Тема женщины в философском творчестве В.В. Розанова

Отношение к абортам у Розанова, разумеется, не совсем традиционное- отрицательное. Но, тем не менее, Розанов на традиционном осуждении абортов, он пытается найти виновников среди европейской цивилизации, поскольку именно среди европейцев впервые заговорили о негативном отношении к рождающим женщинам и рождающимся младенцам. И, наоборот, он не осуждал, ни в коем случае, женщин, которые пошли на этот шаг, он всячески им сочувствовал. «Кого винить, если, в самом деле, вся цивилизация заражена пороком детоненавидения, детоотвращения. Винят иногда женщин в вытравлении плода, даже, кажется, об этом в уголовном законодательстве что-то есть. Между тем, ведь решительно все равно, что вытравить a posteriori ребенка, что a priori не дать ему зародиться. Но между тем, как a posteriori вытравлять запрещено уголовным законом, ибо 'погашается жизнь', в это же самое время пишутся при первом удобном случае статья и почти целые трактаты, чтобы a priori предупредить рождение ребенка. Но по моему немудреному суждению, что погасить свечку, что помешать зажечь ее - не все ли равно?». «Что касается до «извержения волею», то в законном браке это развелось на почве учения, что не ребенок - цель брака (нет развода по причине бесплодия); а вне брака - от стыда. В обоих случаях виновен не индивидуум, а течение историческое, свет эпохи, губительный и ложный».

К сожалению, в наше время для людей концепция брака не является значимой с точки зрения морали. Люди легко женятся и так же легко разводятся, несмотря на детей, которых надо бы воспитывать в полной семье. Именно поэтому Розанов в своих работах решил затронуть тему полового воспитания детей. Дети должны быть воспитаны правильно, что впоследствии приведет к нормальному периоду их жизни и этапу жизни семьи, как таковой. Взять на себя ответственность полового воспитания ребенка, безусловно, должна мать. В переписке со своей читательницей Розанов пишет: «Она была весьма озадачена половым вопросом воспитания своего ребенка в неполной семье. В то время я не представлял об этом ни малейшего представления, совершенно не обладал информацией по этой проблеме, а теперь, кажется, могу сказать ей абсолютно все. Основные проблемы лежат ведь только в неспокойстве объяснений (конфуз, неловкость), происходящем от того, что объяснения, анатомические и физиологические, происходят в возрасте, когда волнения уже начались. Значит, ребенка надо заставлять привыкать к ним куда раньше, к совершенно еще наивным годам, когда разум ребенка до того пуст, равносильно куколке, когда ему еще в удовольствие познавать и изучать что-то новое. Затем все это покроется, закидается как бы землею забвения; но под покровом сохранится, как важное сведение. Когда пробудятся свои волнения, мальчик или девочка уже сумеют их координировать с лежащими в воспоминании их сведениями. Итак, объяснять нужно не в 13 лет, а в 7 и никак не позже 8, и с тем спокойствием, как объясняют анатомию мухи или устройство куклы».

Очень актуальной семейной проблемой, которую нельзя оставлять без огласки является измена. Розанов относится к данной проблеме весьма негативно, для него она ужасна и невозможна, при этом измена не по форме, а по любви. Измена по форме приемлема для автора, поскольку по его словам она может не являться изменой по сути или, даже, чаще всего не является таковой. Розанов поднимает проблему измен в своих работах акцентируя внимание на «тусклую и однотипную» семейную жизнь в браке, когда муж и жена устали друг от друга и пытаются найти «тайну», «правду», «любовь» - где-нибудь на стороне, но не в родном доме. Притом, что понятие «сторона» не несет в себе никакого значения, силы и лжи, первая ложь и всякая сила почила в первой семье, оставленной, - именно в отрицательных ее чертах, быстрого в ней исчезновении реального существа брака, при сохранении его скорлупы и имени.

А вот почти гимн внебрачной связи, понимаемой Розановым, как идеал семьи, то есть, собственно, брака по сути. Он пытался обратить внимание на себя русских наблюдателей отображая такие проблемы, как 1) измены на стороне уже замужних женщин, 2) заведенные семьи на стороне мужчинами… При том что узы существования так называемых «измен на стороне» и «нелегальных семей» принципиальны и нерушимы. Они существуют согласно платоническому правилу или по-другому железному закону: «Живешь согласно, не обижаешь, не бранишься - о побоях я и думать не начинаю: и я - твоя» … Даже бесконечно «бегающий» муж («сожитель»), зная о том, что его постоянно дома ждет женщина - он бережется ее любовью, потому что для него это залог счастья, спокойствия, а самое главное - стабильности. Но, тем не менее, даже такая «стабильность» не всегда удерживает мужчин в «узде», они могут быть предельно деликатны по отношению к своей супруге, но мало-помалу атмосфера такой удовлетворенности и спокойствия нарушается, предельно ясно, что нужно что-то, что нарушило бы эту атмосферу, и именно «связь», будучи ничем извне не обеспечена, становится несокрушима.

Розанов выступает за проявление «светлой любви», но без формальности, поскольку она будет мешать ее проявлению. Подход такого характера позволяет определить, что он достаточно лояльно относится к разводам, идя дальше и обозначая проблему развода таким образом, что развод носит крайне положительный и необходимый характер. Институт брака не может существовать без разводов, поскольку брак можно сопоставить с лотереей. Никто ведь не может наверняка сказать, выиграешь ты сегодня или проиграешь? В браке такая же концепция, нельзя точно сказать - последует в дальнейшем развод или нет. Брак и любовь сами по себе не являются рациональными вещами, чтобы заключать их в рамки излишне понятной рассудку логики. «В таблице умножения все отчетливо, и, написав: "5x6 = 30", не приходится стирать резиною написанное, но все органическое еоipso не арифметично, и это выражается в том, что оно не предусмотримо, не исследимо, не доказуемо и совершается, даже когда не может себя оправдать. Тайна жизни выше тайны суда. Судим мы - рационально: а жизнь имеет корни событий в себе - под спудом, вне ratio.

Посему-то "арифметика о браке" и ломалась всегда или ломала брак: здесь должны быть выработаны мудрейшие принципы, или уже самая сложная, почти необозримо сложная сеть правил, каждогодно и каждоместно дополняемая новыми случаями и столкновениями жизни, разобранными мудрейшими людьми… Таким образом, закон должен быть краток и общ (принципиален) до почти слияния с отсутствием закона или чрезмерно подробен».

Розанов считает, что развод является неизбежным способом для сохранения любви и, как следствие, нормальных браков. «Развод есть постоянный канал, через который совершается очищение главного социального института. Необыкновенно чуткий инстинкт, в силу которого реальная жизнь супругов прерывается или кончается с первым неискупленным грехом, есть как бы естественный и самим Богом установленный страж здоровья семьи, закон, через действие которого вечный институт не может захворать. Его нет вовсе, или - он совершенно здоров.

Болезнь ему не причастна. Единственный вид болезни и есть эта возможная закупорка очистительных путей. Кто же не знает, что в католических землях развод не существует и что семья в них умерла, полторы тысячи лет поборовшись с постоянным внутренним самоотравлением. Но наша церковная программа брака близка к католической; и всем известна "красота" нашей семьи, вытекшая из этой программы. Мы, как и католики, имеем скелет лжи в браке, который пугает всякого живого, и, что хуже всего, он пугает именно честного. Что такое брак сейчас, не в практике одной, но и по странной заповеди, ему отмеренной? Узкие ли это двери чистой жизни? Увы, широчайшие ворота всякого порока. "Брак", нисколько не разрушаясь (и в этом все дело), вмещает решительно все, включительно до засвидетельствованного официальными очевидцами физиологического преступления. Где же тут душа брака? О ней нет вопроса, никогда не было.

Это - случайность, вовсе не вошедшая в планы законодателя! Обман ли я беру, вступая в брак? Может быть. Или разврат? - Тоже может быть. Может быть ненависть, отчуждение, равнодушие? - Более, чем вероятно. Для всякого очевидно, что плоска, пошла самая формула брака; распутны широкие его ворота; что нет здесь благородной и деликатной суженности. И всего этого нет, не введено внутрь формулы, о которой извне написано, "провозглашено": тайна, таинство!».

Для аргументации своей точки зрения Розанов не стесняется апеллировать к богословию: «Входит ли длительность первою и главную чертою в таинство? В гражданский институт - да; это требование социальной устойчивости, «крепость договора», «солидность векселя». Но в таинство?

Не входит. Совершенно нельзя определить и не вытекает решительно ни из какой черты таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в человеке действие принятых Св. Даров? Неизвестно. До первого греха. Грех и Тело Христово - несовместимы. И «согрешивший уже вышел из-под благодатного таинства непременная его продолжительность. Сколько времени длится в действие крещения? В Вольтере оно кончилось, когда он сел за «Орлеанскую девственницу», когда писал «Кандида» или «О лиссабонском землетрясении». Отвергнут Промысл - и нет более действия крещения. Так и с каждым таинством: его святость - вот что вытекает из его существа, что в нем исповедуется, что в нем в самом деле есть. И его длительность, его продолжительность определяется всецело и исключительно временем, пока есть его святые признаки…

Таким образом, из самого понятия о непорочности вообще всех таинств следует не только развод, но и его субъективная постановка. Одни супруги знают, впал грех в их жизнь или нет. Есть ли основание для этого в Евангелии, по закону которого мы живем и только и хотим жить? Есть. Где? В переменении Спасителем понятия о внешнем (доказанном) прелюбодеянии на понятие о внутреннем, т. е. недоказанном и недоказуемом, но всегда сознаваемом и чувствуемом прелюбодеянии; и на том, что внутреннее прелюбодеяние Спаситель уравновесил с внешним. Семья должна быть чиста не от внешнего только преступления, не от скандала площади; а от загрязнения самой атмосферы домашней жизни».

Развод для матери сопровождается всегда сопровождается беспокойством, поскольку на повестку дня встает проблема о воспитании детей в неполноценной семье (без отца, или без матери). Беспокойство очень часто обуславливается удержанием не вполне счастливых пар вместе (и Розанов этому очень рад), и этот момент очень часто ставит развод под вопросом и в таком случае у Розанова существует мнение следующего характера: «Детей-то нравственное и здоровое воспитание и требует развода, как разлома сгнившей семьи. Перетрясите яблоки и отдалите свежие и чистые от грязных и испорченных: дабы лишь один гнилой фрукт попадет в корзину со свежими фруктами - испорчены будут все; вот и причина, по которой следует разводиться! ... Далее: если у людей есть хоть один единственный шанс наладить свою жизнь и жить вместе, люди сами остерегаются развода ради счастья потомства».

«Поднимем хирургическое заболевание больной на повестку дня, а причиной этой болезни становится известный недуг под названием «развод». Вечные стереотипные мнения о том, что семья, в которую вошел этот недуг, следом вошла взаимная ненависть и злоба по отношению родителей друг к другу, может быть сохранена, - основываются обычно на будущее и интересы ребенка, выросшего в ней. Соглашаются так же с тем мнением, что развод, - и без тех отяготительных подробностей, какими он теперь сопровождается, - есть единственное средство для того, чтобы семья сохранила свой благородный статус и заново оздоровилась. Но на пути его стоит колыбель. «Она так трогает, так мутит сознание. И люди, и законодатели теряются перед нею». Но тем не менее, не смотря ни на что начинают замечать, что по инициативе интересов колыбели и требуется развод, поскольку ребенку важна, а большей степени атмосфера здоровая и чистая в семье, нежели, чем физическое пропитание. А когда супружеская пара не хочет разводиться, растление семьи только усугубляется; напротив, хирургически разделив родителей, между которыми все нравственно умерло, мы порознь каждого из них очищаем, оздоравливаем. Открывается честное вдовство, совершенно так, как и при физической смерти одного из родителей».

Итак, мнение Розанова по поводу положения женщины в браке очерчено. Способность каждой женщины родить и выносить ребенка, прекрасное чувство материнства, необходимость вступать в брак в раннем возрасте, дабы не успеть осквернить душу, отсутствие контрацепции и абортов, половое воспитание детей, лояльное отношение неконтролируемой любви на стороне, и таким простым отношением к бракоразводному процессу (при желании двух сторон). Для женщины нет ничего прекраснее, чем брак. Женщина должна мечтать о счастливом замужестве и о материнстве, должна восполнять свои мечты в реальность, только не только институт семьи должен ограничивать жизнь каждой женщины. О жизни женщины вне семьи будет идти речь в следующей главе.

4. Женщина вне брака

Исходя из написанного в предыдущей главе, можно сделать вывод, что Розанов уважительно и восторженно относился к деятельности женщины в семье. Вытекая из этого умозаключения можно сделать следующий вывод о деятельности женщины вне семьи, противопоставляя эти значения, то есть Василий Васильевич должен относится ко второму фактору более скептически, чем к первому, но это не совсем так. Несмотря на то, что основную роль для женщины Розанов определяет, как мать и жена, он не стремится всех представительниц слабого пола загнать туда насильно, поскольку считает, что у женщины есть право выбора и ограничивать ее интересы исключительно институтом семьи и брака было бы крайне неразумно.

«Современная женщина почувствовала, что посвящая всю себя семье, обхаживая мужа и воспитывая детей, она теряет главное - свою индивидуальность. Как хочется женщине вылететь из гнезда, за которым она годами ухаживала и благоустраивала. И в один миг женщина поймет это, дабы свою жизнь необходимо менять, стать более независимой. Жизненные роли, которые так плавно переходили из «сестры» в «супругу», из «дочери» в «мать» становятся более размытыми, отодвигаются одна от другой и не несут в себе такой моральной ценности, которую несли раньше. Между ними - печаль, холод, тоска и мрак, через которые женщине необходимо переступить… женщины хотят реализоваться в тех сферах, которые не реализовали, будучи матерями и женами. Они бегут на бухгалтерские курсы, некоторые из них хотят освоить серьезную профессию и поступают в университеты, или занимаются музыкой и танцами - робко и неуверенно, шагая на встречу к своей нереализованной мечте. Давняя мечта каждой представительницы слабого пола светит тусклым светом где-то в темноте, фундамент этой мечты давно раскрошился и рухнул, что заставляет дам словно в темноте нащупать свое нереализованное и ухватиться всеми силами, чтобы никогда уже не отпустить». «Через несколько сотен лет все моральные устои, закрепленные за женщинами будут разрушены…женщина перестанет оставаться женщиной, многое возьмет от мужского начала. Тогда струны материнства натянутся и лопнут». В такой ситуации фразу «Призвание женщины - семья» Розанов называет банальной и примитивной, по розановской философии «пошлейшим трюизмом» и призывает не только не мешать, но и помогать женщине осваиваться во всех сферах жизни общества, за исключением внесемейных аспектов.

Есть еще некоторые причины, по которым Розанов так лояльно относится к влечению женщины в любую «общественную деятельность». Именно женская занятость, приобщение к культуре и искусству может уберечь женщину от пагубного влияния проституцией. Поскольку выбор не велик: либо проститутка, либо институтка. Все дело в том, что данная деятельность является полным противовесом семейного инстинкта женщины. Проституция - это деятельность свободная от семейной ответственности и обязательств и является очень притягательным занятием для женщин, которые не видят себя в роли матери и супруги, но только в том случае, когда проституция религиозно окрашена, теперь же ее, разумеется, следует искоренять или, как минимум, сторониться.

«Эта-то «вечная женственность», как проявление повышенной самочности, и лежит объяснением в основе древнего факта, неразгаданного историками, - так называемой «священной проституции». В концепцию проституции «против которой бороться нет смысла» - входит принцип «принадлежности всем вокруг»: т.е. то, что входит в мысль политика, чиновника, художника, оратора или адвоката «к государственным услугам». Следовательно, можно сказать, что проституция относится к социальному явлению, до известной степени прототип социальности, - и можно даже отметить, что первые государства зародились от искусства женщин проституировать» ... ведь в амплуа писателя, актера, политика, даже священника в церкви - входит психология проституции не в прямом смысле, конечно же, а услужливость «ко всем» и ласковость со «всеми». - «Какой церковный обряд Вы бы хотели у нас провести: отпевание или венчание?» - спрашивает поп у вошедших людей, с равномерной, натянутой улыбкой, готовый в любой момент, как и поздравить, так и проявить соболезнования. В сущности, вполне метафизично: «самое интимное, что есть у меня - отдам всем без сожаления»».

Если психологию священника можно приравнять к проституции, то женщину с отголоском «вечной женственности», стать на пути самого сокровенного «отдать самое интимное всем и без сожаления» проще простого, если к таким мыслям и к такому поведению эту женщину подталкивают мужчины. Вот, к примеру - «супруга», а вот «наложница». В чем отличие между ними? А разница между ними заключается в разном в мужском отношении. Беря двоих в поле - одну берем с тяжелодумной серьезностью, по религиозным правилам; и другую - ветрено, наигранно, светски. Плюсы заключаются в том, что отношение к полу начинает семью, открывает в женщине мать и супругу; а минус заключается в «светской связи», которая усугубляет и преобразует статус женщины в обществе до наложницы. Продолжим мысль. Вынем из отношения к полу поэзию, которая еще играет в светской связи: здесь уже нет ничего духовного; «полный упадок духа и плоти» достигнут - а в оставшейся физиологии, теперь низок и так отвратителен людскому взору, мы читаем о всех пагубных сторонах проституции. Вот где ее родина.

Чтобы женщину перестали воспринимать, как «предмет для утех» (от физических до эстетических) женщина должна идти трудиться, получить профессию или просто посвятить себя культуре общественной жизни. Выбор не велик: либо семья, либо труд: все остальное развращает женщину. Розанов определяет два основных таланта женщины - «талант хозяйственности и талант сострадания» и предлагает «ликвидировать эти два женских таланта в общественной жизни вообще, поскольку они утилизируются в частной жизни, - и можно даже предполагать, что семейный быт, частная жизнь держится исключительно на этих двух женских талантах. Женщина - природный практик, и в частности ее характер сформирован за счет гениальности, как практик - покровитель, как практик - защитник, который дает охрану и изоляцию от всех внешних бед. Кажется, что происходит своего рода трансформация инстинктов материнства и домоводства в инстинкты ухода и хозяйского уклада.

Женщина может заниматься созидательной деятельностью в различных сферах жизни общества даже лучше, чем мужчина. Женская деликатность, ласка и мягкость, присущая ей педантичность и сочувствие к чужому горю или затруднению дает возможность расслабиться и удовлетвориться всяким родам клиентам, стучащимся в двери любых учреждений, где ведет свою деятельность женщина. Будь то школа, больница, банк, магазин или бордель. Создается такое ощущение, что на земле нет такого места, где женский труд не был бы оценен по достоинству, вызывал бы горькие сетование на его неудачу. Женщина везде остается эталоном труда, скромности и прилежности. Она ведь так щепетильно относится ко всем поручениям, весьма исполнительна, аккуратна и чистоплотна, которая, кажется, наполняет этими же качествами организацию, в которой она ведет созидательную деятельность. Женское упорство гораздо больше, чем у мужчины, что дает ей право реализовать свои способности в полной мере. Женские способности приноровлены к конкретному и вещественному. Девушка более наблюдательнее, чем юноша, так же как женщина более наблюдательна в мелочах, чем мужчина и, может быть, даже лучше соображает.

Талант женской сострадательности Розанов направляет в медицины, делая акцент на том, что ей там самое место. По принципу розановской философии разделение по половому признаку никак не может влиять на квалификацию, мастерство и опыт лечащего врача. Врач-женщина и врач- мужчина обладают абсолютно одинаковыми знаниями и могут оказать помощь любому, кто в ней нуждается, в любом случае их медицинское образование и практика должны стоять, как говориться на бирже. Детскими и женскими заболеваниями должны заниматься исключительно женщины- врачи, а это половина существующих болезней. Можно заметить, что заболевание ребенка и молодой матери более несет в себе, так сказать, отдаленных последствий, нежели всякое иное, резко локализированное заболевание, и обращение к врачу вовремя особенно важно здесь. Именно поэтому необходимо поддерживать и улучшать рост медицинского образования, тем более в этой стране есть для этого все необходимые условия.

Следующая область приложения женских способностей - это интендантство и, пожалуй, вообще хозяйственно-снабженческая сфера. Это область всечеловеческого недуга, и, можно даже сказать, что этот недуг не излечим. Кажется, что попытки предотвращения этого дела уже давно потеряли весь свой смысл и уже считается грандиозным успехом, если оно «плывет по течению». Наши солдаты во время Русско-Турецкой войны ничего не ели и не пили по несколько дней, будучи при этом больными. В этот момент появились евреи-поставщики, но напрашивается вопрос: а почему же при таких плачевных обстоятельствах ни разу не было женщины? Не в смысле участника военных действий, а в смысле ласки и заботы, какой- то природной, инстинктивной материнской заботы. А смысл появления евреев-поставщиков заключался в их же обогащении, для увеличения прибыли, ему просто необходимо было «обрезать солдат», а такие чувства просто-напросто не известны женщине. В самом деле, это не единичный пример того, насколько природа не наделила таким качеством женщину, как «хапнуть» (прим. Именно поэтому среди женщин так мало успешных бизнесменов и политиков). Почему нельзя на место юриста поставить «юристку»? Среди женских профессий есть очень распространённая - квартиродательница, и кто-нибудь видел, чтобы квартиранты вовремя не оплачивали жилье? После приведения такого примера сомнения улетучиваются, что другие опыты будут не менее успешны.

Розанов очень щепетильно относится к проблеме образования.

Дискутируя о том, что организация городской школы, например, нуждается в тщательном надзоре, по самому существу соприкасания и взаимодействия нераспаханной народной почвы с образовательным зерном, существует очень много факторов для того, чтобы понять приспособляемость к обстоятельствам и чужому умственному складу, а ведь не каждому человеку это под силу, и именно «свойство адаптации» больше присуще женщине, чем мужчине. Для того, чтобы это доказать, нет необходимости приводить ни множество различных аргументов, ни ухищренных наблюдений. Это очень очевидный факт, который вытекает из самого женского характера, который так доминантно сказывается на ее психике. Очень много жалоб поступает на преподавания в училищах или колледжах, поскольку форма образования имеет ярко-выраженный педантично-формативный характер, сухой формализм, а все потому что основным контингентом в преподавательской деятельности являются мужчины. У женщин свой подход к преподаванию, его можно назвать более оживленным, без какой-либо формальности и субординации. Учащиеся при таком оживленном контактировании проще идут на контакт. Если во всех семьях воспитанием детей в большей степени занимается мать, а не отец. Детям для того, чтобы научиться есть ложкой самостоятельно нужна нянька, а не дядька, то аналогичную параллель мы можем провести в преподавательской деятельности с уже подросшими или взрослыми детьми. Много веков сформировывался стереотип о педагогических навыков женщин, в отличии от мужских и училищам остается только придерживаться этому мнению.

Розанов не только предполагает, что женщина вполне успешно может освоить мужскую профессию, но и уверяет в том, что женщина может достичь небывалых высот в некоторых ремеслах, не слишком развитых в России. Если мужчины уклонялись от такой ответственности, то женщины не побояться взять ее на себя и действовать в развивающимся направлении, а все потому, поскольку все женщины с девушки с времен Древней Руси были искусными мастерицами, ткали, пряли, исполняли мельчайшие кропотливые работы с таким изяществом, что западные бы мастерицы могли бы им только позавидовать. Одна только предрасположенность к «мастерице», которая идет в ногу с женщиной на менталитетом уровне говорит о том, что русский мужчина никогда так не овладеет иглой. Мы так же говорили о часовом и аптечном ремесле, которое не так сильно бросалось в глаза, но есть так же великое множество аналогичных ремесел не сильно броских и не выходящих до сих пор из рук немцев и евреев. Хотелось бы, чтобы русская женщина взялась за освоение западных ремесел, там-то она и могла бы сослужить роль пионера. Овладев всеми необходимыми навыками, женщина поделилась бы ими со своим потомством, тем самым дав детям возможность продолжать, совершенствовать и не забывать приобретенное мастерство. И может быть, еще вчера бывший немецкий еврей станет наконец-то русским.

Такой вот созидательной и насыщенной видит Василий Васильевич Розанов женщину в общественной деятельности, в жизни, которая не так сильно приспособлена к семье. Он доверяет женщине и считает, что целостность материнского начала никак не разрушится, женщина в состоянии совмещать и семейный и социальный быт. Совсем наоборот, «торжество женщин, как главного и страдальчески в семье заинтересованного существа, будет непременно и торжеством семьи». Не станет отдаляться от своей семьи, если выйдет из нее, поскольку разматереть ей больше, чем сейчас просто не будет возможности. О причинах такого катастрофического положения вещей, когда женщина встает перед выбором «или труд - или проституция, без возможности семейного счастья, будет сказано в следующей главе.

5. Женщина и Церковь

философский розанов материнский мыслитель

Работы Розанова во многом обуславливалось глубоким упадком материнских ценностей, семейных, семьи в целом и упадком «женщины в принципе». Он не использовал аргументов в защиту этого «крушения», не искал оправданий, он всего лишь пытался найти причины практического, реального, как он думал, крушения идеала женщины. Сам же Розанов не очень много писал об идеале, но очень много - об его крушении. Писал о том, что женщина «разматерела» и «стерлась». По его мнению девушка (или женщина) исчезла, от нее осталось только платье и при чем платье производит куда более сильное впечатление, чем сам человек, который его носил. Это очень глубокое и от этого не менее странное размышление, мы находим, что это не предмет для насмешки, он скорее заставляет людей пустить скупую слезу; то, что вызывает слезы - не только женщина, но и вся людская цивилизация в целом. Розанов утверждает, что женщина является для «подражания» и какова она, такая станет и цивилизация. «Цивилизация европейская, не сейчас только, но и всегда, вечно, была и есть «не» плодущая цивилизация; она никогда не вознесла «до неба» (гордо и вместе свято) «чрева носящего» и «сосцов питающих». Женщина сыграла в ней «большую роль», но «игривую», и как-то допустила (да и как было не допустить, когда это лежит в смысле всей цивилизации), чтобы отнеслись «игриво» именно к специфически женственным и материнским в ней чертам».

В предыдущих главах мы обрисовывали позицию Розанова по наиболее актуальным вопросам в его творчестве, которые были связаны с жизнью женщин, в том проблемном мире «стертых женщин», который существует сейчас. Теперь необходимо определить причину этого упадка. К этой причине можно отнести - христианское вероисповедание, церковь. Именно церковь становится причиной появления «метафизического зерна», которому мы удивляемся, поскольку оно пугает нас своей новизной и странностью, но перед всяким дивом «можно приклониться» и, которое заключается в потере вкуса к женщине, потере интереса к женщине, которое у подражателей и неоригинальной группы выражается во вражде к женщине, бегстве от нее и страхе перед нею… - Нет супружества, семьи! И не надо! В этом состоит не «что-нибудь» в христианстве, а все оно».

Именно такое отношении Церкви к женщине возникло по причине излишней сосредоточенности на Сыне и полном забвении Отца и его благословлений матери, многократно звучащих на страницах вечного Завета, теперь названного Ветхим. «…предвечно рожденное Слово - уже не рождает и по этому одному, сшедшее с небес на землю, научило человечество нравственному миропорядку, но умолчало о существе рождения, умолчала вовсе не по отрицанию его, но потому что всякий о рождении глагол и всякому рождению соприсутствие принадлежит Первой Ипостаси.

Вы…вовсе забыли Отца. Идея Отчей Ипостаси не возбуждала вопросов, не породила и, сект, не обсуждалась на соборах, и осталась в тени, превратившись в веках только упоминаемую, без всякой около нее философии».

Церковь настолько долго властвовала над умами людей, что создала новую культуру и цивилизацию, и ее учение определило жизнь и судьбу народов, создала культуру и моральные ценности, а церковные учения основываются не только в догматических формулах и канонических правилах. Закона не существует, есть что-то, что стоит выше закона и это - поэзия. Выступления «жития» не несут в себе никакого смысла и моральных ценностей. Часть факта, часть «легенды»: и вот перед тобой предстоят судьбы тех людей, которые вошли в девство вопреки общественному мнению и мнению родителей. Судьба их не была запятана, она была окружена мерцающим нимбом без лицемерия, злости, осуждения. А те люди, которые завели потомство без согласия родителей, - окружены теперь навеки проклятием. А по-другому и не скажешь, иначе как «проклятьем» это состояние по-другому не назовешь, поскольку вызывает оно ощущения неблагоприятные, пренебрежительные, ужасные и гадкие.

В итоге мы приходим к тому, что у церкви нет чувства детей, а нет потому что церковь не развила его в себе за все это время. Так исторически сложилось. Дети не предусмотрены в церковных и догматических мышлениях, они не могут «стать гражданами», «выучиться» или «как хорошо бы было, если бы эти дети учились в православной школе при церкви»; а если оглянуться далеко назад, к моменту, когда ребенок был еще младенцем, когда родная мать меняла ему пеленки и вскармливала грудью, его первым крикам, к переживаниям матери во время родов и беременности и так далее…вот он - тот свет! Именно к этому «свету», когда ребенок зачался, был выношен и рожден, и вскормлен материнским молоком, церковь не имеет никакого отношения. Она глуха, нема, слепа и бесчувственна. Церковь имеет отношение только к тому дальнему свету, замогильному, она чувствует только его, держит в руках только половину (трансцендентной) истины… К моменту зачатия и воспитания ребенка церковь не располагает ни простым приветствием, ни - «гряди в мир», «дщерь моя», «отрок мой»!... Христос есть альфа и омега. И столь же неопровержимо, что церковный институт принял в Нем одну омегу, а альфа Божественна, и альфа в мире остановилась, абсолютно без чувств, все ощущения вокруг нее.

В итоге - церковь не понимает брак и препятствует. Розанов истолковывает это следующим образом. Когда церковь пыталась взять под «свой контроль» институт брака, то становилась очевидно, что она пытается забрать «не свое». Своих это не устраивало и все, кто были против этого соединения - разбежались. Церковь пропагандировала девственный свой идеал, предпринимала любые попытки для избегания обсуждения любой оговорки про брак, но спустя время позволила государству, а затем различным корпорациям и просто отдельным физическим лицам под любым возможным предлогом вообще «брак искоренять». К примеру, во времена евангелия в любой евангельской семье все браку радовались, праздновали, отмечали, как большой праздник, что нельзя сказать про православный и про католицизм. В этих христианских разветвлениях браку пытаются усердно препятствовать. И «препятствия» никак не способствуют и составляют органическую, почти основной аспект «закона о браке», идущего от церкви.

Негативное отношение к женщине и матери сформулировалось в Церкви не за один год, оно создавалось довольно продолжительное время, но создавалось теми, кто мыслил одинаково вне зависимости от места и века - оно создавалось святыми отцами. Очень странно, что принципиальные устои и стереотипные мнения о браке в древней письменности о фундаменте брака создавались людьми, у которых семейного опыта никогда не было, либо же теми, у кого он был, но по молодости и не продолжительный, который завершился в последствии полным отречением. Серединного опыта, спокойного и размеренного не было вовсе ни у кого; а «в середине» - мудрость». Именно поэтому можно сказать, что у этой древней письменности нет авторитета, потому что невозможно доверять людям у которых нет семейного опыта жизни, которое противоречат законам Божьим (вся письменность была с веянием бесплодия, а Бог призывал людей к плодородию) и по отсутствию самого идеала, идеальных или даже сколько-нибудь переносимых норм для семьи.

Розанов считает, что Церковь не вполне уловила великое значение рождения Христа, Его колыбели, материнства Богородицы; этим Церковь принижает само воплощение Сына Бога, сосредотачиваясь на второстепенном - на Его девстве. Кроме того, всякий идеал хорош тогда, когда он и воспринимается идеалом, Церковь же, по мнению Розанова, идеал навязала всем в качестве норм жизни. Мысль его в том, что тот случай должен быть навязан человечеству всему, как пример, как идеал для созерцания должен быть идеальным и только такой случай поможет найти в людях уверенность в себе, пускай он перейдет в рассказы и легенды. Пускай он сохранит весь свой шарм, все свое очарование души, свободы, возможности, которые покинут нас в тот же миг, как только мы иудиным способом сделаем из него узел принудительности для рода людского и повлечем за ним последнее, что останется у нас «идеал-закон» на крест.

Церковь принимает только женщин в монашестве. Розанов даже соглашается с фактом, что «Монашеская красота извечно победит внешнюю, плотскую, мясную, тельную». Он даже способен восхищаться ею. Розанов не говорит, что он любит монашество, скорее наоборот, но когда он лицезрел «эти стройные ряды черных дев» он увидел, что ни одного злого, лицемерного, грубого, легкомысленного или пустого выражения лица им не присуще (а он в них вглядывался) все их лица олицетворяли такую любовь с Господу и к окружающим, что ни одно другое женское лицо так не светится, при упоминание о Боге. Все их лица светились приветом, состраданием и уступчивостью и даже Розанов удивился такому необычному преобразованию, как влияет на человека вера в Святого духа и Господа.

Розанов говорил, что никогда не забудет эту «черную» толпу, поскольку так сильно она вселяла в него спокойствие и благо. Но, к сожалению, нет в монахине той женщины, которая приласкала бы и обогрела. Монахиня - это существо бесполое и стиль у нее - внеполый, ведет либо аскетичную жизнь, либо проживает в отшельничестве, детей от нее не дождешься, это очень угнетало Розанова, поскольку так же, как и Господь Бог Розанов видел в женщине продолжательницу рода людского и только потом уже супругу, а монашка репродуктивной функцией из-за религиозных аспектов не обладала.

Церковь, как считал Розанов, никогда не освящала пол, зачатие, деторождение, материнство. Считала эти вещи чуждыми для себя, что вызывало у верующих людей очень противоречивое мнение на этот счет. Церковь тем самым показывала, что эти заложенной природой вещи ведут к падению человечества, постоянно способствовала к их падению и опорочиванию. «Где угасло обрезание - началась порнография; где кончилось священство пола - умерла метафизика брака, и осталась лишь только одна его плоская физика». В уже новейшей Европе павший, оскорбленный и униженный пол «первородник греха людского», стал олицетворяться у людей, как придаток к организму, который, даже не смотря на то, что он ампутирован и к организму никакого отношения не имеет, тем не менее имеет в себе и рождает в другом свойство «вожделения». Этот придаток, сам по себе очень мерзок, через внушаемые или «вожделения» - может арендоваться, может продаваться или получить цену, а может вообще своему несчастному носителю доставлять выгоду, носитель так же может через него иметь неплохой доход. Ведь сам по себе он ни имеет ни малейшего значения о том, что он из себя представляет. Он его обладателю не нужен, он вреден, то из него и стали извлекать «что можно» можно продавать хлеб, мясо или в лучшем случае работать «за наряды». Душу ведь свою никто даром не отдаст, но, к примеру ногти обстричь - дело благородное. Если пол не является священным, не религией и не душой, то может взять его всякий, когда захочет, кто захочет и за что захочет. Проституция есть вид скопчества, вывернутая наоборот его перчатка.

Если мы хотим вернуть уважение к женщине, к семье, то нам просто необходимо идти ровно обратным путем - к обожению пола, введению его в храм. Поскольку сейчас даже церковный народ «послушно внимая гласу, что «супружество есть мясоед, а пост есть девство» … все молитвенное и серьезное время воздерживается о супружества, а среди пьянства, объядения удаления от молитва начинает жить супружескою жизнью. И вот в такой-то печальнейшей обстановке, истинно языческой, плодит детей не столько как человеческие души, сколько как свинок.

Ужасно! Тогда как, например, у древних египтян сами гробницы и настенные росписи в них содержали смысл любовных утех между мужчиной и женщиной способствовали тому, что манеры любовных притязаний вытягиваются в финиковую пальму, а не расстилаются травяным ковром, усеянными благоухающими цветами. И вообще, пока человек не увидит храм того Бога, которому вы молитесь ему будет сложно представить цельную картину ваших объяснений и рассуждений.

В сравнении с египетскими храмами все христианские храмы выглядят «скопчески», но даже в христианстве есть признанный лидер по неприятию телесного и семейного в своих храмах - это православие. Зрелище в Риме: в храме св. Петра, Латеранский собор великое множество фресок и картин с изображениями обнаженных рослых человеческих фигур. Есть даже изображения святых и ангелов и все они покрыты золотом, мрамором, яркими красками. В алтаре по фасада святого Петра из черной бронзы величественно стоят два ангела-отрока, с самым узким препоясанием; над главным алтарем возвышалась скульптура знаменитого скульптора, разрешающаяся от бремени женщины - в самый момент разрешения. И - ни одной не только порнографической, но и хотя бы легкомысленной картинки на окнах бесчисленных магазинов. Это отсутствовало или, по крайней мере проявлялось слишком завуалированно в Москве или в Петербурге, но чаще всего в Россию порнография попадала торговым путем, а в Италии, что больше всего поражает, особенно, как преподносится такое «художество в Флоренции, Венеции или Риме, пока не свяжешь все эти мысли в один образ, то не испытываешь удовольствия от просмотра такой «нагой культуры» за магазинными прилавками, эстетическое удовольствие испытываешь лишь только тогда, когда лицезришь ее в благородных формах церковной живописи. Но в Питере и в Москве религиозная живопись приобрела скопческий характер. Неприкрытой женской груди невозможно увидеть и подавно, не говоря уже о неприкрытых локтях или коленях: и, не имея, так сказать, жены в живописи - спускаешься до кухарки. Корень преткновения такой же, как и везде. Для того, чтобы спасти рынок сбыта - необходимо всего лишь преобразовать храм.

Преобразовать храмы Розанов предлагает кардинально, например, если дело касается только росписей, он с полным одобрением вспоминает помпейские фрески полового совокупления. Когда Василий Васильевич был еще ребенком, ему приходилось долго и тщательно рассматривать, в одном дорогом здании, где находилась частная коллекция известных картин, полотно Последнего дня Помпеи. Розанов был восхищен. На картине вдохновенные и прекрасные лица излучали счастье и добро на пороге смерти и это зрелище не было отталкивающем, но на него было печально смотреть. Основную красоту этого полотна составляла невинность. Передача невинного совокупления, которое, конечно, есть, и без него брак был бы метафизически невозможен, оно составляет его метафизический корень, метафизическое основание - составить великую задачу гениев кисти, резца и музыки.

Роспись храмов не случайная тема для Розанова. Говоря о некогда высокого понятия «пол», он не раз обращается к «эстетике пола», к тому, какими способами в культуре преломляется эта тема. Церкви постоянно достается от него за пренебрежение абсолютно всем высоким, что может быть связано с полом в принципе. Светская литература и наука в самом деле борются с проституцией, в то время, как в духовной литературе нет информация о ее отрицательном мнении к ней. Духовная литература не осуждает, а даже наоборот - она не против разврата, а против изящества и веселости, не против развратных удовольствий. Этому явлению можно сопоставить множество прецедентов: аскеты множество раз морально истощались крайне не эстетично; но все дело в том, что эстетичного случая падения не наблюдалось ни разу. Общая тенденция аскетизма вовсе не к уничтожению пола: а к плоскости, грубости и простой мужицкой грязи в нем. Поскольку в половой эстетике пробуждается эллин: провоцирующее, нетерпимое для аскета зрелище, главный заклятый им бес. А в мужиковатости пола, последней его грязи и скверне - издох, и до конца издох, эллин и иудей, окончательно «обрезание», священное погружение священной точки. Вот где специфичный корень и отвращения к художественному браку самых юных, невинных существ, и покровительство зрелым, а еще лучше - перезрелым, и, наконец, окончательно хорошо - старческим бракам. Там, где старики только и делают, что поглядывают место для своей будущей могилки, скопец может что только произнести великое: «Совершилось!».

Наконец, вот длинная цитата из Розанова, которая является исчерпывающей иллюстрацией его идеи о христианстве как причине падения женщины и извращения пола. «Вот корень всего - это идея "низшего инстинкта", недоказываемая, но из века в век повторяющаяся как присловье, присказка. Умерла "Venus Genitrix" ["Венера-прародительница" (лат.)], которой воздвигла древность храмы: и поползли по земле "шашни", начался подвал, кухня, лакейская половых отношений. Ведь лакейская - обратный полюс храму. Дернов негодует на шашни. Но ведь он разрушил Venus Genitrix: позвольте, куда же отнести "низший инстинкт", как не в подвал и кухню? Низкому - низкое помещение: вот аксиома. И кто разрушил храм Venus-Genitrix, тот основал кухню "шашней". Кто же строит гостиную или дворец для экскрементов?! Можно наблюдать, что семья, пусть какая-нибудь, что семья как дружба, как любовь и уважение - суть колонны все еще не сметенного с лица земли Templi amoris, Templi Veneris Genitricis [Храма любви, Храма Венеры - прародительницы (лат.)]: монашество очень последовательно вовсе не начинает никакой семьи, отреклось от нее вовсе, потому что "шашни", конечно, блуд, а иное помимо шашень в поле, т. е. семья, есть начало Templorum antiquorum [древнего храма (лат.)]. Вот почему монашество, да и вообще христианство, так охотно прощает "грехи" половые; не казнит их, не придирчиво к ним. Пол - сплошной грех. Простить его - призвание христианства. Но увидеть перед собою пол не как грех, пол в его идеализме, в силе - значит вдруг ужасно побледнеть, ухватиться за перильца, почувствовать близость обморока. Ибо спор нашей эры вдруг оказывается нерешенным. От этого "кающаяся Магдалина" есть стяг христианства; это - ее щит, это - ее твердыня: какая странная жизнь, в одной половине своей состоящая из сплошного зла пола, вредительства от него, абсолютной "кухни", а во второй половине состоящая в совершенной бесполости, выхолощенности и покаянных слезах. В "житиях" рассказывается о бездне самых порнографических падений: это - укрепление "житий", это знамена и пушки, отнятые аскетизмом у врага своего, идеализма пола. Чем порнографичнее, несноснее, кухоннее "падение", тем твердыня аскезиса неприступнее: "Вот, древность говорила, что это - бог: вы видите, что это - червь". Посему, когда моралист, христианин говорит о "шашнях", не верьте ему: частью он сам не понимает, что говорит, ибо речь его клонится в волевой своей части к Venus-Genitrix; частью он внутренно радуется, рассказывая порнографию пола, "похождения" самого смертельного врага своего, этого Стеньки Разина, в которого превратился былой король; а конечный итог его морализированья - не какое-нибудь просветление, а уничтожение, оскопление: "Не надо! скверна!! бойтесь ее, бегите врага!!" И это - тысячи лет, без вариантов, повсеместно. Вот почему хлопоты христианских моралистов о семье всегда были безуспешны: они - самопротиворечивы; они - плод недоумения; семья как идеал - это обнимающиеся эллин и иудей; семья как несчастие, как позор есть начало Магдалины - восторг христианский. Отсюда, в страшном логическим сцеплении со всем делом - и запрещение у христиан развода, столь упорное и повсеместное: "Пусть гниет Магдалина, пока не покается, а когда раскаялась - уже нет семьи". Ни одной чревообильной, ни одной плодоносящей женщины не вошло как идеала, примера, как облюбованного факта в "жития", в летописи христианства; это поразительно, что ни одного примера: значит, - закон, тайный, подспудный!! Нигде восклицания летописца: "У нее было пять сынов, семь, десять", нигде этой радости, нигде даже об этом вопроса, счета детей! Неужели это не закон?».

Итак, по мнению Василия Васильевича Розанова женщине не очень повезло с церковью. Церковь на протяжение всего своего существования мешала женщине самореализовываться, убивала в женщине чувство материнского долго и, в буквальном смысле слова провоцировала на проституирование на улице. Несмотря на святую веру в Божью Матерь, как женщину, давшую жизнь Христу, церковь не считала принимала женщину за высокий идеал и продолжательницу рода людского. Церковь не стала вводить в свое богослужение, с свои храмы образ матери и супружницы, Церковь подчеркивало бесполость женщины. Религиозные суждения относительно женского пола на многие века заточили в женщину в своеобразный «кокон», лишив женщину права голоса, принятию самостоятельных решений и так далее. Женщина перестала восприниматься серьезно, ее роль в обществе свелась к «игривости», она истрепалась в веках, и, в конце концов, «разматерела» и «стерлась».

6. Женское в Розанове. Особенности стиля

Мы уже не раз имели возможность высказаться о неструктурированности и аморфности всего корпуса розановских сочинений и подвижности его точки зрения. В своих книгах и статьях он не пытался мыслить логично и фактурно, убедительность его текстов заключается не в последовательности и грамотности выстроенных аргументов и не в силе последних. Розанов подкупает своей интимностью, своей готовностью говорить на любые темы с читателем, на психологическую открытость и откровенность. Люди доверяют ему, поскольку розановские повествования, обладают тоном близкого человека, с которым общаешься, когда хочешь поведать самое сокровенное. Его творчество интересует людей не только темами, но еще и стилем изложения. Розанова читают не потому, что он так это изложил, а ради того - как он это сделал. Каждую его строчку люди читают с определенной жадностью и пытаются найти в ней ту самую «розановщину». Когда же ее нет, когда не по-«розановски» написано, люди думают, что написано что-то не то. Себя же Розанов считал романистом и немного психологом.

Розанова можно позиционировать не только, как философа, но как литератора. Его можно рассмотреть с литературной позиции его же собственной философии. Нет ничего более превосходного, чем вписывать мысли и работы повествователя в его же собственную концепцию. Например, когда Зигмунд Фрейд объяснял возникновение психоанализа, как сублимацию детских переживаний или взять, к примеру, детерминирование зарождения дарвинизма экономической ситуации «первичного накопления капитала» в Англии, в этих случаях «выживал наиболее приспособленный». Розановское стремление выявить в душе и в характере человека мужское и женское, можно обратить на него самого. Объяснив тем самым многие характерные черты его стиля и творчества Николай Бердяев говорил в своей статье «О вечно бабьем» в русской душе, что в душе Розанов преобладает женская составляющая, откуда вытекает его безыдейность, беспринципность и равнодушие к добру и злу и полное отсутствие нравственного характера. В представлении Бердяева, Розанов, как мыслитель способен лишь по-женски отдаваться своим иррациональным влечениям, что и определяет его поразительную умственную податливость. «Розановщина», по словам Бердяева, не Розановым вовсе создана, она присутствует в русской душе как «вечно бабье явление», и что это явление губит Россию и отодвигает ее уровень жизни на задний план.

Е. Берштейн отмечает, что удачный термин «розановщина» прочно вошел в обиход литературных критиков уже в начале XX век. В десятилетний промежуток между выходом основных работ Розанова («Уединенное», 1912) при том, что его произведения были некоторое время запрещены к публикации в СССР, а термин «розановщина» всегда был отсылкой к розановским темам (в частности, к половой), физиологичности его письма к подвижности авторской позиции - прочно вошел в критический дискурс. Люди признавали в Розанове гениального стилиста, критика, которая публиковалась до революции отделяла художественный метод Розанова от содержания его книг и статей - политически, философски и идеологически неприемлемых для большинства критиков, и комментаторов.

Современное понимание «розановщины», которое было предложено критиком Сергеем Чуприным в его Словаре литературных отношений «Русская литература сегодня», описывается им самим, как вызывающей необязательностью, которая выбирается поводами к высказываниям, и фрагментированной структурой изложения, которая в обязательном порядке должна излагать отражающую драматическую разорванность, «кучкообразность» внутреннего мира, которая присуще писателю, и что немало важно - последовательная переменчивость позиций, позволяющая автору грамотно делегировать свои задачи. Например, с утра автор занимается антисемитское заявление, а к вечеру, завершив основную массу дел, зарядившись мотивацией, автор трансформируется в филосемита, и прокативность как средство поддержания диалога с современниками, и, наконец о провокационном, порой, доходя до беспредела и бесстыдства в осуждениях о своем окружении и к себе, о мире в целом его проявлении, когда только магия искренности мешает трактовать эти убеждения автора, как имморальные, а сама его подозрительность очень часто приводит к эксгибиционизму.