Современные модели в теории перевода

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. ПРОБЛЕМЫ ОПИСАНИЯ ПРОЦЕССА ПЕРЕВОДА

1.1 ПРОБЛЕМА МОДЕЛИРОВАНИЯ ПЕРЕВОДА

Одной из основных задач современной лингвистической теории перевода является описание самого процесса перевода, то есть тех действий, которые переводчик осуществляет в процессе анализа текста оригинала и создания результирующего текста. При этом интерес представляет и этап перехода от языка оригинала к языку перевода и дальнейшее использование ПЯ для построения текста перевода.

Результатом подобных исследований являются так называемые модели перевода. Модель перевода можно определить как «условное изображение процедуры осуществления процесса перевода», некое гипотетическое построение, отображающее основные этапы переводческого процесса и действия, осуществляемые переводчиком на каждом этапе. Проблема описания подобных действий осложняется тем, что все они осуществляются в сознании переводчика, то есть непосредственно не наблюдаемы. Именно это и придает модели гипотетический характер. Вместе с тем, как отмечает В.Н.Комиссаров, это не означает, что модели перевода - это чисто умозрительные построения. Как и в других случаях, когда исследователь имеет дело с ненаблюдаемой системой («черным ящиком»), реальность модели (ее объяснительная сила) проверяется путем сопоставления состояния системы «на входе» и «на выходе». Для перевода это означает сопоставление текстов оригинала и перевода. Если результат перевода оказывается таким, каким он должен был получиться согласно данной модели, следовательно, модель «работает», хотя это, разумеется, не доказывает, что переводчик осознанно использовал такую модель.

В настоящее время в теории перевода наибольшее распространение получили следующие модели: ситуативно-денотативная, трансформационная и семантическая.

1.1.1 Ситуативно-денотативная модель

Ситуативно-денотативная модель перевода исходит из того, что со держание всех языковых знаков отражает какие-то предметы, явления, отношения реальной действительности. Предметы реальной действительности, отражаемые в языковых знаках, называются денотатами. Ситуация в реальной действительности есть совокупность денотатов и отношений между ними. Следовательно, отрезки речи содержат информацию о какой-то ситуации в реальной действительности.

Следующая посылка, лежащая в основе ситуативно-денотативной модели: любая ситуация может быть в принципе описана средствами любого языка, чему способствует общность окружающей нас действительности независимо от языковой принадлежности людей. Одни и те же явления могут по-разному описываться разными языками, но в любом случае такое описание возможно, даже если в данном языке отсутствует соответствующее наименование.

Исходя из этого данная модель описывает процесс перевода следующим образом. На этапе восприятия текста оригинала (или его сегмента) переводчик, анализируя значения языковых знаков и их связи, уясняет, какие именно денотаты обозначаются этими знаками и какую ситуацию в действительности составляет совокупность данных денотатов. После того, как в сознании переводчика сложилось представление об описываемой в оригинале ситуации (своего рода картинка, изображающая определенный фрагмент действительности), он описывает эту ситуацию средствами другого языка.

В изложении И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга, разработавших данную модель, этот процесс, названный ими интерпретацией, выглядит гак. Имеется отправитель А, адресат В и переводчик П. А, пользуясь языком ИЯ, передает сообщение С| о некоторой ситуации в действительности Д. Переводчик, пользуясь системой ИЯ, устанавливает соответствие между С| и Д, а затем, пользуясь системой ПЯ, строит новое сообщение С₂ о той же самой ситуации; сообщение С₂ принимается адресатом В, который, пользуясь системой ПЯ, устанавливает соответствие между С₂ и действительностью.

Иначе говоря: переводчик воспринял некоторую речевую последовательность, от этой последовательности он переходит к ситуации, рассматривает эту ситуацию, затем, полностью абстрагируясь от сообщения, которое ему было передано, а только имея в виду данную ситуацию, переводчик сообщает об этой ситуации другому лицу .

Вариантом этого процесса является другой, более краткий процесс, названный И.И.Ревзиным и В.Ю.Розенцвейгом собственно переводом. А передает некоторое сообщение С₁ о ситуации в действительности Д, но П, получив сообщение С₁, переходит от него не к ситуации в действительности, а к языку-посреднику, т.е. к системе соответствий между ИЯ и ПЯ, а затем переходит от языка-посредника к системе ПЯ. С помощью ПЯ он формирует сообщение С₂, которое и информирует адресата о ситуации в действительности. Как мы видим, этот процесс осуществляется без непосредственного обращения к ситуации, имеющей место в действительности. Переход от одной системы языка к другой

осуществляется непосредственно по заранее установленной схеме соответствий. Однако важно то, что когда эта схема соответствий устанавливалась, то учитывалась та действительность, те ситуации, которые отражают существующие категории в том и другом языке .Просто все это было в прошлом.

Ситуативно-денотативная модель в некоторых случаях хорошо объясняет наблюдаемые факты. Одним из таких случаев является отсутствие в ПЯ языковой единицы, обозначающий данный денотат. В подобной ситуации переводчик сначала уясняет, какое именно явление описывается при помощи знака ИЯ, а затем решает, какой прием перевода избрать, чтобы наиболее адекватно описать данную ситуацию в переводе. Он может создать новый знак (beatnik - битник), использовать уже имеющийся в ПЯ знак с расширением его смысловой функции (American-firster - ура-патриот) или использовать описательный перевод (Asia-firster - сторонник активной политики в Азии).

Данная модель адекватно описывает процесс перевода и тогда, когда описываемая ситуация играет определяющую роль при выборе варианта перевода, независимо от того, какими средствами эта ситуация передана в оригинале. Уяснив ситуацию, описанную в оригинале, переводчик может обнаружить, что в ПЯ существует лишь один способ описания данной ситуации (Fragile - «Осторожно, стекло», instant coffee - «растворимый кофе»), либо среди нескольких способов есть общепринятый, наиболее распространенный (Keep off the grass - «По газонам не ходить»). Возможно, единственной целью перевода является точное описание ситуации, которая в оригинале описана неточно или неполно. Тогда переводчик, хорошо разбирающийся в сути вопроса, вносит какие-то дополнения и исправления, добиваясь точного описания ситуации средствами ПЯ.

Обращение к реальной действительности бывает необходимо для определения уместности или неуместности использования в тексте перевода обычного соответствия. Интересный в этом отношении пример приводит В.Н.Комиссаров. При переводе английского предложения «Х was baited by the right» переводчик будет склоняться к использованию статистически преобладающего соответствия глагола to bait - «травить» и, соответственно, возможен перевод «Х подвергался травле со стороны правых» или «Правые травили Х». Однако если на месте Х стоит имя «Рузвельт», то данное соответствие окажется неуместным (вряд ли, пишет В.Н.Комиссаров, можно «травить» человека, пользовавшегося огромной популярностью в стране и четыре раза подряд избиравшегося ее президентом). Благодаря обращению к реальности мы придем к более «мягкому» переводу - «подвергался резким нападкам».

Достоинством ситуативно-денотативной модели перевода является то, что она дает возможность объяснить те особенности переводческого процесса, которые связаны с обращением переводчика к реальной действительности [1. С. 160]. Однако ее объяснительная сила ограничена. По мнению В.Н.Комиссарова, она «не работает» в тех случаях, когда имеет место отказ от описания в переводе той же самой ситуации, что и в оригинале, поскольку это не обеспечит возможности межъязыковой коммуникации: получатель перевода, в силу принадлежности к иной культуре, не сможет сделать из этого описания необходимые выводы. Не объясняет ситуативно-денотативная модель и тех случаев, когда в переводе сохраняется не только ситуация, описанная в оригинале, но и способ ее описания, а также основная часть значений языковых средств [1.С.160].

Вряд ли можно согласиться с последним замечанием. Представляется, что на практике переводчик во всех случаях обращается к реальной действительности, ибо непонимание того, что именно описывается в оригинале, какой именно фрагмент действительности лишь в исключительных случаях не является препятствием к успешному переводу. Сохранение в переводе способа описания ситуации и даже части значений языковых средств не означает, что перевод осуществлялся по другой модели. Просто переводчик осознал (или почувствовал), что данный фрагмент действительности описывается в ИЯ и ПЯ одинаковым способом (My brother lives in Moscow - «Мой брат живет в Москве») и нет нужды искать какие-то иные способы описания. Интересно - и сомнительно - мнение И.И.Ревзина и В.Ю.Розенцвейга, которые считали, что собственно перевод, то есть замещение сообщения на одном языке сообщением на другом языке без непосредственного обращения к реальной действительности, характерен для всех видов переводческой деятельности, но наиболее четко прослеживается в деятельности синхронных переводчиков, в то время как интерпретация (обращение к действительности) чаще всего встречается при переводе художественной литературы. В этой связи еще раз следует повторить, что на самом деле любой процесс перевода включает этап восприятия, анализа, интерпретации оригинала, а целью интерпретации является как раз уяснение той действительности, что стоит за языковыми знаками. Недопонятый оригинал не может быть объектом перевода.

1.1.2 Трансформационная модель перевода

Трансформационная модель (теория) перевода опирается на положения трансформационной (порождающей) грамматики Н.Хомского. Трансформационная грамматика рассматривает правила порождения синтаксических структур, характеризующихся общностью лексем и основных логико-синтаксических связей. Согласно трансформационной грамматике, все множество синтаксических структур может быть сведено к ограниченному числу элементарных, ядерных структур, в которых логико-синтаксические отношения наиболее прозрачны. По определенным трансформационным правилам из ядерных структур выводятся производные, поверхностные структуры. А.Д.Швейцер [4. С.35] приводит следующий пример: из английского предложения John hit Bill, рассматриваемого в качестве ядерной структуры, может быть образовано довольно большое число трансформ:

Bill was hit by John.

John's hitting Bill.

Bill's being hit by John.

The hitting of Bill by John.

It was John who hit Bill.

It was Bill who was hit by John.

Либо другой пример: если за ядерную структуру принять предложение «Мальчик читает» (предикативная структура «деятель - действие»), то по правилам трансформационной грамматики из него можно вывести производные «Чтение мальчика», «Читающий мальчик», «Прочитанное мальчиком», в которых сохраняется основное отношение «деятель - действие». Как указывает В.Н.Комиссаров, отличаясь по форме составляющих их единиц, эти трансформы обладают значительной общностью (иначе «инвариантностью») плана содержания [3. С. 37]. В ядерных структурах, в отличие от поверхностных, смысловые связи всегда выражены четко: предмет всегда обозначается существительным, а процесс - глаголом, субъект всегда является подлежащим, а объект - дополнением, иными словами, «трансформация поверхностных структур в ядерные - это способ установления однозначных соответствий между грамматическими и семантическими категориями или (что одно и то же) однозначной смысловой интерпретации грамматических конструкций исходного текста» [4. С.40].

Согласно трансформационной теории перевода процесс перевода строится в три этапа: 1) этап анализа - структуры оригинала (поверхностные) структуры преобразуются в ядерные структуры ИЯ, то есть осуществляется трансформация в пределах языка оригинала; 2) этап переноса - замена ядерной структуры ИЯ эквивалентной ей ядерной структурой ПЯ (межъязыковая трансформация); 3) этап синтеза, или реконструирования - ядерная структура ПЯ развертывается в поверхностную структуру ПЯ, то есть в конечную структуру текста перевода. В отношении последнего этапа следует заметить, что поскольку существующий в каждом языке набор трансформаций допускает несколько вариантов перефразирования, вариантов, между которыми существуют известные стилистические различия, на стадии реконструирования преобразование ядерного предложения ПЯ в поверхностную структуру осуществляется с учетом стилистических ограничений [4. С.37].

Комментируя данную модель перевода, А.Д.Швейцер приводит слова Ю.Найды, сравнившего переводчика с путешественником, который, вместо того чтобы переправиться на другой берег реки в бурном или глубоком месте, отходит в сторону вверх или вниз по течению реки, находит безопасное место для переправы и, наконец, обходным путем достигает намеченной точки на другом берегу реки [4. С.37].

А.Д.Швейцер приводит пример использования трансформационной модели для осуществления конкретного перевода [4. С.41]. В качестве исходного берется английское предложение The White House pressurized the Senate into reconsidering its decision. В результате обратной трансформации получаем две ядерные структуры:

The White House pressurized the Senate.

The Senate reconsidered its decision.

На этом этапе возникает опасность в дальнейшем утратить важную информацию: смысловую связь между двумя ядерными предложениями («причина - следствие»). Чтобы этого избежать, ядерные предложения преобразуем в сложное предложение, в котором смысловые отношения между частями выражаются при помощи союзов, относительных местоимений или других синтаксических средств. В результате мы можем получить одно из двух следующих предложений:

1) The White House pressurized the Senate and it reconsidered its decision.

2) The White House pressurized the Senate so that it should reconsider its decision.

Далее осуществляется следующий этап перевода - этап переноса, в результате которого мы получаем один из двух вариантов (в зависимости от контекста):

1) Белый дом оказал нажим на сенат, и тот отменил свое решение.

2) Белый дом оказал нажим на сенат, чтобы тот отменил свое решение.

Подобные варианты не обязательно являются окончательными. В данном случае мы находимся на околоядерном уровне (в терминологии Ю.Найды). Предполагается, что далее переводчик произведет дополнительные преобразования структур в ПЯ с учетом контекста, стилистических особенностей текста, чтобы обеспечить максимально возможную эквивалентность поверхностных структур в ИЯ и ПЯ, то есть осуществит дальнейшее развертывание околоядерных структур ПЯ в поверхностные структуры ПЯ.

Использование трансформационной модели для изучения переводческой деятельности представляется весьма полезным. В.Н.Комиссаров отмечает следующие достоинства этой модели [3. С.40-41]:

1) трансформационная теория отводит важное место сопоставительному изучению разноязычных форм, между которыми могут устанавливаться отношения переводческой эквивалентности, что создает теоретическую базу для описания системы переводческих отношений двух конкретных языков;

2) трансформационная модель дает возможность выявить различные типы переводческих трансформаций;

3) попытка связать процесс перевода с внутриязыковыми трансформациями имеет несомненную ценность, поскольку дает возможность объяснить факты перевода структур ИЯ, не имеющих соответствий в ПЯ. Например, не имеет соответствия в русском языке английская структура She is a poor letter-writer. На первом этапе переводческого процесса эта структура преобразуется в ядерную структуру в рамках того же языка: She writes letters poorly. На втором этапе происходит замена ядерной структуры ИЯ ядерной структурой ПЯ: «Она пишет письма плохо». А затем происходит развертывание ядерной структуры ПЯ в поверхностную структуру русского языка: «Она не умеет писать письма» [1. С. 161]. Вместе с тем, как и каждая модель перевода, трансформационная модель не лишена некоторых недостатков. К их числу относятся следующие:

1) трансформационная модель не объясняет, каким образом на третьем этапе осуществляется выбор из числа возможных трансформ (ведь, согласно данной модели, трансформации осуществляются в рамках отдельных языков и, следовательно, исходные и конечные структуры оказываются независимыми друг от друга);

2) трансформационная модель не может объяснить факты установления отношений эквивалентности между такими структурами, которые не сводятся к аналогичным ядерным структурам:

The split in the Democratic Party elected Lincoln.

«В результате раскола в демократической партии к власти пришел Линкольн».

3) трансформационная модель не объясняет факты эквивалентности между такими структурами, как Fragile - «осторожно, стекло» [3. С.42]. Как указывает А.Д.Швейцер, едва ли есть смысл искать окольных путей там, где можно переправиться на другой берег реки и кратчайшим путем [4. С.42].

В целом, говоря об этой модели, А.Д.Швейцер отмечает, что грамматические трансформации действительно находят применение в качестве одного из приемов семантического анализа исходного текста и одного из способов построения конечного высказывания. Однако сведение перевода к грамматическим трансформациям чрезмерно упрощает реальную картину, поскольку в переводе находят применение и методы лексико-синтаксического перефразирования, и семантические модификации, обусловленные ситуативно-прагматическими факторами [5.С.22]. Таким образом, претензии трансформационной модели перевода на универсальный характер (на чем настаивал Ю.Найда) вряд ли обоснованы, и как и все прочие модели перевода, данная модель имеет ограниченную объяснительную силу.

1.1.3 Семантическая модель перевода

Нет сомнения в том, что «эквивалентность содержания двух текстов (в том числе и двух текстов на разных языках) подразумевает идентичность или достаточно близкое подобие всех или некоторых смысловых элементов, составляющих содержание этих текстов» [3. С.43]. Исходя из этого, согласно семантической модели перевода, процесс перевода представляется как выделение в тексте оригинала смысловых элементов (сем) и выбор в ПЯ единиц, содержащих такие же смысловые элементы.

Проблема заключается в определении состава элементарных смыслов (сем), входящих в содержание каждой единицы оригинала. Разрешается она путем определения дифференциального признака, по которому содержание данной единицы противопоставляется содержанию другой единицы того же языка, близкой первой и находящейся с ней в определенных семантических отношениях. Воспользуемся примером В.Н.Комиссарова. В значение русского слова «студент» входят следующие элементарные смыслы: 1) «обучаемый» - не «преподаватель»; 2) «учащийся в вузе» - не «ученик»; 3) «мужской пол» - не «студентка»; 4) «одно лицо» - не «студенты» [3. С.44]. Английское соответствие русского слова (student) имеет меньший набор сем: в его значении отсутствует указание на пол лица. Это, однако, не препятствует слову student заменять русское слово «студент» при переводе. Дело в том, что не все семы в значении языковой единицы могут оказаться релевантными в определенных условиях коммуникации и, следовательно, не все они подлежат передаче при переводе. Так, утверждение «Все студенты обязаны посещать занятия» относится как к студентам, так и к студенткам, и указание на пол в данном случае необязательно или даже излишне. Иной случай - использование того же слова в предложении «Студентки нашего университета слишком много курят», где указание на пол обсуждаемого лица коммуникативно релевантно, а значит, должно быть обязательно воспроизведено в переводе.

Итак, согласно семантической модели перевода, задача переводчика заключается в воспроизведении в переводе тех элементарных смыслов, которые коммуникативно релевантны. Переводческая эквивалентность основывается на общности сем в содержании оригинала и перевода. Причем такая общность существует не между совокупностью сем, а лишь между отдельными семами [3. С.45].

Автор семантической модели перевода, английский исследователь Дж. Кэтфорд, иллюстрирует высказанные положения следующим примером [6. С.45]. Допустим, английское предложение I have arrived должно быть передано на русский язык предложением «Я пришла». При этом содержание оригинала и перевода будет соотносится следующим образом (см. стр. 224).

Из приведенной схемы видно, что английское предложение содержит пять элементарных смыслов: 1) говорящий (первое лицо); 2) прибытие (без указания на способ передвижения); 3) прошедшее время (not «arrive»); 4) связь с другим действием или моментом времени (значение перфекта); 5) связь с моментом речи (not «arrived»). Русское предложение содержит шесть элементарных смыслов:

1) говорящий; 2) прибытие; 3) прошедшее время; 4) женский род; 5) движение пешком; 6) совершенный вид [1. С.162-163]. При этом общих сем имеется только три: «говорящий», «прибытие», «прошедшее время». Но и их оказывается достаточно, чтобы обеспечить эквивалентность перевода. А несовпадающие элементарные смыслы оказываются коммуникативно нерелевантными. Понятно, что чем больше совпадающих сем в содержании оригинала и перевода, тем большей будет степень эквивалентности.

Как отмечает В.Н.Комиссаров, заменяющие друг друга семы могут не совпадать, а быть связаны отношениями семантического перефразирования: Last year saw a rapid growth of industrial production - «В прошлом году отмечался быстрый рост промышленного производства»; отношения перефразирования можно представить следующим образом:

А видит Х у себя = Х наличествует у А = Х существует в период, когда А[1.С.163].

Семантическая модель перевода обладает значительной объяснительной силой. Она позволяет объяснить многие причины семантических расхождений между двумя текстами, указывает на ряд существенных факторов, определяющих выбор варианта перевода. Вместе с тем она не лишена ряда существенных недостатков. По мнению В.Н.Комиссарова, она не предусматривает такие случаи, когда для описания одной и той же ситуации разные языки используют разные семантические категории (instant coffee - растворимый кофе); она не затрагивает проблем передачи образных и иных ассоциаций при переводе, проходит мимо многоплановости содержания текста, возможности использования единиц языка в переносном значении, расчета на предварительный опыт и наличия ассоциаций, которые могут оказаться неодинаковыми и получателей оригинала и перевода; основной упрек, который высказывает В.Н.Комиссаров, заключается в том, что в рамках семантической модели перевода не находится места категории цели коммуникации, играющей решающую роль при выборе средств перевода [3. С.60-61].

1.1.4 Трехфазная модель перевода О.Каде

Во многих традиционных моделях перевода проявляется интуитивное осознание их авторов факта того, что в процессе межъязыковой коммуникации посредством перевода четко выделяются два этапа: этап восприятия переводчиком текста оригинала и этап создания текста перевода. Как пишет В.Н.Комиссаров, «...можно различать два вида действий, составляющие хотя и несамостоятельные, но достаточно ясно выделяемые этапы, которые могут, с известными оговорками, описываться раздельно. К первому такому этапу будут относиться действия переводчика, связанные с «извлечением» информации из оригинала. Ко второму - вся процедура выбора необходимых средств в языке перевода» [3. С. 162]. Однако никто не отрицает и того, что есть и некий промежуточный этап, пожалуй, самый таинственный, осуществляемый исключительно в сознании переводчика и потому непосредственно не наблюдаемый. Это именно та стадия переводческого процесса, на которой осуществляется переход от знаков одного языка к знакам другого языка. Именно таким образом представляет процесс перевода модель немецкого лингвиста и переводоведа Отто Каде.

Прежде чем обратиться к исследованию особенностей процесса переводной коммуникации, О.Каде рассматривает основные черты обычной, то есть одноязычной коммуникации [7]. Он пишет, что при обычной коммуникации ее участники (отправитель О и получатель П) владеют тождественным кодом, с помощью которого О кодирует определенное информационное содержание в форме текста. П декодирует текст и извлекает из него информационное содержание. При этом под информационным содержанием О.Каде понимает не привычное нам предметно-логическое содержание высказывания, а коммуникативную значимость языкового высказывания, проявляющуюся в том, что определенная последовательность знаков способна оказывать определенный эффект-воздействие на получателя, приблизительно соответствующий определенному намерению отправителя. То есть для О.Каде способность высказывания оказывать определенное воздействие на получателя и примерное соответствие этого воздействия намерению отправителя является условием успешной коммуникации.

Элементарным условием успешной коммуникации является тождественность кодов О и П. При этом вполне очевидно, что коды участников коммуникации никогда не бывают полностью идентичными. Это определяется следующими причинами. Во-первых, знаки языка имеют способность к варьированию в определенных границах, а следовательно, абсолютная тождественность кодов противоречит природе языка. Во-вторых, у индивидуумов существуют различия в индивидуальном опыте (как языковом, так и внеязыковом), что ведет к возникновению и диалектов у отдельных представителей языкового сообщества. В- третьих, тождественности кода препятствуют диалектные, региональные и социальные влияния, которым в рамках языкового сообществ подвержены отдельные группы говорящих.

Однако отсутствие абсолютного тождества между кодами О и П не является препятствием для взаимопонимания между участниками коммуникации, поскольку всегда имеется часть кода, являющаяся инвариантной, неизменной. Таким образом, равенство кодов всегда является относительной величиной, но относительного равенства кодов достаточно, чтобы обеспечить взаимопонимание между коммуникантами.

Особенности двуязычной коммуникации определяются прежде всего тем, что О и П не владеют одинаковым кодом. Взаимопонимание между ними возможно лишь в случае превращения текста на языке Я, в текст на языке Я₂, способный оказывать коммуникативное воздействие на получателя. В этом и заключается функция перевода, которая требует:

а) декодирования текста на Я с целью перекодирования;

б) перекодирования, то есть мены кода в узком смысле (подстановка знаков Я₂ вместо знаков Я₁);

в) реализация текста на Я₂.

Эти задачи решаются переводчиком Т (Translator), который выступает в качестве промежуточного звена между О и П в двуязычной коммуникации. По отношению к О он является получателем, а по отношению к конечному адресату П'- косвенным отправителем О'.

Как указывает О.Каде, предпосылкой для функционирования переводчика Т в качестве О' является его функционирование в качестве перекодирующего звена ПЗ. Именно в этом качестве переводчик осуществляет переход от знаков одного языка к знакам другого языка, точнее, заменяет знаки Я₁ знаками Я₂. Выполнение этой функции переводчиком Т зависит от его действий в качестве получателя П. О.Каде предлагает следующую схему, раскрывающую последовательность событий в ходе межъязыковой коммуникации [7. С.74]:

Таким образом, двуязычная коммуникация включает в себя три фазы:

1. Коммуникация между О и Т. Переводчик Т выступает в качестве получателя П сообщения на Я,.

2. Мена кода Я₁ - Я₂, осуществляемая Т (выступающим в качестве ПЗ);

3. Коммуникация между Т и П'. Переводчик выступает в качестве отправителя О' сообщения для получателя П'.

Как видно из схемы, собственно перевод является лишь частью этого процесса и распространяется на часть первой фазы (восприятие и декодирования сообщения, поступающего от О, переводчиком), на всю вторую фазу и часть третьей фазы.

Достоинством данной модели перевода является четкое выделение этапов процесса межъязыковой коммуникации, указание на полифункциональность действий переводчика. Подобное представление о структуре акта межъязыковой коммуникации дает возможность анализировать всевозможные факторы, существующие в каждом из звеньев и воздействующие на перевод. Модель О.Каде объективно корректно раскрывает характер переводческой деятельности с точки зрения последовательности операций, осуществляемых переводчиком.

модель способ прием перевод

1.1.5 Интерпретативная теория перевода

Интерпретативная теория перевода, разработанная французскими переводоведами Д.Селескович и М.Ледерер, исходит из того, что общение между людьми осуществляется не путем обмена единицами языка, а с помощью речевых высказываний-текстов, обладающих определенным смыслом. Причем смысл текста несводим к простой сумме значений языковых единиц. Именно извлечение смысла из исходного сообщения и перевыражение его в тексте перевода является основной задачей переводчика.

Согласно данной теории, процесс перевода включает следующие этапы: создание текста оригинала понимание переводчиком смысла речи (причем извлекаемый им смысл должен быть идентичен смыслу, вложенному в исходное сообщение автором оригинала)порождение переводчиком текста перевода, воспроизводящего исходный смысл [8.С.97]. Как и во многих других моделях перевода, в данном случае переводчик представлен как человек, выполняющий две роли: получателя исходного текста (interpreter/listener) и создателя текста перевода (interpreter/speaker). Центральным этапом в этой модели является этап понимания переводчиком смысла исходного сообщения. Данный процесс представляет собой интерпретацию, то есть извлечение смысла, минуя его языковое выражение.

Интерпретация - это основное понятие в данной концепции, противопоставленное понятию собственно перевода. По мнению Д.Селескович, перевод часто понимается как операция по перекодированию сообщения, что предполагает замену последовательности знаков одного языка последовательностью знаков другого языка [8. С.92]. Таким образом, собственно перевод имеет дело с единицами языков. Языки сравниваются и оцениваются с точки зрения нахождения эквивалентов. Как иронично замечает Д.Селескович, лучшим результатом этой операции являются двуязычные словари, фиксирующие возможные соответствия между единицами двух языков [8. С.93]. В отличие от собственно перевода интерпретация имеет дело не с единицами языков, а сидеями, со смыслом, и всячески игнорирует формальные межъязыковые соответствия. Интерпретация предполагает нахождение соответствующего способа выражения данного смысла в данный момент времени и в данном контексте, независимо от того, что этот способ выражения мысли и тот способ выражения той же мысли, который был использован в оригинале, могут нести разные смыслы в иных условиях. Другими словами, интерпретация предполагает выделение значимых смысловых элементов в исходном высказывании и перевыражение смысла средствами другого языка таким образом, что оригинал и перевод могут совпадать по смыслу только в данных условиях и не обязательно включают формальные языковые эквиваленты.

Из вышеизложенного следует, что в процессе перевода переводчик отделяет извлеченный смысл от его языкового выражения, то есть имеет место девербализация сообщения. Девербализация есть осознание переводчиком того, что хотел сказать автор в анализируемом отрезке оригинала. Она состоит в том, чтобы забыть конкретные слова и высказывания, породившие извлеченный из них смысл [9. С.52]. По образному выражению Д.Селескович, переводчик как бы расплетает на отдельные нити ткань, сотканную из материала одного языка, и затем из полученных нитей ткет новый материал. Перед тем как создать новое речевое произведение, переводчик сводит сформулированную мысль автора оригинала к мысли, не имеющей языкового выражения [10. С.37]. Причем это происходит мгновенно и интуитивно, и в памяти переводчика сохраняется лишь извлеченный смысл, который он и передает в переводе.

На полноту понимания исходного смысла, то есть успешность интерпретации, влияют разные факторы. К ним относятся знание переводчиком языка оригинала и его знание предмета речи. Последнему фактору авторами теории придается особое значение, поскольку, по их мнению, смысл высказывания возникает в сознании слушателя только в том случае, если слушатель располагает достаточным количеством знаний о предмете речи. Только в этом случае может произойти интеграция нового, извлеченного из высказывания знания с уже имевшимся знанием получателя (переводчика). Правда, возможны ситуации, когда высказывание не может быть понято переводчиком. Это происходит тогда, когда высказывание предъявляется получателю без контекста (как, например, в тех случаях, когда носителя языка просят дать перевод какого-то слова без контекста: «Как бы вы перевели это слово на французский?»). Другой очевидный случай - недостаточное знание переводчиком предмета речи, когда он «...не обладает минимальным количеством знаний, позволяющим ему осуществить перевод, то есть понять (курсив автора. -В.С.)» [8. С.101-102].

По мнению авторов интерпретативной теории, интерпретация лучше всего удается переводчику в условиях устного перевода, поскольку у него нет времени подробно анализировать языковую сторону высказывания; он может лишь ухватить основной смысл. Причем, этот смысл понимается переводчиком однозначно в силу предельной однозначности самого высказывания: оно адресуется определенной аудитории с определенным уровнем экстралингвистических знаний, то есть предельно приспособлено к восприятию получателей [8. С. 103]. Это, однако, не означает, что к письменному переводу интерпретативная теория не применима. Просто при письменном переводе переводчик находится в несколько затрудненном положении: он не имеет непосредственной связи с участниками коммуникации, а перед глазами у него - письменный текст, который может по-разному интерпретироваться получателями с разным объемом экстралингвистических знаний, как и самим переводчиком. Таким образом, именно устный перевод в максимальной мере отражает сущность переводческого процесса, в то время как в письменном переводе эта сущность затемняется.

В.Н.Комиссаров делает вывод, что интерпретативная теория перевода представляет собой попытку подвести теоретическую базу под интуитивное представление устного переводчика о характере своей деятельности [11. С.42]. Вместе с тем она не лишена некоторых уязвимых сторон в теоретическом и практическом плане. В.Н.Комиссаров выделяет следующие недостатки интерпретативной теории:

1. Преувеличение роли интуитивно-непосредственного в речи. Интуитивное понимание возможно лишь в отношении сравнительно простых текстов; субъективное ощущение правильности понимания часто не имеет объективных оснований; для выявления всех компонентов реального смысла сложного текста требуется сознательный анализ.

2. Необоснованное возвеличивание устного перевода как наиболее надежного способа передачи смысла оригинала. Известно, что часто устный (особенно синхронный) переводчик в силу экстремальности ситуации перевода довольствуется лишь передачей основной мысли автора, компрессирует смысл исходного текста, допускает пропуски, отклонения, оговорки и ошибки в речи. Напротив, письменный переводчик имеет возможно детально проанализировать смысл оригинала и, следовательно, более полно передавать все содержание оригинала.

3. Неправильное представление о роли языка в создании смысла текста. Действительно, смысл высказывания в конкретном контексте может не сводиться к его языковому содержанию, но он всегда интерпретируется через это содержание и на его основе. Как пишет В.Н.Комиссаров, переводчик «на самом деле ...очень быстро и неосознанно идентифицировал услышанные языковые единицы, интерпретировал их значения по отношению к друг к другу и к описываемой реальности и определил языковое содержание высказывания с большей или меньшей полнотой. И лишь после этого или наряду с этим он может осуществить понимание смысла, выводимого из этого содержания...» [11. С.43-44].

4. Представление о смысле высказывания как о чем-то мгновенном, неповторимом, создающимся лишь в данный момент коммуникации. Но кроме субъективного смысла любое высказывание должно содержать некоторую информацию, общую для всего языкового коллектива, пользующегося данным языком, иначе общение между людьми и их совместная деятельность были бы невозможны.

Вместе с тем следует отметить и очевидное достоинство интерпретативной теории перевода, а именно: указание на необходимость осуществления девербализации смысла оригинального высказывания как одного из этапов процесса перевода. Представляется, что направленность действий переводчика на «забывание» языковой формы выражения способствует преодолению интерференции в переводе, позволяет переводчику создавать текст перевода в соответствии с нормами и узусом ПЯ. Причем, эта роль девербализации важна и абсолютно реализуема как в условиях письменного перевода, так и устного.

1.1.6 Теория уровней эквивалентности

Анализируя различные теоретические модели перевода, В.Н.Комиссаров отмечает, что каждая из них отражает только какие-то отдельные аспекты переводческой деятельности и лишь все вместе, в совокупности они дают достаточно полную картину тех содержательных компонентов, передача которых обеспечивает эквивалентность перевода. По его мнению, роль такой объединяющей модели, всесторонне описывающей переводческую деятельность, может сыграть теория уровней эквивалентности.

«Теория уровней эквивалентности - это модель переводческой деятельности, основанная на предположении, что отношения эквивалентности устанавливаются между аналогичными уровнями текстов оригинала и перевода. Основой этой модели является выделение в содержании текста ряда последовательных уровней, отличающихся по характеру информации, передаваемой от Источника к Рецептору» [3. С.62].

Суть этой теории состоит в том, что «различия в системах ИЯ и ПЯ и особенностях создания текстов на каждом из этих языков в разной степени могут ограничивать возможность полного сохранения в переводе содержания оригинала. Поэтому переводческая эквивалентность может основываться на сохранении (и соответственно утрате) разных элементов смысла, содержащихся в оригинале. В зависимости от того, какая часть содержания передается в переводе для обеспечения его эквивалентности, различаются разные уровни (типы) эквивалентности. На любом уровне эквивалентности перевод может обеспечивать межъязыковую коммуникацию» [12. С.51].

Действительно, для обеспечения вполне успешного акта межъязыковой коммуникации иногда бывает вполне достаточно жестом указать на нужный предмет вместо того, чтобы переводить фразу «Я имею в виду вон тот предмет, расположенный слева от вас, чуть повыше красного шара и пониже зеленого куба». При этом цель коммуникации может быть достигнута, хотя в «переводе» не только не воспроизведены значения слов и структура высказывания, но и высказывания как такового нет. В других случаях переводчик описывает ту же ситуацию, но делает это по-другому, сохраняя при этом и цель коммуникации, и способ ее достижения через идентификацию определенной ситуации. На пример, если по-английски на упаковочном ящике написано «Fragile» (буквально - «хрупкий»), то по-русски эту же ситуацию можно описать с помощью фразы «Осторожно, стекло!» или даже отрицательного императива «Не кантовать».

В передаваемом от Источника к Рецептору тексте В.Н.Комиссаров выделяет пять основных уровней плана содержания: 1) уровень языковых знаков (слов); 2) уровень высказывания; 3) уровень (структуры) сообщения; 4) уровень описания ситуации; 5) уровень цели коммуникации.

Приведенная последовательность уровней, по мнению В.Н.Комиссарова, отражает не только структуру содержания текста, но и основные этапы анализа Рецептором переданного ему текста. Сначала Рецептор идентифицирует языковые знаки, затем «последовательно уясняет содержание анализируемого текста на уровне высказывания, сообщения, описания ситуации и приходит к пониманию содержания целого на уровне цели коммуникации» [3. С.66]. Именно в этом порядке рассматривает В.Н.Комиссаров уровни эквивалентности перевода в изданной в 1973 году книге «Слово о переводе».

Характеризуя эти уровни, он отмечает, что верхним порогом переводимости будет эквивалентность на низшем уровне (т.е. на уровне языковых единиц), а низшим ее порогом - эквивалентность лишь на высшем уровне (т.е. на уровне цели коммуникации). При этом эквивалентность на более высоких уровнях еще не означает эквивалентности на более низких, тогда как эквивалентность на низшем уровне автоматически предполагает эквивалентность и на более высоких уровнях, поскольку переводчик должен последовательно уяснить все уровни содержания оригинала от языковых знаков до цели коммуникации.

Основанный на этой модели процесс перевода В.Н.Комиссаров описывает следующим образом: воспринимая текст как Рецептор, переводчик переходит с одного уровня на другой снизу вверх, уясняя все уровни содержания. Затем, перейдя к использованию языкового кода ПЯ, он проходит всю иерархию уровней в обратном направлении, последовательно проверяя, не определяет ли однозначно каждый уровень содержания окончательный вариант перевода. Если какой-то уровень уже требует обязательного употребления определенных форм, переводчик делает этот выбор. Если же такое ограничение отсутствует, он переходит к следующему уровню, следя за тем, чтобы вариант перевода, устанавливающий эквивалентность с оригиналом на более низких уровнях, не противоречил более высоким уровням содержания [4].

Позднее В.Н.Комиссаров изменил последовательность выделяемых им уровней на обратную и ввел термин тип эквивалентности, сначала употребляя его наряду с термином уровень (как в приведенной выше цитате из работы 1990 года), а затем и вместо него (см., например, из данную в 1999 году книгу «Современное переводоведение»).

По-видимому, изменение последовательности расположения и рассмотрения уровней вызвано тем, что речь идет одновременно о двух разных наборах уровней. С одной стороны, выделяются уровни содержания в тексте, и в этом случае действительно значения отдельных слов представляют собой низший уровень - это те кирпичики, из которых в результате их взаимодействия складывается содержание высказывания, имеющего также свое значение (точнее - назначение) в процессе общения, т.е. преследующее определенную коммуникативную цель. С другой стороны, речь идет об уровнях эквивалентности содержания двух текстов - оригинала и перевода. Здесь уже ситуация меняется. Эквивалентность на уровне языковых знаков - это эквивалентность на уровне цели коммуникации + эквивалентность на уровне описания ситуации + эквивалентность на уровне структуры сообщения + эквивалентность на уровне высказывания + сохранение содержания языковых знаков. Поэтому рассматривать этот уровень как низший нелогично и технически неудобно.

Для того, чтобы легче было соотнести уровни и типы эквивалентности перевода, представляющие собой фактически лишь разные способы описания одной и той же модели, их можно представить в виде следующей таблицы:

Разные типы эквивалентности перевода можно проиллюстрировать следующими примерами из работы В.Н.Комиссарова [12]:

* Первый тип (эквивалентность на уровне цели коммуникации):

That's a pretty thing to say.

Постыдился бы!

Цель коммуникации здесь заключается в выражении эмоций говорящего, который возмущен предыдущим высказыванием собеседника. В переводе использована одна из стереотипных фраз, служащих для выражения возмущения в русском языке. При этом составляющие ее языковые средства не соответствуют единицам оригинала и даже сама ситуация описана по-другому: в оригинале дается оценка тому, что человек сказал, а в переводе даются рекомендации в отношении поведения человека, сказавшего это.

* Второй тип (эквивалентность на уровне описания ситуации):

Не answered the phone.

Он снял трубку.

В этом случае общая часть содержания оригинала и перевода не только передает одинаковую цель коммуникации, но и отражает одну и ту же внеязыковую ситуацию. Здесь несопоставимые языковые средства оригинала и перевода фактически описывают один и тот же поступок, указывают на одинаковую реальность - снять трубку - это и есть «ответить» на звонок.

* Третий тип (эквивалентность на уровне сообщения):

Scrubbing makes me bad-tempered.

От мытья полову меня настроение портится.

При таком переводе сохраняется цель коммуникации, описывается та же ситуация и сохраняются общие понятия, с помощью которых эта ситуация обозначена в оригинале, хотя ни синтаксическая структура, не использованные в переводе слова не воспроизводят синтаксической структуры и значений слов оригинала.

* Четвертый тип (эквивалентность на уровне структуры высказывания):

/ told him what I thought of her.

Я сказал ему свое мнение о ней.

Этот тип эквивалентности предполагает, наряду с тремя компонентами содержания, сохранявшимися в третьем типе, воспроизведение в переводе значительной части значений синтаксических структур оригинала. Иными словами, здесь уже сохраняются значения, заключенные в связях между языковыми единицами, однако эквивалентности на уровне слов нет (what I thought of her - свое мнение о ней).

* Пятый тип (эквивалентность на уровне языковых знаков):

The house was sold for 10 thousand dollars

Дом был продан за 10 тысяч долларов.

В этом типе эквивалентности сохраняется цель коммуникации, описание ситуации, смысл сообщения, значение синтаксических структур и значение слов, т.е. достигается максимальная степень близости содержания оригинала и перевода, которая может существовать между текстами на разных языках.

Итак, при каждом последующем типе эквивалентности передается тот же тип информации, что и на предыдущем, плюс некоторая дополнительная информация. В этом отношении новый, «перевернутый» вариант модели действительно представляется более логичным и удобным.

Замена термина уровень термином тип также снимает целый ряд трудностей, связанных с интерпретацией этой модели. Термин уровень предполагает восхождение от низшего к высшему, что в данном случае вряд ли уместно, поскольку в исходном варианте модели получается, что перевод на высшем уровне эквивалентности оказывается информационно наименее полным. Кроме того, само понятие уровня предполагает как бы качественную оценку - чем выше уровень, тем выше качество перевода, чего в данном случае нет.

На самом деле предложенные В.Н.Комиссаровым уровни - это лишь способ описания возможных действий переводчика, модель, подсказывающая ему, в каких пределах и какой частью содержания текста оригинала он волен или не волен жертвовать. Так, из этой модели становится ясным, что ни при каких условиях нельзя жертвовать целью коммуникации. Никакие соответствия на других уровнях не могут быть эквивалентными, если нет эквивалентности на уровне цели коммуникации. Однако это не значит, что эквивалентность на уровне цели коммуникации лучше, чем эквивалентность на уровне, скажем, языковых знаков, ибо последняя также неизбежно предполагает сохранение цели коммуникации.

С другой стороны, нельзя полагать, что перевод всегда тем лучше, чем полнее близость содержания оригинала и перевода, т.е. что эквивалентность на уровне языковых знаков всегда лучше, чем, скажем, эквивалентность на уровне описания ситуации. В самом деле, если английское Stop! I have a gun перевести с сохранением и структуры высказывания, и значения слов (Стой! У меня есть ружье), то, несмотря на полноту содержательной близости с оригиналом, этот перевод будет явно менее удачным, чем более естественный для данного высказывания перевод на уровне описания ситуации'. Осторожно! Стрелять буду!

Термин же тип не вызывает ненужных ассоциаций с иерархичностью и поэтому не содержит в себе имплицитной оценки качества перевода, соответствующего тому или иному типу эквивалентности.

Создававшаяся изначально для объяснения обычной процедуры выбора формы перевода из ряда возможных вариантов, а также обусловленности перевода особенностями описываемой действительности, теория уровней эквивалентности, по оценке самого В.Н.Комиссарова, во многом зависит от конкретизации понятия эквивалентности на каждом из выделенных уровней, а также от адекватного описания вариантов плана выражения каждого уровня и смысловых различий между такими вариантами.

В целом эта модель, представляющаяся скорее описательной, чем операциональной, позволяет переводчику определить, какой степени близости к оригиналу он может достичь в каждом конкретном случае.

2. СПОСОБЫ, ПРИЕМЫ И МЕТОДЫ ПЕРЕВОДА

При описании процесса перевода исследователи используют такие понятия, как способ, прием, метод, каждое из которые имеет собственное содержание. Р.К.Миньяр-Белоручев пишет, что «способ есть основное правило достижения поставленной цели, которое отражает объективно существующие законы действительности. Способ не есть деятельность, не система действий, а психологическая операция, реализующая действие. Перейти от одного языка к другому для выражения уже сформулированной мысли, для повторного обозначения предмета можно только одним из существующих способов перевода» [1. С.100]. Каковы же эти способы перевода?

В теории перевода рассматривались разные способы, или пути перехода от единиц одного языка к единицам другого языка. Как мы уже знаем, И.И.Ревзин и В.Ю.Розенцвейг выделяли два процесса перевода - собственно перевод и интерпретацию. В первом случае осуществляется непосредственный переход от знаков одного языка к знакам другого без обращения к реальной действительности, то есть без анализа того фрагмента действительности, который описывается в данном сегменте текста. Во втором случае переводчик, анализируя значения языковых знаков оригинала, уясняет, какой именно фрагмент действительности описан в оригинале, а затем описывает этот же фрагмент, пользуясь средствами языка перевода [2. С.56-60]. То есть в процессе интерпретации переводчик как бы выходит в реальную действительность, а затем возвращается к системе языка, но уже языка перевода. Подобное принципиальное разграничение двух процессов на основе того, обращается переводчик к реальной действительности или нет, в литературе подвергалось критике, ибо понятно, что без анализа содержания текста или его фрагмента, без понимания его смысла, уяснения, что именно описывается в тексте, успешный перевод невозможен и в принципе не осуществляется.