Культура Германии в конце XV—XVI в.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ТЕМА

КУЛЬТУРА ГЕРМАНИИ В КОНЦЕ XV--XVI в

План

1. Становление гуманизма в Германии

2. Особенности гуманизма в Германии

3. Историческая мысль

4. Гуманизм и Реформация. Ф. Меланхтон

5. Религиозно-философская и социально-политическая мысль

6. Искусство. Архитектура

гуманизм культура германия реформация

1. Становление гуманизма в Германии

Гуманизм зародился в Германии в 1430-е годы, на столетие позже, чем в Италии, под воздействием ее культуры. Его первые веяния проявились в пору Базельского собора, и с самого начала в силу местных условий и идейных традиций страны гуманизм обрел на немецкой почве специфические оттенки, позже ставшие его характерными чертами: в Германии поборники гуманизма проявляли особый интерес не только к античному наследию и новой системе образованности, но и к религиозно-этической и церковно политической проблематике.

Почва для гуманизма и ренессансной культуры в целом была подготовлена в стране общим высоким уровнем духовной и материальной культуры, в развитии которой важную роль играли города, возраставшим обмирщением жизни общества, а также различными явлениями «осени» средневековья в Германии. Таково было опиравшееся на религиозно-философские учения немецких и нидерландских мистиков движение «нового благочестия». Участники движения, «братья общей жизни», добровольно отказывались от имущества в пользу своей общины и селились сообща, но в отличие от монахов не связывали себя монастырскими обетами и продолжали мирской образ жизни. Вслед за мистиками они по-своему трактовали «подражание Христу»; ориентируясь на раннехристианский идеал, критиковали моральный упадок клира, бесплодность схоластики для практического благочестия и утверждали возможность «праведного пути» христианина на основе благочестивой, нравственно чистой жизни мирян, ведущих привычную повседневную трудовую деятельность.

Основу такой жизни они видели в духовном самосовершенствовании, которое сказывается прежде всего не в словах, а в поступках. Они ухаживали за больными, проявляли большую заботу о воспитании детей, об устройстве латинских школ и городских библиотек, улучшении преподавания, переписке книг, а позже -- о книгопечатании. Их уважение к образованности, использование для воспитания «добрых нравов» части античной литературы, ориентация на раннехристианские идеалы, равно как внимание к духовному саморазвитию создавали благоприятные условия для восприятия идей гуманизма.

Другим важным направлением стала критика клира и церковных институтов не только с нравственно-религиозных, но и с политических позиций. Она опиралась на возникшие в XIV в. учения противников светских притязаний папства -- Марсилия Падуанского и Вильяма Оккама, нашедших в Германии убежище от преследований и вторую родину. Это направление получило дальнейшее развитие в образованной среде южно-германских городов. В середине XV в. в них вынашивались планы имперских реформ и антиримские проекты создания национальной немецкой церкви по образцу Франции, ограничившей права папы на своей территории.

В развитии представлений, прокладывавших дорогу натурфилософии и пантеистическим тенденциям XVI в., велики были заслуги крупнейшего немецкого мыслителя XV в. Николая Кузанского (1401--1464). В отличие от современных ему итальянских гуманистов, он обращался в разработке философских вопросов не столько к этике, сколько, подобно схоластам, к проблемам мироустройства. Традиционно понимая Бога как творца, «форму всех форм», немецкий мыслитель широко использовал математические уподобления и диалектическое учение о совпадении противоположностей, чтобы по-новому осветить соотнесение Бога и природы. Николай Кузанский их сближает. Подчеркивая бесконечность Бога, он характеризует его как «абсолютный максимум», в то же время отмечая, что любые определения его ограничены. Мир трактуется как некое «развертывание» Бога. Суть своих взглядов, пантеистическая тенденция которых опирается на широчайшие философские основы от Платона и неоплатонизма до мистики средневековья, Николай Кузанский выразил в формуле «Бог во всем и все в Боге». Много внимания уделяет он и проблеме места человека в мире. Изображая все явления природы взаимосвязанными, он видит в человеке «малый космос», намечает его особую центральную роль в сотворенном мире и способность охватывать его силой мысли.

С именем Николая Кузанского связаны также важные натурфилософские представления о движении Земли, которые не привлекали внимания его современников, но были оценены позже, в век Коперника. Немецкому мыслителю принадлежит и ряд проектов крупных взаимосвязанных церковных и политических реформ. В его предложениях причудливо сплетались трезвое понимание насущных потребностей развития Германии, опасение затронуть традиционные основы полновластия духовных и светских князей и утопия преодоления межконфессиональных споров, всеобщего согласия различных вер, в том числе христианства и мусульманства. Веяния гуманистического характера, независимость ума, способного подвергнуть сомнению такие важнейшие церковные документы, как Константинов дар и Лжеисидоровы декреталии, сочетались в Николае Кузанском с верностью основам схоластических традиций и позицией крупного католического иерарха, кардинала, призывавшего к терпимости на словах и жестко проводившего линию Рима на деле.

Для естественнонаучных интересов гуманистов XVI в. оказались особенно важны достижения XV столетия в математике и астрономии -- попытки того же Николая Кузанского обосновать необходимость в естествознании точных измерений и количественных методов, а также труды видных ученых Венского университета Г. Пейербаха и И. Региомонтана. Их работы были основаны на глубоком осмыслении греческого текста «Альмагеста» Птолемея, который они стремились очистить от искажений, и на творческой разработке математических дисциплин. Особенно значителен был вклад И. Региомонтана (1436--1476) в тригонометрию, создание нового астрономического календаря, которьм позже пользовались Христофор Колумб и Америго Веспуччи, в совершенствование астрономического инструментария.

Гуманистические интересы в Венском университете стремился стимулировать в пору своего пребывания в Германии итальянский гуманист Эней Сильвий Пикколомини (1405--1464), ставший секретарем имперской канцелярии Фридриха III, а позже, по возвращении в Италию, кардиналом и, наконец, папой Пием II. Энею Сильвию принадлежат большие заслуги в развитии гуманизма в Германии. В своих речах в Венском университете он обосновал гуманистическую программу сочетания новой образованности и благочестия, сам читал там курс лекций о древнеримских поэтах. Его новелла «Эвриал и Лукреция», история двух любящих, сыграла в Германии роль образца этого жанра. В пору пребывания в немецких землях он писал комедии на манер Теренция, обратился к теме придворной жизни в сочинении, которое должно было служить «зерцалом» для воспитания государя, позже стал автором «Истории императора Фридриха III» и других исторических и историко-географических работ, повлиявших на немецкую гуманистическую историографию. Наибольшее значение, однако, получило его описание Германии, в котором он впервые использовал сопоставление жизни древних германцев, освещенной по Тациту, с образом современной Германии. Это позволило, в частности, показать успехи в развитии культуры страны. Такой прием был позже широко использован немецкими гуманистами.

Хотя «местные корни» гуманистической культуры нельзя недооценивать, главную роль на ранней стадии ее развития сыграло растущее воздействие Италии -- образцы творчества, идеи, методы подхода к проблемам жизни и науки. С ними знакомили итальянские гуманисты, приезжавшие в Германию, подобно Энею Сильвию Пикколомини, а также немецкие пропагандисты новой культуры, прошедшие обучение в Италии. Из числа последних вышли переводчики итальянской гуманистической литературы на немецкий язык, герольды гуманизма -- странствующие поэты, читавшие лекции об античной культуре в различных университетах, лидеры первых гуманистических кружков в южногерманских городах и при дворах князей, стремившихся использовать новые тенденции в своих интересах. Определенный вклад в освоение гуманизма внесло также знакомство с ним через французское, а позже -- и английское посредничество.

Особая роль принадлежала книгопечатанию -- великому открытию середины XV в., назревавшему в ряде стран, но сделанному в Германии И. Гутенбергом. Издания гуманистического характера поступали в Германию преимущественно из Италии, однако к концу столетия, когда окрепло собственное гуманистическое движение, быстро повысилось значение местных изданий. К этой поре в немецких землях действовали около 50 центров книгопечатания, но гуманистическую литературу публиковала пока лишь небольшая их часть.

Распространению гуманизма за Альпами способствовали кризисные явления в поздней схоластике и университетском преподавании. В первые годы XVI в. в Германии существовали уже 15 университетов (не считая Пражского и Базельского на территории империи), из них 9 были основаны с середины XV в. «Молодые» университеты сохраняли роль оплота борьбы церкви с ересями, они так же, как «старые», получали привилегии на цензуру книг; их преподаватели были обязаны немедленно опровергать «ложные мнения», расходившиеся с учением церкви, если они встречались в текстах, которыми пользовались при обучении студентов. Само это обучение основывалось тогда на устарелых, веками не менявшихся учебниках и методах преподавания. Они не претерпели изменений в связи с попытками все же обновить схоластику либо очередным обращением к Фоме Аквинскому, либо ориентацией на уже окостеневший оккамизм. Принципиальные различия между этими двумя путями схоластики, некогда выявленные резко, у эпигонов сгладились. Это наглядно выразилось в практике преподавания ряда университетов (в Майнце, Виттенберге): лекции по философии читались здесь дважды, «томисты» и «оккамисты» сменяли друг друга, разными способами трактуя однотипные вопросы, но неизменно оставаясь в границах ортодоксии. Результатом подобной погруженности не столько в поиск истины, сколько в хитросплетения аргументации и готовые формулы стала нивелировка личности ученого -- за целое столетие схоластика не дала ни одного творчески выдающегося имени. Даже Г. Биль, которого в историографии наших дней порой считают последним видным немецким схоластом (он умер в 1495 г.), был лишь мастером упрощения и заострения теологических вопросов, но не действительным открывателем нового.

Отрывом схоластики от практических запросов жизни не преминули воспользоваться гуманисты, выдвигавшие идею «реформации университетов». Их проникновение в университеты на первых порах было мирным. Его облегчали еще не преодоленные связи раннего немецкого гуманизма со схоластической традицией, содействие ряда князей, стремившихся упрочить свое влияние на университеты, а также конкуренция высших школ, где появление «знаменитостей» увеличивало приток студентов, а с ним и доходы. Как правило, гуманисты начинали с чтения не обязательных для посещения лекций на артистических (философских) -- самых многолюдных факультетах, подготовительных для «высших» факультетов теологии, права, медицины. Вскоре некоторым гуманистам удалось укрепиться даже на двух последних факультетах, однако теологические факультеты были и остались бастионами схоластики. Сам процесс «освоения» гуманистами университетов был длительным и неравномерным в разных территориях Германии. В целом он продолжался в течение всей второй половины XV -- начала XVI в.

Всюду гуманисты вносили изменения в предмет, методы, цели образования, способствуя его секуляризации и сближению с практической жизнью. Резко расширялся круг изучаемых древних авторов, острой критике подвергались традиционные учебники, формализм схоластической логики, труды средневековых комментаторов. Как и в Италии, главным принципом становилось обращение к первоисточникам, в частности к новонайденным. Использовались тексты, очищенные от средневековых искажений методами историко-филологической критики, примеры которой дали итальянцы. Главным способом донесения знаний по-прежнему оставалось чтение и комментирование текстов, буквальное и иносказательное, однако изменились и сами авторитеты, на которые опиралось такое преподавание, и подход к ним.

2. Особенности гуманизма в Германии

Гуманисты единодушно утверждали, что в античной культуре под покровом поэтического вымысла, «мифов и басен», содержатся непреходящие истины. Это позволяло ощущать античность живым культурным наследием, актуализировать его смысл, находя в нем импульс для собственного творчества и решения насущных проблем политической, церковно-религиозной, культурной жизни. «Подражание древним» становилось опорой для соревнования с ними, сочетаясь со специфически «северной» задачей, соревнованием также и с итальянцами как современным эталоном освоения античности.

Синтезируя многосторонний опыт Италии в «согласовании» христианской и языческой культуры, благочестия и светской образованности, немецкие гуманисты широко применяли освоенные ими идеи и методы к новому материалу, в том числе к изучению отечественной истории. Италия выработала основы гуманистических канонов, Германия дала их вариации, новаторские для национальной культуры.

Особое внимание немецкие гуманисты уделяли нераздельности, на античный лад, красноречия и мудрости. Опираясь на наследие развитого итальянского гуманизма, уже вторгшегося и в область естествознания, и в проблемы онтологии, и в теологические вопросы, в Германии рано стали провозглашать широту задач гуманизма. Речь шла не только об охвате новой этической оценкой многообразных проявлений жизни индивида и общества, но и об изучении всего природного «видимого мира». Это усиливало роль мировоззренческих проблем религиозно-философского характера и одновременно открывало путь развитию конкретных дисциплин естествоведения. В университетском преподавании основополагающим для гуманизма остался преимущественно комплекс гуманитарных наук (studia humanitatis), включавший грамматику, риторику, поэтику, историю, моральную философию, но в индивидуальном творчестве, как и в деятельности сообществ гуманистов, он дополнялся интересом к географии, медицине, астрономии, математике. В структуре немецкой гуманистической культуры роль естествоведения оказалась большей, чем в аналогичной по времени французской или английской ренессансной культуре.

Нарастание реформационных стремлений в Германии и исключительная острота этой проблематики в стране обусловили и другие специфические черты гуманизма. Удельный вес этико-религиозных и церковно-политических вопросов, мимо которых не прошел ни один из немецких гуманистов, в целом был здесь более значителен, чем в Италии той же поры. Характерной чертой являлся и пронизывающий всю деятельность гуманистов общенемецкий патриотизм, постоянная тяга к воспитанию национальных гражданских чувств и интересов. Гуманисты болезненно ощущали контраст между «былой славой» империи и политической слабостью раздробленного отечества. Патриотические идеи в результате нередко приобретали гипертрофированный характер, вырождаясь в национализм, а «отечество» смешивалось с «империей».

Пробуждение самосознания личности, гуманистическое антисословное понимание достоинства, благородства человека, высокая оценка роли разума и земной славы -- все это были общие приметы европейского гуманизма, свойственные и его северной ветви. Но утвердившийся в Италии идеал разностороннего творчества, «универсального человека», как и французский аристократически окрашенный образец гармонично развитого придворного, в Германии практически не получили распространения. Главный акцент здесь обычно ставился на сочетании этических добродетелей с многознанием, эрудицией. Утвердился (как господствующий) идеал человека ученой и литературной профессии, обусловленный главенствующей бюргерской ориентацией гуманизма в Германии.

Будучи представителями культуры просветительского типа, гуманисты в своей педагогике неразрывно связывали задачи образования с задачами воспитания в духе гуманистической этики, личной и гражданской, а также с эстетическими целями -- совершенствованием вкуса, языка и стиля по образцам классической латыни. В отношении к языку ясно раскрылось своеобразие эстетических представлений немецких гуманистов: неотделимость эстетики от этики, доминирующее значение последней, иные, чем в Италии, оттенки эстетики -- предпочтение не гармонических, а экспрессивных форм, наследие многовековых исторически сложившихся народных тяготений. В немецком гуманизме получили широкое распространение различные виды сатиры, авторы охотно пользовались приемами гиперболы и гротеска.

Главным завоеванием гуманистов в немецких университетах XV--начала XVI в. стала подготовка на основе этих местных высших школ, притом за сравнительно короткие сроки, достаточно широкого круга образованных людей, осведомленных в нормах новой, светски ориентированной культуры, а в какой-то своей части и руководствующихся ими. Правда, немалую их долю составили те, кто усваивал гуманизм чисто формально, поверхностно, для кого он оказался лишь модой. Другую большую группу составили многочисленные рядовые участники гуманистического движения, носители и выразители его «общих мест». Их совокупную роль нельзя недооценивать: они придавали устойчивость среднему уровню достижений новой культуры, содействовали ее развитию вширь. Сравнительно невелик в Германии круг выдающихся гуманистов, которые смогли возвыситься в своей деятельности до творчества общенационального, а в ряде случаев -- и европейского культурного значения.

К концу XV в. гуманизм в Германии завершил длительную стадию своего становления и вступил в пору недолгого бурного расцвета. 1490-е годы были переломными. Отчасти переплетаясь с продолжающимся ростом гуманистического влияния в университетах, быстро идет процесс организационного объединения гуманистов в ряд сообществ (Нюрнберг, Вена, Эрфурт и др.). Они ставили перед собой научные и просветительские цели. Сообщества -- подвижные по составу группы гуманистов и образованных лиц, интересующихся новой культурой, обычно складывались вокруг крупных гуманистов или высокопоставленных меценатов (последнее было данью этикету, так как решающую роль играл на практике творческий, а не формальный лидер). Здесь происходил свободный обмен мнениями и новейшей научной и общественной информацией, осуществлялось дружеское обсуждение качества работ, намечались программы, которые связывали усилия отдельных гуманистов общими целями. Хотя эти программы, как правило, успели реализоваться лишь частично за короткий срок до начала Реформации в 1517 г., сообщества способствовали росту самосознания гуманистического движения и осмыслению его автономных культурных задач, духу национального и международного единения «республики ученых». В отличие от Италии и других стран, немецкие сообщества не переросли в ранние академии скорее всего из-за кратковременности своего существования: ни одна из групп не пережила раскола движения в начале 1520-х годов, вызванного Реформацией и обострением межконфессиональных противоречий.

Основные центры гуманизма в период его расцвета сосредоточились преимущественно в южной части страны. Это были Нюрнберг, Аугсбург и Страсбург, Базель и Вена, Ингольштадт, Гейдельберг, Тюбинген, Шлеттштадт, Фрейбург. В Средней Германии особенно значительна была роль Эрфурта. Гуманисты действовали и во многих других местах, даже в Кельне, который называли церковной столицей Германии и который был одним из главных средоточии схоластики, инквизиции, монашества.

Почти половину участников немецкого гуманистического движения составляли выходцы из бюргерства, около пятой части дало дворянство, примерно по десятой доле -- патрициат и выходцы из крестьян. Подавляющая масса гуманистов принадлежала к интеллигенции в первом поколении. Их критика отживших представлений и порядков, утверждение новых этических установок и идеалов человека, новой образованности, противостоявшей схоластике, их вклад в пробуждение национального самосознания и борьбу за объединение Германии -- все это расшатывало средневековые традиции, отвечало насущным потребностям развития страны и культуры нового времени.

Уже сам характер гуманистического движения в Германии, тесно связанного с университетами и школой, с задачами воспитания и образования на новой культурной основе, обусловил большое значение в немецком гуманизме педагогической мысли. В становлении гуманистической педагогики решающую роль сыграли недолгая, но энергичная деятельность Р. Агриколы и творчество Я. Вимпфелинга, плодовитого автора, на протяжении всей жизни связанного по взглядам с традициями XV в. Оба принадлежали к распространенному в Германии типу гуманистов, сочетавших преданность новым культурным запросам с верностью церковной ортодоксии. Рудольф Агрикола (1444--1485), выходец из Нидерландов, после 12 лет обучения в университетах Эрфурта, Кельна и Лувена почти столько же времени пробыл в Италии, где служил придворным органистом герцога Феррары, читал лекции по логике и диалектике в университете этого города, совершенствовался в греческом языке у знаменитых гуманистов, переводил Платона и составил речь во славу Петрарки. По возвращении в Германию он стал советником пфальцграфа Рейнского, вел занятия по античным источникам со студентами Гейдельбергского университета и много писал, проявив себя как неутомимый поборник изучения античности. Он суммировал установки древней и итальянской гуманистической педагогики красноречиво утверждая идеал образования, основанного на комплексе гуманистических наук. Свой главный философский труд Агрикола посвятил проблемам диалектики, сочетания логики и риторики. Он заложил основы развитого позже, в XVI в., учения об общих логических и этических понятиях, на которые должно опираться изучение многообразия мира. Агрикола сделал, таким образом, важную попытку поставить вопрос о научном методе с учетом гуманистического опыта.

Якоб Вимпфелинг (1450 -- 1528) был поборником осторожных внутрицерковных преобразований, не затрагивающих католическую догму, и вместе с тем разоблачителем нравственных пороков и невежества клира, особенно монашества. Широкой известностью пользовались его педагогические рекомендации, которые он методично и настойчиво повторял и варьировал во многих сочинениях, и разработанные им учебные планы. Он стремился к реформе воспитания и образования «на благо отечества», к их сближению с практической жизнью, к синтезу правоверия и классики, которую, на его взгляд, следовало очистить от всего, что могло бы нарушить благовоспитанность, подобающую юношескому возрасту. Опираясь на античные и средневековые источники, он изучал германскую древность и эпоху Карла Великого, утверждал патриотические идеи, но культ всего «отечественного» порою настолько ослеплял его, что приводил к ярой антифранцузской настроенности, тенденциозному истолкованию источников и истории, которое вызвало, в частности, острую критику со стороны сатирика и публициста Т. Мурнера. Свойственное Вимпфелингу сочетание серьезной исследовательской работы с сотворением очередных, уже не средневековых, а гуманистических мифов о прошлом, было одной из примет времени, когда обновленные гуманитарные дисциплины только начали превращаться в науки, и роль истории как оружия в идейной борьбе возросла. В отличие от средневековой историографии, сама логика зародившегося критического метода вела к постепенному очищению гуманистической науки от ошибок и собственного мифотворчества. Что же касается Вимпфелинга, то он был не только опытным педагогом, но и темпераментным полемистом, не чуждавшимся даже в пожилом возрасте почти площадных приемов борьбы, когда дело доходило до защиты гуманистической образованности от невежественных монахов. Эта его полемика начала XVI в. стала своеобразной прелюдией к выступлению против невежества клира несколько лет спустя группы молодых гуманистов авторов сатиры «Письма темных людей».

Новые характерные тенденции в гуманизме рубежа веков выразили К. Цельтис и С. Брант. С именем Конрада Цельтиса (1459 -- 1508), самого значительного неолатинского поэта в Германии эпохи Возрождения, связан расцвет чувственной, жизнерадостной любовной лирики. Стремясь «приумножить славу отечества», надеясь на то, что центр новой культуры сможет переместиться из Италии в Германию, он основывал, укреплял, вдохновлял все новые гуманистические содружества в разных городах, где вел научную и преподавательскую деятельность. Именно Цельтис выдвинул самую широкую программу коллективной работы немецких гуманистов. Он призывал собирать, изучать и издавать источники, освещающие историю родной страны, ее этнографические и географические особенности, культурные достижения разных веков. Он выступал за политическую централизацию Германии, мечтая о времени, когда будет положен конец княжеским междоусобицам. Насмехаясь над невежеством и пороками клира, Цельтис отстаивал необходимость тесной связи гуманитарных наук с математическими дисциплинами и изучением природы, с жаром пропагандировал светскую образованность. Перед читателем его произведений Цельтис представал в разных, мало согласованных обличьях: то как восторженный поклонник античной классики, то как сторонник обновленного христианского благочестия, окрашенного в тона неоплатонизма, то как апологет древней, якобы исконно германской, но во многом созданной богатым поэтическим воображением самого Цельтиса «религии друидов». Столь же многогранным оказывался его образ в лирике: в «Четырех книгах любовных элегий соответственно четырем сторонам Германии» описания любовных переживаний поэта сплетались с характеристиками женских темпераментов разных типов, сложной и многозначной символикой, тонко обрисованным пейзажем. Разносторонняя одаренность Цельтиса способствовала широте его увлечений, но при всей противоречивости взглядов поэта главным стержнем его творчества всегда оставалась гуманистическая настроенность произведений.

Иные характерные аспекты немецкого гуманизма выразил саркастичный наблюдатель современных типов и нравов Себастьян Брант (1457 -- 1521). Сатира была ведущей линией в городской литературе Германии конца XV в., и ее народную грубоватость, тягу к дидактизму и обстоятельному освещению современных пороков подхватили и развили гуманисты. Крупной вехой на этом пути стала книга Бранта «Корабль дураков» (1494). Написанная по-немецки, она была обращена к широкой аудитории и сразу завоевала популярность. Это своеобразное сатирическое «зерцало» предреформационной эпохи. Изображая вереницу дураков разных сословий и профессий, собирающихся отплыть в царство глупости, Брант обличает невежество и своекорыстие, мир торжества «господина Пфеннига», забвение заботы об общем благе князьями, попами, монахами, юристами. Нравоучительные сентенции, народные пословицы и поговорки пронизывают всю ткань его произведения. Пафос книги -- в патриотической задаче пробуждения разума и исправления нравов в немецком отечестве. Брант остро ощущает необходимость и неизбежность перемен в жизни общества. Его книга стала истоком целого направления немецкой литературы XVI в. -- «литературы о дураках», ее влияние сказалось и в других странах Европы.

Замечательным сатириком, обличавшим немецкие порядки начала XVI в. и пороки разных сословий общества, был выходец из крестьянской семьи Генрих Бебель (1472 -- 1518). Он писал на латинском языке, впервые собрал и перевел на латынь 600 немецких народных пословиц и поговорок. Интерес к фольклору проявился и в его «Книге фацетий» (1509--1512), где подверглись осмеянию нравы клира, амбиции знати, насилия над простыми людьми рыцарей-разбойников, корыстолюбие купцов, неотесанность и суеверия крестьян. Как и другие немецкие гуманисты, Бебель, преподававший в Тюбингенском университете поэзию и красноречие, горячо отстаивал право новой образованности на свободное развитие. Он защищал ее от нападок сторонников схоластики в эклоге «Против хулителей гуманистических занятий» (1495) и других сочинениях.

Опыт гуманистической сатиры, как и традиции народной обличительной литературы, оказали воздействие на творчество хорошо знакомого с классическим образованием, но оставшегося чуждым мировоззрению гуманизма Томаса Мурнера (1475 -- 1536). Монах францисканец, доктор теологии и права, он в своих сатирических произведениях «Цех плутов» и «Заклятие дураков» (1512) не щадит «дурней» ни в среде светских сословий, ни в рядах клира.

Рассматривая свою поэзию, как и свои церковные проповеди, в качестве инструмента духовного воспитания, Мурнер видел во всеобщем падении нравов симптом необходимости реформ. Мастерски обрисовывая картины быта разных слоев общества, в том числе всех ступеней церковной иерархии, он беспощадно бичевал алчность, воцарившуюся в церкви Христовой, ухищрения, с помощью которых Рим выкачивает деньги у немцев.

Призывая Германию, вслед за С. Брантом, избавиться от тунеядцев, дураков, корыстолюбцев, Мурнер, в отличие от большинства гуманистов, вносил свой вклад в критику общественных порядков на немецком языке.

Он стремился пробудить в образованных кругах тягу к обновлению жизни, но когда в Германии началась Реформация, Мурнер остался на стороне католической церкви, стал одним из ее крупнейших публицистов, энергично боролся с Лютером и его идеями.

3. Историческая мысль

Патриотические настроения, характерные для немецких гуманистов, проявились и в их отношении к прошлому. Увлекаясь античностью, они в большей мере, чем в Италии, обращались к средневековой истории родины. Сходными были интерес главным образом к политической и культурной жизни, к деяниям выдающихся личностей -- «великих предков», и секуляризация исторической мысли. Но в немецких работах антиримская направленность распространилась шире и выразилась резче, чем в Италии. Характерной стала апология (а не критика) средневековой империи, долго противостоявшей притязаниям папства. Иначе оценивалась и немецкая древность, больше привлекали вопросы исторической географии и этнографии. Главное внимание гуманисты уделяли сведениям о древних германцах, истории Карла Великого и Отгонов, борьбе с папством, а также происхождению и развитию отдельных княжеств и городов. В средневековой культуре Германии обнаружили явления, «родственные» современной тяге к античности. Проявляя особый интерес к Тациту, заново открытому итальянскими гуманистами, немецкие историки увлекались прежде всего теми аспектами его творчества, которые были связаны с прошлым Германии. Вслед за Энеем Сильвием они подхватили и развили идею прогресса культуры за Альпами. Своими изысканиями они значительно расширили круг источников по германской древности -- письменных и вещественных. Осознание самостоятельной ценности дохристианского прошлого германцев и единства истории народа с древнейших времен до современности стало качественным сдвигом в науке; зарождались представления об особых национальных путях исторического развития.

Крупный вклад в историографию внесли два гуманиста-патриция -- В. Пиркгеймер в Нюрнберге и К. Пейтингер в Аугсбурге. Оба принадлежали к лидерам интенсивной культурной жизни этих больших имперских городов. Разделяя патриотические планы Цельтиса по освещению истории Германии, оба выступали также за сильную центральную власть в империи, за ее опору на города с олигархическими республиканскими режимами.

Виллибальд Пиркгеймер (1470--1530), друживший с Дюрером, отличался разносторонними интересами. Он переводил с греческого на латынь классиков античной философии, литературы, географии, но также и образцы красноречия патристики. В своих работах, в том числе в обширной переписке, сатирических и полемических произведениях, он опирался на энциклопедические знания греческой и римской культуры. Он занимался математикой и астрономией, в «Кратком описании Германии» дал компендиум сведений античных авторов о древних германцах, в «Истории швейцарской войны» создал одну из первых гуманистических панорам недавних событий. Издав открытые Цельтисом сочинения монахини Х в. Хросвиты Гандерсгеймской, он привлек внимание к творчеству «первой немецкой поэтессы», которую волновали слава отечества и проблемы достоинства женщины и которая сделала попытку по-своему подражать античным авторам. Вслед за Цельтисом, создавшим стихотворное описание Нюрнберга (главное внимание было уделено его культурным достопримечательностям, свидетельствам талантов и труда горожан), Пиркгеймер подготовил аналогичное сочинение о Трире. Он подчеркивал, однако, неповторимую специфику Трира. Равным образом, считал Пиркгеймер, необходимо обращать внимание на особенности каждого народа, нельзя судить о них всех по единому образцу.

В свою очередь Конрад Пейтингер (1465 -- 1547) славился как собиратель богатейшей коллекции рукописей, монет, медалей, ваз, статуй и других памятников древности. Он опубликовал ценный для ее изучения эпиграфический материал и издал важный топографический источник -- римскую карту дорог, найденную Цельтисом. Он интересовался жизнью древних германцев и их судьбами, опубликовал также «Историю готов» Иордана и «Историю лангобардов» Павла Диакона. Его собственный основной исторический труд освещал развитие императорской власти от Цезаря до византийцев, а во второй, «немецкой» части -- от Карла Великого до современности. Пейтингер внес важный вклад в развитие немецкого гуманизма не только как историк. Видный юрист, возглавлявший канцелярию магистрата Аугсбурга, систематически выполнявший также поручения императора, он был хорошо знаком с проблемами экономики своего времени и стал крупнейшим в Германии выразителем новых идей о свободе торговли, о связанных с ней новых принципах хозяйственной этики.

Дальнейшие шаги в исторической науке сделали более молодые гуманисты. Иоганн Авентин (1477--1534), изучая прошлое Баварии во взаимосвязи с общей немецкой историей, дал образец систематического обследования различных архивов, особенно монастырских, и подготовил не только латинский текст «Баварских анналов», но и видоизмененный немецкий вариант своей работы -- «Баварскую хронику», написанную живым общедоступным языком. Интерес к региональной и локальной истории был распространен среди немецких гуманистов (и стал традицией также и последующей историографии) никак не менее, чем интерес к общегерманскому прошлому. Беат Ренан (1485--1547) в комментариях к нескольким изданиям Тацита и своем главном труде -- «Трех книгах германской истории» -- последовательнее всех своих немецких современников применял историко-филологическую критику источников. Его заслугой стал отказ от ряда устоявшихся в историографии легенд о немецком прошлом, он четко различал в нем три исторических периода -- древний, средний и «более новый».

Крупнейшим гуманистом всего Северного Возрождения стал Эразм Роттердамский (1469 -- 1536). Получив первоначальное образование на родине, в Голландии, в школе «братьев общей жизни», в Девентере, Эразм провел шесть лет в монастыре, где продолжал увлекавшие его занятия древними языками. Знакомство с сочинениями итальянских гуманистов, особенно с работами Лоренцо Валлы, дало стимул его переходу с позиций «нового благочестия» на позиции гуманизма. Он продолжал свое образование в Париже, несколько лет жил в Англии, совершенствовался в греческом языке и издавал работы в Италии, но больше всего был связан, надолго поселившись в Базеле, с немецким гуманизмом. В отличие от сторонников Цельтиса, он предпочитал национальному энтузиазму позицию «гражданина мира», а естественным и математическим наукам -- литературно-филологические и широко понятые религиозно-этические вопросы. Размах его издательской и комментаторской деятельности был беспрецедентен: он публиковал не только многих греческих и римских классиков, но и собрания сочинений «отцов церкви», в том числе восточных, и других раннехристианских писателей. Особое значение имело его издание очищенного от искажений греческого текста Нового Завета с новым латинским переводом, который исправлял ошибки канонизированной церковью Вульгаты. Эразм систематизировал и развил разработанные итальянскими гуманистами метод и конкретные приемы критики текста, способы его аллегорического толкования. Он использовал их не только в трудах религиозно-философского характера, но и в издании компендиума античной мудрости -- сборника более чем трех тысяч пословиц и поговорок древних авторов, снабженных его собственными комментариями.

В противовес схоластике, которую Эразм остро критиковал (хотя и не изжил полностью зависимости от нее), он интересовался не вопросами трансцендентности божества, а путями практического благочестия. Его основу он видел в осознании человеком божественного начала, скрытого в земном мире и проявляющегося в духовно-нравственной жизни людей. В этом учении, главные черты которого нашли выражение уже в ранней работе Эразма -- «Наставление христианскому воину» (1501), сплетались мистические представления и зарождающийся рационализм. Идеи Эразма, особенно его антропология, способствовали развитию пантеистических тенденций философии XVI в. Лучшие интеллектуальные, моральные, волевые качества человека, совершенствование его естественных сил и способностей Эразм оценивал как проявление в человеке действия божественного духа. Он придавал важное значение образованию и воспитанию в их единстве -- они восполняют «пробелы, оставленные природой», дают возможность человеку «раздвинуть границы своего жребия». Обосновывая необходимость руководствоваться разумом, сознательно следовать в практической жизни законам благочестия и высокой нравственности, которые отождествлялись Эразмом с учением Христа, он использовал гуманистически трактованное понятие «подражания Христу», а свою позицию в целом называл «философией Христа». Отсюда представления Эразма, принадлежащие к центральным в его творчестве, -- право считать христианским «все то истинное, с чем ты когда-либо сталкивался». Такой подход позволял искать образцы подлинной мудрости и добродетели вне рамок ортодоксального католицизма у представителей разных времен и народов, у людей различных исповеданий, в творчестве античных языческих авторов.

Догматическая определенность христианства в трудах Эразма размывалась, достижения языческой культуры уже не рассматривались как нечто враждебное христианству, напротив, они понимались как основа дальнейшего развития культуры человечества. Усвоение и распространение гуманистической образованности обретало, таким образом, роль первостепенной добродетели истинного христианина. Хотя Эразм спешил оговорить, что светское образование лишь приуготовляет к восприятию высших теологических истин, в своих произведениях он концентрировал всю силу таланта и широчайшую эрудицию на пропаганде гуманистической культуры.

В своей «философии Христа» Эразм утверждал, что личные идеалы и действия человека должны согласовываться с нравственными законами «общего блага», исключающего эгоистическую узость индивидуальных или групповых интересов. В «Наставлении христианскому воину» он подчеркивал, что такова должна быть этика и властителя, и его подданных, взаимно готовых идти на компромиссы ради мира и общего блага. В конкретной критике современного общества с позиций этого теоретического и практического учения Эразм выступал как беспощадно-ироничный обличитель невежества и пороков всех сословий, прежде всего клира и монашества, противник формализма и обрядоверия в церковном благочестии. Все это, включая язвительные насмешки Эразма над бесплодными хитросплетениями схоластики, суевериями, многими сословными предрассудками, воспринималось в обстановке надвигавшейся Реформации как смелая атака на существующие церковные, а отчасти и общественные порядки.

Эразм обращался не только к религиозно-философским, но и к основным политическим вопросам своей эпохи. Он надеялся исправить недостатки общества путем распространения новой культуры и образования, перестройки духовной жизни людей. Это должна была быть, по его словам, «мирная победа». Он резко выступал против междоусобных войн и, признавая необходимость защиты отечества, решительно осуждал войны как метод решения спорных вопросов, видел в них народное бедствие, препятствие развитию культуры. Просвещение общества Эразм считал панацеей от множества присущих ему зол и бед, и не случайно именно педагогика в неразрывной связи с этикой стала стержнем всей деятельности гуманиста.

Многостороннее творчество Эразма оказало мощное воздействие на европейскую культуру XVI в., сильное влияние его ощущалось и в XVII столетии. Его произведения считались образцами красноречия и элегантной латыни. Привлекала живая непринужденность его общения с читателем, богатство интонаций, любовь к тонкой шутке, умение вовремя использовать античный афоризм или пример из Священного Писания. Особенно популярными в веках стали его шедевр социальной и нравственной критики «Похвала Глупости», в которой сочетаются сила сатиры, ирония, изящество стиля, а также своеобразная энциклопедия его педагогических и этических идей -- цикл диалогов «Домашние беседы» («Разговоры запросто»).

Религиозно-философские взгляды главы эрфуртского общества гуманистов, блестящего знатока классической древности Муциана Руфа (1471 -- 1526) были типологически родственны «философии Христа» Эразма, но свою гуманистическую интерпретацию христианства Руф выработал самостоятельно, главным образом на основе синтеза идей флорентийских неоплатоников. Муциан Руф считал все телесное покровом вечно действующего духа, который проявляет себя в разных формах и открывается тем, кто стремится постичь вечную мудрость. Этот процесс происходил уже за многие века до христианства, он не зависит от различной обрядности разных религий или их различного наименования богов. Всегда и повсюду людям раскрывает себя высший нравственный закон, суть которого любовь к Богу и другому человеку, как к самому себе. Отказываясь, таким образом, от ортодоксальной трактовки христианства как уникального явления, Муциан Руф находит неразрывную связь между античной культурой и подготовленным ею христианством.

Он подчеркивал, что Бог «невидим и почитать его следует тем, что невидимо», поэтому единственный и истинный культ прост -- «не быть плохим». Отсюда его резкое осуждение внешних форм католического благочестия -- «почитания одежды и бороды, а не Бога живого», и критика одного из важнейших догматов церкви, касающихся таинства евхаристии: «глупо думать, что поедание гостий дает блаженство», или что таинство действенно, раз сам обряд был правильно совершен. Этическое учение Евангелия Муциан Руф также понимал не ортодоксально, считая, что оно сложилось исторически, «сформировалось из школы иудеев и сект Эпикура и стоиков». Здесь он снова протягивал прочные нити связи между языческой античностью и христианством, акцентировал не их контрасты, а их общие начала.

Выступления Руфа против ортодоксии, схоластики, обрядности, клира, как и его методы обоснования гуманистической этики вызвали живой отклик у молодого поколения гуманистов. Ограниченность его позиции сказалась, однако, в том, что он признавал право свободно мыслить лишь для просвещенных философов, умеющих «шептать с шепчущими», и призывал не профанировать «тайны теологии» среди толпы. Он сам сузил возможное воздействие своих идей, высказывая их только в личном общении и переписке с кругом друзей и почитателей.

С именем Иоганна Рейхлина (1455--1522), выдающегося филолога, которого вместе с Эразмом называли «двумя очами Германии», связана пропаганда занятий не только латинским, но также греческим и древнееврейским языками. Он разработал еще один вариант гуманистически широкого понимания христианства. В отличие от Эразма и Руфа, Рейхлин опирался помимо неоплатонизма флорентийских гуманистов на античное пифагорейство (Пифагора он считал «отцом философии») и средневековое мистическое еврейское учение -- Каббалу. Рейхлин утверждал, что человек, «микрокосм», во все века получал откровение Божьих истин, которые раскрывались ему через знаки и символы. Нельзя пренебрегать тем, что можно постичь с помощью этих источников, в частности в иудейской традиции, передаваемой из поколения в поколение со времен Моисея.

Своими переводами из Ветхого Завета Рейхлин выявил ошибки в библейской части «Вульгаты», церковного канона Писания. Это способствовало дальнейшему развитию гуманистической критики текстов. Хотя Рейхлин считал себя верным сыном церкви, его подход к изучению сущности христианства и гуманистические религиозно-философские взгляды, как и в ситуации с Эразмом, размывали традиции ортодоксии. Из его абстрактных теоретических положений молодые последователи делали выводы, прямо связанные с практикой антиримской борьбы. Широкий отклик в немецком и европейском гуманистическом движении получило выступление Рейхлина против наиболее фанатичных кругов католической церкви, потребовавших сожжения всех еврейских религиозных книг. Получив поручение императора Максимилиана I высказать свое мнение, Рейхлин заявил о необходимости научного изучения также и этих источников. Разгорелась полемика «за» и «против» Рейхлина, вылившаяся в борьбу вокруг самого права гуманистов на свободу мысли и научного исследования. Образовались два лагеря: «рейхлинистов», включавший большинство гуманистов, и их противников во главе с кельнскими теологами и инквизиторами. Эта борьба, сплачивая гуманистов, вместе с тем проясняла позиции различных направлений в самом гуманизме. Наиболее радикальная часть движения связала надежды на его дальнейшие успехи, реформы в стране, преобразование ее духовной жизни с активизацией выступлений против Рима и его местных поборников.

Важным культурным событием стал выход в свет живой и острой сатиры, направленной против схоластики и клира -- «Писем темных людей». Эта книга, изданная анонимно в двух частях (в 1515 и 1517 гг.), была написана группой гуманистов, связанных с эрфуртским сообществом. В ней пародировалась переписка невежественных, умственно и морально убогих монахов и теологов. Противники Рейхлина и гуманизма обрисовывались как «темные люди», полные амбиций и откровенной злобы к свободной мысли. Обскуранты, поначалу с радостью принявшие «Письма» за работу своих единомышленников, стали всеобщим посмешищем. Значение книги состояло не только в беспощадном разоблачении отжившего. В ней содержалась лаконичная программа гуманистического просветительства как основы освобождения страны от духовного засилия ортодоксии и вымогательств папства. Выход «Писем» стал симптомом гражданской зрелости радикальной части движения, изжившей традицию компромисса со старой церковью.

Анонимная форма выступлений гуманистов либо использование псевдонимов были довольно частым явлением того времени, поскольку, помня об инквизиции, с открытым забралом против церковных устоев осмеливались действовать немногие. Под вымышленными именами издавал, в частности, свои многочисленные сатирические диалоги, выдержанные в духе Лукиана, Крот Рубеан -- инициатор создания «Писем темных людей».

Среди гуманистов, осознавших необходимость объединения сил оппозиции для решительной борьбы против Рима, за независимость Германии и свободное развитие культуры, был один из главных авторов «Писем темных людей», рыцарь-гуманист Ульрих фон Гуттен (1488--1523). Вопреки устойчивым предрассудкам своего сословия, он блестяще освоил достижения европейского гуманизма и стал выдающимся мастером сатиры, риторики, политической публицистики, самой светской по своим взглядам фигурой среди гуманистов Германии. Политические и культурные интересы доминировали в его творчестве. Он энергично пропагандировал античное наследие, защищал свободу слова от нападок обскурантов -- «цензоров наук», славил силу разума и воли человека в борьбе за земное счастье и утверждал, что «Бог помогает лишь тем, кто предприимчив и деятелен». Схоластическое богословие Гуттен воспринимал как лженауку «неких неопровержимых», прибежище невежд. Не отказываясь от дворянской гордости своей родословной, он разделял гуманистические представления о роли личных заслуг человека в обретении подлинного благородства. Как писатель Гуттен был одним из остроумнейших авторов своего времени. Он умел мастерски сочетать гневные обличения с пафосом утверждения гуманистических идеалов.

Гуттен внес важный вклад в развитие реформационных настроений в стране, подвергая резким нападкам основные церковные институты, все ступени церковной иерархии, систему эксплуатации Германии папством. Он впервые опубликовал работу Лоренцо Валлы о поддельности так называемого Константинова дара -- одной из главных опор папства в его мирских притязаниях. Он с иронией посвятил это издание папе Льву X. Опираясь на Тацита, Гуттен создал идеальный образ древнегерманского воителя за свободу отечества от Рима -- Арминия. Диалог с этим героем был опубликован лишь после кончины Гуттена, но ту же тему освобождения страны от римского засилия Гуттен развивал в других своих диалогах, а также в речах, посланиях, стихах, став самым популярным автором в Германии накануне Реформации.

Первоначально оценив выступление Лютера против индульгенций как очередную полезную для гуманистов «грызню монахов», Гуттен вскоре осознал национально-политическое значение сочинений и действий Лютера и примкнул к Реформации. Стремясь активизировать широкие слои немецкого общества, он дополнил свои работы на латыни серией произведений на немецком языке, преодолев свойственную гуманистам ориентацию лишь на образованные круги. В отличие от Лютера он стал ведущим выразителем антикняжеских тираноборческих идей и призывал к войне против Рима и попов. Хотя конечные цели его политической программы отражали беспочвенные надежды рыцарства на контроль над обществом, главное место в творчестве Гуттена заняло то, что он считал первоочередной задачей -- выступления за единое немецкое централизованное государство, независимую от Рима церковь, развитие культуры на гуманистической основе. За Гуттеном в результате закрепилась слава патриота, борца «за свободу Германии».

4. Гуманизм и Реформация. Ф. Меланхтон

Бурное развитие реформационных процессов, расколовшее гуманистическое движение, поражение Крестьянской войны и дальнейшее упрочение в стране власти князей, крушение надежд на политическую консолидацию страны, раздиравшейся межконфессиональными противоречиями и спорами, -- все это сказалось на судьбе гуманизма. Утратив ненадолго обретенную автономию в борьбе за светскую культуру, он перестраивается: гуманисты теперь поневоле избирают пути эрудитских занятий, работу кабинетных ученых, преподавателей в школах и университетах, поставленных под усилившийся контроль католических или протестантских властей. Это приводит к сужению и нарастающей аристократизации прежних идеалов, к ставшему правилом политическому конформизму. Оплодотворив последующее развитие культуры, гуманизм как самостоятельная линия в ней постепенно затухает. Старая и новая церкви, отфильтровывая его культурные достижения, стремятся поставить их на службу собственным целям.