Если бы эти находки не затерялись среди сверхобильных описаний, если бы Пьер Шоню ограничил себя тем, чтобы писать кратко - т.е. с самого начала предпринять усилие по сокращению и отбору, которые относятся не только к форме, - то он мог бы занять среди молодых французских историков то ведущее место, где мощь его работы и его страстность историка уже обеспечили ему очевидные права.

Существует ли география биологического индивида?

Прекрасная книга Максимильена Сорра (Maximilien Sorre) Биологические основы человеческой географии, очерк экологии человека (Les bases biologiques de la Geographie humaine, essai d^yune ecologie de Vhomme) Paris, Armand Colin, 1943, 440 p., gr. In-8°, 31 рисунок в тексте. - Подзаголовок кажется мне спорным: можно ли экологию человека, живой машины изучать вне социальной реальности? Правда, M. S. Essai d'une ёсо^1е, а не Ecologie. Что касается заглавия, то слово "биологический* двусмысленно: оно, несомненно, означает биологию человека, но принято говорить о биологической географии растений или животных. В книге I один из двух смыслов - биология человека; в книгах II и III - оба смысла, и особенно второй. Но на самом деле не являются ли спорными сами слова "география человека"? , к которой в предыдущем томе Сборника (Melanges) Люсьен Февр уже привлек внимание наших читателей, - не является, как заранее указывает ее заглавие, трудом, представляющим географию человека в законченном или целостном виде. Это фундаментальный труд, вызывающий огромный интерес, здесь ставится множество проблем, но отнюдь не все. Это открытие, исследование, представленное предельно во всех возможных деталях, серия контактных соединений. Откуда характерные для него меры предосторожности, подходы и решения. Оригинальное и солидное введение, конкретное и похожее на трактат об общей географии человека, который еще предстоит написать, можно определить как первое продвижение, предварительное развитие темы.

Оригинальность этого введения заключается в систематичном переведении проблем человека в план биологии. Человек здесь изучается не в целом, но лишь в одном из аспектов - как живая машина, как растение и животное. Человек рассматривается, говоря словами Максимильена Сорра, как существо "гомеотермическое с голой кожей". В центре этой книги находится не человек как таковой, живой человек, т.е. совокупность бытийностей от социального человека до homo faber или homo sapiens, а также человек в его этнической реальности. Рассматривается лишь одна из сторон (одна из зон) человеческого бытия: элементарная сторона его как биологического существа, чувствительного к теплу, холоду, ветру, сухости, инсоляции, к давлению, не соответствующему высоте [над уровнем моря], бесконечно занятого поисками и обеспечением себя пищей, вынужденного себя защищать, особенно сегодня, когда он знает об опасностях, от болезней, подстерегающих его во множестве везде и всегда. Человек, которого так изучают, сводится к его основаниям, к исходным условиям его жизни и в качестве такового размещается в географическом пространстве.

Замысел автора очевиден: в его намерения входило сузить свое исследование, чтобы придать ему глубину и убедительность. Прежде чем приблизиться к сложным проблемам географии человека, которые он всегда имеет в виду и которые составляют одну из его отдаленных целей, он хочет - чтобы лучше их очертить, возможно, чтобы обойти препятствия, - прояснить в связи с биологией человека то, что связывает его с пространством и изначально объясняет значительную часть географии. Поистине крупная проблема! Не в этом ли состоит, со всеми мерами предосторожности, которые угадываются (особенно у географа французской школы), поиск биологического детерминизма, по крайней мере, в его неоспоримых пределах и ограничениях?

Вряд ли можно сказать, что это исследование полностью новое. И все же в некотором роде его можно считать таковым, поскольку до Максимильена Сорра не было проделано столь систематичной работы. Биологический человек - не незнакомец, мы его знаем. Он не появляется впервые, даже в поле географии, однако он никогда не был представлен с такой тщательностью, с таким вкусом к научной точности, с таким вниманием к четкой формулировке проблем и ясному изложению хода исследования, близкого к экспериментальному, где все подробно и объективно описано, отмечено и разъяснено. В этом не только оригинальность, но и большое достоинство книги.

Объект, проблемы исследования с самого начала были взяты из книг и разработок естествоиспытателей, биологов, представителей медицины. Но Максимильен Сорр не ограничился обобщением работ других. Ему нужно было их транспонировать и последовательно перевести в географические термины; обратите внимание, что каждый раз, когда это возможно, проблемы наносятся на карту, чтобы затем их можно было формулировать и изучать по-новому, согласно географическим перспективам и законам, представляющим пространство людей. "Наше исследование, - пишет Максимильен Сорр, - по сути сводится к установлению границ и объяснению ареала распространения [популяции]". Я думаю, что эта маленькая фраза, блестящая и простая, которая могла бы принадлежать книге естествоиспытателя, вводит нас в самое сердце работы. Автор подразумевает: мы говорим об экологии человека так, как если бы речь шла об экологии олив или винограда. Но здесь речь идет о человеке, и это все осложняет.

Существует ли, возможна ли экология человека, биологического индивида, география человека сама по себе, элементарная, которая дала бы нам ключ к решению многих сложных проблем - подобно тому, как вчерашние и позавчерашние физиологи пытались вывернуть наизнанку и решить проблемы классической психологии? Более того, сможет ли такая фундаментальная география быть изолированной, отвлеченной от контекста жизни? В конце концов она станет по-настоящему полезной только тогда, когда не просто выделится и определится на первой стадии, но и когда в итоге позволит выявлять совокупность проблем географии человека. Зачем, в самом деле, делить реальность на части, если в конце пути приходится всегда сталкиваться с теми же препятствиями, что и в начале? Такова программа - я еще раз охотно повторяю: такова огромная ставка этой книги.

Труд поделен на три части. Биологический человек последовательно изучается в рамках физической географии (книга I), в рамках биогеографии (книга II), в рамках географии инфекционных заболеваний (книга III).

Эти три книги достаточно независимы друг от друга, и в них, заметим, не раскрывается вся избранная предметная область. Максимильен Сорр на самом деле не имел намерения предложить нам исчерпывающее исследование или школьный учебник, насколько бы ни были ясными и дидактичными его объяснения. Он хотел тремя различными путями проникнуть в фундаментальную реальность биологической географии. Ничего более, и это много. Если я не ошибаюсь, это желание открыть некоторые, но не все возможные пути, часто влечет за собой упрощение исследования, однако всегда очень четко выраженное.

Разумеется, его метод не предполагает детального, элемент за элементом рассмотрения пределов, возможностей, богатства всех проблем, относящихся к его обширной предметной области. Он произвольно останавливается на изучении предпочтительных зон, выделенных из соседних регионов, о которых он говорит кратко, очень кратко или ничего. Добавим, что, прежде чем предпринять эти ознакомительные путешествия, Максимильен Сорр каждый раз объясняет своим читателям - и это самая сильная черта его книги, - что нужно знать о состоянии науки на этом пути. Отсюда длинные преамбулы, кропотливое повторение значимых понятий, географических и других, что порой создает впечатление, что их необходимость, скорее всего, маргинальна по отношению к исследованию как таковому. В разработках автора можно выделить три вида повторяющихся операций, которые в сочетании придают книге ее специфичную динамику: первый шаг - упрощение (скажем, выбор маршрута); второй шаг - возвращение к ключевым понятиям; третий шаг - изучение зоны, которую автор считает приоритетной. Эти замечания помогут нам лучше представить в самом общем виде труд, которому не повредит слегка упрощенное описание.

Вот книга I. Она посвящена связям человека не с физической средой в целом, но только с климатом. Упрощение значительное (первый шаг), хотя климат со всей очевидностью представляет собой существенный фактор, определяющий экологию человека. Второй шаг: заявленная таким образом биологическая тема не вводится непосредственно. Не следует ли вначале растолковать, что такое климат?

В течение почти двадцати лет климатологи и географы пытались обновить изучение климата, чтобы выйти за пределы теоретически полученных средних величин и уловить реалии, которые они нередко искажают. Графические методы репрезентации и синтеза усовершенствовались. Максимильен Сорр благоразумно решил обобщить эти важные работы в своем предисловии, наполненном ценными фактами и наблюдениями. Полезно прочитать то, что он говорит о климогра - фах и климограммах, микроклиматах и типах времени с целью уловить реальный климат в своего рода исходном состоянии, ограничивая себя отчасти пространством, достаточно узким, чтобы можно было не учитывать локальные различия, с одной стороны, а с другой - ненадолго задерживаясь на периоде или периодах - самих по себе - постоянно движущейся истории климата. Только очертив эти проблемы физической географии, Максимильен Сорр рассматривает влияние реального климата на биологию человека.

В этом случае наиболее важной проблемой было определить термическое влияние климата - фактически уточнить, каковы температуры, наиболее значимые для человеческого организма, - этой го - меотермической машины, созидательной или разрушительной для внутренней температуры в зависимости от состояния внешней среды: созидательной, начиная с 16°, и разрушительной за пределами 23°, без какой-либо дифференциации между этими двумя значениями, которые автор после определенного обсуждения считает наиболее интересными с точки зрения физиологии. Таким образом, мы имеем зону холода ниже 16° и зону жары выше 23°, доступные для картографирования. В свою очередь изучаются другие виды климатического влияния: действие атмосферного давления (частный случай высоты над уровнем моря), силы солнечного света (серьезная проблема пигментации кожи), влажности воздуха, ветра, наэлектризованности атмосферы, а также метеопатических комплексов, более или менее объяснимых в пределах существующего знания.

Завершает первую книгу важная проблема, в высшей степени географическая, формирования и пределов ойкумены В отношении экологии и ойкумены я сохраняю орфографию, имеющуюся в книге. Можно спорить! . В этом случае высвечиваются два важных барьера, которые ограничивают "естественный космополитизм" людей, границы, связанные с земными полюсами, с одной стороны, и высотой над уровнем моря - с другой. Внутри этой ойкумены способы адаптации людей к климату широко варьируются; особый интерес сегодня, скорее всего, вызывают те, что характерны для белого человека, поскольку он присутствует в глобальном масштабе, с его могуществом и успешностью колонизации, но также с его рисками и физиологическими опасностями, не считая всего другого.

Историкам будет интересен превосходный параграф (с.94-106), посвященный акклиматизации белых в тропических странах. Работы, представленные в библиографии, позволяют с пользой обратиться к обилию литературы на эту тему.

Тот же метод используется в книге II, где автор прямо или косвенно подходит к комплексным проблемам биогеографии. Здесь с точки зрения человека и его предрасположенности рассматриваются растения и животные: какие географические отношения с точки зрения физической силы, борьбы, взаимопомощи, какие связи образовались между живой природой и биологией человека? Так в общем виде формулируется проблема второй книги, но не только в трактовке автора, который интересуется лишь культивированными растениями и одомашненными животными (43 вида животных, согласно Жоф - руа Сент-Илер (Geoffroy Saint-Hilaire); 600 видов растений, согласно Вавилову, из известных двух миллионов видов животных и шести миллионов видов растений). Эта ориентация исследования представляет ценность, поскольку в форме детального и часто совсем нового изложения представляет пространное изучение живых компаньонов человека. Где и когда человек сблизился со столькими параллельными жизнями, и добавим: если вопрос пока остается открытым, как можно найти удовлетворительный ответ на него? В какой мере доместикация повлияла на существ, вырванных из жизни на свободе? Как человек распространяет этих "близких", если в отличие от естественных межвидовых связей, характеризующихся поступательным динамизмом, связи человека с одомашненными видами предполагают "завоевание" пространства? Ibid., р. 188. Наконец, и это еще одна важная проблема, что угрожает и что спасает этот "человеческий порядок", это множество отобранных человеком связей с бессчетными силами жизни, находящееся в состоянии постоянных модификаций? Вот некоторые из проблем, которые Максимильен Сорр сумел представить с такой ясностью и компетентностью, которые гарантированы его предыдущими работами.

Подобные разъяснения принуждают автора продвинуться вглубь изучения среды жизни, наполненной разными видами бесконечной борьбы, часто наслаивающимися друг на друга, в самое сердце географии этой широкоохватной битвы, дающей преимущества одним жизням (таким как хлопок, виноград и т.п.) перед другими, как в случае паразитов, столь же многочисленных, как и стойких. Удивительные проблемы! Но вряд ли можно кратко пересказать плотный текст этой книги. Может ли паразитизм тех, кто связан с человеком, быть представлен и объяснен в нескольких строках, а история великих битв против бедствий, связанных с культивацией, и эпизоотий (вспомним о драме, которую вызвал кризис филлоксеры во Франции)? И наконец, проблема "человеческого порядка" (можно посмотреть заключение на страницах 214-215), проблема биологическая, когда рассматриваются растения и животные, но также и социальная, когда в дело вступает человек, идет ли речь об эволюции или современном состоянии такого порядка? Ибо в этом случае вновь происходит встреча с социальным человеком, можно ли его устранить? Социальный человек, т.е. древние аграрные сообщества, так часто возникавшие на заре доместикации и первых сельскохозяйственных достижений, а также крупные современные государства и мир в целом с их масштабом скоростей развития и борьбы с чрезвычайными ситуациями. Мировая солидарность способствует или вынуждена способствовать биологическому богатству человечества, и Максимильен Сорр умело показывает ее огромную важность.

По ходу этих пространных предварительных разъяснений биологический человек теряется из виду; он внезапно обретает свои права во второй части книги, которую я охотно расценил бы как наиболее важную, не скажу наиболее блестящую, но, без сомнения, в рамках этого труда самую богатую наблюдениями и новыми знаниями.

Человек должен заниматься своим пропитанием в ущерб миру живого, связанного с его существованием. Какими могут быть его запросы по отношению к свободному миру растений и животных, миру минералов по сравнению с тем, что обеспечивает ему культуру земледелия и домашних животных? Изучение потребностей в пропитании вызывает множество вопросов. М. Сорр отвечает на них, начиная с перечня потребностей. После этого он перечисляет средства, с помощью которых человек может их удовлетворять: отсюда длинный пассаж относительно наиболее распространенных продуктов питания (поскольку география пиршеств, рассматриваемых как исключение, отсутствует). Отсюда также параграф, посвященный истории пропитания. Эти расставленные вехи приближают к сущности исследования - географии режимов питания (с.264-290), которые благодаря тщательному отбору и богатству конкретных фактов погружают автора в проблемы реального человека, а не только человека биологического. Это человек во всей его сложности - во всей глубине его истории, во всей его социальной сцепленности, с ограничениями, налагаемыми его обычаями и предрассудками, - к которому должна вернуть и возвращает география пропитания. Может ли быть по-другому? Например, не социальный ли факт городские режимы питания, представленные на с.273 и далее? Не великий ли исторический факт продвижение с древнего Востока на все Средиземноморье культивации ржи, винограда, олив (с.267 и далее)? Есть ли необходимость говорить о том, насколько оригинальны и новы эти страницы, посвященные географии пропитания? Увы, но есть привычки! Географы никогда не проявляли интереса к тому, чем питаются люди. Современные французские историки также не проявляют интереса к этой теме. Не поэтому ли Максимильен Сорр предлагает множество рекомендаций, полезных для них?

Третья и последняя книга самая блестящая из всех. Живая среда помогает человеку выживать, но он также борется с ней, без конца встречается с ее опасностями. Здесь мы опять сталкиваемся с теми же упрощениями, с теми же подходами и предосторожностями, что и прежде. Автору приходится выбирать между антагонистами человека; оставляя в стороне самых крупных и видимых невооруженным взглядом, он уделяет внимание самым мелким, впрочем, и самым опасным: от фильтрующихся вирусов, этих инфрамикробов, до разных бактерий, и - за пределами неопределенных границ - между царствами животных и растений, вплоть до рода микроскопических грибков, подобных mycrobacteriasies (название, столь характерное для наших научных двусмысленностей), которые, помимо других, являются агентами туберкулеза, проказы и сапа.

Именно на этих бесконечно малых проливает свет последняя книга. Как и полагается, автор нам их представляет, а затем выбирает из них наиболее значимых. Инфекционные болезни распространяются разными способами. Так, туберкулез передается от индивида к индивиду. Но в отношении других многочисленных болезней патогенный агент - простейшие или грибки - своим жизненным циклом связывает человека с другими живыми существами, которые становятся векторами заболеваний. Патогенный агент, векторы, - человек включен в эти патогенные комплексы, которые Максимильен Сорр помещает в центр своего исследования, ибо именно таким заболеваниям, скажем, векторам, он отдает предпочтение перед другимиВозможно ли при определенных заболеваниях, согласно гипотезе Николь (Nicolle), подавление вектора и прямая передача патогенного герма от человека к человеку, как в случае туберкулеза? См.: Сорр, с. 293. .

Патогенный комплекс? Для примера читатель может обратиться к случаю сонной болезни (с.298 и далее): она связана с мельчайшим паразитом Trypanosonia gambiense, который передается от мухи цеце (Glossina papalis) к человеку. Специалисты, чтобы узнать, как это происходит, на каком этапе развития находится паразит и каковы аспекты, характерные для каждого из мест его пребывания и их изменения. Географ, чтобы нанести на карту ареал распространения болезни. - Показательным примером может служить классический случай малярийного комплекса (с.301 и далее). В этом случае агенты инфекции также кровососущие насекомые-паразиты, но относящиеся к роду Plasmodium, и вектор обеспечивается малярийными комарами, 70 видов которых могут передавать малярию. Те же комментарии и те же механизмы относятся к темам чумы, вспышкам спирохетоза, лейшманиоза или ку-лихорадки, индийской крапивной лихорадки, трахомы и ряда других болезней, которые так хорошо известны паразитологам. Но нет смысла в этом и так уже слишком длинном перечислении приводить другие примеры и демонстрировать - для подкрепления и всегда следуя автору, - как патогенные комплексы перекрещиваются, противостоят и налагаются друг на друга и как они эволюционируют. В приложении к этому исследованию (с.231) можно обнаружить полезную таблицу нескольких важных нозологических групп и (рис.22) планисферу, указывающую на локализацию нескольких больших эндемий: желтая лихорадка, чума, сонная болезнь, болезнь Шага, туларемия и т.п. с ареалами и основными центрами их распространения. Из таблицы и карты при необходимости можно точно вывести природу исследований, которые проводит автор.

Каковы условия жизни этих патогенных комплексов, т.е. какова экология их самих, их агентов и векторов, каковы действия людей по отношению к ним - вот еще некоторые важные вопросы, которые Максимильен Сорр представил со свойственной ему точностью. Далее, в последней главе (также очень важной) он очерчивает географию этих инфекционных заболеваний с примерами, порой подробными - особенно теми, что относятся к превосходно изученной нозологии Средиземноморья (с.381 и далее).

Проделанный выше анализ не следует считать полным. Может ли он быть таковым в отношении книги, столь новой, столь разнообразной (по меньшей мере трехмерной) и столь насыщенной? Поскольку нам не удалось подробно и шаг за шагом проанализировать ее, мы не можем подвергнуть ее детальной критике. Только укажем, что мы сожалеем о принятых в исследовании ограничениях, понимая их определенную необходимость. Если бы Максимильен Сорр хотел удовлетворить наши претензии, ему пришлось бы вдвое увеличить и так солидный объем написанного.

Не думает ли он о втором издании?

Я также сожалею, что исследование физических рамок в томе I ограничилось рассмотрением только климата; не существует ли помимо "климатического комплекса" теллурический комплекс (почва, подпочвенный грунт, рельеф) и водный комплекс, если говорить только о прямых воздействиях физических факторов на экологию человека? Впрочем, не является ли география нередко изучением взаимосвязанных влияний? Например, не от климата ли зависят проблемы пропитания и заболеваний? Следуя этим косвенным, перекрестным влияниям, сам труд был бы внутренне более связным, чем теперь, поскольку, на мой взгляд, он слишком очевидно делится на три представленных нами последовательных исследования.

Те же сожаления относятся и к книге II. Здесь можно отметить несколько параграфов, относящихся к диким растениям и животным, к скоплению - о котором так любит говорить Э. - Ф. Готье (E. F. Gautier) - диких животных на пустующих землях или в регионах ойкумены, неплотно заселенных человеком, или к лесам, этим образованиям, полудиким, полуиспользуемым, но инкорпорированным в "человеческий порядок", о которых говорит Максимильен Сорр, деревьям (в частности, в тропических странах), которые в большей степени, чем мы думаем, зависят от человека и находятся под его контролем. Что касается глав, посвященных пропитанию, автор говорит о существенном, но не содержится ли здесь материала, достаточного для отдельной книги, позволяющей помимо общих комментариев, обусловленных мировыми масштабами, увеличить количество отдельных подробно изученных случаев и воспроизвести такой, например, интересный документ, как карта предпочтительных блюд Франции [Коль скоро Фернан Бродель счел нужным упомянуть эту работу, идея которой была моей и которая осуществлялась под моим руководством (впрочем, ее следовало бы назвать "Очерк карты жиров французской кухни"; предпочтительные блюда - это другое), хотелось бы, чтобы оно было продолжено квалифицированными исследователями: географами, находящимися во всеоружии; важно также, чтобы их исследование было одновременно и географическим, и историческим; история замены одного жира другим чрезвычайно увлекательна (Люсьен Февр).] , представленная на первом "конгрессе французского фольклора"?

Что касается последней книги, не разочаровывает ли она своим сюжетом? Не слишком ли много внимания уделяется паразитарным заболеваниям, а среди них - болезням, передаваемым векторамщ не представлены ли проблемы слишком в духе учебника Брумпта (Brumpt)? Не слишком ли сведено исследование к предметной области медицины? Ничего или почти ничего не сказано о туберкулезеНе потому ли, что эти болезни предполагают изучение воздействия человека на человека, т. е. социальное исследование? Туберкулез - это городская болезнь? , раке или сифилисе. Бледная спирохета упоминается мимоходом (с. 194 и 308), хотя ее карьера была блестящей с момента появления в Европе из АмерикиМакс. Сорр высказывается в пользу американского происхождения, не приводя доказательств. См. с. 342: "Нередко с уверенностью говорят, что сифилис имеет американское происхождение*. в последние годы XV века. Я не имею ничего против места, отведенного полезным комментариям по поводу медицинской географии (особенно немецкой Geomedizin). Все заболевания (или, по крайней мере, большинство из них) варьируются в пространстве. Некоторые занимают ареалы, столь точно ограниченные, что ими и объясняются, как в случае базедовой болезни. Рак в Индии имеет особую форму; во французской экваториальной Африке, в районах, богатых солями магнезия, не встречаются случаи рака (теория Делбера (Delbert) Я не знаком с книгой Pierre Delbet: Politique preventive du cancer, Paris, DenoSl, 1944. . В Англии и, без сомнения, в Соединенных Штатах распространены очень опасные формы скарлатины и гриппа, не имеющие эквивалента в Европе; встречаются также особые формы пневмонии, настолько тяжелые, что им посвящено множество англосаксонских работ. Максимильен Сорр пытался сделать свое исследование отличным от простого медицинского труда. Но я не понимаю, как можно исключить из географической книги вопросы, которые я задал.

И это обосновываясь на участке истории, по поводу которого обычно выражается недовольство. Историческое освещение проблем могло бы быть менее обзорным и более систематическим. По этому поводу мы выражаем сожаление исключительно с эгоистической точки зрения. Так, например, в первой книге варьирование климата в рамках исторической эпохи не ставится как проблема, которая, кстати, вновь рассматривается в целом ряде исследований, а на последних страницах книги она разрешается несколько поспешно и в негативном ключеС. 394, по поводу распада первой империи Майя и теорий Э. Хантингтона. - Меняется ли климат на наших глазах? Этот вопрос должен одинаково занимать климатологов и географов. Не ставит ли под вопрос такая вариативность климата, если она существует, все проблемы, все порядки, все равновесия жизни? Многие авторы отвечают утвердительно под бременем доказательств и авторитетов, с моей точки зрения, сомнительных. Согласно наиболее категоричным из них, в течение многих веков происходили медленные модуляции климата за счет очень слабых последовательных вариаций и незначительных колебаний от сухих и жарких периодов к менее жарким и более влажным. Достаточно ли это, чтобы отрицательно ответить на вопрос или не ставить этот вопрос и не возвращаться к нему? Однако мы знаем пример движения и таяния ледников в Альпах (а также на Кавказе), отступление паковых льдов с конца XIX века вдоль русских и сибирских побережий... Политика Советов на Арктическом Севере, как нам представляется, базируется на гипотезе текущего потепления в Арктике; ошибка ли это? В историческом плане хватает сомнительных, но тревожных примеров. Был ли человек причиной истощения обильных ресурсов на Сицилии в IX веке? Следует ли вслед за Gaston Roupnel полагать, что европейские бедствия в конечном итоге были обусловлены климатическими пертурбациями? Осмелюсь утверждать, что в конце XVI века можно констатировать ухудшение климатических условий в Нижней Тоскане, производительнице зерновых, во всяком случае опустошительные наводнения, более суровые. .

В главах, относящихся к пропитанию, немало исторических комментариевОтметим параграф, посвященный воспроизведению примитивных пищевых режимов, с. 239 и замечание на с. 240 о том, что в древности первоначально начали варить зерно, особенно просо: "можно было бы говорить о веке проса". , но мы считаем, что их количество недостаточно, во всяком случае, они недостаточно подробны. В этих областях такие исторические примеры кажутся нам столь полезными для изучения реалий режимов питания! Жаль, что он не говорит о последствиях некоторых великих пищевых революций новейшей эпохи в Европе. Суммарную таблицу этих революций можно найти в классическом учебнике экономической истории Kulischer. Относительно некоторых социальных аспектов таких трансформаций (связанных с кофе, чаем, пивом) см.: Henri Brunschwig. La crise de VEtat prussiena la fin du XVIII^е s. et la genese de la mentalite romantique. Современные французские историки мало внимания уделяют истории пропитания в целом, возможно, столь же интересной, как и история права и другие серьезные классические вопросы. Есть ли у нас история предпочтительных французских блюд? Или же история растительного или животного масла - например, в Средиземноморье XVI века история прогорклого масла, которое перевозили на кораблях из Боне в Алжир, из Джербы в Александрию, возможно, до Константинополя? Много ли историй мы знаем о трудностях изготовления галет в Средиземноморье, о колесных и весельных судах, о состояниях наиболее прославленных армад? Можно сказать, ни зерна, ни флота. Сколько раз нам случалось цитировать показательное замечание И. Зомбарта о размахе производства консервов в XV и XVI веках - или северную и атлантическую историю соленой говядины, которую X. Хаузер так любит рассказывать на своих лекциях? В отношении инфекционных заболеваний можно высказать ту же критику, тем более что на конкретном примере (Малярия и история, с.392-400) Максимильен Сорр показывает нам значимость возвращения в прошлое. В этой области можно приводить сотни исторических примеров, которые без труда могли бы найти свое место в книге III и которые при случае можно было бы картографировать: скажем, эпидемии чумы вне и внутри Средиземноморья, особенно в Палермо в период 1500-1600 годов, по поводу чего мы имеем множество медицинских наблюдений; мне на ум приходят также эпидемии "английского" гриппа в XV и XVI веках, удивительным образом прекратившие в балтийских странах распространяться на Восток, или вспышки азиатской холеры в Восточной и Центральной Европе, тогда как верхние немецкие земли оставались невредимыми. Сегодня историки приписывают великое бедствие 1812 года в России главным образом не зиме, а губительным последствиям эндемии тифа. Не вызывают ли эти и другие проблемы географического интереса?

Но эта прекрасная книга ставит только внутренние проблемы и вопросы, связанные с деталями. Она ценна своей целостностью. Она обязывает нас, после того как мы ее прочитаем и перечитаем, переосмыслить эту целостность с географической точки зрения. Именно здесь ее внешние проблемы.

Географы знают: география (как и история) - наука весьма незавершенная, значительно менее завершенная, чем другие социальные науки. Возможно, столь же незавершенная, как и сама история, эта другая старая интеллектуальная авантюра. Более того, она не утвердилась полностью в своих методах и еще менее в четко осознанной предметной области. Не устроена ли научная география, как книга Максимильена Сорра, из побочных побед (их рядоположенности), из экспедиций, но не типа по man* s land, а в соседние и уже заселенные земли. Труд Максимильена Сорра похож на широкие завоевания наук о природе с их ценностями, которые уже обрела и в которых преуспела география. Но сколько в точности побочных побед нужно одержать сегодня, чтобы максимально обогатиться, т.е. "стать " географией или, по крайней мере, уточнить свой объект? Окончательные победы, связанные с историей и предысторией, еще не одержаны, несмотря на все, что было сделано в этом направлении (а сделано немало) в некоторых диссертациях и исследованиях в области региональной географии. Победы совершенствования также неоспоримо позволят свести к географическому порядку данные экономистовСм. на эту тему замечание Francois Perroux, С ours d'economie politique, I^е annee, p. 137: "Она [география] недостаточно и плохо определяет термины, которые употребляет* и т. д. , фольклористов, этнографов, этнологов и в общем виде социологов.

Поскольку такие редукции вряд ли могут осуществиться, я сомневаюсь в возможности жизнеспособной географии человека, уверенной в своих методах. Вне нее бесполезно возвращаться к этой затее, спорной сегодня, хотя и весьма полезной во времена Жана Брюнша (Jean Brunch). И они не будут возможными и плодотворными, - что только усложняет проблему, - до тех пор, пока не будут зафиксированы основные направления самой географии, ее оси координат, направления и оси, по отношению к которым можно осуществлять редукцию. Заимствовать свои блага у других, да, прекрасно, - но для того, чтобы трансформировать их в другие ценности.

Мое расхождение с Максимильеном Сорром начинается там, где он, как и другие, утверждается в географическом характере своей работы, когда доходит до пространства - скажем, до карты или, как он говорит, ареала распространения. Я, конечно, не отрицаю, что география представляет собой, прежде всего, описание земной поверхностиAndre Cholley, Guide de Г education en geographies Paris, Press universitaires, 1943, p. 9. А "гомоцентрическое" описание - p. 28. и своего рода науку о пространстве. Кто будет это отрицать? Но является ли эта задача единственной? Я полагаю, что, возможно, география находит в пространстве цель и средство, систему анализа и контроля. Возможно, это для нее вторичная цель, вторая координата, которая приводит не к отдельному человеку, но к людям, к обществу.

В своей полноте география представляется мне пространственным изучением общества или, если завершить мою мысль, изучением общества средствами пространства.

В последней книге Альбера Деманжона (Alber Demangeon) можно найти призыв: "Перестанем рассматривать людей как индивидов"Albert Demangeon, Problemes, p. 28. . Тот же совет, и, можно сказать, более подробно мотивированный - в книге Люсьена Февра Земля и эволюция человека (La terre et revolution humaine); но не появилась ли эта книга слишком рано (в 1922 году)? Как и пространственными узами, человек связан социальной средой - и не может быть географии, если она не охватывает эту социальную реальность, как говорится, множественную материю, одновременно историческую, политико-экономическую, социологическую; если она не изучает важнейшие силовые линии "людей в мире вещей"По выражению Мориса Хальбвакса. , ограничения и порождения коллективной жизни, часто оставляющие следы на почвенном покрове.

Следовательно, редукция человеческих фактов к географическому порядку мне кажется по меньшей мере двойственной: редукция к пространству, да, конечно, но также редукция к социальности - социальности, которую Максимильен Сорр избегает в своей книге, с которой он идет рядом, и в которую погружается, только когда ограничивается единством живого, не поддающемся его теме. Можно сказать, что Максимильену Сорру приходится останаовиться в своих изысканиях на этом неудачном пути: на том, что касается искусственных микроклиматов, которые ставят серьезные проблемы перед географией одежды и кроваС. 37-38. Характерный факт: М.С., кажется, зарезервировал тему другой работы (см. с. 10) - изучение городской климатической среды. . Или на изучении некоторых инфекционных болезней, едва намеченных в его изложении. Он хотел, насколько возможно, придерживаться экологии человека как биологического индивида; но не является ли зачастую эта экология индивида, если речь не идет об абстракции, слишком узким, непреодолимым или, по крайней мере, слишком трудным путем?

Однако я должен признать, что Максимильен Сорр безукоризненно внимателен к ограничениям, которые он принимает, и он поясняет это в предисловии и в заключении своей работы, где без труда можно найти условия для критики его замысла. Не он ли пишет (с.10): "Слишком большое упрощение говорить о человеке. Нужно говорить о людях - людях настоящего. людях прошлого." Опять именно он пишет на той же странице предисловия: "Взаимодействие социальной и природной среды - вот что следует признать. эти взаимовлияния невозможно разделить". Подчеркнем слово признать как показательное, признать, а не изучать специально, вот что важно. Конечно, всегда несправедливо не довольствоваться богатством, которым столь щедро одаривает вас такой труд; однако немного жаль, что эта прекрасная книга не была задумана шире и не разъясняет с большей настойчивостью и ясностью свою архитектонику в целом - желательно более четкую, более однородную, лучше организованную изнутри, короче, возможно, более амбициозную.

историческое время шоню социальное

Но эта книга и такая, как есть, может быть действенной - увы, когда она вышла в свет, почти не из чего было выбирать. Ее ждет богатое будущее. Географические - и все социальные - науки могли бы извлечь из нее пользу, и историки были бы не последними, кто к ней обратится. По качеству письма, напоминающего Жюля Сиона (Jules Sion), по таланту несколькими короткими мазками создавать пейзажи, разбросанные по всему миру, или позволить почувствовать климат минувших эпох, по богатству непосредственного опыта и научного знания, по способности упорядочивать факты и связывать между собой подробности, размещать пример, историческую деталь или легенду на побережье классического Средиземноморья, постоянно возвращаясь туда, этот труд по своему духу и гуманизму полностью соответствует блестящей французской школе географии. Интеллектуальная жизнь - борьба; эта книга представляет собой пример превосходного, великолепного начинания. В столь трудных и увлекательных областях географии человека ни одного произведения такого качества не было предложено с давних пор, со времен Принципов географии человека (Principes de geographie humaine) Видаля де ла Бланша; со времен Земли человеческой эволюции (La Terre et devolution humaine) Люсьена Февра.

Литература