Образ светского салона в русской литературе начала XIX века

Размещено на http://www.allbest.ru

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

Учреждение образования

«Гомельский государственный университет имени Франциска Скорины»

филологический факультет

Кафедра русской мировой литературы

Образ светского салона в русской

литературе начала XIX век века

Курсовая работа

Исполнитель

студентка группы РФ-21

Ю.С. Кондратенко

Научный руководитель

к. ф. н., доцент Н. Усольцева

Гомель 2013

Содержание

Введение

1. Признаки и черты русской салонной культуры. Особенности русского светского салона

1.1 Салон Е.М. Хитрово

1.2 Салон М.Ю. Виельгорского

1.3 Салон З.И. Волконской

1.4 Салон В.Ф. Одоевского

2. Образ светского салона в русской литературе начала 19 столетия

2.1 Салон А.П. Шерер в «Войне и мире» Л.Н. Толстого

2.2 Светский салон в новелле А. С. Пушкина «Египетские ночи»

2.3 Общество в произведении В.Ф. Одоевского «Княжна Мими»

2.4 Общество в произведении М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лиговская»

Заключение

Список использованных источников

Реферат

Курсовая работа 33 страницы, 23 источника.

Ключевые слова: салон, общество, свет.

Объект исследования: светские салоны начала 19 века.

Предмет исследования: своеобразие салонной культуры начала 19 века

Метод исследования: культурно-исторический.

Цель курсовой работы: исследовать признаки и черты русской салонной культуры в России начала 19 века.

Данная цель может быть достигнута через реализацию следующих задач:

1) изучить историю зарождения светской салонной культуры;

2) выявить особенности русского светского салона;

3) проанализировать своеобразие культурных салонов Е.М. Хитрово, М.Ю. Виельгорского, З.И. Волконской, В.Ф. Одоевского, Е.П. Растопчиной;

4) выявить специфику изображения светского салона в русской литературе начала 19 века на материале произведений А.С. Пушкина «Египетские ночи», В.Ф. Одоевского «Княжна Мими», М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лиговская», салон А.П. Шерер «Война и мир».

Выводы: светский салон литература

Одна из задач салонов проявляется и в том, что здесь можно было познакомиться с новинками литературы, философии и искусства; узнать много интересного и необходимого о новых литературных течениях, направлениях, философских идеях и т.п.

Таким образом, русский дворянский салон представлял собой сложную форму культурно-художественной жизни дворянской России первой половины XIX века, в которой соединяются серьезные, глубокие интересы с развлечением, личное с общественным, причем имеются в виду разные виды деятельности.

Литературные салоны Москвы в 1830-40-е годы сосредоточились в основном свои силы в двух главных прогрессивных направлений общественной мысли того времени - западничества и славянофильства.

Салоны одни из любимых форм времяпровождения, как русских дворян, так и других сословий, а постоянное их посещение - принадлежность к хорошему обществу.

В русской салонной культуре много оригинальных черт. Прежде всего, это - специфика самого слоя дворянства, субъекта салонной культуры, имеющего в России собственную историю, менталитет, характерные черты; феномен русской дворянской культуры - литературные, музыкальные, политические и философские салоны - возникли именно в среде просвещенного дворянства.

Предложения: Материалы курсовой работы могут быть использованы для подготовки к практическим занятиям по курсу «История русской литературы 19 века», в школьной практике.

Введение

Развитие русской культуры XIX века отличается сложностью и многогранностью. Именно в данный период она переживает этап мощного подъема, что обусловлено целым рядом причин: влиянием идей Просвещения, событиями Отечественной войны 1812 года, восстанием декабристов, развитием экономики, падением крепостного права, развертыванием освободительного движения и пр. [1]. Не менее важны и внутренние факторы развития культуры, обусловливающие логику ее поступательного движения. Однако салоны в России появились не сами по себе, а благодаря тесным взаимоотношениям с Францией еще в середине XVIII века: «Аристократические салоны Европы, прежде всего французские, значительно повлияли на традиции московских и петербургских салонных собраний» [2]. Анализируя современную литературу, посвященную этой теме исследования, следует отметить работы Ю. М. Лотмана, в которых затрагиваются вопросы салонной культуры, которую он рассматривает как выражение быта и традиций русского дворянства. Это обстоятельство признают практически все исследователи.

В своей знаменитой работе «Культура и взрыв» Юрий Михайлович Лотман указывал на дворянские салоны в России первой половины XIX века как «явление своеобразное, ориентированное на парижский салон предреволюционной эпохи и, вместе с тем, существенно от него отличающееся» [3]. Однако ни история этого влияния французской салонной культуры, ни его механизмы и проявления не становились предметом специального исследования в отечественной литературе.

Решающую роль в формировании салонной культуры сыграли женщины знатных семейств русского дворянства. Российские дворянки в XIX века находились примерно в том же положении, что и француженки XVIII века. Начиная с XVII века, как писал Юрий Михайлович Лотман о женщине-дворянке, «исключительность из мира службы не лишала ее значительности. Напротив, роль женщины в дворянском быту и культуре становится все заметнее». Особое значение в этом смысле приобретала так называемая светская жизнь, а более конкретно, феномен салона, в том числе и литературного. Русское общество следовало французским образцам, по которым светская жизнь реализовывала себя, прежде всего через салоны [4]. «Выезжать в свет» означало «бывать в салонах», замечала известный французский историк повседневности Анна Мартин - Фужьер. Светским человеком назывался такой, «который живет в обществе и знает принятые там нормы», то есть владеет тем, что называлось особым словом «общежительность» - «светская учтивость, умение вести, держать себя в воспитанном, образованном обществе» [5]. В России начала XIX века, как и во Франции XVIII - первой половины XIX веков, существовали салоны, весьма различающиеся по своему содержанию: придворные, роскошно-светские, более камерные, почти семейные и такие, где царствовали танцы, карты, светская болтовня, а также литературно-музыкальные, философские и интеллектуальными, напоминавшие университетские семинары [6]. Историк А. Мартин-Фюжье утверждает, что в каждом салоне существовали все три направления разговоров - политическое, литературное и художественное, однако, каждый салон имел собственную специфику, которая зависела чаще всего от личных предпочтений его хозяйки [5].

Собственно зарождение салонной культуры в России можно отнести к XVIII веку, но ее расцвет, безусловно, приходится на первую половину XIX века. Салонная культура оказала огромное влияние на развитие практически всех видов искусства того времени, целый ряд философских направлений (например, на славянофильство), а также и на рост политического сознания [1].

В конце 18 - начале 19 века вся русская культура, и в первую очередь, культура высшего света находилась под сильным и всесторонним влиянием Франции. Немаловажную роль в распространении французских мод, идей и вкусов в мире сыграла длившаяся более полувека особая эпоха в истории Европы, получившая название «века Людовика Четырнадцатого». Опираясь на опытных и умных советников, на личные качества и дарования, а также при содействии благоприятных обстоятельств, он возвел Францию на «такую высоту экономического и умственного развития и политического могущества, что она сделалась первенствующей европейской державой».

Естественно, вместе с французскими нравами, вкусами и модой в Европе распространился и французский язык. В России он приобрел статус языка дворянских салонов. Из всех светских салонов раздавалась живая французская речь. Язык также использовался для внутрисемейного, бытового общения , в аристократических кругах.

Быт и культура - явления почти противоположные и их вряд ли можно соотнести. Занимавшийся этим вопросом Ю.М. Лотман писал: « Мы замечаем особенности чужого быта, но свой быт для нас неуловим - мы склонны его считать «просто жизнью», естественной нормой практического бытия. Итак, быт всегда находится в сфере практики, это мир вещей прежде всего». Кроме того, быт - это обычаи, традиции и этикет. Реализуются они, как и ежедневное поведение людей, главным образом, с помощью языка. В основном, именно через быт одна культура проникает в другую массово [4].

Таким образом, русский дворянский салон представлял собой сложную форму культурно-художественной жизни дворянской России первой половины XIX века, в которой соединяются серьезные, глубокие интересы с развлечением, личное с общественным, причем имеются в виду разные виды деятельности.

Изучение салонной культуры, как и дворянства в целом, началось в середине XIX века. В этот период появился ряд статей и книг, посвященных отдельным представителям дворянской интеллигенции хозяевам салонов, также несколько позднее появилось несколько работ по истории технического образования в России, в них можно найти сведения о месте и роли гуманитарного образования и элементах салонной дворянской культуры в программах вузов.

Следует отметить, что в последние годы появилось множество работ, целиком или частично посвященных отдельным представителям русской дворянской интеллигенции, в том числе тем, кто непосредственно организовывал салоны. Авторы этих работах стремятся раскрыть специфические черты того или иного салона через личностные особенности его хозяина (хозяйки), показав взаимосвязь индивидуальности организатора салона и деятельности последнего [3-5]. В своей работе И.А. Смирнова разделяет светские салоны на два вида: «большие вечера, где собирались общие знакомые для приятных светских бесед, поверхностных разговоров, а порой и сплетен, и такие, где в тесном кругу настоящих друзей горячо и открыто обсуждались проблемы литературы, новые произведения, вышедшие из печати, затрагивались политические вопросы» [6].

Жеманность, утонченная спесь в обращении тоже характерная черта салонов. Если салонная культура провинции более простонародна, то аналогичная культура Петербурга достаточно эталонна в манерах и этикете. Наблюдаемая ролевая дифференциация гостей в самом салоне могла надолго заклеймить человека как «провинциала», «шута» и пр., т.е. вела к его унизительной оценке, от которой он не мог избавиться в течение всей своей жизни.

Цель данной работы заключается в исследовании признаков и черт русской салонной культуры в России начала 19 века

Задачи исследований:

1) изучить историю зарождения светской салонной культуры;

2) выявить особенности русского светского салона;

3) проанализировать своеобразие культурных салонов Е.М. Хитрово, М.Ю. Виельгорского, З.И. Волконской, В.Ф. Одоевского;

4) выявить специфику изображения светского салона в русской литературе начала 19 века на материале произведений А.С. Пушкина «Египетские ночи», В.Ф. Одоевского «Княжна Мими», М.Ю. Лермонтова «Княгиня Лиговская», салон А.П. Шерер «Война и мир» Л.Н. Толстого.

1. Особенности русского светского салона в России начала 19 века

Среди наиболее привлекательных черт салона - камерность. Салон как камерная форма общения имеет ряд преимуществ по сравнению с традиционными формами организации культурно-просветительской деятельности. Он - полифункционален. В нем может быть создана психологически комфортная атмосфера, способствующая раскрытию творческих возможностей личности. Возрождение салонов представляет широкие возможности для формирования духовной элиты общества, подготовленной слушательской аудитории. В настоящее время возникла необходимость пересмотра отношения к салонной культуре.

К числу существенных признаков салона можно выделить такие признаки: особое место проведения - частный дом лица высшего круга (или лица, пользующегося особым уважением), что создавало обстановку камерности, комфортности и одновременно выходило за рамки обыденности, настраивая на высокое интеллектуальное общение. Для создания такой атмосферы использовалось буквально все: особый декор помещения, уютная мебель, предметы искусства и пр.

Следует подчеркнуть как специфический признак этой культуры и особую роль хозяина (хозяйки) салона. Как правило, это были высоко интеллектуальные, эрудированные люди, с развитым художественным вкусом, безупречными манерами, гостеприимные хозяева. Именно они определяли темы бесед, приглашали гостей - словом, делали все, чтобы в салоне было интересно. Важен и состав гостей. Это было избранное общество, стремящееся к духовному общению, любящее искусство, философию (слово «избранность» здесь более подчеркивает не социальную принадлежность к высшему кругу, а особую эстетическую предрасположенность к высокому искусству).

Нельзя не отметить и такой существенный признак салонной культуры, как занятия, то есть то, чем занимались в салонах. Безусловно, это, в первую очередь, интеллектуальное общение (обсуждение тем искусства, философии, политики). Поскольку аудитория была достаточно подготовленной, постольку и суждения, высказываемые гостями и хозяином, были весьма компетентными, профессиональными. Писатели, художники, поэты, музыканты, композиторы стремились исполнить свои произведения именно в салонах, чтобы получить компетентную оценку. И если салонная публика горячо приветствовала исполненное произведение, то можно было в дальнейшем выходить и на широкую публику.

Кроме того, много времени уделялось занятиям искусствам (можно было как слушать приглашенных певцов, музыкантов, писателей, поэтов и пр., так и самим помузицировать, спеть, поучаствовать в спектакле и пр.). Человек мог реализовать себя в искусстве, получить поддержку. Одновременно времяпрепровождение в салоне - это и развлечение, возможность отдохнуть. Нельзя не отметить и модели игрового поведения, имевшего место в салоне (будь то использование псевдонимов, взятых из греческой мифологии, требование говорить исключительно стихами и пр.) [3].

Наконец, еще одна существенная черта салона - использовавшиеся правила этикета, общения (они могли быть более или менее строгими в разных типах салонов). Важен и состав гостей: это было избранное общество, стремящееся к духовному общению, любящее искусство, философию. Следует подчеркнуть, что не все дворянство, а лишь его самая образованная часть, была вовлечена в салонную культуру. При этом сама салонная культура служила процессам социальной и культурной идентификации дворянского сословия. Эта особенность - характерная черта именно русской салонной культуры, отсюда ее особая роль в транслировании определенных образцов поведения, да и образа мысли.

Таким образом, русские салоны XVIII- начала XIX века в основном можно охарактеризовать как дворянские по своему социальному составу. Однако уже тогда их можно было подразделять на аристократические и более демократические. Как правило, демократический салон был сориентирован на профессионалов - профессионального художника, музыканта или литератора. Иногда такое разделение выглядело условным (например, в доме князя В. Ф. Одоевского было два салона - демократический и аристократический) [2].

Таким образом, хотелось бы подчеркнуть, что с историей салонов в России связан значительный пласт ее культурного наследия. Значение салонов, как уже отмечалось выше, неуклонно возрастало от середины XVIII к середине XIX века. Если во времена Екатерины II и в начале правления Александра I держать свой салон было просто данью моде, то уже в 1820-е годы салоны становятся не просто культурными центрами, в которых проводила время и обсуждала вопросы литературы и философии просвещенная аристократия, но и центрами дворянской коммуникации, где иной раз принимались общественно важные политические решения.

Салоны быстро вошли в светский обиход и стали одними из любимых форм времяпровождения, как русских дворян, так и других сословий, а постоянное их посещение считалось проявлением принадлежности к хорошему обществу [4].

1.1 Салон Елизаветы Михайловны Хитрово

В петербургском обществе в подражание обществу парижскому появились дамы высшего круга, которые отличались в свете своей роскошью, красотой, положением и умом. Примером типичного великосветского салона может служить салон Елизаветы Михайловны Хитрово, урожденной Кутузовой [7].

По отзывам И.А. Смирновой, салон Елизаветы Михайловны был самой оживленной, эклектичной петербургской гостиной. Сама Елизавета Михайловна обладала в высшей степени светскостью, приветливостью, изысканной и той всепрощающей добротой, которая только встречается в настоящих больших барынях.

Словом «эклектизм» И.А. Смирнова называет салон графини Фикельмон (не отличавшемся от салона Е. М. Хитрово), называя его «европейско-русским» и отмечая, что «в нем и дипломаты, и Пушкин были дома» [6].

Современники отмечали сердечные качества Елизаветы Михайловны, замечая, что она была друг друзей своих. И не только за своих друзей хлопотала она: к ней обращались и тогда, когда надо было помочь людям, ей незнакомым.

Живая душа Е. М. Хитрово влеклась ко многим и разнообразным предметам: искусство, политика, философия - всё ее занимало. К интересам политико-общественным побуждали ее, прежде всего, «семейные традиции» - воспоминание об отце и осознание личной причастности через него к великим национальным событиям начала века. Эту черту в ней признавали и ценили ее современники. Любимая из пяти дочерей фельдмаршала, похожая на него наружностью, она считала себя по преимуществу его наследницей.

Патриотическим направлением и преданностью «русской славе», в каких бы формах она ни проявлялась, объясняется отчасти и любовь ее к русской литературе. Известно о ее дружбе и личном знакомстве с Пушкиным, Вяземским, Жуковским, Козловым, Тургеневым, Сомовым, Соллогубом, Ростопчиной, Лермонтовым, вероятно, Дельвигом, Баратынским. Это, конечно, далеко не все имена - лишь те, которые сохранились в документах.

Но не только присутствием в гостиной модных литераторов определялся ее интерес к литературе. Она сама занималась переводом на русский язык малоизвестного английского романа Caroline Lucy Scott «Marriage in High life» и собиралась продавать его «в пользу бедных».

Нельзя не отметить и то значительное место, которое в ее жизни занимали, по-видимому, церковно-религиозные интересы. Она была женщиной верующей, без оттенка мистического ханжества, распространенного в высшем обществе того периода как в России, так и на Западе.

Большая начитанность, воспринятая на западе европейская манера общения - качества, присущие хозяйке салона, Е.М. Хитрово. Вся животрепещущая жизнь, европейская и русская, политическая, литературная и общественная, имела отголоски в салоне Е.М. Хитрово. Как вспоминал П.А. Вяземский, «Не нужно было читать газеты, как у афинян, которые также не нуждались в газетах, а жили, учились, мудрствовали и умственно наслаждались в портиках и на площади. Так и в этих двух салонах (речь идет о салонах Е.М. Хитрово и о салоне графини Фикельмон - прим. автора) можно было запастись сведениями о всех вопросах дня, начиная от политической брошюры и парламентской речи французского и английского оратора, и кончая романом или драматическим творением одного из любимцев той литературной эпохи. А какая была непринужденность, терпимость, вежливая, и себя и других уважающих свобода в этих разнообразных разноречивых разговорах. Это был мирный обмен мнений, воззрений, оценок, система free trade, приложенная к разговору. Не то, что в других обществах, в которых задирчиво и стеснительно господствует запретительная система» [8] .

Можно сделать вывод, что разделение на аристократический и демократический салоны отнюдь не всегда находилось в зависимости от происхождения и социального статуса хозяина. Так, в доме князя В.Ф. Одоевского было два салона - демократический и аристократический. Первый держал князь, второй - его супруга, крайне недовольная тем, что в доме бывают разночинные художники и музыканты, чиновники, ученые и литераторы.

По своей направленности выделяются отдельные виды салонов, например, литературные, музыкальные, философские. Однако опять же, в деятельности многих салонов трудно было выделить одну какую-либо направленность. Большая их часть носила смешанный характер: литературно-музыкальный, художественно-философский и пр. Вместе с тем анализ наиболее известных салонов показал, что, к примеру, салон Шувалова имел в общем литературную направленность, а салон Михаила Юрьевича Виельгорского - музыкальный.

Любой салон выделялся своим хозяином (хозяйкой) и именно от его (ее) интересов зависела направленность салона. Анализировать салон вообще, безотносительно к личности его основателя, нельзя. Вот почему в исследовании салонов такое значение придается личностным характеристикам его создателя.

В салоне Шувалова встречались выдающиеся государственные сановники того времени. Он был известен как покровитель писателей и поэтов, владелец богатейших коллекций картин и художественных изделий.

Музыкальный салон графа М.Ю. Виельгорского, который сам был выдающимся композитором и музыкантом, славился своими концертами, где выступали известные певцы, композиторы, музыканты.

Е.М. Хитрово имела типичный великосветский салон в Петербурге в начале XIX в. Огромная эрудиция, образованность, воспринятая на Западе европейская манера общения - качества, присущие хозяйке салона Е.М. Хитровой. Вся животрепещущая жизнь, европейская и русская, политическая, литературная и общественная имела отголоски в салоне Елизаветы Михайловны.

Анализ деятельности салонов первой половины XIX века показал, что возрастание именно общественной роли литературных салонов как неофициальной незарегламентированной формы человеческого общения в этот период обусловлено наступлением реакции во внутренней политике Николая I.

Литературные салоны Москвы, где сосредоточивались в 1830-40-е годы основные силы двух главных прогрессивных направлений общественной мысли того времени - западничества и славянофильства, «служили выражением господствующих в русской интеллигенции литературных направлений, научных и философских взглядов».

Московские литературные салоны Елагиной, Свербеевых, Павловых сыграли немалую роль в идейном развитии русского общества, а так же они способствовали в известном смысле взаимообогащению и взаимовлиянию идей западничества и славянофильства. Обращение московских западников через славянофилов к проблематике основ народного быта (общины, артели и т. п.) привело к большей умеренности воззрений Герцена, Грановского и других крупных представителей западничества в Москве; с другой стороны, в салонной полемике с западниками выкристаллизовывались взгляды славянофилов.

1.2 Салон графа Михаила Юрьевича Виельгорского

Одним из самых приятных домов Петербурга первой половины XIX века был дом графа Михаила Юрьевича Виельгорского (1788-1856), у которого по вечерам были прекрасные квартеты. Граф, сам был большой музыкант и композитор. Он страстно любил музыку и собирал у себя лучшие музыкальные силы столицы как из числа дилетантов, так и из профессиональных артистов и певцов. Все заграничные музыкальные знаменитости, приезжавшие в Петербург, в первую очередь являлись к графу, все считали за особую честь для себя не только быть принятым на его музыкальных вечерах, но и принимать в них участие.

Михаил Юрьевич находился в дружеских отношениях с А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, М.И. Глинкой, В.Ф. Одоевским и А.А. Алябьевым. Он оказывал поддержку многим отечественным музыкантам. Достаточно вспомнить его существенную помощь братьям Рубинштейнам, содействие выкупу из крепостной зависимости талантливого скрипача И.И. Семенова (граф также способствовал освобождению от крепостной зависимости Т.Г. Шевченко). В доме у М.Ю. Виельгорского состоялась первая репетиция оперы Глинки «Жизнь за царя».

В истории русской музыкальной жизни памятны его салоны-концерты, проходившие с декабря 1822 года по апрель 1823 года в курском имении М.Ю. Виельгорского Луизино, где он жил с 1816 по 1823 год. Программы 33 луизинских концертов в основном были посвящены классической музыке и содержали симфонические произведения И. Гайдна, В. Моцарта, Л. Бетховена и других.

Еще большего внимания заслуживают салоны-концерты, организованные братьями Виельгорскими в Москве с 1823 года и в Петербурге с 1826 года. На протяжении нескольких десятилетий петербургские концерты Виельгорских, имевшие просветительское значение, славились высоким художественным уровнем программ и исполнителей. Как пишет граф В.А. Соллогуб в своих воспоминаниях: «Приёмы Виельгорских имели совершенно другой отпечаток; у них редко танцевали, но почти каждую неделю на половине самого графа, то есть в его отдельном помещении, устраивались концерты, в которых принимали участие все находившиеся в то время в Петербурге знаменитости. Граф Михаил Юрьевич Виельгорский был один из первых и самых любимых русских меценатов; все этому в нем способствовало: большое состояние, огромные связи, высокое, так сказать, совершенно выходящее из ряда общего положение, которое он занимал при дворе, тонкое понимание искусства, наконец его блестящее и вместе с тем очень серьезное образование и самый добрый и простой нрав».

Здесь выступали Ф. Лист, Роберт и Клара Шуман, Г. Берлиоз, Г. Венявский, Б. Ромберг и другие знаменитые артисты. «Эти Виельгорские - великолепные люди для художников; они живут только для искусства...», оба они - «два превосходнейших художника, особенно Михаил, - это настоящая, художественная натура, гениальнейший дилетант...», - писал Р. Шуман.

Известно письмо графа М.Ю. Виельгорского к его детям в Петербург из Рима в 1839 г.: «Здесь теперь Лист, с которым я очень музыкально познакомился. Это - царь пианистов и доселе никто на этом инструменте не произвел на меня подобного действия. Я никогда не думал, что можно так играть музыку Бетховена, например старые его сонаты» [9].

Однако М.Ю. Виельгорский заслуживает внимания не только как крупный музыкальный деятель своей эпохи, но и как одаренный композитор. Он получил музыкальное образование под руководством отличных музыкантов того времени, в частности Мартин-и-Солеро в Петербурге и Керубини в Париже. Нельзя не отметить личного общения Виельгорского с Бетховеном (в Вене), чью музыку (включая Девятую симфонию) он горячо пропагандировал в России.

Перу М.Ю. Виельгорского принадлежат две симфонии, увертюры, квартет, опера «Цыгане», хоровые произведения, романсы на слова Пушкина и других поэтов (особенной популярностью пользовались «Черная шаль», «Бывало», «Любила я»), фортепьянные пьесы, тема с вариациями для виолончели с оркестром.

М.Ю. Виельгорского как композитора высоко ценили многие его современники. Известный русский критик В.Ф. Одоевский, имевший собственный салон и известный своей любовью к музыке И.-С. Баха (исполнял его клавирную и органную музыку), считал, что М.Ю. Виельгорский отличный композитор и самых глубоких музыкантов в Европе.

В творчестве М.Ю. Виельгорского отражается незаурядный талант, хороший вкус и профессионализм. Воспитанный на классических образцах, он следует им в своих сочинениях, обнаруживая при этом индивидуальные особенности своего дарования. В некоторых произведениях М.Ю. Виельгорского, как, например, в «Теме с вариациями» для виолончели с оркестром, заметно ощущается интонационная связь с русской народно-бытовой музыкой. В этом произведении, носящем концертный характер, ярко проявляется мелодический дар композитора и умелое использование вариационной формы.

Истоки салона графа М.Ю. Виельгорского восходят к традициям конца XVIII века, существовавшим в доме отца графа, сенатора Ю.М. Виельгорского. Михаил Юрьевич вместе со своим братом Матвеем Юрьевичем, превосходным виолончелистом, были деятельными участниками салона княгини З.А. Волконской.

Живя в деревне Фатеевке с 1816 года по 1823 г., Виельегорский устроил в одном из флигелей усадьбы «биронов салон», которому суждено было остаться в истории музыки России. Салон, как правило, бывал довольно продолжительным, и кроме бесед о музыке включал в себя концерт в двух отделениях с симфонией, увертюрой, инструментальным концертом, отрывками из опер и ораторий. Солистами, ансамблистами, хористами выступали братья Матвей и Михаил Виельгорские, Г. Теплов, капельмейстер-скрипач В. Островский, крепостной скрипач Антон.

В салоне прозвучали симфонии Моцарта, Гайдна, Бетховена, увертюры М. Линдпайтнера, фрагменты опер Керубини, множество сочинений современных немецких и французских композиторов, скрипичные концерты П. Лафона, Л. Шпора, Л. Маурера, Ф. Крейслера в исполнении Г. Теплова, В. Островского, Руденсдорфа. Сочинения для виолончели играл Матвей Виельгорский, чей обширный репертуар давно известен исследователям музыки. Выбор пьес свидетельствует о великолепном художественном чутье и изысканном вкусе графа М.Ю. Виельгорского.

Как только было получено разрешение поселиться в Москве в 1823 году, граф отстроил свой дом и собрал у себя в салоне лучшие музыкальные силы Москвы того времени. Вот свидетельство князя Одоевского, относящегося к 1824 году: «Признаемся, едва ли можно встретить в России что-нибудь подобное сим концертам, где бы соединялись выбор сочинений, и достоинство музыкантов и точность исполнения, - три условия, без которых музыка теряет цену» [10].

Именно в эти годы получить успех в салоне графа М.Ю. Виельгорского для многих русских и европейских артистов означало одно - открытый путь к широкой концертной деятельности в России. В салонах З.А. Волконской и Мих. Ю. Виельгорского, которые, кстати, бывали и в виде «утренников», слушали и виолончелиста Фенци в присутствии выдающегося виолончелиста, друга Бетховена Ромберга, и Липинского. Слушали, например, по отзывам кн. Одоевского, в один день и симфонию Ромберга, и хор Мегюля, концерт Л. Фильда для фортепиано с оркестром, фугу Моцарта, концерт Шпора, увертюры из опер Вебера «Эврианта» и «Вольный стрелок», симфонию Михаила Виельгорского. «Прибавьте к сему исполнение со всей музыкальной роскошью, определенное, соразмерное число инструментов, оркестр, расположенный уступами в удобнейшем порядке, собрание людей с истинною страстию к искусствам - и Вы получите весьма слабое понятие о сем концерте».

Граф Матвей Юрьевич Виельгорский был одним из основателей Русского музыкального общества, свою богатую библиотеку и инструменты завещал Консерватории, а свою знаменитую виолончель Страдивариуса подарил К.Ю Давыдовa.

Музыкальный салон графа Михаила Юрьевича Виельгорского и выдающегося виолончелиста Матвея Юрьевича Виельгорского получил широкую известность в истории русской музыкальной культуры первой половины XIX столетия. Главным образом, это были видные музыкальные деятели и просвещенные меценаты, которые способствовали развитию концертной жизни в России [11].

1.3 Салон Зинаида Александровны Волконской

Салон Зинаиды Александровны Волконской, которая обладала разносторонними дарованиями - увлекалась искусством, прекрасно пела и рисовала, занималась математикой. Её стихи, отрывки из путевых заметок, кое- какие статьи печатались в «Московском Телеграфе», «Московском вестнике», «Литературной газете». Она устраивала у себя концерты, ставила целые итальянские оперы. Хоры в операх состояли из «любителей» - князей Петра и Александра Мещерских, братьев Берс и др. Так же, княгиня Волконская являлась и во французских пьесах - комедиях Мольера. Зинаида блистала в свете умом, образованием, талантами, богатством; и этими дарами, помимо красоты, завладевала вниманием высокообразованных людей, которых она соединяла у себя. Она украшала свой дом оригиналами и копиями знаменитейших произведений живописи и вaяния: комнаты дома, настоящего музея, она раскрашивала фресками в стиле разных эпох. Зинаида Александровна собирала на своих вечерах цвет тогдашнего аристократического и литературного мира. Сам Одоевский становится завсегдатаем одного из самых блестящих литературных домов Москвы [12]. Бывали также у нее Вяземский, Пушкин, Баратынский, Дельвиг, Мицкевич, Пушкин, не раз бывавший в доме княгини Волконской, в знак благодарности за гостеприимство посылает ей томик “Цыган” и посвящает стихотворение. А.Н. Муравьев писал, что у З.А. Волконской “можно было встретить все, что только было именитого на Русском Парнасе”.

Салон З.А. Волконской в условиях наступившей реакции приобретает особое значение, здесь хранят верность идеалам декабризма. Ее дом становится центром, куда стекаются все сведения о декабристах. В первые, самые страшные месяцы после расправы над декабристами, над общественной мыслью России, в те дни, когда большей частью общества овладел страх и растерянность, литературные чтения в салоне Зинаиды Александровны Волконской приобрели не только литературное значение, но они стали символом жизнестойкости, неистребимости освободительного движения, они вселяли надежду и веру в будущее.

1826 - 1827 годы были самыми яркими годами существования и деятельности салона З.А. Волконской, почти все воспоминания о нем относятся к этому периоду. В эти годы он исполнил свою историческую миссию: противостоя реакции, он сохранил передовую культуру и общественную мысль разгромленного царизмом движения декабристов. Николаевская реакция усиливала давление на культурную и общественную жизнь России, Волконская и ее салон находились под постоянным полицейским надзором, многие из посетителей салона уехали из Москвы, а Зинаида Александровна Волконская переживает внутреннюю мировоззренческую, религиозную драму. Она переходит в католичество и в 1829 году уезжает за границу, изредка приезжая в Россию.

Волконская была не только талантливой и образованной женщиной. Но и человеком прогрессивных свободолюбивых взглядов [13].

1.4 Салон В.Ф. Одоевского

Дoм Одoевских в Мoшкoвoм переулке был интересен тем, чтo пoд oднoй крышей сoбирaлись срaзу двa сaлoнa. Один - светский - принaдлежaл Ольге Степaнoвне (в девичестве Лaнскoй). Влaстнaя и тщеслaвнaя женщинa, впрoчем, любилa свoегo супругa Влaдимирa Федoрoвичa. Он был мoлoже свoей избрaнницы нa семь лет и нaшел в ней изнaчaльнo ту лaску, кoтoрую мoжнo нaзвaть мaтеринскoй. Князь Влaдимир был хoзяинoм вo втoрoм сaлoне, где сoединялись литерaтурa и музыкa. Он пытaлся сделaть свoи вечерa свoбoдными oт предрaссудкoв. Этo были пoпытки oбъединить твoрческих людей (писaтелей, музыкaнтoв, ученых), не глядя нa зaнимaемoе ими пoлoжение в oбществе.

Объясняется стoль интересный и нетрaдициoнный пoдхoд хoзяинa тем, чтo Одoевский пo линии oтцa был прoдoлжaтелем рoдa Рюрикoвичей, тoгдa кaк егo мaть дo зaмужествa былa крепoстнoй. Мaльчик рaнo пoтерял oтцa, с пяти лет вoспитывaлся рoдственникaми, и ему не хвaтaлo внимaния мaтери. Лучшим свoим другoм oн считaл двoюрoднoгo брaтa А.И. Одoевскoгo - будущегo декaбристa.

Вo время oбучения в Мoскoвскoм университетскoм блaгoрoднoм пaнсиoне Влaдимир пoкaзaл oтличные знaния. В 1823 гoду у себя нa квaртире сoздaет кружoк «Обществo любoмудрия». Пoсле вoсстaния декaбристoв кружкoвцы бoлее не сoбирaлись. Одoевский переезжaет в Петербург. Тaм oн женится и пoступaет нa гoсудaрственную службу в министерствo внутренних дел, где пo рaбoте стaлкивaется с зaявкaми нa реaлизaцию рaзнoгo рoдa изoбретений. Вскoре в стoлице стaнoвится нa двa сaлoнa бoльше. Нo приемы в гoстинoй Ольги Степaнoвны нaпoминaли мнoгие другие и ничем не выделялись. О них вспoминaют тoлькo для срaвнения с суббoтними вечерaми в сaлoне ее мужa, o кoтoрых стoит пoгoвoрить пoдрoбнее. Они oтличaлись oт прoчих тем, чтo были дoступны не тoлькo aристoкрaтaм.

«В дoме егo … все были рaвны -- в буквaльнoм смысле этoгo слoвa: вельмoжи и aртисты, ученые и худoжники, чинoвники, мaстерoвые, стaрики и мoлoдые - все oдинaкoвo пoдпaдaли немедленнo пoд беспристрaстный урoвень егo рaдушия и дoбрoжелaтельнoгo внимaния», - тaк oписывaет Ф. И.Тимирязев [14], сaм учaстник сaлoнa, еженедельные сoбрaния «цветa петербургскoгo литерaтурнoгo кругa» у Одoевскoгo. И. И. Пaнaев oтмечaет: «Одoевский принимaл кaждoгo без рaзличия сoслoвий и звaний» [15]. Перечисляя пoсетителей, oстaнoвимся тoлькo нa ширoкo известных именaх: М.Ю. Лермoнтoв, Н. В. Гoгoль, А.С. Пушкин, В.А. Жукoвский, И.А. Крылoв, В.Г. Белинский, Е.А. Бaрaтынский, А.В. Кoльцoв, Ф.М. Дoстoевский, Ап.А. Григoрьев, Тютчев, А.А. Фет, И.А. Гoнчaрoв, Д.В. Григoрoвич, И.С. Тургенев, И.П. Мятлев, Л.Н. Тoлстoй.

Хoзяин дoмa был мнoгoгрaннoй личнoстью. Егo мoжнo нaзвaть литерaтoрoм, критикoм, публицистoм, oбщественным деятелем. Сoвременники не зря нaзывaли егo русским Фaустoм. В егo прoизведениях мoжнo нaйти фaнтaстику, зaнимaтельный сюжет, сaтиру и непременнo глубoкую филoсoфичнoсть. Нo любимым егo делoм всегдa oстaвaлaсь музыкa. Сaмoгo князя считaли oчень неплoхим музыкaнтoм, пoэтoму в егo дoме бывaли Берлиoз, Ференц Лист, Глинкa, Чaйкoвский, Дaргoмыжский и Серoв. Пoтoмкaм Одoевский oстaвил ряд трудoв пo музыке и зaслуженнo признaн oдним из oснoвoпoлoжникoв русскoгo музыкoзнaния и музыкaльнoй критики. Неслучaйнo среди егo худoжественных прoизведений мoжнo нaйти пoвествoвaние o судьбе музыкaнтa и скaзку o музыкaльнoй шкaтулке, известнoй кaждoму из нaс с детствa кaк «Гoрoдoк в тaбaкерке».

В салоне В.Ф. Одоевского впервые читались, получали одобрение литературные произведения, которые затем издавались большими тиражами и пользовались большой популярностью среди читающей публики, задумывались издательские проекты, которые впоследствии творчески реализовывались посетителями салона В.Ф. Одоевского, а сам салон не только являлся элементом книжной культуры России, но и активно ее развивал. Люди здесь менялись, менялся и сам писатель. В 40-е годы он уже принимал гостей в воздетых на лоб больших очках, черном шелковом колпаке и длинном, до пят сюртуке черного бархата, напоминавших одеяние средневекового алхимика. Среди книжных завалов, роялей и пыльных папок с рукописями и нотами задумчивый хозяин дома выглядел рассеянным чудаком и уединенным мечтателем, удалившимся от деятельной жизни. Светские приятели посмеивались над странностями автора "Русских ночей", молодежь не понимала его слишком своеобразных увлечений астрологией, магией и "животным магнетизмом" [16].

Пoстепеннo приёмы Одoевскoгo пoтеряют литерaтурный хaрaктер. Князь будет уделять все меньше времени нaписaнию худoжественных трудoв, егo внимaние зaймет педaгoгическaя деятельнoсть, прoпaгaндa среди нaрoдa нaучных и технических знaний. Он примет aктивнoе учaстие в издaнии aльмaнaхa «Сельскoе чтение».

Удaчнo слoжится егo кaрьерa, несмoтря нa зaкрепившуюся репутaцию прoтивникa крепoстнoгo прaвa и сaмoдержaвия, зa чтo Влaдимир Федoрoвич зaслужил хaрaктеристику челoвекa неблaгoнaдёжнoгo. Нo все и всегдa будут oтмечaть егo спрaведливoсть, дoбрoту и нетерпимoсть кo лжи.

Сaлoн Одoевскoгo прoсуществует прaктически дo сaмoй смерти хoзяинa. Незaдoлгo дo свoей кoнчины князь вoзврaтится в Мoскву, где снoвa стaнет фигурoй, oбъединяющей вoкруг себя сaмых рaзных людей, чему спoсoбствoвaлa егo вечнaя неуемнaя жaждa пoзнaния [17].

1.5 Салон Е.П. Растопчиной

Графиня Евдокия Петровна Ростопчина, замечательная русская поэтесса.

Тематика стихотворений Ростопчиной разнообразна. Основные темы её лирики - тема любви, тема поэта и поэзии, воспоминаний, тема грусти, свободы и мечты. И чаще всего звучит именно тема поэта и поэзии, поскольку Ростопчина осознавала грань, отделяющую её от литераторов-современников. Лирика поэтессы индивидуализирована и психологична. Ростопчина в своих лирических произведениях не отталкивается полностью от традиционных жанровых форм, но переживания и размышления в стихах поэтессы уже отнесены к личности. Ведущий жанр её лирики - элегия. В лирике Ростопчиной возрастает значение лирического субъекта. Поэтесса пробовала себя в разных жанрах - элегии, послании, посвящении, эпитафии, песне, балладе. Она никогда не поражала своею красотою, но была привлекательна, симпатична и нравилась не столько своею наружностью, сколько приятностью умственных качеств. Одаренная щедро от природы поэтическим воображением, веселым остроумием, необыкновенной памятью при обширной начитанности на пяти языках… замечательным даром блестящего разговора и простосердечной прямотой характера при полном отсутствии хитрости и притворства, она естественно нравилась всем людям интеллигентным» [18].

Евдокия Петровна была всегда желанной гостьей в тех столичных салонах, которые отличались интеллектуальностью бесед и где на светских львиц от подобной серьезности, пожалуй, напала бы зевота. Такой салон в первую очередь был у Карамзиных, с семейством которых Ростопчина очень сблизилась.

Широко и хлебосольно принимала и она. Всех, кто был тогда в Северной Пальмире талантлив, значителен, известен, можно было встретить на ее вечерах. Жуковский, Крылов, Гоголь, Одоевский, Плетнев, Соллогуб, Александр Тургенев, Глинка, Даргомыжский. Этот список дополняли и европейские знаменитости: Лист, Полина Виардо, Фанни Эльслер, Рашель.

Зимами 1836--1838 годов поэтесса, познавшая вкус и творческого, и женского успеха, подобно комете появлялась на придворных балах, маскарадах, разного рода увеселениях, сопровождаемая стоустой молвой и толпами поклонников. Не однажды Ростопчиной с ее уже серьезной литературной славой поставят в вину пристрастие к этому тщеславному мельтешению, к воспеванию мишурной бальной кутерьмы.

С искренностью, подчас неосторожной, которая всегда была отличительным качеством ее поэзии, Ростопчина признавалась:

...Я женщина во всем значенье слова, 

Всем женским склонностям покорна я вполне, 

Я только женщина, гордиться тем готова, 

Я бал люблю!.. Отдайте балы мне!

Впрочем, долго продолжаться это не могло… Ростопчина была слишком умна для того, чтобы довольствоваться ролью светской львицы. Две зимы дворцовой круговерти привели ее к отрицанию общества, когда «напрасно ищет взор сердечного привета… когда вблизи, в глазах, кругом лишь все чужие». Подруги -- светские кокетки «с полсердцем лишь в груди, с полудушой». После этого прозрения из-под ее пера вышла целая череда стихотворений, где читатель, по словам литературного критика А.В. Дружинина, нашел «сильный протест против многих сторон великосветской жизни». С убийственной искренностью Ростопчина писала:

Уж надоело мне под пышным платьем бальным cебя,

Как напоказ, в гостиных выставлять, 

Жать руку недругам, и дурам приседать, 

И скукой смертною в молчанье погребальном, 

Томясь средь общества, за веером зевать.

Но ведь дело не обходилось только «скукой смертною». Одни интриги чего только стоили. Как знать, не пушкинская ли трагедия, разыгравшаяся на бальном паркете, подготовила ее собственный уход из «веселых хором»?

В Москве Евдокия Ростопчина пытается воссоздать петербургский салон. Е.М. Погодин вспоминает: "Графиня была в апогее своей лирической славы и красоты. В Москве жила на широкую ногу в своем прекрасном доме на Садовой... Ее талант, красота, приветливость и хлебосольство влекли к ней, а вдали, как в тумане, мерцал над ней орел мученичества". В 1833 году она вышла замуж за графа А.Ф. Ростопчина, сына московского градоначальника времен Отечественной войны. Муж поэтессы оказался человеком очень недалеким, чьи интересы ограничивались кутежами, картами и лошадьми, и Ростопчина, чувствуя себя очень несчастливой в семейной жизни, полностью отдалась светской жизни, устраивая шумные увеселения, посещая и устраивая балы. Начитанная, остроумная, интересная собеседница, она почти что сразу завела у себя литературный салон, где собирался весь цвет петербургских литераторов. Частыми гостями её салона становятся А.С. Пушкин, В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, А.А. Плетнев, В.Ф. Одоевский, Н.В. Гоголь, Д.В. Григорович, И.П. Мятлев и многие другие. Здесь читаются новые произведения, обсуждаются литературные события, устраиваются музыкальные вечера с участием Глинки, Листа, Полины Виардо, Рубини, Тамбурини. Ростопчина очень близко сходится со многими писателями: В.Ф. Одоевский и, впоследствии, Лермонтов вели с ней активную личную переписку; тот же Одоевский посвятил ей свою "Космораму"; Пушкин, в последние годы жизни очень сдружившийся с Ростопчиной, благосклонно отзывался о её стихах [19].

2. Образ светского салона в русской литературе начала 19 столетия

В первой четверти 19 века в России главную общественную роль играли дворяне, поэтому немалое место в русской литературе отводится описанию светского общества. Надо отметить, что высший свет в тот период был представлен в основном двумя столичными обществами, довольно сильно отличающимися друг от друга: петербургским и московским.

Петербург -- столица, холодный, неприветливый город, стоящий в одном ряду с европейскими городами. Петербургский высший свет -- особый мир со своими законами, обычаями, нравами, интеллектуальный центр страны, ориентированный на Европу. Но первое, что бросается в глаза при описании взаимоотношений в этом обществе, -- неестественность. Все представители высшего света привыкли играть роли, навязанные им обществом или взятые ими добровольно.

Одним из основных видов времяпрепровождения членов высшего света были светские приемы, на которых обсуждались новости, положение в Европе и многое другое. Человеку новому казалось, что все обсуждаемое важно, а все присутствующие очень умные и думающие люди, всерьез заинтересованные предметом беседы. На самом же деле в этих приемах есть что-то механическое, равнодушное. Например в романе «Война и мир» Толстой Л.Н. сравнивает присутствующих в салоне Шерер с разговорной машиной. Человека умного, серьезного, пытливого не может удовлетворить такое общение, и он быстро разочаровывается в свете. Однако основу светского общества составляют те, кому такое общение нравится, для кого оно необходимо. У таких людей вырабатывается определенный стереотип поведения, который они переносят и в личную, семейную жизнь.

Поэты и писатели начала XIX века нередко обращались к изображению дворянства в своих произведениях, то есть в литературе тогда уже существовала определенная традиция в изображении высшего света, и Толстой во многом продолжает эту традицию. Это позволило ему создать очень полный и достоверный образ светского общества России начала XIX века.

Совсем другим предстает перед нами московское светское общество, которое, впрочем, в чем-то все же сходно с петербургским. Первым изображением московского света в романе является описание именин в доме Ростовых. Утренний прием гостей напоминает светские приемы в Петербурге: обсуждение новостей, правда уже не общемирового масштаба, а местных, притворные чувства удивления или негодования, но впечатление сразу меняется с появлением детей, которые приносят в гостиную непосредственность, счастье, беспричинное веселье. На таких обедах могут проявляться такие качества, которые присущие московскому дворянству: хлебосольство, радушие, семейственность. Московское общество во многом напоминает одну большую семью, где все всем известно, где прощают друг другу маленькие слабости и могут прилюдно поругать за проказы. В отличие от петербургского, московское дворянство ближе к русскому народу, его традициям и обычаям. В изображении светского общества писатели активно пользуются приемом “отстранения”, позволяющим с неожиданной точки зрения взглянуть на события и героев. Французский язык в речи героев тоже является приемом “отстранения”, давая возможность полнее создать образ светского общества, говорившего в то время в основном по-французски.

2.1 Салон А.П. Шерер в «Войне и мире»

Роман Л. Толстого «Война и мир» начинается описанием званого вечера в салоне Анны Павловны Шерер. И это в некоторой степени символично, потому что салон выступает в качестве миниатюрной копии того общества, к которому принадлежат все без исключения главные герои произведения. Словно под микроскопом, писатель пристально рассматривает постоянных и случайных посетителей салона. Он прислушивается к их высказываниям, оценивает их настроение, угадывает их мысли и чувства, следит за их движениями, жестами, мимикой.

Приглашенные гости - это придворные, аристократы, военная и чиновничья знать. Все они хорошо и давно знают друг друга. Они собираются, мирно беседуют и обмениваются новостями. Но постепенно складывается убеждение, что внешняя доброжелательность, глубокомысленные разговоры -- все фальшь и притворство. Перед нами «приличьем стянутые маски» расчетливых, эгоистичных, политически ограниченных, нравственно нечистоплотных, пустых и ничтожных, а иногда просто глупых и грубых людей.

В салоне существуют свои неписаные правила поведения. Тон и общую направленность пустых и бесполезных разговоров задает сама хозяйка -- «известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Федоровны». В манерах, разговоре, деланном участии в судьбе каждого из гостей, мнимой чувствительности Анны Павловны более всего видны фальшь и притворство. Л. Толстой отмечает, что она «была преисполнена оживления и порывов», что «быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться».

Словно подражая хозяйке салона, точно так же ведут себя и держатся ее гости. Они говорят, потому что следует сказать что-нибудь; они улыбаются, потому что в противном случае их сочтут неучтивыми; они выказывают мнимые чувства, потому что не хотят выглядеть равнодушными и эгоистичными.

Но вскоре мы начинаем понимать, что настоящая сущность посетителей салона - как раз обратная характеристика. В действительности одни из них приезжают сюда, чтобы покрасоваться на людях в своих нарядах, другие - послушать светские сплетни, третьи (как княжна Друбецкая) - удачно пристроить на службу сына, четвертые - завести нужные знакомства для продвижения по служебной лестнице. Ведь «влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез».

Каждого нового гостя Анна Павловна «весьма серьезно подводила к маленькой старушке в высоких бантах, выплывшей из другой комнаты», которую она называла mа tante - моя тетушка, называла по имени, «медленно переводя глаза с гостя на mа tante, и потом отходила». Отдавая дань лицемерию светского общества, «все гости совершали обряд приветствования никому не известной, никому не интересной и не нужной тетушки. Анна Павловна с грустным, торжественным участием следила за их приветствиями, молчаливо одобряя их. Ма tante каждому говорила в одних и тех же выражениях о его здоровье, о своем здоровье и о здоровье ее величества, которое нынче было, слава богу, лучше. Все подходившие, из приличия не выказывая поспешности, с чувством облегчения исполненной тяжелой обязанности отходили от старушки, чтоб уж весь вечер ни разу не подойти к ней».