронину, который также разработал методику опознания звукосимволических слов и выделил семантические, грамматические, словообразовательные и структурно-фонетические критерии их идентификации. [11, с. 89]

Мы разделяем позицию С.В.Воронина и в качестве основополагающего критерия различения звукоподражаний и звукосимволизмов определяем акустический или неакустический признак денотата, положенный в основу номинации слова.

Основываясь на данном положении, мы можем определить, что звукоподражательные слова используют звуки, акустически напоминающие обозначаемое явление, т.е. денотатом имени являются предметы, явления, процессы внешнего мира, способные производить звуки.

Что касается звукообразных, или идеофонических слов, то здесь звук создает образное впечатление о форме предметов, их движении, расположении в пространстве, качествах на основе ассоциаций между звуками и незвуковыми явлениями. Иначе говоря, денотатом имени являются предметы, явления, процессы, качества внешней действительности, не способные к звукопроизводству.

В связи с этим, звукосимволические слова особенно часто обозначают различные виды движения, световые явления, форму, величину, удаленность объектов, свойства их поверхности, походку, мимику, физиологические и эмоциональные состояния человека и животных.

И.Р. Гальперин выделял две функции непосредственно звукоподражания, которые оно выполняет в системе языка. На основании этих функций выделяют так называемые явления прямого и косвенного звукоподражания. В качестве основной обычно рассматривается функция номинации соответствующих явлений или процессов окружающей нас действительности (прямое звукоподражание). Не менее часто ономатопеические единицы используются как средство создания экспрессивности, эмоциональности, выразительности в художественных произведениях (косвенное звукоподражание). [16, с. 102]

Звукообразные слова, или идеофоны, являются составляющими более широкого понятия звуковой символизм, определяемого в словаре лингвистических терминов О.С. Ахмановой как «предполагаемое наличие у некоторых звуков речи способности непосредственно соответствовать тем или другим представлениям». [2, с. 404]

Звукосимволизм (звуковой символизм, фонетический символизм, символика звука) - закономерная, непроизвольная, фонетически мотивированная связь между фонемами слова и полагаемым в основу номинации незвуковым (неакустическим) признаком денотата (мотивом).

Начало теоретическому изучению звукосимволизма положил в 20-х годах XX века О. Есперсен. Вслед за ним изучению звукосимволизма посвятили свои труды такие зарубежные и отечественные исследователи, как Д. Болинджер, Т. Кауфман, X. Марчанд, Г. Мердок, Ю. Найда, С. Ньюмэн, Э. Сепир, М. Тейлор, С. Ульман, Дж. Ферс, Л. Хинтон, С.В. Воронин, А.М. Газов-Гинзберг, А.П. Журавлев, В.В. Левицкий, В.И. Шаховский.

Исследования в области звукосимволизма всегда подвергались критике, поскольку, как утверждал В.В. Левицкий, звуковой символизм никогда не был «баловнем» советской лингвистики. Это было вызвано тем, что звуковой символизм противоречил теории отражения, так как считалось, что язык отражает объективную действительность не внешней (звуковой), а внутренней (семантической) стороной, а потому между звучанием и значением не может существовать «отприродной» связи. [26, с.5]

В современной лингвистике основные возражения против существования звукосимволизма сводятся обычно к следующему: если бы звучание и значение слова были связаны друг с другом непроизвольно, то не было бы возможным ни существование различных названий одного и того же предмета в различных языках, ни изменение звуковой оболочки слова в процессе исторического развития. [32, с. 5]

Вследствие этого, вся проблематика, связанная с отношением между звучанием и значением, в течение длительного времени ограничивалась изучением звукоподражательных слов. При этом неизменно подчеркивалось, что звукоподражательная лексика находится на периферии языка.

Перелом в развитии звукосимволизма в отечественном языкознании произошёл с появлением работ зарубежных лингвистов, которые, в той или иной степени, допускали возможность существования звукового символизма и возможность его воздействия на функционирование слова.

Данные работы повлияли на отношение русских лингвистов к проблеме звукосимволизма и вызвали их интерес к исследованиям в данной области. Д.Н. Шмелев высказывался по этому поводу следующим образом: «В реальном языке, где звуки не являются носителями собственных значений, а выступают как смыслоразличители в составе морфем и слов, их самостоятельная «выразительность» не может играть сколько-нибудь заметной роли. Это не значит, однако, что продолжавшиеся в течение веков попытки определить собственный «смысл» звуков (например, установить, какие эмоции или представления способны вызвать каждый из гласных сам по себе) основаны целиком на недоразумении и иллюзиях…». [43, с. 162]

Тем не менее, установление существования двух основных категорий звукоизобразительности повлекло за собой возникновение новых вопросов, один из которых продолжает оставаться в лингвистике предметом оживленных споров: каким образом возможно сосуществование «отприродной» (по выражению А.П. Журавлева) связи звука и смысла, с одной стороны, и изменчивости фонетических систем в синхронии (от языка к языку) и в диахронии (в процессе исторического развития языка), с другой?

В. В. Левицкий допускал подобное сосуществование и в доказательство приводил некоторые факторы. Во-первых, несмотря на противоположную направленность действий фонетических законов и звукосимволических регулярностей, действие первых не препятствует действию вторых, поскольку в процессе звуковой символизации происходит приписывание одному из двух структурно сходных, но не связанных от природы явлений определённого значения.

Учёный указывает также на относительный, а не абсолютный характер звукосимволизма, и подчёркивает, что, несмотря на чёткие соответствия между определенными акустическими (артикуляционными) и семантическими единицами, между теми и другими нет жёсткой связи.

Стоит отметить, что символизации подвержены не все звуки фонетической системы данного языка, и даже не все звуки, входящие в состав обозначения данного понятия.

В конечном итоге мы приходим к выводу, что звукоподражательная подсистема наряду со звукосимволичной входит в звукоизобразительную систему языка. Однако звукоподражание, являясь закономерной непроизвольной фонетически мотивированной связью между фонемами слова и лежащим в основе номинации звуковым (акустическим) признаком денотата (мотива), составляет первый уровень системы звукоизобразительных средств языка.

Звуковой символизм, как второй уровень этой системы, намного более сложное явление, материальная основа которого до сих пор остается неопределенной. Если сходство моделей построения звукоподражательных слов во всех языках мира можно объяснить попытками воспроизвести один определенный природный (или человеческий) звук при помощи несовершенного человеческого речевого аппарата на фонетико-фонологической базе соответствующего языка, так что один природный звук будет схоже воспроизводится носителями разных языков, то сходство звукосимволичных основ в разных языках мира не поддается такому простому логическому объяснению.

1.3.1 Исследование звукоизобразительности в немецком языке

Но на фоне активных исследований ономатопеи на материале английского, русского и других языков работы по звукоизобразительности в немецком единичны. Это обусловлено широко распространенным и недоказанным мнением о малочисленности рассматриваемой лексико-семантической группы слов, а также полным игнорированием семантических и словообразовательных процессов, протекающих в ней.

Отдельные аспекты звукоизобразительных слов немецкого языка изучаются и в славяноязычных работах. В области ономатопеи исследуются фоносемантические аспекты образования звукоподражательных междометий (О.В. Матасова), сопоставительно-семантический анализ глаголов звучания в немецком и русском языках (Н.А. Дементьева), ономатопоэтические глаголы в современном немецком языке (Е.А. Глухарева), структурно-семантические особенности звукоподражательных глаголов современного немецкого языка (Л.И. Корниенко), сопоставление словообразования звукоподражаний в немецком, французском и русском языках и коннотативный аспект значения звукоподражательных слов в рассматриваемых языках (О.А. Хабиббулина), семантический аспект и словообразование звукоподражательных слов (С.А. Филимоненко).

Несмотря на достаточно большое количество работ, посвященных ономатопее, звукоизобразительность в немецком языке получила узкую трактовку. На первый план был выдвинут звукосимволизм, в то время как звукоподражательной подсистеме предписывалась второстепенная роль, что подтверждается достаточно скептическим к ней отношением в работах немецких лингвистов, затрагивающих данный вопрос, как правило, лишь в связи с проблемами мотивированности языкового знака. [39, с.5]