Трагедия в произведениях Ахматовой, сатира Булгакова

15

РЕФЕРАТ

ПО ЛИТЕРАТУРЕ

НА ТЕМУ:

Трагедия в произведениях Ахматовой, сатира Булгакова

Киров,2008г.

ПЛАН

1. А. АХМАТОВА "РЕКВИЕМ". ТРАГЕДИЯ НАРОДА И ПОЭТА

2. САТИРА БУЛГАКОВА. ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"

2.1 САТИРА БУЛГАКОВА

2.2 ПОВЕСТЬ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"

1. А. АХМАТОВА "РЕКВИЕМ". ТРАГЕДИЯ НАРОДА И ПОЭТА

Массовые репрессии стране, трагические события личной жизни ( неоднократные аресты и ссылки сына и мужа) вызвали к жизни поэму “Реквием”(1934-1940). Поэма сложилась из отдельных стихотворений, созданных в основном в предвоенный период. Пять лет с перерывами работала Ахматова над этим произведением. Создавалась эта поэма в нечеловеческих условиях.

В предисловии к поэме Ахматова написала: “В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде”. Эти очереди вытягивались вдоль мрачных стен старой петербургской тюрьмы “Кресты”. Стоя в такой очереди Ахматова услышала шепотом произнесенный вопрос: “А это вы можете описать?” И ответила: “Могу”.

Так рождались стихотворения, вместе составившие поэму. Стихотворения эти не записывались- запоминались накрепко надежными друзьями Ахматовой. Окончательно единое произведение было скомпоновано лишь осенью 1962 года, когда оно было впервые написано на бумаге. Л. Чуковская в “Записках об Анне Ахматовой” сообщает, что в этот день Ахматова торжественно сообщила: “Реквием” знали наизусть 11 человек, и никто меня не предал”. При знакомстве с поэмой и ее структурными частями поражает чересполосица дат: “Вместо предисловия” датировано 1957 годом, эпиграф “Нет, и не под чуждым небосводом…”- 1961-м, “Посвящение”-1940-м, “Вступление”-1935-м и т.д. Известно также, что вариант “Эпилога” был продиктован автором ее подруге Л.Д. Большинцовой в 1964 году. Следовательно, даты эти - своеобразные знаки того, что к этому творению Ахматова обращалась постоянно на протяжении последних тридцати лет жизни. Важно уметь отвлечься от этих цифр и воспринимать “Реквием” как целостное произведение, рожденное трагическим временем.

Слово “Реквием” переводится как “заупокойная месса”, католическое богослужение по умершему. Одновременно это- изображение траурного музыкального произведения. Исследовательница Е.С.Абелюк сопоставила латинский текст заупокойной мессы с поэмой и нашла ряд параллелей, что свидетельствует о глубоком воздействии текста мессы на Ахматову. Есть переклички поэмы и с текстом молитвы, обращенной к скорбящей матери,-Stabat Mater. Это позволяет нам сделать выводы о том, что произведение Ахматовой можно рассматривать в общем контексте мировой культуры и что поэма эта имеет ярко выраженное музыкальное начало.

АНАЛИЗ ПОЭМЫ РЕКВИЕМ

Уже в 1961 году поэме был предпослан эпиграф, строго, точно и лаконично отразивший гражданскую и творческую позицию автора. Дважды повторяется слово “чуждый”, дважды - слово “народ”: прочность сплочения судеб народа и его поэта проверяется общим для них несчастьем. Эпиграф к поэме взят из стихотворения самой Ахматовой “Так не зря мы вместе бедовали…”, впервые опубликованного в журнале “Знамя”(1987). С самого начала автор подчеркивает, что поэма затрагивает не только ее несчастья как матери, но касается общенародного горя. Этот сплав личного и общего выделен в афрористических строчках эпиграфа.

Лаконичное “Вместо предисловия” написано прозой: и содержание, и непривычная форма этого текста приковывают к себе особое внимание. Рассказ о семнадцати месяцах, проведенных в очередях возле тюрьмы, как бы конкретизирует эпиграф. Поэт клянется, что сможет написать о пережитом, и сам текст “Реквиема” служит этому подтверждением. Значит, поэма - овеществленная клятва, реализация высочайшей миссии, взятой на себя художником.

“Посвящение” содержит ряд конкретных картин общенародного несчастья осатанелых лет. Но эта конкретность поразительно соединена с высоким обобщением. Поэтому закономерным становится введение в текст образов, восходящих к отечественным “первенцам свободы” и Пушкину: “Но крепки тюремные затворы,/А за ними “каторжные норы” и смертельная тоска”.

“Вступление” обнажает правду на грани фантастики. И очень естественно здесь возникают гротескные образы: “…улыбался/Только мертвый, спокойствию рад./И ненужным привеском болтался/Возле тюрем своих Ленинград”; “безвинная корчилась Русь”.

В “…Уводили тебя на рассвете” причитание матери по уводимому в тюрьму сыну неожиданно объединятся с крестьянским плачем по покойнику(представление о нем возникает благодаря соответствующей лексике: “темная… горница”, “плакали дети”, “божница”, “свеча оплыла”, “холод иконки”). И еще одно: это услышанные из глубины веков крики и стоны стрелецких жен. Но все эти голоса сливаются в один общий вой, невыносимый в своем трагизме.

В следующей части произведения, датированной 1939 годом, получает свое выражение склонность Ахматовой к космическим образам. Земное обозревается глазами “желтого месяца”. Но теперь лирический гоголевский образ (“желтый месяц входит в дом”) неожиданно сопрягается с трагедийной земной реальностью. Свое личное горе Ахматова выразила в коротких строчках стихотворения, корнями уходящего в фольклор:

Тихо льется тихий Дон,

Желтый месяц входит в дом.

Входит в шапке набекрень.

Видит желтый месяц тень.

Эта женщина больна,

Эта женщина одна.

Муж в могиле, сын в тюрьме,

Помолитесь обо мне.

О себе автор пишет в третьем лице. Это уже не женщина- тень. Человеку невозможно вынести такое:

Нет, это не я. Кто-то другой страдает.

Я бы так не могла…

Масштабы трагедии заданы уже первыми строками “Посвящения”:

Перед этим горем гнуться горы,

Не течет великая река…

Ахматова пробует увидеть страдания других людей со стороны, но от этого они не менее трагедийны. Выражением всеобщего горя становится страшная ночь. Героиня поэмы словно заглядывает в зеркало и с ужасом замечает себя, былую “веселую грешницу”, в толпе под Крестами, где столько “неповинных жизней кончается…”.

Стих обрывается на полуслове, на многоточии.

В следующем отрывке(1939) отчаяние матери, кажется, достигает высшей точки:

Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой,

Кидались в ноги палачу,

Ты сын и ужас мой.

Все перепуталось в ее сознании, ей слышится “звон кадильный”, видятся “пышные цветы” и “следы куда-то в никуда”. И светящая звезда становится роковой и “скорой гибелью грозит”.

Строфа “Легкие летят недели…” датирована тем же 1939 годом. Героиня пребывает в каком-то оцепенении. Все ее мысли о сыне, общее у них сейчас- белые ночи, которые глядят в тюрьму, но приносят не свет и радость, а говорят о кресте и смерти. И в этом состоянии оцепенения на героиню обрушивается очередной удар-приговор сыну. Эта часть “Реквиема” так и называется - “Приговор”.

И пало каменное слово

На мою, еще живую грудь.

Женщина находится на грани жизни и смерти и как бы в полубреду пытается все-таки найти выход:

Надо память до конца убить,

Надо, чтоб душа окаменела,

Надо снова научиться жить.

Но у героини нет сил жить в “опустелом доме”, и она зовет смерть:

Ты все-равно придешь- зачем же не теперь?

Я жду тебя - мне очень трудно.

Так начинается следующая часть- “К смерти”. Героиня готова принять любую смерть: отравленный снаряд, гирьку бандита, тифозный чад и даже увидеть “верх шапки голубой”- самое страшное в то время.

Но смерть не приходит- приходит безумие( “Уже безумие крылом…”- первая строка новой части).

Само страдание становится окаменелым. Все происходящее в жизни и в сердце сводит с ума. И теперь смерть обретает свою новую форму - душевной болезни:

Уже безумие крылом

Души накрыло половину.

На смену разуму приходит его затмение, былая стойкость сменяется слабостью, речь превращается в бред, память - в беспамятство , а богатство жизни- в предельную пустоту. И если мелькают еще признаки чего-то святого, то это смутные наплывы из прошлого.

Само название- “Реквием”- настраивает на торжественно- траурный, мрачный лад, оно связано со смертью, скорбным молчанием, которое происходит от непомерности и страдания.

Тема смерти обусловливает тему безумия, которое выступает как последний предел глубочайшего отчаяния и горя, невыносимого здравым умом, а потому отстраненного: “Прислушавшись к своему// Уже как бы чужому бреду”.

Трагедия народа так велика, что не вмещается в рамки траурного реквиема. Трагедия вызывает в памяти самое страшное из преступлений в истории человечества - распятие Христа. Трагедия подключает сознание читателя к судьбе Матери, принесшей в мир Сына- Искусителя.

Библейская тема воплощена в 10 главе “Распятие”, хотя в смысловом отношении охватывает все пространство поэмы. Ей предпослан евангельский эпиграф: “Не рыдай Мене, Мати, во гробе зрящи”. Этот эпиграф обрывается на полуслове в коротком четверостишии: “О, не рыдай Мене…” Молчаливое же страдание Матери таково, что “туда, где молча Мать стояла,// Так никто взглянуть и не посмел”.

-Богоматерь- заступница за людей.

Мотив заступничества пронизывает эпилог поэмы: “И я молюсь не о себе одной,//А обо всех, кто там стоял со мною…”. Этот мотив углубляется и упоминанием “широкого покрова”, сотканного для людей. Страдания не искупит даже смерть, невозможно забыть “громыхание черных марусь,// Забыть, как постылая хлопала дверь// И выла старуха, как раненный зверь”.

Устами поэта гласит народ, об этом впрямую говорится в поэме: “И если зажмут мой измученный рот,// Которым кричит стомильонный народ…”

В стихотворении “Распятие” автор оперирует высокими общечеловеческими символами Матери, Магдалины и Распятия Христа. Это логическое завершение мотива несения креста на Голгофу. Каменеет ныне уже и Сын, и оттого горе Матери беспредельно. Ранее звучавшие одинокие голоса теперь превращаются в хор, сопровождающий последние реплики Сына. Личность Христа по-особому волновала Ахматову и человеческой сутью своей, и судьбой. И вот теперь она соединяет историю Божьего Сына с судьбой собственного, и оттого частное и общее, личное и общечеловеческое вновь- в соответствии с темой эпиграфа и “Посвящения”- сливаются воедино.

Стихи начинают теперь звучать как удары набатного колокола. Безгранично отчаяние матери, но она одерживает победу над палачами сына. Идут твердые, как железо, двустишия с мужскими рифмами, которые свидетельствуют о стойкости. Непреклонности и победительной силе женщины-поэта. И потому она достойна монумента, этого воплощения памяти, несгибаемости и еще одного символа окаменения.

Одной из традиционных в русской поэзии тем является тема памятника. Продолжая эту традиционную тему, Ахматова трактует ее очень ярко, мощно:

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество…

Но этот памятник должен стоять по желанию поэта не в милых ее сердцу местах, где она была счастлива:

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание черных Марусь.

Забыть, как постылая хлюпала дверь

И выла старуха, как раненный зверь.

И пусть с неподвижных и бронзовых век,

Как слезы, струится подтаявший снег.

И голубь тюремный пусть гулит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

Этот памятник у стен тюрьмы- монумент не только поэту, но всем матерям и женам, всем жертвам произвола, самому Мужеству. Тема памятника приобретает трагические черты.

Ахматова видит свою человеческую и поэтическую миссию в том, чтобы выразить и донести скорбь и страдания “стомильонного народа”. Она становится “голосом людей” в годы тотального и вынужденного молчания всех. Мотив возмездия, мести, казалось бы, оправданный, нигде в поэме не звучит. Страшным обвинением эпохе беззакония и бесчеловечности является вся поэма.

Поэма Ахматовой отличается мощным эпическим размахом, раскрытием современности на широком всемирно-историческом фоне. Отсюда та внутренняя патетика, которая звучит в ее строках. Полифонизм, многоголосье и распевность позволяют воспринимать это произведение и как траурное музыкальное творение. Основанное на народных плачах, оно несет и глубокую лирическую интонацию, что делает поэму воистину уникальным художественным явлением. Только одно это произведение позволило бы Ахматовой войти в сонм классиков отечественной словесности.

В Эпилоге как бы смыкаются функции поэта и поэзии с идеей великого заступничества за людей. А это и есть великое наследие русской литературы, которое делает Ахматову национальным, народным поэтом.

2. САТИРА БУЛГАКОВА. ИДЕЙНО-ХУДОЖЕСТВЕННОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПОВЕСТИ "СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ"

1.САТИРА БУЛГАКОВА

Сатирические произведения Булгакова слишком откровенно критиковали советскую власть и , конечно, не могли быть опубликованы. В “Дьяволе” (1924год) писатель обращается не столько к мистицизму нечистой силы, сколько к мистике повседневного быта, социального бытия. Маленький чиновник с "говорящей" фамилией Коротков гоняется по этажам и комнатам за мифическим заведующим Кальсонером, который то раздвоится, то "соткнется" пред ним, то вновь исчезнет. В этой неустанной погоне за тенью он постепенно дематериализуется, теряет себя и свое имя. Утрата бумажки, документа, удостоверяющего, что это он, делают его беззащитным, как бы вовсе несуществующим. Ненавистная и, казалось, старая поверженная бюрократия возникает в каком-то обновленном, пародийно- уродливом виде, так что "маленькому" человеку Короткову с психикой гоголевского чиновника, остается одно- броситься с крыши московского "небоскреба".

Критика считала, что повесть в целом не удалась. Но опыт ее пригодился - вскоре появляется новая повесть, "Роковые яйца"(1925). Александр Семенович Рокк, человек эпохи военного коммунизма, с маузером в кобуре, реквизирует у профессора Персикова сенсационное научное изобретение в самых благих целях - возместить урон от куриного мора в стране. Но обычное невежество, хаос и халатность, из-за которых куриные яйца были перепутаны с теми, что предназначались для научных опытов, приводят к неизбежной беде. От захваченного, силком отнятого добра удачи не бывает. Луч жизни, открытый профессором Персиковым, в чужих неумелых руках становится лучом смерти.

Протест против невежественных “кавалерийских” наездов на науку- лишь первый слой мысли Булгакова. Персиков находит, что из Рока вышел бы “очень смелый экспериментатор”. При отсталости, невежестве масс социальный эксперимент всегда грозит дать противоположный ожидаемому результат. Речь не о случайной ошибке, а о своего рода роке.

Сатирическая фантастика Булгакова предупреждает - не оказаться жертвами “иронии истории”.

Тему ответственности науки (и теории вообще) перед живой жизнью Булгаков по-новому повернул в “Собачьем сердце”(1925). Автор так и не увидел повесть напечатанной. Рукопись вместе с дневниками была изъята сотрудниками ОГПУ во время обыска 7 мая 1926 года. Впоследствии рукопись вернули в обмен на то, что Булгаков забрал заявление о выходе из Всероссийского союза писателей.

Научная интуиция и здравый смысл дают сбой, когда профессор пересаживает уличной дворняжке гипофиз человека. По прихоти науки возникает чудовищный гомункулюс с собачьим нравом и замашками хозяина жизни. Булгаков с большим скептицизмом смотрел на попытки искусственного и ускоренного воспитания “нового человека”.

Критик Леопольд Авербах утверждал, что фантастические повести Булгакова - “злая сатира на советскую страну, откровенное издевательство над ней, прямая враждебность”.

Булгаков не считал себя противником нового, считал, что помогает ему, помогает правдой. Другое дело, что новой власти такая правда была не нужна, даже опасна.

В 1935-36 годах Булгаков пишет пьесы, в том числе “Иван Васильевич”, которая была доведена в театре Сатиры до генеральной репетиции и снята накануне премьеры.

В результате Булгаков оказался выключенным из литературного процесса. Произведения его не печатали, пьесы не ставили. Он оказался в настолько бедственном положении, что написал письмо правительству с просьбой о предоставлении ему любой работы в театре: режиссером, статистом, даже рабочим сцены.

Повесть “Собачье сердце” не публиковалась в России до 1987 г. 60-летний запрет на публикацию объясняется, например, отзывом Л.Б. Каменева: “Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя”. Фабула повести связана с идеей очеловечивания животных. Эксперимент профессора Преображенского по очеловечиванию собаку и заканчивается провалом: милый и добродушный пес Шарик воспринимает худшие черты своего человеческого донора и превращается в зловещую фигуру Полиграфа Полиграфовича Шарикова, быстро вписавшегося в советскую номенклатуру и угрожающего погубить доносом своего создателя. У профессора Преображенского и его ассистента не остается другого выхода, как сделать все возможное для исправления фундаментальной ошибки, допущенной ими в увлечении сугубо научной стороной эксперимента при неумении предвидеть его ближайшие результаты.

В “Собачьем сердце” выясняется, что на уровне отдельной личности идеалы революции оказались низведены до грубого уравнительства всех и вся, которое господствует в сознании Шарикова. Именно безграмотные Шариковы оказались приспособлены для жизни, именно они формируют новое чиновничество, становятся послушными винтиками административного механизма, осуществляют власть.

Булгаков поставил под сомнение одну из главных официальных идей того времени, основанную на фетише “пролетарского происхождения” и послужившую основанием для нового раскола общества по социальному типу.

Обнаружив в обществе “феномен Шарикова”, Булгаков угадал наиболее массовую низовую фигуру, которая была необходима сталинской бюрократии для осуществления ее власти над всеми без исключения социальными группами, слоями и классами нового государства. Без Шарикова и ему подобных в России были бы невозможны массовые раскулачивания, организованные доносы, истязания людей по тюрьмам и лагерям, что требовало огромного исполнительского аппарата, состоящего из полулюдей с “собачьим сердцем”.

Нет ничего удивительного, что изображенное Булгаковым нутро социального типа Шарикова было оценено как вызов всему существующему порядку, оценено как “антисоветчина” и запрещено к публикации. Запрет “Собачьего сердца” побудил Булгакова вплоть до конца 20-х годов основное внимание уделить драматургии.

2.ПОВЕСТЬ СОБАЧЬЕ СЕРДЦЕ

Повесть написана в 1925 году, а опубликована в нашей стране только в 1987 году.

Представить, что было бы, если бы повесть попала на страницы печати сразу после ее создания, пожалуй, невозможно. В новой России свобода слова и печати была под запретом. Строжайший идеологический отбор литературных произведений велся на самом высоком уровне. Показателен отзыв о булгаковской повести Л.Б. Каменева: “Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя”. Значит, было чего бояться властям. Посмотрим, каким образом создает писатель гротескный образ современной ему жизни.

В основе повести лежит мотив превращения, мотив оборотничества. Это почти сказочная история о том, как добрый бродячий пес превратился в злобное человекообразное существо. Сюжет восходит к фольклору.

Фамилия профессора говорит о его даре преображать. Это церковная по происхождению фамилия. Действие повести начинается под Рождество и заканчивается весной, на Пасху. В этом явные реминисценции из Библии. Булгаков вырос в семье профессора духовной академии, рассматривать эти реминисценции как кощунство, видимо, не следует. Скорее это сатира, пародия на претензии человека вмешиваться в то, что подвластно лишь Богу.

Шарик, чуть не околевший от холода и голода, готов был обменять свою свободу на кусок колбасы. Он был счастлив, попав в теплый дом, и готов на все, чтобы в нем остаться. После операции он становится все более уверенным, все более наглеет - в нем сидит трижды судимый алкоголик и бездельник Клим Чугункин. Этому существу покровительствует председатель домкома Швондер, который выправил ему “бумаги”, дал право на прописку и устроил на работу в качестве заведующего подотделом очистки города от бродячих котов. Заметим, что само название этой должности, поднимающей самомнение Шарикова, претенциозно и нелепо. Недавний пес приводит на “площадь” профессора барышню, пишет донос на профессора, пытается вести себя по-хозяйски, распоряжаясь как у себя дома.

Профессор, сам того не желая, вызывает к жизни силы зла, которые едва не губят его самого. Он несет ответственность за свое вмешательство в природу, в то, что вовсе не находится в его ведомстве. Слишком интеллигентный профессор лишь с помощью своего ассистента сумел справиться с распоясавшимся “новым человеком”.

Председатель домкома Швондер подобен сказочному злому гному, и возможности у него почти такие же сказочные. Швондер придает Шарикову социальный статус, дает бывшему псу права. Это он делает не из человеколюбия, а лишь для того, чтобы показать свою власть. Для этого он провоцирует Шарикова, настраивает его на профессора, спускает собаку. Это прием реализации метафоры: фразеологизм приобретает буквальное значение.

Булгаков применяет композиционное соотнесение парадоксально несхожих ситуаций: Преображение Господне - операция по пересадке половых желез. Соотносятся и последствия ситуаций: просветление- усиление темного, злого, агрессивного начала. Этот прием подчеркивает абсурдность происходящего, абсурдность общества.

Повесть “Собачье сердце” стала необыкновенно популярна после своего 60-ти летнего запрета. Она много раз переиздавалась, приобрело и счастливую кинематографическую судьбу, что не характерно для булгаковских произведений. Булгакова экранизировать очень трудно, удач бывает мало. Одна из них - экранизация “Собачьего сердца”.