Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Среди поклонников творчества русского философа Василия Васильевича Розанова (1856-1919) немало наших современников. Интерес к Розанову освящается как в СМИ, так и на различных музейных выставках, Василию даже посвящены памятники. Аудитория поклонников Розанова представляет собой весьма различный контингент, очень далекие от русской философии люди признаются в своей любви к творчеству русского философа. На страницах популярных научных журналов можно лицезреть не только работы о его творчестве или биографии, но и просто материалы о феномене возросшего интереса к нему в наше время.

В мыслях Розанова очень много оригинальных цитат, которые так охотно используются многими издательствами, так же уместно делается упор на его главную тему - метафизику пола и семьи. Встречаются исследования, посвященные вопросам в его философии или попыткам целостной и системной реконструкции его мировоззрения, но значительно реже, чем исследования, касающихся института семьи.

В данной работе центральной темой в творчестве Розанова представится его целостное отношение к женщине. Она не является для автора основной, но в своих исследованиях, книгах и статьях он неоднократно затрагивал проблематику, касающиеся женщины. А именно: ее положения в различных институтах общества, ее отличий от мужчины, поведение в различных жизненных ситуациях. В дальнейшем повествовании мы увидим, как Розанова нельзя отрывать от современного ему контекста религиозного института к вопросам женской натуры. Актуальность к проблемам данных тем не утихала никогда, но порождала, тем не менее, брошюры с названием «Назначение женщины по учению…». В.В. Розанов не являлся исправным христианином, вполне можно полагать, что он был даже атеистом, но, во-первых, как его философия напрямую связана с православием, которое является «пищей» для размышления во всех его интеллектуальных построений, а, во-вторых, размышления автора намного глубже и конкретнее авторов упомянутых брошюр. С религиозной точки зрения изучение идей Розанова дает не совсем корректные ответы на понимание о быте и существовании женщины в целом, но, тем не менее, открывает с другой точки зрения мировоззрение о том, что раньше казалось банальным и предельно понятным в церковном учении о женщине. Домыслы В.В. Розанова могут выступать в качестве примера анализа по многим вопросам, в том числе - по «женскому вопросу».

Цель дипломной работы - создание планового, адекватного и конкретизированного описания идей в религиозно-философском творчестве В.В. Розанова, отражающих его отношение к женщине.

Цель обусловила необходимость решения следующих задач: 1) выявить особенности философствования В. Розанова для определения возможных способов изложения его представлений и 2) создание структуры для интерпретаций идей автора и наполнения ее содержанием. Сборник статей «В мире неясного и нерешенного» посвящен именно семье в религиозных порядках «семья как религия» (название одной из статей) и, цитируя самого Розанова, имеет прямое значение «дать почувствовать семью как ступень поднятия к Богу». Содержание сборника «Религия и культура» вполне соответствует названию. Розанов в сборнике раскрывает понятие «культура» не только, как искусство, но и как мир, созданный человеком. В двухтомнике «Семейный вопрос в России» ярко выражены проблемы семьи, но в отличии от «В мире неясного и нерешенного» проблемы акцентированы в большей степени на практических вопросах брака. Работы - «Темный лик» и «Люди лунного света» - несут в себе смысл единого исследования, они посвящены «темному христианству», монашескому христианству, с его, по мнению Розанова, «эстетикой мрачного» и «самоотрицанием пола». «Уединенное» и коробы «Опавших листьев не имеют конкретного изложения, а, скорее проиллюстрированы в дневниковом формате.

1. «Сектантский философ» Василий Васильевич Розанов

Для того, чтобы понять смысл творчества человека необходимо изучить самого человека. Можно утверждать, что «плод» творческого созидания существует отдельно от творца и может являться вполне самостоятельным явлением. Но чем больше вникаешь в суть этой проблемы, тем яснее осознаешь, что это явление становится спорным, поскольку гуманитарное знание несколько отличается от естественно-научного. Математическая теорема более независима от человека, доказавшего ее впервые, чем роман от писателя, его написавшего. При изучении геометрии нам интересны теорема, когда мы изучаем скульптуру или, скажем, живопись, нам интересны имена, личности, стиль, в котором создавал свой шедевр художник или скульптор.

Василий Васильевич Розанов не физик и не математик. В его творчестве отсутствуют естественнонаучные приемы, такие как структурность, строгость, отчетливость. Нет фактуры, так называемое отсутствие начала и конца, основы и стройных доказательств, нет выводов. У него нет четкой конкретики в своих мыслях, они построены на импровизации. Творчество Розанова сложно изучать в системе, поскольку ее просто не существует. Она отсутствует не только в сравнении с естественнонаучными предметами, но и в сравнении с трудами других философов. Стиль изложения отличен настолько сильно, как картины современного искусства (поп-арта, например) и картины кисти импрессионистов эпохи Возрождения. Сам Розанов не отрицал того факта, что его творчество не имеет фактуры и сам о себе писал: «Да просто я не имею формы. Какой-то «комок» или «мочалка». Но это оттого, что я весь - дух, и весь - субъект: субъективное действительно развито во мне бесконечно, как я не знаю ни у кого, не предполагал ни у кого».

Особенность творчества Розанова заключается так же в том, что он почти не писал книг, все его труды составлялись из их статей, которые публиковались в газетах и журналах, рецензий к этим статьям и критическим отзывам на эти статьи. Но его журналистская жилка во многом преобладала над отсутствием фактурности, он был убежден в том, что сила аргументов - ничто, вся сила убеждения кроется в изложении его мыслей. Василий Зеньковский неоднократно писал, что, несмотря на это, у Розанова «достаточно цельное мировоззрение», а вот Павел Флоренский не считал его философом: «Мне кажется, что Вы не философ, ибо философия есть система и форма прежде всего. Однако для меня нет сомнений, что новые данные, открытые Вами в тайниках бытия и духа, найдут своего формировщика… как Беме истолкован Шеллингом, Боадером и отчасти Гегелем в системе». Тем не менее, некоторые современные исследователи Розанова скептически оценивают возможность выявления внутренних связей в его взглядах, так как это требует от исследователя «как минимум такого же грациозного жеста, такой же умной хватки», а «современные развязные «розановеды» имитируют от силы разве что раскованность розановского слова, но совершенно не причастны закону розановских прозрений…».

Пока когнатного «формовщика» для Розанова не появилось, сформировать мнение о нем приходится не по его работам, а путем знакомства с его текстами. С одной стороны, такой способ изучения является определенным плюсом, поскольку для изучение его творчества мы используем первоисточники, но с другой стороны, для желающего представить творчество Розанова в целостной фактуре данный способ является разбросанным, лоскутным и достаточно противоречивым. Статьи из сборника «Религия и культура» производят очень положительные впечатления, а потом наткнуться на явное отождествление сатаны со Христом в «Темном Лике».

Еще одна сложность в изучении творчества Розанова заключается в том, что его тексты очень сложно держать на расстоянии, его невозможно читать отстраненно. Изложение Розанова заключается в сближении с читателем и действует на читателя принципом психиатра или близкого человека, которому можно поплакаться в жилетку. Поэтому при внимательном изучении любого отрезка творчества Розанова, необходимо сделать акцент на заинтересованность самого интерпретатора в Розанове, как в человеке.

В терминологии Вадима Розина методология изучения Розанова не может быть «гуманитарной»: «В установках и методологии мыслителей я различаю два основных подхода: гуманитарный и естественно-научный. С точки зрения первого подхода, творчество автора, которого изучают, всегда соотносимо с позиции исследователя; гуманитарное знание, полученное о творчестве, рефлексивно, то есть рано или поздно вступает во взаимодействие (коммуникацию) с самим творчеством; позиция исследователя не является этически нейтральной, а, напротив, этически нагружена. С точки зрения второй позиции, творчество - это одна из форм первой природы (интеллектуальной), которую исследователь изучает, избегая всякого привнесения в рассматриваемое творчество себя (в форме ли ценностей, видения или каким-то другим способом)».

Прежде чем приступить к «рефлексивному» общению с Розановым, необходимо иметь поверхностное представление о его биографии. Сам Василий Васильевич Розанов родился 20 апреля 1856 г. в Ветлуге Костромской губернии. Его мать была дворянкой, принадлежала к дворянскому роду Шишкиных, а отец был мелким чиновником лесного ведомства.

В Анкете для Библиографического словаря деятелей Нижегородского Поволжья сам Розанов пишет: «Отца потерял 3-х лет, и, одновременно, мать с 7-ю детьми переехала в Кострому ради воспитания детей. Здесь купила маленький деревянный домик у Боровкова пруда. Только старшая сестра Вера и старший брат Николай (директор Вяземской гимназии) учились отлично, прочие плохо (даже) скверно. Также и я учился очень плохо. Не было ни учебников, никаких условий для учения. Мать два последних два года жизни не вставала с постели, братья и другая сестра были «не работоспособны», и дом наш, и вся семья разваливались. Мать умерла, когда я бы (оставшись на 2-й год) учеником 2-ого класса. Нет сомнения, что я совершенно погиб бы, не «подбери» меня старший брат Николай, к этому времени как раз окончивший Казанский Университет. Он дал мне все средства образования и, словом, был отцом».

Среднее образование Розанов получает в классических гимназиях Костромы (68-70 гг.), Симбирска (70-72 гг.) и Нижнего Новгорода (72-78 гг.).

«Кончил (учебу - А.К.) я «едва-едва», - атеистом, (в душе) социалистом, и со страшным отвращением, кажется, ко всей действительности. Из всей действительности любил только книги».

Розанов оканчивает историко-филологический факультет Императорского Московского университета в 1882 г. «В университете я беспричинно изменился - именно, я стал испытывать постоянную внутреннюю скуку, совершенно (безграничную), и позволю выразиться -«скуку родила во мне мудрость». Все рациональное, отчетливое, ясное, позитивное мне стало скучно. «Бог весть почему» профессора, студенты, сам я, «свое все» (миросозерцание) скучно и скучно. И книги уж я не так охотно и жадно (стал) читать, не «с такою надеждою». Учился тоже «так себе».

Вообще, как и всегда потом, я почти не замечал «текущего» и «окружающего», из него лишь «поражаясь» чем-нибудь, а, главное, была не то чтобы «энергичная внутренняя работа», для каковой не было материала, вещества, а - вечная задумчивость, мечта, переходившая в безотчетное «внутреннее счастье» или обратно в тоску».

После окончания университета Розанов решил не посвящать себя преподавательской деятельности в университете, предпочтя отправиться в свободное плаванье для реализации своего философского творчества, а для минимального, но стабильного заработка устроился на службу провинциального учителя (11 лет в Московском учебном округе: Брянск, Елец, Белый Смоленской губернии, преподавал историю и географию). Во время преподавательской деятельности в школе Розанов пишет свое первое большое сочинение «О понимании», которое, однако, было обойдено вниманием критики. «Кончив курс сел сейчас за книгу «О понимании» (700 страниц) и написал ее в 4 года совершенно легко, ничего подготовительно не читавши, и ни с кем о теме ее не говоривши. Я думаю такого «расцвета ума» как во время писания этой книги - у меня уже никогда не повторялось.

Сплошное рассуждение на 40 печатных листов, - летящее, легкое, воздушное, счастливое для меня, сам сознаю - умное: это я думаю вообще не часто в России. Встреть книга какой-нибудь (привет) я бы на всю жизнь остался «философом». Но книга ничего не вызвала (она, однако, написана легко). Тогда я перешел к критике, публицистике, но все это было «не то». Т.е. это не настоящее мое и когда я в философии никогда не позволил бы себе «дурачиться», «шалить», в других областях это делаю.

В период написания книги от В.В. Розанова внезапно уходит жена - А.П. Суслова. Поженились они, когда Розанов учился на четвертом курсе университете. Отношения уже с бывшей женой он не однократно называл «страстным увлечением». Поскольку Суслова была значительно старше Розанова, их брак счастливым не был, а в 60-е года состояла в любовной стрижке с Достоевским, что привело к окончательному разрыву. Тем не менее, попытки получить развод успехом не увенчались, поэтому второй брак Розанова на Варваре Дмитриевне Бутягиной был хоть и счастливым, но незаконным, поскольку официального расторжения первого брака не последовало. Брак с Сусловой наложил отпечаток в судьбе Розанова и преследовал его всю оставшуюся жизнь.

В 1893 Розанов со своей семьей, благодаря стараниям своего друга К.Н. Леонтьева переезжает в Петербург и устраивается чиновником особых поручений в Центральном управлении государственного контроля. Розанову не сложно адаптироваться к столичной жизни, он начинает сотрудничество со многими популярными литературными издательствами, которые активно публикуют его статьи, так же издает новые книги. «Сотрудничал я в очень многих журналах и газетах, - всегда без малейшего внимания к тому, какого они направления, и кто их издает. Всегда относились ко мне хорошо. Только консерваторы не платили гонорара или задерживали на долгие месяцы.

Сотрудничая, я чуть-чуть приноровлял свои статьи к журналу, единственно чтоб «проходили» они: но существенно вообще никогда не подавался в себе».

Именно в Петербурге талант Розанова как писателя, так и философа расцветает в полную силу. В своих творческих работах Розанов описывает противопоставление Христа и мира, язычества и христианства. Именно эти темы становятся центральными в его творчестве. Он пишет, что христианство, выражающее ощущение апатии и смерти, должно переродиться в новую «живую» религию. Розанов считал, что половая принадлежность человека связана с Богом намного больше, чем ум или совесть: «Связь пола с Богом - большая, чем связь ума с Богом, чем даже связь совести с Богом». Его повествования зарождают новую концепцию «розановский пафос», которая основывается на защите и ответственности в семье и религиозном оправдании брака, который, по его мнению, вырождается в христианской культуре. Основными произведениями на эту тему становятся: Религия и культура (1899), В мире неясного и нерешенного (1901), Семейный вопрос о России (1903), Около стен церковных (1906), Темный лик (1911), Люди лунного света (1911), Опавшие листья (1913-1915).

После революций 1917 года в Петербурге Розанов вместе с семьей принимает решение уехать из города в Сергиев Посад. В новом городе дела обстоят не так хорошо, как в Петербурге, денег фактически нет, приходится обстраиваться. Ситуация накаляется смертью сына. Последнее, что издает Розанов - брошюры серии «Апокалипсис нашего времени». Умирает Василий Васильевич Розанов 5 февраля 1919 года. Могила его до сих пор находится в Черниговском скиту Лавры рядом с могилой К.Н. Леонтьева, но почти в заброшенном состоянии.

Так сложилась судьба одного из выдающихся отечественных мыслителей. Что же касается его творчества, то его лучшей характеристикой является вопиющая «неакадемичность». Розанов никогда не преподавал философию ни в школе, в которой он работал, ни в университете. Его можно назвать «сектантским» философом, при том, что со скептицизмом относился он к философии официальной: «Мы, русские, имеем две формы выражения философских интересов: официальную, по службе, т.е. должностную. Это - «философия» наших университетских кафедр. И мы имеем как бы философское сектантство: темные бродящие философские искания…». Это «сектантское» направление имеет перед академическим серьезное преимущество - оно полно «жизненного пороха», порыва мысли; а характеризуется оно в первую очередь тем, что «тесно связано с нашею литературой».

Под характеристикой такой «сектантской философии» Розанов олицетворял себя, свои мысли, стиль языка и работы. Изложение его слов во многом можно считать по-настоящему фееричным и никак нельзя назвать Розанова «ученый-сухарь». З. Гиппиус считал его одним «из выдающихся отечественных писателей», Н. Бердяев видел у него «самый большой дар в русской прозе», им восхищались А. Блок и А. Чехов, Д. Мережковский и П. Струве, С. Франк и М. Цветаева. Произведения Розанова из-за своего специфичного литературного изложения трудно переводимы на язык академической прозы. Смысл написанного теряется, особое повествование теряет свой шарм и красоту, а интуиция в высказываниях не передает все ощущения даже цитированием. Работы Розанова необходимо читать в первоисточнике, а всякий пересказ розановских текстов не вполне аутичен. Сам автор неоднократно говорил о себе, что самые острые его высказывания «завершения, пики всего моего миросозерцания выразились просто в примечании к чужой статье».

Характер Розанова совмещает в себе несовместимое. Он и высоконравственный семьянин, и, одновременно циник, человек - свобода, который не хочет связывать себя узами брака (кстати, за это парадоксальное сравнение у творчество Розанова неоднократно сравнивали с творчеством Достоевского) Розанов и богослов и атеист - разрушитель религии.

Традиционалист-консерватор, и в тоже время крайний радикал. Розанов и антисемит, и филосемит. Его можно принять за благочестивого христианина, но в тоже время у него откровенно антихристианские строки. Именно Розанова считали лучшим стилистом серебряного века и бездарным автором одновременно.

Для того, чтобы определить столь противоречивый характер Розанова мы приведем еще одно воспоминание, панегирик ему и его творчеству.

Несмотря на то, что характеристики непохожи, но они очень точно отражают характер Розанова со всех сторон его парадоксальной личности.

Вот каким видит его Андрей Белый: «…рыженький, маленький, слизью обмазанный Розанов… себе под нос выбрызгивая вместе с брызгой слюной свои тряские фразочки, точно вприпрыжку, без логики, с тою пустой добротою, которая - форма поплева в присутствующих; в невиннейшем виде - таимая злость. Меня поразили дрожащие кончики пальцев: как жирные десять червей; он хватался за пепельницу, за колен З.Н., за мое… И хитрейше плясали под глянцем очковым ничтожные карие глазки. Да, апофеоз тривиальности, точно нарочно кидаемый в лоб нам со смаком, с причмоками чувственных губ, рисовавших сладчайшую, жирную, приторно-прямую линию! И мне хотелось вскрикнуть: «Хитер нараспашку!»… при встречах меня он расхваливал - до неприличия, с приторностями; тотчас в спину ж из «Нового времени» крепко порою отплевывал…при встречах конфузился он; делал глазки и сахарил…

Алексей Федорович Лосев говорил о нем: «Розанов - человек, который все понимает и ни во что не верит. Мне рассказывали: однажды был крестный ход в память преподобного Сергия или какой-то другой праздник, был ход вокруг лавры. И в этом крестном ходе участвовал Розанов. Тоже шел без шапки, все как положено. Тут духовенство, пение, и он идет. С ним рядом шел мой знакомый и потом мне рассказывал: «Розанов ко мне обращается и говорит: А я ведь во Христа-то не верю! Я-то в Христа не верю!!» Вот такое отношение к религии, к философии, ко всему н свете, отношение такое воспринимательское, ощутительное. Есть этот ощущаемый им факт на самом деле или нет, его это не интересует, истинен этот факт или неистинен, его совершенно не интересует, а вот ощущение, и вообще переживание этого факта, его интересует. Это действительно такой классический декаданс. Все знать до глубины, и ни во что не верить».

Венедикт Ерофеев в своем эссе под название «Василий Розанов глазами эксцентрика», которое по сути можно считать признанием любви, дает такую характеристику Розанову:

- Реакционер он, конечно, закоренелый?

- Еще бы!

- И ничего более оголтелого нет?

- Нет ничего более оголтелого.

- Более махрового, более одиозного - тоже нет?

- Махровее и одиознее некуда.

- Прелесть какая! Мракобес?

- "От мозга до костей" - как говорят девочки.

- И сгубил свою жизнь во имя религиозных химер?

- Сгубил. Царство ему небесное.

- Душка. Черносотенством, конечно, баловался, погромы и все такое?

- В какой-то степени - да.

- Волшебный человек! Как только у него хватило желчи и нервов, и досуга! И ни одной мысли за всю жизнь?

- Одни измышления. И то лишь исключительно злопыхательского толка.

- И всю жизнь и после жизни - никакой известности?

- Никакой известности. Одна небезызвестность.

2. Вопросы пола. Что есть женщина

В.В. Аверьянов долгое время занимался анализом соотношений тем работ Розанова на протяжении всей его публицистической карьеры. Статьи излюбленные темы Розанова выпускались приблизительно с одинаковым интервалом: четверть его публикаций была посвящена религии и церкви, образованию он посвящал примерно каждую восьмую статью, общественно- политические статьи занимали около трети его публикаций, а интересующим нас вопросам пола, семьи и брака - каждую десятую. Относительно малую часть Розанов посвящал последним вопросам, но тем не менее, этого вполне хватило, чтобы в энциклопедических и газетных статьях о Розанове говорили, что «…свою философию жизни он пытался построить на обожествлении рода, семьи, пола.

Для начала необходимо определиться с полом, необходимо выяснить, в чем заключается существенная разница между «женским» и «мужским», потом необходимо сосредоточиться на «женском начале» как в браке и семьи, так и вне его и только в самом конце начнем раскрывать тему пола в контексте развития его идей о браке и семьи.

Существовало мнение, которое обозначил Флоренский о том, что пол нельзя выворачивать наружу, делать из этой темы открытые и доступные заявления, что лишение тайны пола («целина личности разворочена, внутренние слои жизни, которым надлежит быть сокровенными даже для самого Я - таков по преимуществу пол») ведет к гибели не только любви, но и личности. Тем не менее, на его же замечания о снятии в христианстве проблематики пола, а перенесло человека совершенно в другую плоскость» - сам же Розанов не так положительно отзывался в том смысле, что умалчивание о проблеме не означает ее отсутствие в повседневной жизни.

«Хозяин не против ремонта дома и не за ремонт: а занимается библиографией. Мне кажется - дом-то развалится. И хотя «библиография» не противоречит домоводству, однако, его съедает.

Тема брака актуальна во все времена. Каждый сталкивался (или столкнется) с этой проблемой. Томит дни, ночи, постоянно, всякого. Как же можно сказать: «Я никому не запрещаю, а только ухожу в Публичную библиотеку заниматься рукописями».

Философия Розанова подразумевает собой концепцию пола и именно поэтому мы не можем о ней не говорить, поскольку тема пола слишком весома в нашей жизни и даже в состоянии жизни нашей души: «…душа есть только функция пола, пол есть ноумен души, как своего феномена. Точнее, пол - невидимый, бесцветный, неосязаемый - есть сотворяющий душу и тело с его формами». «…Пол не есть все тело, тело клубиться около него и из него, как временный фантом, в котором он скрыт». «Пол - весь организм, и - душа, и - тело». «Связь пола с Богом - большая, чем связь ума с Богом, чем даже связь совести с Богом». «По сложению жизни до чего очевидно, что genitalia в нас важнее мозга». «…Пол в нас и есть наша душха».

Все в человеке привязано к полу. «Есть лица мужские и женские, но нет лиц «математических» и «филологических». Я хочу сказать, что строение лица не обусловлено вовсе предметом и характером теоретической деятельности человека, как можно было бы ожидать по его положению и, казалось бы, тесной зависимости от головного мозга; но есть что-то в нем, указывающее на зависимость его от пола, текучесть из пола… Есть лица отроческие, юношеские, мужские, старческие; но и отрочество, и юность, и мужество и старость суть стадии в жизни пола, его утренняя дремота, поздний сон, его день и зной полудня. Нет вовсе «музыкальных» и «живописных» лиц, но есть «целомудренные» и «развратные»: очевидно, что лицо есть отсвет пола, его далеко отброшенное, но точное и собранное, сосредоточенное устремление».

Кроме того, разумеется «…одежда есть только развитие половых покровов; удивительны в одежде две черты, две тенденции, два борения: одежда прикрывает - такова ее мысль; но она еще выявляет, обозначает, указывает, украшает - и опять именно пол… и собственно обе эти тенденции сочетаются уже в поле»

И вообще: «…человек весь есть только трансформация пола, только модификация пола, и своего, и универсального; что, впрочем, и понятно, иначе и быть не может, так как он весь ведь и составлен только из двух половинок, от матернего тела, от отцовского тела, отделившихся в половых их органах и в страстном половом акте. Ничего третьего, ничего не полового там не было; и, следовательно, неоткуда взяться ничему третьему в нас, ничему не половому... И даже когда мы что-нибудь делаем или думаем, хотим или намерены якобы вне пола, "духовно", даже что-нибудь замышляем противополое - это есть половое же, но только так закутанное и преображенное, что не узнаешь лица его. Человек, из полового акта вышедший и из страстно-половых частиц сложенный, есть во всем своем "я", "целом" и "дробном" - половое же существо, страстно дышащее полом и только им, в битвах, в пустыне, в отшельничестве, в аскетизме, торговле, но в самом чистом и святом виде, в самом нормальном - в семье».

А смерть заключается в потере пола: «Плоть (всякая) eo ipso есть пол. Собственно, каждая клеточка, т.е. частица тела, имеет пока живет - оба пола в конъюгации. Умерев, эта частица есть уже минерал, и тогда только она становится вне-полою, без-полою. Смерть есть феномен потери пола, кастрации мира или частицы мира».

Розанов придавал очень большое значение полу в структуре и устроении человека, и при этом не забывал осмыслить и мир в тех же категориях полового. К примеру, В.В. Розанов категорически против сведения пола к чисто животной функции и животному наследию человека. Пол в человеке - не от животных, не животное в нем; напротив, пол в животных есть нечто человеческое в них. «Это есть специфически жизненное, живое явление, объемлющее решительно всю живую природу, тогда как все другие явления в ней частичны и местны: кровообращения нет у насекомых; головного и спинного мозга - у моллюсков; нет костей, кожи, мяса у растений. Но везде есть «пол» и «половое» - которое, таким образом, равнозначно понятию жизни. В «поле» природа, даже дикая и животная, - целомудренна, затаивается, т.е., отсюда начиная, она получает тенденцию к чему-то человеческому. «Пол» есть не «животное» в человеке, как обыкновенно думают; наоборот - это есть «человеческое», по крайней мере начало чего-то человеческого в животном».

Если проводить параллель между общими характеристиками между пола в животном и пола в человеке, то можно утверждать, что пол в человеке может быть отсветом полового в Боге. Розанов неоднократно описывал в своих работах иудейское обрезание и видел в этом смысл «религиозного устроения пола». Он утверждал, что существует глубокая и необходимая связь пола и Бога. «Sexus и Deus как-бы двое малюток в одной люльке - ласкают ручонками… Всякая мысль о поле пробуждала мысль о Боге, о Боге мысль - пробуждала вспомнить свой пол». И еще, проще: «Нет чувства пола - нет чувства Бога».

Почти между делом («Но я несколько отвлекся в космологическую сторону…»), Розанов полагает в Боге два начла, разделяя их по половому признаку: «Я все сбиваюсь говорить по-старому «Бог», когда давно надо говорить Боги; ибо ведь их два, Эло-гим, а не Эло-ах (ед. число). Пора оставить эту навеянную нам богословским недомыслием ошибку. Два Бога - мужская сторона Его, и сторона - женская. Эта последняя есть та «Вечная Женственность», мировая женственность, о которой начали теперь говорить повсюду. «По образу и подобию Богов (Элогим) сотворенное», все и стало или «мужем», или «женой», «самкой» или «самцом», от яблони и до человека».

Несмотря на то, что мысль не является основной в философии Розанова, тем не менее случайной ее тоже нельзя назвать. Подвергая критике Владимира Соловьева за его категоричный отказ внести женское начало в самое Божество и его почитание слишком стерильной и отдающей содомским бесплодием «вечной женственности» Розанов пишет, что отрицание Бога в женском начала ведет за собой лишение Бога и мужского начала тоже, что превращает Бога в отвлеченное понятие, лишенное какой- либо сущности. Можно так же сказать, что «внесение женского начала в природу Божества», которое так часто отвергают, вызывает, как продолжение мифа о таком же частом отвержении в божестве и мужского начала. Но, в таком случае напрашиваются сами собой вопросы. Во-первых, как можно интерпретировать выражение Слова Божия: «по образу нашему сотворим его» (человека), «мужчину и женщину сотворили их» (Адама и Еву) ?.. и, 2) не останется ли тогда Божество совсем без сущности, без содержания, отвлеченным именем и понятием? - применительно к которому нельзя не вспомнить спора средневековых номиналистов и реалистов, что «понятия бывают всякие» и все они «суть плод ума человеческого» … Бог не станет ли тогда уже слишком безвиден?

Что же касается сотворения Евы, то Розанов трактует это явление с позиции разделения в человеке мужского и женского начал, которые до соития были раздельны. «Позднее из Адама вышла Ева, «мать жизни», т.е. в сущности Адама скрыта была и Ева, будившая в нем грезы о «подруги жизни» … Адам, «по образу и подобию Божию сотворенный», был в скрытой полноте своей Адамо-Евою, и самцом, и самкою, кои разделились, и это - было сотворением Евы, которою, как мы знаем, закончилось творение новых тварей». Для полного раскрытия картины можно так же отметить, что грехопадение по мнению Розанова не коснулись разделением по половому признаку: «Все тело согрешило (после Адама); и грех не смел только коснуться этих органов; проказа дошла и остановилась на поясе (зоне) этих органов». Поскольку даже до сих пор «искони светлый половой акт» остается таковым по сути, хотя и протекает теперь у нас «по-свински»: «Свински всегда мы это совершали, по-животному, да и хуже, чем животные: ни тайны у нас, ни молчания об этом не было; съездили в оперетку, вернулись домой, и как были возбуждены, да силы накопились - то и соединились».

Розанов так же настаивает на том, чтобы пол оставался чистым, даже в условиях пост-первородногреховном мире, при этом он так же считал, что перемены в поле произошли в результате грехопадения, но не в нем самом беда, а в нашем отношении к нему. «Стыд своего пола» есть какой-то надлом в нем, перелом в нашем к нему отношении; что-то затенялось в его истине, что-то показалось, померещилось в нем, как фантом. Может быть - мы удалились, отделились от него, и стали вместе жадны, сладострастны к нему. Кажется, вот наилучшее название для перелома в поле: если бы опять кротость сюда? Чистоту? Детскость?». Сам же Розанов не считает, что пол был как-то задействован при грехопадении, но при этом именно в поле по его восприятию можно о увидеть главный и единственный симптом первородного греха - стыд пола.

После выявления основного симптома он предлагает и лечение: человеку необходимо избавиться от стыда в половой сфере, необходимо исправить так же его отношение к полу. В розановской философии отлично дополняет эту тему брак. Концепция брака заключается в том, что «отступление» пола, которое было совершено в минуту «грехопадения», и неважно, в чем заключается сущность этого «отступления», в браке восстанавливается. Необходимо читать библию, всматриваться в супружество и только в этом случае человек может догадаться о ее основной тайне - только священный брак может спасти человека от грехопадения.

«Стыд и грех -- идентичны: первый есть кожура второго, "стыдливый румянец на яблоке" греха. Вот почему радость семьи! Вот откуда не утомляемость от нее; предпочтение своей старухи -- всем инородным; то, что через нее и именно через утрату перед ней стыда, важнейшею и тайною стороною своего бытия я снова отпадаю от "греха", и не поразительно ли: одновременно и отпадаю от смерти, проклятие коей так таинственно связано с грехом: я рождаю».

Основным толчком от боязни первого греха послужило изгнание из рая: «Таким образом в последовательности Библии брак сейчас же реализуется по грехопадении и изгнания из рая, как начало искупительного устроения (через «детеныша жены, стирающего главу Змию») человека. Последствия грехопадания, заключающиеся в стыде пола, успешно преодолеваются браком и, по мнению Розанова, никаких усложняющих богословских конструкций здесь больше не нужно: «бесспорно - грех пал в «воле», то «свободной», то «подверженной греху» - есть изобретение очень новых времен и не опирается ни на какие тексты собственно Бытия.

Так трактует в своем понимании Розанов значение пола в судьбах человека и мира. Теперь необходимо обратиться к подвигу Христа со стороны мировоззрения Розанова. Брак предотвращает раскол человеческой сущности после последствий грехопадения, Христос - является противовесом дьявола, уничтожает сам грех. Его задача - наказать тех, кто грешит. Христос со своей миссией стравился, а людской взор этого не замечает. Вместо благодарности и радости человек живет «под впечатлением Голгофы» и продолжает грешить, подражать своему искусителю, и все, что сделал Христос во благо человечество не является примером для подражания, а только лишь является конкретной и исполнимой в трактовке людей задачей.

Сейчас мы приближаемся к еще одной теме, которая неоднократна была описана в розановских работах о поле человека, но для начала нужно разобраться в поле Христа. Розанов скептически относился к Христу, не ставил его для себя, как пример для подражания. О Его девстве он пишет следующее: «Христос как Бог умер за грехи людские; а профессора духовных академий за грехи мира не умирают. Так же - девство Христа, как и искупление мира, для человечества, иначе созданного, - не «образец» вовсе. Каждый поступает по своему закону - и твари ничего и восходить на пути Сотворившего».

Розанов о Христе: «Взгляните на изображение его, все решительно, без исключения… Ничего мужского, мужественного; ничего Геркулесовского (берем тип, идеал, образ, предел, грань) … Во всех эпохах «геркулесовского» - ничего… Да, вековой наклон живописи все показывает нам одно и одно: девство, нежность, женственность, просвечивающую сквозь мужские признаки, почти только сквозь налет их, слабый, нетвердый. Но откуда же живописцы взяли свой наклон? Да из слова! Они утвердили рассказ и вместе догмат… «Две природы» в Нем… и «полнота в Нем человечности», закругленная, завершенная, чего и не может быть только в одном мужском или только в одном женском». Во Христе, как и в Адаме, пол присутствует во всей своей целостности.

Розанов не стал себя ограничивать представлениями о наличии и женского и мужского начала в Христе и в Адаме одновременно. Он даже не ограничился делением пола только на две разные части - мужскую и женскую. Розанов утверждал, что в любом человеке присутствует и женское и мужское начало, при том, что он никогда не обозначал различий по половому признаку. По его мнению в человеке может быть больше женского и меньше мужского или наоборот. Розановский пол - больше, чем тело, он, скорее - душа. Поэтому в мужчине может возобладать женское начало, а в женщине мужское. Он называет это явление термином «колеблющимися напряжениями в поле» и старается как можно доходчивей и подробнее описать все возможные сочетания мужского и женского в своей работе «Лунный свет».

Соотношение мужского и женского не имеет постоянной, закономерной основы, оно имеет свойство изменяться: «Пол в нас дрожит, колеблется, вибрирует, лучиться. То материнская сторона преобладает, то отцовская, то обе стороны в гармонии (детство), то которая-нибудь в подчинении, исчезании, умирании (во время нормальной половой деятельности, когда человек ищет пополнить себе замирающую сторону пола)».

Возвращаясь к розановскому пониманию Христа, можно отменить, что соотношение в Нем женского и мужского 50/50 приводит к взаимному нивелированию половых характеристик. «Это «+0» пола, «-0» пола, или «+,- 0» пола, как хотите определяйте, принимайте, но как только в половом месте вы поставили значащую величину, все равно единицу или дробь, поставили что-нибудь, - вы отвергли, ниспровергли Евангелие и христианизм. Самая его суть и есть «+,-0» пола. В этом не «что-нибудь», а все оно… «бессменность» в видимом, ясном, признанном очерке мужчины, в каком ходил Иисус, это и есть «+,-0» пола».

Розанов очень интересно пишет о нейтральном поле христианства, но в своей работе я не буду их рассматривать из-за достаточно узкой специфики. Ту «женщину» и ту «женскую половую характеристику», которую мы будем описывать в дальнейших главах будут далеко отходить от «+,-0» пола, от этой точки отсчета. В терминологии Розанова мы будем исследовать «умеренные степени полового влечения». «Это - те обычные, какие мы знаем испытываем. Примеров их не для чего проводить». Нас не будут интересовать такие термины, как «линии безразличия в поле», «высокие степени полового напряжения», «самоотрицания пола» и прочие аномалии.

Во время цитирования розановских текстов, где употребляется слово «женщина», необходимо так же запомнить, что это женщина с, его, словами, «+5 +6» пола, или же, если использовать процентное соотношение 20% мужского и 80% женского. И именно под этими характеристиками скрывается любая среднестатистическая женщина.

По мнению Розанова прообраз женщины должен заключаться в женственности. Суть женщины - хранительница очага, семьянинка. Женщина должна обладать идеальными (по мнению Василия Васильевича) чертами характера - податливая, нежная, добрая, мягкая, уступчивая. В женщине любого класса должны уживаться качества аристократки, добродеятеле в лице женщины, матери и домоводки, жены и семьянинки.

Женщина должна быть не обязательно красивой, насколько она должна быть милой (на лицо), небольшого роста и с «нежным» строением тела. Она не должна быть глупа, ум ее должен быть проникновенно-сладким, а душа ласковая и добрая. Это характеристика женщины для тех мужчин, которые помнят тех, к кому испытывают влечение, для тех, которые ощущают себя нужными и значимыми в этом обществе, которые уверенны в том, что Бог избрал их для продолжения рода людского, что Бог может на них положиться в этой ответственной миссии.

Само собой, тех, кого «Бог избрал для продолжения рода людского» лучше всего подходят для жизни в браке и, следовательно, в семье, и поэтому следующие главы будут посвящены деятельности женщин в семье и их существовании в браке.

3. Женщина в браке

Для Розанова понятия брак и супружества существуют и неразделимо связаны с религией. Он неоднократно напоминает о том, что брак является отголоском потерянного рая: «Еще в раю и до греха человек был создан четою, и самая чета благословлена в супружество Богом: но супружество не начиналось. Пал человек - и началось тотчас супружество как коррелатив (поправка) падения. «То, что вы имеете в раю, даже не смотря на то, что когда-нибудь вы рай покинете и заберете с собой, все равно останется с вами до конца ваших дней» - как бы сказано Богом о супружестве. Таким образом недра супружества и минута в них связи есть как бы яблоко райское, здесь вкушаемое и напоминающее людям их первое состояние».

Брак - это не только половая связь между женщиной и мужчиной, но и религиозная связь тоже. «Поражает то, что древний человек с присущем ему в период эволюции животным становится безоговорочно мистическим, религиозным существом… это явление можно охарактеризовать, как начинающуюся религию, это очевидно религиозный союз, то есть уже религиозная связь». В качестве гарантии на свое существовании в обязательном порядке брак претендует на наличие детей: «Брак и дитя - тождественные явления, которые дополняют друг друга; все остальное, что встает между ними - «придаточные слова», определительные, дополнительные, запятые, тире, но ни в коем случае не главные слова предложения, не подлежащее и не сказуемое». «Брак - мужу и жене дан, в их житии - течет, ими через сопряжение жизни - свершается… Брак есть супружество; связанность двух через ребенка от них исшедшего (или могущего изойти)».

В своей философии Розанов расценивает брак, как высокое, святое и незапятанное явление, что даже святость религии можно определить по отношению к браку: «Брак есть не только таинство, но и величайшее из таинств: когда человек рождается, взрослеет, вступает в брак, то есть мы можем сказать, что человек вступает в глубокую связь с человеком, чтобы в дальнейшем дать потомство, каждый из нас подходит к краю индивидуального бытия своего, он стоит на берегу неисследимых оснований личного своего существования, понять которые никогда не может и только инстинктивно, содрогаясь и благоговея, ищет освятить их в религии. Вот почему не свята и не истинна всякая церковь, которая не понимает этого акта именно как религиозного таинства, -- и, наоборот, религия, церковь, секта настолько открывает свою содержательность, насколько глубоко и проникновенно смотрит на этот акт».

В браке и в семейном быту мужские и женские обязанности не равны. Для Розанова в приоритете для поддержания семейного быта роль женщины намного больше, чем роль мужчины: «Отчество» для мужчины - это секунда, и он мог принять е за «удовольствие»; для женщины ее «материнство» есть процесс, и такой сложности и труда, что его невозможно было смешать с «удовольствием»». Женщина, по мнению Розанова, является созидательницей семьи, хранительницей домашнего очага. Она существует для того, чтобы сохранить себя до брака; если брак по каким-то причинам не возможен, если он не обеспечен ей, то и необходимость какой-либо готовности к нему (по Розанову: целомудрие и девство являются признаками «готовности») отпадает: Нет замужества, рассыпается и девство! Девство только и сохраняется для мужа; каждая девушка обязана его хранить - если непременно каждой девушке замужество обеспечено… Девство есть вещь, когда есть (будет) муж. А когда муж "будет или нет", "выйдет или нет", "чет-нйчет" и "сколько лепестков у сирени": то и девство тоже "выйдет" или "нет", при "чет" - выйдет, а если "нйчет" - то и не "выйдет"; и девушка просто выйдет за калитку и бросит его на ветер: ибо "нб ветер" бросила целая цивилизация ее замужество».

В нормальном современном обществе девушка выходит замуж, создает семью, рожает детей, становясь матерью. «Мы говорили о том, что женщина - дательница жизни любого ребенка, продолжательница рода своего; и в зависимости от изменения религии или концепции женщины, изменения непременно коснуться, и концепция рождающегося ребенка». В представлении Розанова в мире нет абсолютно ничего, что может помешать женщине не захотеть ребенка. Женщина создана для того, чтобы оставить после себя потомство. Цитируя библейскую историю с дочерьми Лота, «восставившими от отца своего племя», он пишет «Что же здесь могло быть такого, что побудило бытописателя включить этот, вовсе ненужный для понимания судеб народа Божия, рассказ в скрижали священной истории? Только одна строка: "Нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли". Вот ради этих слов включено все событие в нить устроения народа Божия на земле, и даже в нить устроения человечества на земле. Речь - грустна, тосклива; сестры советуются; должно рождение победить смерть: ведь у них ключи жизни и бытия, за которые они ответственны. И обе как бы в сомнамбулическом сне, во время которого человек проходит над пропастью по тонкой и хрупкой дощечке, прошли и взяли что нужно, что указано вечною природою, с трепещущим сердцем, по всему вероятию, с крайним страхом и.... не загасли, как свечка, но имели вечную молитву после себя и о себе в своем потомстве. Вот что хотел сказать бытописатель; и хотел, как бы предостеречь родителей, и племена, и закон: что, если они станут на дороге рождения - женщина все-таки станет рождать; рухнет под ней дощечка - и все-таки она будет рождать, даже не останавливаясь перед поступком, описанным в Бытии, или... перед грехом детоубийства, как в наши дни. Словом, - тут абсолют».

Розанов настолько уверен в необходимости репродуктивной функции у женщины, хотя и считает нормальным явлением рождение - рождение в браке, все-таки не утверждает наличие брака идеальным условием для рождения детей. От лица женщин он пишет: «Мы бы и рады были родить в браке, но выйти замуж нам не посчастливилось, а отказываться от радости материнства мы не имеем права». Но самое интересное, что Розанов проблему материнства не освящает с своих статьях, а посвящает этому отдельные научно-исследовательские работы Египта. Именно в этих работах автор впервые говорит о том, что теория возникновения религии как таковой из молитвы матери за своего ребенка.

«Вот кто первый помолился - это Мать. Когда она испугалась за своего заболевшего ребенка. Тогда она подняла руки кверху и сказала: "Ах!" И прибавила: - «Помоги» !.. - «Помогите» !!... Кто - звезды, небо? Откуда солнце и свет? Откуда жизнь?.. Да, без солнца нет жизни. И она сказала: - «Солнышко, помоги! Солнышко, исцели!!» Судьба ли темная? «Молюсь и судьбе». «Не знаю, кому» … «Кто сможет, тот и спаси». Наутро встало Солнышко, обогрело малютку и ему стало лучше. «Вот видите», радовалась мать соседям. Соседи передали другим. Старики оценили… К этому стали прибавлять. Размышлять и прибавлять. Вышла религия. Но «Аз» ее, молитву, сказала мать, поднявшая руки к небу над заболевшим ребенком».

Семья, по мнению Розанова, как «что-то великое, какая-то надвигающаяся на человека громада, какая-то нераскутанная темнота» давно ушли на задний план, семья умерла. Об этом более подробно будет говориться в V главе, а пока только фактурное высказывание: «Брак тяготит, т.е. он всех начинает тяготить. Исключения необходимы, и они редки: они принадлежат индивидууму, являются делом случая - но они не дело культуры, цивилизации, миросозерцания… Мы не имеем активной семьи - вот где узел всего; мы не имеем и никогда не было у нас религиозно- активного ощущения самого ритма семьи… счастливых семей, т.е. верных подлинно, в сердце, - еще гораздо менее, чем думают. Буквально это и есть редчайшие исключения».

В современной семье и в роли женщины супруги не сталкиваются с проблемой отсутствия поэзии и высокого религиозного чувства, но есть некоторые проблемы, которые все-таки задаются и Розанов посвятил работы для их описания, нежели показать читателю саму идею брака с идеальной стороны.

Проблема возраста, в котором женщина должна вступить в брак неоднократно подвергалась дискуссиям (мужчины, в прочем, тоже). Розанов дал возрастной черте свою оценку: «чем раньше, тем лучше». У него существуют отсылки к своей точке зрения в лице С.Т. Аксакова, который аналогично расписывает юный возраст для вступления в брак в своей «Семейной хронике», где о женитьбе Куролесова сказано, что его невеста едва вытерев слезы со своего лица, когда рядом с ней поставили ее же большую куклу, которая была с нее ростом, на которую она же и смотрела заплаканными глазами.

Вот его мысль в развернутом виде: «Концепция брака, его религиозная невинность не может быть реабилитирована никакими иными средствами, как отодвижением его создания к самому раннему (отроческому) возрасту, когда в его реальное существо человек и вступает с безгрешной еще психикой, чистой и невинной душой, и у него есть возможность познать, те самые чувства так называемой первой (всегда идеальной и чистой) любви; или, если быть точнее, когда эта любовь рождается, то рождается она именно в браке. Этот временной период у девушки точно обозначается первым выявлением пола, и для юноши это годы, равные годам девушки, с прибавлением двух или трех лет, поскольку, как мы знаем, девушки взрослеют раньше юношей».

В качестве аргумента для доказательства своей точки зрения Розанов приводит даже канонические правила Церкви: «Изучая канонические книги, к большому удивлению (а, может, даже и к счастью) мы можем обнаружить, что в средневековой Европе браки заключались, когда девушка едва-едва исполнялось 13-14 лет, и религиозные каноны этого не запрещали, а наоборот одобряли, дабы церкви было важно сохранить чистоту души». По мнению Розанова так же вся «грязь» позднего брака заключается в том, что будущие супруги вступают в него уже запятанной душой: «С конца XIX века и начала его же, вероятней, в исключительно гигиенических целях и без всякого канонического на то основания в брак люди вступали в 16 лет - это временя - «второй» и иногда «третьей» любви, когда человек уже познал это «высокое чувство», «загрязнил» свое воображение в тогда уже так называемых «отроческих пороках»».

Итак, в первую очередь девушка вступает; все последующие вопросы, которые возникают, непосредственно, в самом браке, будут рассматриваться нами поочередно.

Первый из них - вопрос применения контрацепции. При том, стоит отметить, что данный вопрос в первую очередь решается не мужем, а женой, поскольку именно она должна подходить к вопросам беременности первой. Свое отношении к предупреждению беременности Розанов истолковывает отталкиваясь из написанного в седьмой заповеди: «Никто не обратил внимания здесь на предлог «пре», а в нем-то вся и сила… т.е. «кроме», «опричь», «за исключением». Что это значит?! «Не действуй», «кроме любви», «дел сей заповеди не твори, кроме, опричь, за исключением любви» …, следовательно, не за плату, не по корысти, не по расчету, не хладно, злобно, равнодушно, не для физического наслаждения, но единственно и вечно только во исполнение: «и к мужу - влечение твое» (Бытие, 3), т.е. по любви». Следовательно, не за плату, не по корысти, не по расчету, не хладно, злобно, равнодушно, не для физического наслаждения, но единственно и вечно только во исполнение: «и к мужу - влечение твое» (Бытие, 3), т.е. по любви». «Вот что значит круг заповеди: «Не прелюбодействуй»; ее иначе нельзя истолковать. Под нее отнюдь подходит рождение; а, напр., сюда подходят все случаи предупреждения зачатия, столь распространенные у нас в самых законных семьях…». Как мы можем лицезреть, Розанов придерживается не самой распространенной и объективной точки зрения, согласно которой действие седьмой заповеди настолько широко трактуется, что под нее не попадают случаи применения контрацепции.