Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Изучение взаимосвязи национальных литератур на уроках литературы в средней школе (Шекспир и Цветаева)

Введение

На рубеже второго и третьего тысячелетий становится все более очевидным, что человечество развивается по пути расширения взаимосвязи и взаимозависимости различных стран, народов и их культур. Этот процесс охватил различные сферы общественной жизни всех стран мира. Сегодня невозможно найти этнические общности, которые не испытали бы на себе воздействие как со стороны культур других народов, так и более широкой общественной среды, существующей в отдельных регионах и в мире в целом. Это выразилось в бурном росте культурных обменов и прямых контактов между государственными институтами, социальными группами, общественными движениями и отдельными индивидами разных стран и культур.

Расширение взаимодействия культур и народов делает особенно акту-альным вопрос о культурной самобытности и культурных различиях.

Результатом новых экономических отношений стала широкая доступ-ность прямых контактов с культурами, которые ранее казались загадочными и странными [26:15].

О важности сравнительного изучения литератур и необходимости создания концепции всемирной литературы в середине XX века в нашей стране заговорили многие ученые: М.П. Алексеев, В.М. Жирмунский, Д.С. Лихачев, В.И. Кулешов, И.Г. Неупокоева. В это время активно проводились научные симпозиумы, посвященные вопросам сравнительного литературоведения, публиковались их материалы, сборники статей, монографии, в которых были высказаны идеи, предлагавшие принципиально новый подход к пониманию литературного процесса [33:9].

В русской культуре, как и в других национальных культурах, есть мировые гении, имеющие свой оригинальный облик. Таковы русский Гомер, русский Сервантес, русские Гёте и Шиллер, русские Байрон и Вальтер Скотт, американский и японский Достоевский.

Шекспир давно является важнейшим компонентом изучения англо-американской культуры в России. Впервые в России имя Шекспира было упомянуто в «Эпистоле о стихотворстве» (1748) А.П. Сумарокова среди имен прославленных поэтов прошлого («Шекспир хотя непросвещенный», в примечании: «Шекеспир, аглинский трагик и комик, в котором и очень худого, и чрезвычайно хорошего очень много.

Наследие Шекспира активно изучается как в университетах, так и в школах всего мира. Внимание исследователей привлекают не только тексты великого драматурга, но и театральные постановки, экранизации его произведений в кинематографе. Преподавателям, студентам и школьникам явно не хватает информации о месте Шекспира, которое он занимает в литературе и культуре России и всего мира.

Изучение литературных связей высвечивает самобытность как воспри-нимающей, так и воспринимаемой литературы, поскольку своеобразие явлений всегда ярче заметно в сравнении друг с другом. Одна из предста-вительниц российской поэзии Серебряного века Марина Цветаева в англо-язычном мире к началу XXI века заняла достаточно прочные позиции. Об этом достаточно выразительно свидетельствует не только тот факт, что британские и американские ученые-слависты упоминают о ней как об одном из крупнейших русских поэтов прошлого века, но и количество переводов её произведений на английский язык, которое уступает по численности лишь переводам, выпущенным на немецком и французском языках.

Начиная с 50-х гг. ХХ века, когда состоялось повторное открытие Марины Цветаевой, благодаря публикации её неизвестных прежде стихот-ворений, прозы и эпизодов переписки, количество работ о ней росло подобно лавине. Особенно в последние десятилетия. Одно только перечисление того, что написано о ней в России, Великобритании, США, Франции, Германии, Италии и других странах могло бы составить целый том [48:5].

В 1861 году Ф.М. Достоевский писал: «А вы спрашиваете, что такое русская литература? Она началась самостоятельно с Пушкина. Возьмите только одно в Пушкине, только одну его особенность, не говоря о других: способность всемирности, всечеловечности, всеотклика» [29:14].

Впоследствии эта идея всемирности Достоевским развивается, под всемирностью России он понимает «её отзывчивость и действительное, бесспорное и глубочайшее родство её гения с гениями всех времён и народов мира».

Эти воззрения Достоевского подсказывают словеснику новые возмож-ности для изучения зарубежной литературы. Но задача состоит не в том, чтобы школьники получили дополнительную информацию, запомнили нес-колько имён и узнали содержание нескольких произведений. Главная цель учителя - показать ребятам целостную картину мира, приобщить их к исто-рико-литературному процессу, помочь увидеть закономерности в развитии русской и зарубежной литератур и культур, понять, что русская литература вписана в общий процесс развития общества.

Взаимосвязанное изучение русской и зарубежной литератур в средней школе» представлено этапами развития мирового литературного процесса. Учебные материалы представлены по сопоставлению русской и зарубежной литератур в средних и старших классах (Пушкин - Шекспир, Лермонтов - Байрон, Гоголь - Бальзак, Чехов - Мопассан, Достоевский - Драйзер, «Песнь о Роланде» - «Слово о полку Игореве»).

Следует отметить, что изучение зарубежных авторов в школе должно быть поставлено так, чтобы каждому - и учителю, и ученику - становилось очевидно, что без имён зарубежных авторов будет обеднено наше представление о литературе вообще. В итоге этих уроков будет усвоено понятие «мировая литература», частью которой является русская. Ведь чтобы почувствовать самобытность русской литературы, недостаточно много раз повторять слова о её самобытности и своеобразии. Надо ещё зримо ощутить, что могут быть не просто другие писатели, пишущие по-иному, а другие литературы, другие художественные критерии и концепции.

Поэтому сама структура таких уроков должна отличаться от привычной схемы уроков по русской литературе. Урок следует нацеливать на решение главной задачи: приобщение к понятию о мировой литературе.

Всё вышесказанное, демонстрируют взаимосвязи отечественной и зарубежной литературы.

Таким образом, изучение в школе взаимосвязей русской и зарубежной литератур является объективной необходимостью, и настоящая работа - первый шаг на этом бесконечном и трудоемком пути. Это обусловливает актуальность предлагаемого исследования.

Объект исследования - взаимосвязь русской и зарубежной литератур на уроке.

Предмет исследования - изучение взаимосвязи русской и зарубежной литератур на уроке на примере творчества английского драматурга Уильяма Шекспира и российской поэтессы «Серебряного века» Марины Ивановны Цветаевой.

Цель работы - проанализировать влияние зарубежной литературы на поэтику и проблематику творчества русских писателей на примере шекспировской традиции в поэзии М.И. Цветаевой.

В соответствии с поставленной целью в выпускной квалификационной работе решаются следующие задачи:

­ раскрыть сущность формирования представлений о взаимосвязи национальных литератур в школьном курсе;

- показать значение творчества Шекспира в мировой художественной литературе;

- исследовать значение творчества М. Цветаевой в мировой художественной литературе и влияние трагедии У. Шекспира «Гамлет» на художественные образы поэтессы.

Гипотеза - в нашей выпускной квалификационной работе мы исходим из того, что изучение взаимосвязи русской и зарубежной литератур на уроке на примере творчества английского драматурга Уильяма Шекспира и российской поэтессы «Серебряного века» Марины Ивановны Цветаевой помогут школьникам развить нравственность, выработать художественный вкус, привычки к самостоятельному чтению, склонность к глубоким размышлениям и потребность в высказывании собственных суждений.

За методологическую основу выпускной квалификационной работы взят комплексный подход к анализу литературных фактов, предполагающий сочетание историко-литературного, сравнительно-типологического, структурно-эстетического методов.

За научно-методологическую базу исследования выпускной квалификационной работы взяты отзывы учёных литераторов разных поколений: А.А. Аникста, И. Анненского, А.В. Борташевича, М.М. Бахтина, Г.М. Боонстра-Луддена, Л.С. Выготского, А.Н. Горбунова, Н.П. Михальской, И.К. Цаликовой, В.Г. Маранцмана, Г.И. Беленького, Т.Ф. Курдюмовой, А.Г. Кутузова, Л.М. Предтеченской, К.М. Нартова и т.д.

Структура выпускной квалификационной работы состоит из введения трёх глав, заключения и списка использованной литературы.

1. Формирование представлений о взаимосвязи национальных литератур в школьном курсе

1.1 Исторические и методические аспекты изучения взаимосвязи национальных литератур

В методике преподавания литературы в России уже с середины XIX века заметно стремление выработать определенную систему ознакомления учащихся с произведениями зарубежных писателей.

Ф.И. Буслаев в работе «О преподавании отечественного языка» (1848) указывал, что важнейшим фактором воспитания подрастающего поколения является «изучение языков и литературы, которое всего короче и дружнее сближает учащихся с миром духовного, возводя их от конкретного к отвлеченному и открывая им необозримое поле для деятельности всех нравственных сил их». Изучение литературного текста, чтение «есть основа теоретическому и практическому умению» [22:9].

Одними из первых выступили за включение произведений зарубежной классики в курс словесности руководители закрытых учебных заведений России: военных гимназий, кадетских корпусов, юнкерских училищ. Уже в 1835 г. начальник Штаба военно-учебных заведений России Я.И. Ростовцев остро ставил вопрос о необходимости широкого литературного образования для будущих офицеров. Именно с приобщением к образцам мировой художественной классики он связывал умственное развитие и нравственное становление воспитанников военных училищ, выработки у них художественного вкуса и привычки к самостоятельному чтению, склонности к глубоким размышлениям и потребности в высказывании собственных суждений.

В 50-е годы XIX века заслуженной популярностью пользовался «Конспект русского языка и словесности для руководства в военно-учебных заведениях», составленный А. Галаховым и Ф. Буслаевым. Здесь в качестве основного метода изучения литературы рекомендуется историко-литературный. Отсюда неизбежно и большее внимание к произведениям западноевропейской классики. Так закрепляются в программе имена Гомера, Платона, Аристотеля, Вергилия, Данте, Сервантеса, Гёте, Лессинга, Шиллера, братьев Гримм, Байрона, Вальтера Скотта, Диккенса.

Содержание «Программы по русскому языку и словесности для кадетских корпусов» (1915) свидетельствует о том, что художественно-эстетическому воспитанию офицеров в России уделялось самое пристальное внимание. С приобщением к мировой художественной классике связывалось духовное развитие не только отдельной личности, но и нации в целом, потому что чтение художественной литературы способствует развитию творческого воображения, логического мышления, наблюдательности, утонченности чувств учащихся - качеств, считавшихся необходимыми для будущего офицера: «Литературная начитанность, при условии разумного выбора материала, всегда развивает в человеке высшие духовные потребности и укрепляет его мыслительные способности» [Цит. по: 66: 135].

В программу курса словесности был включен сложный материал по теории литературы. В качестве иллюстрации к теоретико-литературным понятиям предлагалось использовать произведения Гомера, Эсхила, Софокла, Еврипида, Шекспира, Мольера.

В 60-е годы в программу (в связи с частичной демократизацией общего образования как следствия отмены крепостного права) вошли многие имена иностранных писателей: Гомер, Эсхил, Софокл, Аристофан, Гораций, Данте, Сервантес, Корнель, Мольер, Андре Шенье, Беранже, Вальтер Скотт, Байрон, Шиллер, Гёте, Мицкевич, Шекспир.

Последней предреволюционной программой по литературе стала прог-рамма 1915 года, которая включала в себя «эпизодический курс истории все-общей литературы в связи и наряду с курсом истории русской литературы». Этот «эпизодический курс» приурочивался к VI-VII, последним классам гимназии.

Программа давала также и «Примерные списки литературных произведений для внеклассного чтения», куда вошли и книги иностранных писателей: IV класс: Сервантес «Дон Кихот»; Вальтер Скотт (один из романов); V класс: Диккенс «Давид Копперфилд», «Крошка Доррит», «Домби и сын» (один из романов); VI класс: Виктор Гюго «93-й год», «Собор Парижской богоматери», «Труженики моря» (один из трех романов); Бомарше «Женитьба Фигаро»; VII класс: Диккенс «Записки Пиквикского клуба»; Эврипид «Алкеста»; Лессинг «Лаокоон».

В целом же, характеризуя школьные программы по литературе дооктябрьского периода в России, мы должны отметить, что «эстетический» и «филологический» подходы в реальном учебном процессе членили и дробили литературу на отдельные явления, сводили многообразие живого, действенного слова исключительно к эволюции и «накоплению» жанров. Опоры на осмысление историко- и теоретико-литературного характера «сопоставлений» элементов иностранной и русской литературной классики не существовало. И все же мысль о необходимости изучать отечественную и зарубежную литературы в известном соотношении и во взаимной связи не остается совершенно без внимания в теории и практике школьного литературного образования того периода.

На протяжении XX столетия курс литературы в школах России претерпевал существенные изменения. Соответственно, изменения касались и текстов по зарубежной классике, которые предназначались для изучения в школах разного типа: семилетних (трудовых), восьмилетних, общеобразовательных десятилетних с преподаванием русского и родных языков, вечерних, в школах с гуманитарным уклоном и др. [66:5].

При обучении словесности в советский период методика преподавания литературы исходила из специфических особенностей ее как искусства слова и реализации всех возможностей целенаправленно идеологического, нравственного и эстетического воспитания, заключенных в художественной литературе.

В первые годы после Октябрьской революции школа не располагала едиными программами. Преподаватели использовали программы для гимназий или составляли новые по своему усмотрению. В связи с этим А.В. Луначарский и П.П. Блонский, формулируя задачи духовного и эстетического воспитания в школах России в послеоктябрьский период, отмечали необходимость приобщения подрастающего поколения к мировой культуре путем чтения художественных произведений зарубежных и отечественных авторов, близких трудящимся по идеям, принципам, воззрениям.

Говоря о целях эстетического воспитания, в частности о задачах литературного образования в 1919 году, видный советский педагог и психолог Блонский писал, что «отчуждение юношества от народов мира вовсе не входит в задачу индустриально-трудовой школы», наоборот, «трудовая школа» должна поднять юношу на высоты современной мировой культуры, сделать его обладателем всех наиболее ценных богатств её» [66:15].

Приводим некоторые имена и произведения некоторых зарубежных авторов, рекомендованных Блонским для последовательного знакомства в четырех классах школы II ступени: Диккенс, Джером, В. Скотт, Конан-Дойл, М. Твен, Мольер, Шиллер, Байрон, Гёте, Гейне, Гюго, Ж. Санд, Андерсен, Войнич, Ожешко, Мицкевич, Словацкий, Руссо, Ибсен, Стриндберг, «Книга бытия», «Илиада», «Одиссея», Эсхил, Софокл, Еврипид, Платон, Лукиан, Расин, Шекспир, Флобер, Золя, Мопассан, Франс, Гамсун, Уайльд, Шоу, Метерлинк, он также называет русские и иностранные журналы за последние годы.

В программе 1925 года, построенной по тематическому принципу, литературно-тематический ряд связывался с обществоведческими темами, а совокупность эта включалась в общие комплексные темы по всем школьным дисциплинам. Так, литературная тема «Город», наряду с произведениями Пушкина, Брюсова, Горького, включала и «Город-спрут» Верхарна; тема «Борьба за раскрепощение рабочего класса» предлагала для изучения не только произведения русской советской литературы, но и материалы зарубежной классики: «Углекопов» Э. Золя, «Ткачей» Г. Гауптмана, «Дурных пастырей» О. Мирбо.

Впервые стабильная программа по литературе (1933) наряду с русской классикой включала произведения народов СССР и зарубежных авторов. Виднейший советский методист М.А. Рыбникова активно пропагандирует в этот период подобный подход к литературному произведению, раскрывает отечественное и прогрессивное зарубежное искусство слова как могучее средство идеологического, нравственного и эстетического воспитания (итоговая работа - «Очерки по методике литературного чтения»).

В 30-е годы окончательно сформировалось два типа школ: с преподаванием на русском языке и на родном языке учащихся (национальная школа). В программы учебных заведений обоих типов были включены произведения зарубежных писателей.

Общая цель литературного образования учащихся определялась как «подведение учащихся к пониманию закономерностей историко-литературного процесса» и обучение анализу художественных произведений. Духовное образование молодежи на уроках литературы составителями программы сводилось к воспитанию политического мировоззрения.

Программа 1941 г. для русских школ включала значительный объем произведений зарубежных авторов. В ней обобщался опыт преподавания мировой литературы в прежние годы, делался вывод, что произведения Гёте и Шекспира «могут быть в достаточной степени поняты и усвоены учащимися значительно лучше в 10 классе, чем в предшествующих», поэтому их рекомендовалось изучать в конце 10-го класса. В старших классах предлагалось рассматривать во взаимосвязи проблемы, касающиеся литературных направлений.

Программа 1941 года насыщена произведениями немецких писателей. По-видимому, включая в программу сочинения Гёте, Шиллера, Гейне, Фейх-твангера, отвергнутые реакционерами в Германии, составители выразили собственные политические и гуманистические взгляды.

Нам представляется, что программа 1941 года имеет и сегодня важное методологическое значение для изучения зарубежной классики в школах России.

1960-е годы актуализировали проблему внеклассного чтения и факультативных занятий учащихся. Среди трех факультативов, утвержденных Министерством просвещения СССР, два были по зарубежной литературе: соответственно для VIII и IX-X классов. Что же касается основного курса литературы, то произведения иностранной классики были представлены в нем весьма скупо.

Надо заметить, что в 70-80-е годы знакомство учащихся с художественной литературой мира в основном осуществляется на факультативных занятиях, на которые в VIII-X классах отводится по 35 часов. Реформа школы ориентирует на дальнейшее совершенствование и развитие факультативов, в системе которых осуществляется углубленное изучение литературы.

Наконец, заслуживает обязательного упоминания книга С.В. Тураева и Д.Л. Чавчанидзе «Изучение зарубежной литературы в школе» (М., 1982), в которой обращается внимание на связи с русской литературой творчества Мольера, Байрона, Шекспира и Бальзака [66:18].

Начавшиеся еще в середине 80-х годов демократические преобразования в российском сообществе впоследствии серьезно отразились и на школьных программах. С отменой идеологических запретов лучшие образцы мировой литературы стали в большем объеме включаться в программы всех типов школ.

Появились солидные методические издания С.В. Тураева, Д.Л. Чавчанидзе, А.С. Чиркова, В.М. Пушкарской, Ф.И. Прокаева, В.С. Вахрушева, С.Е. Шамаевой, Е.А. Быковой, Л.К. Оляндэр, Л.П. Смольяновой, С.М. Петровой и др., позволявшие строить школьный курс отечественной литературы в сопряжении с зарубежной классикой. В этих методических пособиях, подробно раскрывавших способы изучения творчества Гомера, Данте, Сервантеса, Рабле, Мольера, Гёте, Байрона, Бальзака, Брехта, Б. Шоу, Хемингуэя, Шекспира и др.

Начиная с 90-х годов, зарубежная классика заняла прочное место в программах всех типов школ. Отныне сам курс словесности в учебных заведениях среднего звена стал выражать понимание литературного процесса как отражения единого культурно-поступательного развития всей человеческой цивилизации. Школьный курс словесности, включая в качестве базового компонента литературное наследие русских писателей, был значительно расширен за счет вершинных явлений всемирной классики и произведений национальных писателей России.

В значительных объемах зарубежная классика оказалась представлена в программах по литературе (под ред. Л.М. Предтеченской, А.Г. Кутузова, Г.И. Беленького, Т.Ф. Курдюмовой, К.М. Нартова, А.И. Княжицкого и др.)

Программа под ред. А.И. Княжицкого обратила внимание на мифологические соответствия в культурах разных народов (мифы творения, героические, эсхатологические); предложила письменные задания исследовательско-сопоставительного плана, типа: «Победители и побежденные в повестях Э. Хемингуэя «Старик и море» и В. Астафьева «Царь-рыба».

Изучение взаимодействия русской и английской литератур в России имеет свою историю. Она связана с такими именами, как А.Н. Веселовский, В.М. Жирмунский, М.П. Алексеев, Ю.В. Манн, Ю.Д. Левин, Н.П. Михальская и др. В.М. Жирмунский утверждал, что «для историка литературы, изучающего конкретный случай литературного влияния, вопрос о чертах различия и их социально-исторической обусловленности не менее важен, чем вопрос о сходстве» [48:231].

1.2 Актуальность изучения творчества У. Шекспира на уроках литературы в средней школе

трагедия гамлет цветаева писатель

Среди великих писателей прошлого Шекспир занимает одно из самых первых мест. Хотя с тех пор, как он жил и писал, прошло более трех столетий, его произведения и теперь сохраняют для нас всю свою свежесть и непосредственную убедительность.

Такое воздействие на нас писателя столь далекого прошлого объясняется тем, что Шекспир с огромной силой и проникновением отразил свою замечательную эпоху, сконцентрировав в своем творчестве все то, что в ней было самого положительного и прогрессивного, открывающего широкие перспективы в будущее [62:47].

Шекспир стоит в одном ряду с Сервантесом и является, безусловно, крупнейшим западноевропейским писателем позднего Возрождения, в своих произведениях гениально отразившим эту эпоху со всей её противоречивостью. Возрождение, которое Энгельс назвал «величайшим прогрессивным переворотом, пережитым до того человечеством», {Старое предисловие к «Диалектике природы». К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. XIV, стр. 476.} было эпохой расцвета человеческой мысли, освободившейся от тысячелетних шор и оков средневекового, феодально-религиозного мировоззрения, и вместе с тем - небывалого до тех пор хищничества и угнетения человека человеком, эпохой величайших надежд и вместе с тем самых горьких разочарований. Оба этих полярных момента с исключительной силой отразились в произведениях Шекспира: первый - преимущественно в его комедиях, второй - в его трагедиях; но нередко они своеобразно совмещаются или скрещиваются в одних и тех же его произведениях, в одних и тех же его образах. Это потому, что в процессе исторического развития, пережитого западноевропейскими народами в период с середины, примерно, XV до начала XVII века, все эти моменты были тесно и неизбежно связаны между собой.

Две антагонистические силы оказались почти в одинаковой мере враждебны здоровому развитию искусства. Тягостная опека короля над театром привела к господству в нем придворно-аристократического направления - пьес, изящных по стилю и внешне эффектных, но пустых в идейном отношении. Таковы полусалонные комедии или идейно обескровленные трагикомедии Бомонта и Флетчера, «демонические» драмы Уэбстера, Форда и Тернера [39:61].

В разные периоды своего творчества Шекспир избирал по преимуществу то те, то другие из этих жанров. Различают три периода творчества Шекспира.

Первый период характеризуется глубоким оптимизмом 1590-1594, преобладанием светлых, веселых тонов. Сюда, прежде всего, относится ряд жизнерадостных и живописных комедий Шекспира, нередко окрашенных сильным лиризмом: «Комедия ошибок» (1592-1593), «Укрощение строптивой» (1593-1594).

Во второй период, с 1594 по 1600 год, Шекспир ставит и разрешает великие трагические проблемы. Почти регулярно по одной в год он пишет одну за другой свои трагедии: «Гамлет» (1600-1601), «Два веронца» и «Бесплодные усилия любви» (1594-1595), «Сон в летнюю ночь» (1595-1596), «Венецианский купец» (1596-1597), «Много шуму попусту» (1598-1599), «Как вам это понравится» и «Двенадцатая ночь» (1599-1600).

Третий период, с 1600 по 1609 год. Данный период характеризуется глубокой душевной болью автора. Но как не парадоксально, именно в этот период рождаются его величайшие произведения. Шекспир пишет почти исключительно трагикомедии, пьесы, в которых господствует мечтательное, лирическое отношение к жизни: «Перикл» (1608-1609).

Четвёртый период (1609-1613). Романтические трагикомедии: «Зимняя сказка» (1611); «Буря» (1612), «Цимбелин» (1609-1610), «Зимняя сказка» (1610-1611), «Буря» (1612-1613). И лишь в самом конце он присоединяет к ним еще одну хронику - «Генрих VIII» (1612-1613).

Связанное с углубляющимся кризисом гуманизма новое, более сложное видение мира выразилось у Шекспира в 4-й период в характерном для маньеризма и барокко жанре романтической трагикомедии. Обилие фольклорных и фантастических элементов, неправдоподобие и запутанность сюжетов, упрощение характеров, подчёркнутая (особенно в финале) условность изображаемого - всё это создаёт нереальный, романтический колорит последних пьес Шекспира.

Творчество Шекспира впитало в себя все важнейшие моменты эпохи Возрождения. В центре произведений Шекспира - всегда человек, счастливый или несчастный, страдающий, ошибающийся, совершающий подвиги и преступления.

Гений Шекспира полнее всего выразился в драматургии, по самой сути своей более других видов искусства способной передать драматизм жизни.

«Гамлет» стоит особняком даже в гениальном наследии Шекспира. Главный герой пьесы - человек не только сильных страстей, но и высокого интеллекта, человек, размышляющий о смысле жизни, о путях борьбы со злом. Это роднит пьесу с драматургией XX века.

В истории культуры творчество Шекспира стало своеобразным водоразделом. До Шекспира человек, познавая мир в художественном творчестве, как правило, отражал какую-то одну из сторон его жизни, светлую или тёмную в зависимости от задач. Шекспир изображал жизнь и человека в многообразных и разносторонних проявлениях. Его равно влекло к высокому и низменному, смешному и страшному, что выразилось в поэтике, в смешении комедийного и трагического, стиха и прозы.

Шекспир изменил понимание человека, его видение обрело многогранность, объем, полутона, цвет и звук одновременно. Шекспир нашел ключ к человеческому сердцу, и, кажется, это удалось ему лучше предшественников и последователей. Его пьесы живут в театральных и кинопостановках (даже в мультипликации), их переводят на другие языки, издают и переиздают многомиллионными тиражами. В этом смысле он действительно самый успешный писатель и драматург, равно принадлежащий всему миру и, конечно же, его англоязычной части.

Пьесы Шекспира стали своеобразным эталоном художественного мастерства. Вдохновленные самой жизнью, они существенно отличались оттого, что делали удачливые современники в период рассвета английского театра Елизаветинской эпохи.

Его хроники дали новое понимание истории, пьесы - оригинальную концепцию страстей и характеров, которая не зависела от канонов античного театра, от условностей трёх единств средневековых нормативных поэтик, драмы - оригинальную концепцию человека и человечества. Его сонеты - интимные диалоги героев, которые и по сей день являются наивысшими образцами лирической поэзии.

В творчестве Шекспира во всей противоречивой полноте отразилась сама сущность человека с его великими и низкими страстями, красота и уродство, светлое и мрачное, святость и порочность, добродетель и изощренное зло. Характеры его героев, похоже, сотканы из противоречий. Таковым был внутренний мир и самого мастера [45:31].

Шекспировские реминисценции оказали огромное влияние на русскую литературу XIX века. К пьесам английского драматурга обращались И.С. Тургенев, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, А.П. Чехов, А.С. Пушкин и др. Они не утратили значения и в XX веке.

В XX веке на литературную арену выходит модернизм с кардинально иными творческими приёмами и методами. Если в XIX веке в литературе преобладала социальная проблематика, то в XX веке на первый план вышел интерес к внутреннему миру человека и, как следствие, субъективизм. В соответствии с этим изменением приоритетов изменились формы бытования шекспировских реминисценций.

Особенно показательны в этом плане шекспировские реминисценции в поэзии М.И. Цветаевой. По впечатлениям от прочтения шекспировского «Гамлета» поэтесса пишет три стихотворения: «Офелия - Гамлету», «Офелия в защиту королевы» и «Диалог Гамлета с совестью».

Стихотворения М. Цветаевой отражают авторский взгляд на «Гамлета», отношение к персонажам трагедии. При этом поэтесса создает совершенно отличные от шекспировских образы и сюжеты - своего рода альтернативную шекспириану. В зависимости от восприятия Цветаевой трансформируются образы Гамлета, Офелии, королевы Гертруды. Офелии приписываются несуществующие и даже невозможные в контексте пьесы Шекспира диалоги с Гамлетом, а рефлексия Гамлета направляется не на эпохальные проблемы, а на личные чувства и переживания. Более всего соотносится с шекспировским первоисточником последнее стихотворение. Оно наиболее логично бы вписалось в сюжетную канву [21:28].

Об этой трагедии Шекспира написано огромное количество книг и статей, выдвинуто множество теорий, пытающихся объяснить характер Гамлета и его поступки. Но исследователи обречены вечно блуждать в потёмках, пока они не обратятся к эпохе Шекспира, отразившейся в его трагедии. Дело тут, конечно, не в том, что Гамлет будто бы слабый от рождения человек. Ведь он сам говорит, что у него есть «воля и сила». Вопрос гораздо глубже. Шекспировское время породило гуманистов-мыслителей, которые, видя окружающую ложь и неправду и мечтая о других, справедливых человеческих отношениях, вместе с тем остро чувствовали свое бессилие воплотить эту мечту в действительности.

Герой трагедии Гамлет - передовой человек своего времени. Он - студент Виттенбергского университета, который был в эпоху Шекспира передовым университетом. Прогрессивное мировоззрение Гамлета проявляется в его философских взглядах. В его рассуждениях чувствуются проблески стихийного материализма, преодоление религиозных иллюзий.

Гамлетовская рефлексия и колебание, ставшее отличительным признаком характера этого героя, вызвано внутренним потрясением от «моря бедствий», повлекшим за собой сомнение в нравственных и философских принципах, которые казались ему незыблемыми [9:25].

Дело ждет, а Гамлет медлит, не раз на протяжении пьесы Гамлет имел возможность покарать Клавдия. Почему, например, не наносит он удар, когда Клавдий молится в одиночестве? Потому, установили исследователи, что в таком случае, согласно древним поверьям, душа попадает в рай, а Гамлету необходимо отправить её в ад. В том-то и дело! Будь на месте Гамлета Лаэрт, он не упустил бы случая. «Оба света для меня презренны» - говорит он, и в этом трагизм его положения [9:39].

Психологическая раздвоенность гамлетовского сознания носит исторический характер: её причина - двойственное состояние современника, в сознании которого вдруг заговорили голоса и стали действовать силы других времен.

Хотя гибель человека трагична, всё же трагедия имеет свое содержание не смерть, а моральную, нравственную гибель человека, то, что привело его на роковой путь, заканчивающийся гибелью. «В этом случае истинная трагедия Гамлета состоит в том, что он, человек прекраснейших душевных качеств, надломился. Когда увидел ужасные стороны жизни - коварство, измену, убийство близких, он утратил веру в людей, любовь, жизнь утратила для него свою ценность. Притворяясь безумным, он на самом деле находится на грани сумасшествия от сознания того, насколько чудовищны люди, - предатели, кровосмесители, клятвопреступники, убийцы, льстецы и лицемеры. Он обретает мужество для борьбы, но на жизнь он может смотреть только со скорбью» [12:151].

Удивительно ли, что Гамлет испытал глубочайшее потрясение: ведь на его глазах рухнуло всё, что делало для него жизнь ценной. Он никогда не был столь наивен, чтобы думать, будто в жизни не бывает несчастий. И все же мысль его питалась во многом иллюзорными представлениями.

Потрясение, испытанное Гамлетом, пошатнули его веру в человека, породили раздвоенность его сознания.

Гамлет видит две измены людей, связанных семейными и кровными узами: его матери и брата короля. Если уж люди, которые должны быть ближе всего преступают законы родства, то чего же можно ожидать от других? В этом корень резкого изменения отношения Гамлета к Офелии. «Пример матери приводит его к печальному выводу: женщины слишком слабы, чтобы выдержать суровые испытания жизнью. Гамлет отрекается от Офелии еще потому, что любовь может отвлечь его от задачи мести» [14:66].

Гамлет готов к действиям, но положение оказалось более сложным, чем можно было бы представить. Непосредственная борьба против зла на некоторое время становится невыполнимой задачей. Прямой конфликт с Клавдием и другие события, развертывающиеся в пьесе, уступают в своей значительности духовной драме Гамлета, выдвинутой на первый план. Понять ее смысл невозможно, если исходить только из индивидуальных данных Гамлета или иметь в виду его стремление отомстить за убийство отца. Внутренняя драма Гамлета состоит в том, что он многократно терзает себя за бездействие, понимает, что словами делу не поможешь, но конкретно ничего не предпринимает.

В «Гамлете» раскрываются нравственные муки человека, призванного к действию, жаждущего действия, но действующего импульсивно, только под давлением обстоятельств; переживающего разлад между мыслью и волей.

Когда Гамлет убеждается, что король учинит над ним расправу, он уже иначе рассуждает о разладе между волей и действием. Теперь он приходит к выводу, что «раздумывать чрезмерно об исходе» - «забвенье скотское иль жалкий навык».

Гамлет безусловно непримирим ко злу, но как с ним бороться, он не знает. Гамлет не осознает свою борьбу, как борьбу политическую. Она имеет для него преимущественно моральный смысл.

Гамлет - одинокий борец за справедливость. Он борется против своих врагов их же средствами. Противоречием в поведении героя является то, что для достижения цели он прибегает к тем же, если угодно, безнравственным приемам, что и его противники. Он притворяется, хитрит, стремится выведать тайну своего врага, обманывает и, как это не парадоксально, - ради благородной цели оказывается виновным в смерти нескольких лиц. За Клавдием есть вина в смерти только одного прежнего короля. Гамлет же убивает (правда ненамеренно) Полония, отправляет на верную смерть Розенкранца и Гильденстерна, убивает Лаэрта и, наконец, короля; он также косвенно виновен в смерти Офелии. «Но в глазах всех он остается нравственно чистым, ибо преследовал благородные цели и зло, которое он совершал, всегда было ответом на козни его противников» [18:26].

Полоний гибнет от руки Гамлета. Значит, Гамлет выступает мстителем за то самое, что он совершает по отношению к другому.

Единственным другом Гамлета является бедный студент Горацио.

Еще до встречи с Призраком Гамлет с отвращением смотрит на окружающую его действительность:

О мерзость! Как невыполотый сад.

Дай волю травам - зарастет бурьяном.

С такой же безраздельностью весь мир

Заполонили грубые начала [5:32].

Критики спорят, какие шестнадцать строк вставил Гамлет в текст «Убийство Гонзаго». Вероятнее всего те, в которых содержатся прямые упрёки матери. Но независимо от того насколько верно это предположение, Гамлет, после того как прозвучали приведенные здесь слова старинной пьесы, спрашивает мать: «Сударыня, как вам нравится эта пьеса?» - и слышит в ответ сдержанные, но достаточно значительные слова, соответствующие нынешнему положению Гертруды: «Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему» [5:36].

Можно спросить, почему Гамлет раньше ничего не говорил матери? Он ждал часа, когда будет уверен в преступлении Клавдия. Теперь, Гамлет открывает ей, что она - жена того, кто убил её мужа. Когда Гертруда упрекает сына за то, что он совершил «кровавый и шальной поступок», убив Полония, Гамлет отвечает:

Немного хуже, чем в грехе проклятом

Убив царя венчаться с царским братом [6:29].

Но Гамлет не может обвинять мать в смерти её мужа, так как он знает, кто был убийцей. Однако если раньше Гамлет видел только измену матери, теперь она запятнана браком с убийцей мужа. Гамлет ставит в один преступный ряд убийство им Полония, злодеяние Клавдия, измену матери.

Следует обратить внимание на то, как произносит Гамлет свои обращения к матери. Надо вслушаться в интонацию его тирад:

Рук не ломайте. Тише! Я хочу

Ломать вам сердце; я его сломаю,

Когда оно доступно проницанью,

Когда оно проклятою привычкой

Насквозь не закалилось против чувств [5:36].

По словам Гамлета, Гертруда совершила такое дело,

Которое пятнает лик стыда,

Зовёт невинностью лгуньей, на челе

Святой любви сменяет розу язвой;

Преображает брачные обеты

В посулы игрока; такое дело.

Которое из плоти договоров

Изъемлет душу, веру превращает

В смешенье слов; лицо небес горит;

И эта крепь, и плотная громада

С унылым взором, как перед судом,

Скорбит о нём [5:25].

Последние три строки требуют разъяснения: «крепью и плотной громадой» Гамлет называет Землю. В конце речи Гамлет упоминает небеса.

Гамлет не просто осыпает упрёками мать. Речь идет о чём-то большем. Здесь надо вспомнить то, что было сказано выше о широте взглядов Шекспира, у которого каждая трагедия связана со всем миропорядком.

Обвиняя мать, Гамлет говорит о том, что её измена есть прямое нарушение нравственности. Оно равносильно другим подобным нарушениям: посрамлению скромности, лицемерному попранию невинности; таковы пороки частной жизни, но подобное же происходит; когда нарушаются договоры и взамен религии ограничиваются служением ей лишь на словах. Поведение Гертруды приравнено Гамлетом к тем нарушениям мирового порядка, которые заставляют содрогаться всю Землю, а небеса покрывают краской стыда за человечество. Таков поистине масштабный смысл речей Гамлета.

Полная риторики речь принца пылает истинным гневом, в ней нет и следа слабости, обычно приписываемой ему. С матерью говорит ни сын, а судья, обвиняющий её именем небес и всех законов земной жизни.

Гамлету можно предъявить упрек, что он берёт на себя слишком много. Вспомним, однако, его слова: он бич и исполнитель высшей воли. Не забудем также один из законов шекспировской драмы. Речи Гамлета здесь - больше, чем его личное мнение. В них выражена оценка второго брака Гертруды с точки зрения высших законов естественной нравственности. Драматургом, таким образом, возложена на Гамлета миссия, быть защитником основ общечеловеческой морали.

Весь тон беседы Гамлета с матерью отличается жестокостью. Появление Призрака усиливает его жажду мести. Но теперь осуществлению её препятствует отправка в Англию. Подозревая подвох со стороны короля, Гамлет выражает уверенность, что может устранить опасность. Размышляющий Гамлет, уступает место действенному Гамлету.

Особое место в общей картине произведения занимает Офелия. Она, сама того не сознавая, становится оружием в руках злейших врагов любимого ею человека. Судьба Офелии несчастнее судьбы Джульетты и Дездемоны, которые все же имели свой краткий срок счастья. Офелия сама называет себя «беднейшей из женщин».

Если образ матери вызывает у Гамлета чувство жестокости, то образ Офелии вызывает в нём чувство любви.

Образ Офелии - один из ярчайших примеров драматургического мастерства Шекспира. Она произносит всего 158 строк стихотворного и прозаического текста. В эти полтораста строк Шекспир сумел вместить целую девичью жизнь.

Гамлет любит Офелию, кроткую дочь царедворца Полония. Девушка эта отличается от других героинь Шекспира, для которых характерна решимость, готовность бороться за своё счастье: покорность отцу остаётся главной чертой её характера. Отчасти это объясняется тем, что она видит в отце союзника: он хотел её брака с принцем.

Офелия изображена в её отношениях с братом, отцом, Гамлетом. Но личная жизнь героини с самого начала оказывается крепко скованной нравами королевского дворца.

«Мне сообщили, будто очень часто», - говорит Полоний дочери, - Гамлет «стал с тобой делить досуг свой» [5:39].

Полонию донесли о встречах принца с его дочерью. Он шпионит за нею, как и за сыном, и вот в такой атмосфере возникает любовь Офелии к Гамлету. Этому чувству сразу же пытаются воспрепятствовать.

Любовь Офелии - её беда. Хотя её отец, приближенный короля, его министр, тем не менее, она не королевской крови и поэтому не ровня своему возлюбленному. Это на все лады твердят её и брат и отец.

С первого же появления Офелии обозначен главный конфликт её судьбы: отец и брат требуют от неё отказаться от любви к Гамлету.

«Я буду вам послушна, господин мой», [5:39] - отвечает Офелия Полонию. Так сразу обнаруживается отсутствие у неё воли и самостоятельности. Офелия перестаёт принимать письма Гамлета и не допускает его к себе. С такой же покорностью она соглашается встретиться с Гамлетом, зная, что их беседу будут подслушивать король и Полоний.

В трагедии нет ни одной любовной сцены между Гамлетом и Офелией. Но есть сцена их разрыва. Она полна потрясающего драматизма.

Заканчивая раздумья, выраженные в монологе «быть иль не быть», Гамлет замечает молящуюся Офелию, он сразу же надевает маску безумного. Офелия хочет вернуть Гамлету подарки, полученные от него. Гамлет возражает: «я не дарил вам ничего». Ответ Офелии раскрывает кое-что об их прошлых отношениях:

Нет, принц мой, вы дарили; и слова,

Дышавшие так сладко, что вдвойне

Был ценен дар… [5:37]

Офелия говорит, что Гамлет перестал быть добрым, обходительным и стал неприветливым, недобрым. Гамлет обращается с ней грубо и озлобленно. Он сбивает её с толку признаваясь: «Я вас любил когда-то» и тут же опровергая себя: «Напрасно вы мне верили… я не любил вас» [5:58].

Гамлет обрушивает на Офелию поток обвинений против женщин. Их красота не имеет ничего общего с добродетелью - мысль, отвергающая одно из положений гуманизма, утверждавшего единство этического и эстетического, добра и красоты. Мир таков, что даже если женщина добродетельна, ей не избежать клеветы. Обрушивается Гамлет и на поддельную красоту: «…бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое; вы приплясываете, вы припрыгиваете, и щебечите, и даете прозвища божьим созданиям, и свое беспутство выдаёте за неведение. Нет, с меня довольно, это свело меня с ума» [5:54]. Осуждение женщин началось с матери.

Выпады против женщин не оторваны от общего отрицательного отношения Гамлета к обществу. Настойчивые советы Офелии уйти в монастырь связаны с глубоким убеждением принца об испорченности мира. Осуждая женщин, Гамлет не забывает и про сильный пол: «Все мы - отпетые плуты; никому из нас не верь» [5:58].

Офелия отнюдь не простушка. Она не глупа, как можно судить по её остроумному ответу на советы брата отказаться от Гамлета:

Не будь как грешный пастырь, что другим

В шекспировском театре безумие служило поводом для смеха публики. Однако сцена сумасшествия Офелии написана так, что трудно вообразить даже самую грубую и необразованную публику смеющейся над несчастьем бедной девушки. Поведение Офелии вызывает жалость. Думается, и зрители шекспировского театра проникались сочувствием к несчастной героине.

Кто не может почувствовать её горя, когда она произносит: «Надо быть терпеливой; но я не могу не плакать, когда подумаю, что они положили его в холодную землю» [5:50].

В безумии Офелии есть своя «последовательность» идеи. Первая, естественно, ужас оттого, что она лишилась отца. Это звучит в песенке, которую она поёт:

Ах, он умер, госпожа,

Он - холодный прах;

В головах зелёный дёрн;

Камешек в ногах [5:40].

Вторая мысль - о её растоптанной любви. Она поёт песенку о Валентиновом дне, когда встречаются юноши и девушки и начинается любовь между ними; поёт, однако, не о невинной любви, а о том, как мужчины обманывают девушек.

Третий мотив: «мир лукав» и люди нуждаются в том, чтобы их умиротворили. С этой целью она и раздаёт цветы: «Вот розмарин, это для воспоминания. а вот троицын цвет. это для дум», «вот рута для вас; и для меня тоже; её зовут травой благодати.» [5:28].

И как финальный аккорд снова мысли об отце:

И он не вернётся к нам?

И он не вернётся к нам?

Нет, его уже нет.

Он покинул свет… [5:40]

Подобно тому, как память о покойном короле веет над всей трагедией, так и Офелия не уходит из памяти ещё достаточно долго. Мы слышим поэтический рассказ о том, как она умерла; примечательно, что перед смертью она продолжала петь и необыкновенно красиво ушла из жизни. Этот последний поэтический штрих чрезвычайно важен для завершения поэтического образа Офелии.

Наконец, у её развёрстой могилы мы слышим признание Гамлета, что он любил её, как сорок тысяч братьев любить не могут! Вот почему сцены, где Гамлет отвергает Офелию, проникнуты особым драматизмом. Жестокие слова, которые он говорит ей, даются ему с трудом, он произносит их с отчаянием. Ибо, любя её, сознаёт, что она стала орудием его врага против него и для осуществления мести надо отказаться от любви. Гамлет страдает оттого, что вынужден причинять боль Офелии и, подавляя жалость, беспощаден в своём осуждении женщин. Примечательно, однако, то, что лично её он ни в чём не винит и, не шутя, советует ей уйти из порочного мира в монастырь.

Заметим, что, как ни разны они по натуре, потрясение они переживают одно и то же. Для Офелии, как и для Гамлета, величайшим горем является смерть, точнее убийство, отца!

Отношения Офелии и Гамлета образуют как бы самостоятельную драму в рамках великой трагедии. До «Гамлета» Шекспир изобразил в «Ромео и Джульетте» великую любовь, окончившуюся трагически из-за того, что кровная месть, разделявшая семейства Монтекки и Капулетти, мешала соединению двух любящих сердец. Но в отношениях между двумя веронскими возлюбленными ничего трагического не было. Их отношения были гармоничными, в «Гамлете» отношения между любящими разрушаются. Здесь тоже, но по-иному, месть оказывается препятствием для единения принца и любимой им девушки. В «Гамлете» изображена трагедия отказа от любви. При этом роковую роль для любящих играют их отцы. Офелии отец приказывает порвать с Гамлетом, Гамлет рвёт с Офелией, чтобы всего себя отдать мести за отца.

Двуличен отец Офелии - Полоний. Он любит прикинуться болтливым простаком, но не в меньшей степени любит подглядывать и подслушивать. За краснобайством Озрика скрыто коварство. Не случайно Клавдий посылает именно Озрика звать Гамлета на поединок, исход которого заранее предрешен. Озрик - судья на поединке, и он знал, что оружие Лаэрта отравлено. В конце трагедии Озрик, который готов служить любому господину, торжественно сообщает о приближении Фортинбраса. Озрик - типичный представитель придворной среды.

Преступный Клавдий, главный враг Гамлета, - не откровенный «злодей» из мелодрамы. Он коварен и лукав. «Можно улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем» [5:31], - говорит о нем Гамлет Клавдий сумел приворожить Гертруду, он в своих целях искусно руководит Лаэртом. «Играя в благодушие, он называет Гамлета сыном, сам, вероятно, иронизируя в душе. Временами на Клавдия находит «покаянное» настроение, но не очень глубокое» [15: 61]. Это с одной стороны.

Клавдий - макиавеллист, гениальное воплощение идей, заложенных в трактате «Государь», где, например, сказано: «Сохраняют благополучие те, чей образ действий отвечает особенностям времени» [22:67]. Клавдий злодей ренессансный, и его «образ действий» строится на воле, энергии и хитрости и направлен на сохранение целостности государства.

Гамлет, в своей жажде справедливости, упустил из виду Фортинбраса, желавшего прибрать Данию к рукам. Фортинбрас враг отца Гамлета, претендует на датскую территорию, и после смерти всех героев трагедии получает ее без всяких усилий. Таким образом, Клавдий, с другой стороны, играет даже положительную роль, если рассматривать его с государственной точки зрения. «Жестокость применена хорошо в тех случаях, <…> когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности» [6:53] - для этого прототипом Клавдия Фенгоном и была придумана история с покушением короля на жизнь жены. Слова Клавдия - одно, поступки - другое, мысли - третье.

Клавдий на словах медоточив и благостен, на деле - коварен. Он остал-ся бы победителем, если бы вспомнил еще одно замечание Макиавелли: «всякий, кому не дорога жизнь, может совершить покушение на государя, так что нет верного способа избежать гибели от руки человека одержимого» [15:67].

Именно таким человеком был Гамлет: желание возмездия приобрело над ним такую силу, что у Клавдия не было никаких шансов на спасение.

Таким образом, Гамлет Шекспира - это не примитивный «мститель», который описан во всех предшествовавших его пьесе интерпретациях этого сюжета, и та раздвоенность, те комплексы, те мучительные раздумья, та трагическая неразрешимость и безысходность его ситуации (ситуации-капкана, ситуации - «мышеловки», ибо не только и не столько Клавдий попадает в «мышеловку», но, несомненно, в первую очередь сам Гамлет), что видятся в его судьбе, - они, безусловно, были заложены, «запрограммированы» его создателем.

Странный парадокс этого характера заключается в том, что, описав его, казалось бы, предельно достоверно, Шекспир, тем не менее, как выяснилось с течением лет, создал замечательную, по-своему уникальную и универсальную схему, некую модель, которую каждый - «рождённый с умом и талантом» - волен заполнять собственным содержанием. Отсюда не имеющая аналогов во всей истории мирового театра множественность интерпретаций, подчас взаимоисключающих, но все равно в чем-то главном, как правило, сохраняющих верность шекспировскому духу, хотя подчас отнюдь не «букве». Отсюда такая множественность, такая неисчерпаемость «гамлетовских мотивов» в произведениях писателей и поэтов самых разных эпох и стран.