Взаимисвязь образа отца и полоролевой идентичности подростков из неполных семей

Размещено на http://www.allbest.ru/

ВВЕДЕНИЕ

Проблема взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности подростков и развития ребенка в целом, напрямую связаны с культурным аспектом. Современные методы искусственного оплодотворения, развивающиеся на Западе практики воспитания детей в лесбийских парах, беспрецедентный рост числа разводов и неполных семей все чаще приводят к исчезновению отцовской фигуры из социальной ситуации развития ребенка, что ставит перед психологической наукой вопрос о последствиях таких сдвигов в воспитании детей для их психического развития, и на формирование их полоролевой идентичности.

В последнее десятилетие число исследований, посвященных роли отца, неуклонно растет. В них показано, что отцовское влияние часто оказывается независимым от материнского или, по крайней мере, таким же важным как материнское. Активно стали изучаться вопросы значимости отцовской вовлеченности, любви, позитивной отцовской заботы для детей и подростков.

Представление о слабости и неадекватности отцов - один из самых распространенных стереотипов общественного сознания. Было показано, что отец имеет важнейшее значение для возникновения у ребенка ощущения себя, принадлежности к мужскому или женскому полу и овладения способами поведения, свойственным мужчинам и женщинам.

В процессе дефицита общения ребенка с отцом, идентификация с ним может быть задержана и установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. Отец необходим для успешного формирования не только маскулинности сыновей, но и феминности дочерей. Психоаналитически ориентированные исследователи считают, что для успешного принятия женской половой роли девочка должна испытывать гордость от ощущения себя женщиной и индетифицироваться со своей матерью в ее взаимоотношениях с отцом. Отсутствие отца нарушает формирование полоролевой идентичности у подростков, что приводит к усилению сепарационной тревоги, отрицанию чувств, связанных с уходом отца.

Целью нашего исследования является выявление взаимосвязи между образом отца у подростков из неполных семей и их полоролевой идентичностью. На основе этого мы можем выделить объект и предмет нашего исследования.

Объектом исследования является образ отца у подростков, предметом исследования - взаимосвязь образа отца и полоролевой идентичности подростков.

Исходя из цели, объекта и задач мы можем выдвинуть следующие гипотезы исследования: существует взаимосвязь между образом отца у подростков из неполных семей и полоролевой идентичностью, а также гендерные особенности этой взаимосвязи.

Из предложенных нами гипотез можно выделить следующие задачи:

1. проанализировать проблему взаимосвязи между образом отца и полоролевой идентичностью в научной литературе;

2. провести исследования образа отца в представлении подростков из неполных семей;

3. изучить гендерные особенности взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности подростков из неполных семей.

Теоретико-методологической основой исследования являются представления классического психоанализа 3. Фрейда о роли отца в развитии идентичности, теории объектных отношений (Д. Винникот, Р. Бриттон, П. Блос, П. Фонаги), сэлф-психологии X. Кохута, структурного психоанализа Ж. Лакана, теории привязанности (Д. Боулби, К. Гроссман).

Методы исследования:

Опросник «Подростки о родителях»; тест «Эмоциональная экспрессивность отца», позволяющий изучать образ отца в аспекте его доминирующего эмоционального состояния; опросник Сандры Бэм направленный на изучение маскулинности и феминности; статистическая обработка происходила с помощью номинативной шкалы.

База и методы исследования:

Наше исследование было проведено на базе МСОШ № 35 в м-н Первомайский г. Иркутска, выборку составляют подростки 12-13 лет из неполных семей в количестве 20 человек (12 девочек и 12 мальчиков).

Структура работы: Работа изложена на страницах. Состоит из введения, двух глав, выводов, заключения, трех рисунков, библиографического списка из 48 наименований и приложения. В первой главе говорится о проблеме взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности подростков в психолого-педагогической литературе. Здесь мы рассматриваем роль отца и его образа в развитии личности подростка, а также исследование взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности подростков в психологической литературе. Во второй главе мы обсуждаем ход работы и результаты эмпирического исследования взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичность подростков из неполных семей.

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА ВЗАИМОСВЯЗИ ОБАЗА ОТЦА И ПОЛОРОЛЕВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ПОДРОСТКОВ В ПСИХОЛОГО-ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ЛИТЕРЕТУРЕ

1.1 Роль отца и его образа в формировании личности подростка

Понимание роли отца было различно в разные исторические эпохи: от его полного отстранения от воспитания до максимальной вовлеченности в этот процесс при изолировании ребенка от матери. Изменение социокультурной ситуации в обществе способствовало трансформации позиции отца в семье, что приносило новые проблемы, которые, в свою очередь, требовали осмысления. Именно в рамках психоаналитической традиции в начале 20 века начались научные исследования роли отца в психическом развитии ребенка. Первоначально отец, а не мать рассматривался в качестве центральной фигуры, определяющей психическое развитие человека [41].

Отношение к отцу занимало центральное место в работах 3. Фрейда [41]. Д. Берлингейм, анализируя сочинения 3. Фрейда, выделяют следующие аспекты восприятия отца ребенком, упоминаемые в его работах: отец как объект любви, восхищения и идентификации; как человек, осуществляющий физическую заботу; как могущественное и богоподобное существо; как утешитель и защитник; как угрожающий и запрещающий авторитет, враждебный желаниям ребенка; как авторитарная фигура, которую нужно побороть [4]. Сам 3. Фрейд, ссылаясь на беспомощность младенца и его предположительную тоску по отцу, писал: «Я не могу думать о какой-то потребности в детстве такой же сильной, как нужда в отцовской защите» [42].

Развитие теории объектных отношений привело к большому акценту на изучение формирования и значения внутренних объектов и сместило интерес исследователей с отца на мать ребенка. Как отмечает Д. Берлингейм « что бы не писали большинство аналитиков о первых годах жизни ребенка, описываемые значимые объекты - это матери, отцы остаются на заднем плане, они не имеют важности…и едва ли упоминаются до тех пор, пока не получат должное при достижении ребенком фаллически - эдиповой стадии развития» [4]. Тем не менее, именно благодаря теории объектных отношений, были разработаны теоретические предположения о значимости отца и его образа для психического развития ребенка и подростка. Их анализ позволяет выделить несколько инвариантных аспектов значимости отцовской фигуры и его образа для психического развития детей и подростков.

Многие исследователи, считают, что для нормального развития ребенка должен быть второй объект помимо матери, кто поможет ей и ребенку перестроить их симбиотические отношения и будет способствовать сепарации и индивидуации ребенка. Трудности в протекании сепарации, обусловленные отсутствием второго для ребенка объекта, приводят к серьезным эмоциональным проблемам и затруднениям в формировании идентичности. Существует несколько теоретических предположений, как этот второй объект появляется для ребенка. Некоторые психоаналитики постулируют существование некоего изначального бессознательного знания ребенка о своем отце. В аналитической психологии К. Юнга постулируется врожденное присутствие архетипов отца и матери в психике ребенка, эквивалентных по своей значимости. Высказывалось предположение, что, только родившись, ребенок сразу начинает активный поиск отца, связанный со стремлением удовлетворить имплицитно заложенные потребности в языке, порядке, законе. Эти знания и чувства образуют матрицу для дальнейшего развития отцовского образа, которая заполняется благодаря взаимодействиям ребенка с отцом.

Более обоснованными можно считать предположения о том, что именно мать ребенка открывает ему отца. Начиная с ранних месяцев его жизни, она помогает ребенку создать репрезентацию часто отсутствующего отца, представить его, первоначально, символически, стимулируя, тем самым, помимо сепарации и когнитивное развитие. Предполагается, что сознательные и бессознательные установки матери по поводу роли отца ребенка, даже если он физически отсутствует (умер, не живет с семьей), будут формировать отцовскую репрезентацию ребенка и его отношение к отцу. Во многом то, что чувствуют матери по отношению к своим мужьям, их дети могут улавливать, порой бессознательно [41].

Аналитически ориентированные исследователи считают, что отец может поддержать агрессивные импульсы ребенка, сместить их с матери на себя, что помогает ребенку легче пережить потерю особых первичных отношений с матерью. Если отец воспринимается как внешний объект, отражающий эмоциональные состояния ребенка, то он может способствовать формированию образа матери как отдельного объекта, отражая их взаимодействие [17].

Следующим аспектом отцовской значимости является то, что отец-мужчина, как отмечал 3. Фрейд, присутствие сильного отца гарантирует сыну правильное решение для выбора объекта в противоположном поле [41]. Согласно классическим психоаналитическим взглядам в результате симбиотической идентификации с матерью первичная полоролевая идентичность мальчика и девочки оказывается феминной. Для достижения мужской идентичности мальчик должен дезидентифицироваться с матерью и идентифицироваться с отцом. Иначе говоря, успешность в мужской идентификации мальчика зависит от его способности к дезидентификации. В современном психоанализе эта концепция считается теоретически и клинически проблематичной. Отмечается необходимость пре-эдипальных идентификаций с обоими родителями, каждый из которых способен распознать и подтвердить маскулинность сына, что поможет ему в прохождении процесса сепарации-индивидуации.

Когда отец не является легко доступным, идентификация с ним может быть задержана, установление уверенного чувства мужественности у мальчика нарушается. «Из-за отцовской пассивности или безпомощности, или из-за его стимуляции враждебной состязательности, наблюдающаяся у мальчика преувеличенная демонстрация силы обычно свидетельствует о его чувстве незащищенности, а не доказывает его мужественность» [4].

Психоаналитически ориентированные исследователи считают, что отец необходим и для успешного принятия девочкой своей женской половой роли: она должна испытывать гордость ощущения себя женщиной и индентифицироваться с материнской ролью в отношениях с отцом.

На важность непосредственных взаимодействий с отцом как мужчиной указывают Г. Левальд и М. Малер [28]. Г. Левальд предполагает раннюю позитивную идентификацию с отцом как мужчиной, позволяющую ребенку противостоять опасности поглощения матерью. М. Малер предполагала, что отец стимулирует раннюю исследовательскую активность ребенка во время подфазы практики и защищает его от регрессивного симбиотического притяжения к матери во время подфазы сближения.

Как полагает A. Самюэлс, что отцовская и материнская функции и отличаются, они, тем не менее, могут выполняться одним и тем же лицом и не обязательно полоспецифичны [40]. С другой стороны, высказывается мнение, что детям, живущим с одними женщинами, намного труднее справляться с агрессивными чувствами, когда рядом нет отца, мужчины.

Возникает вопрос, имеет ли большее значение именно половая принадлежность второго объекта или же его полоролевая идентичность. Согласно предположениям некоторых психоаналитиков, если отец выполняет функции матери, проявляя феминный способ поведения, развитие ребенка не обязательно изменится в худшую сторону. С другой стороны, известно множество примеров, когда именно выраженно феминная позиция отца в семье приводила к серьезным нарушениям в психическом развитии ребенка. Другая крайность - гипермаскулинность, тотальное всемогущество отца, также может оказаться деструктивной для ребенка. Согласно В. Колман ребенок в такой ситуации будет беззащитен перед отцовской агрессией, символически оставаясь лишь частью отца, и развитие его автономии будет блокировано. Очевидно, ни гиперфеминность ни гипермаскулинность отца не являются хорошим знаком для успешного психического развития ребенка.

Таким образом, немаловажно, что именно отца связывают (или связывали) с матерью ребенка особые отношения - любовные, сексуальные, супружеские [15]. Он существует не сам по себе, но и в более широком, семейном контексте, прежде всего, как муж матери ребенка, содействуя развитию представлений о семейной иерархии.

Способность ребенка выносить исключенность из отношений матери и отца и зависть к их супружеским отношениям важна для интеграции его внутреннего мира. Р. Бриттон полагает, что ребенок воспринимает две связи, соединяющих его отдельно с каждым из родителей и конфронтирован с третьей связью, соединяющей его отца и мать как супругов, и исключающей его [9]. Он высказывает предположение о важности принятия ребенком связи между родителями, что приводит к способности воспринимать себя во взаимодействиях с другими, что очень важно в плане развития идентичности и эмоционального благополучия.

Например, если в фантазии ребенка отец - это тот, ради кого мать покидает ребенка, то когда мать уходит в спальню к мужу, ребенка могут переполнять чувства ненависти к отцу как к третьему, отнимающему у него мать. Чтобы справиться с фактом исключенности из родительских отношений, ребенок, возможно, будет интенсивно проецировать свои чувства ненависти на отца, который приобретает в фантазии ребенка выраженные негативные черты. Возможность смешения отличительных черт отца с проекциями собственных чувств позволяет посредством отцовских репрезентаций выносить собственные разрушительные мысли и чувства [17].

Е. Абелин и Д. Стейнер, развивая похожие идеи, постулировали дополнительную роль отца во время подфазы сближения: узнавание 18-ти месячным ребенком о существовании отношений родителей друг с другом стимулирует его развитие от зеркальных (диадных) отношений к триангулярным, возникновению символической репрезентации родительской пары и самого себя [3].

В рамках структурного психоанализа Ж. Лакана предполагается, что именно отец вводит закон языковой системы, ломающий иллюзорную связь между матерью и ребенком: в диадических, воображаемых отношениях как объект, так и субъект отражают друг друга и являются, в сущности, одним и тем же [26].

Ж. Лакан описывает три стадии в развитии Эдипова комплекса. На первой стадии (стадии зеркала) отец не появляется как отдельная структура. Он воспринимается братом, соревнующимся за диадические отношения с матерью. На второй стадии отец появляется как всемогущая фигура, способствующая ослаблению воображаемой связи между матерью и ребенком. Он запрещает матери продолжение диадных отношений с ребенком и заставляет ребенка осознать, что он - не единственный объект материнского желания. На третьей стадии отец способствует позитивной идентификации с самим собой. Ребенок отказывается от желания быть отцом. Вместо этого он желает быть как отец [26].

В ситуации недостатка отцовского образа дети и впоследствии взрослые, возможно, будут отрицать различия между поколениями и роль отца в их жизни, застревая на стадии диадных отношений, где отцу, воображаемому сиблингу, нет места.

Д. Винникот указывал на важность обоих родителей, выдерживающих агрессивные желания подростка. Родительская роль в такой ситуации заключается в обеспечении контейнирующего, принимающего окружения, которое дает возможность существованию подростковых конфронтации и восстания [13]. Если родители способны остаться «нетронутой парой», «выжить самим, сохранить цельность, не изменив себе, не отказываясь от своих принципов» это даст возможность нормального развития идентичности подростка.

Однако муж матери может быть приемным для ребенка. Этот вопрос приводит к следующему инвариантному значению отца: отца как родного человека, имевшего сексуальные отношения с матерью ребенка, результатом которых и стал ребенок.

Предполагается, что знание, об отце, как о человеке, участвовавшем в зачатии, имеет важнейшее значение, поскольку создает у ребенка представление о себе как потомке двух родов. «Мы все - метисы. Мы произошли от смешения двух различных семей: семьи нашей матери и нашего отца». И если матери «присваивают» себе своих детей, то они лишают их части родословной, делая из ребенка «символического паралитика, у которого отнята половина тела» [18].

Знание о своем «отце по рождению» имеет значение для формирования того аспекта идентичности, который связан с представлением о себе как о наследнике и продолжателе фамилии. Ребенок может жить с отчимом, но не он передает ребенку его отцовскую родословную. Даже если мать ребенка не знает, кто его отец (к примеру, из-за искусственного оплодотворения от неизвестного донора), для ребенка важна правда и знание о том, что у него, как и любого другого человека, есть два родителя.

Таким образом, в психоаналитической теории постулируется важность как реальной отцовской фигуры и реальных взаимодействий ребенка с отцом, так и внутрипсихической отцовской репрезентации, динамично формирующейся и изменяющейся под влиянием различных факторов с раннего детства. Отмечается, что существенную роль в формировании отцовского образа играет мать ребенка, особенно, когда отец не живет со своей семьей. Но остается не ясным, в какой именно момент формирования личности ребенка фигура отца и его образ играют решающую роль. Так, например Д. Боулби уже в теории привязанности, возникшей в середине 20 века, был сделан акцент на исключительной значимости качества ранних детско-материнских отношений для гармоничного развития ребенка [7]. Именно с матерью у новорожденного начинают развиваться отношения привязанности, которая понимается как прочная аффективная связь значительной интенсивности. В результате этих отношений формируются внутренние рабочие модели, характеризующие отражение ребенком собирательного опыта сензитивности к объекту привязанности. Рабочие модели не поддаются конкретному описанию и научному анализу, однако, предполагается, что в центре рабочей модели другого находится его принятие и эмоциональная поддержка в отношениях [38]. Мать по-разному может удовлетворять потребности ребенка в защищенности и ощущении безопасности, что является ее главной функцией как первичного объекта привязанности и может являться главным предиктором эмоционального благополучия, особенностей поведенческой, когнитивной сфер в детстве и взрослом возрасте [7].

Д. Боулби отмечал, что «восприятие ребенком поощряющей, поддерживающей и сотрудничающей матери, и немного позже отца, дает ему чувство ценности и веры в помощь других, ценную модель, на основе которой он позже сможет построить свои собственные отношения» [7].

Тем не менее, ролью отца исследователи привязанности заинтересовались много позже. В частности, они пытались выяснить связь между отцовской сензитивностью к нуждам ребенка и качеством привязанности ребенка к отцу, а также между качеством детско-отцовской привязанности и психическим развитием ребенка. Эти исследования основывались на тех же исходных постулатах, что и работы по изучению привязанности детей к их матерям [13]. В частности, использовался идентичным образом организованный тест «Незнакомой ситуации», предложенный М. Эйнсверт. К удивлению ученых полученные связи часто оказывались противоречивыми, что подвергло сомнению валидность использования этого теста для изучения привязанности детей к отцу и привело к предположению, что качество привязанности к нему ребенка может отличаться по своей природе от такового к матери.

Для разрешения сложившихся противоречий исследователи обратились к исходным положениям Д. Боулби, касающимся понимания роли отца как компаньона в совместной с ребенком игре [7]. Основываясь на этом, в последние годы удалось достичь существенного продвижения в изучении особенностей привязанности ребенка к отцу. Исследователи предположили, что основная роль отца как объекта привязанности заключается в обеспечении безопасности ребенка посредством чуткой поддержки и стимуляции исследовательской активности ребенка в совместной игре [13].

Теория привязанности позволяет по-новому, взглянуть на Эдипову историю Берлингейм Д. отмечает, что Лай фактически отказался от своего сына, когда тому нужна была отцовская поддержка. Таким образом, ненависть Эдипа может быть связана с тем, что отец, потенциально значимая фигура, болезненно отверг потребность сына в привязанности. А именно злость является естественной реакцией ребенка на боязнь потерять отношения привязанности. Она служит сигнальной функцией, которая в норме укрепляет отношения между ребенком и заботящемся о нем человеке, усиливая заботливое поведение со стороны родителя [7].

В последнее время ученые отмечают, что характер привязанности к отцу и матери снова актуализируется в подростковом возрасте. Подростки нуждаются в том, чтобы чувствовать интерес к себе со стороны родителей, им нужны родительские любовь, признание, одобрение, доверие и поощрение автономии: поведенческой и эмоциональной [7].

Таким образом, основной акцент в теории привязанности делается на особой значимости ранних отношений матери и ребенка. Предположения о существенной значимости родительской эмоциональной теплоты и содействия развитию у ребенка автономии удалось подтвердить эмпирически с помощью специально созданного опросника PBI, разработанного Г. Паркер в 1979 г. Как следует из вышеизложенного, отцовская значимость, с точки зрения теории привязанности, сводится к характеру отцовского поведения во время непосредственных взаимодействий ребенка с отцом, в которых от последнего требуется обеспечение безопасности, поддержки и надежного «тыла» в те моменты, когда ребенок пытается открыть для себя окружающий мир за пределами матери, стимулировании его исследовательской активности и автономности в такие моменты [17].

В рамках системного подхода представление о роли отца в начале 1950-х рассматривал М. Боуэн, изучая семьи больных шизофренией, пришел к выводу о значимости фигуры отца в возникновении психических расстройств во взрослом возрасте [9]. Его концепция предполагает способность человека к дифференциации между собой и другим. Чем меньше дифференциация, тем слабее автономная идентичность человека, тем меньше он способен справляться с тревогой и напряжением.

Ведущую роль в дифференциации играют эмоциональные процессы в нуклеарной семье, определяющие развитие у ребенка способности к осознанию самого себя и своих границ [9]. Согласно его мнению, уход отца из семьи негативно влияет на эмоциональное благополучие детей. Например, жена репрессированного мужа разрывает с ним всяческие контакты. Дети считают отца умершим. Он становится фигурой умолчания, а вся связанная с ним история - семейным секретом [9]. Или мать может начать поиски замены мужской фигуры в сыне, проецируя на него свои желания, что приведет к патологическому укреплению тесной, симбиотической связи ребенка с матерью, препятствующей развитию его автономии и взрослению.

В своих исследованиях шизофрении Г. Бейтсон рассматривал отца как неспособного помочь детям сопротивляться «двойной связи» со стороны матери: когда человек получает два связных, но противоречивых сообщения с разных уровней, и ему трудно их уловить, или он истолковывает их неправильно, он попадает в двойную связь. Отсутствие сильного отца, способного интуитивно разобраться в этой странной взаимосвязи, приводит к тому, что ребенок наказывается потому, что он правильно истолковывает то, что выражает его мать, и он также наказывается потому, что он истолковывает это неправильно [45].

Возникновение семейного консультирования и семейной психотерапии способствовало более целостному подходу к семье с учетом фигуры отца. Во многом благодаря работам в области семейной психологии он стал рассматриваться не только как кормилец семьи, но и человек, играющий в семье множество ролей: компаньона, защитника, супруга, причем относительная значимость каждой из них могла меняться во времени и культуре [17].

В отечественной психологии исследователи указывают на изменение положения отца в семье в сторону падения авторитета мужчины [25]. По данным Я. В. Федотовой, мужское главенство в семье признают около 27% мужчин и 20% женщин[41]. Признание главенства мужчины в семье во многом зависит от уровня образования, производственной и общественной активности. При этом его участие в воспитании, не считая дисциплинирования ребенка, зачастую остается символическим [41]. С. А. Орлянский отмечает, что требования к современному мужчине и отцу усложнились: с одной стороны, отец должен быть любящим и заботливым, с другой - за ним сохраняется функция добытчика, то есть он не может проводить с ребенком много времени [30].

И. С. Кон приводит пример ситуации, когда жена зарабатывает больше мужа. В этом случае ребенок, особенно мальчик, начинает жалеть отца, воспринимая его неуспех как собственный [25]. Уважение подменяется жалостью и в результате процесса идентификации с отцом самоуважение мальчика падает, что может повлечь за собой повышение уровня выраженности тревожной и депрессивной симптоматик, трудности в развитии маскулиннных черт. Та же ситуация может иметь место и в семье, где доминирует мать. Девочки не так чувствительны к неуспеху отца, относясь к этому более терпимо, если отец к ним по-прежнему добр и ласков. Отмечается, что образ матери для подростка является более стабильным, образ же отца в подростковом возрасте меняется: подросток воспринимает отца как более пассивного в воспитании, более отстраненного, выражающего меньше любви, интереса и внимания к ребенку [25].

Подводя итоги анализу представлений о роли отца в психическом развитии ребенка в различных психологических концепциях, следует подчеркнуть, что можно выделить инвариантные, устойчивые и относительно независимые от социально-культурных условий аспекты его значимости. По аналогии с представлениями Д. Винникота о достаточно хорошей матери, чтобы быть достаточно хорошим отцом для своего ребенка, отец должен быть для него достаточно хорошим вторым объектом, мужчиной, мужем матери и родным человеком [22].

В психоаналитической концепции отмечается важность для психического развития как реальной отцовской фигуры и характера взаимодействий ребенка с отцом, так и отцовского образа. Предполагается, что даже в ситуации отсутствия в семье отца, у ребенка может существовать некоторая его внутренняя репрезентация, а если она отсутствует, это может крайне негативно сказаться на эмоциональном благополучии и развитии полоролевой идентичности ребенка.

В теории привязанности делается больший акцент на значимости характера отцовского поведения во время непосредственных взаимодействий с ребенком. Характер таких взаимодействий будет формировать у ребенка рабочую модель отца, важной характеристикой которой будет ее эмоциональная окрашенность. Однако, по сравнению с психоаналитической традицией, исходные постулаты теории привязанности делают возможным эмпирическое изучение значения отца для психического развития ребенка.

Исследования в области системного подхода к семье способствовали развитию представлений об отцовской значимости в семейном контексте. Его нарушенная позиция затрудняет протекание процессов сепарации ребенка от матери.

Наконец, в отечественных исследованиях отмечается значимость эмоциональной вовлеченности отца в отношения с детьми, отцовской любви для психического развития ребенка и подростка. На основании рассмотренных концепций можно предложить механизм действия факторов, влияющих на формирование образа отца у ребенка: врожденное знание ребенка об отце, если оно существует, может быть некоторой матрицей, на основе которой возможно дальнейшее развитие отцовского образа за счет внешних (значимые близкие люди, культуральный стереотип, взаимодействия с отцом) и внутренних (фантазии, поекции) факторов, между которыми, однако, существует сложное взаимодействие: ребенок может улавливать отношение матери к отцу, но эта информация будет восприниматься и через призму фантазий и проекций ребенка.

Это же относится и к опыту непосредственных взаимоотношений с отцом: ребенок может истолковывать эти взаимодействия в соответствии со своими фантазиями и проекциями. Тем не менее, согласно психоаналитической концепции, осуществление инвариантных аспектов отцовской значимости возможно и в ситуации отсутствия в семье отца, когда главную роль в формировании отцовского образа возьмет на себя мать ребенка или общество [17].

Кроме того, отцовский образ подвержен возрастной динамике. Например, согласно П. Бьюс, в подростковом возрасте родительские репрезентации деидеализируются, критикуются, они становятся неадекватными, несправедливыми, приносящими разочарование [40]. Подросток может ощущать внутренний раздор, отсутствие поддержки. Возрождается амбивалентность, создавая противоречия в мыслях, чувствах, поведении. Происходит внутренняя борьба между идеализированным образом родителя и не столь совершенным образом себя. Возможно даже разрушение, утрата внутреннего объекта, что сопровождается чувствами вины, одиночества, покинутости, как будто произошло внутрипсихическое убийство отца или матери [40]. Переживание одиночества и утраты у подростка во многом напоминает печаль и скорбь взрослого, потерявшего близкого человека. Это состояние П. Бьюс называет эмоциональным и объектным голодом. Неудачи на этом пути могут отразиться на уровне эмоционального благополучия подростка и его полоролевой идентичности[40]. К подобным выводам приходит и X. Кохут. Он указывает, что при оптимальных условиях ребенок испытывает постепенное разочарование в идеализированном родительском объекте, что ведет, в свою очередь, к обретению устойчивых психологических структур, которые продолжают выполнять функции, ранее выполнявшиеся идеализированным объектом самости. Однако если потеря идеализированного объекта происходит внезапно, ребенок не приобретает необходимой внутренней структуры и остается фиксированной на архаичном объекте самости.

Подводя итоги выше сказанному нужно отметить что, несмотря на меняющееся в обществе отношение к фигуре отца, существуют устойчивые и относительно независимые от социально-культурных условий аспекты его значимости, которые признаются различными теоретическими направлениями.

Отец - это человек, эмоционально разгружающий замкнутые, симбиотические отношения ребенка и матери, помогающий ему открыть для себя новые, качественно иные, чем с матерью, взаимодействия, содействующий развитию у ребенка и подростка представлений о семейной иерархии и способствующий формированию у ребенка и подростка представлений о себе как потомке двух родов: не только материнского, но и отцовского.

Образ отца - это важная для психического развития ребенка и подростка структура, формирование которой начинается с рождения ребенка и осуществляется под воздействием различных внутренних (половозрастные и ситуативные проекции, фантазии) и внешних (коммуникации со значимыми близкими людьми, культуральные стереотипы, взаимодействия с отцом) факторов и отражает различные атрибуты отцовской фигуры: физические, интеллектуальные, эмоциональные.

1.2 Анализ исследований взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности

образ отец подросток полоролевой

Полоролевая идентичность является важной частью идентичности человека, характеризующей специфические психологические установки и способы межличностного поведения, присущие мужчинам или женщинам и таким образом разделяющими их. На ее формирование оказывает влияние множество факторов, одним из основных среди которых являются особенности отношения ребенка и подростка с родителями.

Идентичность - это широкое понятие, включающее все качества личностных сочетаний, обусловленные большим массивом биологических, психологических, социальных и культурных факторов [40]. Согласно Э. Эриксону, идентичность - это тождественность человека самому себе; твердо усвоенный и личностно принимаемый образ себя во всем богатстве отношений личности к окружающему миру [47].

Важнейшими компонентами идентичности человека являются половая и полоролевая идентичности. Многие авторы вкладывают различное содержание в эти понятия. Так, согласно О. Кернбергу и Ф. и Р. Тайсонам половая идентичность связана с осознанием и переживанием себя как представителя определенного пола, а полоролевая, или тендерная, - со специфическими психологическими установками и способами межличностного поведения, присущими мужчинам или женщинам и таким образом разделяющими их. Однако, согласно Н. Смелзеру, половая идентичность включает в себя тендерную идентичность [40].

В отечественной психологии В. Е. Каган выделяет следующие составные части идентичности: базовую - соотнесение личности с традиционными, восходящими к филогенетическим, половым различиям; ролевую - соотнесение поведения и переживаний личности с существующими в данной культуре и в данное время полоролевыми стереотипами; персональную, которая интегрирует первые две и характеризует соотнесение личности с маскулинностью или феминностью в контексте индивидуального опыта, межличностного общения и совместной деятельности человека [21]. Следует отметить, что понятия полоролевая и тендерная идентичность часто употребляются как синонимы. В данном исследовании полоролевая идентичность понимается в соответствии с уже упомянутым определением О. Кернберга и Ф. и Р. Тайсонов, т. е. как специфические психологические установки и способы межличностного поведения, присущие мужчинам или женщинам и таким образом разделяющие их.

В научных исследованиях предложено несколько моделей полоролевой идентичности, структурными элементами которой являются маскулинность и феминность. Маскулинность и феминность - нормативные представления о соматических, психических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин и женщин; элемент полового символизма [25].

Вопрос о природе половых различий и соотношения мужского и женского существует на протяжении всей человеческой истории. В зависимости от исторической эпохи и страны в обществе возникает система норм поведения, предписывающая выполнение определенных половых ролей; соответственно возникает жесткий ряд представлений о том, что есть "мужское" и «женское» в данном обществе [24].

Типично маскулинное поведение связывается с активностью, агрессивностью, рассудочностью, инструментальностью (ориентацией на достижение целей за пределами непосредственной ситуации межличностного взаимодействия и нечувствительностью к эмоциональным реакциям окружающих); феминное - с пассивностью, зависимостью, конформностью и экспрессивностью (направлении интересов непосредственно на ситуацию межличностного взаимодействия с учетом эмоциональных реакций окружающих) [24].

Существует несколько моделей маскулинности и феминности. Простейшая из них - биполярная - рассматривает маскулинные и феминные качества как два крайних полюса: чем чаще человек проявляет маскулинное поведение, тем реже он будет проявлять феминное и наоборот. Другие модели предполагают независимость этих двух качеств. В этих моделях считается, что люди могут проявлять как маскулинное, так и феминное поведение. Проявление обоих типов поведения одним человеком в зависимости от ситуации называется андрогинией.

Предполагается, что чрезмерная акцентуация как типично маскулинных, так и типично феминных черт имеет негативные последствия. Согласно С. Бем, люди, демонстрирующие традиционные формы маскулинного поведения, более склонны к агрессии и менее способны к сопереживанию и нежности. Показано, что высокомаскулинные и феминные люди испытывают серьезные трудности в видах деятельности, которые не совпадают с традиционными полоролевыми стереотипами [20]. Люди же с андрогинной полоролевой идентичностью с большей непринужденностью могут быть как независимыми и сильными, так и мягкими, заботливыми, добрыми. В исследовании В. Е. Кагана показано, что меньшее психологическое напряжение при социализации выявлено у подростков, сочетающих стереотипы мужественности и женственности. Постепенно понимание психологической андрогинности расширилось до представления о ней как о многомерной интеграции женских эмоциональности и фантазии и мужских рациональности и активности [20].

Согласно проведенным исследованиям, наблюдается постепенное сглаживание полоролевых стереотипов и увеличение количества людей с андрогинной полоролевой идентичностью. Тем не менее, полученные эмпирические данные позволяют заключить, что выделенные С. Бем маскулинные и феминные качества и созданный на их основе опросник половых ролей (BSRI) до сих пор является надежным и валидным способом измерения полоролевой идентичности людей.

Многие исследователи отмечают ведущую роль семьи в формировании полоролевой идентичности у детей и подростков. Вместе с тем, отмечается зависимость формирования полоролевой идентичности от биологических факторов (гормональные, конституциональные и физиологические), развития половой идентичности, половозрастной динамики, отношений со сверстниками и взрослыми, а также социокультурального фактора. Например, Ю. Е. Алешина и А. С. Волович отмечают, что в нашей стране ребенок имеет относительно мало возможностей для собственно маскулинных проявлений, т. к. взрослые (в первую очередь, женщины) относятся к ним достаточно амбивалентно, мужские способы реакции на обиду или не предлагаются родителями вовсе, обесцениваются или даже подвергаются наказанию [2].

В процессе формирования полоролевой идентичности подростка участвуют оба родителя. И для начала необходимо проследить, как это происходит в рамках семьи, затем мы рассмотрим как отдельно отец и его образ взаимосвязаны с этим процессом.

Роль семьи в формировании полоролевой идентичности рассматривалась во многих эмпирических исследованиях. Роли родителей как супругов могут влиять на формирование полоролевой идентичности детей. Например, когда родители оценивали себя как придерживающихся менее традиционных подходов в уходе за детьми, последние были менее тендерно стереотипизированы. Было показано, что если в семье растут сын и дочь, родители в большей мере способны операционализировать полоролевые ценности, как для сына, так и для дочери. В этом отношении интересны исследования лесбийских пар, воспитывающих ребенка. Отмечается, что девочки из таких семей в меньшей степени были феминны в выборе игры и одежды по сравнению с девочками из традиционных семей.

В исследованиях речевого общения родителей с детьми разного пола было показано, что матери больше разговаривали и поддерживали посредством своей речи девочек, нежели мальчиков. Если же при этом в распоряжении матерей было больше игрушек, они использовали более директивную речь с мальчиками, а не с девочками. Отцы использовали в разговорах с детьми более директивную и информативную речь и задавали больше вопросов.

Таким образом, несмотря на пристальное внимание к семейным факторам формирования полоролевой идентичности, основной акцент в эмпирических исследованиях был сделан на изучении роли матери, а значение отца исследовалось в меньшей степени [32].

Было обнаружено, что отсутствие отца пагубно отражается, особенно, на полоролевом развитии мальчиков. В семьях без отца мужские черты у мальчиков возникали медленнее, и они были менее агрессивными и более зависимыми [35]. При отсутствии в семье отца Я-концпеция ребенка будет отражать доминирование в восприятии образа матери. Отмечается, что испытуемые студенты, воспитывавшиеся без отца, продемонстрировали более высокую степень идентификации с матерью и отчимом, при этом степень идентификации с родным отцом была выражено малой. Вместе с тем, по мнению ряда исследователей, отчим не может полностью заменить родного отца и существование в психике места именно для образа родного отца имеет важное значение. Специально проведенные обширные исследования причин мужской гомосексуальности констатировали выраженный дефицит отношений между отцом и сыном, равнодушие, отвержение и враждебность со стороны отца.

Следует отметить, что не сам по себе уровень маскулинности отца важен для формирования адекватной полоролевой идентичности (к удивлению ученых не было обнаружено значимых корреляций между маскулинностью отцов и маскулинностью сыновей). Идентификацию с ним ребенка облегчает степень его теплоты и эмоциональной вовлеченности. Эмпирически было показано, что когда сыновья чувствовали отцовское принятие, они ощущали большую близость с ним и были более склонны к проявлению типичных мужских черт, независимо от степени маскулинности отцов.

Отец необходим не только для успешного формирования маскулинности сыновей, но и женственности дочерей: еще в 70-е годы прошлого века это утверждение вызывало большие сомнения исследователей. Теперь уже эмпирически показано, что феминность девочек, в отличие от маскулинности мальчиков, коррелирует с маскулинностью их отцов, при этом отец должен восхищаться своей дочерью и гордиться ею.

Отсутствие отца нарушает формирование полоролевой идентичности у девочек, что приводит к усилению сепарационной тревоги, отрицанию чувств, связанных с уходом отца, идентификации с потерянным объектом, объектным «голодом» по отношению к мужчинам. Исследования девушек 13-17 лет показывают, что если у них не было отца вследствие развода родителей, они в большей степени искали внимания мужчин, эмоционально зависели от них и имели более нестабильные сексуальные связи, чем девушки, у которых отец умер или жил вместе со своей семьей [17].

Было показано, что юноши больше идентифицируются с отцами, чем с матерями. Для девушек различий в силе идентификации с матерью и отцом не обнаружилось. В. Е. Каган указывает, что по факторам оценки, силы и активности понятия «Я» и «Мой отец» у юношей 16-17 лет и детей 13-14 лет практически идентичны [18]. Для девочек же 13-14 лет фактор оценки образа Я ближе к таковому для отца, в то время как для более старших девочек - к материнскому образу. Портрет отца в восприятии юношей маскулинен, в восприятии же девушек - феминен, что отражает восприятие дочерью отцовской проекции.

Следует отметить, что связь между полоролевой идентичностью и поведением отца не является однозначной. Действительно, многие мальчики, растущие без отца, все же развивают адекватную полоролевую идентичность. Последние исследования детей, которых воспитывают отцы-гомосексуалисты, также свидетельствуют, что подавляющее большинство из них вырастает гетеросексуальными, причем процент детей, выросших гомосексуальными, в целом не отличается от среднего по популяции. Имеются данные, что длительность проживания детей с отцами-гомосексуалистами, частота встреч с ними и даже качество детско-отцовских отношений не влияет на гомосексуальный выбор объекта у выросших детей.

Исследования, посвященные изучению роли отца в психическом развитии ребенка и подростка, показали, что отцовское влияние часто оказывается независимым от материнского или, по крайней мере, таким же важным, как материнское. Многократно отмечалось, что отсутствие в семье отца может негативно сказаться на эмоциональном благополучии, полоролевой идентичности, поведении подростка. С другой стороны, даже если отец живет со своей семьей, его равнодушие, отвержение и враждебность могут привести к появлению депрессивных и тревожных состояний, серьезным нарушениям в формировании полоролевой идентичности подростков.

Вместе с тем, хотя дети из неполных семей испытывают больше трудностей, по сравнению с детьми из полных семей, отмечается, что и в неполной семье развитие ребенка может быть вполне нормальным. Иначе говоря, отцовское отсутствие не является пагубным само по себе, так же, как и сам факт его присутствия в семье еще не гарантирует беспроблемного развития ребенка. В связи с этим изучение особенностей отцовского образа у подростков представляется особенно важным.

Как было показано выше, образ отца - это важная для психического развития ребенка и подростка структура, формирование которой начинается с рождения ребенка и осуществляется под воздействием различных внутренних (половозрастные и ситуативные проекции, фантазии) и внешних (коммуникации со значимыми близкими людьми, культуральные стереотипы, взаимодействия с отцом) факторов. Как продемонстрировали многие исследователи, отсутствие отцовского образа в психике подростка, его отрицание приводит к нарушениям в формировании полоролевой идентичности. Несмотря на значимость отцовского образа, эмпирические исследования связи отцовских репрезентаций с особенностями психического развития относятся, в основном, к воспоминаниям взрослых людей о своем детстве. Количество исследований образа отца у детей и подростков немногочисленно. Однако они свидетельствуют, что восприятие отца эмоционально холодным, отстраненным ведет к росту эмоционального неблагополучия и нарушениям в формировании полоролевой идентичности как для подростков-мальчиков, так и девочек.

Образ отца динамично развивается на протяжении детства и подросткового возраста, претерпевая деидеализацию и постепенное соотнесение с реальностью. Наблюдаются и естественная динамика эмоционального фона и становление полоролевой идентичности подростков.

Целью эмпирической части данного исследования является обнаружение и выяснение динамики взаимосвязи образа отца на полоролевой идентичности подростков в зависимости от их пола.

На основе проведенного анализа можно сказать, образ отца - это важная составляющая для здорового психического развития ребенка и подростка структура, формирование которой осуществляется на ранних этапах онтогенеза. Образ отца формируется под влиянием различных внутренних и внешних факторов и отражает различные атрибуты отцовской фигуры: физические, интеллектуальные, эмоциональные. В процессе анализа мы выяснили, что от содержания этого образа зависит полоролевая идентичность подростка. Полоролевая идентичность является важной частью идентичности человека, характеризующей специфические психологические установки и способы межличностного поведения, присущие мужчинам или женщинам и таким образом разделяющими их. На ее формирование оказывает влияние множество факторов, одним из основных среди которых являются особенности отношения ребенка и подростка с родителями.

Для гармоничного формирования полоролевой идентичности особенно значимы степень отцовской поддержки и эмоционального принятия подростка, как мальчика, так и девочки. Наоборот, эмоциональная холодность и отстраненность отца могут привести к нарушениям в формировании полоролевой идентичности мальчиков и девочек. Фемининность девочек, в отличие от маскулинности мальчиков, коррелирует с маскулинностью их отцов, при этом, как показывают исследователи, важно, чтобы отец восхищался своей дочерью и гордился ею.

1.3 Выводы

Несмотря на меняющееся в обществе отношение к фигуре отца, существуют устойчивые и относительно независимые от социально-культурных условий аспекты его значимости, которые признаются различными теоретическими направлениями.

Отец - это человек, эмоционально разгружающий замкнутые, симбиотические отношения ребенка и матери, помогающий ему открыть для себя новые, качественно иные, чем с матерью, взаимодействия, содействующий развитию у ребенка и подростка представлений о семейной иерархии и способствующий формированию у ребенка и подростка представлений о себе как потомке двух родов: не только материнского, но и отцовского.

Как в психоаналитической традиции, так и в теории привязанности учитываются не только внешние, средовые факторы (характер коммуникаций, реальное взаимодействие с отцом и т. д. ), но и особенности образа отца у подростка, что позволяет расширить представления о значении отца для психического развития.

Имеют место различия в выраженности симптомов эмоционального неблагополучия у подростков-мальчиков и подростков-девочек и общие тенденции для подростков обоих полов в плане формирования полоролевой идентичности.

У подростков, независимо от пола, существует тенденция к доминированию андрогинной полоролевой идентичности. В старшем подростковом возрасте, независимо от пола, андрогинная полоролевая идентичность статистически значимо доминирует над всеми остальными типами идентичности. Это может отражать общую тенденцию современной культуры к андрогинизации.

Имеется ряд особенностей отцовского образа у подростков, связанных с их полом.

У подростков-девочек, не зависимо от возраста, доминирует позитивно окрашенный образ отца, что может быть связано с потребностью чувствовать эмоциональное принятие и одобрение со стороны отцовской фигуры, необходимые для принятия своей женственности.

Восприятие отца эмоционально теплым, принимающим значимо для мальчиков и девочек на протяжении всего подросткового возраста для их развития маскулинности мальчиков и феминности девочек.

Восприятие отца, содействующим автономии, значимо для развития маскулинности подростков-мальчиков и феминности подростков-девочек.

Восприятие отца подростками-мальчиками сверх-контрольрующим затрудняет их полоролевую идентификацию. Для девочек восприятие отца контролирующим не является значимым фактором, связанным с формированием их феминности.

Отсутствие в семье отца не обязательно приводит к нарушению формирования полоролевой идентичности у подростков. Наиболее неблагоприятным является совпадение двух факторов: отсутствие в семье отца и его эмоционально негативный или амбивалентный образа у подростка. Это особенно негативно сказывается на развитии маскулинности у подростков - мальчиков и феминности у подростков-девочек.

ГЛАВА 2. ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ ВЗАИМОСВЯЗИ ОБРАЗА ОТЦА И ПОЛОРОЛЕВОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ ПОДРОСТКОВ ИЗ НЕПОЛНЫХ СЕМЕЙ

2.1 Результаты исследования образа отца в представлении подростков из неполных семей

Исследование проводилось на базе МСОШ № 35 в м-н Первомайский г. Иркутска, в период с 9-11. 04. 2011г выборку составили подростки 12-13 лет из неполных семей в количестве 20 человек (12 девочек и 8 мальчиков). Таким образом, мы получили две выборки, что бы иметь возможность проследить гендерные особенности взаимосвязи образа отца и полоролевой идентичности.

Для получения информации о детях, проживающих, в неполных семьях было проведено анкетирование среди учащихся 6-7 классов. Анкета была составлена из открытых и закрытых вопросов, всего их было девять, однако главной ее целью было выяснения состава семьи, в которой проживают подростки. Если в процессе анкетирования выявлялись дети, проживающие без отца, мы их приглашали на дальнейшее тестирование. Хочу отметить, что у детей, писавших в анкете, что они проживают с отцом, не уточнялось приемный он или родной. Также дети, писавшие, что они проживают с отчимом, не приглашались для дальнейшего тестирования. Т. к. такая семья считается полной. Далее детям предлагалось ответить на вопросы двух опросников. Опросник «Подростки о родителях», позволяющий нам исследовать образ родителя в аспекте его эмоциональной теплоты и уровня контроля и опросник Сандры Бэм, направленный на диагностику особенностей полоролевой идентичности.