Ассимиляция в немецком и русском языках

2.3 Анализ типов ассимиляции в немецком языке

В контрастивном плане именно ступень прошедшего времени наиболее сложна для сопоставления. В русском языке в прошедшем времени реализуется видовая оппозиция: имперфективному претериту противостоит перфективный: я читал - я прочитал. Наиболее близок русскому прошедшему времени немецкий претерит, поскольку он выражает наиболее общее значение - предшествование данного действия моменту речи, независимо от его отношения к другим действиям [4]. По данным грамматики серии Дуден, основанными на статистическом обследовании значительного корпуса примеров в Институте немецкого языка г. Мангейма, претерит является наиболее употребительной формой выражения прошедшего в немецком языке. Его частотность на фоне всех других времен составляет около 38 %, на долю перфекта приходятся 5,5 %, а на долю плюсквамперфекта - 3,2 % [4]. В немецком языке грамматически реализуется категория предшествования, выражаемая плюсквамперфектом и отсутствующая в русском языке. Различие между претеритом и перфектом имеет функциональный характер, поскольку зависит от сферы употребления. В русском языке видовое различие реализуется системно и перекрывает все сферы употребления прошедших времен в немецком языке. Для выражения будущего действия в немецком языке представлена двучленная оппозиция футурума I и II, противопоставленных по признаку завершенности. Это противопоставление наиболее близко оппозиции простого и аналитического будущего в русском языке. Сходство состоит и в значении, поскольку в обоих языках будущее время обозначает событие, которого еще нет в действительности, которое только планируется, прогнозируется или предполагается. Из этого вытекает, что граница между временем и наклонением в сфере будущего становится расплывчатой [4]. Это обнаруживается во многих языках, в которых будущее время имеет модальный компонент значения и наоборот, модальные глаголы часто имеют футуральную ориентацию. Вспомогательные глаголы будущего времени в английском языке will, shall произошли от модальных глаголов. Немецкий модальный глагол sollen используется для выражения так называемого презумптивного будущего. Перевод подобных конструкций содержит и в русском языке модальный оттенок неизбежности действия. Ср. пример, приводимый К.Г. Крушельницкой и рекомендуемый ею вариант перевода: Als man Wallau zum zweiten Mal eingesperrt hatte, war es seiner Frau klar, dass sie ihren Mann nicht mehr wiedersehen sollte (A. Seghers) -...что ей не суждено больше его увидеть [6]. Функциональная сфера футурума в немецком языке перекрещивается с выражением значения предположения, релевантного либо для настоящего, либо для прошедшего времени. По мнению некоторых лингвистов, модальное значение будущих времен в немецком языке превалирует над временным. Такое употребление менее характерно для русского языка, в котором соответствующие модальные значения, как правило, передаются модальными словами. Ср.:

Er wird krank sein - Он, вероятно, болен; Er wird das gesagt haben -Он, вероятно, сказал об этом. В русском языке значение предположения встречается только в разговорной речи, главным образом, в вопросах. Ср.: Вы будете здесь главный? А далеко еще будет до города? [Крушельницкая 1961: 127]. Модальное значение будущего времени в русском языке более весомо, чем в немецком языке, представлено в эмоционально-экспрессивной сфере. Оно может быть переосмыслено, например, как эмоционально-отрицательное, ср.: Придет он вам! (= Вовсе он не придет!) В сочетании с отрицанием будущее простое обозначает невозможность действия в настоящем [6]. Иллюстрируя справедливость этого утверждения, Е.М. Кубарев приводит примеры переводов русских предложений, содержащих отрицание в сочетании с простым будущим, на немецкий язык [6]. Переводы на немецкий язык и их обратные переводы эксплицируют модальные глаголы и слова: Исследователи отмечают и функциональную транспозицию русского будущего времени в сферу прошедшего, где оно выражает предстоящее по отношению к другому действию в прошедшем («будущее в прошедшем»). В немецком языке в таких случаях употребляется, как правило, претерит [7]. Таким образом, сфера функционирования будущих времен в немецком и русском языках существенно различается. В русском языке она значительно шире. Рассматривая немецкий язык на фоне других европейских языков, О. Даль полагает, что он, и особенно Плетью обуха не перешибешь («Дубровский», гл. 3) Ein Beil kann man mit einer Peitschenschnur nicht durchhauen (перев. А. Элиасберга) Обратный перевод: Топор нельзя перерубить кнутом. Не выгонишь дьяволенка! («Тихий Дон», ч.3, гл. 7) Der kleine Teufel ist nicht wegzujagen (перев. О. Гальперн) Обратный перевод: Чертенка невозможно выгнать. его нижненемецкие диалекты, вполне могут обходиться без футурума, во всяком случае, специальной маркировки отнесенности к будущему времени через глагольную категорию не требуется. Например, в русском предложении Завтра пойдет дождь будущее время обязательно, поскольку настоящее время у русских глаголов совершенного вида отсутствует. В немецком языке здесь возможны два варианта: Morgen wird es regnen / Morgen regnet es. На этом основании О. Даль относит немецкий язык к северному ареалу, в языках которого (за исключением английского) будущее время часто отсутствует [4]. Тенденция к ограниченному употреблению будущего времени поддерживается в немецком языке и тем, что сфера функционирования второго футурума чрезвычайно узка и охватывает, в основном, специальные тексты, содержащие разного рода прогнозы. Системные межъязыковые различия темпоральных парадигм влекут за собой различия в интерпретации их семантики и функционирования. В русистике семантика и функционирование глагольных времен интерпретируется, как правило, в категориях функционально-семантических полей (ФСП). Такой подход позволяет проследить взаимосвязи собственно темпоральных категорий с аспектуальными, с одной стороны, и финитных глагольных форм с инфинитными, прежде всего, с деепричастием, с другой. «Общетемпоральное» поле включает три характерных функционально-семантических группировки: аспектуальные ФСП, ФСП временной локализованности и таксисные ФСП. Конкретные описания перечисленных ФСП предпринимаются в терминах категориальных ситуаций, позволяющих конкретизировать системно-языковые связи при актуализации глагола в высказывании [Бондарко 2003]. В германистике интерпретация семантики и функционирования глагольных времен исходит из других теоретических посылок. Отсутствие в немецком языке категории вида и отсутствие деепричастия как гибридной глагольно-наречной формы размывает членение «общетемпорального» поля в понимании А.В. Бондарко. Акценты интерпретации делаются на различении таких категорий как «время действия» (Ereigniszeit oder Faktzeit), «время произнесения или восприятия (читающим или слушающим - О.К.)» (Sprechzeit) и «время рассмотрения» (в исторической перспективе - О.К.) (Betrachtzeit). Таким образом, признается двойная релятивация действия или события во времени, то есть двойная дейктичность: во-первых, по отношению ко времени произнесения или восприятия и, во-вторых, по отношению ко времени возможного рассмотрения, которое обозначается наречиями или конкретными датами [7].

Сопоставление подходов показывает, что в германистике интерпретация происходит, в основном, в рамках ФСП временной локализованности, хотя этот термин и не употребляется. Грамматические времена определяют локализованность действия или события на временной оси относительно говорящего. Немецкая темпоральная система позволяет и углублять временную перспективу при выражении предшествования. При этом возникают отношения независимого таксиса, реализуемого в сложносочиненном, темпоральном сложноподчиненном предложении или в цепочке предложений. Ср. выражение временной последовательности действий: Rieger hatte unbegrenzte Vollmacht zur Zwangsaushebung erhalten, und unter seinem Kommando kam es wаhrend des Jahres 1757 zu drei gro? angelegten Menschenjagden [1]; Seitdem das Theaterwesen sich emanzipiert hatte..., waren uerall die Theaterphilosophen...an der Arbeit [1]. В русских соответствиях приведенных примеров таксисные отношения временной последовательности сохраняются, хотя допустима, особенно во втором примере, их интерпретация как отношений совмещения в времени, поскольку в русском языке отсутствуют специальные показатели предшествования. Ср.: С тех пор как театральное дело эмансипировалось..., за работу принялись театральные философы (перевод наш - О.К.). Зависимый таксис, выражающий сопутствующие временные обстоятельства, имеет в немецком языке ограниченное применение в связи с невысокой частотностью причастных оборотов в самостоятельном употреблении. Особого внимания в плане сопоставления подходов заслуживает, на наш взгляд, понятие Betrachtzeit. В нашем понимании наличие специальных показателей этого времени в высказывании может свидетельствовать о релятивации двоякого рода. С одной стороны, это может быть указание на время рассмотрения в конкретной исторической перспективе, обозначенной датой или наречием, релевантной для определения истинности высказывания. Авторы трехтомной «Грамматики немецкого языка» приводят для иллюстрации этого понятия пример 1812 ist Napoleon Herrscher uber fast ganz Europa. Время рассмотрения обозначено здесь датой 1812, совпадающей со временем события и предшествующей моменту речи [1]. С другой стороны, на наш взгляд, время рассмотрения может быть сигналом обобщения, снятия конкретности, что может осуществляться наречиями типа gewohnlich, обобщенными субъектами типа man, die Leute. И в том, и в другом случаях понятие времени рассмотрения оказывается продуктивным для разграничения действий, локализованных и нелокализованных в времени, которое предлагает проводить А.В. Бондарко на русских глаголах [1]. Различия основных типов временной локализованности (конкретных и неконкретных действий) и временной нелокализованности (простой повторяемости, узуальности и временной обобщенности) реализуются в русском языке за счет видовых оттенков и средствами контекста [там же и далее].

В немецком языке различение смысловых оттенков происходит за счет лексического наполнения высказывания и контекста и категориально обобщается понятием «время рассмотрения». Приведем один пример:

Im Hausgang begegnete er wieder Mina. Sie strich ihm im Vorbeigehen uber den Kopf. Das tat sie sonst nicht [5]. Выделенное наречие изменяет время рассмотрения действия последнего предложения относительно первых двух. В первых двух предложениях время рассмотрения совпадает с фактическим временем совершения действия и локализуется как прошедшее относительно времени говорения. В последнем предложении наречие sonst придает высказыванию обобщающий характер, следствием чего оказывается гораздо более глубокая временная перспектива, охватывающая многочисленные встречи с Миной, при которых она не гладила мальчика по голове. При этом конкретной локализации во времени последнее предложение не имеет.

Упомянутая выше проблема краткой формы прилагательного в немецком языке дискутируется в [2]. В.Г. Адмони разводит краткую форму качественного прилагательного и омонимичную ей форму качественного наречия на основании различий в их потенциальной сочетаемости. Одни краткие формы ассоциируются с определением предметов, например: gro?, niedrig, alt, другие ориентированы на определение действий или процессов: rasch, schnell, langsam. Тем не менее, продолжительное сосуществование омонимичных форм ведет к их функциональному совмещению в сознании носителей языка. Одним из следствий этого совмещения явилось выделение Г. Паулем предикативного определения как особого члена предложения, имеющего двойную синтаксическую зависимость. Специфика предикативного определения вытекает из неопределенности его морфологической формы, не привязывающей его к какому-то одному члену предложения. Именно поэтому предикативное определение как особый член предложения в русском языке отсутствует: здесь прилагательное должно быть определено по форме, что делает его не предикативным, а простым определением. Ср.: Ich trinke den Kaffеe warm. - Я пью кофе теплым. Другим следствием синкретичности краткой формы является процесс, обратный утрате флексии, а именно употребление в склоняемой форме даже таких слов, которые еще в недавнем прошлом воспринимались только как наречия. Б. Зик называет этот процесс «нелегальной адъективацией наречия» и приводит такие примеры: eine schrittweise Zunahme des Wachstums in Richtung..., eine gebu?hrenpflichtige Verwarnung, eine teilweise Zunahme, eine stufenweise Ausbildung [3]. В русском языке аналогами приведенных примеров будут прилагательные пошаговый, частичный, поступенчатый, которым не всегда соответствуют наречия, ср.: частично. Осмыслить типологическое значение проблемы краткой формы в немецком языке и ее аналогов в русском поможет обращение к ее функционированию и переводу. Посмотрим на эту проблему на материале поэтических текстов Р. Ауслендер и выполненных нами переводов. Особую сложность в стихах Р. Ауслендер представляет перевод заголовка, особенно в тех случаях, когда в заголовок выносится краткая форма прилагательного. Например, не удается найти подходящего эквивалента для заголовка стихотворения Zu kиrz, в котором речь идет о краткости момента, дня, месяца и целой жизни для того, чтобы решиться произнести да. Ср.:

Zu kurz - Слишком коротко

Schnee im Haar - Снег в волосах

Komm ich zu dir - Прихожу к тебе

Lege dir meine Worte Zu Fu?en - К ногам кладу свои слова

Du Traurig wie ich Weil der Tag zu kurz Das Jahr zu kurz Das Leben zu kurz - Ты Печален как я Ведь день такой короткий Год такой короткий Жизнь так коротка

Um das vollkommene JA Zu sagen Чтоб сказать окончательно ДА.

Наглядной иллюстрацией переводческих трудностей, связанных с краткой формой прилагательного, может служить стихотворение, посвященное Сезанну. Его вторая строфа содержит прилагательное в краткой форме unwiderruflich, синтаксическая функция которого остается открытой: ее можно истолковать либо как постпозитивное определение, либо как предикатив. Строй русского языка вынуждает переводчика более однозначно определить смысловые отношения внутри строфы: переводческое решение склонилось в пользу сказуемности в обобщенно-личной форме. Третья строфа содержит неразличимое по форме прилагательное-существительное Gru?n, которое в переводе должно быть определено как то или другое. Переводческие трансформации ведут, как правило, к более конкретным смыслам.

Таким образом, вопреки известной тенденции к большей автономности слова в русском языке [4] в поэзии Розы Ауслендер слово, благодаря краткой форме прилагательного-наречия, оказывается в синтаксическом смысле более свободным, чем в соответствующих русских переводах. В этом видится не только яркое подтвер-ждение индивидуального стиля поэтессы, но и свидетельство типологического расхождения языковых систем.

Выводы ко второй главе

Общим для немецкого и русского языков является при прямом порядке слов тенденция расположения подлежащего и сказуемого в непосредственной близости. При инверсии в отличие от немецкого языка составные части сказуемого в русском языке наряду с контактным расположением могут находиться и на расстоянии друг от друга. При этом вторая составная часть сказуемого часто стоит в начале предложения, а спрягаемая часть - в конце: Говорить о своем горе она не хотела, а с этим горем на душе говорить о постороннем она не могла (Л.Толстой, Анна Каренина). Ср.:... und mit dieser Trauer in der Seele konnte sie von Kleinigkeiten nicht sprechen.

Следовательно, для немецкого языка абсолютно невозможна постановка спрягаемой части в конец распространенного самостоятельного предложения. В отличие от немецкого языка в русском языке возможна инверсия частей составного сказуемого и при прямом порядке слов: Но они одеты были по строгим правилам лучшего вкуса (М.Лермонтов, Княжна Мэри). Ср., в немецком языке, где подобная перестановка частей сказуемого возможна только при инверсии:... gekleidet aber waren sie nach den strengsten Vorschriften des besten Geschmacks. В контрастивном плане именно ступень прошедшего времени наиболее сложна для сопоставления.

В русском языке в прошедшем времени реализуется видовая оппозиция: имперфективному претериту противостоит перфективный: я читал - я прочитал. Наиболее близок русскому прошедшему времени немецкий претерит, поскольку он выражает наиболее общее значение - предшествование данного действия моменту речи, независимо от его отношения к другим действиям [4]. По данным грамматики серии Дуден, основанными на статистическом обследовании значительного корпуса примеров в Институте немецкого языка г. Мангейма, претерит является наиболее употребительной формой выражения прошедшего в немецком языке. Его частотность на фоне всех других времен составляет около 38 %, на долю перфекта приходятся 5,5 %, а на долю плюсквамперфекта - 3,2 % [4]. В немецком языке грамматически реализуется категория предшествования, выражаемая плюсквамперфектом и отсутствующая в русском языке. Различие между претеритом и перфектом имеет функциональный характер, поскольку зависит от сферы употребления. В русском языке видовое различие реализуется системно и перекрывает все сферы употребления прошедших времен в немецком языке. Для выражения будущего действия в немецком языке представлена двучленная оппозиция футурума I и II, противопоставленных по признаку завершенности. Это противопоставление наиболее близко оппозиции простого и аналитического будущего в русском языке. Сходство состоит и в значении, поскольку в обоих языках будущее время обозначает событие, которого еще нет в действительности, которое только планируется, прогнозируется или предполагается. Из этого вытекает, что граница между временем и наклонением в сфере будущего становится расплывчатой [4].

Это обнаруживается во многих языках, в которых будущее время имеет модальный компонент значения и наоборот, модальные глаголы часто имеют футуральную ориентацию. Вспомогательные глаголы будущего времени в английском языке will, shall произошли от модальных глаголов. Немецкий модальный глагол sollen используется для выражения так называемого презумптивного будущего. Перевод подобных конструкций содержит и в русском языке модальный оттенок неизбежности действия. Ср. пример, приводимый К.Г. Крушельницкой и рекомендуемый ею вариант перевода: Als man Wallau zum zweiten Mal eingesperrt hatte, war es seiner Frau klar, dass sie ihren Mann nicht mehr wiedersehen sollte (A. Seghers) -...что ей не суждено больше его увидеть [6]. Функциональная сфера футурума в немецком языке перекрещивается с выражением значения предположения, релевантного либо для настоящего, либо для прошедшего времени. По мнению некоторых лингвистов, модальное значение будущих времен в немецком языке превалирует над временным. Такое употребление менее характерно для русского языка, в котором соответствующие модальные значения, как правило, передаются модальными словами.

Заключение

Итак, порядок слов является одним из важнейших средств выражения коммуникативного членения предложения. В комплексе с другими языковыми средствами порядок слов участвует в установлении коммуникативной значимости членов предложения. Однако при выполнении коммуникативной функции словорасположение может иметь некоторые ограничения, связанные, прежде всего, с синтаксическими правилами того или иного языка.

В настоящей курсовой работе предпринята попытка установления закономерностей, наблюдающихся между порядком следования членов предложения и их коммуникативной значимости в немецком языке. Своё развитие теория актуального членения начала в трудах чешского ученого Матезиуса В., который перевел изучение актуального членения из области логики и психологии в область лингвистики. Среди российских учёных данным вопросом активно занимались Крушельницкая К.Г., Вардуль И.Ф., Лаптева О.А., Ковтунова И.И., В.З. Панфилов, Сиротинина О.Б.. Интерес к данному вопросу вызван, прежде всего, его многосторонностью и связью с большим кругом лингвистических проблем.

Различаются следующие формы порядка слов: контактный - дистантный; препозитивный - постпозитивный. Эти формы выделяются на основании того, предшествует ли какое-либо слово другому слову, рассматриваемому как отправной пункт в данной конструкции порядка слов, либо следует за ним. Для немецкого языка характерен в самостоятельном и главном предложениях контактный порядок слов в группе существительного, контактное расположение подлежащего и сказуемого (финитного глагола) и дистантное расположение сказуемого; дистантное расположение подлежащего и сказуемого в придаточном предложении. В русском языке, наоборот, не таким обязательным является контактное расположение подлежащего и сказуемого в простом и самостоятельном предложениях и их дистантное расположение в придаточном предложении: но контактное расположение превалирует в сказуемом. Фиксированный - нефиксированный порядок слов. Для немецкого языка характерно сочетание фиксированности и нефиксированности в системе порядка слов: ср. “ рубленый синтаксис “ по Ш. Балли. Для русского языка характерен нефиксированный порядок слов. Для английского и французского - строго фиксированный, так как выполняет смыслоразличительную функцию, функцию выражения члена предложения, в силу того, что английское и французское слово не имеет флексий, и отношения между словами в предложении передаются в значительной мере с помощью порядка слов. Ср.: They call him “ fynny-fynni “/ This evening he got a call. Die Mutter nannte den Vater “Bubikopf.”/ Den Vater nannte die Mutter “Bubukopf.” Am Abend hatten sie einen Telefonanruf / Sie hatten einen Telefonanruf am Abend / Einen Telefonanruf hatten sie am Abend. Смыслоразличительная функция порядка слов, функция выражения членов предложения в немецком и русском языках сведена к минимуму: Die Mutter liebt die Tochter; Мать любит дочь. Однако, порядок слов в немецком языке является более связанным, чем в русском языке. Он имеет больше ограничений в расстановке членов предложения. Такое различие в возможностях порядка слов в двух языках связано с ролью и местом порядка слов в системе двух языков. В немецком языке порядок слов является ведущим синтаксическим средством для разграничения типов предложения: самостоятельное повествовательное, вопросительное и подчиненное предложения различаются, прежде всего, местом спрягаемой формы глагола.

Таким образом, порядок слов в немецком языке выполняет, прежде всего, структурно-грамматическую функцию.

Список использованной литературы

1. Абрамова С.К. Теоретическая грамматика немецкого языка. Сопоставительная типология немецкого и русского языков: учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / под ред. А.А. Семенова, Е.Г. Радченкова, М.Л. Гришаев. - М.: Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 2012. - 142 с.

2. Адмонов Л.С. Введение в синтаксис современного немецкого языка / В. Г. Адмони. - М.: Издательство литературы на иностранных языках, 2010. - 124 с.

3. Богданова Н.В. Живые фонетические процессы русской речи (пособие по спецкурсу). СПб., 2001.- 186 с.

4. Богомазова, Т.С. Подольская, Т.Е. Теория и практика немецкого языка. - М.: Лист Нью, 2004. - 240 с.

5. Бондарко, Л.В. Ассимиляция // Русский язык: Энциклопедия. М., 1997.

6. Бондарко Л.В. Звуковой строй современного русского языка. М., «Просвещение», 1977. - 175 с.

7. Бондарко, Л.В. Фонетическое описание языка и фонологическое описание речи. Л., 1981. - 197с.

8. Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И. Современный русский язык: Учебник / Под редакцией Н.С. Валгиной -- 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Логос, 2002. - 528 с.

9. Зарецкая, Е. В. Практическая фонетика немецкого языка. - М.: Эксмо, 2008. - 336 с.

10. Князев С.В. Структура фонетического слова в русском языке: синхрония и диахрония. - М., Изд-во Макс-Пресс, 2006. - 226 с.

11. Князев С.В. О прогрессивной ассимиляции в современном русском языке//Вестник МГУ. Филология. 1999, N4. - 33 с.

12. Кодзасов С.В., Кривнова О.Ф. Общая фонетика. - М.: РГГУ, 2001. - 592 с.

13. Мурашева Е.И. Изучение и преподавание немецкой фонетики. М.: Учпедгиз, 1961. -274 с.

14. Потапова Р.К., Линднер Г. Особенности немецкого произношения. - М.: Высшая школа, 1991.-319 с.

15. Реформатский А. А. Введение в языковедение/Под ред. В.А. Виноградова. - Аспект Пресс, 1996 - 536 с.

16. Стариченок В.Д. Русский язык. Школьный словарь-справочник. Мн.: Интерпрессервис, 2002.-352с.

17. Шевченко Т., Карпова Л. Коартикуляция звуков немецкой речи. М., 1985.

18. Шишкова Л.В. и др. Вводный фонетический курс немецкого языка. Л. «Просвещение», 1977. - 248 с.

19. Kohler K.J. Einfuhrung in die Phonetik des Deutschen. - Berlin: Erich Schmidt Verlag, 1995. - 249 S.

20. Kozmin, O.G. Bogomasowa, T.S. Theoretische Phonetik der deutschen Sprache. - М.: НВИ-Тезаурус, 2002. - 254 с.

21. Meinhold G., Stock E. Phonologie der deutschen Gegenwartssprache. - 2.durchgesehene Aufl. - Leipzig: VEB,1982. - 254 S.

Размещено на Allbest.ru