В ряде случаев клиенты испытывают тревогу, смущение и стыд, объясняя это тем, что не обладают «художественным талантом», не умеют рисовать или лепить. В этом случае использование техники коллажа позволяет преодолеть первичный барьер смущения. Кроме того, использование уже готовых изображений и образов позволяет клиенту дистанцироваться от слишком сильных чувств и слишком интимных переживаний, давая чувство защищенности. Работая в технике коллажа, клиент не до такой степени отождествляет себя с изображаемым - в некоторых случаях такое разотождествление с проблемой становится очень ценным опытом для него.

Краски обладают большой текучестью и богатством оттенков, позволяя клиенту соприкоснуться со стихийной силой чувств, в то время как сухие материалы - сыпучий песок, пастель, уголь - имеют отношение к чувству реальности и поиску опоры.

Такие материалы, как фломастеры, маркеры, карандаши, могут быть выбраны клиентом, поскольку они позволяют изображать мелкие детали довольно точно. В этом случае психологу стоит приглядеться к мелочам, появляющимся на рисунке, которые могут быть наполнены для клиента большим значением.

Некоторые исследователи рекомендуют, работая с эмоциональными, легко возбудимыми клиентами, использовать «заземляющие» материалы, требующие концентрации усилий для получения изображения - карандаши, маркеры, технику коллажа. Это позволяет снизить уровень возбуждения и тревоги.

В случае работы с травмой и болезненными чувствами более эффективны текучие материалы - краски всех видов. Они дают клиенту ощущение свободы и легкости, будят творческое начало и позволяют переструктурировать болезненный опыт [17].

Как правило, краски широко используются на арт-терапевтических сессиях по причине их удобства - они не пахнут, легко отмываются, активизируют творческое начало за счет большого разнообразия цветов и оттенков. Но, в случае, если краски остаются единственным материалом, предлагаемым клиенту, вряд ли их использование может быть информативным для психолога.

Бумага предлагается клиенту преимущественно белая (либо все виды цветной, глянцевой и даже упаковочной бумаги при работе над коллажем). Выбор бумаги различной плотности и степени пористости также может нести информацию психологу. Размер выбираемого листа бумаги (от формата А5 до А2) может, наряду с другими особенностями рисунка, говорить об особенностях самооценки клиента, о том «жизненном пространстве», которое он для себя выделяет и в котором ощущает себя комфортно.

Параметры арт-терапевтического пространства также имеют значение для полноты самовыражения клиента. В идеале для занятий арт-терапией хорошо подходит просторное помещение с хорошим освещением и вентиляцией, оборудованное столами, а также, возможно, этюдниками и настенными досками. В помещении должна быть выделена зона для релаксации в начале и конце сессии с удобными креслами, качественной шумоизоляцией и приглушенным светом. В условиях реальности, как правило арт-терапевт делит кабинет с психологами других направлений или даже вынужден организовывать сессию в совершенно не приспособленном для этого помещении.

Наиболее важными нам представляются два параметра помещения для занятий: в нем должны быть созданы условия, дающие возможность клиенту не бояться создавать беспорядок; пространство должно быть безопасным, то есть проникновение любых посторонних помех из внешней среды должно быть сведено к минимуму.

Безопасность - один из ключевых параметров, обеспечивающих успешность как групповой, так и индивидуальной арт-терапевтической работы. Безопасность существует в двух аспектах - во-первых, помещение для работы, его атмосфера, сама позиция терапевта должны быть ориентированы на создание атмосферы доверия и диалога; во-вторых, все изображения, создаваемые клиентами, должны приниматься безоценочно и не быть объектом обсуждения посторонних лиц.

1.3 Возможности индивидуальной работы с клиентами с помощью арт-терапевтических методов

Индивидуальная работа с помощью арт-терапевтических методов и техник обладает рядом особенностей как по сравнению с другими направлениями психотерапии, так и по сравнению с групповой арт-терапией. Необходимо отметить, что в России арт-терапия до сих пор не выделилась в самостоятельное направление психотерапии. Таким образом, в большинстве случаев исследователи говорят о применении художественных приемов и методов в рамках одной из психотерапевтических школ (психоанализа, гуманистической психологии, гештальт-психологии и т.д.).

Мы, однако, полагаем, что работа с изображениями (несущими метафорический смысл) и задействование творческих ресурсов клиента неизбежно и существенно меняет динамику процессов, происходящих в поле взаимодействия «терапевт-клиент», создавая не всегда предсказуемые эффекты.

Использование художественных методов и материалов в индивидуальной работе может быть разовым, позволяющим клиенту приобрести ценный творческий опыт; эпизодическим или регулярным.

Арт-терапевтические методы могут составлять центральное содержание психотерапевтической сессии. В этом случае, как правило, сессия структурируется следующим образом:

с Этап формулирования волнующей клиента темы, проблемы, ее уточнение и конкретизация

с Создание рисунка или иного художественного произведения

с Завершающий этап - обсуждение рисунка, образов и метафор, появившихся у клиента и терапевта, резюмирование.

Арт-терапия способна существенно облегчить и ускорить формирование психотерапевтических отношений в индивидуальной работе, в связи с чем может эффективно использоваться на первоначальном этапе работы с клиентом.

В других случаях художественная техника может использоваться как одна из составляющих психотерапевтической сессии, наравне с вербальным компонентом. В случае, когда это кажется уместным, психолог может предложить клиенту нарисовать, изобразить, слепить (например, проблему, ее решение, то, как клиент видит отношения со значимым человеком и т.д.). В этом случае используются самые простые подручные изобразительные средства, и клиенту не предлагается широкого выбора изобразительных материалов. Тем не менее, изображение обладает метафорическим смыслом.

Эффекты индивидуальной арт-терапии:

с Предоставление способа выражения агрессивных и болезненных чувств в сублимированной, социально приемлемой форме. Рисование, живопись, лепка за счет психофизиологической составляющей позволяют разрядить напряжение безопасными способами.

с Развитие способности клиента к рефлексии и внимательному отслеживанию собственных чувств. Творческий акт, которым является создание изображения, требует концентрации на внутренней жизни, отражения чувств на языке зрительных образов и кинестетических ощущений. Таким образом, автор «расшифровывает» их сам для себя.

с Ускорение прогресса в терапии. Самораскрытие в художественно-символической форме позволяет выразить внутренние переживания легче, чем в вербальной форме в работе с психологом. Невербальные формы коммуникации могут с большей вероятностью избежать сознательной цензуры.

с Творческая продукция становится источником ценной информации для психолога о внутренних переживаниях клиента. Кроме того, на каждой сессии создается «слепок» психологического состояния клиента, к которому при необходимости может вернуться терапевт или сам клиент. Содержание и стиль художественной работы предоставляют терапевту огромную информацию, кроме того, сам автор может внести вклад в интерпретацию собственных творений.

с Арт-терапевтические методы в силу своей мягкости и деликатности позволяют клиенту выражать «трудные» и мучительные чувства, в том числе и те, которые клиент сознательно запрещает себе испытывать. В некоторых случаях невербальные средства оказываются единственным способом для клиента войти в контакт с подобными чувствами и убеждениями.

с Формируется ощущение контроля над внутренними переживаниями и способность к структурированию стихийных чувств. Работа с красками, пластическими материалами требуют умения организовать формы и цвета, за счет чего клиент постепенно приобретает власть над изображаемым.

Некоторые исследователи пишут о таком исключительном преимуществе арт-терапии перед прочими психотерапевтическими направлениями, как триадичность [13]. Арт-терапия позволяет заменить привычную диаду «терапевт - клиент» на триаду «терапевт - произведение искусства - клиент», то есть сделать психотерапевтический альянс психотерапевтическим треугольником. При работе в таком режиме и клиент, и терапевт достаточно хорошо защищены: они работают с рисунком, а не со страхом, с куклой, а не со смыслом жизни и т.п. Главное же состоит в том, что триадичность арт-терапевтического процесса позволяет соблюсти принцип диссоциированности клиента с проблемой: когда нечто находится вне меня, это уже не совсем я, и я, очевидно, могу с этим что-то сделать.

Психотерапевт не может проникнуть напрямую в душу своему клиенту, а последний, в свою очередь, не может того же сделать по отношению к психотерапевту. Клиент с терапевтом совместно создают особое материальное пространство, прикасаясь к которому, они могут что-то обсуждать. Рисунок в арт-терапевтическом процессе, таким образом, является неким материальным полем для метафорического взаимодействия.

Еще одно отличие индивидуальной арт-терапии состоит в том, что предлагаемый в ней способ терапевтического взаимодействия является ресурсным сам по себе, так как лежит вне сферы повседневной жизни клиента. А все, что лежит за пределами повседневности, ресурсно по определению, поскольку расширяет человеческий опыт. Способы взаимодействия, предлагаемые клиенту арт-терапией, практически не имеют аналогов в его обыденном существовании и потому неизбежно вынуждают его к исследовательской активности. Таким образом, клиент работает с вынесенной вовне метафорой, разотождествляя себя и проблему («Моя проблема отделима от меня. Я не есть моя проблема»).

Психолог, работающий с арт-терапевтическими методами, вправе придерживаться собственных правил и принципов в работе, однако на основании опыта ряда практиков арт-терапии в России и на Западе можно сформулировать следующие правила в индивидуальной работе методами арт-терапии:

1. Арт-терапевт может использовать предположения о том, какие чувства мог испытывать клиент в процессе работы над рисунком, или делиться своими ассоциациями по поводу изображения. Он может давать интерпретации, однако с большой осторожностью, чтобы не навязать клиенту собственных чувств и образов.

2. Терапевт должен избегать любых оценочных и сравнительных характеристик даже в косвенной форме.

3. В арт-терапевтической работе психолог занимает роль равноправного партнера, присутствующего при акте творчества клиента и при необходимости осуществляющего поддержку.

4. Предоставление клиенту большой степени свободы и самостоятельности. Он имеет возможность определять замысел работы и тему, форму, композиционное, цветовое и тональное решение, выбирать изобразительные материалы по собственному желанию, контролировать последовательность действий и работу в целом.

5. Использование арт-терапевтических техник предполагает, что некое воздействие на метафору (рисунок, скульптуру и т.д.) вызовет какие-то изменения в его авторе. Возможно, совершенно иные, нежели непосредственные действия с рисунком, или даже противоположные - но изменения неизбежно произойдут.

6. Центральная фигура в арт-терапевтическом процессе - не пациент как больной человек, а личность, стремящаяся к саморазвитию и расширению диапазона своих возможностей. Так, Ф. Ницше подчеркивал, что здоровье - не свобода от болезни, а способность человека с ней справляться. Именно эта способность актуализируется в процессе изобразительного творчества [21].

1.3.1 Уточнение запроса и особенности рабочего альянса

Арт-терапевтическая работа с клиентом гораздо чаще, чем работа в рамках других психотерапевтических направлений, начинается без конкретного сформулированного запроса. Во многом это связано со спецификой художественной изобразительной деятельности, которая трудно поддается рационализации и конкретизации. Кроме того, арт-терапевтические приемы активизируют творческий потенциал личности, что таит в себе богатые возможности для ее трансформации. Слишком конкретно сформулированный запрос может искусственно сузить и ограничить поле работы, а следовательно, и возможных эффектов.

Частые ожидания клиентов от арт-терапии:

с Увеличение креативности

с Развитие художественных способностей

с Надежда на то, что арт-терапевт выступит в роли диагноста и по рисункам без объяснений догадается о сложностях клиента.

Необходимо прояснять и уточнять ожидания, поскольку часто они являются нереалистичными.

В случае групповой работы целесообразно обсудить на начальном этапе ожидания и фантазии каждого из участников. Специфика арт-терапевтических методов состоит в том, что ожидания также могут быть предметом не обсуждения, а символического отображения, то есть стать темой рисунков. В ходе самого процесса изобразительной деятельности в этом случае ожидания могут меняться и уточняться.

В индивидуальной работе клиент может начать с формулирования проблемы-запроса, решение которой вряд ли находится в сфере компетенции психолога (например «Хочу выйти замуж», «У меня проблема с ребенком» и прочие неконструктивные запросы). В этом случае изобразительная работа может, тем не менее, начинаться с первой сессии и быть посвящена уточнению запроса - например, тому, как психолог может помочь в данной проблеме, или тому, как клиент представляет себе решение этой проблемы. По замечаниям ряда исследователей и нашим наблюдениям, в течение одной-двух сессий, убедившись в безопасности арт-терапевтического пространства, клиент сам формулирует более реалистичный и конструктивный запрос.

Психолог вызывает к жизни переживание клиента, используя метафору, экспрессивный язык, пробуждающее воображение. Намерение психолога при формулировании темы рисунков состоит в извлечении и выявлении переживания, чтобы оно могло быть повторно пережито в данный момент. Функция этого вмешательства состоит в обеспечении доступа к новой информации и новому опыту. Терапевт не добавляет никакой новой информации, но посредством пробуждения творческого начала увеличивает возможность ее извлечения из опыта клиента.

Некоторые исследователи художественного творчества, например, Х. Хартманн, говоря о помощи художественного творчества в адаптации к реальности в противовес простому «фантазированию», в качестве наиболее важного отличия между ними говорят о том, что процесс художественного творчества является прототипом синтетического решения, в котором всегда присутствует тенденция к «порядку». «Такая тенденция к «порядку» неотъемлемо присутствует в каждом произведении искусства, даже когда его содержание или намерение представляет «беспорядок».

Данные взгляды Х. Хартманна созвучны современному восприятию многими западными аналитиками психики как разновидности паутины, где всё взаимосвязано. Встав на позицию признания всеобщей внутренней связи, можно предположить, что Я, обретая в процессе художественного творчества более высокую внутреннюю согласованность и гибкость, способно справляться с конфликтами без дополнительной аналитической терапии [37].

Формирование терапевтического альянса

Основой формирования рабочего альянса в работе с использованием арт-терапевтических техник является эмпатия.

Родоначальник гуманистической психологии К. Роджерс следующим образом описывает задачу терапевта: «Вы являетесь надежным спутником человека в путешествии по его внутреннему миру, его точкой опоры, указывая на возможные смыслы в его опыте, вы помогаете ему переживать эти смыслы более полно и продвигаться в них глубже. Быть с другим, таким образом, означает, что на какое-то время вы откладываете в сторону собственные взгляды и ценности для того, чтобы без бремени предрассудков войти в чужой мир. В каком-то смысле это означает, что вы откладываете в сторону собственное Я… Эмпатия подразумевает вхождение в приватный мир представлений другого… будучи в каждый момент чувствительным к смене переживаемых смыслов, которые протекают в другом… которые тот едва осознает, но без попытки раскрыть совершенно неосознаваемые чувства» [30].

Сторонники психоаналитической традиции видят роль терапевта главным образом в том, чтобы раскрыть, передать и помочь пациенту ассимилировать материал, который находился вне его осознания, поэтому они по большей части тяготеют к другому видению термина «эмпатия». Оно базируется на комментарии З. Фрейда о том, что эмпатическая связь может позволить аналитику переживать в себе ассоциации и материал первичного процесса, который блокирован от осознания пациента.

Специфика терапевтического альянса, возникающего при работе с арт-терапевтическими методами, состоит в том, что его формирование в большей степени опирается на невербальные коммуникации между клиентом и психологом.

Невербальная коммуникация - это основополагающий навык эффективной человеческой коммуникации и базовая составляющая взаимодействия психотерапевта и пациента. Невербальное общение - основа коммуникативной компетенции, необходимая для установления контакта с пациентом в течение первой встречи и поддержания контакта на протяжении всего процесса терапевтического взаимодействия. Невербальные проявления терапевта в ходе начальной консультации могут способствовать открытости пациента и исследованию его проблем [41].

В ходе работы над рисунком вербальное общение клиента и терапевта сведено к минимуму, однако невербальными средствами терапевт может демонстрировать эмпатию. Как указывает К. Ягнюк: «Ничто так не способствует самораскрытию клиента, как безусловное положительное отношение и эмпатия консультанта. Безусловное положительное отношение подразумевает безоценочное принятие жизненного опыта клиента, а также проявление теплоты и заботы. Эмпатия же обеспечивает клиента уникальным опытом эмоционального резонанса и совместного познания того, как он переживает свою жизненную ситуацию» [42].

При этом необходимо иметь в виду, что невербальные проявления более спонтанны, чем вербальные, и их труднее контролировать. Язык тела не только передает то, что мы хотим выразить, но и выдает то, что мы хотели бы утаить, поэтому искренняя симпатия и интерес психолога к клиенту - залог и обязательное условие формирования терапевтического альянса. В противном случае клиент очень чутко реагирует на невербальные проявления негативных чувств терапевта, скуки, раздражения, иных контрпереносных реакций. Это может проявиться в изображениях, в символической форме. Но чаще всего в этом случае надежный альянс просто не может сформироваться.

Кроме того, необходимо отметить в качестве одного из преимуществ арт-терапевтических техник, что при минимизации вербального компонента работы психологу бывает легче войти в эмоциональный резонанс (настроиться на одну волну) с переживанием и личностными смыслами клиента, которые активизируются в его сознании. Резонирование можно определить как обращение терапевта внутрь себя, то есть к чувствам, образам, воспоминаниям, смыслам, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует вместе с клиентом. Эмпатический резонанс включает не только настройку на одну волну с пациентом, но и осмысление тех чувств, образов и идей, которые возникают в ответ на то, что он видит, слышит, чувствует, находясь с пациентом.

Если эмпатический отклик терапевта адекватен, это приводит к позитивным следствиям, например, терапевтическому молчанию или углублению процесса. Неверная эмпатическая реакция терапевта может привести к стремлению клиента более ясно донести свои переживания, а совершенно неадекватный отклик терапевта может привести даже к негативным последствиям, например чувствам безнадёжности, одиночества или агрессии [43].

Это может проявиться как в рисунке клиента, так и в завершающей части арт-терапевтической сессии, когда обсуждается произведение и связанные с ним мысли, чувства и ассоциации. Помимо прямого выражения негативных чувств, клиент может быть чрезмерно суетливо говорлив или, наоборот, демонстрировать молчаливую замкнутость и нежелание делиться внутренними содержаниями.

Не стоит путать эти ситуации с другими, когда в ходе работы клиента над изображением появляется важный материал и происходит выражение связанных с ним тяжелых и мучительных чувств. В этом случае целью конечной фазы консультации становится облегчение эмоционального отреагирования и его завершение к концу беседы. Может понадобиться некоторое непредвиденное время в конце сессии для завершения процесса переживания.

1.3.2 Перенос и контрперенос в арт-терапии

Авторство терминов «перенос» и «контрперенос» принадлежит классику психоанализа З. Фрейду. Согласно З. Фрейду, перенос возникает в результате неразрешенного на бессознательном уровне конфликта. Термин «контрперенос» впервые был введен З. Фрейдом как побочный результат его анализа переноса. З. Фрейд заметил, что пациент проецирует свои собственные инфантильные желания, конфликты и объектные отношения на аналитика, а сам аналитик не обладает иммунитетом на эмоциональные реакции в ответ на переживания пациента. Он определил контрперенос как бессознательные реакции на пациента, которые необходимо идентифицировать и устранять, чтобы они не препятствовали лечению. А двумя годами позже З. Фрейд сказал, что бессознательное аналитика должно быть подобно «воспринимающему органу, открытому транслирующему бессознательному пациента» [36]. При этом только в 1950-х и 1960-х годах аналитики стали использовать контрперенос, чтобы лучше понимать переживания пациента; теперь переживания аналитика не замалчивались, не запрещались, не считались второстепенными, их стали слушать.

Появились такие термины, как «конкордантный контрперенос» и «коплиментарный контрперенос». Конкордантный (согласованный) контрперенос, основанный на механизмах проекции и интроекции, напрямую связан с эмпатией. Это позволяет терапевту признавать чувства пациента. Комплиментарный (дополнительный) контрперенос является результатом проецирования пациентом внутренних хороших или плохих объектов на терапевта, который, идентифицируясь с ними, действует как этот внутренний объект.

Мы полагаем, что в арт-терапевтической работе творческий процесс неизбежно увлекает обоих участников (то есть клиента и психолога), уменьшая дистанцию между ними, существующую в вербальной, аналитической работе, а преимущественно невербальные коммуникации приводят к тому, что общение может происходить «на уровне бессознательного психолога и бессознательного клиента». Таким образом, переносные и контрпереносные реакции практически неизбежны и разворачиваются быстро, уже в течение первых сессий. А в том случае, если они не отслеживаются психологом, это могут быть сильные и длительные переживания, которые отыгрываются вовне и часто бывают деструктивны.

По словам некоторых исследователей, «коммуникация между пациентом и аналитиком задействуют правополушарное состояние восприимчивости, которое позволяет аналитику эмпатически настраиваться на аффективные и телесные состояния пациента, что впоследствии создает возможность для резонанса или моментов синхронности между аналитиком и пациентом на бессознательном, предсознательном или сознательном уровне».

Используя методы арт-терапии, психолог неизбежно сталкивается со своими эмоциональными откликами на клиента, и в случае, если ему удается использовать их как инструмент исследования бессознательного клиента, они могут дать чрезвычайно ценную информацию.

Отсутствие вербальной коммуникации не уменьшает, а порой и увеличивает силу проекций и реакций переноса и контрпереноса. Когда конфликты, проекции или реакции переноса клиента затрагивают нереализованные желания психолога, у него отмечается тенденция занимать оборонительную позицию и подавлять свои чувства. Психолога начинают беспокоить формальности и установление границ, и он может стать слишком требовательным и ригидным.

В этом случае вербальное общение на сессиях начинает занимать больше времени, а метафоры и смыслы рисунка могут ускользать из сферы внимания психолога. В других случаях разворачивание реакций переноса и контрпереноса приводит к трудностям с формулированием темы у клиента, рассеянности внимания, невозможности сосредоточиться и довести рисунок до конца.

Зачастую чувства и эмоции, возникающие у психолога, очень трудно выразить вербально, поскольку клиент транслирует невербальные и зачастую довербальные аспекты своих переживаний. Слова дают способ организации нашего опыта, но многие воспоминания, которые оживляются арт-терапией, не закодированы в слова, а являются скорее телесными воспоминаниями. В этом случае реакции тела психолога становятся гораздо важнее, чем мысли и фантазии, которые могут увести в сторону от чрезвычайно важных событий, происходящих на сессии.

Некоторые психоаналитики, такие, как И. Бренман Пик, полагают, что до некоторой степени контрперенос «отыгрывается» всегда. С тем, чтобы вызвать изменения, терапевту необходимо позволить пациенту затрагивать его глубоко. Здесь требуется способность «выдерживать» тот контрперенос, который при этом возникает. Мы должным обладать способностью «разрешать себе переживать проекции пациента во всей их силе, и при этом уметь избегать грубо отыгрывать их» [27].

В групповой арт-терапевтической работе также неизбежно возникают переносные и контрпереносные реакции. Первое, что обращает на себя внимание - переносов в группе много и далеко не все они направлены на аналитика. Если в индивидуальной работе перенос представляет собой окно, через которое терапевт может увидеть структуру и динамику отношений клиента, то в группе ценность такого окна, на первый взгляд, гораздо ниже. Вам не надо по крупицам собирать материал о трансакциях клиента, так как этот материал представлен вам непосредственно, он у вас перед глазами, вы видите, как клиент общается с другими членами группы, в какие альянсы входит, как и на что реагирует [8].

Особенностью переноса в групповой работе (включая перенос группы как целого на терапевта) является то, что он неизбежно будет проявляться в изобразительной продукции, в большей степени, чем в вербальных обсуждениях.

2. Особенности применения метода с различными категориями клиентов

2.1 Описание двух случаев индивидуальной работы

Уникальность арт-терапевтических приемов и методов на данном этапе развития психотерапии в нашей стране состоит в их чрезвычайной пластичности - не существует устоявшихся правил и требований к сеттингу, используемым материалам и взаимодействию психолога и клиента. Таким образом, каждый случай оказывается до определенной степени импровизацией и творческим поиском - одновременно со стороны психолога и клиента. Кроме того, арсенал арт-терапевтических техник (классических и оригинальных авторских) широко используется во многих психотерапевтических направлениях, включая краткосрочную психотерапию, системную семейную психотерапию, нарративную психотерапию. Два случая, которые будут описаны ниже, стали, на наш взгляд, удачными примерами краткосрочной терапии с применением арт-терапевтических техник. Они позволили актуализировать творческое начало, присутствующее в клиентах, справиться с проявлениями тревоги и страхом клиентов перед самим процессом психотерапии.

Первоначальной гипотезой в нашей работе была идея о том, что арт-терапия, используя невербальный язык символов, дает возможность контактировать с глубинными аспектами внутренней реальности человека, и в том числе работать с физическими симптомами и соматическими проявлениями. Изначально оба клиента формулировали запросы к работе с психологом, связанные со сферой телесности: один клиент хотел бросить курить, второй - осознать, что мешает ему избавиться от лишнего веса. В обоих случаях клиенты относились к самому процессу психотерапии крайне амбивалентно, что вообще очень характерно для современного российского общества - с острым интересом, но одновременно с крайним недоверием и скепсисом. С началом работы с психологом было связано множество тревог и опасений, которые клиентам было трудно обсуждать, но с которыми благодаря мягкости арт-терапевтических приемов удалось обойтись вполне конструктивно.

При этом в процессе работы в обоих случаях запрос уточнялся и менялся в ходе работы, и вместо работы с соматическими проявлениями клиенты сконцентрировались на пробуждении творческого начала, помогающего видеть новые перспективы в своей жизненной ситуации.

Условия и форма проведения арт-терапевтических занятий

Занятия проводились в одном из кабинетов психологического центра «Православная Семья», в светлом и уютном кабинете с двумя креслами. Продолжительность сессии составляла 1,5 часа 1 раз в неделю. После занятия была возможность получить супервизию у руководителя практики.

С одним из клиентов - молодым мужчиной 31 года, желающим понять, что мешает ему избавиться от лишнего веса, - были проведены 3 арт-терапевтические сессии.

Со вторым клиентом - молодой женщиной 29 лет, чей запрос изначально звучал как желание бросить курить, - проведено 6 арт-терапевтических сессий.

В работе использовались следующие материалы: акварель, акриловые краски, пастель, гуашь, кисти, карандаши, бумага разных размеров.

Структура сессий включала три части - в первой части психолог мягко и недирективно вводил тему занятия, при этом клиент всегда мог изменить формулировку или тему, если она казалась ему неподходящей. После этого клиент на 5-10 минут погружался в медитацию - ему предлагалось закрыть глаза, расслабиться, ощутить, что напряжение ушло из всех мышц и частей тела, и подумать о теме занятия. Психолог отмечал, что лучше, если образы и ассоциации будут течь свободно, без всяких сознательных усилий и цензуры, и все, что необходимо клиенту, - фиксировать эти образы, прислушиваться к себе, и, возможно, какие-то картины захотят быть выраженными.

Во второй части клиент создавал произведение, наполненное собственным смыслом. В этой части (40-45 минут) участие психолога было минимальным - только лаконичные ответы на вопросы клиента. На этапе обсуждения правил и условий работы психолог предупреждал клиента, что во время работы над рисунком лучше ничего не обсуждать и не ждать развернутых комментариев - все обсуждения остаются на финальную часть сессии.

Третья часть - обсуждение (15-20 минут). Клиент рассказывает о сюжете своего рисунка, образах и ассоциациях, которые пришли в голову в ходе работы, делится мыслями и чувствами, которыми считает нужным поделиться. Психолог также может поделиться образами и чувствами, появившимися у него, при этом не в виде однозначной интерпретации, а в виде эстетического отклика на творческую работу клиента.

Тематический план

Тематика в каждом случае формировалась индивидуально.

В случае клиента, испытывающего беспокойство по поводу лишнего веса и при этом переедающего, решено было сосредоточиться на теме взаимоотношений клиента со своим телом, а также вопросах контроля (самоконтроля) и его собственных представлений о том, как его видят и оценивают окружающие люди. При этом формулировка темы должна была оставаться предельно широкой, чтобы не лишать клиента возможности спроецировать собственное внутреннее содержание.

Таким образом, на трех сессиях было создано последовательно три рисунка:

с «Я и мое тело»

с «Я контролирую себя»

с «Как меня воспринимают окружающие люди»

Планировалось, что дальнейшая арт-терапевтическая работа будет нацелена на поиск ресурсов клиента, и ему будут предложены такие темы:

с «Я глазами людей, которые меня любят»

с «Моя внутренняя опора» (возможность дорисовать ее, если ощущается ее нехватка)

с «Я доверяю себе»

с «Какой я хочу видеть свою жизнь»

При этом клиенту предоставлялась свобода изменить тему, отказаться и предложить свою, то есть план дальнейшей работы был намечен условно. К сожалению, из-за долгосрочной командировки клиента работа была ограничена тремя сессиями.

Во втором случае, с клиенткой, желающей бросить курить, решено было начать непосредственно с проблемы - с того, как клиентка ее «видит и ощущает». Такое решение было принято еще и потому, что клиентка, испытывая острую тревогу перед началом работы с психологом и неловкость, не была вначале готова обсуждать другие темы, кроме вредной привычки. Две первые сессии были посвящены ее отношениям с курением: «Я курю» и «Что мне дает сигарета». Тема третьей сессии («Мое тело изнутри») была сформулирована уже самой клиенткой, как главный страх, связанный с курением, - страх, что курение разрушает ее внутренние органы, и даже угрожает ее телесной целостности.

Следующие темы рисунков были связаны с самооценкой клиентки и ее представлениями о том, какой ее видят окружающие. Таким образом, было создано шесть рисунков:

с «Я курю»

с «Что мне дает сигарета»

с «Мое тело изнутри»

с «Как меня видят другие люди»

с «Мои потери/то, что я теряю»

с «Опора внутри меня» (возможность дорисовать ее, если ощущается ее нехватка)

Работа была приостановлена, но при этом самой клиенткой процесс оценивается как очень увлекательный, а результаты как удовлетворительные, и, возможно, работа будет продолжена позже.

Описание эффектов арт-терапии

В интересах конфиденциальности все личные данные всех клиентов, по которым они могут быть идентифицированы, изменены.

Олег

Мужчина 31 года, гомосексуалист, журналист по профессии, обратился к психологу с жалобой на то, что хочет, но никак не может похудеть, при этом его очень беспокоит, как он выглядит и как его воспринимают другие люди. В ходе обсуждения его ожиданий от работы с психологом Олег признал, что очень боится работы с психологом, потому что «откуда я знаю, может, вы видите меня насквозь». Тревога клиента была связана с тем, что психолог может узнать о нем, и с тем, насколько уязвимым он при этом окажется - и насколько отвратителен он будет психотерапевту. Несмотря на это, он был готов к глубокому самораскрытию и с первой сессии удивлял глубиной самонаблюдений.

Для всех рисунков Олега, во-первых, был характерен абстракционизм, хотя сам он говорил, что хотел бы изобразить что-нибудь в духе реализма, - но как будто он не очень ощущает связь с реальной жизнью.

Во-вторых, для всех трех рисунков использовалась гуашь, при этом Олег как будто «забывал» разбавлять краску водой, даже изображая воду, и предпочитал густые мазки полусухой кисточкой. За счет этого все рисунки вызывали ощущение засухи, жажды, которую испытывает клиент.

«Я и мое тело»

Олег сообщил, что у него перед глазами сразу возник абстрактный образ, «похожий на уродливый помидор». И затем, по мере рисования, центральный объект (красно-черный) несколько раз изменился в границах, и, в конце концов, приобрел черную дыру в центре и очертания, похожие на сердце с пенисами.

Долгое время абстрактный объект существует на рисунке практически в безвоздушном пространстве. Затем, уже в конце работы над рисунком, в правом верхнем углу появляется солнышко, а фон заполняется хаотичными голубыми змейками - такой вид штриховки может также говорить о высоком уровне тревоги клиента.

Клиент так рассказывает о рисунке: «Это - красно-черное - мое тело, а вот это - солнышко в верхнем углу, или светофор, сам не понимаю - это я сам. Черные червоточинки, острые линии на красном-то, что вылезает у меня изнутри, такое, что не замаскируешь. Они у меня вызывают злобу, и вообще вся картина, пока я ее рисовал, вызывала злость. Хочется сказать: «Какого черта!».

Я обратила его внимание на то, что он так кардинально разделяет себя и свое тело, как будто наблюдает за ним со стороны, а когда ты за чем-то наблюдаешь, да еще и злишься, ощущения и сигналы от тела становятся практически недоступны. Клиент задумывается и говорит, что ему хочется чем-то заполнить черную дыру в центре, но он пока не знает, чем. После этого спонтанно начинает рассказывать о своих родителях и детстве в деревне, о нынешних, довольно напряженных, отношениях с матерью, в которых ему никак не удается отстоять свою автономию (отчасти проблема состоит еще и в том, что он не рискует признаться матери, что он - гомосексуалист). В конце сессии я спросила, какие чувства вызывает у него рисунок теперь. Олег ответил, что сейчас он испытывает обиду и злость, и у него чувство, что внутри себя он ведет настоящую войну, в том числе и с матерью. Войну на поражение, которая оставляет глубокие дыры.

«Я контролирую себя»

Клиент рисовал торопливо, держа одновременно в руке кисточки с синей и красной красками. Опять использовал штриховку «змейками», но на этой сессии он ощущал, что все пространство листа принадлежит ему, что он не находится в безвоздушном пространстве. Сам Олег условно назвал свою картину «Извержение вулкана в море». Он описывает ее так: «Синее в левой части - это самоконтроль. А красное - отказ от самоконтроля. Это как взрыв, когда я делаю глупости, говорю резкости. Красное - как извержение вулкана в море, что-то внезапное и тотальное, а потом течение жизни все смывает. Некоторое время еще заметны красные сполохи, а потом все входит в привычное русло».

Я заметила, что в правой части рисунка, там, где, по его словам, все входит в привычное русло, появились новые краски и изображено солнце. Клиент подтвердил, что солнце - это позитивный образ, и он обязательно должен быть здесь - яркий, светлый, оранжевый. И что появляющиеся новые краски - это его внутреннее, которое вышло наружу.

«Тут есть какая-то предопределенность, как я чувствую - идут спокойно волны, вдруг - раз! Погода особо не меняется, но что-то внутри меняется. И это происходит циклично. Этот цикл можно продолжать до бесконечности, сделать картину панорамой и даже закольцевать. Вот только краски я бы смешал более однородно, плавно, чтобы не было этих резких изломов и переходов».

В целом эта картина оставила у Олега приятное чувство легкости и какого-то открытия. В конце сессии, говоря о своих ассоциациях и воспоминаниях, он увлеченно рассказывал о своих отношениях с друзьями и коллегами, конфликтах на работе и стратегиях их разрешения - как оказалось, в этом клиент весьма успешен, и для него самого это было в некотором смысле приятным открытием.

«Как меня воспринимают окружающие люди»

Эта тема, по словам самого Олега, оказалась для него сложной. В верхнюю часть картины он добавлял и добавлял красок, дорисовывал центральный круг, пока краски не смешались в грязные пятна.

Сам клиент так рассказывает о рисунке: «Верхний многослойный шар - это я. И разные люди - вот те шарики, что внизу - смотрят на меня сквозь разные линзы, как у фотоаппаратов бывают цветовые фильтры. И видят меня разным. Причем у всех линзы с дефектами.

Нижняя широкая желтая линия у того шара, который изображает меня - это позитив. То есть я стараюсь казаться позитивным, хотя в действительности я не такой. Глубже - агрессия, злость. Еще глубже - не знаю, кажется, тоска какая-то. А там, в глубине, видимо, что-то живое, что имеет шанс прорасти»

Я спрашиваю, почему сердцевина шара не закрашена - что внутри?

Клиент надолго задумывается и отвечает: «Не могу понять. Может быть, там все сразу. А может, и пустота».

Я спрашиваю, с кем или с чем ассоциируются шары в нижней части рисунка - с конкретными людьми, с событиями или чувствами? Олег отвечает, что это разные люди - соседи, родители, психолог, - которые видят его по-своему, и никто не видит всех красок одновременно. Возможно, говорю я, это связано с тем, что они отделены красной непересекаемой чертой, и приблизиться у них нет возможности? Это заставляет Олега задуматься, затем он возмущенно говорит: «Да разве можно их приближать? Вот, например, красный шар - я, рисуя его, думал о соседке снизу. Она ко мне милицию вызывала, мы с ней ругались и даже чуть не подрались!»

Кроме того, на рисунке есть еще одна красная черта - та, которая горизонтально пересекает шар, изображающий самого клиента. Когда я спрашиваю о ней, он поясняет: «Это те ограничения, которые накладывают законы физики. Как будто никто не может меня видеть целиком, а всегда только половину».

В конце занятия Олег признается, что доволен своей картиной, но при этом ощущает неожиданную печаль и чувство одиночества.

На этом работа с Олегом была завершена, хотя ее перспективы и самому Олегу, и психологу казались очень большими. Интересно, что в течение нескольких месяцев после этой работы в жизни клиента произошли большие перемены, инициированные им самим: он собственными руками сделал ремонт в квартире, завел кота и, наконец, прервал разрушительные личные отношения, которые длились уже несколько лет. В личной беседе через несколько месяцев Олег признался, что ощутил в себе творческий потенциал, который очень хотелось как-то использовать, потому что он буквально фонтанировал внутри него.

Инна

Молодая женщина, 29 лет, политолог. В ходе предварительного обсуждения работы высказала убеждение, что ей нужна работа с психологом и что у нее «серьезные проблемы», но какого рода проблемы, уточнять отказалась, сказав только, что сейчас ее больше всего беспокоит ее курение. Таким образом, одновременно с мотивацией на работу с психологом проявилось очень сильное сопротивление клиентки - она старалась не говорить о сильных чувствах и переживаниях, задавала много вопросов психологу о его опыте, переживаниях, впечатлениях, и старалась свести работу с психологом к формату светской болтовни. Инне это мягко и последовательно демонстрировалось, и постепенно она смогла более открыто говорить о своих чувствах, меньше заботясь о том, как она выглядит со стороны. Тема курения сохранилась в течение первых трех сессий, а затем по инициативе самой клиентки были подняты темы самооценки, внутренней опоры и непрожитых утрат.

Клиентка опробовала разные изобразительные средства - гуашь, акварель, пастель, - и в зависимости от темы рисунка экспериментировала с горизонтальным и вертикальным положением листа.

«Я курю»

Клиентка начала рисунок с двух светло-желтых объектов в его правой части, и, хотя после этого большую часть сессии она закрашивала остальную часть листа оттенками черного и серого, эта часть осталась «заповедной зоной» рисунка.

Инна так рассказала о рисунке: «Я пыталась изобразить разные виды сигаретного дыма, как он заполняет все пространство. Эти две желтых штуки в правой стороне листа - камни. Почему камни - я и сама не знаю, просто представила два камня, прогретых солнцем. А вот что могут означать крестики в левой нижней части - понятия не имею».

Когда я заметила, что столько крестиков сразу напоминает мне кладбище, клиентка подхватила:

«Да, а над кладбищем густой черный дым. Это уже какой-то концлагерь получается».

Я говорю, что с другой стороны белый дым выглядит более жизнеутверждающе. Клиентка задумывается и предполагает:
«Может, это как-то связано с моими мечтами… О море, о камнях, нагретых солнцем».

По нашему мнению, два объекта жизнеутверждающего желтого цвета могут отображать и идеальный образ родительской пары, который есть у клиентки, но это остается психологической гипотезой. Клиентка выглядела задумчивой, но не проявляла желания делиться своими ассоциациями с психологом. В конце сессии Инна сказала: «Надеюсь, дальше темы будут не такими мрачными» - хотя на этапе обсуждения условий работы мы говорили о том, что клиент может сам уточнять и менять тему.

«Что мне дает сигарета»

В процессе рисования клиентка добавляла много полутонов, разводов, оттенков, так что рисунок производил впечатление принадлежащего водной стихии. Это впечатление подтверждалось и волнами, похожими на морские. Инна с трудом могла объяснить, что изображено на рисунке: «Сначала я хотела нарисовать внутренние органы, но вот получились какие-то засохшие кустики, кактусы, как в пустыне. Эти волны - это на самом деле тоска зеленая. А красный маятник - это на самом деле красный софит, на старых дискотеках была такая светомузыка. Я думаю, дискотека - это же и веселье, и взрослость, а где взрослые, там курят».

Я спросила - связаны ли сигареты с этим ощущением взрослости - и клиентка согласилась. Окно в левом верхнем углу рисунка, так достоверно изображенное, - по словам Инны, это окно ее студенческого общежития, у которого она начинала курить. Это окно как будто не помещается в рисунок, частично находится за гранью сегодняшней картины мира клиентки. Возможно, эта часть жизни по каким-то причинам не интегрирована в общую картину мира Инны, и вообще элементы рисунка слабо интегрированы между собой.

Я обращаю внимание клиентки на то, что все нарисованное как будто висит в воздухе, не имея опоры. Она говорит, что, действительно, давно не ощущает в жизни опоры - может быть, с момента переезда в Москву.

После этого Инна до конца сессии рассказывает о переезде и о родителях, оставшихся в Красноярске, и вдруг вспоминает о том, что в детстве несколько лет прожила у бабушки с дедушкой, пока ее родители учились и «устраивались».

«Мое тело изнутри»

Тема предложена самой клиенткой - по ее словам, ее беспокоит, как сигареты влияют на состояние ее внутренних органов. Впервые клиентка берет пастельные мелки и поворачивает лист вертикально, таким образом, придавая рисунку дополнительную динамику.

Хаотичная штриховка может говорить о тревоге и нервозности клиентки. Она рассказывает: «Я нарисовала сердце, легкие и, наверное, какие-то артерии и вены. Что такое три желтых шарика - не знаю, может, это лейкоциты, или яйцеклетки». Таким образом, необъяснимые желтые объекты, которые, по словам клиентки, являются источником позитивных эмоций, появляются вновь.

Обращает на себя внимание то, что легкие кажутся расколотыми пополам, не целостными, и только сигаретный дым, обводя их контуры, возвращает им целостность. Таким образом, в центре рисунка - два как будто склеенных объекта (сердце и легкие), со всех сторон окруженные миром, который воспринимается как мрачный и враждебный. Это похоже на то, что я уже знаю о семейной жизни клиентки. Кроме того, у нее в доме трое животных - две кошки и собака - которые являются для Инны важным источником позитивных эмоций. Возможно, это больше похоже на ее семью изнутри. Что касается трех артерий - я рассказываю клиентке, что в философии йоги считается, что в районе позвоночника человека проходят три энергетических канала, связывающие его с космическими энергиями. Ее это воодушевляет.

«Как меня видят другие люди»

На этой сессии клиентка выглядит очень цельной, умиротворенной и привлекательной. Долго сидит с закрытыми глазами, прислушиваясь к внутренним образам и ощущениям. Рисунок тоже производит цельное и гармоничное впечатление.

Инна рассказывает: «Другие люди - это в первую очередь мои родные. Кошка - такая я в представлении своего мужа. Домашняя, хозяйственная… надежная. Когда я рисовала цветочный горшок, думала о родителях - они меня называли тепличным растением».

Я обращаю внимание, что один из цветов похож на корону, и клиентка соглашается: «Да, я и чувствовала себя принцессой - по крайней мере, пока родители не развелись. А слева - клетчатый лоскутный коврик. Бабушка вязала такие из веревочек, когда я была маленькой и жила у них».

Возможно, предполагаю я, эти воспоминания с трудом умещаются в картине мира Инны - коврик практически «вытолкнут» с рисунка. Сама она в течение нескольких сессий настойчиво возвращается к воспоминаниям о жизни у бабушки с дедушкой, но неуверенно, признаваясь, что много лет об этом не вспоминала. Но это явно ресурс, на который клиентка может опираться.

Зеленое солнце со спиралью внутри, похожее на трансформированный языческий символ - свастику - Инна объяснить никак не может. Я говорю, что у древних славян она, кажется, считалась символом движения жизни и света. Клиентка задумчиво говорит о том, что, может, эта деталь как-то объединит все части картинки. Загадочной деталью остается черная фигурка, похожая на шахматную пешку или на замочную скважину. Инна уверенно говорит, что это силуэт человека издалека: «Наверное, это и есть другие люди… а может, это я, наблюдающая со стороны».

«Мои потери»

В рисунке Инны снова присутствуют несколько не связанных между собой объектов, но на этот раз изображение железной дороги, по которой можно двигаться слева направо, из прошлого в будущее, придает картинке относительную цельность. О своих потерях, большинство из которых относится к тому же периоду жизни - дошкольному и школьному детству - Инна рассказывает так: «Вот это желтое - это миска моей собаки. Для меня ее смерть была страшной трагедией. Слева я даже нарисовала рощу, где мы ее похоронили. А вот речка в Лесосибирске, где мы жили с родителями. На том берегу была разрушенная церковь… И железная дорога, по которой мы, в конце концов, уехали в Красноярск. А часы… не знаю, может быть, они похожи на какие-то из тех, что висели у меня в комнате. Хотя я таких и не помню. И время - начало одиннадцатого - не помню, чтобы оно для меня что-то означало». Висящие часы напоминают материнскую грудь.

Я предполагаю, что два дерева в левой части рисунка могут означать одновременно и распавшуюся пару родителей Инны, и ее детское желание объединить эту пару. Клиентка замечает, что много лет ей хотелось вернуться в Лесосибирск, откуда они уехали.

«Опора внутри меня»

Клиентка снова располагает лист бумаги вертикально, и, таким образом, ее внутренняя опора производит впечатление динамичной и при этом очень устойчивой. Постепенно на рисунке Инны возникает синее растение, сквозь которое прорастают тонкие коричневые веточки.

Инна рассказывает: «Я представила свою опору как цветок с глубокими корнями - корни не видно, они в земле, на лугу, где одуванчики, а ветви тянутся к небу. А вот эти разноцветные шарики, звездочки, которые висят на ветках, - это мои идеалы, принципы, ценности. Так я их представляю, и на них я тоже могу опереться».

Я замечаю, что верх цветка тоже похож на корневую систему, только уходящую не в землю, а вверх, в пространство. Клиентка, задумавшись, соглашается, что из окружающего пространства тоже можно черпать силы. Она говорит, что ей очень важны одуванчики, которые она изобразила, что она хотела нарисовать их с самого утра, и они означают для нее легкость, которой ей не хватает в жизни.

Я рассказываю клиентке о том, что разные интерпретаторы связывают синий цвет с интуитивными способностями, а коричневый - с плодородием почвы, телесной чувствительностью. Так что цветок, в котором сплетаются синий и коричневый, - это слияние земного, основательного, и интуитивного, духовного начала.