Виртуальные сообщества

В тоже время, ведя речь о причинах конфликтов в виртуальных сообществах, вызванных особенностями среды (и ее потенциально высокой конфликтогенностью) их протекания, необходимо четко разграничить психологические эффекты и специфические социальные условия, возникающие внутри самого сообщества и способствующие возможности возникновения конфликта/причины его вызвавшей. В последнем случае, необходимо отметить отсутствие работающей системы контроля и управления конфликтом, также как и отсутствие эффективных санкций для «нарушителей правил», нестабильность виртуальных сообществ, невозможность четкой иерархии, «видимость» нарушителя для всех членов сообщества, невозможность «сокрытия» конфликта, etc - все те социальные условия, возникающие в сообществах из-за специфики виртуального пространства. Как отмечает ряд работ, наблюдение становится проще наказания (при этом большинство авторов, несмотря на другие разногласия, сходятся в недостаточной эффективности механизма регулирования конфликтов).

Здесь мы опять можем отметить существующие разногласия среди исследователей по поводу того, как именно виртуальное пространство влияет на возникновение конфликта -- создавая ли социальные условия в виртуальном сообществе для его эскалации или вызывая определенные психологические эффекты у пользователей. Речь идет о разделении вызванных спецификой виртуального пространства причин конфликта на, так называемые, социальные и психологические причины.

Авторы, рассматривающие конфликт с психологических позиций, акцентируют внимание на психологических эффектах, потенциально приводящих к возникновению агрессии и конфликтов в сообществах. Эти значимые эффекты можно назвать по-разному. Ряд исследователей определяет их как «эффект расслабления» (disinhibition effect), обращая внимание на разницу между поведением в сети и при общении face-to-face (Kui Xie, Nicole C. Miller, Justin R. Allison, 2013; Joinson, 2007). Данный эффект определяется как «токсичный» и способный вызывать конфликты Данный эффект вызывает, в основном, т.н. коммуникационные конфликты, часто носящие случайный/нецеленаправленный характер. (Chester & Gwynne; Chester).

Часть авторов (Suler 2004) выделяет ряд факторов онлайн взаимодействия, создающих выше обозначенный эффект. К ним относятся: анонимность (dissociative anonymity), асинхроничность коммуникации, «невидимость», внутренняя нацеленность, солипсизм пользователя (solipsistic introjection), dissociative imagination и уменьшение ресурса авторитетности (minimization of authority). Сразу же сделаем оговорку, важную для дальнейшего развития предлагаемой нами гипотезы. Факторы конфликтности (равно как и причины, вызывающие конфликт) зависят от того типа сообщества, в котором возникают. Так, в небольших учебных сообществах (научных сетях, сообществах знаний) отсутствует фактор анонимности (Conrad, 2002), также как и фактор недостаточной авторитетности. Точно так же нельзя вести речь о недостатке авторитета (как способа управления, регулировки коммуникации, разрешения конфликта) в экспертных сообществах и активистских группах (группах он-лайн активистов, он-лайн движений и политических сообществ в сети). Кроме того, упоминая такой фактор, как невидимость, заметим, что также можно постулировать и «видимость» нарушителя для сообщества (так что фактор «невидимости» сливается с фактором анонимности), что делает конфликт «открытым» и, одновременно, массовым (если остальные члены сообщества, изначально невовлеченные в конфликт считают возможным для себя присоединиться к нему).

После того, как были кратко перечислены психологические факторы, приводящие к конфликтам среди членов виртуального сообщества, давайте теперь вновь вернемся к понятию «конфликтогенности» сетевой среды, а затем определим возможные причины уже социальных конфликтов в интернет-сообществах.

Итак, рассмотрим подробнее те особенности виртуального пространства, которые кажутся нам наиболее значимыми в связи с оказываемым ими влиянием на конфликты. Во-первых, это физическая дистанция. Данная особенность приводит к ряду факторов, влияющих на возникновение конфликтных ситуаций. Так, возникающая иллюзия «свободного общения» и отсутствия правил может привести к намеренно агрессивному поведению. Иллюзия нереальности собеседника также влияет на повышение конфликтности. И, наконец, существует проблема искажения (намеренного и нет) образа собеседника, что также может привести к неправильному восприятию и проблемам в коммуникации между членами сообщества.

Во-вторых, сенсорная редуцированность, о которой было сказано в предыдущей главе. Следует добавить, что данная особенность приводит к затруднению коммуникации и ухудшению взаимопонимания между собеседниками (так, не видя мимических реакции и не слыша интонации, член сообщества может не «улавливать» иронию, сарказм, агрессию в сообщении) из-за отсутствия т.н. физических «подсказок», то есть жестов, мимики и т.д.. Кроме того, можно говорить и о повышенной эмоциональности. Отсутствие не визуальных каналов восприятия (не всегда, но в большей части общения через Интернет) приводит к попытке индивида выразить эмоции более четко, что приводит к их гипертрофированнности. Но при этом сама степень эмоциональной солидарности в виртуальном пространстве, по мнению Р. Коллинза меньше, чем в офф-лайн сообществах.

Подобного рода особенность виртуального пространства создает т.н. «коммуникационные лаги», т.е. приводят к конфликтам, вызванным сбоем в коммуникации Подробнее о стратегиях пользователей, направленных на уменьшение «коммуникационного», культуре смайликов, culture of nicence» см. далее.

В-третьих, «ускорение» взаимодействия и сокращение времени. С одной стороны, член сообщества может быть убежден в своем тесном контакте и знакомстве с другими пользователями, хотя из-за специфичности коммуникации возникает «эффект искажения», неправильное восприятие собеседника.

С другой стороны, контролируемая скорость общения дает возможность избежать конфликтных ситуаций, что не всегда возможно при межличностном конфликте офф-лайн.

В-четвертых, анонимность. Данная особенность приводит к тому, что индивид в определенной мере «отстраняется» от конфликта и его последствий. Кроме того, отсутствие достаточно «убедительных» санкции и возможности воздействия на индивидов с девиантным поведением не позволяет успешно контролировать развитие конфликтных ситуаций.

Кроме того, анонимность означает, что для индивида затруднен доступ к той информации, которую он способен получить при знакомстве офф-лайн (возраст, социальное положение, национальность, пол). Поэтому возможно частое возникновение так называемых ценностных конфликтов, где разногласия между членами сообщества возникают из-за противоречащих друг другу или несовместимых представлений, имеющими для членов сообщества определенное значение.

Также надо рассмотреть такой важный фактор как «доверие». Прежде всего феномен «доверия» рассматривают в связи со стратегией распространения знаний В то же время, ряд исследователей считает подобного рода поведение не характерным для сообществ как раз в связи с отсутствием «доверия»: люди считают свое знание более релевантным и ценным, чем чужое, стремятся накапливать информацию и проявляют «подозрительность» о отношению к сведениями, предоставленным другими членами группы (Davenport and Prusak,1998). (knowledge sharing behavior) внутри виртуальных сообществ, когда данная стратегия не только служит для усиления индивидуальной позиции/авторитета члена сообщества, но и влияет на уровень «доверия» в сообществе в целом (Meng-Hsiang Hsua,, Teresa L. Jub, Chia-Hui Yenc, Chun-Ming Chang, 2006).

Кроме того, когда мы говорим о факторе «доверия», то подразумеваем доверие не только к полученным знаниям, но и к членам группы. Априори в процессе коммуникации в сети предполагается, что анонимный пользователь именно тот, кем себя позиционирует. Пользователи реагируют друг на друга так, как если они все были «реальными» личностями (хотя члены сообщества могут также быть «ботами», т.е. компьютерными программами, или искусственно сконструированными, «фейковыми» виртуальными персонами) Так ряд авторов обращает внимание на то, что многие онлайн сообщества основываются на простом, но наивном предположение о том, что один индивид/пользователь/личность полностью совпадает с определенной виртуальной личностью под конкретным ником. При этом, разумеется возможны т.н. «сдвиги идентичности» (identity shape shifting), часто заключающиеся не только в смене ника, но и смене лояльностей к другим пользователям/симпатий (loyalties), изменении высказываемых мнений и позиций, даже трансформации стиля. Кроме того, возможны ситуации «подозрительности» в сообществе, когда членов сообщества могут обвинять к самозванстве/обладанию несколькими виртуалами и т.д. (John Campbell, Gordon Fletcher, Anita Greenhill, 2009).. Наличие доверия в сообществе необходимо для нормальной интеракции (Geyskens et al., 1998; Grey & Garsten, 2001; Mayer et al., 1995; Knights, 2001; McKnight et al., 1998; Ridings et al., 2002 and Stewart, 1999), но особенно важную роль доверие играет для существования виртуального сообщества в связи с анонимностью в сетевом пространстве. Недостаток доверия также может быть причиной конфликтов и вызывать ряд обвинений в провокации, троллинге, специальном разжигании и провоцировании конфликта. При этом ряд авторов считает, что доверие (affect-based trust (emotional attachment) and cognition-based trust (rational assessment)) является необходимым для управления (managing) конфликтами (McAllister, 1995; Cohen & Bailey, 1997) внутри сообщества, а недостаточность доверия в виртуальном пространстве ведет к ухудшению социального контроля и неэффективности механизма разрешения конфликта (Jarvenpaa et al., 1998).

Кроме того, для анализа конфликтов внутри виртуальных сообществ следует отметить такое понятие как «коллективное благо/ресурс» и его связь с интернет-пространством как общедоступным, воспринимаемым как «бесконечный ресурс» пространством. Так, некоторые авторы рассматривают возникающие в виртуальных сообществах «социальные дилеммы» (Бахмин А.В.), понимая под ними конфликт между индивидуальным поведением пользователя (направленном на получение большей выгоды для него самого) и требованиями/правилами сообществ В основе каждой из этих моделей лежит проблема «дармовщины». Если индивид знает, что он сможет воспользоваться коллективным ресурсом бесплатно, он может отказаться принимать участие в его создании. Если все участники решат так делать, -- ничего не будет создано. Таким образом, соблазн дармовщины может сильно повлиять на процесс принятия решения и, все закончится так, как никто не предполагал.. При этом индивидуально-рациональное решение отдельных индивидов приводит к отрицательным последствиям для всего сообщества. Как выглядит то, что можно назвать «трагедией сообществ» (Hardin G., 1977) в виртуальном пространстве? Это противоречие между теми, кто создает ресурсы (распространяет/создает материалы, организует базы/каталоги, дает экспертную оценку и т.д.) и теми, кто только «потребляет» в рамках сообщества, приводящее к «загрязнению» сообщества (уменьшению доступной ширины канала, затрудненному поиску материалов из-за лишней, бесполезной информации и т.д.) и, вероятно, к дальнейшему завершению жизненного цикла сообщества (затуханию дискуссии, потери интересов членов сообщества к его поддержанию).

Нам представляется сомнительным определение подобного рода «засорения», «заспамивания» виртуального пространства в качестве конфликта между группой и индивидом. При неразумном использовании общего ресурса пользователем можно, скорее, вести речь о девиантном поведении, целенаправленном или случайном нарушении принятых в сообществе правил, а не том, что мы можем определить как «конфликт».

В тоже время, нельзя полностью отрицать наличие «ресурсного» конфликта среди пользователей. Существование конфликта между пользователями, возникающего из-за доступа к ресурсами сообщества и распределению «обязанностей» по созданию/распространению ресурса возможен в сообществах знаний (экспертных сообществах), сообществах кибер-активизма, то есть тех типах сообществ, целью которых является распространение/создание знаний, просвещение других пользователей и т.д При этом в большинстве случаев проблема «дармовщины» и существование «социальной дилеммы» внутри виртуального сообщества не будет приводить к четко выраженным конфликтным ситуациям, хотя и будет «загрязнять» социальное пространство сообщества. Можем ли мы вести речь о т.н. «скрытых» конфликтах? . При этом данный тип конфликта часто сливается с конфликтами, возникающими по поводу доступа к «административным» ресурсам. Подробнее рассмотрим данный тип конфликта далее.

Прежде чем продолжить далее наш анализ возможных причин конфликтов «социальной» природы (и возникающих внутри виртуального пространства, а не импортируемых извне) в сети, давайте еще раз вернемся к «социальной дилемме» и к тому, почему она неизбежна в виртуальных сообществах и плохо поддается контролю. То есть, мы остановимся на такой проблеме виртуальных сообществ как недостаточность и неэффективность существующих в виртуальном пространстве механизмов контроля за конфликтами.

Ряд авторов считает, что при наличии неограниченной доступности коллективного ресурса затрудняется сотрудничество между членами сообщества, и, в последствие, «социальная дилемма» приводит к завершению жизненного цикла сообщества (Hardin G., 1977) Некоторые авторы (Fox D.R., 1985) придерживаются противоположной ситуации, утверждая что подобного рода власть не является необходимой и даже способна усугубить проблему. . Следуя данной логике, для поддержания сотрудничества необходимо принуждение извне, наличие «сильной» власти. При этом в условиях виртуального сообщества контроль над пользователями возможен лишь частично. В тоже время существует ряд социальных позиций (администраторов сайта, модераторов, экспертов, лидеров мнении и т.д.),способных оказать влияние на протекание конфликта. При этом сами эти позиции также могут служить причиной возникновения конфликта.

Кратко остановимся на несколько широко известных механизмах контроля/ управления конфликтом. Во-первых, это возможность блокирования сообщения отдельных пользователей. При этом существует блокировка двух типов: блокирование сообщений отдельного пользователя отдельным пользователем или блокирование определенных сообщений для всех пользователей/ их удаление. В первом случае удаляется лишь одна из сторон конфликтной ситуации (хотя для виртуальных сообществ в принципе характерно такое явление как игнорирование конфликта, когда начиная с определенного момента происходит постепенное «затухание», «забывание» конфликтной ситуации, ситуация, при которой конфликт не завершен, но и не актуален), но при этом конфликт может продолжать по причине присоединения к нему других пользователей - т.к. блокированные посты и начало конфликта «видны» для других членов сообщества. Кроме того, возможно удаление постов модератором, когда конфликт полностью исчезает из пространства сообщества. Но означает ли возможность «удаления» одной/обеих сторон конфликта из видимого пространства завершением конфликта, или конфликт становится скрытым/продолжается время спустя (в том же сообществе, на других ресурсах)?

Другим наиболее известным механизмом регулирования конфликта выступает бан (блокировка пользователей) -- временная или постоянная (вечная). Теоретически, девиантный член сообщества исключается из группы, что можно считать разрешением конфликтной ситуации для сообщества. Но и в данном случае мы можем говорить о неэффективности контроля, т.к. отсутствует власть для реального исключения. У «изгнанного» члена сообщества всегда остается возможность «возвращения» - перерегистрации под другим ником и с другой точки доступа. То есть в данном случае угроза исключения может остановить члена сообщества только в том случае, если для него значимой потерей является потеря уже существующего аватара, сконструированного виртуала, уже обладающего определенной репутацией, позицией, связями в сообществе, то есть символ ресурсами, всем тем, что мы определяет как социальный капитал. Исходя из данной логики, угроза исключения наиболее эффективна для наиболее авторитетных членов сообщества, обладающих официальными административными ресурсами и неофициально занимающих «властные» позиции -- то есть для всех тех пользователей, для которых исключение/бана наименее вероятны. В подобных случаях конфликт завершается не исключением, а разделением сообщества на под-сообщество или даже «смертью» сообщества. Итак, как мы видим, все вышеперечисленные механизмы являются недостаточными для разрешения конфликта. Более подробно о неэффективности и недостаточности механизмов управления и разрешения конфликтов в виртуальном сообществе мы поговорим в следующем параграфе. Вернемся к проблеме конфликта.

Хотя ранее мы приводили позицию, в рамках которой виртуальное пространство постулируется как коллективное благо, надо понимать, что «доступность» и неограниченность ресурсов в виртуальных сообществах не является самоочевидной. Часть ресурсов может носить ограниченный характер и являться причиной конфликтов. Подобного рода ограниченными ресурсами могут выступать как авторитет/власть, так и, к примеру, доспехи/оружие, доставшиеся команде персонажей в игровом сообществе и которые необходимо распределять между игроками.

Кроме того, конфликты, возникающие по причине борьбы за определенную позицию Сюда же мы будет относить конфликты между экспертами за доминирование, подтверждение своего экспертного статуса. (административный ресурс), позицию администратора, модератора, неформального лидера мнений, часть авторов тоже относит к конфликтам, возникающих из-за нехватки «ресурсов» (Foster, 1965), в том числе таких как здоровье, уважение/авторитет, статус или влияние. То есть борьба за «властные позиции» и статус возникает из-за недостатка формальных и неформальных значимых социальных позиций (John Campbell, Gordon Fletcher† & Anita Greenhill, 2009) и затрудненного доступа к ним для некоторых пользователей.

При этом, надо отметить, неформальные значимые роли зависят от поддержки других членов сообщества, т.к. у большинства значимых неформальных ролей нет других ресурсов для их поддержания, кроме сетевого (даже получение поддержки среди знакомых-модераторов можно относит к тому же типу ресурса). Следовательно, в большинстве случаев обладатели такого рода ролей являются лидерами мнений (но не во всех случаях -- т.к. некоторые обладатели формально значимых ролей, к примеру, модераторы, могут не обладать авторитетом среди членов сообщества) и способны оказывать влияние на процесс конфликта в сообществе.

В тоже время существует и конфликт между пользователями, обладающими значимыми ролями за возможность интерпретации внутри сообщества, приобретения большего авторитета и вытеснения соперников. В данном случае, учитывая наличие у каждого пользователя, обладающего значимой позицией в сообществе, большой «группы поддержки», можно рассуждать о борьбе между сетями за доминирование в пространстве виртуального сообщества.

Прежде чем мы приступим к дальнейшему анализу, отметим, что в данной работе мы будет отделять конфликты, возникающие из-за борьбы за определенную формальную/неформальную позицию/роль в сообществе от конфликтов собственно ресурсных. Также необходимо отличать конфликты из-за доступности/распределения ограниченных ресурсов (к примеру, статей для перевода в феминистских сообществах или артефактов в команде игроков в MMPROG), от конфликтов из-за «халявы», «загрязнения» ресурсов и т.д. При этом последний тип «ресурсных» конфликтов, по нашему мнению, трудно отнести к конфликтам par exellence Но полностью отрицать возможность подобного рода конфликта мы не можем..

Кроме того, к подобного рода «властным» конфликтам, помимо статусно-ролевых, мы будем относить конфликты «за доминирование», а также за возможность изменения/регулирования правил сообщества (а также борьба, возникающая между пользователями и модераторами, из-за «злоупотребления» последних, из-за интерпретации/применения правил) .

Итак, после того как мы кратко описали возможность возникновения конфликта по поводу доступа к ресурсам (в том числе, к «власти» в сообществе), давайте теперь выделим другие социальные типы конфликтов, возникающие по причинам, укорененным в виртуальном пространстве, а не экспортируемые извне. Прежде всего, остановимся более подробно на конфликте, причиной которого является нарушение правил/ групповых норм сообщества В данном случае речь идет не об упомянутом коммуникационном конфликте, возникающем благодаря наличию «коммуникационного лага», а о целенаправленном девиантном поведении (разовое нарушение правил и норм обычно не приводит к конфликту). В первом случае конфликт возникает как личностный конфликт между отдельными пользователями, в результате неверной интерпретации действий другого, недопонимания, ненамеренно агрессивного/невежливого поведение, во втором речь идет о конфликте между нарушителем/девиантом и сообществом.. Данный конфликт возникает при нарушении как формальных правил сообщества, так и неформальных правил. В первой ситуация возникает при употреблении «оскорбительных высказываний», передачи закрытой групповой информации, написании постов не по теме сообщества/флуд/спам. В качестве примера ситуации нарушения неформальных правил можно привести спор с неформальным лидером сообщества, нарушение принятых традиции (ссылка не на те источники, поддержка «не той» политической позиции, несогласие с принятыми в группе воззрениями/коллективными мифологемами). Так, в виртуальном сообществе МОСК, Маленьком Обществе Свободных Критиков, спор с наиболее авторитетными пользователями/несогласие с их позицией приводит к возникновению конфликта и, чаще всего, исключению/бану «нарушителя». Данный тип конфликта, в основном, происходит между виртуальной группой и пользователем.

После краткого рассмотрения причин возникновения конфликтов преимущественно эндогенного характера, нам необходимо вернуться к изучению возможности импорта конфликта офф-лайн. Примером такого типа конфликта могут служить конфликты интересов он-лайн политических групп, движений, кибер-активистов, вытесненных из политической сферы офф-лайн или маргинализированных. Здесь виртуальное пространство выступает, преимущественно, пространством дискурсивной борьбы за переопределение или выработку понятий, постановку проблем, пере-интерпретацию событий. Истоки и причина подобного рода конфликтности лежат вне виртуального сообщества, цель подобного рода дискурсивной борьбы заключается не только в переосмыслении/перепозиционировании фактов и событий внутри сообщества, но и в «первичной» реальности.

При этом необходимо четко отделять «политические игры», в которых виртуальное пространство (блогосфера, социальные сети) лишь поле борьбы внешних агентов за нарратив Т.н. «экспертные войны» (Оатс, 2011) и влияние (Кустарев, 2006) от дискурсивной борьбы сообществ кибер-активизма. В последнем случае виртуальные сообщества не являются внешними агентами, и «населяют» виртуальное пространство, а не используют его как коммуникационный канал В данном случае Интернет можно определить как «социальное пространство», а не Новые Медиа. . Кроме того, необходимо отделять конфликты такого типа от борьбы за место эксперта То есть от конфликта, возникающего в ходе борьбы за определенный статус. (борьбу между экспертами за интерпретацию/нарратив) внутри сообщества знаний/виртуальных экспертных сообществ.

В рамках данного анализа необходимо, во-первых, ясно определить, что можно понимать под подобного рода борьбой за дискурс и тем, что мы даже можем определить, как вид политического кибер-активизма (более подробный анализ сообществ кибер-активистов был рассмотрен во 2 параграфе 1 главы). Здесь мы проанализируем два уже исследованных case-study. Во-вторых, следует понять, какого рода конфликты могут возникать благодаря вышеизложенным причинам.

Итак, приступим к описанию выбранных нами кейсов. В первой работе Работы были выбраны как способные наиболее ярко проиллюстрировать то, что мы понимаем как конфликт за переопределение дискурса (конфликт полит. позиций, воззрений) рассматривается как маргинализованные политические/религиозные группы Тут следует сделать небольшую оговорку: если использовать предложенное нами выше определение виртуального сообщества, то подобного рода группы, занимающиеся практиками дискурсивной борьбы, должны были бы выпадать из фокуса нашего научного интереса. Но, так как данные сообщества «сопротивления» чаще всего возникают именно в виртуальном пространстве, объединяя единомышленников, не знакомых ранее и географически удаленных друг от друга, то мы рассматриваем подобного рода маргинализированные группы как «виртуальные сообщества» par exellence (в отличие от, к примеру, социальных сетей, являющихся более средством коммуникации для людей, заранее знакомых офф-лайн). используют виртуальное пространство в качестве инструмента для информационных и организационных целей (Mark MacWilliams, 2005), поля дискурсивной борьбы. Автор данной статьи изучает процесс переосмысления событий, борьбу с доминирующей, официальной версией произошедшего. В качестве материала для анализа была использована трагедия (Waco Tragedy), произошедшая с религиозной группой/сектой Дэвида Кореша. В работе изучалось, как происходит переосмысление данного события индивидами с различающимися идеологическими и политическими позициями (автор, к примеру, упоминает либертарианцев и адвентистов), осуществляется подбор доказательной базы и выстраивается аргументация. МакВильямс выделяет основные предлагаемые сообществом версии событий и анализирует то, как трансформируются занимаемые персонажами события позиции (героизация и сакрализация фигуры Д. Кореша; трансформация главы секты в жертву, а сотрудников полиции в преступников и т.п.). Интернет-пространство, по мнению автора, выступает своеобразной площадкой для символического сопротивления.

Второй кейс (Sonia Nunez, Puente and Antonio Garcia Jimenez, 2011) рассматривает группы кибер-активизма феминистической направленности (анализируются такие феминистические веб-порталы как Ciudad de Mujeres and Mujeres en Red). В данном случае подобного рода виртуальные сообщества анализируются не только в качестве площадок политической борьбы, но и как освободительные феминистские практики. Авторы определяют цель данных феминистических сообществ не только как просветительскую, но и для целей воспитания критической позиции. Виртуальные сообщества при этом могут быть агентами, обеспечивающими артикулирование и позиционирование культурных, политических и иных позиций сообщества в виртуальном пространстве -- о такого рода представительстве мы можем в терминах кибер-политики (thus virtual communities can foster both a critical position and provide agency in terms of cyberculture's politics, economics and culture). Кроме того, в работе говорится и том, что данные сообщества также способны содействовать обеспечению социальных и политических действий, как офф- так и онлайн (помогать в организации митингов, поиску единомышленников и их воспитанию, заниматься сбором и сортировкой источников и т.д.).

При этом наиболее плодотворной идеей авторов нам кажется разделение сообществ на те, которые «оккупируют» и те, которые «обживают» виртуальное пространство (inhabiting or occupying the web). Во втором случае речь уже идет не только о «захвате пространства» с целью участия в дискурсивной борьбе для тех, кто исключен из нее офф-лайн, но и о просто существовании в виртуальном пространстве. То есть, пространство можно не только оккупировать как площадку для идеологической борьбы, но и «обжить» - говорят нам С. Нунез и ее коллеги. Давайте приведем пример, показывающий нам то, о чем ведут речь авторы.

Если приложить предложенную классификацию к рассмотренным кейсам, то можно сразу увидеть отличие в данных виртуальных сообществах. Сообщество, занимающееся переосмыслением событий, связанных с Д. Коррешем и его сектой, не существуют вне борьбы и конфликта с кем-то извне (с доминирующим властным дискурсом, «политиками», официальными СМИ и т.п.). При этом как сами члены сообщества, так М. МакВильямс, проводящий анализ их практик, видят виртуальное пространство как «пустое поле», эффективный плацдарм для борьбы, где существует возможность «навязать» свою интерпретацию. Этот подход, постулирующий интернет как орудие для социальных движений (Oliver Froehling, 1997) и маргинальных/ исключенных групп, как считают С. Нунез и коллеги, является в некоторой мере утопичным. Рассматривать в рамках сообщества Интернет не только как «пространство» борьбы, которое необходимо оккупировать, но и как новое социальное пространство - от что значит, по мнению авторов, «обжить» киберпространство. То есть, когда мы говорим о внеутопичном видении виртуального пространства как социального, мы автоматически говорим о наличии неравенства и «диспропорций» (во власти, доступе, авторитетности и т.д.), об их [соц. неравенств] переносе из реального мира, мира офф-лайн, а также о производстве внутри. Конфликты происходят не только с «патриархатом» или официальными СМИ и правительством -- теми субъектами, что существуют вне сети, но и между виртуальными сообществами (также мы можем утверждать наличие активной борьбы за дискурс между виртуальными сообществами), неравенства (например те, что возникли из-за разной доступности/качества образования) никуда не исчезают.

Мы вновь возвращаемся к конфликтам и к тому, конфликты какого типа с высокой вероятностью будут существовать благодаря факторам экзогенной природы. Кратко резюмируя изложенное выше, подчеркнем, что речь идет о конфликтах, возникающих вокруг политических, религиозных разногласии, конфликтах идеологической направленности.

Теперь, рассмотрев как те типы конфликтов, которые возникают онлайн, так и те, что можно обозначить как перенесенные из офф-лайн, нужно заметить, что есть и третий тип конфликтов. Это конфликты, не перенесенные из офф-лайн, но ставшие возможными из-за ценностей, мнений, знаний, приобретенных пользователем вне сети (то есть из-за вне сетевой социализации и социальной позиции члена виртуального сообщества). Такого рода конфликты возникают не как борьба за дискурс или артикулирования мнений, но скорее непроизвольно, из-за несовпадения позиций/ непонимания друг друга и пользователей с различным «багажом» знаний. К такого типа ценностным конфликтам Сюда же мы относим конфликты возникающие вокруг интерпретации какого-либо понятия. мы можем отнести своего рода «непроизвольные» конфликты (т.е. не возникающие целенаправленно, когда конфликт происходит с определенной целью -- навязать мнение, заполучить административный ресурс/ занять определенную социальную позицию, отвоевать авторитет, «изгнать соперника» и т.д.), возникающие, преимущественно, в сообществах «общения», при коммуникации/ диалоге пользователей. Можно предположить, что такого рода конфликты чаще будут завершаться «затуханием», игнорированием их существования. Об «игнорировании», «затухании» конфликта и его отличии от взаимного «игнора» или схизмы как результата конфликта, предложенной Г. Бейтсоном, более подробно будет изложено в следующем параграфе.

Давайте еще раз рассмотрим основные типы конфликта в зависимости от его причины. Еще раз обозначим, что под причиной конфликта мы будем понимать то явление/факт/событие, которое предопределяет возникновение конфликта. Данным событием может стать как нехватка определенного ресурса, так и конфликт интересов.

Причины конфликта в виртуальном сообществе могут иметь как экзогенную (переносится извне виртуального пространства), так и эндогенную природу. Под эндогенными конфликтами мы понимаем такие конфликты как конфликты имеющие психологическую природу, так и социальные конфликты. Причины психологических конфликтов заключается в «эффекте расслабления», вызывающем намеренно агрессивное поведение (при этом другая причина конфликта отсутствует), а также в наличие «коммуникационного лага» - случайного сбоя в коммуникации, приведшего к возникновению конфликтной ситуации из-за неправильной интерпретации действий собеседника, неверной реакции и т.д.

Причинами социальных конфликтов может быть недостаточность ресурсов, также как и наличие т.н. «социальной дилеммы» по поводу пользования коллективными ресурсами,; борьба за определенный статус/позицию/роль статусные конфликты; нарушение правил сообщества.

Причинами экзогенного конфликта является конфликт интересов между целями сообщества и внешними правилами/законодательством (например, между стремлением распространять/свободно использовать контент и «антипиратскими» законами), а также политическую борьбу/борьбу с доминирующим дискурсом.

Кроме того, отдельно выделяются ценностные конфликты. Данные конфликты возникают вокруг попытки виртуальных сообществ навязать свое мнение/ценности/воззрения оппонентам.

Рис.1 Типология конфликта в виртуальном сообществе на основе причин возникновения

Теперь, после того, как были выделены существующие в виртуальных сообществах типы конфликтов (в зависимости от причины, вызвавшей конфликт), необходимо, подводя промежуточные итоги, отметить противоречивость предоставленных данных. Среди авторов нет ни согласия по поводу экзо- или эндогенной природы конфликта в виртуальных сообществах, ни по оказываемому конфликтом влиянию на жизненный цикл интернет-сообщества и последствиям конфликта. Как можно предположить, подобное расхождение данных возникло из-за разницы в типе выбранного сообщества. Как предполагает гипотеза нашего исследования причина (также как и эндо/экзогенный характер причины) конфликта и основной тип конфликта зависит от типа сообщества. Можно заметить что, вероятна также и зависимость инструментов разрешения конфликта от типологии виртуальных сообществ.

Кроме того, несмотря на ряд работ, рассматривающих различные типы и причины конфликтов в отдельных виртуальных сообществах, пока не существует четко определенной типологии конфликтов в виртуальных сообществах, а также не выделены основные причины, их (конфликты) вызывающие.

Говоря о недостаточности существующих теорий конфликта в виртуальном сообществе, следует отметить, что речь идет не о полном отсутствии работ, посвященных типологизации конфликта и его влиянии на виртуальное сообщество в зависимости от типа. Так, рядом авторов (Souren Paul, Priya Seetharaman, Peter Mykytyn, Jr., 2005) рассматривается взаимодействие и процесс принятие решений в онлайн команде (пользователей, участвующих в онлайн играх), а также возникновение конфликтов в процессе. По мнению авторов, основные конфликты возникают на стадии принятия решений. Сами конфликты авторы делят на issue-based (task) и «interpersonal» (affective). Первый тип конфликта, возникающий на основе разногласия членов сообщества по поводу целей и задач, может быть плодотворным для группы. В то время как второй тип конфликта, аффективный, основывается на офф-лайн особенностях членов сообщества (мнениях, ценностях и т.д.), является вредоносным для сообщества и нуждается в модерации. При этом подобное деление кажется нам недостаточными, так как конфликты, возникающие в процессе деятельности сообщества/ по поводу целей и действии членов группы могут иметь «аффективную» природу (возникать из-за ценностей, полит. позиций, борьбы за «авторитет»). При этом (если рассматривать конфликты не в игровых сообществах, а, к примеру, сообществах экспертов, группах кибер-активизма) данного рода конфликты также могут быть продуктивными, привести к четкому артикулированию позиций сообщества, более ясному выражению целей и стремлений группы. Следовательно, более целесообразным нам видится анализ конфликта не только в зависимости от типа конфликта, но также и от типа сообщества, в котором происходит конфликт. Хотя, следует согласится, что влияние конфликта на сообществ зависит от типа конфликта.

Далее мы еще раз перечислим возможные типы конфликтов в виртуальном пространстве, в качестве основы для типирования выбирая уже не причины и факторы, вызывающие конфликт, а другие критерии.

Если рассматривать типологию конфликта в зависимости от того, кто именно выступает акторами, участвующими в конфликтном взаимодействии, то можно выделить следующие типы конфликта: конфликт между пользователями внутри сообщества, конфликт между группами внутри сообщества, конфликт между индивидом и группой/сообществом, конфликт между виртуальными сообществами (сюда же мы будем относить конфликт между организованными группами из разных сообществ и отдельным виртуальным сообществом, «нашествия» интернет-кочевников и троллей и т.д.), конфликт между сообществом и внешними агентами. Последний тип конфликта происходит, когда официальные агенты (гос. структуры) осуществляют борьбу за нарратив, удаляя некоторые сообщества При этом запрещенные сообщества могут использовать различные тактики борьбы с контролем -- использовать иностранные хосты/провайдеров, шифровать сообщения и т.д. , к примеру, в рамках борьбы против терроризма (David L. Altheide). В качестве еще одной иллюстрации приведем в пример политику контроля Разумеется, мы можем говорить не только о политике контроля вирт. пространства со стороны внешних структр, но и о конфликте как таковом, только в случае сопротивления ( использование тактик избежания контроля: «огораживание» пространства, пере-открытие на других ресурсах; ведение официальной юридической борьбы, пропаганды и борьбе за мнение в сети, и т.п.) сообщества/его членов. Кроме того, ряд пользователей принципиально отказывается от использования площадки (ресурса) при попытке ввести цензуру -- например, http://luche.diary.ru/p154298546.htm?oam#more1 виртуального пространства в российском секторе Интернета -- так, в Рунете были удалены Хотя большинство были вновь восстановлены или открыты на других ресурсах (перенесены на иностранные хосты) ряд субкультурных сообществ после приятия Закона «О пропаганде педофилии и гомосексуализма...». Кроме того, к попытке контроля над контентом можно отнести принятые «антипиратские» законы -- к примеру, ФЗ от 27 июля 2006 г. «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» Так, с 1 мая 2015, после принятых поправок, будет блокироваться доступ к сайтам/распространение не только видео-контента, но и нелицензионного софта (программного обеспечения), электронных книг/музыки..

Итак, в среде виртуальных сообществ существует как конфликты внутри самого сообщества, так и войны между сообществами. Конфликтность и нестабильность большой сетевой группы заложена при ее создании с самого начала (Wilhelm, 2000, В. Нестеров). Авторы придерживающиеся данного подхода считают, что существование большого сетевого сообщества в качестве одной социальной группы невозможно, виртуальное сообщество неизбежно начинает делиться на несколько групп. По мнению авторов, существует два способа завершения конфликта: 1. победа одной из групп, при этом проигравшая группа покидает сообщество, 2. «смерть» сообщества. Подобные «войны кланов» происходят во многом из-за недостаточного управления внутри расколовшегося виртуального сообщества (Нестеров В.).

В киберпространстве подобный конфликт [между сообществами/подгруппами внутри сообщества с противоположными позициями по поводу ч.-л. -- прим. автора] именуется «холиваром». Холивар (от англ. holy war - священная война) - общее название споров между людьми/ группами с диаметрально противоположными взглядами на одну тему. Наиболее известными «холиварами» в сети являются «холивары» между: приверженцами ЖЖ и Ли.ру, споры по национальному признаку (между фашистами и антифа, просто приверженцами националистических взглядов); «демократами» и «националистами», приверженцами Единой России и Путина и их противниками; белыми и красными; «коммуняками» vs «либерастами» и т.п. В тоже время «холивары» существуют не только внутри отдельного сообщества между его подгруппами (или среди отделившихся под-групп), но и между двумя/несколькими сообществами. Иногда представители одной из сторон устраивают «священные походы», организованной группой приходя на ресурсы своих противников. Обычно такие мероприятия кончаются долгими эмоциональными спорами и ответными «визитами». Примерами подобного рода холиваров могут служить конфликты между сообществами разной политической направленности (теми, кто позиционирует себя как «патриоты», и либералами, «коммунистами» и «западниками» и т.д.), между приверженцами разных брендов Некоторые авторы даже говорят о существование т.н. «brand community» (M. T. Ewing, Peter E. Wagstaff, I. H. Powell, 2013), где приверженность к определенного рода бренду (бренд имеет символическую ценность) одновременно позволяет индивиду ясно позиционировать свои ценности, свою позицию отталкиваясь от отношения/приверженности определенному бренду, подчеркнуть групповую принадлежность. К примеру, это может быть конфликты по поводу альтернативных жизненных стилей: между лыжниками и скейтбордистами (Edensor & Richards, 2007) или приверженцами кофе из Starbuks и любителей несетевых кофеен (Thompson & Arsel, 2004) (M. T. Ewing, Peter E. Wagstaff, I. H. Powell, 2013). Так, исследованием подобного рода конфликтов в виртуальном пространстве занимался Луедике с коллегами, анализируя «холивары» (flame wars -- в оргинале) между pro-Hummer и anti-Hummer ресурсами/веб-сайтами (Luedicke et al., 2010).

Происходят и конфликты между сетевыми кочевниками и уже сложившимися кибер-сообществами. К данному конфликту можно отнести «нашествие» на некоторые ресурсы интернет-троллей. Данный вид девиантного поведения наиболее распространен в Сети. Существует два вида «троллинга»: толстый и тонкий. Толстый троллинг - откровенное нарушение групповых норм, провокации собеседников с целью вызвать долгие дискуссии и конфликт Данный тип конфликта не рассматривался в предложенной ранее классификации, так как не имеет причины (или имеет психологическую «причину» sui generis), являясь скорее типом времяпрепровождения для одной из сторон. , а также яркие негативные реакции у других членов виртуальной группы [в среде некоторых сетевых сообществ такую эмоциональную реакцию называют баттхертом - прим. автора]. Тонкий троллинг отличается от толстого тем, что достаточно труден для распознания модераторами и администрацией ресурса, действуя на грани принятых сообществом правил, в тоже время, не нарушая их прямо. Тонкий тролль часто вынуждает администрацию ресурса на превышение полномочий/ нарушение принятых сообществом правил. При этом тонкий троллинг может оказаться ниже «порога восприятия» группы, но, с другой стороны, удачно проведенный тонкий троллинг может быть не обнаружен.

Типы троллинга различаются также и по объекту воздействия. Существуют следующие типы троллинга. Троллинг, направленный на: 1) сообщество в целом; 2) обсуждаемый вопрос; 3) одну из групп внутри сообщества; 4) одну из точек зрения по обсуждаемому вопросу; 5) на одного/ нескольких членов виртуального сообщества.

В настоящее время, троллинг стал основой существования некоторых субкультурных интернет-сообществ (ярким примером такого виртуального сообщества выступает Лукоморье/Лурк).

Существует ряд работ, просвещенных изучению троллинга в интернете. Так, к примеру, существуют работы анализирующие реакцию пользователя на троллинг в зависимости от гендера (Fichman Pnina, 2015). Автором данной работы было выявлено несколько типов девиантного поведения, включающего как вербальную агрессию, так сталкинг в виртуальном пространстве, кражу/публикацию персональных данных, вовлечение в аферу.

В тоже время, непонятно, возможно ли отнести такой специфический вид деятельности как троллинг к, собственно, конфликту (так как реального противоречия между пользователями нет).

Возможен конфликт и между виртуальным сообществом и одним из его членов. Этот вид конфликта обычно сопровождается стигматизацией «отступника», нападками на «противника» и мобилизацией большинства активных членов сообщества, а также изгнанием за пределы группы. К примеру, в сильно сплоченном и неохотно принимающем в свои ряды новых членов сетевом сообществе МОСКа (Маленькое Сообщество Сетевых Критиков) пользователей, выражающих несогласие с общей линией группы, клеймят «троллями» и «банят». Кроме того, в сообществе существует целая группа «лидеров мнений», на решение которых ориентируются рядовые члены. Любой пользователь, вступающий в конфликт с представителями данной группы немедленно подвергается различным санкциям: от предупреждения до «стигматизации» и изгнания.

Рис. 2 Участники конфликта в виртуальном пространстве

Описав существующие типы сообществ в зависимости от участников конфликта, отметим, что в данной работе в фокусе нашего интереса находятся конфликты, прежде всего, внутри отдельных виртуальных сообществ (а не между сообществами), феномен же интернет-троллинга, носящий психологический характер и являющийся более формой девиантного поведения, нежели конфликтом par exellence, не рассматривается нами вообще.

Следующая типология делает акцент на субъекте конфликта. В данном случае нас интересует какие роли занимают участники конфликта. Так, это могут быть конфликты между обладателями формальных и неформальных властных ролей. Между рядовыми пользователями и обладателями значимых позиций К примеру, конфликты между модератором и членами сообщества, убежденными в несправедливости принятых модератором решений, его «протекционизме» по отношению к пользователям, входящим в его «сеть»/группу поддержки. Конфликты между социальной сетью и отдельным пользователем, завершающиеся вытеснением из виртуального пространства/изгнанием не-такого, индивида, обозначенного как «враг»/стигматизированного. .

Пока мы не перешли к следующей типологии конфликта, давайте рассмотрим то, как можно провести анализ конфликта в виртуальной сообществе, основываясь на ролевом статусе пользователей. Сразу отметим, что рассматриваемый нами пример анализа имеет «этнографическую природу» (авторы придерживаются метода нетографии, или онлайн этнографии). Авторы предлагаемой концепции (John Campbell, Gordon Fletcher, Anita Greenhill, 2009), рассматривают онлайн сообщества с позиции современного трайбализма, утверждая, что конфликт воссоздает ритуалы, необходимые для поддержания и определения социальные ролей (авторы выделяют ряд «значимых» ролей в исследуемом сообществе). Анализ показывает, как конфликт между «властными» позициями могут помочь «выровнять» ценности и идеалы интернет-сообщества. При этом авторы, объясняя поведение членов виртуального сообщества, отходят от позиции более ранних исследований, опирающихся на конструкции доверия (Handy, 1995; Jarvenpaa et al., 1998; Ridings et al., 2002; Oxendine et al., 2003; Li et al., 2004), и определении конфликта в онлайн сообщества как деструктивного. В описываемой работе конфликт становится важной социальной практикой. Как подчеркивают сами авторы, подобный подход позволяет анализировать такие поведенческие практики как манипулятивное поведение, «смена идентичности» (Wood & Smith, 2001; Cybenko et al., 2002) или создание ряда виртуалов.

Опираясь на антропологические категории «принятия ролей» (tribal role-taking), политической и референтной групповой деятельности/активности (politics and reference group activity) для изучения конфликта и идентичности, авторы выделяют три наиболее ключевых роли, выполняющих различные функции в виртуальном сообществе В качестве изучаемого сообщества в данном кейсе было взято сообщество финансистов (online financial community). : «Большого Босса»/Вождя (the Big Man), Колдуна/Шамана (the Sorcerer) и Триктера (the Trickster). Что же представляют собой данные роли Авторы выделяют значимые роли с функциональной позиции, в зависимости от того, какую функцию выполняет индивид, занимающий описываемую роль, в сообществе, анализируя ключевые действия фигур. ? В чем состоят их функции?

Итак, фигура Вождя обеспечивает посредничество между пользователями и «управляет» сообществом (при этом не следует путать роль Вождя с ролью модератора, т.к. первая не основывается на формальных правилах сообщества). Данная позиция не предполагает раздачи «даров» (подобного рода дары в случае виртуальных сообществ могут иметь форму консультации, ссылки, поддержки, формального признания -- увеличения «репутации», раздаче онлайн открыток и т.п.), но при этом индивиды, занимающие данную позицию, стремятся обеспечить «дарами» лояльность других членов группы, чтобы удержать занимаемую позицию (Godelier & Scott, 2003).

Вожди обеспечивают стабильность сообщества, ограничивая конфликт, сводя конфликтное взаимодействие к борьбе между другими Вождями или иными значимыми в сообществе персонами. Тут мы можем сказать, что каждый Вождь является «представителем» отдельной под-группы в сообществе, сети пользователей, и его функция может также заключаться в артикулировании интересов своей сети. Сами авторы говорят также и благоприятных побочных эффектах, когда в процессе конфликта Вожди «покупают» себе поддержку лояльным, но «молчаливым» соратникам (John Campbell, Gordon Fletcher, Anita Greenhill, 2009). Данная роль является нестабильной/временной, т.к. существуют борьба за данную значимую позицию среди членов группы, а «дары» не всегда могут гарантировать поддержку членов сообщества.

Колдун/Шаман -- фигура часто противопоставляющая себя сообществу и не соблюдающая его нормы, манипулирующая (при этом манипуляция заранее спланирована и осуществляется с определенной целью) другими членами сообщества для своей выгоды (в описываемом примере предлагая информацию в своих интересах и не учитывая последствия применения данной информации для других пользователей/сообщества). Провоцирование/усиление конфликта «обеспечивает» Колдуна рядом преимуществ, которые перевешивают беспокойство насчет стабильности сообщества в целом. Данная роль, по мнению Дж. Кембелла и его коллег требует существенных навыков и опыта.