"Свои" и "чужие" в книге И.А. Ильина "О тьме и просветлении"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Вологодский государственный университет»

Филологический факультет

КАФЕДРА ЛИТЕРАТУРЫ

Выпускная квалификационная работа

по специальности «Русский язык и литература»

с дополнительной специальностью «Педагогика и психология»

«Свои» и «чужие» в книге и. а. ильина «о тьме и просветлении»

Светлана Евгеньевна СОКОЛЬНИКОВА

Вологда 2015

Оглавление

Введение

1. Иван Александрович Ильин как литературный критик

1.1 Иван Александрович Ильин - философ

1.2 Книга художественной критики «О тьме и просветлении. Бунин - Ремизов - Шмелев»

1.3 Методы изучения литературы, используемые И.А. Ильиным в критической работе

1.4 Компаративистика как основной метод изучения литературы, используемый И.А. Ильиным в своей работе. Превратности метода

2. Иерархия писателей-персонажей в книге «О тьме и просветлении. Бунин - Ремизов - Шмелев»

2.1 «Бунин - мастер внешнего, чувственного опыта»

2.2 «Ремизов - поэт муки, страха и жалости»

2.3 «Шмелев - певец России»

Заключение

Список литературы

Введение

Русская литературная критика уходит корнями в 18 век. Россия в это время вступает в эпоху Просвещения. Критика в широком смысле - как «сознание действительности» (В.Г. Белинский) - становится насущной потребностью. Критический анализ утверждается как метод познания, правило общественного движения мысли, условие прогресса. При этом содержательные акценты все больше смещаются в сторону материализма, рационализма, в сторону «земного», конкретно-исторического. Культура расслаивается на «религиозную» и «нерелигиозную».

В Европе подобный процесс «раздвоения» культур начался, по мнению В.В. Зеньковского (1881-1962), с Фомы Аквината, допустившего относительную самостоятельность естественного разума. «Начиная с 13 века, - пишет В.В. Зеньковский, - на Западе началось отделение от церкви, от ее духовной установки, различных сфер культуры - впервые проявилось это в области права, где просто рецепировались идеи языческого Рима, а затем в 14-15 вв. это движение с чрезвычайной быстротой стало распространятьсяна все сферы культуры, на антропологию, на философию, науку. В течение двух-трех веков произошло глубокое изменение в психологии культурного творчества, которое дало торжество свободному, но уже внецерковному стилю культуры». [12; 37]

Немецкий философ Вальтер Шубарт (1897-1942) характеризует этот процесс как переход в прометеевскую эпоху, «отмеченную законом героического архетипа», и относит ее начало к 16 веку, к Реформации, прямой линии между Фомой Аквинским и Вольтером (1694-1778) или Максом Штирнером (1806-1856) он не проводит. [60]

Целью схоластики было привести христианскую теологию в согласие с античной философией. «Целостная и считавшаяся окончательной сумма знаний средневекового человека должна была найти свое единство в гигантском, тщательно структурированном сооружении - наподобие собора. Готический человек, даже когда он мыслился рационально, хотел отразить лишь природу, но не подчинить ее или ограбить. Он хотел прийти через нее к ясности, а не к господству. За таким рационализмом стоит совершенно иное мироощущение, чем свойственное Декарту, Юму или Канту. Схоластики точно также руководствовались смирением перед волей Господней, как и их современники-мистики». [60; 30]

С эпохой Возрождения и Реформацией связывает истоки «исключительно научной, критической, разлагающей мысли» и Д.С. Мережковский.[38] И.А. Ильин, о котором пойдет речь в нашем исследовании, намечает более близкие ориентиры - эпоха Просвещения, Вольтер.

Как бы то ни было, новый тип мышления утвердился и возобладал. По мнению Н.А. Бердяева, культура из «органической» стадии перешла в «критическую», по сути выродилась в цивилизацию. [4; 20] В.В. Зеньковский не менее категоричен, но по-своему. Он считает, что рядом с системой секулярной идеологии всегда «проявлялась и проявляется потребность христианского построения культуры - и эта тенденция стоит в решительном антогонизме со все возрастающим культурным творчеством именно на почве секуляризма. Христианский мир фактически живет таким образом не одной, а двумя культурами». [12; 27]

Русские религиозные философы, в том числе И.А. Ильин, какими бы разными, порой разноречивыми они ни были в обосновании своих взглядов, не отвергали ни науку, ни знание, ни природу вообще. Тут они вполне материалистичны. Но материализм не есть для них главой познания. Как все ученые, они опираются на опыт. Однако не всякий опыт есть чувственный опыт. Более того, именно внутренний, духовный опыт, как утверждает И.А. Ильин, и есть истинный источник и истинная область веры, религии и всей духовной культуры вообще.

Само собой разумеется, - уточняет И.А. Ильин, что духовно верующий человек видит все то, что умеет наблюдать неверующий; но наряду с этим и сверх этого, он видит в мире и человеческой истории некий высший смысл, другие, высшие и могучественнейшие законы, правящие миром; законы Провидения, Духа и божественных целей, а также законы человеческой свободы, подвига, правоты и греха. В общем и целом - особый мир, таинственно скрытый в видимом мироздании; мир, в который духовно живой человек всю жизнь всматривается, как сквозь завесу, и к которому он прислушивается как бы издали. Из этого внимания, из этого зрения и слуха возникло все великое, созданное людьми в их истории». [15; 47]

И.А. Ильин (1883-1954) не просто духовен: его дух укоренен в православии, что определяет его место в контексте исконной русской культурной традиции. Причем, религиозное чувство Ильина публично - в этом специфика его творчества. И. Ильин исповедует воссоединение веры и знания, признавая будущее за мыслью, за культурой сердечного созерцания и совестной воли. И.А. Ильин особенно остро ощущает «духовный отрыв» человека 20 века от Божественной основы мира. В редакционной статье, открывающей первый номер журнала «Русский колокол», он пишет: «В горнем плане реально все по-прежнему. По-прежнему все насыщено священною значительностью. По-прежнему нам дается более, чем мы умеем взять, и прощается более, чем мы этого стоим. Но с каждым поколением становится все больше и больше людей, которые не живут в горнем плане, не видят его, не знают о нем и не знают вообще, что он есть. Мир, который они видят, - вещественен и случаен; мысли, которые они накапливают о нем, - плоски и мертвящи; чувства, которыми они обращаются к нему, - мелки и похотливы; цели, которые они себе ставят, коротки и себялюбивы. И вся жизнь их - безблагодарна, безыдейна и бескрыла. И сами они - остаются игралищем собственных страстей и чужих влияний. Они лишены хребта, но не лишены жадного напора. И если их еще сдерживает страх, то идея давно уже не ведет их». [14; 12]

И.А. Ильин одним из первых в философии 20 века уловил антропологическую тенденцию как таковую, «он рано понял, - замечает А.А. Самохина, - что главной темой философствования становится (или должна стать) проблема человеческого бытия, а конкретнее - проблема смысла человеческого существования». [50; 12]

И.А. Ильин не призывает вернуться в прошлое, реконструировать старое - он понимает, что это невозможно: «Прежней России не будет. Будет новая Россия. По-прежнему Россия; но не прежняя, рухнувшая; а новая, обновленная, для которой опасности не будут опасны, а катастрофы не будут страшны. И вот к ней мы должны стремиться; и ее мы должны готовить, - ковать в себе самих, во всех нас новый русский дух, по-прежнему русский, но не прежний русский (т.е. больной, не укорененный, слабый, рассеянный). И в этом главное». [14; 14]

И.А. Ильин говорит о возрождении духовности, которая для него - не сумма ценностей, но необходимое условие человеческого существования: «Вследствие этого мы отнюдь не представляем себе дела так, будто ближайшие поколения людей могут и должны «создать христианскую культуру». [14; 15] Не создать, а вновь вступить на путь этого созидания, вернуться к нему и возобновить этот прервавшийся процесс. Иными словами: возродить в себе христианский дух и акт и привести его в жизненно-творческое движение» в надежде, что подлинная «сильная и живая вера проработает и осмыслит, и облагородит новые формы сознания, быта и хозяйства». [14; 16]

Проблематика творчества Ильина, духовность, за которую он борется (средствами литературной критики в том числе), и обусловливают актуальность данной работы.

Творчество И.А. Ильина вызывает в последнее время пристальный интерес; о нем много говорят, пишут, его имя уже живет в нашем сознании. Однако востребованными на сегодняшний день оказались по преимуществу философские, политические взгляды И.А. Ильина, его литературно-критическая деятельность по-прежнему малоизучена.

Начало систематическому изучению литературно-критического наследия И.А. Ильина положил Н.П. Полторацкий (1921-1990).

Основной целью Н.П. Полторацкого была популяризация наследия И.А. Ильина, поскольку тот был малоизвестен, особенно в России (первый том собрания сочинений И.А. Ильина вышел в Москве в 1993 году, некоторые произведения переводились специально для этого издания впервые).

Никто не сделал так много в честь И.А.Ильина, как Н.П. Полторацкий, - замечает В. Белов. В предисловии к сборнику «Одинокий художник» он пишет о самом Полторацком: «Преподаватель Питтсбурского университета Николай Петрович Полторацкий выявил круг соответствующих источников, описал их, уточнил историю и время создания, подготовил к публикации (в частности, составил сборник статей И.А. Ильина «Русские писатели, литература и художество», установил исходные эстетические и литературно-критические позиции Ильина». [16; 112]

В предисловии к книге Василий Белов также резко критикует коммерческую заинтересованность издателей, которые гонятся за глянцем, блеском и духовной пустотой. Писатель, подобно И.А. Ильину, который всей душой ратовал за сохранение истинных духовных ценностей, выступает с пламенной речью, говоря, что в условиях так называемого плюрализма, вернее на его нынешнем уровне, наша студенческая молодежь, да и вся интеллектуальная общественность еще долго не будет знать ответа на многие духовные вопросы, не будет знать причины и предпосылки многих исторических событий.

Белов говорит, что нам «как бы выдают по грошику из грандиозной, веками копившейся русской философской казны», вспоминая, что еще в 1949 году за чтение Есенина и Блока исключали из комсомола, с каким трудом был переиздан словарь Даля. «Читатель до сих пор сидит на голодном философском пайке. Ему подсовывают пока одни духовные суррогаты, правда, в широком диапазоне: от Кашпировского до Рериха. Но из этого намеренного ограничительства ничего не получится…Молодежь рано или поздно узнает и о русском философе, публицисте и критике Иване Александровиче Ильине! Узнает и прочтет его удивительные труды!» [16; 114]

Так заканчивает В. Белов свое предисловие к сборнику и его слова надежды перекликаются с мыслями И.А. Ильина о будущем России:

«О, зрелище страшное и поучительное! Русский народ утратил все и сразу, в час соблазна и потемнения, - и близость к Богу, и власть над страстями, и силу национального сопротивления, и органическое единомыслие с природой…И как утрачено все и сразу, вместе, - так вместе и восстановится…» [17; 83]

Кроме Н.П. Полторацкого и В.И. Белова отдельные аспекты литературно-критической деятельности Ильина рассматривали И.П. Карпов, В. Молодяков, П. Паламарчук, Ю. Сохряков и некоторые другие.

Объект исследования - фундаментальный труд И.А. Ильина «О Тьме и Просветлении. Книга художественной критики. Бунин - Ремизов - Шмелев».

Предмет исследования - литературно-критические, эстетические взгляды И.А. Ильина, его творческий акт как их проявление.

Выпускная квалификационная работа имеет целью изучение литературно-критического наследия И.А. Ильина, его эстетической, литературно-критической концепции в целом.

Указанная цель определила следующие задачи исследования:

1)Систематизировать взгляды И.А. Ильина на искусство и литературную критику.

2)Выявить традиционное и уникальное в творческой личности Ильина, определить его место в контексте русской культуры 20 столетия.

3)Рассмотреть методы изучения литературы, используемые Ильиным в критической работе.

4)Выстроить, вслед за Ильиным, иерархию писателей-персонажей «от тьмы к свету».

Методологическую и теоретическую основу выпускной квалификационной работы составляют философские труды самого И.А. Ильина, а также работы В.В. Зеньковского, К.Н. Леонтьева, А.Ф. Лосева, филологические и литературно-критические исследования М.М. Бахтина, Н.П. Полторацкого, О.Е. Осовского многих других.

В работе сочетаются элементы биографического, культурно-исторического методов. С общей установкой на историзм связано обращение к методу литературной герменевтики, предполагающий интерпретацию материала в свете дефиниций, адекватных кругозору автора и эпохи.

Направление исследования, его цель и задачи обусловили структуру работы. Она состоит из введения, двух глав и заключения; прилагается список литературы.

ильин критик писатель компаративистика

1. Иван Александрович Ильин как литературный критик

1.1 Иван Александрович Ильин - философ

Последний век второго тысячелетия являет собой неоднозначный синтез различных исторических событий и настроений. Войны, индустриализация, кризис религиозного сознания, технические революции сотрясали Россию и обострял политическую обстановку в стране. Процесс подмены понятий, отказа от истины начинает принимать ужасающие размеры. Люди окончательно теряют способность критически мыслить и сопротивляться злу.

В это трудное для России время жил и творил великий русский философ, правовед и литературный критик Иван Александрович Ильин. Многие десятилетия его труды были скрыты от российской общественности. Творчество Ивана Александровича Ильина взошло и ворвалось светом в жизнь России только в конце двадцатого столетия, естественно легло в душу человека русской культуры. Его идеи сегодня переживает ренессанс. Первые лица государства цитируют философа и возлагают цветы к его могиле. Высказывания философа о философии всегда интересны. Для Ильина философия равнялась творчеству, она была не внешним умением или деланием, а "творческой жизнью души". И критика его имеет большую философскую, даже идеологическую, составляющую.

Василий Белов на 9 съезде писателей России сказал, что если бы он раньше был знаком с трудами Ивана Ильина, то жил бы и писал по-другому. Действительно, каждый гражданин, искренне любящий свою Родину, не может не отозваться на точное и глубокое, строгое и изящное, пламенное слово Ильина.

Иван Александрович Ильин родился в Москве 28 марта (по старому стилю) 1883 года. Его родословная шла из дворянских родов, служила верой и правдой Отечеству.

Дед по линии отца был довольно близок к царской семье, крестным его сына, будущего отца философа, был Александр II. Родители Ивана Александровича дали сыну хорошее воспитание и образование. Для философа семья всегда была большой жизненной ценностью, позднее в своих работах он напишет: «Семья есть первый, естественный и в то же время священный союз, в который человек вступает в силу необходимости. Он призван строить этот союз на любви, на вере, и на свободе - научиться в нем первым совестным движением сердца и - подняться от него к дальнейшим формам человеческого духовного единения - родине и государству». [18;150]

Иван Ильин в 1901 году закончил с золотой медалью 1-ю Московскую классическую гимназию. Учась в Первой Московской гимназии Иван Александрович познакомился с П.Н. Милюковым, Н.С. Тихоправовым, Владимиром Соловьевым. По воспоминаниям одноклассника, Ильин был «светлый блондин, почти рыжий, сухопарый и длинноногий; он отлично учился… но, кроме громкого голоса и широкой непринужденной жестикуляции, он в то время как будто ничем не был замечателен. Даже товарищи его не предполагали, что его специальностью может и стала - философия». [19; 32]

В 1901 - 1906 годы он - студент юридического факультета Московского императорского университета. Мечтая поступить на филологический факультет, он подал прошение о зачислении его на юридический факультет. Изучал право под руководством философа-правоведа П.И. Новгородцева, который сумел пробудить у молодого Ильина интерес к философии.

В августе 1906 года он венчается с Наталией Николаевной Вокач (1882 - 1962). Она занималась философией, искусствоведением, историей. Наталья Николаевна, вечная спутница Ильина, обладала мудрым спокойствием, и всегда поддерживала и помогала мужу. Молодая чета жила на гроши, зарабатываемые переводом. Ни он, ни она не хотели жертвовать временем, которое целиком отдавали философии.

Крутые повороты судьбы, большой жизненный опыт нелегкого существования непосредственно сказались на творчестве и мировоззрении Ивана Александровича Ильина. К его способностям и таланту со временем добавилось чувство любви к Родине, любви к русским людям, любви к жизни.

Корень проблем искусства, культуры и литературы Ильин видит в том, что люди не просто утратили веру в Бога, но и ополчились на саму идею Бога. И, следовательно, все остальные разновидности кризиса, такие как экономический, культурный, экологический, являются, по мнению Ильина, результатом духовно-религиозного оскуднения, которое стало интенсивно развиваться в следствие широкого распространения в мире атеистических и материалистических доктрин, различных оккультных теорий.

Круг творческих интересов Ильина сосредотачивается на творчестве Гегеля. Начиная с 1914-1917 гг. одна за другой выходят в свет шесть больших статей по философии Гегеля, которые позднее были включены в двухтомное исследование «Философия Гегеля как учения о конкретности Бога и человека» (1918) [20]

Из воспоминаний Г.А. Лемана-Абрикосова о Иване Ильине: «Его работа - труд необычайной глубины, сложности и мало кому доступен по своей отвлеченности. Но зато он сразу поставил Ильина высоко во мнении русского общества, давшего ему прозвище «гегельянца», что, впрочем, не следует понимать как сторонник учения Гегеля, а именно только как автора работы о Гегеле». [37; 49]

В это время многие проявляли интерес к личности Ивана Александровича Ильина. Кто только не причислял Ильина к различным организациям и партиям: начиная с кадетов, черносотенцев и кончая масонством. Сам Ильин в одной из статей для предполагаемого десятого номера журнала «Русский колокол» высказывался следующим образом: «Пользуясь этим случаем, чтобы заявить раз и навсегда: я никогда не был масоном ни в России, ни за границей; я никогда не был и членом какой бы то ни было политической партии. Лицам, утверждающим обо мне обратное (безразлично - русским или иностранцам), я публично предлагаю отнести себя (на выбор) - к безответным болтунам или к бесчестным людям». [21; 16]

Пребывая в научных командировках в Германии, Италии и Франции Иван Александрович с душевным трепетом следил за событиями в России. Если Февральскую революцию он воспринял как «временный беспорядок», то Октябрь 1917 года - как катастрофу.

Г.А. Леман-Абрикосов говорил об этом времени так: «Октябрьская революция застала русское общество в сильном религиозном подъеме. И первые годы революции ознаменовались наполненными храмами, участиями в крестных ходах профессоров и академиков, докладами на религиозные темы, глубокомысленными концепциями происходящих событий в аспекте религиозном и т.п. Характерно это и для Ильина. Но следует оговориться, что он стоял в этом отношении совершенно одиноко, и в том смысле, что не примыкал ни к единому «кружку», течению, равно как, насколько мне известно, не принадлежал и к тем, кого можно назвать «церковниками». [37; 97]

Поздней осенью 1922 года пароход «Обер-бургомистр Хакон» увозил из России «цвет нации», выдающихся людей: ученых, философов и литераторов, которые оказались не нужны новой России. В их числе навсегда покидали Родину Иван Александрович Ильин и его жена Наталья Николаевна. [45; 32]

Получив прекрасное юридическое образование в Московском университете, стажировавшись в лучших университетах Гейдельберга, Фрейбурга, Берлина и Парижа, Иван Александрович, находясь в это время на должности председателя Московского психологического общества, как и многие другие великие умы того времени, был обречен на ссылку из России.

Эта ссылка была заменой смертной казни, к которой Ильина приговорили после многочисленных арестов за резкую критику большевизма в лекциях, прочитанных им в студенческих аудиториях, а также на публичных выступлениях в различных научных обществах.

Живя в Берлине, Иван Александрович продолжал много работать, является одним из создателей Русского научного института, был деканом юридического факультета, членом-корреспондентом Славянского института при Лондовском университете, активно печатается в газетах, выступает с лекциями и докладами.

В это время им написан целый ряд книг по вопросам философии, политики, религии и культуры: «Религиозный смысл философии» [22], «О сопротивлении злу силою» (1925) [23], «Путь духовного обновления» (1935) [24], «Основы художества.О совершенном в искусстве» (1937) [25] и др.

В эти годы он так же активно участвовал в политической жизни русской эмиграции, стал одним из идеологов белого движения.

В своих многочисленных работах Иван Александрович впечатляюще раскрывает благотворное социальное значение христианских ценностей и пагубность антихристианства большевиков. Работая в данном направлении, Иван Ильин косвенно разоблачил и антихристианскую политику нацистской Германии. Взгляды Ильина повлекли за собой запреты гестапо на публичные лекции и арест печатных трудов философа. И он, уволенный из русского научного института и получивший запрет на любую публичную деятельность, был вынужден в 1938 году эмигрировать из Германии в Швейцарию.

Дважды Ильин терял все средства жизни и начинал все заново. Силы ему давали вера и служение Родине, поддержка людей-единомышленников.

К Ильину тянулись и разделяли его взгляды духовно лучшие люди: писатель Иван Сергеевич Шмелев, творцы музыки Сергей Васильевич Рахманинов и Николай Карлович Метнер, гений театра Константин Сергеевич Станиславский, владыка Иоанн Поммер, художники Михаил Васильевич Нестеров и Евгений Евгеньевич Климов, военные Петр Николаевич Врангель и Алексей Александрович фон Лампе.

Во многом благодаря Сергею Васильевичу Рахманинову и многих других своих друзей, он обосновался с женой близ Цюриха. Опасаясь реакции Германии, власти Швейцарии ограничивали деятельность русского философа, но постепенно его положение укреплялось и он уже смог активно заняться творческой деятельностью. Помимо большого числа статей и очерков, выходивших в различных изданиях, в частности составивших впоследствии сборник «Наши задачи» [26] , Иван Александрович также опубликовал на немецком языке три книги философско-художественной прозы, объединенные общим замыслом «Поющее сердце. Книга тихих созерцаний» [27], а также фундаментальное исследование «Аксиомы религиозного опыта» и велась подготовка к печати книги «Путь очевидности» (1957). [28]

Все это говорит о том, что круг интересов Ильина был весьма широк: его интересовали как религиозные, так и правовые, социально-политические, философские, а также этические, эстетические, антропологические, литературоведческие и поэтические проблемы и направления знания.

На закате своих дней Иван Александрович писал: «Мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам…И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь сбережет их от гибели, а если они не нужны ни Богу ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России». [29; 205]

Умер Иван Александрович Ильин в Цюрихе 21 декабря 1954 года.

Ильин вошел в историю отечественной культуры не только как православный мыслитель, правовед, оратор, но и как крупный литературный критик, труды которого отличаются философской глубиной, острой наблюдательностью и независимостью от обветшалых штампов и ложных мифов. Самобытность его критической манеры в том, что эстетический анализ художественного произведения или творчества писателя в целом сочетаются у него с духовно-философско-религиозным анализом.

Истинная культура, по Ильину, всегда проникнута светом духовности и надежды, любви и устремленности к совершенству, когда художник обращен сердцем к Богом созданному миру, полному таинственных и неизъяснимых чудес, когда он понимает и всей душой ощущает, что великое и гениальное, созданное человечеством, исходит из светлых пространств Божьего мира, из созерцающего и поющего сердца человеческого.

Истинная культура, по словам Ильина, заключает в себе ту самую духовность, которую часто отожествляют с идеологией, интеллектуальностью, образованностью. Заслуга Ильина в том, что он показал и раскрыл в своих трудах неоднозначность и сложность понятия «духовность», включающую в себя не только веру в Бога, иноматериальный мир и бессмертие души, но и любовь к «отечественным гробам, родному пепелищу»; любовь к родной природе, Родине, равно как и ответственность за их судьбу. Духовность также предполагает устремленность к идеалу совершенства, т.е. к исполнению евангельского завета «Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный» [30; 49]

В лекции «Александр Пушкин» как путеводная звезда русской культуры (1943) Ильин называет Пушкина ренессанской личностью, гармонически поющим классиком, родоначальником прекрасных художественных форм, уничтожающим своим светом хаос. Для Ильина Пушкин представляет замечательный пример национального гения, гениального пророка, показавшего, что Родина - это не обычное слово, но глубоко духовное понятие. И тот, кто не живет Духом, тот не имеет Родины. На останется для него темной загадкой и странной ненужностью. [31; 96]

Самобытность русской поэзии Ильин видит в том, что она «срослась, растворилась с русской природой: русская поэзия научилась у своей природы - созерцательности, утонченности, искренности, страстности, ритму; она научилась видеть в природе не только хаос и космос, но живое присутствие и живую силу Божества. Вот отчего существует тесная связь, нерасторжимое сродство между русской природой и светлым православным мировосприятием русской души, тоскующей о любви, милосердии и благословляющей все живое на земле, от последней былинки в поле до каждой звезды в ночном небе». [25; 73]

Ильин видит особенность русской поэзии в её естественности: «Она не есть ни продукт ума, не продукт риторики. Она есть порождение и излияние русского сердца - во всей его созерцательности, страстной искренности, во всем его свободолюбии и дерзновении; во всем его Богоискательстве, во всей его непосредственной глубине».[25; 75] Иван Александрович говорит, что русский поэт не описывает свои предметы, а перевоплощается в них.

Однако русские поэты видели и историю России, ее пути и судьбы, ее опасности и соблазны. Русская поэзия на протяжении веков была выразительницей «русской религиозности, русской национальной философии и русского пророческого дара. Она выговаривала своим вдохновенным языком то, что у других народов давно уже стало достоянием публицистики». [25; 76]

Вместе с тем русская поэзия всегда воспринимала Россию как живое существо, как живое братство народов, даже « не настаивая на старшинстве русского племени и славянского ствола, а просто осуществляя это старшинство собою, поэтическим вдохновением, этим проявлением духовной зрелости, духовного парения и водительства».[25; 77] Никогда русская поэзия не воспевала порабощения народов и угнетения малых наций. И не случайно, что русская поэзия числит в своих рядах остзейца Дельвига, обрусевшего полунемца Мея, евреев Надсона и М. Волошина, сына англичанина и польки Диксона и мн.др.

И наконец, по словам Ильина, самая существенная особенность русской поэзии в том, что для нее не существовало мелкого и ничтожного. Она обладала величайшей способностью поэтизировать повседневность, когда и «пустяк начинает играть и сверкать в ее лучах; и проза лучится смехом и весельем, а быт оказывался поэтизированным и воспетым».[25; 77] Этот мир, по словам Ильина, становится ясновидческим и прозрачным, и из него начинает сиять и лучиться сама Святая Русь.

Наряду с этим Ильин отмечает и иные тенденции как в русской поэзии, так и в жизни, тенденции, возникшие не без влияния французских просветителей - вольтеровской иронии, его «рассудочного прозаизма» и «прикровенного, всеразъедающего нигилизма», с одной стороны, а с другой - мрачной и унылой «мировой скорби» Байрона. Эти два влияния. Господствовавшие в Европе в 1-й половине 19 века, во 2-й дошли до России, чтоб затем «освежиться и обновиться влиянием Ницше и Маркса». [25; 79]

Русская интеллигенция, не без сарказма пишет Ильин, «научилась у Вольтера нигилистической улыбке, а у Байрона богоборческой позе. Она переняла у Байрона манеру аффектированно идеализировать черный угол своей души».[25; 80]

Не случайно в русской поэзии того времени возникает и нарастает интерес к теме злого духа, осужденного и отвергнутого, но не сдавшегося, не подчинившегося.

Из скрещивания демонической иронии и рассудочной полунауки, продолжает Ильин, возникает тот «душевный уклад, который имел сначала вид светского разочарованного снобизма, потом позитивистского нигилизма, потом нигилистической революциозности и наконец воинствующего безбожия, большевизма и сатанизма».[25; 85]

Особое место в творческом наследии Ильина занимает статья «Когда же возродится великая русская поэзия?», в которой критик связывает возрождение русской поэзии с грядущим духовно-религиозным возрождением России, с процессом «прикровенного, тайного возвращения к вере и молитве». Вся великая русская поэзия прошлого была, по его словам, «порождением чувства восторга, одушевления, вдохновения, сета и огня - именно от того, что мы называем сердцем и отчего душа человека начинает петь…» [31; 43]

С изживанием «великого сердечного созерцания» начинается измельчение содержания поэзии, ее сентиментализма. Начинается беспредметное и туманное фантазирование, эротическая «тредьяковщина». Поэзия превращается в стихослагательство либо талантливое, либо бездарное, в беззастенчивую лабораторию словесных фокусов. Отказ от духовного созерцания, уверенность, что в искусстве все дозволено, и готовность поклониться демоническому превращают поэта в «безответственного болтуна», «кокетливого хвастуна», выражающего в стихотворной форме свою личную «чувственную эротику» при «все возрастающем бесстыдстве». [25; 87]

Поэтому первая задача настоящего поэта заключается в том, чтобы углублять и оживлять свое сердце, вторая - растить, очищать и облагораживать свой духовный опыт. В этом видит Ильин истинный путь к великой поэзии, которая всегда и во всем ищет возвышенного, Божественного и из него поет. Именно ощущение этого начала породило поэтический огонь Пушкина, восторг Языкова, мировую скорбь Лермонтова, ощущение бездны Тютчева, любовь к Отечеству А.К. Толстого.

Грядущие русские поэты, заключает Ильин, сумеют осветить историю крушения России в начале XX столетия и вместе с тем сумеют показать своеобразие и величие русского духа и глубину Православной веры.

В своей книге «О сопротивлении злу силою» (Берлин, 1925) Ильин, полемизируя с учением Толстого, утверждал: «Войн как носитель меча и мироприемлющего компромисса, нуждается в монахе, как в духовнике, и источнике живой силы, религиозной умудренности, нравственной плеромы: здесь он приобщается благодати в таинстве и получает силу для подвига; здесь он укрепляет свою совесть, проверяет цель своего служения и очищает свою душу. Таков Дмитрий Донской у св. Сергия перед Куликовской битвой» [23; 53]

Книга Ильина «О сопротивлении злу силою» была высоко оценена его современниками. П.Б. Струве в статье «Дневник политика» писал, что Ильину удалось «поставить и в определенном христианском смысле разрешить проблему противления злу силою».[51; 19] Н.О. Лосский назвал книгу Ильина «ценным трудом», направленным против толстовского учения о непротивлении, и согласился с ее автором, что бывают в жизни случаи, когда «применение силы по отношению к злу безусловно правильно и спасительно». [35; 28] В свою очередь В.В. Зеньковский утверждал, что от книги Ильина «веет подлинностью и глубиной, в ней есть особая суровая честность», она «чрезвычайно современная, насыщена тем, чем живет и волнуется наше время». [13; 29]

Такая высокая оценка книги Ильина не случайна, ведь автор ее не был одним из первых, кто начинал полемику с Толстым на глубоком философском уровне. Свою критику толстовской теории непротивления он начал с четкого, философски точного определения сущности зла, подчеркивая при этом, что насилие как таковое и есть зло, против которого необходимо бороться, и всякий человек, подвергшийся насилию, заслуживает сочувствия и помощи. Характеризуя признаки зла, Ильин отмечает его внешнюю агрессивность, лукавство, единство и многообразие.

Если бы зло не обладало тенденцией к агрессивности и насилию и не проявлялось бы во внешних поступках, сопротивляться ему посредством физического пересечения было бы не нужно и невозможно. Только наивный человек, поясняет Ильин, может не замечать лукавства зла и полагать, что ему присуще простодушие, прямота и рыцарственная корректность, то с ним можно договариваться, ожидая от него верности, лояльности и чувства долга.

Вся история человечества, по Ильину, состояла в том, что в разные эпохи и в разных общинах лучшие люди гибли, насилуемые худшими, причем это продолжалось всегда до тех пор, пока лучшие не решались дать худшим «планомерный и организованный отпор».

«Прав будет тот, - пишет Ильин, - кто оттолкнет от пропасти зазевавшегося путника; кто вырвет пузырек с ядом у ожесточившегося самоубийцы; кто вовремя ударит по руке прицеливающегося революционера; кто в последнюю минуту собьет с ног поджигателя; кто выгонит из храма кощунствующих бесстыдников; кто бросится с оружием на толпу солдат, насилующих девочку; кто свяжет невменяемого и укротит одержимого злодея». [23; 18]

Ильин напоминает, что на Руси сопротивление злу всегда мыслилось и творилось как активное, организованное служение делу Божьему на земле. Эту идею любви и меча Ильин связывает с древнерусскими православными образами Михаила Архангела и Георгия Победоносца, приводя слова св. Феодосия Печерского: «Живите мирно не только с друзьями, но и с врагами, однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими».

Особое место в литературно-критическом наследии Ильина занимает работа «О тьме и просветлении. Книга художественной критики», в которой Иван Александрович анализирует с точки зрения духовных ценностей Православия творчество Бунина, Ремизова и Шмелева. [32]

Высокоодаренной, духовно сильной личностью и пророком назвал Ильина немецкий философ В. Офферманс, выпустивший в 1979 году книгу под названием «Дело жизни русского религиозного философа Ивана Ильина - обновление духовных основ человечества». В ней он отмечает, что размышления Ильина о художественном творчестве опираются на его глубокое знание шедевров во всех областях мирового искусства: «Он был тонким и взыскательным знатоком искусства, для которого всегда самое главное заключалось в духовной глубине, в добротности и внутреннем содержании произведения, а творить художественно означает служить Богу и нести людям радость». [43; 31]

Действительно, значение Ивана Ильина для русской общественности, не смотря на различные оценки, весьма велико. Многие статьи и книги Ильина написаны словно для нас, живущих в начале XXI века. В них можно найти ответы на целый ряд вопросов, волнующих наше общество сегодня. Поэтому не случайно, а скорее закономерно, что творчество известнейшего в свое время мыслителя, блестящего публициста, глубоко верующего человека И.А.Ильина становится достоянием наших современников именно с начала 90-х годов, когда в России вновь наступил период перемен.

1.2 Книга художественной критики «О тьме и просветлении. Бунин - Ремизов - Шмелев»

Интерес к наследию Ивана Александровича Ильина - профессионального философа, активного политического и религиозного идеолога антибольшевитского движения за восстановление православной России - сохраняется и в наши дни. Его наследие не ушло в прошлое. Особенно авторитетно оно для интенсивно развивающегося направления религиозной филологии (М. Дунаев, И. Есаулов, Т. Касаткина, В.Захаров, А. Любомудров, В. Непомнящий, Е.Ив. Волкова и др.), и не только для него. Религиозно-этическая и эстетическая концепция Ильина близка ряду представителей художественной интеллигенции (В. Распутину, В. Белову и др.) и многим читателям.

В многообразии энергичной деятельности Ильина литературная критика занимала особое место. Вершины его активной критической деятельности не случайно совпадают с судьбоносными периодами в жизни родины - началом 30-х годов (укрепление советского строя в метрополии) и началом 40-х годов (отечественная война). В 1927-34 гг. критик уделял наибольшее внимание своим современникам (а также русской поэзии и фольклору), в 1942-1944 гг. - классикам прозы.

В концептуальном отношении критика Ильина связана с его программой освобождения России. Она не может быть понятна вне ее органической связи как с этой программой, так и с эстетикой Ильина.

В 30е годы, как известно, резко усилилось его негативное отношение к западной цивилизации как формально-рассудочной, к католицизму, равно как и к развлекательно-балаганной массовой культуре в пользу отечественных традиций. Русскую идею он понимал как призвание народа создать духовную культуру, основанную на тысячелетних устоях православия и способную преодолеть глубокий кризис, переживаемый обезбоженным человечеством. Искусству в этом процессе принадлежит особая роль: служа Божьему делу, оно участвует свойственным ему образом в духовном преображении мира. В этом ему должна способствовать литературная критика.

В критике Ильина отразилось его стремление избежать тупика европейской культуры, к которому она будто бы шла, начиная с эпохи Возрождения, обособившись от христианства. Признавая законность и автономность творчества, предлагая проверять его критериями «духа искусства», Ильин на деле всегда отдавал предпочтение первому - а именно, соответствию смысла произведения устоям православия. Это вытекало из идеологической позиций критика. Ведущую роль православия в создании христианской культуры Ильин обосновывал историческим опытом России.

Работа Ивана Александровича Ильина в полном виде носит такое название: «О тьме и просветлении. Книга художественной критики: Бунин - Шмелев - Ремизов». Впервые она была напечатана в Мюнхене в типографии св. Иова Почаевского в 1959 году, когда ни автора, ни обозначенных в титуле персонажей уже не было на этом свете. Книга выросла из лекционного курса «Новая русская литература», который Ильин в 1934 году читал в Русском научном институте в Берлине. Восемь лекций были посвящены творчеству И.С. Шмелева, И.А. Бунина, Д.С. Мережковского и А.М. Ремизова. На последнем этапе работы над книгой в конце 30-х начале 40-х Ильин консультировался с одним из её героев - с идейно и эстетически близким ему И.С. Шмелевым, и мнение Ивана Сергеевича было учтено автором при подготовке окончательного текста. Об этом свидетельствует письмо Шмелева к О.А. Бредиус-Субботиной от 15 января 1942 года: «И. А. написал о современных писателях, выбрал 4: Бунина, Ремизова, Мережковского, меня. Дал мне прочесть. Меня вознес очень высоко. Бунина - проанализировал умно, отметив «родовую сексуальность». Ремизова - т-так, пощекотал. Мережковского - буквально…раздавил! - в ничто. Я ему сказал: зачем? Убьет вас «кирпичом» - у него тома тяжелые… И.А. решил Мережковского выпустить, т.е. выкинуть из книги».[29, 116] Ильин, таким образом, предпочел не обострять ситуацию и не идти на конфликт со старым и больным Мережковским, поскольку в главе о нем, действительно, было много грубых и не слишком справедливых оценок. Критик обвинял писателя в плагиате из исторических источников, в исторической безответственности и лжи, в слабости художественного воображения, в равнодушии к внутреннему миру героев и в неравнодушии к «отвратительным подробностям» и «душемутящим деталям», в садизме, мазохизме и во множестве прочих пороков. (Часть книги, посвященная Мережковскому, была опубликована биографом Ильина Н.П. Полторацким). [45, 39]

В статьях о Бунине и Ремизове Иван Александрович исходит из критериев православной культуры, из идеи предначертанного человеку пути от тьмы через муку и скорбь к просветлению. Герои Бунина, с точки зрения критика, примитивны, их религиозные представления смутны, в них царят мрак и хаос. Писатель не касается Божественного в человеке и трагической проблематики, считает критик. В письмах Ильин едко высмеивает нобелевского лауреата (как и Н. Бердяева, С. Булгакова, Г. Адамовича, В. Ходасевича). В творениях Ремизова, по Ильину, господствует тьма. Его мир «нежити» враждебен православию, ибо сопряжен с иррациональной стихией, с «подпольем всенародного сознания». [32, 115]

И лишь творчество И.С. Шмелева Ильин оценивает как «событие в движении национального самосознания» народа. [32, 130] В трагическую пору его истории писатель сказал великую правду о России, показал ее лик, ее живую субстанцию - простого русского человека, преодолевающего страдания и бытовую пошлость своим слезным покаянием, жаждой праведности и религиозным созерцанием. В «Лете Господнем», «Богомолье», утверждает критик, воссоздана православная Русь со всеми «уголками» ее духовной и бытовой жизни. Эпос Шмелева, пропитанный «слезами умиленной памяти», вселяет «уверенность в несгибаемость православного Китежа».[32; 134] Это «Икона Святой Руси». Символическим названием «Богомолье» обозначена идея исторического пути России. Ильин утверждает, что, подобно Достоевскому, Шмелев ставит философскую проблему о смысле жизни, исполненной муки и просветляющего страдания, о борьбе в человеке первобытной темноты наивной духовности.

Таким образом, разработанная И. А. Ильиным система критического анализа произведений словесного художественного творчества, которую он назвал «художественной критикой», позволила ему выдвинуть оригинальную концепцию творчества крупнейших русских писателей 20 века - представителей эмиграции «первой волны» - И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева. Система художественно-эстетических принципов оценки произведения искусства, выработанная Ильиным, как и его суждения о творчестве И.А. Бунина, А.М. Ремизова и И.С. Шмелева, отличались необычностью подхода, глубоким своеобразием и захватывали в свою орбиту не только идейно-эстетический анализ, но и рассмотрение религиозно-философских аспектов их творчества.

1.3 Методы изучения литературы, используемые И.А. Ильиным в критической работе

Методы, которые использует И.А. Ильин, рассматривая творчество писателей, исходят из системного подхода изучения литературы. Системный подход близок идеям Г.В.Ф. Гегеля (1770-1831), немецкого философа, одного из творцов немецкой классической философии и философии романтизма, чья философия имела большой интерес у критика.

Гегель говорил, что искусство «распадается на произведение, имеющее характер внешнего, обыденного наличного бытия, -- на субъект, его продуцирующий, и на субъект, созерцающий его и перед ним преклоняющийся...» [9; 98] Тем самым, Г.В.Ф. Гегель включил писателя, произведение и читателя в одну цепочку; при исключений даже одного элемента этой цепи система обречена на распад.

Системный подход к изучению литературы сформировался во второй половине XX века под влиянием общих теорий систем Л. фон Берталанфи (1901--1972), использовавшего системный подход, Пригожина (1917), ставшего лауреатом Нобелевской премии (1977). К числу литературоведов Д.С. Лихачев, P.O. Якобсон, Н.И. Конрад, И.Г. Неупокоева.

Системный подход выработан в области точных наук, но получает все большее применение среди наук гуманитарных.

Системный подход воплощает принципы изучения художественного произведения или всего творческого наследия автора как органического целого в синтезе структурно-функциональных и генетических представлений об объекте. Отношения «автор--произведение», «традиция--произведение», «реальность--произведение» оказываются связанными через произведение, занимающее в системе центральное место и обретающее статус художественности благодаря прямой и обратной связи с читателем.

В философии под системным подходом подразумевается направление методологии специально научного познания и социальной практики, в основе которого лежит исследование объектов как систем.

При этом системный подход, как следует из его определения, представляет собой не метод, а совокупность методов. В единую методологию их объединяет адекватность единым принципам.

Рассмотрим, таким образом, основные методы изучения литературы:

1)Биографический метод -- один из первых научных способов изучения литературы, разработанный в эпоху романтизма французским критиком, поэтом и писателем Шарлем Огюстеном Сент-Бёвом. Его деятельность как литературного критика связана с развитием романтизма во Франции, в частности, с редакцией газеты «Глоб», выходившей с 1824 года. В биографическом методе биография и личность писателя рассматриваются как определяющие моменты творчества. В системе «литература» они ориентированы на отношение «автор--произведение», в котором «автор» -- прежде всего живой, конкретный человек. [40; 33] «Литература, литературное творение, -- признается Сент-Бёв, -- неотделимы для меня от всего остального в человеке, от его натуры; я могу наслаждаться тем или иным произведением, но мне затруднительно судить о нем помимо моего знания о самом человеке; я бы сказал так: «каково дерево, таковы и плоды». Вот почему изучение литературы совершенно естественным образом приводит меня к изучению психологии». [33; 45]

2)Культурно-исторический метод -- способ изучения литературы, разработанный во второй половине XIX века французским философом, историком и литературоведом И.-А. Тэном.

Не отрицая связи личности писателя с создаваемым творением, Тэн интересуется по преимуществу более общими историческими и национальными закономерностями. Его интересует не только частная биография, но поиски «общей идеи поведения человека», ибо в человеческих чувствах и идеях «есть некая система, и главной движущей силой этой системы являются известные общие черты, отличающие людей одной расы, одного века и одной местности». В литературном произведении Тэн ищет уже не только «психологию души его создателя», но психологию народа и века. [33; 50]

3)Сравнительно-исторический метод сложился в литературоведческих школах русских университетов в последней трети XIX века. Родоначальником его стал академик Александр Николаевич Веселовский. Он подчеркивает связь, существующую между «крупными явлениями» и «житейскими мелочами». Одним из первых он включает в контекст литературы бытовой фон с его лингвистическими и психологическими составляющими, дающими богатый «материал для сравнений». [5; 63] Признавая принцип историзма основой метода, он подмечает, что культурно-историческая школа проходит мимо повторяемости явлений, исключая тем самым рассмотрение дальнейших рядов культуры. Если рассматривать только ближайшие ряды культуры, то повторение может быть вариативным, содержать сдвиг, различие смежных членов.

4)Компаративистика.

Сам термин -- «сравнительное литературоведение» (Komparatistik, Litterature Comparee, Comparative Literature) -- указывает на «сравнение» как основу метода. В основе всякого «сравнения» и «сопоставления» лежат механизмы «тождества» и «различения» своего и чужого.

В системе «литература» принципы компаративистики используются для анализа любого участка коммуникативной цепи. Специальной областью сравнительного литературоведения является сопоставительное изучение явлений, принадлежащих к разным литературам. Понятно, что приемы компаративного анализа широко применяются для изучения эпох, авторов и произведений внутри одной и той же национальной литературы («А. Белый и А.С. Пушкин»; «А.С. Пушкин и древнерусская литература» и т.д.). Для истории литературы как науки сравнительное литературоведение имеет общеметодологическое значение. Исследователи полагают, что предметом компаративистики является все развитие мировой словесности. [11; 37]

5)Социологический метод связан с пониманием литературы как одной из форм общественного сознания. Во «взаимной соотнесенности» с другими подходами, а не как единственный и универсальный, он приобретает смысл и значение. [36; 68] Этот метод акцентирует прежде всего связи литературы с социальными явлениями определенных эпох. Чтобы проиллюстрировать основные черты этого метода, необходимо обратиться к его становлению. Социологическое мышление, как и всякое другое, особенно интересно тогда, когда оно предстает не как готовый рецепт, а в «неготовом», динамическом состоянии. Так, в 40--60-е годы XIX века социологический метод как таковой в России еще только складывается. Подобно своим учителям В.Г. Белинскому и Н.Г. Чернышевскому, Н.А. Добролюбов был далек от упрощений вульгарного социологизма. Обозначая свою критику как «реальную», он соотносил картину, представленную тем или иным автором, с действительностью. Исследуя, например, вопрос о том, «...возможно ли» то или иное лицо, автор статьи «Луч света в темном царстве» (1860) переходит к «собственным соображениям о причинах», породивших тот или иной характер. Следовательно, очевидным постулатом «реальной» критики является мысль о том, что причины существования всякого характера лежат в самой жизни, во внетекстовой действительности. НА. Добролюбов стремится «...определить собственную норму этих произведений, собрать их существенные характерные черты...», отражающие реальность. [10; 39]

6)Психологическое направление в литературоведении отвечает потребности разгадать тайну художественного произведения, опираясь преимущественно на психологию творца и читательское восприятие. При всех различиях школ и методов общее в психологическом подходе видится в ориентации на изучение психологии автора как творца и на исследовании восприятия художественного произведения читателем. В системе «литература» сторонников психологического подхода интересуют в первую очередь связи «автор - произведение» и «произведение--читатель», субъективная сторона авторского творения, постигаемого читателем в зависимости от собственного душевного склада и жизненного опыта. Исследование психологии художественного мышления, творческого процесса в его динамике помогает понять закономерности создания и тайну воздействия художественного произведения на читателя.