Определение факторов, влияющих на процесс демократической консолидации в условиях политических трансформаций

Следующая важная категория - государственная политика. Она сопряжена с выработкой стратегического курса общества, основных направлений развития государства и способов осуществления его целей и задач. В современной структуре государственной политики выделяются такие блоки: 1) формирование легитимных субъектов и

институциональной иерархии; 2) разработка стратегического курса и принятие государственных решений; 3) административные средства реализации управленческих решений; 4) государственный контроль и арбитраж, обеспечение самокоррекции политического режима и обратной связи с объектами государственного руководства.

Первый блок - порядок формирования самих субъектов государственной политики - предполагает четыре подхода: элитарный, корпоратистский, плюралистический и партиципаторный. Указанные подходы охватывают почти все виды политического управления - от сверхконцентрации государственной власти в руках одного или нескольких людей (древние восточные деспотии, Египет фараонов, императорский Китай) и до плебисцитарных механизмов, либо партиципаторных способов формирования субъектов общественного волеизъявления.

Сторонники концепции элитизма (Р. Миллс, Ф. Хантер) считают, что государством управляют избранные или назначенные «немногие профессионалы», хорошо подготовленные, информированные и поэтому вполне компетентные, а чрезмерное расширение социального представительства и границ политического участия ведет к снижению эффективности всей системы управления либо даже к ее кризису. Субъектом государственной политики выступает элита, которой общество делегирует основные полномочия в деле принятия стратегических для страны решений и которая аккумулирует коллективную волю нации1. Корпоративисты исходят из модели согласования в рамках государственной политики разнородных групповых, корпоративных интересов как с помощью парламентских механизмов, так и специальных структур вроде «трехсторонних комиссий», включающих в себя работодателей и профсоюзы, где правительственным органам отводится роль арбитра. При плюралистической схеме органы, руководящие государством и вырабатывающие его стратегию, официально формируются и выражают многообразие интересов на основе свободного, равного и пропорционального представительства. Приверженцы партиципаторной системы управления ратуют за кардинальный рост влияния различных общественных групп на формирование государственной стратегии, а также за децентрализацию властных полномочий общегосударственных субъектов в пользу локального уровня принятия решений и самоуправления местных сообществ граждан.

Избирательный субпроцесс связывает государственное управление с макрополитическим процессом через порядок образования корпуса носителей общественной воли, способы представительства и участия в определении субъектов управления. В случае смены высших должностных лиц или правящих партий может появиться совсем новая государственная стратегия. В демократических странах выборы высших чиновников и представительных органов власти (от президента и парламента до муниципалитетов) есть легитимный способ формирования всеобщей воли, выражения социальных интересов. На референдумах и плебисцитах все избиратели за короткий момент непосредственно становятся коллективным объектом государственной политики.

Даже в ряде современных монархий третьего мира все чаще используется механизм выборов главы государства. В Малайзии и Объединенных Арабских Эмиратах монарх избирается из числа султанов или эмиров, являющихся наследными правителями структурных единиц этих федераций. Для замещения трона в Саудовской Аравии тоже характерны элементы выборности монарха из среды королевской фамилии, причем этот пост часто получают не сыновья, а братья короля. В Свазиленде племенной совет «Ликоко» избирает наследника престола из числа сыновей покойного короля.

Следующий, второй по счету, блок в механизме государственной политики

- разработка стратегического курса и принятие решений. Эти действия связаны с законодательным процессом и оперативным управлением административными органами, так что в них участвуют и законодательные (парламент), и исполнительные (правительство) институты. В зависимости от распределения властных полномочий между ними выделяются два основных подхода: активный и представительский. В первом случае законодательные институты формулируют базовые принципы и конституционные нормы, вырабатывают стратегию общегосударственной политики, а в ведении исполнительных органов находятся практическое осуществление стратегических решений и сама технология оперативного управления. Согласно представительской схеме управления, законодательные (т.е. парламентские) институты ограничиваются лишь фиксированием самых общих ориентиров и правил политической игры, передавая принятие важных оперативно-стратегических решений в структуры исполнительной власти.

Третий узел механизма государственной политики включает в себя применение технологий и методов оперативного управления для достижения намеченных стратегических целей и осуществления на практике решений. Характер этой фазы управленческого цикла определен теми свойствами политического режима, которые отражают особенности институционального взаимодействия государственных органов с рядовыми гражданами, равно как и сами методы политико-правового управления страной (соотношение принуждения и убеждения, насилия и свободы и пр.).

Наконец, четвертый блок отвечает за обеспечение контроля над управленческим процессом и самокоррекцию его режима. Разрешение конфликтов, работа системы надзора и арбитража, обеспечивающей обратную связь с гражданами, соотносятся прежде всего с судебно-конституционным субпроцессом и функционированием контрольно-надзорных институтов1.

С последовательностью действий по формированию и осуществлению государственной политики (вышеназванные функциональные блоки) связаны субординация между самими носителями полномочий и координация между субъектами и объектами управления. Государство в структурном отношении есть система институтов, подразделяющихся по своим полномочиям и функциям на «горизонтальный» (отрасли власти) и «вертикальный» (уровни власти) ряды. Государственное управление - это групповая активность людей, действующих в рамках трех ветвей власти, т. е. в него включены три «горизонтальных» субпроцесса: законодательный, административный и судебный. Сочетание субъектов госуправления, распределение их полномочий и функций значительно усложняется в федеративных странах, где существуют три или даже больше «вертикальных» уровней власти и их носителей (См. схему 5).1

Схема 5. Элементы государственной политики

Общество как объект государственной политики и управленческого воздействия тоже обладает особой иерархией. К его структурированию есть разные подходы. Во-первых, имеется принцип, согласно которому в качестве объектов регулирования выделяются некоторые сферы общественной жизни, отдельные части существующих ресурсов и соответствующие им направления государственной политики (экономическая, социальная, культурная, экологическая, образовательная, информационная и др.). Во-вторых, базой для классификации объектов госуправления может служить деление на различные социально-демографические, профессионально-квалификационные, этнические группы людей. Изменению их социального положения служит какое-то управленческое воздействие, в соответствии с которым осуществляется особая тендерная (по признаку пола), молодежная, этнонациональная и другая политика, или же, например, политика доходов и занятости дифференцированно по отдельным социально-профессиональным слоям населения. (См. таблицу 3).

Таблица 3

Субъектные уровни властных полномочий и руководящих функций в государственном управлении

В развитых странах государство почти всегда берет на себя особые социальные мероприятия, обусловленные тем, что постиндустриальная перестройка экономики требует государственных субсидий для переквалификации и поддержки работников устаревших, а значит, сворачивающихся отраслей, а также представителей выходящих из оборота профессий Дело здесь не только в гуманном отношении к человеку, сколько в рассчитанном намерении предупредить вполне вероятную общественную напряженность, нарастание кризисных политических субпроцессов.

Всякая государственная политика выступает комплексным феноменом, состоящим из действий многих выборных, назначенных или нанятых чиновников. В то же время в публичную политику вовлечено и множество отдельных граждан с их особым поведением.

Центральным блоком в общем механизме государственной политики принято считать принятие стратегических и оперативно-тактических решений.

Значение субпроцесса принятия государственных решений и для политической теории, и для практики столь велико, что саму власть и административное управление политологи часто сводят к реальному контролю над решениями, тогда как лиц, принимающих решения (ЛПР), особенно стратегического характера, относят к властвующей элите (Джон Хигли). Одним из первых, кто включил эту проблематику в политологию, был Герберт Саймон, работа которого «Административное поведение» (1947) заложила основы соответствующей специальной теории1.

В научной литературе есть немало дефиниций категории политико-управленческого решения; и самые типичные среди них следующие. Во-первых, в соответствии с положениями теории рационального выбора (англ. rational choice) государственное решение - это определение единственной модели поведения из ряда альтернативных вариантов, т.е. выбор одного из минимум двух возможных действий. Во-вторых, в рамках так называемого деятельностного подхода государственное решение мыслится как стремящийся к идеальному результат деятельности, имеющий обязательное значение в пределах конкретной компетенции, для чего органам публичной власти нужны оптимальные средства его проведения в жизнь.

В политологии обычно пользуются узким и расширительным вариантами определения границ (зоны) субпроцесса принятия политических решений. Согласно первому из них, он лимитирован лишь теоретико-аналитическими процедурами и мыслительными операциями, завершающимися выбором оптимальной модели решения и ее достаточно жесткой формализацией, а также официальным утверждением. Вторая версия как бы раздвигает границы данного субпроцесса, включая в него практические, технологические мероприятия по реализации решений. Тем самым все политическое управление и механизм государственной политики отождествляются с осознанным принятием и осуществлением государственных решений. При такой постановке вопроса из управленческого субпроцесса фактически исключаются спонтанные факторы и стихийные регуляторы политической жизни.

Специальные концепции принятия решений тоже делят на два класса: 1) описательные (дескриптивные); 2) нормативные (прескриптивные). Разработки первого вида опираются прежде всего на эмпирические и, понятно, описательные исследования поведения лиц, принимающих решение, и взаимодействий политических акторов в конкретной ситуации. В рамках дескриптивного подхода может быть рассмотрена и деятельность отдельного политического лидера, мотивы и причины принятия того или иного индивидуального решения1.

В политической науке широкую известность получили разные варианты анализа психологических факторов принятия решений президентом США в условиях стрессовых ситуаций (вроде Карибского кризиса в октябре 1562 г.), когда он берет на себя персональную инициативу и всю ответственность за реальные и вероятные последствия. Тщательно изучаются также установки и мотивы группового поведения при принятии коллегиальных решений, когда, например, группа политиков выдает политическое решение, касающееся судеб миллионов граждан, как это было в случае с бомбардировками территории Югославии самолетами НАТО (конец 1990-х гг.).

Особенность нормативных концепций принятия решений - их сконцентрированность на разработке оптимальных правил и процедур, алгоритмов (т.е. системы строго определенных и последовательных операций) и формализованных моделей, в соответствии с которыми должен строиться субпроцесс принятия государственных решений. Эта модель ориентирована на рационализацию политических решений, поскольку рассчитанные по ее принципам стандартные алгоритмы призваны повысить эффективность выбора целей и средств их достижения, а тем самым - выбор оптимального для заданной ситуации решения. Слабость нормативного подхода состоит в преувеличении роли идеальных типов, рациональных моделей решения, в некоторой мере отстраненных от самих субъектов управления (их интересов, ценностей и установок), а также от оценок реальных иерархических отношений между ними.

Едва ли не первым известным историческим прецедентом возникновения иерархии субъектов государственного управления (или лиц, принимающих решения) был Египет эпохи фараонов. Уже тогда была сформирована так называемая египетская пирамида «послушных призыву», т.е. тех, кто обязан был выслушать и беспрекословно выполнить приказ вышестоящего начальника или своего господина. Один и тот же человек мог обладать двойным статусом: иметь своих «послушных призыву» и состоять одновременно в группе «послушных призыву» властителя более высокого ранга; таким образом создавалась иерархия управленческих страт. В одну из подобных групп входили лишь крупные сановники, придворные фараона, в другую, вместе со свободными, - рабы, в третью - только рабы.

Государственное управление невозможно без определения принципов взаимоотношений между его субъектами и объектами. К таковым относятся: соответствие субъекта объекту; обратная связь между ними; соотносительность и «взаимооборот» субъектов и объектов в субпроцессе принятия политических решений. Первое правило объясняется тем, что зона легитимных полномочий и властной компетенции, к примеру, у парламентского комитета по социальной политике, должна распространяться на подготовку и проведение законопроектов по социальной сфере, но не затрагивать (кроме специальных случаев) функциональное поле комитета по оборонной политике или оперативное управление региональными биржами труда. То есть объем властных полномочий и ответственности государственного субъекта, принимающего решения, в идеале должен соответствовать характеру интересов и приоритетов управляемого социального объекта. Принцип обратной связи и самокоррекции решений определяет порядок, при котором управленцы или коллегиальные органы постоянно взаимодействуют со своим объектом руководства (молодежь, безработные, представители малого бизнеса и т.д.), периодически вносят поправки в отдельные решения, а при необходимости - и во всю государственную стратегию, в зависимости от успеха или неудачи в осуществлении правительством задач по какому-либо направлению его политики (социальная, экономическая и пр.). Вышеназванный «взаимооборот» напрямую связан с уже рассмотренной иерархией субъект-объектных уровней в государственной политике, с классификацией решений, критерии которой обусловлены ролями субъекта их принятия и объекта руководства, по поводу которого данное решение появляется, наконец, с самим характером их взаимодействия. Одна из интересных попыток типологизации политических решений была предпринята польским политологом Тадеушем Клементевичем. Он подразделяет решения по двум основаниям: кругу субъектов, участвующих в выборе политического действия, и уровню интеграции сферы социальных интересов объекта руководства или адресата решения1.

В механизме принятия политического решения выделяются формальные и

неформальные звенья, официальные и неофициальные каналы его подготовки. В качестве иллюстрации - схема принятия политических решений на общенациональном уровне в современной Японии, имеющая несколько официальных институциональньгх уровней внеинституциональньгх звеньев (см. таблицу 4).1 Для подготовки и принятия какого-то законодательного акта парламентом страны заинтересованной в нем корпоративной организации нужно пройти довольно длинный путь. Вначале предпринимательская структура выходит на административно-исполнительный аппарат, государственных бюрократов, общаясь при этом с секторами, департаментами и руководителями соответствующего отраслевого министерства. Затем проект решения в условиях правления Либерально-демократической партии (ЛДП) Японии согласовывается с партийными функционерами в специальных советах по общим и политическим вопросам, в комитете парламентской политики и с высшим руководством ЛДП, ее парламентской фракцией и внутрипарламентскими кланами «дзоку». Лишь после этого проект законодательного решения выносится на дискуссию в парламент, попадая под критический анализ оппозиционных партий и СМИ. После соблюдения определенной процедуры об суждения и голосования в парламенте.

Таблица 4

Типология политических решений

Для принятия оптимального решения в государственной политике существуют два основных приема его выбора из альтернативных вариантов и вынесения вердикта: консенсус и голосование. Первый из них, способ консенсуса, весьма эффективен в тех случаях, когда интересы участвующих в принятии решения лишь незначительно расходятся, потому оно выглядит компромиссом между различными альтернативами, поддержанным всеми сторонами1. Именно принцип «согласия всех» используется для принятия ключевых решений в Совете Безопасности ООН. Однако более распространена практика голосования для вынесения стратегических решений. Этот способ не ограничен только формальной процедурой подачи голоса, ибо включает в себя выяснение сильных и слабых сторон разных вариантов постановления, уточнение позиций лиц, принимающих решения, а также определение пропорций между большинством, меньшинством и промежуточными силами, участвующими в голосовании.

В целом субпроцесс принятия управленческих решений распадается на отдельные функциональные фазы (см. схему 6). Обобщенно можно выделить следующие из них:

1. Определение приоритетных проблем и формирование политической повестки дня. Вначале собирается, селектируется и анализируется предварительная информация, нужная для политического решения. Изучаются интересы и требования отдельных индивидов, социальных групп и общественных объединений, что позволяет наметить приоритеты для ожидаемых от правительства или других государственных органов действий2.

2. Разработка и рассмотрение альтернативных вариантов поли- тического решения общественных проблем обусловлены как объективной потребностью в выборе наилучшего из нескольких возможных, так и субъективными устремлениями, давлением различных групп интересов, нередко конкурирующих между собой и пытающихся провести свои проект.

3. Окончательный выбор, формулирование и легитимизация государственного решения - основной этап рассматриваемого субпроцесса, технологически осуществляемый субъектами государственного управления путем голосования или консенсуса. Здесь решение приобретает общеобязательную форму для всех граждан, попадающих в сферу его компетенции.

Для реализации (или внедрения в политическую практику) принятых управленческих решений государственная администрация, в зависимости от режима данной страны, использует комбинацию способов (принуждение и убеждение) и отдельных социотехнических средств (манипулирование, маневрирование и т. д.).

Контроль за ходом осуществления решения и «обратная связь» с его результатами - фаза, завершающая весь цикл. Отсутствие подобных действий ведет к тому, что государственное решение либо искажается, либо просто перестает выполняться, либо даже приносит обратные его замыслу результаты. Сам же смысл контроля за реализацией решения заключается в постоянном сопоставлении практических мероприятий, технологических операций с исходной моделью политического решения, планами и программами. Контролю подлежит как выполнение законодательных вердиктов, определяющих различные нормы и процедуры поддержания институционального порядка в обществе (борьба с коррупцией, другими криминальными формами), так и постановления органов исполнительной власти, занятых оперативным распределением финансовых и материальных ресурсов согласно общим пропорциям, заложенным в госбюджете1.

Схема 6 Фазы субпроцесса принятия политических решений

Практика осуществления государственных решений тесно связана с двумя уже обозначенными аспектами публичной политики: регулированием общественных ресурсов и институциональными способами, инструментальными средствами руководства людьми, а значит - с самим функционированием политического режима страны.

2.2 Политические элиты и их роль в консолидации демократии

В эпоху общественных перемен, происходящих в странах Центральной и Восточной Европы, существенно расширился радиус свободы действия «субъективного фактора», получившего шанс выбора между различными открывшимися историческими возможностями. От выбора господствующих политических элит во многом зависит направление развития стран, сценарий демократической интеграции также во многом зависит от возможности достижения консенсуса между интересами политических элит.

Имеются три базовых признака «структуры элиты»: разделенная элита, между частями которой происходят острые конфликты; монократическая элита, члены которой принадлежат к одной и той же партии и разделяют ее идеологию, и плюралистическая элита, объединяющаяся только вокруг ключевых ценностей политического порядка1.

Элита находится в ситуации группового творца принципов перехода одной системы в другую. Идут постоянная борьба и политические игры для получения контроля над процессом трансформации. Политические элиты определяют ситуацию, характеризуют интересы общества и превращают их в политические цели. В то же время они имеют собственные интересы и собственные цели, что отражается на способе формирования дефиниций ситуации и на артикуляции общественных интересов.

Элиты, играя значимую роль в инициировании и развитии процессов, способствующих интеграции, могут много сделать и в инициировании процесс а общественной дезинтеграции. Некоторые политики полагают, что и стратификация, общества, и возникающая на этом основании дезинтеграция являются, по сути, результатом целенаправленной деятельности политиков.

На первых порах трансформации главную роль играла согласованность в действиях элит. Идентификация их формировалась, главным образом, через взаимное соотнесение политиков и политических группировок. На следующем этапе ключевую для перемен роль играло общественное согласие, согласие на перемены. Элиты должны были прийти к соглашению с обществом. Самоидентификация элит, их представление о себе, должны были быть подтверждены обществом. Отношения «политическая элита -общество» кажутся основными для этого периода, поскольку общество, используя именно механизмы демократии, способно заблокировать перемены, поддержав политические силы, не желающие перемен. В это время политика осуществляется со ссылкой на традиционные ценности и общие цели. На следующем этапе - необходимо ведение политики, отвечающей уже интересам самой элиты. Отсюда принципиальное значение для элит имеет согласование спорных интересов.

Настоящая, истинная элита воплощает сущность нации (этноса), глубину его группового или национального мифа, мифологического сознания. Она занята тем, что постоянно объясняет своему социуму - в чем смысл его жизни. Она связана с традициями, временем и пространством. Она здесь - воплощение личной ответственности. Она характеризуется своей внутренней традицией, этикой.

Перемены в Восточной Европе в 1989-1993 гг. модифицировали общественные структуры, унаследованные от социализма. Наряду с прежними появились новые структуры, вызванные к жизни рыночными преобразованиями. Молниеносные карьеры одних сопровождались снижением доходов, престижа и утратой чувства безопасности у других. Все это происходило в атмосфере рационального отхода от эгалитарных лозунгов и коллективистских стратегий успеха. В общественном дискурсе начала доминировать идеология индивидуального успеха, основанная на личностных предпочтениях и возможностях.

Вместе с демократизацией жизни возникли и новые каналы артикуляции интересов различных групп общества - политические партии. Процесс предполагает изменение системы, вызывает к жизни новые гражданские институты или наполняет новым содержанием те политические формы, которые являлись демократическими лишь, по определению (в том числе и сам парламент). В связи с этим политика представляется им средством системной трансформации. Политика понимается как своего рода «конструирование» социальной реальности или, как минимум, преобразование институтов гражданской жизни, а в результате - преобразование состояния общества. В этот процесс общество должно быть включено и мобилизовано. Роль политиков - это роль стратегов, пытающихся достичь определенные рациональные цели1.

Стратегическая цель политических элит определяется, тем, что политическая элита должна взять на себя ответственность за реализацию преобразований государственного строя.

Проблема эффективности деятельности элит связана не только с их управленческими действиями, но и целым рядом важных для их самоутверждения и властного позиционирования аспектов. Прежде всего следует выделить те действия, которые определяют уровень их сплоченности и ведут к внутренней консолидации. Далее необходимо отметить значимость взаимодействий элит с обществом, определяющих их авторитет и легитимность, доверие общества и формирующих совместные или близкие системы ценностей. От уровня развития этого внешнего контура консолидации зависит эффективность властного позиционирования. Весьма важна социально-управленческая результативность действий элит, использующих с большей или меньшей эффективностью государственные и правовые институты и структуры управления. На общий фон представлений об эффективности деятельности элит существенно влияют результаты их внешнеполитических действий, возможности влиять на геополитическую ситуацию и отражать угрозы национальной безопасности. Для анализа и обсуждения данных сюжетов, в которых административно-политические элиты не только проявляют себя в профессиональных, волевых, интеллектуальных ролях, но и позволяют вынести оценки их элитной миссии и элитным качествам, накоплен, на наш взгляд, необходимый материал1.

Борьба и компромисс являются самыми распространенными аспектами политики. В политических концепциях они противопоставляются и часто являются формами совершенно противоположных типов индивидуального и массового поведения. Существуют и процессы перерастания одной формы в другую. Можно предположить, что переход от острой борьбы к реальному компромиссу является одной из черт демократической политики и одним из важнейших умений политиков.

Можно утверждать, что одним из тормозов политики преобразования становится то, что депутаты увязают в повседневных, неотложных задачах. Так, например, в Польше образ общества в ответах депутатов характеризуется высокой степенью абстрактности. Трудно считать их адекватным отражением тех конфликтов, проблем, которые пытается решить обыватель. Депутаты предпочитают оперировать обобщенными представлениями об общественных настроениях, почерпнутыми из чтения результатов зондажей массового сознания или из личных наблюдений, не обращаясь к «твердым» показателям - экономическим или социологическим1.

В современном российском элитном сообществе доминирующие позиции занимает административно-политическая элита, вертикально структурированная (федеральный, региональный и местный уровни) и использующая властный ресурс для контроля и влияния за другими элитными (бизнес-элита, военно-силовые группировки) и субэлитными группами (интеллектуалы, информационная и культурная субэлиты, духовенство, руководящий слой этнических групп). Характерной для рекрутации элитного слоя стала ротационная схема: «административно-политическая элита - бизнес-элита» и высокая степень слияния этих двух элитных фракций.

Анализ деятельностных и кратологических особенностей современных российских элит, рассмотрение их позиционирования по отношению к гражданскому обществу позволяет говорить о тенденции формирования элитократии - сообщества элит, сконцентрировавших основные ресурсы власти и собственности и практикующих манипулятивные воздействия на гражданское общество, реализующих интересы гражданского общества по остаточному принципу.

Эффективность деятельности элит связана с двумя взаимодополняющими и взаимопроникающими аспектами: властным и социально-управленческим. Властная составляющая эффективности определяется степенью легитимности и способностью сохранять властное позиционирование. Управленческая - степенью организованности, целеориентированности, результативности и затратности в масштабах управляемой социальной системы.

В современных условиях эффективность властного доминирования связана с критериями объема социальной базы поддержки, масштабами политической активности и участия граждан, уровнем политической конфликтности и напряженности в обществе, степенью сплоченности элиты.

Основными факторами, позволяющими обеспечить

консолидированные, организованные и целенаправленные действия административно-политических элит на уровне властного позиционирования являются технологии политического управления. К ним следует отнести: технологии индуцирования новых политических ценностей; технологии выработки политических целей и стратегий; технологии консолидации субъекта политического управления; технологии поиска объекта политического управления и легитимации его субъекта; технологии мотивирования объекта политического управления; технологии опосредования политического управления; технологии блокирования дисфункций в субъекте и объекте политического управления; технологии реабилитации управленческих затрат; технологии контроля и оценки эффективности управления и сопутствующей деятельности и их коррекции. Объем задействуемых технологий характеризует степень развитости и результативности прилагаемых управленческих усилий.

К данным положениям следует также добавить принцип консолидирующих механизмов в элитогенезе и функционировании элит. Ибо без установления реальных механизмов, позволяющих элитным группам возникнуть и успешно конкурировать между собой, бороться за власть и эффективно использовать ее, неясны факторы, которые способствуют тем или иным элитным группам сплотиться в «правящий класс» и достаточно долго (десятилетиями, а то и столетиями) оставаться у власти1. Предварительный анализ позволяет утверждать, что существует несколько весьма эффективно действующих механизмов консолидации. К ним, прежде всего следует отнести механизм совместных интересов, общей идеологии, культуры, а также административных технологий. Можно выделить следующие разновидности элит: элита «львов» и элита «лис»; открытая и закрытая; консолидированная элита и элита, внутренне конфликтующая; системная и внесистемная; федеральная, региональная и местная1.

Сложившаяся в 90-е гг. XX в. социально-экономическая ситуация, связанная с решением задач приватизации основных ресурсов общества, обусловила формирование «перевернутой» формулы российской власти. В ней поменялись местами публичная и теневая стороны. Публичная надолго стала лишь прикрытием теневой, основными задачами которой стали: удержание властных полномочий и решение внутренних проблем «правящего класса», связанных прежде всего с его укоренением в экономике и политике.

Сопоставление социального контекста и факторов нового российского элитогенеза позволяет не только понять перспективы «ростков нового» на уровне элит, но и истоки их отчуждения от общественных интересов, а также воспроизводства стилевых поведенческих форм, которые, казалось бы давно ушли в прошлое.

Специфика распределения российского «властного капитала» (и ныне, и в номенклатурные времена) состоит в монополизации властных функций узким кругом лиц, в существовании формального или неформального «политбюро» - центра политических решений. Далее - включение (зачастую неформальное) в «высший» состав лиц, входящих в околоэлитное окружение, но не имеющие формальных элитных прерогатив (помощники, советники, начальники вспомогательных служб (например, охрана), политических обозревателей и консультантов, редакторов газет, лечащих врачей, родственников). Серьезное воздействие на подготовку и принятие решений оказывают аналитико-информационные отделы и службы, осуществляющие работу с информацией и документами и ведающие правом доклада руководству или допуска на доклад: канцелярия, общий отдел, Администрация Президента - вот примерно эквивалентные по значимости структуры, обслуживающие высшую власть России и серьезно влияющие на принятие государственных решений. В составе групп влияния на власть присутствует большое число полуэлитных, неэлитных и непрофессиональных элементов, которые проще обозначить старым и понятным русским словом - «двор». Власти недостает рационально-бюрократических признаков. Отмеченные особенности высшей политической элиты России проецируются по вертикали - на высшие политические эшелоны регионального уровня и по горизонтали - на другие центры власти (правительство, парламент, центральные аппараты политических партий и общественных движений)1.

Важным в характеристике политических элит выступает анализ механизмов формирования, выстраивания карьерной лестницы, инфильтрации элит между собой. Новая российская элита прошла период «первичной стабилизации», и в значительной мере «утрамбовалась». Элита от открытого состояния опять постепенно движется в состояние закрытости. Действует в полной мере тенденция «аристократичности», открытая Моской. Внутри ее высшего эшелона возможны и неизбежны перестановки, но они связаны не с прорывами совершенно новых, свежих сил, а с перегруппировкой первого более возрастного эшелона и второго - более молодого.

Этот этап, с одной стороны, сближает современную российскую элиту с институционализированными формами воспроизводства и продвижения, характерными для западных элит. Но с другой - сохранилась преемственность с номенклатурной ротацией кадров. Типичной стала ротационная кадровая схема: «политическая элита - административная элита - бизнес- элита». Она как бы воспроизводит в обратной последовательности

Признаки современного российского олигарха:

Наличие политического влияния на федеральном уровне;

Возможность прямого выхода на Президента России;

Способность профинансировать избирательную кампанию;

Владение собственностью федерального значения;

Влияние на СМИ федерального значения;

Наличие авторитета и признания среди других олигархов. Первоначальное сближение государства и капитала проходило по

линии сближения с наиболее крупными банками, бизнес структурами, способными взять на себя функции государства.

Во время избирательной кампании Ельцина новая экономическая элита установила связи с высшим политическим руководством, а после выборов ее представители вошли в состав правительства: В. Потанин, Б. Березовский, М. Лесин.

Консолидация новой экономической элиты определяла самоорганизацию групповых интересов бизнеса. «Сверхэлита» опередила других в отношении связей с государством.

У новой экономической элиты низкий уровень внутренней консолидации, они устанавливают индивидуальные связи с властью.

Указанная особенность, с одной стороны, маргинализирует элиты, а с другой - за счет повышенной циркуляции и инфильтрации повышает степень их корпоративности. В этом отношении новая российская политико-административная элита ближе к номенклатурной, нежели к западному типу политико-административной элиты.

Современная политическая элита России так и не смогла «капитализироваться» и по-прежнему действует административными методами в руководстве политическими и экономическими процессами.

Они направлены не на создание и приращение новых возможностей, а no-преимуществу, на передел и перераспределение имеющихся ресурсов. Доминирующей остается перераспределительная черта.

Стилевые характеристики деятельности российской политической элиты могут быть дополнены также сопоставлением используемых у нас и на Западе методов управленческого воздействия. В этом плане для российской элиты сохраняется приверженность программно-целевым подходам. Это отражает не только преобладание технократических характеристик в ментальности элит, но и действие ряда объективных факторов.

Анализ политических, социально-экономических и цивилизационных особенностей развития России показывает, что, в отличие от западных государств, для российской действительности программно-целевой метод политического управления оказывается наиболее адекватным и единственным, позволяющим сохранить государственную целостность и идентичность в условиях сложившихся геополитических и географо-климатологических реалий. Что касается социально-представительского типа управления, к которому тяготеет Запад, то он более адекватен для развития России на региональном уровне, да и то - не повсеместно (значительная часть северных и восточных регионов не сможет длительное время существовать без опоры на программно-целевые методы и на региональном уровне)1. Что касается новой конфигурации российских политических элит, начинающей просматриваться в последнее время не только в связи со сменой лидера (президента), но и в связи со значительными изменениями (внутреннего и внешнего политического порядка, она выглядит следующим образом:

- обращается внимание на значительное восстановление роли и места силовых элементов в составе политических элит;

- это также обусловлено, с одной стороны, существующими геополитическими реалиями и значительной утерей Россией военно-стратегических ресурсов и прежнего военно-политического имиджа, который продолжал ее предохранять от традиционных для ее истории угроз безопасности. С другой стороны, речь следует вести о создании долговременных гарантий новому классу собственников, которые в существенной мере создает именно силовая составляющая государственной власти.

Обстановка в государстве после почти 15 лет демилитаризации, разгосударствления, деидеологизации, многочисленных экономических и правовых реформ подошла к той грани, когда и в общественном мнении населения, и в сознании элит однозначно на первые места среди возможных угроз вышли факторы личной, общественной и государственной безопасности и самосохранения.

Что касается России, то здесь период 15-летнего исключения силового и военно-промышленного влияния на власть является скорее исключением из ее многовековой традиции.

Укрепление политического положения и авторитета силовой группировки может быть связано также с программой мер по строительству правового государства с укреплением закона, порядка и ответственности, борьбе с преступностью, популярными и в то же время ожидаемыми видятся шаги по установлению контроля над теневой экономикой, укрепление государственного сектора экономики и частичное перераспределение крупной собственности.

Касательно других изменений в конфигурации элит следует подчеркнуть продолжающееся замещение влияния научно-технических и гуманитарных элит информационной элитой. Вместе с тем она поставлена в определенные иерархические рамки. С позиций внешней независимости и амбициозности, пожалуй, переведена в ранг «отдела пропаганды». Прежняя претензия на выполнение роли гражданского общества, независимого и неприкасаемого социального критика отставлена политико-административной элитой и конвертирована в инструмент обслуживания власти.

Параллельно аналогичные процессы связаны с местом и ролью гуманитарной интеллигенции. Что касается научно-технической интеллигенции, которая за годы реформ быстро была переведена в ранг субэлитной группы, то, по-видимому, приближается время ее возвращения и представительства в элитных группах и околоэлитном окружении.

Наблюдаемые изменения в конфигурации политических элит России во многом связаны с отходом от периода демократически-революционной романтики и прагматизацией политического управления. Эпоха экономических поисков, политических проб и ошибок не оставила новому поколению политиков практически никаких ресурсов, кроме административных.

Отмеченные тенденции российского элитогенеза и его социального контекста позволяют отметить специфичные отношения властвующих элит и общества, которые сформировались в России. Они свидетельствуют со своей стороны не только о развивающемся процессе ретрадиционализации общественных отношений, но и о тенденциях авторитаризма, которые свойственны для развития российских элит на всех уровнях1.

В этом контексте представляется возможным ввести термин «элитократия», под которым имеется в виду не только традиционно понимаемая политико-властная и политико-управленческая концентрация значительного потенциала и ресурсов влияния на общество в руках элит, но и стремление элит к выделению и обособленному существованию во всех основных сферах социального бытия. Она же концентрирует в своих руках не только политическую власть, но и право распоряжаться основной частью богатства и ресурсов общества, а также свободой и жизнью граждан, которые не делегировали этих прав никому, как и прав распоряжаться общенациональным достоянием и ресурсами. Думается не случайно термин «элита» воспринимается в российском общественном мнении по-преимуществу с негативным оттенком.

По существу в российских условиях элитные группы выделились и из состава гражданского общества, и из состава политического общества. В связи с этим приходится иначе рассматривать и соотносить структуру социально-политических интересов с механизмами политического общества. Сюда необходимо вносить отклоняющее и деформирующее действие элитных групп. Именно этим элитократическим воздействием возможно объяснить сложившуюся в современной России деформирующую систему представительства социально-политических интересов, в которой действует многократная система фильтрации.

Два важнейших элемента перехода - трансформация старых структур режима функционирования в новые политические институты и структуры, действующие на основе демократических процедур, и достижение консенсуса политических сил общества до настоящего времени так и не были реализованы. В стране так и не произошло формирование реальной многопартийной системы, отражающей социальную дифференциацию общества.

Из-за отсутствия демократических традиций очень быстро реформирование превратилось в объект манипуляций со стороны политических лидеров. Выборы, проводящиеся в условиях манипулирования средствами массовой информации со стороны власти, отсутствие реального разделения властей, привели к установлению режима, балансирующего на грани демократии и авторитаризма1.

Анализ современной политической ситуации показывает, что торможение процесса демократизации не носит необратимого характера и с завершением перераспределения собственности может приобрести новые стимулы развития при условии формирования действенной партийной системы, имеющей возможности реальной состязательности и отражающие интересы широких социальных групп. Формирование партийной системы через свободные многопартийные выборы создаст возможность принять демократическую конституцию, как результат совместной разработки и различных социально-политических групп, утвердить демократические процедуры и таким образом содействовать сплочению общества. Дальнейшее продолжение процесса демократизации видится в новом усилении значения законодательных структур и независимой судебной власти, как арбитра в сотрудничестве с исполнительной властью.

Пройдя за короткий срок довольно длинный путь развития, демократическое движение оказалось не в состоянии самостоятельно сформироваться как контрэлита, сплотиться в мощный и широкий блок, поддерживающий демократические перемены, выдвинуть программу подлинной демократии, опиравшуюся на критический тип мышления, терпимость к инакомыслию, плюрализм мнений. В стране развернулась острая политическая борьба внутри демократически ориентированных сил, приведшая их к расколу. Политическая элита, сформировавшаяся в основном из представителей старой номенклатуры, сумела подчинить движение своему контролю и манипулировать им. В массовом сознании укоренилась мысль, что все происходящие и есть «демократия», вызывая в обществе ностальгию по «сильной руке». Усилилась тенденция к девальвации демократических ценностей, способной дискредитировать идею демократии на долгое время.

В процессе консолидации новой правящей элиты важнейшее место занимает кристаллизация экономических элитных группировок. В современной ситуации основное содержание экономических и общественных реформ связано с процессом перераспределения и приватизации собственности. Обладание властью порождает собственность, что не смогло не привести к стремлению управленческой элиты установить собственное экономическое господство. Его источником явились функции аппарата, связанные с контролем над процессами приватизации, распределением бюджетных, инвестиционных и кредитных ресурсов, подготовкой и принятием соответствующих нормативных документов и законодательных актов. В последнее время достаточно ярко проявилась тенденция дальнейшей трансформации правящей элиты, связанная с отсутствием институциональных и идеологических ограничений на собственную экономическую деятельность для представителей управленческой элиты.

Другой особенностью функционирования новой политической элиты явилось полное неприятие высшими эшелонами власти реформаторской программы на основе конструктивного сотрудничества с оппозицией из-за боязни подорвать свои властные позиции, стремление удержать их любой ценой. Неприятие и враждебное отношение к левой оппозиции, характерное для идеологов реформы, привело к враждебному восприятию всякой критики проводимых экономических реформ и отношение к оппонентам своего курса только как к политическим противникам. Противостояние спровоцировало усиление авторитарных методов управления и, как следствие, сужение поля возможного перехода к демократии.

Раскол общества неизбежно еще больше углубится, противоречия будут концентрироваться внутри казалось бы всевластных исполнительных структур, лишая их дееспособности и делая заложником борьбы политических клик. Преодоление структурного экономического кризиса неизбежно потребует создания механизма принятия решений, базирующегося на согласии в обществе1. Элита в условиях резкой поляризации общества неизбежно будет вынуждена консолидировать свои силы через серию кооптаций и перегруппировок переговоров и консенсусов между своими частями и примыкающими к ним группами. С этой точки зрения неизбежно движение к установлению парламентской республики как наиболее эффективной форме правления в расколотом и поляризованном обществе.

Парламентская система - кабинет, ответственный перед законодательным органом, - вынуждает политиков искать компромисс, стимулирует создание коалиций, расширяя сферу согласия в обществе. Парламентская система структурирует политическое общество, обеспечивая элите стабильное положение. Движение к этому неизбежно, но лишь с завершением перераспределения собственности. Пока элита не разделит собственность в полном объеме, возврат к демократическим процедурам невозможен.

Вопрос выживания новой политической элиты в перспективе связан с созданием условий для существования стабильных политических партий и, в первую очередь, партии власти, перехвативших функции лобби и групп интересов, что неизбежно связано с усилением роли формальной системы представительной власти, с другой стороны, это же невозможно без завершения раздела собственности и наступления нового этапа - этапа стабилизации режима.

Но в то же время важную роль в продолжении процесса демократизации должно сыграть обновленное демократическое движение, избавившееся от своих радикальных крыльев и наполнившееся истинным содержанием. Самоидентификация этого движения, дающая возможность консолидации, должна строиться не на той или иной идеологической доктрине, а на признании его участниками в качестве высших ценностей - демократическую процедуру передачи власти, отказ от силового подавления своих политических противников, важность политической роли оппозиции, свободное соревнование в рамках закона различных взглядов и идей, безусловный отказ от авторитарной альтернативы1. В современных условиях этот путь трудный и не быстрый, но единственно возможный, если иметь в виду дальнейшее движение по пути демократизации российского общества.

Новая политическая элита оказалась социально и профессионально связана со старой, в недрах которой она в значительной мере была рождена и выкристаллизовалась. У новой элиты, несмотря на публичные декларации о полном разрыве со старым режимом, сохранилась преемственность в виде заимствования идей, обычаев, ценностей, традиций, методов управления. Несмотря на новые символы и лозунги, новая политическая элита воспроизводила старые воззрения на власть старую политическую практику как через носителей старых традиций и взглядов, включенных в новую правящую верхушку, так и через идейную и нравственную слабость новой элиты, лишенной, по большей части, демократических убеждений. Испытанные методы управления представлялись ей в условиях углубляющегося кризиса наиболее действенными. К тому же подталкивала ее логика удержания политической власти. Положение правящей заставило ее использовать такие средства и методы, которые в процессе предшествующей борьбы отвергались ею из тактических и моральных соображений.

Осуществление политической модернизации, курса экономических реформ России сопровождал ось усилением роли исполнительной вертикали власти в политической системе, по можно рассматривать как весьма существенный фактор формирования и институционализации политических элит в современной России. В настоящее время важной особенностью политической элиты явилось сохранение характерных для доперестроечной эпохи довольно жесткой иерархичности, ориентации на влиятельные фигуры административных и политических структур. Это предопределяет клановый характер взаимоотношений в элите, стремление ее закрыться. Следствием клановой модели политического поведения является все большее господство бюрократическо-управленческой элиты, в определенной степени перехватывающей некоторые политические функции, подчеркивая дистанцирование от партий и движений и стремление эффективно, компетентно и профессионально решать насущные задачи.