Теория "Героев и толпы" Н.К. Михайловского

Объяснение механизма коллективного действия в теории Михайловского. Отношения между толпой и тем человеком, которого она признает великим. Примеры эпидемиологических подражаний. Физиологическое объяснение гипнотизма. Средние века – влияние на людей.

Рубрика Социология и обществознание
Вид реферат
Язык русский
Дата добавления 02.04.2015
Размер файла 30,4 K

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

«Челябинский государственный университет»

(ФГБОУ ВПО «ЧелГУ»)

Миасский филиал

РЕФЕРАТ

ТЕОРИЯ «ГЕРОЕВ И ТОЛПЫ» Н.К. МИХАЙЛОВСКОГО

По дисциплине СОЦИОЛОГИЯ

Работу выполнил:

Студент группы МУЗ - 301 Кизевич Т.В.

Миасс 2014

Содержание

Введение

1. Эпидемиологические подражания, упомянутые Михайловским

2. Гипнотизм

3. Средние века

Заключение

Список используемой литературы

Введение

Перед тем как рассмотреть работу о «Героях и толпе» этого выдающегося российского ученого Николая Константиновича Михайловского (1842--1904), надо немного рассказать о его личности. Н.К. Михайловский был одним из первых учёных в социологии в нашей стране и со временем стал общепризнанным лидером субъективной школы. Вот что писал об этом М. Ковалевский: «...в подготовлении русского общества к восприятию, критике и самостоятельному построению социологии, Михайловскому принадлежит несомненно выдающаяся роль» [1]. О личной жизни Н. Михайловского, отпрыска небогатого дворянского рода, многое хорошо известно, он сам оставил автобиографические заметки, были и исследования его учеников и соратников. Н. Михайловский получил высшее естественно-научное образование в горном институте (впрочем остался без диплома, так как был исключен с последнего курса за участие в студенческих волнениях).

С 1864 г. начинает литературную карьеру как критик и публицист вначале в «Книжном Вестнике», позднее в «Отечественных записках» и после закрытия последнего в популярном журнале «Русское богатство»; с 1891 г. - редактор этого журнала. Журнализм наложил особый отпечаток на социологическую систему Михайловского и его манеру оформления материала. Его публицистика была насыщена социологическим содержанием, имела форму непринужденной беседы с читателем и мастерски сочетала научный анализ социальных отношений, эзоповское толкование отечественной злобы дня, обсуждение очередной западноевропейской научной новинки и острый выпад против какого-либо деятеля русской художественной и идеологической жизни. В подобной манере работал, пожалуй, только Г.В. Плеханов. Михайловский как и многие другие русские интеллигенты - «шестидесятники» находится под интеллектуальным обаянием Н. Чернышевского, до конца своей духовной деятельности он чтил его память, защищая от нападок консервативной критики, хотя и подвергал его наследие позитивистской ревизии.

Как отмечал В.И. Ленин, он «никогда не отрекался от подполья», а его борьба с остатками крепостничества и самодержавия была всегда «искренней и талантливой» [2]. С 90-х годов, когда марксизм стал важным течением общественной мысли в России, Михайловский, который не принял марксизма, все чаще и чаще оказывается на позиции либерализма. В этот период Михайловский поведет ожесточенную идейную борьбу с первыми русскими марксистами, доказывая нежизнеспособность капитализма в русских условиях и продолжая проповедовать отживающие народнические взгляды о «самостоятельности русской общины и об особых путях к социализму» [3].

Большое влияние на молодое поколение Михайловский приобретает в 80-х годах, сначала как сотрудник, а затем и как член редакции «Отечественных Записок». В этом журнале он поместил все свои важнейшие социологические и критические статьи: «Что такое прогресс?», «Герои и Толпа», «Теория Дарвина и общественная наука» и т.д. Авторитет Михайловского среди молодой интеллигенции был огромным. Его труды еще при жизни неоднократно переиздавались в собраниях сочинений (единственного из русских дореволюционных социологов), составив десять томов в последнем варианте: «хотя он не написал ни одной научной монографии, те социально политические эссе, очерки, которые постоянно печатала прогрессивная периодическая печать сделали его имя известным и исключительно влиятельным, особенно среди образованной молодежи. Издавал книги, например, «Герой и толпа», «Снова о герое», «Снова о толпе» - они представляли собой сборники его публицистических работ, вызвавших наибольший резонанс [4, стр. 72].

1. Эпидемиологические подражания, упомянутые Михайловским

Как отмечал Кареев Н.И. «Герои и толпа» вообще один из первых по времени и очень важных до сих пор по значению трактатов в области коллективной психологии, к которой, как и к психологии индивидуальной, влекли его одинаково, кроме того, и жизненные, и литературные интересы, а не одна отвлеченная социологическая теория» [5]. Интерес Михайловского к социальной психологии был связан с разработкой взглядов народничества и поэтому в центре его внимания - проблемы массовой психологии. «Коллективная, массовая психология еще только начинает разрабатываться, - писал Михайловский, - и сама история может ждать от нее огромных услуг». По его мнению, «для становления этой области исследования важен анализ механизмов изменения психического состояния и поведения больших социальных групп» [6]. Другая, противоположная, точка зрения, что «разгром «Народной воли» и последовавшая за ним политическая и общественная реакция привели Михайловского к идейному кризису, который выразился в его теории «героев и толпы», объяснявшей механизм коллективного действия склонностью человека к подражанию» [2].

Начиная свою работу, Михайловский пропускает перед своими читателями множество фактических данных, «пеструю картину: Васька Андреев, Бланка Кастильская, милетские девушки, наполеоновские солдаты, овцы и козы Иакова, безрукие дети, геликониды и лепталисты, хамелеон...» [7, стр. 34], и оценку тех объяснений, которые даются этому материалу в различных областях знания. Он считает, что «только этим путем удастся разгадать великую загадку, выражающуюся словами; герои и толпа».

Задача этой работы Михайловского состоит в изучении механики отношений между толпой и тем человеком, которого она признает великим, а не в изыскании мерила величия.

Поэтому заведомый злодей, глупец, ничтожество, полоумный -- для этой работы так же важны в пределах поставленной задачи, как и всемирный гений или ангел во плоти, если за ними шла толпа, если она им искренне, а не по внешним побуждениям, повиновалась, если она им подражала и молилась, еще раз повторю, что это не зависит от цели и соображений героев, как бы эти цели ни были сами по себе ценны и полезны. Он обращается, на первый взгляд, к разнородным, не связанным между собой явлениям: массовым движениям и психическим эпидемиям средневековья, гипнотизму, сомнамбулизму, душевно-патологическим явлениям, явлениям массового «автоматического подражания» и т. п. Все эти явления Михайловский подводит под общий знаменатель, выдвигая для них общую причину: «подавление индивидуальности». Как позднее признавали самые разнообразные критики и комментаторы, сделано это было им необычайно интересно и оригинально.

Самое главное здесь - введение в научный обиход проблем и приемов социальной психологии, ближайшей, наряду с политэкономией союзницей социологии, прежде всего на примерах изучения поведения толпы. Михайловский попытался дать и определение основных характеристик поведения (анонимность, внушаемость, обезличенность), ее классификацию, управление толпой, лидерство в ней и т. п. Это главные темы его незаконченной статьи «Герои и толпа» (1882г.), «Научных писем» (1884г.) и последующих публикаций в 90-е годы. «Герой» у Михайловского «Это не первый любовник романа и не человек, совершающий великий подвиг». Герой может, пожалуй, быть и тем и другим, но не в этом заключается та его черта. Герой по Михайловскому просто первый «ломает лед», как говорят французы, делает тот решительный шаг, которого трепетно ждет толпа, чтобы со стремительной силой броситься в ту или другую сторону». И важен не сам по себе герой, а лишь вызываемое им массовое движение. С этой же целью он напоминает читателю одну высокохудожественную сцену из «Войны и мира» -- сцену убийства Верещагина.

Михайловский считает, что лучшего исторического примера момента возбуждения толпы под влиянием примера он не находил. В этой выписке из романа истинный герой оказался тот «солдат, который вдруг, с «исказившимся от злобы лицом» первый ударил Верещагина. Это был, может быть (и даже вероятно), самый тупой человек изо всей команды. Но во всяком случае его удар сделал то, чего не могли сделать ни патриотические возгласы Растопчина …, ни начальственный вид графа, ни его прямые приказания. Толпа последовала примеру солдата, Верещагин был убит». Михайловский попытался поставить и разрешить вопрос, который во всем объеме наука даже не пыталась.

Он постарался уяснить себе эти отношения и определить условия их возникновения, будут ли эти условия заключаться в характере данного исторического момента, данного общественного строя, личных свойств героя, психического настроения массы или каких иных элементов. - это можно сказать -- неизведанный вопрос. «Военные люди, может быть, первые обратили внимание на неудержимую склонность толпы следовать резкому примеру, в чем бы он ни состоял. Есть много военно-исторических анекдотов о паническом страхе или безумной коллективной храбрости под влиянием энергического примера». Под влиянием теорий толпы Н. Михайловского, Г. Тарда и Г. Ле Бона проводились исследования социальной психологии солдат, черт его коллективного поведения (бой, отступление, паника), группообразующей роли «строя» и команд и т.п. [8]. Следующим примером подражания у Михайловского это подражания смертным казням. Факты такого подражания он берет из работ англичанина Миттермайера, тот писал: «Опыты показывают, что нередко казни имеют пагубное влияние на зрителей и побуждают их самих к совершению убийств», и приводит Британские данные статистики и конкретные примеры.

Один из примеров Михайловского сохранившийся рассказ Плутарха о странной эпидемии самоубийства милетских девушек: несчастные налагали на себя руки одна за другой, без всякой видимой причины.

Подражание в деле самоубийства доходит иногда до того, что акт повторяется именно при той самой обстановке, в том же месте, тем же орудием, как первое самоубийство. Михайловский приводит слова французского психиатра: «Давно признано, что самоубийство легко обращается в эпидемию, и что склонность к этому акту может передаваться от одного индивида к другому путем нравственной заразы, существование которой так же несомненно, как несомненна заразительность некоторых болезней...

Является какое-то таинственное влечение, подобное всемогущему инстинкту, побуждающему нас, почти помимо нашего сознания повторять акты, которых мы были свидетелями и которые сильно подействовали на наши чувства или воображение. Относительно смертной казни и самоубийства значение подражания установлено давно, еще за долго до Михайловского, и является по его мнению несомненным. Но до сих пор мы имеем не объяснение, а только описание явления. Все приведенные выше факты подражаний являются скорей только случаями нравственно заразительного или бессознательного подражания: «Эпидемический и именно подражательный характер некоторых нервных болезней близко знаком каждому, видавшему весьма обыкновенное явление, что за одной кликушей следует их несколько…».

Всякого рода судороги и конвульсии вообще сильно действуют на зрителей и очень часто вызывают целую вереницу подражателей. Таково, например, происхождение «конвульсионеров». «Началось с того, что на могиле одного праведника-янсениста с одним из его почитателей случился припадок конвульсий. Этот пример заразил и других, а года через два конвульсионеров считалось уже до восьмисот. При этом бились в страшных судорогах не только янсенисты, а и совершенно посторонние люди, случайно бывшие свидетелями судорог».

Некоторые эпидемиологические подражания упомянутые Михайловским вообще поражают своей невероятностью! В XV столетии чуть не по всем женским монастырям Германии, а отчасти и других стран, ходила курьезная эпидемия: монахини кусались. В другом подобном случае монахини мяукали по-кошачьи. Процесс, когда наиболее восприимчивые или вообще наиболее подходяще настроенные индивиды подхватывали эмоциональный настрой выражали его на своих лицах и в своих позах, остальные получали уже удвоенный, утроенный, удесятеренный импульс к подражанию. Наглядно формулирует этот процесс заразы Эспинас. Говоря об осах, он задается вопросом, «каким образом сторожевые осы сообщают своим товарищам об угрожающей опасности», получается своеобразный эффект волны.

Механика, следовательно, всего процесса следующая: впечатление особенным образом жужжащей и беспокойно движущейся осы возбуждает к деятельности те нервные центры в осах-зрительницах, которые в них возбуждаются, когда они сами точно так же беспокоятся; а внешнее выражение гнева вызывает в конце концов настоящий гнев, который и овладевает моментально всем сборищем». Михайловский даже выводит своеобразный закон, при котором гнев будет, расти пропорционально размеру электората.

Вот Михайловский убедил нас в чрезвычайной силе и распространенности этого «психического двигателя», бессознательного подражания, остается только разрешить вопрос об условиях, при которых склонность к подражанию присутствует и отсутствует, появляется и исчезает, выражается с большей и меньшей силой: при каких, следовательно, условиях складывается то, что он называет «толпой», -- податливую массу, готовую идти «за героем» куда бы то ни было и томительно и напряженно переминающаяся с ноги на ногу в ожидании его появления. Из каких людей составляется «толпа»? В чем заключается секрет их непреодолимого стремления к подражанию?

Нравственные ли их качества определяют это стремление, или умственные, или какие Другие особенности?». Михайловский пытается дойти до причин явления, у него возникает вопрос: «что же общего между условиями жизни современной якутки или забайкальского казака и, например, итальянца XIV века, неистово и вместе послушно отплясывающего тарантеллу, или крестоносца, почти автоматически примыкающего к походу?». Почему во всех этих случаях рефлекс получает именно подражательный характер, а не какой-нибудь другой? В ответ мы получим или простой итог: «имитативность, стремление приходить в унисон с окружающими людьми есть существенное свойство человека, существенная черта его психофизической природы, данная в самом устройстве нервно-мозгового механизма» [7, стр.76].

2. Гипнотизм

Седьмую главу своей статьи Михайловский начинает с обсуждения психологических этюдов Виктора Кандинского [9], и при всем уважении Михайловского к автору, он замечает, что «вторая часть этой книжки, озаглавленная «Нервно-психический контагий и душевные эпидемии». Это очень интересный этюд. Но любопытно, что г-н Кандинский ни единым словом не касается происхождения покровительственно-подражательных органических форм; это для него в некотором роде «чиновник совершенно постороннего ведомства». О явлениях стигматизации упомянуто вскользь, в двух словах. Но самое любопытное -- это отношение автора к гипнотизму. Гипнотические опыты, по-видимому, особенно дороги г-ну Кандинскому в качестве полемического орудия против «чудес спиритизма». Похвальная конечно цель, но Михайловский замечает, что в трактате, специально посвященном подражательности, едва-едва упоминается о той громадной роли, которую подражание играет в самом составе гипнотических сеансов. (Между тем здесь-то, может быть, и лежит ключ к уразумению всей тайны «героев и толпы»).

Дело в том, что «у гипнотиков, вместе с омрачением сознания, сильно повышается рефлекторная раздражительность», именно потому, что подавляется деятельность известных отделов головного мозга -- коркового слоя полушарий, гипнотик находится совершенно во власти экспериментатора. Однако это состояние безвольной и бессознательной игрушки в руках другого человека имеет свои степени. Есть, например, гипнотики способные и неспособные отвечать на заданный им вопрос. Очевидно, что у первых еще работают некоторые части мозга, не функционирующие у вторых. Далее, одни бессознательно подражают всем производимым перед ними движениям, но не исполняют обращенных к ним приказаний.

«Такой гипнотик пойдет, пожалуй, за вами, если вы ему прикажете, но он пойдет именно за вами, подражая вам, а отнюдь не потому, что ваше приказание дошло по адресу. Есть, наоборот, и такие, которые действительно повинуются самым нелепым приказаниям, например, пьют чернила, суют руки в огонь и т. п., не нуждаясь в том, чтобы перед ними проделывалось то же самое. Ясно, что повинующиеся погружены в менее глубокий сон, чем подражающие, ибо первые все-таки способны воспринять приказание. Все это достигается однообразными, равномерными и слабыми влияниями на органы чувств. Таково физиологическое объяснение. Михайловский приводит вывод Шнейдера: «Гипнотизм есть не что иное, как искусственно произведенная ненормальная односторонность сознания, то есть ненормально односторонняя концентрация сознания...

Вследствие продолжительной фиксации блестящего предмета, вследствие прислушивания к известному равномерному звуку процесс сознания постепенно концентрируется в ненормальной степени на одном данном явлении, так что другие явления очень трудно или вовсе не доходят до сознания». Михайловский говорит, «что гипнотик, поставленный экспериментатором в условия крайне скудных и однообразных впечатлений, начинает жить однообразной жизнью и, очень быстро исчерпав самого себя, превращается в выеденное яйцо, которое собственного содержания не имеет, а наполняется тем, что случайно вольется в него со стороны». В какой мере можно допустить, что и в других случаях подражания самостоятельная жизнь индивида поедается скудостью и однообразием впечатлений. Сюда он ввел состояния экзальтации и экстаза, как он заметил, весьма часто сопровождающие некоторые поразительные формы подражательности. Экстатик весь поглощен одним каким-нибудь предметом, образом, идеей. Все остальное для него не существует, “он видит и не видит, слышит и не слышит, то есть впечатления от посторонних предметов хотя, может быть, и доходят до него, но не сознаются им.

Вследствие чего на высших ступенях экстаза замечаются та же потеря чувствительности и та же потеря чувства боли, которые характеризуют гипнотическое состояние». Эту невосприимчивость к боли нельзя путать с осознанным желанием не показать чувства боли: «История знает много примеров людей, по наружности спокойно терпевших величайшие мучения, но не потому, чтобы они не чувствовали боли, а потому, что не хотели показать, что им больно, причем естественной потребности выразить боль криком, стоном, жестом противопоставляли страшное напряжение сознания и воли. Эти люди, так полно владеющие собой, так сильно задерживающие самые, по-видимому, неизбежные двигательные реакции на внешние впечатления, очевидно, не могут быть склонны к подражанию».

Автор сообщает наблюдение доктора Лихонина, успешно повторившего в Петербурге опыты Ганзена, что «гвардейские солдаты оказались чрезвычайно склонными к гипнозу. Будто бы именно 60% из них впадают в гипнотическое состояние очень быстро. Результат, на первый взгляд, совершенно парадоксальный или, по крайней мере, совершенно противоречащий обыкновенным, ходячим представлениям о гипнотических явлениях. Михайловский находит разгадку быстрого впадения гвардейцев в гипноз: «дело в условиях жизни солдата. Становясь на свое место в строю, солдат видит около себя людей одинакового с ним роста, в одинаковой с ним позе, с однообразно опущенными руками, однообразно уставленными ногами, с одними и теми же «выпушками, погончиками, петличками». Изо всего этого слагается нечто, подходящее физиологической формуле условий гипнотического состояния. Подавление деятельности клеточек коркового вещества, вызванное слабым, постоянным, однообразно повторяющимся раздражением тех или других нервов) и к психологической формуле Шнейдера (ненормально односторонняя концентрация сознания)». Далее Михайловский выделяет две формы: автоматическое подражание и автоматическое повиновение.

Разница между которыми сводится к различию в степени подавленности сознания. Повинующийся автомат способен воспринимать приказание, которое до сознания автомата подражающего не доходит. Так как разница здесь только в степени, «то одна форма может переходить в другую, при благоприятных для этого условиях».

3. Средние века - влияние на людей

В девятой части своей работы Михайловский решает показать богатство средних веков на нравственные эпидемии, и в количественном, и в качественном отношениях. «В средние века ни одна странность, как бы она ни была нелепа, ни один почин, как бы он ни был фантастичен, не оставались без более или менее значительного числа подражателей, так что история вынуждена была занести соответственные события на свои страницы. Авантюрист, чудак, больной, выскочка тотчас становился героем. Около него тотчас же группировалась толпа и, глядя на него, плясала или молилась, убивала людей или самобичевалась, предавалась посту и всяческому воздержанию или, напротив, крайней разнузданности страстей. Установление феодального порядка не встретило сопротивления со стороны массы народа...

Почему же не восставали низшие классы против этой сполиации, когда на их стороне было численное превосходство, когда дело происходило в бурную, военную эпоху, в которую люди, имея вечно дело с мечом, могли не дорожить своей жизнью? Но в том-то и дело, что тогдашние люди представляли более примеров бессилия, нежели храбрости...» [7, стр.76].

Сознание собственного достоинства было развито в самой незначительной степени, и слабый беспрестанно унижался, раболепствовал перед сильным, говорил тоном раба. Однако «низшие классы» не раз восставали в средние века, как грозная буря, когда предел упругости человеческой души бывал, наконец, превзойден, когда гнет и насилие поднимались свыше всякой меры терпения. И с течением времени вся вавилонская башня средневековой иерархии была подкопана и, наконец, рухнула со страшным громом. Что же касается форм и результатов борьбы, то и они носили на себе неизгладимую печать средневековья в его наиболее типических чертах -- повиновения и подражания:

«Мы можем, кажется, теперь с уверенностью сказать, что так и должно было быть ввиду однообразия скудости и постоянства впечатлений средневекового человека. Но вот поднимается настоящее народное восстание, грозящее, кажется, перевернуть вверх дном все общество. Вот, например, восстают во Франции XIV века десятки тысяч крестьян. Измученные, голодные, избитые, мужья, отцы и братья опозоренных жен, дочерей, сестер, они додумались, наконец, что они такие же люди, как и бароны: Они грабили и разоряли замки феодалов, избивали их самих, их семьи. Разгром был страшный». Но, как рассказывает летописец (Фруассар), «когда их спрашивали, зачем они так поступают, они отвечали, что не знают, а делают так, как другие и думают, что надо таким образом истребить всех дворян на свете». Этот пример чрезвычайно типичен, для средневековых массовых движений, когда характерно было отсутствие выдержки, плана, цели, направления и то преобладание повиновения и подражания, которые так ясно выразились в жакерии XIV столетия.

Словами Михайловского «средневековая масса представляла, можно сказать, идеальную толпу. Лишенная всякой оригинальности и всякой устойчивости, до последней возможной степени подавленная однообразием впечатлений и скудостью личной жизни, она находилась как бы в хроническом состоянии ожидания героя. Чуть только мелькнет какой-нибудь особенный, выдающийся образ на постоянно сером, томительно ровном фоне ее жизни -- и это уже герой, и толпа идет за ним, готовая, однако, свернуть с половины дороги, чтобы идти за новым, бросившимся в глаза образом». Завершая свою работу Михайловский, как бы делая вывод говорит о качествах которыми должен обладать лидер «герой»: «Кто хочет властвовать над людьми, заставить их подражать или повиноваться, тот должен поступать, как поступает магнетизер, делающий гипнотический опыт. Он должен произвести моментально столь сильное впечатление на людей, чтобы оно ими овладело всецело…»

«И, следовательно, на время задавило все остальные ощущения и впечатления, чем и достигается односторонняя концентрация сознания; или же он должен поставить этих людей в условия постоянных однообразных впечатлений. И в том и в другом случае он может делать чуть не чудеса, заставляя плясать под свою дудку массу народа и вовсе не прибегая для этого к помощи грубой физической силы. Но бывают обстоятельства, когда этот эффект достигается в известной степени личными усилиями героя, и бывают другие обстоятельства, когда нет никакой надобности в таких личных усилиях и соответственных им умственных, нравственных или физических качествах». Тогда героем может быть всякий, что мы и видим в средние века. Михайловский разбирая весь этот фактологический материал, укрепился во мнение, что нельзя смешивать симпатию, сочувствие с автоматическим подражанием как это делали Адам Смит и Герберт Спенсер, но при этом считал «нельзя не признать, что между симпатией и подражанием есть нечто общее». Это общее можно, пожалуй, выразить словами г-на Кандинского или цитируемого им Льюиса: «Стремление приходит в унисон с окружающими людьми». Но прийти на помощь человеку, которого бьют, и принять участие в его побиении -- это две вещи разные.

В первом случае человек приходит в унисон с жертвой, во втором -- с палачами. Но по мере того как разделение труда проводит все более и более глубокие демаркационные черты в обществе, стремление к унисону, оставаясь налицо, существенно изменяет свой характер и направление: вместо сочувствия получается подражание. Сочувствие убывает, а подражание прибывает до такой степени, что становятся возможны кровавые драки и глубокая взаимная ненависть между представителями различных отраслей разделенного общественного труда; становятся возможными такая замкнутость и отчужденность, что ремесленник для купца, рабочий для мастера, кузнец для сапожника и т. д. -- есть как бы совсем другой породы существо.

Относительно этого существа позволительна всякая жестокость и неправда. Таким образом, хотя симпатия и подражание имеют в основании своем нечто общее, но совершенно разнятся по своему направлению. «В статье «Герои и толпа» была сделана попытка объединить все явления автоматического подражания, чрезвычайно многочисленные и разнообразные и имеющие место чуть не во всех областях жизни как органической, так и общественной. При этом оказалось, между прочим, что явление автоматического подражания и нравственной или психической заразы находится, по всей видимости, в самой тесной связи с явлениями повиновения, покорности. Эта попытка привести к одному знаменателю явления, столь разнообразные и во многих отношениях столь важные, остается до сих пор, к сожалению, вполне одинокой» [1].

Заключение

Интерес Михайловского к социальной психологии был связан с проблемами массовой психологии. Он обосновывает необходимость выделения этой области в специальную ветвь науки, поскольку ни одна из существующих социальных наук не занимается изучением массовых движений как таковых. По его мнению, «для становления этой области исследования важен анализ механизмов изменения психического состояния и поведения больших социальных групп» [6]. Другая, противоположная, точка зрения, привела Михайловского к идейному кризису, который выразился в его теории «героев и толпы», объяснявшей «механизм коллективного действия склонностью человека к подражанию» [7].

Он обращается, на первый взгляд, к разнородным, не связанным между собой явлениям: массовым движениям и психическим эпидемиям средневековья, гипнотизму, сомнамбулизму, душевно-патологическим явлениям, явлениям массового «автоматического подражания» и т. п. Все эти явления Михайловский подводит под общий знаменатель, выдвигая для них общую причину: «подавление индивидуальности».

Он попытался дать и определение основных характеристик поведения (анонимность, внушаемость, обезличенность), ее классификацию, управление толпой, лидерство в ней. Все приведенные выше факты подражаний являются скорей только случаями нравственно заразительного или бессознательного подражания. Н.К. Михайловский утверждал, что личность имеет право свободного выбора линии собственного поведения и деятельности, а значит, имеет собственную моральную позицию и может оценочно подходить к общественно-историческому процессу. Пытаясь разобраться в механизме психологического воздействия личности на массу, Н.К. Михайловский выделял два противостоящие друг другу понятия - «Героя» и «Толпу».

При этом «героем» он называет человека, увлекающего своим примером массу других людей «на хорошее или дурное», а толпой - массу индивидов способную «увлекаться примером высоко благородным или низким». Он также отмечал, что такое положение ненормально и что народ до тех пор будет «толпой» (легко впадающей в гипнотическое, безрассудное подражание), пока каждый человек не станет развитой индивидуальностью, обладающей активным творческим началом.

Он утверждал, что неумолимая тяга людей к коллективному подражанию возникает у них в особой социальной ситуации: при подавлении их индивидуальности практически до нуля и неизбежного в этих условиях появления «героя», увлекающего эту обезличенную массу любым актом - преступным или милосердным, «грязным» или «светлым», или этически нейтральным, безразличным. «Герой», человек, который шаблонизирует, унифицирует поведение массы. «Толпа» - это уже не механический конгломерат лиц, она характеризуется особым коллективно-психологическим состоянием сознательной и иногда даже иррациональной связи. В «массе» рассеяны однообразные, скудные, монотонные впечатления, слабо и вяло функционирующие в психике ее каждого представления. Отсюда внутренняя жажда «подражания» в толпе, инстинктивная имитация подлинной индивидуальности. Толпа находится в «хроническом» ожидании героя. Подражание «герою», по Михайловскому, факт глубоко регрессивный, частота этих фактов - показатель общего патологического состояния общества. «Критика иногда ошибочно приписывала Михайловскому мысль о том, что в полукрепостнических, жалких условиях жизни русского народа, «героем» для него должна выступить интеллигенция. Но Михайловский этого нигде не говорил, у него совсем другая трактовка роли интеллигенции. А именно - это надклассовая историческая группа лиц, возникающая на последних стадиях эволюции «сложной кооперации» и должная обеспечить научно и этически (через идеал) переход к новой «простой кооперации».

Наука не стоит на месте, общество развивается. Тема начатая Михайловским, была продолжена его последователями и нашли применение в психологии (социальной психологии). Т. Парсонс предлагает «не просто декларировать факты, заимствованные из разных примеров», а в «решение проблемы включать систематический и теоретический анализ действия и отношений одних и тех же переменных, применяемых ко многим конкретным ситуациям» [10, стр. 537]. Профессор А.Г. Эфендиев сказал, что «в современном обществе духовные регуляторы социальной жизни имеют разнообразные конкретные формы: ценностные ориентации, идеалы, социальные установки, нормы, принципы поведения, непосредственные мотивы конкретных действий, поступков.

Одни определяют стратегическую направленность деятельности индивида, другие нормативно регламентируют её, третьи непосредственно, ситуационно детерминируют поведение людей. Данные феномены духовного мира образуют иерархизированную систему, вершину которой составляют ориентации на ценности» [11, стр. 387]. Американский социолог Кеннет Эдвард Боулдинг констатирует, что в современных обществах возможно и необходимо регулирование социальных конфликтов, он считает, что конфликт неотделим от общественной жизни. Причиной социального конфликта может оказаться несовпадение интересов и целей соответствующих социальных групп. На наличие этой причины указывали Э. Дюркгейм и Т. Парсонс. Причиной социального конфликта может стать несовпадение индивидуальных и общественных ценностей [12, стр. 321]. В начале ХХI века с успехом используются современные психотехнологии, для управления человеком или группой людей «толпой». Примером такой технологии может служить НЛП, как технология владения поведением и мыслями человека, и группой, подстройка и перехват управления группой, и ведение ее за собой. Теперь, чтобы стать «героем» достаточно желания научится этому!

Но «и при высокой степени умственного и нравственного развития человек никогда вполне не может избежать действия нервно-психического контагия». И общество каким бы оно современным и совершенным не было, не смотря на то, что почти все технологии управления толпой, коллективом, группой изучены и опубликованы, широко применяются, общество от чего-то в большинстве своем остается «толпой»!

толпа эпидемиологический подражание гипнотизм

Список использованных источников:

1. Голосенко И.А., Козловский В.В. История русской социологии ХIX-ХХ вв. М.: Онега, 1995г.

2. Большая Советская Энциклопедия (БСЭ). Третье издание. М.: 1974 г. Издательство «Советская энциклопедия».

3. Троцкий Л. Герцен и «молодое поколение» / «Вестник Всемирной истории» №2, январь 1901 г./

4. Култыгин В.П. История Российской социологии [лекции]. М.:1994 г.

5. Кареев Н.И. Памяти Н. К. Михайловского как социолога // Русское богатство. 1904 г. №3 137-149 с.

6. Андреева Г.М. К истории становления социальной психологии в России/ «Вестник Московского Университета» №14. 1997 6-17 с.

7. Михайловский Н.К. Герои и толпа: изб. труды по социологии/ под ред. Козловского В.В./, Российская социология. 1998 г. Т.2

8. Голосенко И.А. «Военная социология в России» // Журнал социологии и социальной антропологии/ №2, 1998 г.

9. Кандинский В. Общепонятные психологические этюды [текст] /Юридический вестник. М.: 1881г. 341-343 с.

10. Парсонс Т. О социальных системах/Под ред. В. Ф. Чесноковой и С. А. Белановского/ - М.: Академический Проект, 2002 г. -832 с.

11. Эфендиев А.Г. Общая социология: Учеб. пособие /под общ. Ред. Проф. А.Г. Эфендиева. - М.: ИНФРА - М, 2005г.-654 с. -/Высшее образование/.

12. Лавриенко В.Н. Социология /Учебник для вузов/ В.Н. Лавриенко, Н.А. Нартов, О.А. Шабанова, Г.С. Лукашёва /под ред. проф. В.Н. Лавриенко- 2 -е изд., перераб. Ии доп. М.: ЮНИТИ - ДАНА, 2003 - 407 с.

Размещено на Allbest.ru


Подобные документы

  • Жан Габриэль Тард как выдающийся французский социолог и криминолог. Сравнительное изучение толпы и публики, современные примеры и важные отличия публики от толпы. Понятие социального действия. Необходимость тесного физического контакта между людьми.

    эссе [22,2 K], добавлен 17.03.2014

  • Толпа и индивид в теории Г. Лебона, взгляды на проблему массового поведения. Утрата интеллекта. Идеи Г. Тарда в исследованиях толпы. Сравнение подходов Г. Тарда и Г. Лебона в теории толпы. Главные причины ("закона") формирования новых качеств индивида.

    контрольная работа [32,1 K], добавлен 20.05.2014

  • Психологическое объяснение социальных процессов и биолого-эволюционная школа в социологии. "Первичный и элементарный" субъективный социальный факт. Объяснение социальных явлений "стадными инстинктами". Базисные социальные процессы, групповая психология.

    реферат [29,5 K], добавлен 13.02.2010

  • Объяснение события, или ряда событий, или всей наблюдаемой картины действительности заговором. Основные типы "теории заговора". Концепция "иудейского заговора". Коммунистическая теория "мировой революции". Объединение конспирологических мотивов и гипотез.

    реферат [45,3 K], добавлен 20.11.2011

  • С. Московичи и книга "Век толп: Исторический трактат по психологии масс". Инстинктивные массовые действия как один из нескольких животных качеств низшего порядка. Классификация социальных множеств, классификация толпы Лебона и варианты активной толпы.

    контрольная работа [30,5 K], добавлен 19.07.2012

  • Понятие коллективного поведения. Формы поведения толпы: паника, бунт, погром, оргия. Восприимчивость к внушению. Случайная, конвенционная, экспрессивная и действующая толпа. Теория возникновения норм, прирастающей ценности, заражения и конвергенции.

    реферат [22,6 K], добавлен 15.07.2009

  • Основные положения теорий символического интеракционизма Дж.Г. Мида и функционального подхода Р.К. Мертона. Объяснение социального взаимодействия между верующими с данных позиций. Сравнение эвристичности теорий для объяснения феномена религиозности.

    контрольная работа [29,2 K], добавлен 16.05.2014

  • Изучение основных этапов развития социологической мысли в России. Обзор основополагающих идей субъективной социологии и классического позитивизма. Анализ творчества социальных мыслителей П.Л. Лаврова, Н.К. Михайловского, Г.В. Плеханова, М.М. Ковалевского.

    реферат [25,3 K], добавлен 29.03.2012

  • Особенности развития социологии в России, как науки в ХIХ-ХХI веках. Описание учений и работ основоположников российской социологии - Лаврова, Михайловского, Южакова, Стронина. Народническое, либеральное, марксистское, анархическое направление социологии.

    контрольная работа [31,2 K], добавлен 28.09.2010

  • Трудности ремесла историка. Социальная дисконтинуальность в историческом языке. Функция и объяснение исторического времени в произведении Пьера Шоню. Восстановление трафика между Севильей и Америкой с 1504 по 1650 гг. Структурирование срединной Атлантики.

    реферат [123,8 K], добавлен 03.06.2017

Работы в архивах красиво оформлены согласно требованиям ВУЗов и содержат рисунки, диаграммы, формулы и т.д.
PPT, PPTX и PDF-файлы представлены только в архивах.
Рекомендуем скачать работу.