Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Интертекстуальность и ее роль в политическом дискурсе

1.1 Определение интертекста и интертекстуальности

1.2 Особенности политического дискурса

1.3 Типология интертекстуальных элементов и связей

2. Интертекстуальность в выступлениях американских политиков

2.1 Афористичность как средство языкового воздействия на примере выступлений Барака Обамы

2.2 Интертекстуальность в выступлениях кандидатов в президенты США 2016 года Дональда Трампа и Хиллари Клинтон

Заключение

Список использованной литературы



Введение

Несмотря на то, что разного рода проявления интертекстуальности фиксируются ещё с незапамятных времен, появление соответствующего термина и теории именно в последней трети 20 в. является неслучайным.

Значительно возросла доступность произведений искусства и массовое образование, развитие средств массовой коммуникации и распространение массовой культуры (как бы к ней ни относиться), что привело к очень сильной семиотизации человеческой жизни, к ощущению того, что, как сказал польский парадоксалист Станислава Ежи Леца, «Обо всем уже сказано. К счастью, не обо всем подумано» [1] (кстати, сама данная цитата в этом абзаце уже является интертекстом), и если уж удаётся придумать что-то новое и оригинальное, то для самого утверждения новизны важно сопоставление нового содержания с тем, что уже было сказано; если же претензии на новизну нет, то применение для выражения некоторого содержания уже имеющейся формы становится престижным указанием на знакомство автора текста с культурно-семиотическим наследием, с «сокровищами семиосферы».

В настоящее время политический дискурс насыщен интертекстуальными элементами. Это связано с тем, что ссылаясь на высказывания авторитетных авторов и повторяя то, что реципиенту уже знакомо, незыблемые истины, политик получает большее доверие от аудитории, а, значит, уровень воздействия на неё возрастает.

Таким образом, актуальность данной работы заключается в необходимости выявления роли и особенности включения интертекстуальности в речи политиков с целью воздействия, убеждения, привлечения аудитории и т.д. Тема курсовой работы: «Интертекстуальность политического дискурса на материале выступлений американских политиков». Цель исследования: выявить роль и особенности применения интертекстуальности в политическом дискурсе.

Объект исследования - политический дискурс на материале выступлений американских политиков.

Предмет исследования - роль и особенности применения интертекстуальности в политическом дискурсе на материале выступлений американских политиков.

Для достижения поставленной цели нам необходимо выполнить следующие задачи:

1. Рассмотреть понятие «интертекста» и «интертекстуальности».

2. Изучить проблему лингвокультурного анализа текстов оригинала и перевода.

3. Определить особенности политического дискурса.

4. Выявить типы интертекстуальных элементов и связей.

5. Провести анализ афористичности как средства языкового воздействия на примере выступлений Барака Обамы.

6. Проанализировать применение интертекстуальности в выступлениях кандидатов в президенты США 2016 года Дональда Трампа и Хиллари Клинтон.

Теоретической базой настоящей работы послужили труды следующих авторов: Пьеге-Гро Н. «Введение в теорию интертекстуальности», Бахтин М.М. «Проблемы речевых жанров», Кашкин В.Б. «Дискурс», Бобровская В.Г. «Об особенностях современного политического языка», Брандес М.П. «Предпереводческий анализ текста».

Курсовая работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Введение обосновывает актуальность исследования; определяются объект, предмет, цель и задачи курсовой работы. В первой главе мы рассматриваем теоретические основы особенностей интертекстуальности в политическом дискурсе. Во второй главе представлен анализ выступлений американских политиков на наличие интертекстуальности. В заключении изложены общие выводы по работе.



1. Интертекстуальность и ее роль в политическом дискурсе

1.1 Определение интертекста и интертекстуальности

Постструктуральная парадигма, вошедшая в научное пространство в 70-80-х годах ХХ века, изменила представление о текстах, которые перестали рассматриваться как замкнутые структуры и стали выступать как интертексты. Понятия интертекста и интертекстуальности, появившиеся в рамках западных теорий постструктурализма и постмодернизма (Ж..Деррида, М.Фуко, А.Ж.Греймас, Р.Барт, Ж.Лакан, Ю.Кристева), отличает полемическая направленность против выдвинутого структурализмом принципа конструктивного единства и упорядоченности как конечного состояния текста. В постструктурализме тексты рассматриваются как интертексты, «другие тексты присутствуют в более или менее узнаваемых формах: тексты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры. Каждый текст является новой тканью, который соткан из старых цитат» [2, c. 45]. Так, интертекстуальность начали определять как категорию текстa [3, c. 51].

Понятие интертекстуальности, которое предложила Юлия Кристева, появилось в критической литературе к концу шестидесятых годов и, в скором времени закрепилось, стало необходимой принадлежностью любого литературного анализа. Можно подумать, что это является сугубо современным понятием, но в действительности оно охватывает древние и важные практики письма: тексты не могут быть написаны вне зависимости оттого, что было написано прежде них; в любом тексте, в более или менее зримой форме, имеются признаки определенного наследия и память о традициях. В этом смысле идея интертекстуальности является простой и скорее банальной констатацией того факта, что любые тексты пребывают в среде многих предшествующих им произведений и что, стало быть, невозможно избавиться от литературы.

Так, интертекстуальность является это устройством посредством которого одни тексты перезаписывают другие тексты, а интертекст является совокупностью текстов, которые отразились в данных произведениях, несмотря на то, соотносится ли он с произведением in absentia (к примеру, в случае аллюзии) или входят в него in praesentia (как в случае цитаты). Следовательно, интертекстуальность является общем понятием, которое охватывает такие разные формы, как пародия, плагиат, перезапись, коллаж и т. д. Подобное определение включает в себя не только те отношения, которые приобретают определенную форму цитат, пародий либо аллюзий, или выступают в качестве точечных и малозаметных пересечений, но и такие связи между двумя текстами, ощущаемые, но едва поддающиеся формализации. С данной точки зрения интертекстуальность подразумевает вековечное подражание и вековечную трансформацию традиции со стороны автора и произведения, подхватывающие данную традицию. Отсюда следует, что интертекстуальность является первоосновой литературы [4, c. 58] .

Интертекстуальность - это след, которую оставляет история и идеология; вот почему Роланом Бартом было написано, что «понятие интертекста придает теории текста социальный объем: весь язык в целом, как предшествующий, так и современный, поступает в текст, но поступает не путем опознаваемой филиации или сознательного подражания, но путем диссеминации» (Барт Р. Текст (теория текста)) [5, c. 94].

В основе понимания феномена интертекстуальности лежит концепция диалогизма М.М. Бахтина, а именно его идея несобственно-прямой речи. В интерпретации М.М. Бахтина несобственно-прямая речь занимает промежуточное место между прямой и косвенной речью [6, c. 62]. С одной стороны, она относится к автору, оформляется как косвенная речь, но в то же время в ней содержится явное либо скрытое цитирование-вкрапление. В какой-то степени любой из нас на самом деле говорит словами из прежде созданных текстов (однако не всегда делает это преднамеренно), и потому процессы порождения и понимания дискурса являются невозможными без опоры на уже распространенные тексты и дискурсивные ситуации, которые сопутствовали их появлению. Это тем более правильно относительно межкультурного общения, когда точное знание языкового кода считается недостаточным для того, чтобы понимать те высказывания, в которых содержатся ссылки на известные в определённой лингвокультуре тексты либо феномены.

Исследования М.М. Бахтина помогли активно изучить феномен интертекстуальности во второй половине XX века в работах французских семиологов Р. Барта и Ю. Кристевой. Ю. Кристева - первый автор, употребивший термин "интертекстуальность" (от лат. "intertexto" - "вплетать в ткань"). Посредством этого термина она отметила, что тексты и, в частности, литературные произведения не являются результатом творчества одних писателей, а трансформацией, хоть и авторская, которая создана ранее когда-то и кем-то текстов, вероятно служащим явным или чаще скрытым, завуалированным источником. Данная позиция стала причиной сомнения о традиционных представлениях относительно авторства и вынудила призадуматься над творческим началом в языке [7, c. 32].

Р. Барт также изучал феномен интертекстуальности в лингвистике, объявив смерть автора в своей одноимённой работе, подразумевая то, что тексты и литературные произведения появились не благодаря писателям, а феномену интертекстуальности. Р. Бартом образно было написано о том, что «каждый из нас отнюдь не первым и не последним применяет слова, обороты, синтаксические конструкций, даже целые фразы, жанры дискурса, которые хранятся в «системе языка», напоминающая не столько "сокровищницу", которая предназначена для нашего индивидуального применения, сколько "пункт проката»: задолго до нас все эти единицы и дискурсивные комплексы прошли через множество употреблений, через множество рук, которые оставили на них те или иные неизгладимые следы" [2, c.14]. Именно данные «следы», которые образовались, по М.М. Бахтину, вследствие «трения слов о внесловесную среду», дают возможность предполагать не только об интертекстуальности, но и обширнее - об интердискурсивности [8, c. 60].

Так, в соответствии с концепциями Р. Барта, Ю. Кристевой, М. Бахтина, высказывания, так или иначе, связаны с прошлым и будущим: они вступают в определённые отношения с предыдущими текстами и открывают возможность для порождения последующих [2;6;7].

Понятие «интертекстуальность» вызывает интерес у отечественных и зарубежных литературоведов и лингвистов. Но до настоящего времени еще не выработалось четкое и единое теоретическое обоснование данного понятия, а также тех процессов, основывающих на нем. Поэтому рациональнее проследить становление этого понятия и разные подходы относительно исследования данного феномена [9, c. 76].

Термин интертекстуальность означает, что текст, а также литературное произведение, ни есть итогом творчества одного писателя, а трансформация, пусть и авторская, текста, которая может служить явным или чаше скрытым, завуалированным источником. В подобных текстах все смешано по принципу калейдоскопа, а создание новых может быть только вследствие разных комбинаций уже существующих, т. е. цитатности [10, c. 81].

При этом цитатность не всегда явная, она может быть скрытой, анонимной, даваться бессознательно либо автоматически, в качестве отражения культурных кодов, формул, свободной игры воображения, показывая бесконечную глубину культурных значений [11, c. 42].

Интертекстуальность обозначает свойство только вербальных текстов, проявляющиеся в формальном наличии одних текстов в других в качестве маркированных цитат, аллюзий и косвенной речи. Интертексты трактуются нами как прямо анализируемые тексты, которые абсорбируют массу текстов, обладая собственным смыслом [12, c. 29].

Понятие «интертекстуальность» связывает разные типы интертекстуальных включений, в различной степени, обладающие интертекстуальной выраженностью (цитаты, аллюзий, косвенная речь).

Цитация в качестве средства влияния считается одним из известных приемов, применяемые политиками. Основываясь на мнениях авторитетных лиц, политический деятель имеет цель - увеличить доверие к информированному сообщению и применить приведенную цитату в качестве отправной точки для будущего хода авторской мысли [13, c. 88].

В случае аллюзии заимствование элементов происходит выборочно, а целые высказывания либо строки претекстов, которые соотносятся с новыми текстами, присутствуют в последнем как бы за текстами - лишь имплицитно [14, c. 51].

В случае цитат цельные строки также могут складываться из элементов нескольких строк.

Интертекстуальные ссылки в любых видах текстов имеют способность выполнять разные функций.

Экспрессивная функция интертекстов выражается в той мере, в какой авторы текстов при помощи интертекстуальных ссылок заявляют о своих культурно-семиотических ориентирах. Выбор цитат, характер аллюзий являются немаловажными элементами самовыражения авторов.

Интертекстуальные ссылки в любых видах текстов могут выполнять разнообразные функций из классической модели функций языка, которая была предложена в 1960 Р. Якобсоном [15, c. 63].

Экспрессивная функция интертекстов проявляется в той мере, в какой автор текстов с помощью интертекстуальных ссылок говорит о своем культурно-семиотических ориентирах, а в некоторых случаях и о прагматических установках: тексты и авторы, на которых осуществляются ссылки, могут быть престижными, модными, одиозными и т.д.

Апеллятивная функция интертекстов означает, что отсылки к определенным текстам в составе предоставленного текста могут ориентироваться на абсолютно конкретного адресата - того, кто может опознать интертекстуальную ссылку, а в идеале и дать оценку выбору определенной ссылки и соответствующе осмыслить интенцию, которая стоит за ней. В некоторых случаях интертекстуальные ссылки фактически являются обращениями, которые призваны привлекать внимание конкретной части читательской аудитории. В действительности в случае межтекстовых взаимодействий апеллятивную функцию зачастую трудно отличить от фатической (контактоустанавливающей): они объединяются в единую опознавательную функцию установления между авторами и адресатами отношений «свой/чужой»: обмен интертекстами при коммуникации и определении способности коммуникантов, адекватное распознавание их разрешает установить общность как минимум их семиотической (а возможно и культурной) памяти либо даже их идеологической и политической позиций и эстетических пристрастий (ср., к примеру, диалог типа Который сегодня день? - Канун Каты Праведного, где на цитату из романа Трудно быть богом А. и Б.Стругацких, которая опознается посредством слова который вместо какой, а также, безусловно, ряда экстралингвистических сведений, следует ответ иной цитатой из того же самого источника и, более того, из того же самого диалога, что в прагматическом плане означает: 'я опознал сказанную тобой цитату и говорю тебе, что и мне хорошо знаком данный текст, из чего ты можешь прийти к определенному выводу'). Подобного рода настройка на семиотическую общность посредством интертекстов может выполняться с большой точностью (нечто вроде «Свой - это тот, кто читал роман X и мемуары Y-a»).

Следующая функция интертекстов - поэтическая. В ряде случаев она может предстать как развлекательная: опознание интертекстуальной ссылки является увлекательной игрой, своего рода разгадыванием кроссвордов, чья сложность может варьироваться в очень обширных пределах - от правильного опознания цитат из культовых фильмов (допустим, среди жителей России, да и бывшего СССР в достаточно широком возрастном диапазоне тяжело отыскать людей, которые не опознали бы подобные цитаты, как Восток - дело тонкое либо Павлины, говоришь? из Белого солнца пустыни либо Если я встану, ты ляжешь из Операции Ы, а англоязычным кинозрителям очень знакомы слова I'll be back из Терминатора) до профессиональных разысканий, которые направлены на то, чтобы выявить подобные интертекстуальные отношения, о которых авторы текстов, может быть, даже и не помышляли (в подобных случаях говорят о «неконтролируемых подтекстах», «интертекстуальности на уровне бессознательного» и т.п.).

Интертексты, бесспорно, могут осуществлять референтивную функцию передачи информации об окружающем мире: это происходит оттого, что отсылка к иным, чем данные, текстам потенциально влекут активизацию той информации, содержащаяся в этих «внешних» текстах (претекстах). В данном отношении когнитивным механизмом воздействия интертекстуальных ссылок обнаруживается определенная схожесть с механизмом воздействия подобных связывающих разнообразные понятийные сферы операций, как метафоры и аналогии. Степень активизации снова изменяется в широких пределах: от обычного напоминания о том, что на данную тематику высказывались те или иные авторы, до введения в рассмотрение всего, что содержится в памяти о концепции предшествующих текстов, формах ее выражения, стилистике, аргументации, эмоциях при их восприятии и т.д. Из-за этого интертекстуальными ссылками могут, помимо всего, стилистически «возвышаться» либо, напротив, снижаться содержащие их тексты.

Наконец, интертексты выполняют и метатекстовую функцию. Для читателей, опознавших некоторые фрагменты текстов как ссылки на другие тексты (вероятно, что такие опознания могут и не произойти), всегда есть альтернатива: или продолжить чтение, полагая, что эти фрагменты ничем не отличаются от других фрагментов данного текста и являются органичной частью их строения, или - для более глубокого понимания данных текстов - обратиться (напрягая свою память либо, условно говоря, потянуться к книжной полке) к некоторым текстам-источникам, благодаря которым опознанные фрагменты в системе читаемых текстов выступают как смещенные. Для понимания этих фрагментов нужно фиксировать актуальную связь с текстами-источниками, т.е. определить толкование опознанных фрагментов с помощью исходных текстов, выступающие тем самым по отношению к данным фрагментам в метатекстовой функции.

Так, интертекстуальное отношение означает одновременно и конструкцию «текст в тексте», и конструкцию «текст о тексте».

1.2 Особенности политического дискурса

Как подмечает Э. Косериу [16, c. 11], речь «политически нагружена», так как это - знак солидарности с другими членами социума, которые употребляют тот же язык. Специфика политического общения определена тем, что в нем:

* «политическая лексика» терминологична, а обычные, не чисто «политические», языковые знаки применяют не всегда так же, как в обычном языке;

* специфичная структура дискурса является результатом специфических речевых приемов;

* своеобразна и реализация дискурса - звуковое либо письменное его оформление (паузирование, особая интонационность). Таким образом, в речи политика содержится в два раза больше значительных пауз, нежели выступления других людей; «данные паузы у политиков более продолжительны, что дает возможность сравнить это со сценической речью» [17, c. 46]. На наш взгляд, политический дискурс может быть рассмотрен, по меньшей мере, с трех точек зрении:

* чисто филологической - как любые другие тексты; но «боковым зрением» исследователи смотрят на фон - политические и идеологические концепции, которые господствуют в мире интерпретаторов;

* социопсихолингвистической - в процессе измерения эффективности для того, чтобы достичь скрытые или явные, политические цели говорящего;

* индивидуально-герменевтической - в ходе выявления личностных смыслов авторов и/или интерпретаторов дискурса в определенных обстоятельствах.

Таким образом, исследование политического дискурса находится на пересечении различных дисциплин и «связано с анализом формы, задач и содержания дискурса, который употребляется в определенных («политических») ситуациях» [17, c. 46]. Другими словами, в политическом дискурсе может рассматриваться соотношение особенностей дискурса с такими концептами, как «власть», «воздействие» и «авторитет» в связи с языковыми особенностями поведения говорящего и интерпретация его речи, а также исследоваться макроструктуры политического дискурса: смена и мотивация сюжета, мотива, жанра и т.п.

Другая особенность политического дискурса - это «ораторство», в котором превалируют декламаторский стиль воззвания, пропагандистский триумфализм, идеологизация всего, о чем говорится, расширительное применение понятий в ущерб логике, преувеличенные абстракция и наукообразие, повышенная критичность и «пламенность», лозунговость, пристрастие к заклинаниям, агитаторский задор, доминирование «сверх-Я», формализм партийности, претензия на абсолютную истину и т.д.

Принимая во внимание, что полемичность политической речи является своеобразной «театрализованной агрессией», направленная на то, чтобы внушить отрицательное отношение к политическим противникам говорящего, навязать (как наиболее естественные и бесспорные) иные ценности и оценки, нами были выявлены общие критерии политического дискурса. По имеющимся определениям С. Шротта и Э. Визочнига [18, c. 46] к ним можно причислить: констатацию и предписание действий; скрытое высказывание, подаваемое в виде вопроса; ответ на избранный вопрос; трактовку и описание проблемы; описание решения проблемы, стоящий перед социумом: в позитивных терминах, «конструктивно» («мы должны сделать то-то и то-то») или негативно («нам не подходит то-то и то-то», «так жить нельзя»); формулировку идеи, представляющая автору новаторским; высказывание, подающее общую истину: как итог размышлений, как несомненная данность «от бога» (God's truth) или как предмет для обнаружение причин этой данности; запросы и требования к представителям власти; призывы способствовать тому или иному решению и предложение помощи и т.п.

Из вышесказанного следует, что общественное предназначение политического дискурса заключается во внушение адресату - гражданину социума необходимости «политически правильных» оценок и/или действий. Другими словами, «целью политического дискурса является не описание (то есть не референция), а убеждение, вызвав в адресате желание, дать почву для убеждения и подтолкнуть к действию» [18, c. 46], «задеть необходимую струну в этом сознании; укладываться во «вселенную» мнений и оценок (то есть во все множество внутренних миров) его адресатов, «потребителей» политического дискурса» [18, c. 47], потому как эффективность политического дискурса определяется относительно этой цели.

Любые дискурсы, не только политические, по своему характеру направленные на внушение, учитывают систему взглядов потенциальных интерпретаторов для того, чтобы модифицировать намерения, мнения и мотивировку действий аудитории. Как было отмечено А. Шопенгауэром, «искусство убеждения заключается в том, чтобы умело использовать едва заметно соприкасающиеся понятия человека. Собственно благодаря этому и происходят внезапные переходы от одних убеждений к другим, порой наперекор ожиданиям самих говорящих» [18, c. 48].

Успех внушения зависит, по меньшей, мере от установок относительно пропоненту, к сообщениям как таковым и к референтному объекту. Первым видом установок характеризуется уровень доверчивости, симпатии к пропоненту, а завоевание выгодных позиций в этой области зависит от умения внушить и от характера реципиента: «Только создав у адресата ощущение добровольного приятия чужой точки зрения, заинтересованности, актуальности, истинности и удовлетворенности, можно достичь успехов в этом внушении» [18, c. 48].

Цитируя чужие афоризмы, политики экономят собственные старания, и получают возможность существенно сократить текст, потому что афоризмы не требуют дальнейших аргументаций. В процессе ввода чужой афористической единицы в дискурсы политики или принимают суждение, которые изложено в ней, или спорят с ним, что может указывать на их ценностные приоритеты, а если дискурс подготовлен для массового реципиента - то и о том, какие культурные и ценностные модели требуются в настоящее время в определенном языковом социуме.

Не секрет, что пословицы и поговорки являясь разновидностью прецедентных высказываний, благодаря своей общезначимости, дидактичности, апелляции к морально-нравственным, этическим аспектам действительности (в том числе и политической) придают речи оттенок нравоучительности. В политических дискурсах их интерпретируют относительно политической ситуации, тем самым «осуществляют функцию «подручного» средства, которое позволяет дать неусложненное и успокаивающее разъяснение сложных политических реалий» [8, с. 145].

На пресс-конференции по итогам переговоров с французским коллегой Франсуа Фийоном (декабрь 2010 г.), упрекая американцев в аресте создателя сайта WikiLeaks Джулиана Ассанжа, российский премьер-министр В.В. Путин применил широко известную народу поговорку, намекая на то, что России предъявили обвинение в том, что она не соблюдает нормы демократии, в то время как сами же их нарушают: У нас в деревне так говорят: чья бы корова мычала, а ваша бы молчала. Вот какую я хочу нашим американским коллегам послать ответную шайбу [Утро.ru, Электронный ресурс]. Разумеется, что он выразил данную мысль именно так не для французского коллеги, а для русскоязычной аудитории, которая следит за речью политика - и поговорка, и разговорное выражение, которое было взято из спортивной терминологии, обращены на то, чтобы создать образ «своего парня», «простого человека», давно культивируемого В.В. Путиным. Исследование показало, что в американских и британских политических дискурсах пословицы встречаются не слишком часто. По мнению В.И. Карасика, это связано, с тем, что «в англоязычном общении можно наблюдать тенденцию избегать пословиц в ходе общения, так как в пословицах содержатся элементы поучения, и они ставят адресата в положение провинившегося либо недостаточно опытного человека» [12, с. 22-23]. Поэтому английские и особенно американские политики используют собственные высказывания афористического характера.

Так, политические дискурсы характеризуются как совокупность политических текстов, которые отражают мировые события в области общественно-социальных отношений, в экономике, культуре, искусстве, истории, военном деле, религии и предназначенных для политических коммуникаций.

Составляющий политических дискурсов - адресат: это является конкретным собеседником, а также реальной и потенциальной аудиторией, представление о которой говорящий имеет и реакцию которой может предсказать [19, c. 65].

Воздействующая функция политических дискурсов осуществляется во влиянии на адресат двойственно - на отдельные индивиды и на всю нацию. Политические деятели организуют свою политическую речь с помощью собственных определяющих жизненных принципов. Обращаясь к незыблемым истинам при помощи цитации, ссылок, политики стремятся убедить аудиторию и сформировать единое необходимое идейно-политическое сознание для того, чтобы в дальнейшем манипулировать ими. Разнообразные типы интертекстуальных включений имеют разные степени интертекстуальной выраженности [20, c. 23].



1.3 Типология интертекстуальных элементов и связей

Французскому литературоведу Жерару Женетту принадлежит наиболее общая классификация межтекстовых взаимодействий. В его книге Палимпсесты: литература во второй степени (1982; рус. перевод 1989; палимпсест - это рукопись, которая написана поверх другого текста, счищенного для повторного применения писчего материала, обычно пергамента, элементы старых текстов иногда проступают в новых; отсюда - эта известная метафора для обозначения интертекстуальных отношений) предлагает пятичленную классификацию различных типов взаимодействия текстов:

- интертекстуальность как соприсутствие в одном тексте двух или более текстов (цитаты, аллюзии, плагиат и т.д.);

- паратекстуальность как отношение текстов к своим заглавиям, послесловиям, эпиграфам;

- метатекстуальность как комментирующая и часто критическая ссылка на свой претекст;

- гипертекстуальность как осмеяние либо пародирование одних текстов других;

- архитекстуальность, понимаемая как жанровая связь текстов.

В первом классе, носящее название собственно интертекстуальности, важно провести различие между явлениями «цитата» и «аллюзия». Цитатой является выражение двух или более компонентов претекстов с сохранением той предикации (описания некоторого положения вещей), установленная в текстах-источниках; при этом возможно точное или несколько трансформированное воспроизведение образца. Аллюзией является заимствование лишь определенных элементов претекстов, по которым происходит их узнавание в текстах-реципиентах, предикация же реализовывается по-новому. Следом за Женеттом мы будем распознавать два типа межтекстовых связей: связи, которые основаны на отношении соприсутствия двух либо нескольких текстов (автор «Палимпсестов» этими связями и ограничивает понятие интертекстуальности), и связи, которые основаны на отношении производности. Для того, чтобы в полной мере познать специфику разных форм интертекстуальности, нами будет введено также противопоставление между имплицитными и эксплицитными связями. Ссылку на другие тексты можно отмечать специальным типографским кодом, а в семантическом плане -- при помощи упоминания заглавий произведений либо их авторов. Но такие связи могут устанавливаться и в ходе отсутствия каких-либо знаков, которые указывают на неоднородность текстов; в таком случае сами читатели должны их найти и выделить интертексты (об этом говорится в главе 2 третьей части нашей книги).

I. Цитата

Цитата - это эмблематическая форма интертекстуальности, так как она дает возможность напрямую наблюдать, как одни тексты включаются в другие. Материальным проявлением разнородности текстов являются типографские приемы, такие как отбивка цитат, применение курсива либо кавычек, и пр. Не случайно Монтень называет свой текст «беспорядочным набором всякой всячины» (Опыты. 1592. Кн.III. Гл.9, «О cyeTHOCTH»)J), a тексты, пестрящие цитатами, часто сравнивают с мозаикой, лоскутным одеялом либо полотном где наклеены газетные вырезки и полоски цветной бумаги. Так, цитаты выступают в качестве эмблематических фигур интертекстуальности потому, как они характерны для текстов, которые отличаются разноречивостью и фрагментарностью.

Но цитаты можно рассматривать и как минимальные формы интертекстов; поэтому Антуаном Компаньоном говорится о «нулевой степени интертекстуальности» [19, c. 54]. Ведь, включаясь в тексты во всей своей простоте и очевидности, цитаты сразу же бросаются в глаза и не требуют от читателей какй-то проницательности или эрудиции. Цитаты обнаруживаются сами собой, но их идентификация и интерпретация потребуется огромное внимание: сам выбор цитируемых текстов, их объемы и границы, способы монтажа, смысл, который они приобретают в ходе введения в новые контексты, и т. п. - все это основные компоненты их смысла.

II. Референция

Ссылки-референции, как и цитаты, являются эксплицитной формой интертекстуальности. Но в таком случае тексты, на которые ссылаются авторы, напрямую не присутствуют в их собственных текстах. Стало быть, при ссылке устанавливается отношение in absentia, и она необходима, когда требуется лишь отослать читателей к иным текстам, не приводя их буквально. К примеру, Бальзак явным образом применяет ссылки для создания впечатления многократной переклички между разными романами.

Цит. по: Арагон Л. Гибель всерьез. М.: Вагриус, 1998. С. 68. -- Прим. перев. «Человеческой комедии».

В «Луи Ламбере» похожего рода внутренние межтекстовые отсылки приобретают первостепенное, можно сказать, стратегическое значение. Рассказчик пересказывает воспоминания своего друга по пансиону, которого зовут Луи Ламбер и пишет историю, «призванную воздвигнуть скромное надгробие, на котором засвидетельствована жизнь» этого необычного человека:

В книге, которая положила начало этим «Этюдам», мною было дано вымышленное произведению подлинное название, которое было придумано Ламбером, а имя женщины, которая была ему дорога, я дал молодой девушке, преисполненной самопожертвования; но я перенял у Ламбера не только это, но и его характер, род занятий очень понадобились мне для этого сочинения, поскольку я почерпнул его сюжет из воспоминаний о наших юношеских размышлениях.

III. Плагиат

Если цитаты относятся к области эксплицитной интертекстуальности, то плагиат связан с интертекстуальностью имплицитной. Поэтому его краткое, но строгое определение можно сформулировать таким образом: плагиат является неотмеченной цитатой. Совершить плагиат означает приведение отрывка из определенного произведения, не указывая при этом, что оно принадлежит другому автору. К обычным метафорическим обозначениям плагиата относятся кража либо воровство. Он тем более будет предосудительным, если цитирования окажутся буквальными, а цитаты длинными. Плагиаторство можно расценивать как подлинное посягательство на литературную собственность, как своего рода мошенничество, так как оно не только приходится сомневаться в честности плагиатора, но и тем самым он нарушает правила нормальной циркуляции текстов. Мармонтель в одной из своих речей был ополчен на некоего плагиатора, который, процитировал сочинения своих современников, и приписал их себе: он «подлым образом жульничает и обирает прохожих прямо на улице» (Жан-Франс). Похожим образом поступил и Лотреамон в «Песнях Мальдорора». Он перерыл целую библиотеку, отыскивая цитаты, и совершил подлог, вставив в свои сочинения тексты других авторов. К примеру, в начале пятой песни он поместил описание полета скворцов, которое на самом деле является довольно продолжительной, но не была отмечена как цитата из «Энциклопедии естественной истории» доктора Шеню.

IV Афоризм

Афоризмы определяются как изречения, выражающие в лаконичной форме обобщенную, законченную мысль. Во многих случаях, они состоят из главной мысли и конечного заключения. Однако ее всегда эти компоненты можно разделить, но они должны присутствовать обязательно. Часто в заключение входит суть афоризма -- авторская оценка первой части. Можно сказать, что афоризмы имеют две составляющие, зачастую находящиеся между собой в конфликте.

Тематика афористики очень разнообразна, и на ней оставлен след эпохи породившей ее, изображается характер исторических условий, которые существовали в период возникновения и развития: она затрагивает вопросы философии, обладая политически-острым содержанием, трактует проблемы этики или относится к жизненно-бытовым случаям. По сути, в афористику входят все сферы человеческого бытия и деятельности, и, ко всему прочему, она существенно воздействует на них. Воспитательная роль афоризмов не подвергается сомнениям: они расширяет область духовных запросов людей и образуют их моральные убеждения. В свое время еще Геродот упомянул о том, что «издревле людей обладают мудрыми и прекрасными изречениями; от них следует нам поучаться»[www. festival.1september.ru]. Само собой поучение не происходит: афоризм в результате собственной структурной особенности - лаконичности - призывает читателей размышлять самостоятельно, и является своеобразным катализатором мысли, который ускоряет процесс рождения ассоциации и идеи. С помощью афоризмов мы не только учимся мыслить, также они развивают нашу речь. Можно привести высказывание Сэмюэла Джонсона относительно афоризмов:

“Perhaps the excellence of aphorisms consists not so much in the expression of some rare or abstruse sentiment, as in the comprehension of some obvious and useful truth in a few words”

Касательно научных исследований в сфере теории афоризма, то подобных работ не так много. В основном, это работы литературоведческой направленности, тогда как лингвистические исследования афоризмов, в целом, единичны, а англоязычного - практически нет.

Главная функция афоризмов - экспрессивность, и характеризуется повышенной выразительностью, яркостью и живостью языковой формы произведения. Афоризмы реализуются посредством оригинальности, образности и эмоциональности.

Еще одна стилистическая черта афоризма - это информативная плотность (сжатость), проявляющаяся во взаимодействии краткости и информативной ёмкости словесного ряда. Краткость - свойство, которое характеризует данный ряд количественно, с точки зрения его протяженности. Информативность словесного ряда характеризуется способностью нести одновременно несколько видов информации.

1) Money is the fruit of evil as often as the root of it. (Fielding)

Здесь можно увидеть передачу оригинального авторского видения, идейно-эмоциональное отношение к предмету (в данном случае деньги), эмоциональное влияние на читателей, достижение наглядности характеристики и оценки, конкретность в ходе передачи абстрактного, краткость в изложении мыслей и сообщение новых сведений относительно предмета.

2) I think that God in creating Man somewhat overestimated his ability. (Oscar Wilde)

3) I do not know the American gentlemen, God forgive me for putting two such words together. (Dickens)

Здесь главная черта - это эмоциональность. Экстралингвистический фактор эмоциональной экспрессии обозначает острокритическое, пристрастное отношение автора к окружающей реальности. Функция эмоциональной экспрессии заключается в убеждении посредством влияния на эмоции.

4) We need never be ashamed of our tears.

В данном афоризме речевой фактор информативной насыщенности лексического ряда - это оптимальность лексического наполнения - в нем отсутствуют информативно незначащие, лишние слова.

В современных политических дискурсах афоризмы и афористические выражения, а также индексальные фразы и оговорки, могут называться именами политиков, которым принадлежат. Первыми подобное название получили бесчисленные и часто нелепые высказывания Дж. Буша (мл.) - «бушизмы» (bushisms). Затем по аналогии появились «блэризмы» (blairisms), «путинки (путинизмы)», «обамизмы (обаманизмы)», «медведизмы», «черномырдинки (черномырдизмы)». Часто под данными терминами имеются в виду именно юмористические и несуразные афористические высказывания, а также оговорки, к примеру: On this Memorial Day, as our nation honors its unbroken line of fallen heroes - and I see many of them in the audience here today - our sense of patriotism is particularly strong. В этот день Памяти, когда наша нация чествует непрерывную череду своих падших героев, - и я вижу многих из них, присутствующих сегодня в этом зале, - наше чувство патриотизма особенно сильно. Они являются неотъемлемой чертой речевых портретов политиков и входят в обязательную составляющую характеристики их индивидуальных стилей.

V. Аллюзия

Аллюзия часто сравнивается с цитатой, но на абсолютно других основаниях; в ней нет буквальности и эксплицитности, поэтому представляется чем-то более деликатным и тонким. Так, с точки зрения Шарля Нодье, «цитата в собственном смысле слова свидетельствует лишь о поверхностной и заурядной эрудированности; удачная же аллюзия иногда несет на себе печать гения» (Nodier Ch. Questions de littйrature lйgal). Дело в том, что аллюзия по-другому влияет на память и интеллект читателей, не нарушает непрерывность текстов. Нодье продолжает: аллюзий -- «это хитроумный способ соотнесения широко известной мысли с собственной речью, поэтому они отличаются от цитат тем, что нет необходимости опираться на имена авторов, которые всем известны и так, и особенно потому, что заимствуемое удачное высказывание не столько отсылает к авторитету, как это делают, собственно говоря, цитаты, сколько является удачным обращением к памяти читателей, чтобы заставить его перенестись в другой порядок вещей, но похожий а тот, о котором идет речь».

Всё же стоит подчеркнуть следующее: если, как пишет Фонтанье, суть аллюзий заключается в том, чтобы «дать возможность уловить присутствие связи между одних вещей, о которых говорят, с иными вещами, о которых не говорят ничего, но представления, о которых возникают благодаря этой связи» (Fontanier P. Les Figures du discours), этой другой «вещью» не всегда оказывается корпус литературных текстов. Очевидным образом, аллюзии выходят далеко за рамки интертекстуальности. Аналогично тому, как могут цитироваться не одни только литературные сочинения, так и с помощью аллюзии можно отсылать читателей к истории, мифологии, общественному мнению или к общепринятым обычаям; Фонтанье выделил эти три типа аллюзии, который добавил к ним словесную аллюзию, «которая заключается лишь в игре слов». В самом деле, такова этимология французского слова allusion 'намек', ибо оно восходит к латинскому allusio, который образовался от глагола ludere 'играть'.

Если считать, что аллюзия одна из видов интертекстуальности, тогда придется признать, что ее специфика заключается в косвенной отсылке к литературным текстам, особым образом заставляющая работать память читателей. Действительно, литературная аллюзия предполагает, что читатели могут распознать за иносказаниями ту мысль, которую автор хотел ему внушить, не высказывая ее прямо. Когда в основе аллюзии лежит игра слов, то она немедленно воспринимается как игровой элемент, нечто вроде шутливого подмигивания, который адресован читателям.

Так, нами были рассмотрены понятие «интертекстуальность» и ее роль в политическом дискурсе. Было выявлено, что речи политических деятелей нередко включает в себя разного рода интертекстуальные элементы с целью благоприятного воздействия на аудиторию. Основными текстами интертекста являются: референтивная, поэтическая, апеллятивная, экспрессивная.

Таким образом, с целью эффективности языкового воздействия важно использовать яркие примеры, подтверждающие правоту выступающего и дополнительно апеллирующие к эмоциям адресатов. Не последняя роль отводится аргументативному потенциалу речи участника политической коммуникации, а именно способности политика с убедительностью отстаивать свои собственные идеи и позиции по поводу конкретных ситуаций. Задачей арryментации здесь является обоснование необходимых положений, попытка сделать его истинным для адресата.

В следующей главе мы рассмотрим интертекстуальность в выступлениях американских политиков, на примере афористичности и цитирования как средства языкового воздействия в выступлениях Барака Обамы и интертекстуальность в выступлениях кандидатов в президенты США 2016 года Дональда Трампа и Хиллари Клинтон. Также мы сделаем некоторые выводы по роли использования интертекстуальности в политических речах.



2. Интертекстуальность в выступлениях американских политиков

интертекстуальность политический дискурс языковой

2.1 Интертекстуальность как средство языкового воздействия на примере выступлений Барака Обамы

Очевидно, что язык заключает в себе необъятные возможности устной презентации своих намерений каждому говорящему, особенно политикам. Каждый политик располагает обширным спектром языковых средств, с помощью которых и происходит воздействие на аудиторию.

В этом случае афористичность представляется в качестве средства языкового воздействия в речи политика благодаря своим специфическим характеристикам, обладающим конкретным потенциалом воздействия. В нашем случае под языковым воздействием мы понимаем применение лингвистических средств с целью увеличить убедительность речи.

Многообразие средств и приемов, используемых политиком в процессе общения с аудиторией (речи), служит осуществления убедительной функции речи политика. Один из эффективных способов - воздействовать на эмоциональную сторону восприятия реципиента, придавая речи определенную выразительность, эмоциональность, достигаемою с помощью афоризмов - особых речевых элементов, характеризующихся, с одной стороны, ёмкостью, содержательностью и глубиной, с другой - неожиданностью, парадоксальностью и оригинальностью способа выражения мысли.

На сегодняшний день анализ языковых средств, применяемых в речах политических деятелей, - это необходимость по причине их возрастающей популярности. Политическими лидерами, а также членами их команд активно применяются различные способы и средства, придающие речи яркость, убедительность и эмоциональность, что, как показывает практика, можно достичь с помощью афористичности. В данном пункте мы рассмотрим использование афоризмов в речи Барака Обамы и их языковое воздействие на реципиентов. В своей речи на Национальной конвенции в Киноте в качестве примера устройства государственности США президент ссылался на авторитетное мнение британского премьер-министра Дэвида Кэмерон:

David Cameron believes in an America where all Americans can afford the same health coverage our politicians in Washington have for themselves.

David Cameron believes in energy independence, so we aren't held hostage to the profits of oil companies, or the sabotage of foreign oil fields.

David Cameron believes in the Constitutional freedoms that have made our country the envy of the world, and he will never sacrifice our basic liberties, nor use faith as a wedge to divide us.

And David Cameron believes that in a dangerous world war must be an option sometimes, but it should never be the first option.

Таким образом, говоря об успехах своего президентства, он ссылается на мнение авторитетного человека, премьер-министра Великобритании. Цитируя Дэвида Кэмерона, Барак Обама убеждает аудиторию в равенстве простого народа и политиков Вашингтона, энергетической независимости страны, конституционных свободах, установленных в стране, а также гарантирует избежание войны посредством сотрудничества и разработки новых планов.

В данном случае цитаты играют роль убеждения аудитории.

Говоря о единстве американского общества, Барак Обама обращается к такому источнику, как Библия. Он утверждает:

It is that fundamental belief -- It is that fundamental belief: I am my brother's keeper. I am my sister's keeper that makes this country work. It's what allows us to pursue our individual dreams and yet still come together as one American family.

Отсылка реципиента к заветам Библии всегда беспроигрышный вариант. Американцы достаточно религиозные люди и каноны католицизма и Библия могут оказать на граждан достаточно сильное воздействие. Так и в этом примере Барак Обама подкрепляет свои утверждения таким авторитетным источником как Библия.

В продолжение темы единства Барак Обама цитирует выражение:

E pluribus unum: "Out of many, one."

Данное выражение является девизом, размещённым на гербе США, а также гербе футбольного клуба «Бенфика». В переводе с латинского языка - «Из многих -- единое».

Таким образом, данная цитата делает слова президента о единстве более убедительными и значимыми для аудитории.

Говоря о применении афоризмов в речах политиков, стоит отметить, что очень часто политические деятели создают свои собственные афоризмы и повторяют их из выступления в выступление:

Now even as we speak, there are those who are preparing to divide us -- the spin masters, the negative ad peddlers who embrace the politics of "anything goes." Well, I say to them tonight, there is not a liberal America and a conservative America -- there is the United States of America.

Данный афоризм широко распространен в США. Особенно часто его цитирует в своих речах в моменты катастроф, терактов и других конфликтов с ближними странами.

Впервые данное выражение было произнесено Бараком Обамой в 2008 году на выступлении после победных выборах.

Рассуждая о новых технологиях, Барак Обама много говорил о том, что хотя большинство из людей обращает внимание на то, как технологии могут или сделали наши собственные жизни проще - отправление электронной почты и обратно, веб-серфинг на наших сотовых телефонах, обмен мгновенными сообщениями с друзьями по всему миру - на самом деле произошла целая «тихая революция», посредством которой были разрушены барьеры и подключена мировая экономика. Теперь дело не только в возможности перемещать рабочие места там, где есть завод, но везде, где есть подключение к Интернету.

Такие страны, как Индия и Китай поняли это. Они понимают, что они больше не являются источником дешевой рабочей силы или дешевого экспорта.

Таким образом, подводя итоги сказанного, президент заключает:

As Tom Friedman points out in his new book, The World Is Flat, over the last decade or so, these forces -- technology and globalization -- have combined like never before.

Ссылаясь на слова известного в Америке автора, журналиста, лауреата Пулитцеровской премии Тома Фридмана, Барак Обама находит отклик в умах реципиентов, так как книга The World Is Flat стала бестселлером и была прочитана миллионами людей, и каждое упоминание о ней вызывает позитивное отношение у американской аудитории.

В одной из своих речей Барак Обама говорил о перспективах молодёжи. Здесь же он ссылается на афоризм, автором которого является Тони Блэр:

As Prime Minister Tony Blair has said, in this new economy, "Talent is the 21st century wealth." If you've got the skills, you've got the education, and you have the opportunity to upgrade and improve both, you'll be able to compete and win anywhere. If not, the fall will be further and harder than it ever was before.

Рассуждая об образовании молодёжи, он утверждает, что это единственный путь развить свои навыки, также он упоминает о важности реформ в образовании.

О безработице и бедности народа Барак Обама говорит следующее:

In Washington, they call this the Ownership Society. But in our past there has been another term for it -- Social Darwinism -- every man or woman for him or herself. It's a tempting idea, because it doesn't require much thought or ingenuity. It allows us to say that those whose health care or tuition may rise faster than they can afford -- tough luck. It allows us to say to the Maytag workers who have lost their job -- life isn't fair. It let's us say to the child who was born into poverty -- pull yourself up by your bootstraps. And it is especially tempting because each of us believes we will always be the winner in life's lottery, that we're the one who will be the next Donald Trump, or at least we won't be the chump who Donald Trump says: “You're fired!”

Цитата “You're fired!” очень известна среди американских телезрителей. Она принадлежит Дональду Трампу. Дональд Трамп являлся ведущим телепередачи «Кандидат» - американского реалити-шоу. 16 деловых людей борются за однолетний контракт в 250 000 $ и управление одной из компаний Трампа. Каждую неделю они выполняют задания, по результатам которого кто-то покидает шоу. Выбывшим Дональд Трамп говорит: "Ты уволен!" Данная фраза обладает достаточно отрицательной коннотацией, и тем самым воздействие на аудиторию происходит с помощью сформированных у реципиентов ассоциаций.

Говоря о современных проблемах в политике, Барак Обама ссылается на известный афоризм Харольда Вашингтона: «Политика не погремушка»:

So, comparatively speaking, today is not that bad -- as long as you've got a thick skin. As Harold Washington once said: "Politics ain't beanbag." It's tough. And that's okay.

Тем самым, имелось в виду, что политические игры смягчились, но серьёзность её намерений не исчезла.