Первый ктиторский храм-усыпальница на территории Кириллова монастыря - это церковь св. князя Владимира Киевского, возведенная на месте погребения князя Владимира Ивановича Воротынского (умер в 1553 г.) на вклад его супруги княгини Марии в 1553-1554 годы Во вкладной книге можно прочесть: «Лета 7062 князя Владимира Ивановича сожительница княгиня Мария дала вотчину свою селцо Тереботунь. И за то вотчинное даяние и по приказу построена над князем Владимиром Иоанновичем церковь каменная великого князя Владимира Киевского».

Строительство этой церкви вызвало недовольство Иоанна Васильевича: «А во се над Воротыньским церковь поставили - ино над Воротынским церковь, а над чюдотворцем нет, Воротыньской в церкви, а чюдотворец за церковию! А на Страшном Спасове судищи Воротыньской да Шереметев выше станут: потому Воротыньской церовию, а Шереметев законом, что их Кириллова крепче. Слышах брата от вас некоего глаголюща, яко добре се сотворила княгиня Воротынская, аз же глаголю, яко недобре: по сему первое, яко гордыни естьи величания образ, еже подобно царстей власти церковию и гробницею и покровом почитатися» [12, с. 152].

Тут же хоронили и потомков князя: А. Н. Кирпичников в 1971 году исследовал погребение кн. Алексея Ивановича Воротынского (умер в 1642 г.). Алексей Иванович был захоронен в монолитном известняковом саркофаге, который представлял собой прямоугольный тесаный из известнякового блока ящик длиной 2,3 м и шириной 0,9-1 м [13, с. 56-63]. Детального описания этого саркофага пока не существует, а сам он оставлен в земле. Крышка саркофага представляет собой трапециевидную плиту с надписью глубокой четкой вязью [54, с.60].

Внутри церкви Владимирам сохранились пять настенных надгробных плит, которые были сняты с гробниц Воротынских и вмонтированы в северную, южную и западную стены церкви. Три из них - квадратные по форме, две - прямоугольные со скругленными углами. Плиты с растительным орнаментом окрашены в голубой и красновато-коричневый цвета. Тексты надписей, выполненные четкой красивой вязью, заключены в квадратную или фигурную рамки, буквы окрашены черной краской.

Надпись, свидетельствующая о захоронении Владимира Ивановича Воротынского, над могилой которого и был поставлен храм, находится в левом верхнем углу прямоугольной плиты, вмонтированной в западную стену церкви: "Престави благоверны кня Владимеръ Ивановичь Боратынской лета 7062 (1553) сентября в 27 де". Под ней надпись, свидетельствующая о захоронении его брата Александра Ивановича: "Престави благоверны княз Александръ Иванович Боратынской, во иноцех Арсеней лета 7072 (1564) февраля в 6 дн". В правом верхнем углу плиты надпись: "Преставися благоверны княз Михаила Иеановичь Воротынской лета 7081 (1573) июня в 12 дн погребен бысть во граде в Кашине". Под ней: "Преставися благоверный князь Логинъ Михайлович Воротынской 7092 (1584) июля в 27 дн". Надпись в центре плиты свидетельствует о перенесении из Кашина в Кириллов праха Михаила Ивановича и его сына Логина: "Пронесены ис Кашина в Кириловъ монастырь княз Михаила и сын его княз Логинъ лета 7114 (1606) генваря в 21 дн".

Рядом вмонтирована овальная плита с надписью о захоронении Ивана Михайловича Воротынского: "Лета 7135 (1627) году января в 8 дн преставис раб болей благоверны князь Иван Михайлович Воротынской, а в иноцех схимник Иона". На южной стене церкви - квадратная плита с надписью: "Лета 7150 (1642) г месяца июня в 20 день на память святого священномученика Мефодия епископа Патарскаго престави раб божий благоверны княз Алексей Иванович Воротынско".

Надпись с указанием дня памяти святого, совпадающего с датой смерти погребенного, имеется на квадратной плите, вмонтированной в северную стену церкви: "Лета 7186 (1677) г сентября в 22 день на память святого священномученика Фоки епископа Синопийскаго и святого пророка Ионы в ден суботный в первый на дни Преставися раб божий благоверный князь Михаила Иванович Воротынской". На западной стене церкви справа вмонтирована плита с надписью: "Лета 7186 (1678) июля 24 дня память святых страстотерпец князей русских обоюбратий по плоти Бориса и Глеба Преставися раб божий болярин князь Иоан Алексеевич Воротынской" [54]..

Усыпальница Воротынских стала прототипом церкви, возведенной над могилой преподобного Кирилла Белозерского [65], эти строения были очень похожи в архитектурном плане, а именно: это были бесстолпные одноапсидные храмы, украшенные пояском балясин [63, с. 5-8].

В 1645 году над гробом князя Федора Андреевича Телятевского-Микулинского был возведен храм Епифания Кипрского. Телятевские - тверской княжеский род, который владел землями в Микулинском стане(д.Телятьево, Старицкий уезд), в Ярославле, а также на р. Неглинной, по соседству с территорией Троице-Сергиевым монастырем [58]. Отец Федора Ивановича, Андрей Андреевич Телятевский-Хрипун, был известен тем, что занимал должность воеводы в Чернигове и поддержал выступление своего холопа Ивана Болотникова против Василия Шуйского, участвовал в решающем сражении у р. Восмы, но тем не менее умер в сане боярина в 1612 г. [80, с. 467, 477, 703-704]. Сам Федор Андреевич в 1631-1633 гг. был воеводой в Тобольске, затем в 1642-1645 гг. - в Астрахани, где и умер в 1645 г. бездетным [52].

Церковь, возведенная над его могилой в этом же году, стала последней придельной церковью центрального храмового комплекса обители. В роли ктитора храма, вероятно, выступил сам Федор Андреевич, потому что никого из близких родственников к моменту его смерти уже не было в живых. Его тело было захоронено в саркофаге, который имел трапециевидную «антропоморфную» форму, сужавшуюся к ногам. Размеры саркофага: длина -2,3 м; ширина верхней части- 0,9 м; высота - 0,65 м; толщина стенок - 0,08 м. Саркофаг был помещен в могильную яму, вырытую в храме, уже после возведения стен. Яма была засыпана известью. Крышка саркофага находилась примерно на уровне земляного пола, вероятно, на уровне «чистого» пола погребение обозначалось каким-то надгробием с надписью[63, с. 62].

Таким образом, наличие в составе некрополя Кирилло-Белозерского монастыря погребений представителей знатных русских фамилий привело к появлению среди его могильных сооружений таких достаточно редких для Русского Севера памятников, как известняковые саркофаги и храмы-усыпальницы. Это придает еще одну неповторимую черту этому уникальному памятнику средневековой русской архитектуры и искусства.

2.3 Монастырская ссылка

Кирилло-Белозерский монастырь, с его статусом и удобным местоположением, удаленностью от столицы оказался в центре развития такого явления как монастырской ссылки, местом для отбытия наказания. На протяжении всего времени он трансформируется, из монастыря, населенного монахами и послушниками, он превращается в монастырскую тюрьму государственного значения, куда ссылают опасных преступников государства и церкви [36].

XV - XVII века были для русской церкви нелегкими в силу нарастания внутренних и внешних проблем. Внутрицерковные противоречия и смута богословско-канонического характера; умножение еретических отклонений и раскол господствующей церкви на враждующие партии. Происходит ослабление внутрицерковной дисциплины, вылившееся в многочисленные злоупотребления клира и зарождение религиозного равнодушия среди мирян; усложнение отношений со светской властью, желавшей одновременно и укрепления авторитета церкви, и упрочения ее зависимости от правительства. Все это образовало сложный исторический фон, на котором происходила эволюция монастырской ссылки.

Совершенно естественно, что в период осложнения внутренней жизни церкви высшие ее иерархи задумывались над введением более жестких дисциплинарных мер по отношению к нарушителям установленного канонического порядка. В первую очередь, такие меры должны были коснуться клириков, подающих своими неблаговидными действиями дурной пример, подрывающий авторитет церкви. Это можно наблюдать в некоторых указаниях русских архиереев, вводящих монастырскую ссылку в ее крайней форме (содержание в монастыре в темнице) в область церковно-исправительных мер [90, с. 25].

В конце XVI века крепостнические тенденции во внутренней политике продолжали нарастать. Это обусловило четкое закрепление в законодательстве неполноправия низших слоев населения и ужесточение репрессий, что в свою очередь оказывало влияние на практику применения монастырских тюрем. Однако лишение свободы по-прежнему оставалось своего рода «привилегированной» мерой, применять которую к простонародью было для государства неприемлемо. Сказывалась и практика опричных десятилетий, когда опричная гвардия не церемонилась с рядовой массой, и тюрьма была уделом представителей феодальных верхов.

В 30-50-е годы XVI века в борьбе с преступностью государство стало опираться одновременно на центральные государственные учреждения (приказы, Боярскую думу) и органы местного самоуправления. Таким образом, было принято решение о необходимости полной концентрации власти в ближайшем окружении монарха. В период формирования централизованного государства тюремное монастырское заключение в России определялось в основном политическими потребностями великокняжеской власти [70].

В первые полтора десятилетия царствования Ивана IV тюремная организация в целом функционировала в прежних, во многом традиционных формах. Как и в прежние времена, обращение с опальными и заключенными испытывало сильнейшее влияние нравственно-религиозных принципов. При правлении Ивана Грозного, особенно в период опричнины, произошел резкий рост преступности, и монастырь стал одним из очагов ссылки государственных противников. Государева опала или исключение из общественной (профессиональной) деятельности, для обеспечения безопасности власти - одна из главных причин. В монастырях оказалось немало попавших представителей духовной и светской аристократии. На протяжении долгого периода заключение в монастырь по причине недоверия царя было обычной формой наказания. Такая тенденция наблюдается до середины XVII века.

Монастырская ссылка применялась не только к лицам, которые совершили поступок против церкви или государства. В таком случае неугодных персон ссылали в монастырь «на сбережение». Меры наказания в этом случае не принимались. А. Ф. Бычков в своей работе подробно описывает судьбу Феофана, архимандрита Константиновского монастыря Афонской горы, который был сослан в Кириллов в 1664 году. «Феофан прибыл в Россию за сбором, но в Москве узнали, что он был в Польше у польского короля. Стали за ним следить и установили, что он «все рассматривал и тайно проведывает» [26, с. 85].

Архимандрит «до подлинного сыску о нем «был сослан в сопровождении трех старцев и служки в Кириллов монастырь с великим сбережением и отнюдь никуда не пускать, под опасением за небрежие царской опалы».

Князь, начальник приказов Большой казны, аптек и налогов, Борис Иванович Морозов в 1648 году, так же находился на сбережении в Кирилло-Белозерском монастыре». Боярин, друг царя Алексея Михайловича, в монастыре нашел убежище от народного неудовольствия, вызванного налогом на соль.

К 80-м годам XVI века тюрьмы были распространены почти повсеместно и имелись в распоряжении даже местной администрации. Наряду с этим, удобной формой ссылки стало и заточение в монастыри. В монастырях, свидетельствует Д. Флетчер, заключенные «находятся под столь бдительным надзором особенной стражи и самих монахов (которые отвечают головою за их побег), что им не остается никакой надежды, как кончить свою жизнь в заточении» [17]. Д. Горсей писал, что после смерти Грозного в 1584 году из тюрем выпускали людей, отсидевших по 20 и более лет, то есть как раз тех, кто попал в заключение в начале опричнины [31].

Говоря о времени Ивана IV, летописные источники связывают применение монастырского заключения с политической деятельностью царя. В какой-то степени это было возвращением к практике конца XV века. В предопричные годы заточение стало усиленно практиковаться по подозрениям в «измене». Реализуя ее, власти отлучали преступника от общественной жизни.

В начале XVII века ссыльные отбывают наказание по причине своего недолжного отношения к церкви и государству. Вместе с тем происходит начало кризиса в практике тюремного заключения. События Смуты показали, что в критических ситуациях государство не обладало реальными возможностями эффективно воздействовать на личность преступника путем изоляции.

Кирилловская политическая ссылка, развивавшаяся со времени правления Ивана IV, сохраняла привилегированный характер. С XV века в монастыре содержались опальные представители знатных княжеских родов почти до первой четверти XVII века. Число ссыльных особенно увеличивается в 30-40-е годы XVI века, в период боярского правления.

Большинство светских лиц тяготилось строгим иноческим житьем. Они приносили свои мирские привычки, любовь к вольготной жизни, деньги, земельные вклады, слуг, требовали особого обхождения, подкупали старцев, усилили социальное расслоение монахов. Произошло одно из редких явлений - монастырь стал и привилегированной тюрьмой, и шумным домом, и «островком спасения», и местом погребения многих провинившихся или оппозиционных к царю людей [42, с. 122].

Вторую группу заключенных составляли светские лица. Прежде всего, это представители привилегированной аристократии. Государева опала распространялась на эти высшие слои феодального общества на протяжении всего времени особенно активно до конца XVI века.

Подверглись к государевой опале и были высланы в Кирилло-Белозерский монастырь:

- князья (удельные, безудельные), И.Ф. Бельский, И.Ф. Мстиславский, А.И. Кемский, И.И. Умный, Б.Д. Палецкий, И.А. Хворостин, Ф.И. Телятевский и др.

- бояре, И.И. Хабаров, П.М. Щетеняев, Ф.И. Колычев и др.

- воеводы и полководцы, И.М. Воротынский и М.И. Воротынский, Д.Ф. Палецкий и др.

- придворные и приближенные к царю или царской семье - М.И. Кубенский, И.В. Шереметев, сын Е.Цыплятева.

Во времена царствования Ивана Грозного в монастырь ссылались и целыми семьями. Известный случай ссылки князя Воротынского Владимира Ивановича с женой и князя Воротынского Михаила Ивановича, с женой и детьми.

Время пребывания в заточении рассматривалось как время необходимое для осознания греховности содеянного и искреннего раскаяния. Именно этими идеями можно объяснить основную особенность средневекового тюремного заключения в России - ее неопределенности времени. Источником подобного взгляда на тюремное заключение как на меру покаяния и исправления преступника, несомненно, является каноническое право.

В грамотах и инструкциях, сопровождавших «заточенных», при ссылке в монастырь не упоминалось срока заточения. В указах предписывалось содержать в тюрьме «впредь до раскаяния», «до исправления», или говорилось: «ссылается для смирения». Временная неопределенность ссылки ухудшала и без того тяжелое положение узников.

При исследовании ссылки в Кириллов монастырь можно увидеть, что заключение могло длиться от месяца до 20 лет. Исследуя исторические источники можно утверждать, что на начальном этапе возникновения ссылки в Кирилло-Белозерском монастыре еще тюрьмы и жестокого наказания не было. Заключенные, принадлежащие к аристократии, отбывали ссылку, находясь в хороших условиях. Но условия нахождения в ссылке более позднего периода были различны: от проживания в достаточно льготных условиях (свои хоромы, свои слуги, особый стол) до строгого заточения. Более состоятельные пользовались здесь разными льготами. Они могли откупаться от обязательных работ, могли иметь свои постели, носить свое платье. Обычно же заключенные спали на войлоке и на подушке из оленьей шерсти. Виновные наказывались телесно или сажались на цепь. Впрочем, строгость режима менялась при различных настоятелях, одни из которых были сторонниками строгости, а другие были более мягки.

В середине XVI века в «Послании Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский монастырь» мы можем увидеть повседневную жизнь узников, сосланных по причине царской опалы. Ссыльные живут как в обычной жизни, они и братия монастыря не ограничиваются в еде. Одним из примеров можно указать и ссылку Михаила Ивановича Воротынского вместе с женой и детьми, в 1562 году. Источники свидетельствуют, что в монастыре они жили не как заключенные. Из царской казны ему отпускались иностранные вина: бастр, раманея, ренское, лимоны - сотнями, винные ягоды и изюм - пудами, сливы - ведрами, гвоздика, перец, осетры, лососи, севрюги, трубы левашные для сладких левашников. Княгиня его ходила в бурской и венецейской тафте [40, с. 304].

В позднее время ссылки заключенные содержались в ужасных условиях. Нередко обитель была переполнена узниками, и архимандриту приходилось искать места для их размещения. Заключенные могли жить вместе с братией монастыря и вести их повседневный образ жизни: молиться, трудиться во благо монастыря до раскаяния, посещать церковь. Лица низших слоев общества, а также лица низшей церковной иерархии питались в основном хлебом и водой. Ссыльные, сосланные «под начало», питались вместе с братией. Однако в дальнейшем качество и состав трапез определялись в первую очередь материальным благосостоянием монастыря.

Нарушение уставов и даже монашеских обетов не было редкостью и неоднократно вызывало критику, как духовных, так и светских лиц (послания митрополита Фотия, Ивана Грозного, преп. Максима Грека). Знатные постриженики вместо келий строили себе обширные хоромы, держали собственных слуг и поваров. Стоглавый собор фактически узаконил такое положение, разрешив постригшимся князьям и боярам лучшее питание по сравнению с рядовыми монахами. Лица привилегированные имели свою «поварню». Питание было значительно лучше, чем у остальных заключенных.

На всем протяжении эволюции монастырской ссылки изменялась история не только целого государства, но шло развитие и самого монастыря. На протяжении всего XVI века он ширился и укреплялся. Одним из главных источников пополнения монастырской казны были вклады, поступавшие от освобожденных ссыльных или их родственников. Они были не только в земельном или денежном размере, но и виде имущества, в том числе и ценных вещей. Так в 1572 году Иван Васильевич Шереметев (Иона) пожертвовал в монастырь серебряные сосуды, платья, лошадей и после смерти оставил двор - всего на сумму 1400 рублей [1, л. 23 об.]. На эти деньги еще полвека спустя монахи дважды в год поминали боярина и получали даровую пищу: белый хлеб, рыбу, подовые пироги, яичный квас [42, с. 154].

Поступление такого рода вкладов можно проследить при исследовании документов монастырского делопроизводства, например, появление вкладных книг как особого вида монастырской документации, которые следует относить к середине XVI века. Исследование вкладной книги из состава келарского обиходника позволяет составить впечатление о социальном составе вкладчиков Кирилло-Белозерского монастыря из кругов высшей аристократии и руководителей государственного аппарата накануне введения опричнины. К этому времени у монастыря сложились прочные связи с представителями княжеских фамилий Бельских, Шуйских, Воротынских, Мстиславских, Кубенских, Палецких, Щенятевых и других. В числе вкладчиков фигурировали и представители московского боярства: Воронцовы, Шереметевы, Морозовы, Хабаровы. Из числа руководителей приказной системы следует назвать Цыплятевых, Юрия Сидорова, Б. И. Сукина, Н. Фуникова и Курцева, Путило Михайлова Митрофанова, Федора Сыркова и др. [42, с. 158].

Многие из вкладчиков монастыря завершили свою карьеру в период опричных казней или предпочли опасностям придворной жизни монашеский постриг. Вот что пишет келарь во вкладной книге: «…По князе Дмитрие Ивановиче Углецком память правити октября 26, на память святого великомученика Дмитрия. Панахида пети, и обедня служити собором, и корм кормити на всяк год, доколе и монастырь стоит. А дал князь Дмитрей Иванович в Кирилов монастырь село Кабаново з деревнями в Углецком уезде» [8, л. 27 об.].

Среди вкладчиков русских монастырей были князья и бояре, представители высшего духовенства, дворяне, торговые и служивые люди разных городов, «государева двора разных чинов люди», городские дьяки, монастырские слуги и служки, ремесленники и крестьяне. В монастырь шли за очищением души. Самыми распространенными вкладами были фамильные иконы, украшенные драгоценными камнями. В 1608 году Палецкий Борис Дмитриевич внес Образ Пречистой Богородицы с Превечным Младенцем.

Вклады в монастырь делали и опальные князья, находившиеся в ссылке в других монастырях. О вкладах опальных князей подробно указывается: «Князь Дмитрей Федорович Палецкой в дом Пречистой и Кирилу чюдотворцу, и игумену Афонасью з братиею, или кто по нем иный игумен будет, вкладу дал кадило серебряно, а весу дватцать рублев. И доколе князь Дмитрей жив, за него молити Бога, и за его княгиню, и за их чада. А Бог пошлет по их души, ино написати в сенаники, доколе монастырь стоит; Да князь Иван Иванович Кубенской в дом Пречистой и Кирилу чюдотворьцу вкладу дал пятьдесят рублев. Да после его живота княгини его Анна, во мнишеском чину Александра, дала пятьдесят рублев. И за то даяние князь Иван написан в оба сенаника без выгладки, и поминают его со князем Михаилом Кубенским с братом на всех кормех. А Бог пошлет по душу княгини Александры, ино княгиню Александру написати в оба сенаника без выгладки и поминати на тех же кормех, доколе и монастырь стоит. В обитель Пречистые Богородицы и честнаго Ея Успения и преподобнаго чюдотворца Кирила дал Иван Иванович Хабаров четыреста рублев от десяти имен: от имени деда своего Василия Федоровичя, да от бабы своей Евфимии, да от другия бабы Акилины, да от отца своего Ивана Васильевича Хабарова, да от матери своей иноки Ефросинии, да от дяди Михаила, да от брата Василиа, да от Михаила Кобякова, да от жены Улиании, во мнишеском чину Евпраксиа. Написати в сенаникы: во вседневной и в вечной и не выглажывати, доколе и обитель стоит Пречистыя и чюдотворца.И корм кормити з году на год. И по всякой год на корм шесть рублев. А нищим милостины шесть рублев на тот же день роздати з году на год и по всякой год. А доколе Иван Иванович Хабаров жив, ино его поминати во октениах на молебенех за здравие. Да Иван же Иванович Хабаров дал 50 рублев по старице по Марине по княгине, по сестре своей» [8, л. 28 об.-29 об.].

Влияние ссылки происходило не только посредством вкладов, но и в переоборудовании помещений для тюрьмы и мест наказаний или пыток. Так при строительстве «Нового города», стены переоборудованы под место содержания заключенных. Первый ярус стены, то есть подошвенный бой, состоит из ряда камер, перекрытых в основном коробовыми сводами. Каждая камера имеет дверь и окно. Внутренними дверными проемами камеры объединяются в группы из двух-трех помещений. В северной стене стали, поэтому делать одну дверь на несколько помещений.

Первоначально построенные казематы отвечали боевому значению; затем после сооружения Казанской башни и Московской, их в процессе строительства стали приспосабливать к «мирным» нуждам - устраивали в них жилье. Это заметно в северном прясле (между Косой и Большой Мережной башнями), где первый этаж отступает от линии стены внутрь монастыря на три метра). Именно здесь и помещались новые «гостиничные кельи», позднее, как считали, использовавшиеся в качестве тюрьмы. Позднее в кирилловских башнях была упразднена подземная камера, а при сооружении стен зодчие воспользовались более совершенными крестовыми, а не коробовыми перекрытиями; вместо изолированных казематов первого яруса построены многокамерные [42, с. 198].

При всем разнообразии форм применения монастырской ссылки в XV- XVII века абсолютное большинство ссыльных направлялись в обители по воле как и светской, так и духовной власти. Преобладающее внимание современников и исследователей к пребыванию «опальных» в монастырях вызвано их политической значимостью в истории своего времени, а отнюдь не численным превосходством этой группы ссыльных. В соответствии с оформившейся ранее традицией, монастырское «подначальство» вбирало в себя черты публичного покаяния. Еще Иосиф Волоцкий в послании о епитимиях указывает кающимся грешникам скорый путь освобождения от греха и епитимии - пострижение в монашество, подчеркивая тем самым, что монастырь - это, действительно, место духовного исцеления всякого согрешившего.

При изменении положения церкви в системе государства изменяются социальный состав и условия монастырской ссылки. Возникновение и развитие системы государственных тюрем в эпоху Петра I, приводит к тому, что монастыри утрачивают свои карательные функции. Эта тенденция относится к большинству монастырей за редким исключением. В новых политических условиях монастырь становиться преимущественно местом перевоспитания монахов, духовных лиц и мирян.

При этом монастырская ссылка оказывала влияние на развитие монастыря. Об этом говорит факт сооружения церквей и приделов, на средства опальных князей, многочисленные вклады в виде имущества. Так же это отразилось и на внешнем облике монастыря: постройки для содержания узников, появление отдельных зданий, так называемой «тюрьмы». Строительство крепостных стен Нового города, которые изначально предполагались для защиты от захватчиков, а позднее были переделаны под тюремные камеры содержания и пыток.

Таким образом, Кирилло-Белозерский монастырь, с его статусом и удобным местоположением, удаленностью от столицы оказался в центре развития явления монастырской ссылки как меры наказания и исправления. На протяжении всего времени он трансформируется: из монастыря, населенного монахами и послушниками, он превращается в монастырскую тюрьму государственного значения, куда ссылают опасных преступников государства и церкви.



ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги работы можно сделать вывод, что благодаря представителям русской аристократии Кирилло-Белозерский монастырь за изученный период стал одним из главных центров не только религиозной жизни, но и крупным земельно-хозяйственным собственником. Кроме этого история обители тесно связана с политическими процессами XV-XVII вв., само ее основание было стратегическим актом московских князей. На протяжении нескольких веков монастырь был их союзником в политической борьбе, что обусловило в дальнейшем его быстрое развитие и процветание.

Владения монастыря к середине XVII в. помимо центрального хозяйственного комплекса включали в себя некоторые крупные села Белозерского и других уездов, где имелись особые монастырские дворы. Кроме этого обитель владела дворовыми городовыми местами в Москве, Белозерске, Вологде, Ярославле, Нижнем Новгороде, Дмитрове, Каргополе, Архангельске и Угличе.

Вотчина Кирилло-Белозерского монастыря в это время была огромна и включала в себя 3 444 десятины пашенной земли, которые находились в 17 уездах страны. Эти земли были приобретены разными способами: куплей, меной, но самыми распространенными из всех были дарение и пожалование земель князьями, боярами и представителями других сословий. Большую часть своей территории монастырь получил безвозмездно в виде вкладов. Основными дарителями были представители русской аристократии, которые таким образом заботились о спасении своей души.

Благодаря щедрым пожертвованиям строились храмы, жилые постройки, крепость. Так постепенно сформировался архитектурный ландшафт монастыря, и по сей день являющийся образцом древнерусского зодчества. На вклады великих князей было построено множество церквей, внутренний интерьер и росписи которых - образец древнерусского искусства. Крепость Нового города также возведена на вклад царя Алексея Михайловича.

Представители русской аристократии регулярно давали в монастырь богато украшенные священнические облачения, иконы, киоты, книги, драгоценную церковную утварь и посуду. Благодаря такому явлению как вкладничество, монастырская ризница и храмы все время пополнялись новыми предметами и вещами. К середине XVII в. обитель имела одно из самых крупных собраний драгоценных предметов церковного быта в России.

На территории Кирилло-Белозерского монастыря были погребены многие представители дворянских и княжеских семей. Каждый человек считал, что быть погребенным здесь - великая честь. К XVII веку сформировался некрополь монастыря, который включал в себя не только могильные плиты с надписями, но и родовые усыпальницы двух аристократических родов - Воротынских и Телятевских. Это повлияло на архитектурный облик монастыря и придало ему еще одну неповторимую черту.

Кирилло-Белозерский монастырь, с его статусом и удобным местоположением, удаленностью от столицы оказался в центре политической борьбы и превратился тюрьму государственного значения, куда ссылают опасных преступников государства и церкви.

Таким образом, русская аристократия внесла огромный вклад в развитие монастыря и затронула практически все аспекты монастырской жизни, что способствовало превращению обители в крупный культурный и экономический центр Русского Севера, который по мощи и влиянию, наряду с Троице-Сергиевым и Соловецким, входил в число самых крупных монастырей Русского государства.



СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

Список источников

I.Архивные источники

1. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 496. Оп. 1. Д. 2992. Опись Кирилло-Белозерского монастыря, 1773. Л. 1 - 651.

2. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 496. Оп. 1. Д. 2953. Опись Кирилло-Белозерского монастыря, 1773. Л. 1 - 670 об.

3. Государственный архив Вологодской области (ГАВО). Ф. 496. Оп. 1. Д. 2969. Опись Кирилло-Белозерского монастыря, 1773. Л 1 - 372.

II.Опубликованные источники

4. ОР РНБ. Ф. 351. Оп. 1. Ч. 2. Д. 95/1332. Вкладная и кормовая книга Кирилло-Белозерского монастыря. Л. 1-175.

5. ОР РНБ. Ф. 351. Оп. 1. Ч. 2. Д. 87/1325. Л. 1-789. Вкладная книга Кирилло-Белозерского монастыря с приписками до 1775 г.

6. ОР РНБ. Ф. 351. Оп. 1. Ч. 2. Д. 117/1352. Л. 1- 43. Вкладная книга Кирилло-Белозерского монастыря с 1533 по 1732 гг. (конца нет).

7. ОР РНБ. Ф. 351. Д. 102/1338 (Книга 1, Л. 1 - 1158), Д. 103/1339 (Книга 2, Л. 1 - 973), Оп. 1. Ч. 2. Д. 104/1340 (Книга 3, Л. 1 - 457). Опись Кирилло-Белозерского монастыря 1773 г.

8. Алексеев А. И. Первая редакция вкладной книги Кириллова Белозерского монастыря (1560-е гг.) // Вестник церковной истории. Москва, 2010. № 3/4. С. 11-117.

9. Алексеев А. И., Муштафаров А. В. Вкладная и кормовая книга Московского Симонова монастыря. // Вестник церковной истории. Москва, 2006. № 3. С. 5-184.

10. Архив Кирилло-Белозерского музея. Д. 128 (57) «Бородава», обследования экспедицией икон в Ризположенской церкви дер. Бородава Пидемского сельсовета от 15 мая 1937 г., Л. 6--7.

11. Дебольский, Н.Н. Из актов и грамот Кирилло-Белозерского монастыря / Н.Н. Дебольский // Вестник археологии и истории. 1900. Вып. 13. - 85 с.

12. Послание Ивана Грозного в Кирилло-Белозерский Успенский монастырь. Послания Ивана Грозного / Подготовка текста Д. С. Лихачева и Я. С. Лурье. Москва; Ленинград, 1951.

13. Кирпичников, А.Н. Отчет о раскопках в г. Кириллове Вологодской области в 1971 г. / А.Н. Кирпичников. - Ленинград, 1972. С. 56-63.

14. Дмитриева, З.В. Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года / З.В. Дмитриева, М.Н. Шаромазов. - Санкт-Петербург: Петербургское Востоковедение, 1998. - 384 с.

15. Российское законодательство X-XX вв. Т. 2. Москва, 1985. С. 352.

16. Савваитов П. И. Церкви и ризница Кирилло-Белозерского монастыря по описным книгам 1668 г. // Записки отделения русской и славянской археологии Имп. Русского Археологического общества. Т.2. Санкт-Петербург, 1861. С. 126-343.

17. Флетчер, Дж. О государстве русском, или Образ правления русского царя (обыкновенно называемого царем Московским) : с опис. нравов и обычаев жителей этой страны / Дж. Флетчер. - Санкт-Петербург: Типо-лит. Б. М. Вольфа, 1906. - 128 с.

III.Список литературы:

18. Алексеев, А.И. Первая редакция вкладной книги Кириллова Белозерского монастыря. (1560-е гг.) / А.И. Алексеев // Вестник церковной истории. 2010. № 3-4. С. 36-48.

19. Амвросий, архимандрит. Описание Кирилло-Белозерского монастыря / Амвросий. - Москва, 1811. - 118 с.

20. Антипин, Г. Крепость Кирилло-Белозерского монастыря. Кириллов-Ленинское знамя / Г. Антипин. 1934. С. 3-18.

21. Башнин Н. В. Дионисиево-Глушицкий монастырь и его архив в XV-XVII вв., Санкт-Петербург, 2016. С. 316-335.

22. Беляев, Л.А. Русское средневековое надгробие: Белокаменные плиты Москвы и Северо-Восточной Руси XIII--XVII вв. / Л.А. Беляев. - Москва, 1996. С. 26-27.

23. Богословский, М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в XVII в. / М.М. Богословский. - Москва, 1909. Т. 1. - 414 с.

24. Брилліантовъ, И.И. ?ерапонтовъ Б?лозерскій, нын? упраздненный монастырь, м?сто заточенія Патріарха Никона / И.И. Брилліантовъ. - Санкт-Петербург ,1899. Репринтное издание, Москва : Северный паломник, 2005. - 136 с.

25. Будовниц, И.У. Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV-XVI вв. / И.У. Будовниц. - Москва, 1966. - 392 с.

26. Бычков, А.Ф. Описание церковно-славянских и русских рукописных сборников Императорской Публичной библиотеки / А.Ф. Бычков. - Санкт-Петербург: Тип. Имп. Академии наук, 1882. - 85 с.

27. Варлаам, архим. Описание историко-археологических древностей и редких вещей, находящихся в Кирилло-Белозерском монастыре / архим. Варлаам // ЧОИДР, 1859. Кн.3. - 101 с.

28. Веселовский, С.Б. Монастырское землевладение в Московской Руси во второй половине XVI в. / С.Б. Веселовский // Исторические записки. - Москва, 1943. Т.10. С. 96-116.

29. Веселовский, С.Б. Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси / С.Б. Веселовский. - Москва, 1947. Т. 1. С. 329-330.

30. Гнедовский, Б.В. Церковь положения риз в деревне Бородава / Б.В. Гнедовский. Деревянное зодчество: Проблемы. Реставрация. Исследования. - Вологда, 2005- 13 с.

31. Горсей, Дж. Записки о России, XVI - нач.XVII в. / Дж. Горсей. - Москва: Изд-во МГУ, 1990. - 114 с.

32. Горская, Н.А. Монастырские крестьяне Центральной России в XVII в. О сущности и формах феодально-крепостнических отношений / Н.А. Горская. - Москва, 1977. - 280 с.

33. Горская, Н.А., Собственность в России: Средневековье и раннее новое время / Н.А. Горская [и др.]. - Москва, 2001. - 283 с.

34. Греков, Б.Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. / Б.Д. Греков. - Москва, 1946. - 531 с.

35. Ивина, Л.И. Крупная вотчина Северо-Восточной Руси конца XIV-первой половины XVI века / Л.И. Ивина. - Ленинград, 1979. - 224 с.

36. Зимин, А.А. В канун грозных потрясений / А.А. Зимин. - Москва : Мысль, 1986. С. 22-25.

37. Зимин, А.А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. / А.А. Зимин. - Москва : Мысль, 1991. - 286 с.

38. Зимин, А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV-XVI в.) / А.А. Зимин. - Москва,1977. - 356 с.

39. Зимин, А.А. Россия на рубеже XV-XVI столетий / А.А. Зимин. - Москва: Мысль, 1982. - 336 с.

40. Иванова, Г.О. Летопись событий Кирилло-Белозерского монастыря / Г.О. Иванова // Кириллов. Краеведческий альманах. Вологда, 1997. Вып. 2. - 367 с.

41. Карамзин, Н.М. История государства Российского / Н.М. Карамзин. - Санкт-Петербург, 1897. Т. 7. - 286 с.

42. Кирпичников А. Н., Хлопин И. Н. Великая государева крепость. Москва, 1972. - 256 с.

43. Ключевский, В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник / В.О. Ключевский. - Москва, 2003. - 483 с.

44. Кобрин, В.Б. Власть и собственность в средневековой России / В.Б. Кобрин. - Москва : Мысль, 1985. - 278 с.

45. Колчин, М.А. Ссыльные и заточенные в острог Соловецкого монастыря в XVI-XIX веках / М.А. Колчин. - Москва, 1908. - 196 с.

46. Копанев, А.И. История землевладения Белозерского края XV-XVI вв. / А.И. Копанев. - Москва - Ленинград, 1951. - 254 с.

47. Копанев, А.И. Крестьяне русского Севера в XVII в. / А.И. Копанев. - Ленинград, 1984. - 241 с.

48. Кочетков, И.А. Кирилло-Белозерский монастырь. Памятники городов России / И.А. Кочетков, О.В. Лелекова, С.С. Подъяпольский. - Ленинград : Художник РСФСР, 1979. - 184 с.

49. Кочин, Г.Е. Материалы для терминологического словаря древней России / Г. Е. Кочин. - Москва, 1937. - 487 с.

50. Крайковский, А.В. Торговля солью на Русском Севере в 1630-х--1650-х годах : автореф. дис. ... канд. ист. наук : защищена 16.05.2005 / А.В. Крайковский. - Санкт-Петербург, 2005. С 23.

51. Кузьмин. А. В., Стрельников С. В. Вкладные книги // Православная энциклопедия. Т. 8. Москва, 2004. С. 613-617.

52. Лобанов-Ростовский, А.Б. Русская родословная книга / А.Б. Лобанов-Ростовский. - Санкт-Петербург, 1895. Т. II - 293 с.

53. Лойко, А.С. Особенности пространственной организации Кирилло-Белозерского монастыря / А. С. Лойко // Молодые исследователи - регионам : материалы всерос. науч. конф. / отв. ред. А. А. Плеханов. - Вологда, 2009. Т. 1. С. 272-274.

54. Мазалецкая, В.А. Надгробные памятники Кирилло-Белозерского монастыря / В.А. Мазалецкая // Кириллов: Краеведческий альманах. Вологда, 1998. Вып. 3. С.60.

55. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской церкви / митрополит Макарий (Булгаков). - Санкт-Петербург ,1868-1887. Т.1-12. - 531 с.

56. Милютин, В.О. О недвижимых имуществах духовенства России / В.О. Милютин // ЧОИДР. 1859. Кн.4. С. 65-105.

57. Муравьев, А.Н. Русская Фиваида на севере / А.Н. Муравьев. - Санкт-Петербург, 1855. - 504 с.

58. Николаева, Т.В. Новые надписи на каменных плитах XV-XVII веков из Троице-Сергиевой лавры. Список надгробий Троицкого Сергиева монастыря, составленный в половине XVII в. / Т.В. Николаева // Историческое описание св. Троицкия Сергиевы Лавры. - Москва, 1890. - 236 с.

59. Никольский, Н. К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века (1397-1625). Т. 1, Вып. 2. - Санкт-Петербург, 1910. С. 699.

60. Никольский, Н.К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII в.(1397-1625). Т.2 Управление. Общинная и келейная жизнь. Богослужение / Н.К. Никольский. - Санкт-Петербург, 2006. - 436 с.

61. Никольский, Н.К. Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй четверти XVII века / Н.К. Никольский. - Санкт-Петербург, 1897. Т. I. Вып. I. С. 250-256.

62. Опись отправленным в 1785-м году в Москву в Московскую Святейшего Правительствующего Синода Контору из Кириллова Белозерского монастыря ризничным украшенным разными драгоценными каменьями и жемчугом вещам // ВАИ. Санкт-Петербург, 1911. Вып. 21. 2-я паг. С.89-248

63. Папин, И.В. Археологические исследования в церкви Кирилла в Кирилло-Белозерском монастыре и Кириллов / И.В. Папин. // Кириллов: Краеведческий альманах. Вологда, 1998, Вып. 3. С. 5-8, 62.

64. Пивоварова, Н.В. Опись 1802 г. как источник по истории ризницы Кирилло-Белозерского монастыря / Н. В. Пивоварова // Книжные центры Древней Руси. Кирилло-Белозерский монастырь. - Санкт-Петербург: Издательство "Пушкинский дом", 2014. С. 395-403.

65. Подъяпольский, С.С. Каменное зодчество Кирилло-Белозерского монастыря в его отношении к строительству Троице-Сергиева монастыря / С.С. Подъяпольский // Древнерусское искусство. Художественные памятники Севера. - Ленинград, 1989. С. 310-319.

66. Подъяпольский, С.С. Путеводитель по архитектурным памятникам Кирилло-Белозерского и Ферапонтова монастырей / С.С. Подъяпольский. - Вологда : Северо-Западное книжное издательство, 1968. С. 23-25.

67. Попов, Г.В. Церковь Ризоположения из села Бородава / Г.В. Попов. - Москва : Северный паломник, 2006. - 64 с.

68. Пругавин, А.С. В казематах. Очерки и материалы по истории русских тюрем / А.С. Пругавин. - Санкт-Петербург ,1908. - 108 с.

69. Пругавин, А.С. Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантами. К вопросу о веротерпимости / А.С. Пругавин. - Москва, 1905. - 132 с.

70. Рогов, В.А. Уголовные наказания и репрессии в России середины XV - XVII вв. / В.А. Рогов. - Москва, 1992. С.56-57.

71. Розанов, М.М. Соловецкий концлагерь в монастыре / М.М. Розанов. - США. : Изд. автора, 1979. Кн.1-2. - 293 с.

72. Романенко, Е.В. Повседневная жизнь русского средневекового монастыря / Е.В. Романенко. - Москва, 2002. - 330 с.

73. Савич, А.А. Монастырское землевладение на русском Севере XIV--XVII вв. / А.А. Савич. - Пермь, 1930. - 218 с.

74. Савич, А.А. Соловецкая вотчина XV-XVII вв. (опыт изучения хозяйства и социальных отношений на крайнем севере в древней Руси) / А.А. Савич. - Пермь, 1927. - 280 с.

75. Сазонов, С.В. К проблеме восприятия смерти в средневековой Руси / С.В. Сазонов // Русская история: Проблемы менталитета. Тезисы докладов научной конференции. - Москва, 1994. С. 47--52.

76. Сазонов, С.В. Монашеское имя Александра Невского и традиции монашеского имянаречения в средневековой Руси / С.В. Сазонов // Сообщения Ростовского музея. - Ростов, 1994. Вып. VI. С. 16--24.

77. Сазонова Т. В. Вклады и вкладчики Кирилло-Новоезерского монастыря (XVI-XVII вв.) // Времена и судьбы. Сборник статей в честь 75-летия Виктора Моисеевича Панеяха. Санкт-Петербург ,2006. С. 108-125.

78. Скрынников, Р.Г. Крест и корона: Церковь и государство на Руси XI-XII вв. / Р.Г. Скрынников. - Санкт-Петербург : Искусство - СПб., 2000. - 463 с.

79. Смирнова, С.Э. Две иконы из Кирилло-Белозерского монастыря / С.Э. Смирнова. - Ленинград, 1964. Вып. 8. С. 93-104.

80. Соловьев, С.М. История России с древнейших времен / С.М. Соловьев. - Москва, 1960. Кн. 4. - 784 с.

81. Соловьева, Т.Б. Пути роста городских владений церкви в первой половине XVII в. / Т.Б. Соловьева // Русский город. - Москва, 1990. Вып. 9. С. 228-246.

82. Татищев, В.Н. История Российская / В.Н. Татищев. - Москва- Ленинград, 1964. Т. 2. - 340 с.

83. Тихомиров, М.Н. Монастырь-вотчинник XVI в. / М.Н. Тихомиров // Исторические записки. - Москва, 1938. Т.3. С.130-161.

84. Успенский, Н.П. Кирилло-Белозерский Успенский 1-го класса монастырь / Н.П. Успенский. - Кириллов, 1897. С. 16-21.

85. Успенский, Н.П. О больших строителях Кирилло-Белозерского монастыря / Н.П. Успенский. - Москва, 1896. С. 30-31.

86. Фруменков, Г.Г. Узники Соловецкого монастыря / Г.Г. Фруменков. - Архангельск, 1979. - 224 с.

87. Черкасова, М. С. Иван Грозный о монастырях и монашестве своего времени / М.С. Черкасова // Кириллов. Вологда, 1997. Вып. 2. - 44 с.

88. Черкасова, М.С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XV-XVI вв. / М.С. Черкасова. - Москва, 1996. - 336 с.

89. Черкасова, М.С. Крупная феодальная вотчина в России конца XVI в. XVII веков: (по архиву Троице-Сергиевой Лавры) / М.С. Черкасова. - Москва, 2004. - 395 с.

90. Шаляпин, С.О. Монастырская ссылка в России XV-XVIII вв. (по материалам монастырей Архангельского Севера) : дис. … кандидата ист. наук. : защищена 18.03.1998 / С.О. Шаляпин. - Архангельск, 1998. С. 25-30.

91. Шамина И. Н. Вкладная книга Арсениева Комельского монастыря Вологодского уезда // Вестник церковной истории. 2007, № 3. С. 5-133.

92. Шапиро, А.Л. Русское крестьянство перед закрепощением (XIV--XVI вв.) / А.Л. Шапиро. - Ленинград, 1987. - 256 с.

93. Шаромазов, М.Н. Вступление. Спецвыпуск Вестника Кирилло-Белозерского музея «Церковь Ризоположения 1485 г.» / М.Н. Шаромазов // Журн. Деревянное зодчество: Проблемы. Реставрация. Исследования. 2005. С. 32-37.

94. Шватченко, О.А. Образование единого Российского государства и изменения в статусе вотчины в XVI-XVII вв. / О.А. Шватченко // Система государственного феодализма: сб. ст. - Москва, 1993. Вып.1. - 132 с.

95. Шмидт, С.О. У истоков российского абсолютизма / С.О. Шмидт. - Москва : Прогресс. 1996. - 164 с.

Электронные ресурсы:

96. Жарких, Н.И. Обычай пострижения правителя в монахи 1978 - 2017 [Электронный ресурс] / Н.И. Жарких - Режим доступа: http://www.m-zharkikh.name/ru/History/Monographs/RulerMonk/Conclusions.html, свободный. Загл. с экрана. - (Дата обращения: 27.04.2017).

97. Логофет, Пахомий. Житие Кирилла Белозерского [Электронный ресурс] / Пахомий Логофет - Режим доступа: http://pravbiblioteka.ru/reader/?bid=80431, свободный. - Загл. с экрана. - (Дата обращения: 04.05.2017).



ПРИЛОЖЕНИЯ

ИЛЛЮСТРАЦИИ ЦЕРКВИ И ХРАМЫ

Рис.1. Церковь Ризоположения (1485 г.)

Рис.2. Церковь Архангела Гавриила (между 1531-1534 гг.)



Рис. 3. Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи (между 1531-1534 гг.)

Рис. 4. Церковь преподобного Иоанна Лествичника над Святыми вратами (1569-1572 гг.)



Рис.5. Крепость Нового города (XVII в.)

Рис. 6. Тюрьма в Кирилло-Белозерском монастыре.



ВОРОТЫНСКИЕ - КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКИЙ МОНАСТЫРЬ

Рис.7. Блюдо и кружка XVII века - вклады князей Воротынских в Кирилло-Белозерский монастырь.

Рис.8. Реконструкции облика сына, внука и правнука М.И. Воротынского.



НЕКРОПОЛЬ

Рис.9. Церковь равноапостольного князя Св. Владимира - усыпальница князей Воротынских (1554 г.)

Рис.10. Место заключения Воротынского М.И. с женой. Вход в придельную церковь.

Размещено на Allbest.ru