Добро и зло в нравственной жизни

Размещено на http://www.allbest.ru/

МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ГОУВПО

Уфимский юридический институт

Кафедра социально-гуманитарных дисциплин

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по учебной дисциплине «Профессиональная этика»

на тему:

Тема 9. Добро и зло в нравственной жизни

Выполнил:

Самедзаде Э.А.

Уфа-2013

ПЛАН

Введение

Глава 1. Благо, добро и зло

Глава 2. Добродетели и пороки

Глава 3. Милосердие и справедливость

Заключение

Список использованной литературы

Глава 1. Благо, добро и зло

Нравственность или соотношение в человеке добра и зла не входит в сферу знания. Она образует особую сферу - сферу ценностей. Их различие состоит в том, что знания черпают из мира, а ценности создают мир. Знания фиксируют содержательность мира, его неисчерпаемое предметное многообразие. Мораль же организует мир человеческих отношений, задает их самую общую основу. Итак исследуем этические категории «благо», «добро», «зло».

Проведем анализ и обобщение документов, освещающих проблему этических категорий «благо», «добро», «зло», раскрыв эти понятия с помощью научно-теоретических работ разных периодов развития философии и этики.

Мир человека - это мир ценностей. Ценностями являются не только драгоценности, ценности - это то, что дорого для человека. Это значимые для человека объекты (материальные или идеальные). Ценностями называются обобщенные, устойчивые представления о чем-то как о предпочитаемом, как о благе, это не природное свойство чего-то - внешнего предмета, события или явления; в ценности отражено отношение индивида к предмету, событию или явлению. Деятельность человека можно условно разделить на два вида. С одной стороны, это активность по выживанию. С другой - свободная реализация себя, обретение и утверждение смысла за пределами вынужденной работы (игра, творчество, религия). Таковы различия не в предмете деятельности, а в отношении к ней.

Ценности различаются по содержанию: наслаждение, польза, слава, власть, безопасность, красота, истина, добро, счастье и т.д. Ценности различаются по знаку - на положительные и отрицательные: наслаждение - страдание, польза- вред, слава - позор, власть - подвластность, безопасность - опасность, красота - безобразие, истина - ложь, добро - зло, счастье - несчастье и т.д. Одни ценности принято относить к практическим, другие - к духовным. Ценности также принято разделять на высшие и низменные. Речь не идет, конечно, о том, что положительные ценности - возвышенны, а отрицательные - низменны. Положительность и отрицательность определяется тем, отвечают ли ценности потребностям и интересам человека или нет. Для деления же ценностей на высшие и низшие необходим иной критерий. Различение возвышенного и низменного, духовного и плотского при кажущейся очевидности этих слов в обычной речи отнюдь не однозначно.

В широком смысле слова добро и зло обозначают положительные и отрицательные ценности вообще. Мы употребляем эти слова для обозначения самых различных вещей: «добрый» значит просто хороший, «злой» - плохой. В словаре В. Даля, например, «добро» определяется сначала как вещественный достаток, имущество, стяжание, затем как нужное, подходящее. И лишь «в духовном значении» - как честное и полезное, соответствующее долгу человека, гражданина, семьянина. Как свойство «добрый» также относится Далем, прежде всего к вещи, скоту и потом только к человеку. Как характеристика человека «добрый» сначала отождествляется Далем с «дельным», «сведущим», «умеющим», а уж потом - с «любящим», «творящим добро», «мягкосердным». В большинстве современных европейских языков употребляется одно и то же слово для обозначения материальных благ и блага морального, что дает обширную пищу для морально-философских рассуждений по поводу хорошего вообще и того, что является добром самим по себе.

В историческом развитии ценностного сознания, в истории моральной философии и моралистики, несмотря на сохранение лексического единства («старое доброе вино», «добрый конь», «добрая работа», «доброе деяние», «одобрение»), происходит понимание смысловых различий в употреблении слова «добро». Самым важным при этом было различение добра в относительном и абсолютном смысле. «Доброе» в одном случае - это хорошее, т.е. приятное и полезное, а значит, ценное ради чего-то другого, Ценное для данного индивида, в сложившихся обстоятельствах и т.д., а в другом - есть выражение добра, т.е. ценного самого по себе и не служащего средством ради иной цели.

Добро в этом втором абсолютном значении - моральное, этическое понятие. Оно выражает положительное значение явлений или событий в их отношении к высшей ценности - к идеалу. Зло есть противоположность добра.

Исторический процесс формирования этих понятий был процессом становления и развития самой морали. Что здесь происходит?

Во-первых, добро и зло осознаются как особого рода ценности, которые не касаются природных или стихийных событий и явлений.

Во-вторых, добро и зло обозначают не просто свободные поступки, но действия, сознательно соотнесенные с определенным стандартом - в конечном счете, с идеалом.

В-третьих, добро и зло как моральные понятия связаны с душевным и духовным опытом самого человека и существуют через этот опыт.

По своему императивно-ценностному содержанию добро и зло как бы представляют собой две стороны одной медали. Они взаимоопределены и в этом они как бы равны. Человек узнает зло, поскольку имеет определенное представление о добре; он ценит Добро, испытав на собственном опыте, что такое зло. Кажется, утопично желать только добра, и нельзя в полной мере отрешиться от зла, не рискуя в то же время потерять добро. Существование зла порой представляется своего рода условием или непременным сопутствующим обстоятельством существования добра.

Добро и зло связаны тем, что они взаимно отрицают друг друга. Они содержательно взаимозависимы. Однако равны ли они по своему онтологическому статусу и соразмерны ли по аксиологическому статусу? На этот вопрос давались разные ответы.

Согласно одной, менее распространенной, точке зрения, добро и зло являются одно-порядковыми началами мира, находящимися в постоянном и неустранимом единоборстве. Такая точка зрения, признающая равновеликость противоположных начал мира, называется дуализмом. Наиболее ярким выражением религиозно-этического дуализма стало в первой половине III в. манихейство - учение, основанное персом Мани на базе религиозных различных традиций. Согласно манихейству, в мире борются два; независимых и самостоятельных начала добра и зла или света и тьмы. В ходе их постоянной борьбы происходит смешение различных элементов добра и зла. Посланники Бога - Будда, Заратустра, Иисус и, наконец, сам Мани - должны были, по этому учению, навсегда утвердить четкие границы между двумя началами. Сам Мани был побит камнями по наущению зороастрийских священников, но его учение достигло Европы и в виде тех или иных ересей просуществовало на протяжении всего средневековья. Манихейство является еретической ветвью христианства.

Задумаемся вот о чем: можно ли сказать, что добро и зло сосуществуют так же, как во Вселенной соприсутствуют свет и тьма? Или же их отношения иные - подобные свету и тени, как они видятся нами на Земле? Поскольку понятия добра и зла касаются именно людей в их земных свершениях, мы должны, по-видимому, принять второе сравнение.

К этому склоняет нас и другая точка зрения относительно природы добра и зла. Как на Земле солнечные лучи являются источником и света, и тени, так и добро со злом, взаимосоотнесенные, определены в отношении третьего. Так учат большинство религиозных нравственных учений: добро представляет собой путь к абсолютному добру - к Божеству, зло же есть отпадение от Божества. Действительным абсолютным мировым началом является божественное добро, или абсолютно добрый Бог. Зло же - результат ошибочных или порочных решений человека, пусть даже провоцируемого Дьяволом, однако свободного в своем выборе.

Так что и перед человеком стоит задача конечного выбора не между абсолютами добра и зла, но между добром, которое потенциально абсолютно, тяготеет к абсолюту, и злом, которое всегда относительно.

Таким образом, и добро, и зло относительны - в их соотнесенности с высшим благом, нравственным идеалом как образом совершенства, или Добра (с большой буквы). Но противоположность добра и зла абсолютна. Эта противоположность реализуется через человека: через его решения, действия и оценки.

Нормативно-ценностное содержание добра и зла определяется не тем, в чем усматривается источник идеала, или высшего блага, а тем, каково его содержание. Конкретизируя содержательно понятия добра и зла, следует сказать следующее: и в том, и в другом случае встает проблема теодицеи.

а) Добро утверждается в преодолении обособленности, разобщенности, отчуждения между людьми и установлении взаимопонимания, согласия, человечности в отношениях между ними.

б) Как человеческие качества добро, т.е. доброта, проявляется в милосердии, любви, а зло, т.е. злобность, - во враждебности, насилии.

Следовательно, в выяснении природы добра и зла было бы тщетно искать именно их бытийственную основу. Природа добра и зла не онтологична, а аксиологична. Объяснение их происхождения не может служить их обоснованием. Поэтому логика собственно ценностного рассуждения оказывается одинаковой как у того, кто убежден, что базовые ценности даются человеку в откровении, так и у того, кто считает, что ценности имеют «земное» происхождение.

Уже в древности была глубоко осмыслена идея непреодолимой связи добра и зла. Эта идея проходит через всю историю философии и конкретизируется в ряде этических положений. Во-первых, добро и зло содержательно диалектически взаимоопределены и познаются в единстве, одно через другое. Во-вторых, без готовности сопротивляться злу недостаточно понимания зла и противостояния злу; само по себе это не приведет к добру. В-третьих, добро и зло не просто взаимоопределены, они функционально взаимообусловлены.

Вот как подытоживает свое размышление о добре и зле, о сущности нравственности и назначении человека Н.А. Бердяев: «Основное положение этики, понявшей парадокс добра и зла, может быть так формулировано: поступай так, как будто бы ты слышишь Божий зов и призван в свободном и творческом акте соучаствовать в Божьем деле, раскрывай в себе чистую и оригинальную совесть, дисциплинируй свою личность, борись со злом в себе и вокруг себя, но не для того, чтобы оттеснять злых и зло в ад и создавать адское царство, а для того, чтобы реально победить зло и способствовать просветлению и творческому преображению злых».

В ситуациях конфликта человек видит свою задачу в том, чтобы сделать правильный и достойный выбор. Однако неверно полагать, что моральный выбор сводится к выбору морального образа мысли и действия и отказу от пути приспособленчества, карьеры, корысти или похоти. Нет сомнения в том, насколько важен такой выбор в качестве первого морального шага и в качестве постоянных его повторений в ситуациях, когда мы готовы поддаться прелестным (и прельщающим) искушениям.

Собственно моральный выбор не исчерпывается этим. Он, конечно же, заключается в выборе между добром и злом. Но и трудность первого, или исходного, морального выбора обусловлена тем, что далеко не всегда он предстает таким образом, что нужно выбрать добродетель и устоять перед искушением. Альтернативой добродетели может быть не обязательно приспособленчество, ею может быть и здравый смысл, альтернативой карьеры - служебный и профессиональный успех, альтернативой корысти - польза, альтернативой похоти - личное счастье. Иными словами, случается, что человеку приходится выбирать между положительными ценностями. Точнее, между действиями или образами жизни, в которых утверждаются различные положительные ценности.

При этом человек часто оказывается в ситуациях, когда приходится принимать решения, не лежащие в рамках однозначного противостояния добра и зла. Не то чтобы эти решения лежали по ту сторону добра и зла. Это - решения в условиях выбора между большим и меньшим добром или большим и меньшим злом.

Другой практически важный аспект морального выбора связан с тем, что добро и зло, будучи «сбалансированными» на уровне понятий, предоставляют неравные основания для оценки соответствующих действий. Одно дело вершить добро или зло и другое - позволять злу твориться (другими людьми, стечением обстоятельств и т.д.). «Попустительство злу» - морально предосудительно, «потворствование злу», т.е. содействие злу, - недопустимо и почти приравнивается моральным сознанием к творению зла. Однако «попустительствование добру» - фактически морально нейтрально (не случайно даже нет такого выражения), а «потворствование добру» воспринимается моральным сознанием как само собой разумеющееся и этому не придается особого значения.

Вообще получается, что с моральной точки зрения вред зла значительнее, нежели благо добра. Недопущение несправедливости, с моральной точки зрения, существеннее, чем творение милосердия: зло несправедливости - более разрушительно для сообществ, чем добро милосердия - созидательно.

Зло нередко предстает не только как убийство, ложь, глубочайший эгоцентризм, выживание за счет всех остальных, война всех против всех по принципу: «Умри ты, но я останусь жить». Со злом связывается и нонконформизм, не дающий окостенеть порядку; а вместе с тем и не тривиальность, новаторство, творчество, пусть даже как поиск нового, нестандартного.

Взгляды о несостоятельности того, что принято считать добром, высказывали уже софисты. О политической целесообразности несправедливости говорил Н. Макиавелли. В социально-экономическом плане, пожалуй, первым позитивную роль того, что с обыденной точки зрения воспринимается, как зло, прямо попытался объяснить и обосновать Б. Мандевиль. В наиболее яркой форме и с убеждающей силой таланта выразил такое миросозерцание Ф. Ницше. Для него добро всего лишь добропорядочно по причине жизненной слабости его носителей, зло же - энергично, целеустремленно, аристократично. В невдумчивой проповеди добра действительно может скрываться всего лишь поверхностная добропорядочность; такая проповедь таит в себе возможность как морализаторства, так и апологии здравого смысла, мещанства; но это уже не вопрос о добре и зле, а о живости и глубине ума, силе воли, устремленности к цели, таланте, высокой образованности и т.д. Каждая из этих способностей может служить как добру, так и злу - в зависимости от характера индивида.

Однако логика морали далеко не всегда совпадает с логикой истории. Оттого, что социальный и технический прогресс всего человечества покупается великим множеством индивидуальных и коллективных жертв, зло не прибавляет в цене. Оно не перестает быть злом. И из этого уж никак не следует, будто бы именно благодаря тому, что совершается зло, происходит исторический прогресс, как бы его ни понимал тот или другой мыслитель. Между тем этический смысл того, что нечуткими к нравственности мыслителями воспринимается как конструктивность зла, состоит не в том, что благодаря злу, в его борьбе с добром в этом мире происходит что-то значительное, а в том, что само наличие добра и зла как альтернатив человеческого выбора свидетельствует о возможности человека выбирать, и что-то значительное в этом мире происходит благодаря свободе человека, которая, в частности, проявляет себя и в свободе творить зло.

Таким образом, идея непреодолимой связи добра и зла проходит через всю историю философии и конкретизируется в этических положениях: добро и зло содержательно взаимоопределены и познаются в единстве, одно через другое; добро и зло не просто взаимоопределены, они функционально взаимообусловлены.

этический добро зло справедливость

Глава 2. Добродетели и пороки

В традиции моральной философии слова «добродетель» и «порок» имеют широкие значения -- положительных и отрицательных качеств (моральных качеств) личности. Честность, щедрость, великодушие, сострадательность и т.п. -- добродетели. Лживость, скаредность, мелочность, черствость и т.п. -- пороки.

Этика изучает мораль и пытается узнать, что есть добро и зло, должное и недопустимое. Но она является и практическим знанием, так как изучает поступки и поведение людей. Нельзя быть «добрым внутри себя». Трудно назвать человека добрым, если он знает, что такое добро и зло, но при этом не ведет себя соответствующим образом. Поступки, которые направлены на добро, получили название добродетелей. Действия, результатом которых оказывается причинение зла себе или другим людям, называются пороками. Совершая добродетельные поступки, человек научается быть добрым, становится добродетельным.

В этике выделяют два основных понимания того, что такое добродетель.

Во-первых, добродетель выражает стремление человека соответствовать тому образу личности, который соответствует моральным идеалам добра. Каждый человек имеет перед собой образцы хорошего, морального поведения. Это могут быть родители, учителя, друзья, герои истории страны, литературные персонажи. Ориентируясь на эти моральные образы, человек учиться быть добродетельным. Во-вторых, добродетель означает отдельное положительное моральное качество человека как личности. Личностью называют человека, выработавшего устойчивые способы поведения при взаимоотношениях с другими людьми. Но качества личности могут быть не только добродетельными, но и порочными. Порочность это то, что противостоит добродетели. Добродетель это не только привычка поступать хорошо, не просто качества личности. Добродетель это внутренняя установка, сознательные усилия человека соответствовать идеалам добра. Добродетельный человек это тот, кто знает, что есть добро и зло, и совершает добродетельные поступки, избегая порочных. Добродетель - это стремление к моральному совершенству, которое формируется путем оценки поступков личности со стороны других людей и самого себя. Когда говорят: «На этого человека можно положиться», это означает, что мы знаем, как он поведет себя в той или иной ситуации. И очень важно вести себя так, чтобы окружающие «могли на тебя положиться». Что нужно делать, чтобы стать добродетельным? Моральное развитие человека как личности происходит на протяжении всей его жизни, в тесном и постоянном общении и взаимодействии с другими людьми. С раннего детства человек наблюдает за поступками других людей, берете них пример, сам совершает поступки. Иногда люди ошибаются и поступают плохо, порочно. Постепенно, путем проб и ошибок, путем оценок со стороны окружающих его людей, а также сравнения своих поступков с действиями других людей, человек учится жить в обществе. Он учится быть добродетельным, приобретает добродетельные качества личности, раздает то, что имеет всем без исключения по первой просьбе, - это хорошо. Но рано или поздно случится так, что к нему обратится человек, который действительно нуждается в помощи. И если раздать все до этого, то помочь ему уже будет нельзя. Поэтому быть щедрым это значит уметь давать людям то, в чем они действительно нуждаются и тогда, когда это им необходимо. Дружелюбие - середина между двуличием и угодничеством. Дружелюбие как добродетель выражает степень искренности в отношениях между людьми. Двуличие - это порок, состоящий в недостатке дружелюбия. Двуличный человек при встрече клянется другим в дружбе, а «за спиной» делает им разные гадости. Дружить с таким человеком нельзя. Угодничество - это порок, состоящий в избытке дружелюбия. Угодливый человек хочет понравиться всем, всех слушается. Такой человек сегодня делает одно, завтра другое. Положиться на него нельзя. Поэтому дружелюбие как добродетель, это умение поддерживать отношения с другими людьми, не забывая при этом о чувстве собственного достоинства. Есть еще очень много других добродетелей и пороков. Но нет единых правил, которые можно один раз выучить, чтобы стать добродетельным. Есть много поступков, которые могут быть оценены, например, как мужественные, щедрые или дружелюбные. Существуют разные жизненные ситуации, в которых одинаковые поступки могут оцениваться по-разному. И добродетельные качества разных людей оцениваются не одинаково. Так, например, считается, что мальчики должны быть более мужественными, чем девочки, а взрослые - чем дети. Поэтому, добродетельный человек это тот, кто стремится самостоятельно правильно понять ситуацию, оценить себя и других, чтобы совершить наилучший поступок с учетом всех обстоятельств. Именно это и будет добродетельным поступком. Стремление к добродетели предполагает в человеке чувство собственного достоинства, которое он желает сохранить. И человек будет избегать порока, чтобы со временем не жалеть о потерянном уважении к самому себе. Слово «добродетель» может выступать как обобщающее понятие, тождественное моральности: «добродетельный человек» -- то же, что «моральный человек». Соответственно «порочный» -- то же, что «аморальный». Такое словоупотребление, разделяемое порой и философами, теоретиками морали, имеет под собой основание: человек либо морален, либо нет, т.е. человек либо добродетелен, либо порочен. Наиболее последовательно и убедительно выразил такое понимание добродетели Кант:

«Добродетель есть сила в исполнении своего долга». Или в другом месте: добродетель есть «образ мыслей, имеющий твердую основу и направленный на то, чтобы точно исполнять свой долг». Слово «добродетель» может иметь и частный смысл морального качества, соответственно добродетелей столько, сколько можно предположить разновидностей человеческой деятельности. Однако если признать существование многих добродетелей, то естественно будет предположить, что в одних отношениях некто N будет добродетельным, а в иных -- порочным, например, мужественным, но несправедливым, искренним, но похотливым и т.д. Противоречие, обнаруживаемое в подобном рассуждении, -- лишь кажущееся и, как часто бывает, вытекает из употребления слова «добродетель» в различных значениях. Слово «добродетель» в одном случае употребляется как обозначение личностного качества, а в другом -- как обобщенный показатель характера. По характеру человек действительно либо морален (добродетелен), либо аморален (порочен). Но человек несовершенен. Это несовершенство проявляется, в частности, и в том, что он никогда не состоит из одних добродетелей. Итак, примем во внимание, что слово «добродетель» имеет два значения. В одном оно выражает исключительно некоторое обобщенное качество человека -- соответствовать тому образу личности, который предполагается так или иначе толкуемой моралью. В другом значении это слово, употребляемое, как правило, во множественном числе -- «добродетели», -- обозначает конкретное моральное качество. Концепция добродетелей и пороков как моральных достоинств и недостатков (провалов) важна как в теоретическом, так и в практическом отношениях. Она позволяет взглянуть на моральность человека как непостоянную и неоднородную величину, увидеть противоречивость любого морального характера, понять смысл заповеди «Не судите...» и близкие ей по направленности настойчивые рекомендации философов и моралистов не судить о человеке по отдельным поступкам; наконец, она подсказывает о целесообразных методах нравственного воспитания и самовоспитания, о возможности постепенности, последовательности в воспитании. И в одном, и в другом значении «добродетель» сохраняет тот смысл, на который указывает греческая этимология слова: добродетель -- это своего рода совершенство. В этом смысле добродетели и пороки -- это не просто определенные, наряду с другими, качества личности, которые как бы характеризуют личность со стороны, служат основанием для ее оценки другими. Добродетель -- установка, решимость, намерение индивида действовать на основе моральных принципов. Для того чтобы стать добродетельным, человек должен научиться действовать в соответствии с собственными принципами вообще. Установка на добродетель предполагает в индивиде чувство собственного достоинства и гордости и, стало быть, стремление его сохранить. Из уважения к себе индивид не может позволить себе определенные поступки, если о них, как можно предположить, придется впоследствии сожалеть, если их придется стыдиться, если они могут быть вменены ему в вину. С психологической точки зрения, установка на добродетельность как совершенство основывается на сознании целостности внутреннего мира, «равности» индивида самому себе. Некоторые современные исследователи моральной психологии склонны рассматривать целостность как одну из необходимых добродетелей человека. Это можно было бы признать справедливым, если бы в рамках самой морали не были выработаны соответствующие представления об искренности и чистоте. Близкое последнему слово «целомудрие», связываемое обычно с отношением, человека к нормам сексуальной морали, но в христианской этике употребляемое для обозначения добродетельности вообще, прямо указывает на «умудренную целость» внутреннего мира человека. В этическом плане в концепции добродетели (и как противоположности -- порока) подчеркивается важный аспект нравственности, а именно личностный. Этика норм отражает ту сторону нравственности, которая связана с формами организации, или регуляции, поведения. Этика ценностей анализирует то позитивное содержание, которое посредством норм вменяется человеку в исполнение. Этика добродетелей указывает на то, каким должен быть человек, чтобы реализовать должное и правильно себя вести. В этико-философских исследованиях эти разные стороны нравственности далеко не всегда представлены дифференцированно. Однако предполагаемое ими различие акцентов в восприятии нравственности позволяет более тонко анализировать этические проблемы.

Аристотель различает разумные и нравственные добродетели, или, иными Словами, добродетели ума и добродетели характера. Первые развиваются в человеке благодаря обучению; таковы мудрость, сообразительность, рассудительность. Вторые рождаются из привычек-нравов: человек действует, приобретает опыт, и на основе этого формируются черты его характера. Как строителями становятся на основе опыта строительства домов, а музыкантами -- практикуясь в игре на инструментах, так и справедливыми люди становятся, поступая справедливо, благоразумными -- поступая благоразумно, мужественными -- действуя мужественно. Русское слово «добродетель» также указывает на практические основания нравственных качеств человека, однако одновременно подсказывает, что эти качества утверждаются активно, деятельно: в деянии добра.

Однако не всякие действия сами по себе ведут к добродетели и удерживают от порока. Добродетель -- и в этом заключается ключевой момент учения Аристотеля -- представляет собой меру, золотую середину между двумя крайностями: избытком и недостатком. Другое важное определение добродетели состоит в том, что она есть «способность поступать наилучшим образом во всем, что касается удовольствии и страдании, а порочность -- это ее противоположность». Добродетель и порок у Аристотеля не симметричны. Мера противостоит безмерности; но безмерность «разномерна»: безмерностей много, тогда как мера -- только одна. Так и в отношении каждой добродетели Аристотель выявляет два порока, которые в свою очередь внутренне неоднородны. Будучи серединой между крайностями пороков, добродетель оказывается вполне строгой и определенной; порок же беспределен. Добродетель как бы устанавливает предел пороку -- формирует бесформенное. Эта мысль в различных вариациях проходит через всю историю европейской философии: добро проявляется через ограничение, формование стихии естества, зло -- бесформенно (в смысле необузданно). Вышеприведенное кантовское понимание добродетели как «силы в исполнении своего долга» или «образа мыслей, имеющего твердую основу», оказывается вполне созвучным аристотелевскому пониманию (хотя непосредственно оно восходит к стоической традиции). При том, что высказывание Канта следует отнести к первому подходу в понимании добродетели (как обобщающего выражения характера), а трактовку Аристотеля -- ко второму (добродетели -- моральные качества человека), оба мыслителя указывают на одно: добродетель -- это внутренний порядок, или склад души; этот порядок не случается, а обретается человеком в сознательном и целенаправленном усилии. В разъяснение своего учения Аристотель дает небольшой очерк, представляющий «таблицу» добродетелей и пороков в их соотнесенности с различными видами деятельности. Этим очерком предваряется подробный анализ отдельных добродетелей. Итак, добродетель -- это середина между пороками чрезмерности и недостаточности того качества, которое олицетворяет добродетель. Так в отношении к опасности мужество --это середина между безрассудной отвагой и трусостью. В отношении к удовольствиям, связанным с чувством осязания и вкуса, благоразумие --это середина между распущенностью и тем, что можно было бы назвать (поскольку ни во времена Аристотеля, ни в наши специального термина нет) «бесчувственностью». В отношении к материальным благам щедрость -- это середина между мотовством и скупостью.

В отношении к чести и бесчестию величавость -- это середина между спесью и приниженностью. Так и ровность -- середина между гневливостью и «безгневностью»; правдивость -- середина между хвастовством и притворством; остроумие -- середина между шутовством и неотесанностью; дружелюбие -- середина между вздорностью и угодничеством; стыдливость -- середина, между бесстыдством и робостью. Следует помнить, что названные качества были обозначены в качестве добродетелей и пороков в IV в. до н.э.; они не всегда однозначно совпадают с нашими современными представлениями о должном и предосудительном. Схема Аристотеля интересна не только как пример определенной теории добродетели. В ней показана континуальность (непрерывность и органическая целостность) нравственного опыта человека. Неявность практической границы между добродетелью и пороками (при ее концептуальной однозначности) подчеркивает трудность осуществления человеком своего нравственного предназначения в той ситуации, каковой является жизнь, когда каждое деяние прямо или косвенно опосредовано выбором между добром и злом, добродетелью и пороком. (малодушное воздержание от принятия решения тоже отражает определенный, хотя и скрытый выбор). Каждая ситуация выбора сопряжена с конфликтом. Приводившееся уже высказывание Овидия -- «Благое вижу, хвалю, но к дурному влекусь» -- представляет внутренний конфликт этически точно: человек между добром и злом. Однако выбор нередко переживается гораздо мягче -- как выбор между разного рода благами. Известное уже в гомеровскую эпоху «Знаю правильное, но выбираю приятное» указывает на психологические и нравственные трудности такого выбора. Знать, в чем заключена добродетель еще не значит осуществлять добродетель, еще не значит воспринимать ее как императив, обращенный к самому себе. Долгое время подобного рода сентенции воспринимались моральными мыслителями как парадокс: как можно, зная добродетель, вести порочную жизнь? И Аристотель вполне разделял убежденность Сократа в том, что человек, обладающий истинным знанием, не будет вести себя противоположным образом: ведь никто не поступает вопреки тому, что представляется наилучшим, иначе как по незнанию. Но вместе с тем Аристотель постарался показать возможность разрешения этого нравственного затруднения. Слово «знать» употребляют в двух смыслах: (а) «знает» говорят и о том, кто только обладает знанием, и (б) о том, кто применяет знание на практике. Аристотель далее уточнял, что, строго говоря, обладающим знанием следует считать лишь того, кто может применять его. Возможно, в античную эпоху все знание было иным, чем в нашу, -- потенциально операционализуемым и прикладным. Знание умозрительное не считалось знанием в собственном смысле слова, если оно не становилось знанием практическим. Античные рационалисты-просветители, такие как Сократ и Аристотель, кажется, так и не решились признать (по наивности или из ригоризма?), что можно рассуждать по науке, а поступать по влечению, науке противоречащему, причем именно в таком качестве и осознаваемому, что воля как способность человека к сознательному и целенаправленному самопонуждению к действиям определяется не только разумом, но и эмоциями.

Однако, у Аристотеля есть и другое наблюдение:

«...друг друга принуждают они [дурные люди] делать правосудное, а сами не желают»,в котором отражен серьезный внутренний разлад личности, не настолько нравственно развитой, чтобы, зная, в чем состоит добродетель, в данном случае справедливости, самой по добродетели поступать, но тем не менее продвинутой настолько, чтобы понимать императивную форму добродетели и воспроизводить эту императивность... адресуя ее другим.

Античные мыслители, несомненно, представляли ту особенность человеческой натуры, которую сегодня мы бы назвали двойственностью, однако это свойство не было понято ими именно как двойственность, присущая человеку. По Аристотелю добродетель развивается на основе опыта.

По Сократу и Аристотелю, если человек знает одно, а поступает по-другому, значит он не знает, значит он обладает не знанием, а мнением, и ему следует добиться истинного знания, выдерживающего испытание в практической деятельности.

В истории этики как моральной философии признаются два основополагающих набора добродетелей. Это: (1) «кардинальные добродетели» классической Греции, их четыре: умеренность, мужество, мудрость и справедливость; (2) «теологические (или богословские) добродетели» христианства, их три: вера, надежда, милосердие (любовь). Было бы исторически некорректно полагать, что кардинальные добродетели - это именно добродетели античности вообще или даже в особенности классически-греческой античности. Точнее было бы отнести кардинальные добродетели к «афинской этике», имея в виду, что она отличалась от «спартанской» или «коринфской». В наборе кардинальных добродетелей отразилось именно афинское нравственное миросозерцание, рационализированное в греческой философии классического периода. Однако именно в качестве набора фундаментальных добродетелей они были представлены у Платона. У Аристотеля, как мы видели, иной подход к добродетелям, так же как и у Эпикура или стоиков. Если взять греческую трагедию, то в ней так же варьируются, частично пересекаясь, иные наборы непременных добродетелей. Следует отметить, что само обозначение «кардинальные добродетели» появляется довольно поздно, а именно, во времена схоластики, т.е. в IX - X в., по-видимому, именно для того, чтобы отличать их от теологических добродетелей. Но и богословские добродетели некорректно считать христианскими добродетелями вообще. Христианский мыслитель, официально признанный «учитель церкви» Фома Аквинский, разделяя в душе человека (фактически следуя Аристотелю) разум и склонность, устанавливает два вида добродетелей: интеллектуальные (мудрость, наука, искусство) и моральные (благоразумие, справедливость, умеренность, стойкость), понимая под добродетелями привычки, исполнение которых в добрых делах способствует совершенствованию человека. Коренное различие между кардинальными и теологическими добродетелями заключается в том, что первые во многом отражают античный интеллектуализм и особое внимание классической античности к рациональным способностям человека. Даже если взять Аристотеля, который разделил по существенному основанию добродетели ума и добродетели характера, или нравственные добродетели, -- последние у него характеризуются непременной сознательностью, произвольностью, намеренностью. И для Сократа, и для Платона, и для Аристотеля, и для стоиков идеал человека заключался в образе мудреца. В христианских добродетелях на первый план выдвигается воля. Для христианского мыслителя знание и исследование природы совсем не важно для благочестия человека: не он же изобрел природные стихии. Но важно верить в Творца, любить его и надеяться на даруемое им спасение. Вера, надежда, милосердная любовь -- это способности, характеризующие «стремительную», т.е. волевую, а не созерцательную, или аналитическую, стороны души человека. Очевидно, что в каждом случае набор добродетелей определялся еще и тем, в чем виделось высшее благо человека и какая ценность принималась в качестве абсолютной, т.е. в чем усматривался нравственный идеал. Развитие европейской морально-философской мысли позволяет и по-иному взглянуть на различие кардинальных и богословских добродетелей. Ключевым в этом ином взгляде может быть учение А. Шопенгауэра о двух «кардинальных добродетелях» -- справедливости и человеколюбии. Эта идея имеет несомненную традицию, которая в новоевропейской философии восходит по крайней мере к Гоббсу. Но по существу она задается различием ветхозаветной этики закона, или справедливости, и новозаветной этики любви. Преимущественно этикой справедливости была и античная этика вплоть до позднего (римского) стоицизма, и мусульманская этика. С точки зрения теоретического описания морали, эти разные добродетели указывают на два ее основных уровня -- мораль социальных отношений и мораль личного выбора.

В новоевропейской философии роль добродетели как этической категории существенно снижается, она уступает место категориям свободы воли, долга и блага. Ситуация меняется со второй половины XIX в. Один из опытов переосмысления учения о добродетели был предпринят B.C. Соловьевым. Этот опыт тем более интересен, что Соловьев -- христианский мыслитель, но он лишает приоритетного этического значения как кардинальные добродетели античности, так и теологические добродетели христианства.

Соловьев положил в фундамент своей системы нравственной философии, изложенной в обширном труде «Оправдание добра» (1897), три качества или способности человека -- стыд, жалость и благоговение. Каждое из них определяет разные стороны нравственного опыта человека. В стыде отражается отношение человека к низшему, к своим естественным влечениям, к материальной природе вообще: человек стыдится ее господства и своего подчинения ей. В чувстве жалости отражается отношение человека к другим людям и вообще к живым существам, ему подобным; жалость заключается в том, что человек соответствующим образом переживает чужое страдание и, болезненно отзываясь на него, сострадая, проявляет в большей или меньшей степени свою солидарность с ними. В благоговении отражается отношение человека к высшему. Высшего человек не может стыдиться, ему не может сострадать; но может преклоняться перед ним, проявляя свое благочестие.

Эти три начала могут быть рассмотрены как чувства, способности, но также и как правила действия, и как условие известного блага. Их можно рассматривать и как добродетели. По отношению к стыду добродетель и порок выражены в стыдливости и бесстыдстве. По отношению к жалости -- в сострадательности и жестокости, злобности. По отношению к благоговению -- в благочестии и нечестивости. Своеобразие соловьевского учения о добродетели в том, что оно позволяет раскрыть многомерность этического содержания одного и того же качества или явления в контексте различных сфер нравственного опыта человека. Например, смирение считается добродетелью по крайней мере со времен христианства. Но смирение -- это умаление себя, признание своего ничтожества. Как таковое оно имеет смысл только в отношении к высшему. Уничижение же себя перед недостойным есть низость и, стало быть, выражение безнравственности. Так же и энтузиазм представляет собой добродетель, только когда вызывается высокими принципами. По отношению к предметам безразличным энтузиазм предстает как слабость; а по отношению к недостойному -- оборачивается постыдной манией. С этих позицией Соловьев и рассматривает классические добродетели -- кардинальные и теологические. Если понимать мудрость как способность наилучшим образом достигать поставленных целей, то значение добродетели она приобретает только в случае, если достойны сами цели. Библейский «змей» был несомненно мудрейшим из животных, но, учитывая, какую цель он преследовал, его мудрость не может быть признана добродетелью, но должна быть проклята как источник зла. Поэтому и житейски благоразумный человек, хорошо понимающий людские слабости и ловко устраивающий свои дела, не может быть назван добродетельным. Способность достижения поставленных целей наилучшим образом становится добродетелью благодаря благоговению, направляющему человека на наиболее достойные цели. Так же и мужество является добродетелью не само по себе, а в зависимости от того, на какие предметы оно направлено. Нельзя назвать мужеством смелое исполнение бесчинств, так же как трусостью -- боязнь греха и благочестивый страх. Мужествен тот, кто способен сохранять самообладание и возвышать свой дух над инстинктом самосохранения. И умеренность, или воздержанность, признается добродетелью, когда относится к постыдным состояниям и действиям. Не следует быть умеренным в искании истины; а воздержанность в благожелательности свидетельствует об отсутствии великодушия.

И справедливость, как бы мы ее ни понимали: как соблюдение прав других людей, воздержание от обид или оказание помощи, является добродетелью лишь в той мере, в какой она основывается на чувстве жалости. И если понимать справедливость как соблюдение законов, то ее можно считать добродетелью только при условии, что человек свято выполняет свои нравственные обязанности. Как и кардинальные добродетели, богословские добродетели (про которые Соловьев говорит: «так называемые богословские добродетели») не являются безусловными и обретают свое нравственное значение в зависимости от предмета своего приложения. Так, вера не может считаться добродетелью в случае, если обращена на недостойное. Не является добродетелью вера в магию или суеверие. Даже направленная на Бога, но проявленная недостойно, т.е. не через радость, а через трепетный ужас, вера не будет признаком добродетели. И надежда должна быть благоговейной: недостойно, с точки зрения христианской этики, надеяться только на себя или на Бога, но только в ожидании от него материальных благ. И любовь добродетельна только как милосердие. Вывод Соловьева заключается в том, что ни одна из признанных добродетелей не является нравственно достойной сама по себе, они получают свое значение добродетелей в соотнесенности с первичными основами нравственности.

Это -- вывод именно Соловьева, который ставил признанные добродетели в зависимость от стыда, жалости и благоговения. Не подвергая сомнению внутреннюю теоретическую достоверность и логическую обоснованность его учения, этому его выводу можно было бы придать более обобщенный статус методологического принципа: действительное нравственное значение добродетелей определяется той общей системой нравственных ценностей, в которую они включаются, и в конечном счете -- нравственным идеалом.

В дополнение к сказанному приведем в качестве примера систему добродетелей, известных в истории нравственности как франклиновские добродетели.

Б. Франклин -- первый американский политический деятель, ученый-изобретатель и писатель, получивший мировую известность. Главное правило Франклина -- совершенствование самого себя и окружения, и он утверждал это правило всеми возможными средствами. В течение ряда лет он издавал календарь, в котором в форме поучений, правил и нравоучительных историй изложил свою практическую этику. Успех -- главный критерий жизни, поэтому добродетель, по Франклину, следует измерять полезностью. О достоинстве человека можно судить по тому, предоставляют ли ему кредит. Чтобы добиться достоинства, или -- что то же -- доверия кредиторов, человек должен соблюдать три главные добродетели. Это -- трудолюбие, точное соблюдение денежных обязательств и бережливость. Помимо этих трех добродетелей Франклин указывает еще на следующие:

1) воздержанность в еде и питье; 2)немногословность, способность избегать пустых разговоров, от которых нет пользы ни одному из собеседников; 3) соблюдение порядка во всем; 4) решительность в исполнении принятых планов; 5) искренность, честность; 6) справедливость; 7) умеренность; 8) чистота, опрятность в одежде и в жилище; 9) спокойствие, т.е. способность не волноваться по пустякам, из-за неприятностей обычных и неизбежных;10) целомудрие;11)скромность.

Для Франклина это были добродетели совершенного человека вообще. На деле же франклиновский совершенный человек -- это совершенный предприниматель. Это обращаясь к нему, Франклин стремится доказать, что в каждом деле следует вести себя сообразно избираемым целям. Но цели надо избирать достойные и всегда оставаться человеком, т.е. быть верным добродетели.

К главным человеческим порокам относятся:

1. Жадность - неудержимая жажда копить, владеть как можно большими материальными ценностями и нежелание делиться с кем-либо своим богатством. От людей, обладающих таким качеством, не стоит ожидать проявления даже малейшего жеста щедрости.

2. Равнодушие - черта человеческого характера, выражающаяся в отсутствии способности сопереживать, проявлении черствости к горестям и бедам других людей. Именно равнодушное отношение зарождает в недобропорядочных людях чувство вседозволенности и безнаказанности. Отсюда множество убийств и прочих преступлений.

3. Лицемерие - способность человека, не имеющего ни капли искренности, занимать выгонную для себя позицию. Проявляется в умении в нужный момент надеть подходящую «маску» притворства, дабы выглядеть в чужих глазах лучше, чем он является в действительности, не оголяя при этом своей собственной низменной сущности.

4. Зависть - проявление негативного отношения в форме враждебности и неприязни к людям, достигшим больших высот, чем сам завистник. Чужое благополучие затмевает разум, порождая чувство собственной несостоятельности.

5. Жестокость - страшная черта личности, выражающаяся в потребности причинять живым существам (людям, животным) страдания как морального, так и физического характера. Причем, при этом жестокий человек испытывает чувство удовлетворения при виде чужих страданий.

6. Злоба - враждебное проявление озлобленности, раздражения и недоброжелательности в отношении кого-либо. Зачастую сопровождается не совсем адекватным агрессивным поведением.

7. Хитрость - способность притворяться, ловчить и изворачиваться в любых ситуациях при достижении личных целей всякими путями, невзирая на общепринятые каноны.

8. Эгоизм - завышение значимости собственной персоны. Выражается в пренебрежительном отношении к интересам остальных, свои же интересы превыше всего.

9. Наглость - проявление неуважения, презрения к собеседнику, сопровождаемое откровенными попытками вызвать оного на скандал. Может выражаться в виде неприятных грубых жестов (размахивание выпяченными пальцами), повышенного тона в разговоре, пронзительного дерзкого взгляда с целью смутить собеседника, использование лжи. Свойственно самоуверенным типам, чувствующим свою безнаказанность.

10. Тщеславие - склонность привлекать внимание окружающих, производить впечатление даже негативными поступками. Желание слышать хвалебные лестные речи в адрес своей персоны обусловлены стремлением быть известной и почитаемой личностью. Зачастую выражается в отменном умении хвастаться.

Вот, пожалуй, самые распространенные безнравственные качества человеческой натуры. Хотя все же это еще не весь перечень существующих пороков.

Глава 3. Милосердие и справедливость

этический добро зло справедливость

В понимании B.C. Соловьевым справедливости и милосердия их соотнесенность с золотым правилом также была существенна. Соловьев соотносил справедливость с отрицательной формулировкой золотого правила («Не делай другому ничего такого, чего себе не хочешь от других» ), а милосердие -- с положительной («Делай другому все то, чего сам хотел бы от других» ). Хотя различия между этими правилами, безусловно, имеются, Соловьев не видел оснований их противопоставлять. И дело не в том, что они представляют собой разные стороны одного и того же принципа, их нераздельность обусловлена предполагаемой Соловьевым цельностью внутреннего духовного опыта личности. Соловьев развивал тот взгляд в истории этики, согласно которому справедливость и милосердие представляют основные нравственные добродетели. Справедливость противостоит эгоизму, а милосердие -- зложелательству, или ненависти. Соответственно чужое страдание оказывает влияние на мотивы человека двояким образом: противодействуя его эгоизму, удерживая его от причинения страдания другому и вызывая сострадание: страдание другого побуждает человека к деятельной помощи. На основе последовательного различения милосердия и справедливости в новоевропейской этико-философской мысли появляется возможность понять их как две фундаментальные добродетели, соответствующие разным сферам нравственного опыта и, соответственно, строже обозначить два основных уровня морали. Требование справедливости призвано снимать противоречие между конкурирующими устремлениями (желаниями и интересами) людей в соответствии с их правами и заслугами. Иной, более высокий, уровень нравственности задается заповедью любви. Как выше было отмечено, Гегель считал, что точка зрения милосердия предполагает, что различия, между людьми как обособленными, имеющими различные интересы, уравненными посредством права, т.е. принудительно, преодолены. Здесь необходимо уточнение: точка зрения любви предполагает различие интересов как бы преодоленным; расхождение интересов не принимается во внимание, требование равенства и взаимности считается несущественным. Этика милосердия призывает человека не сопоставлять сталкивающиеся желания и интересы, а жертвовать своими личными интересами ради блага ближнего, блага других людей: «Смело давай другому, не учитывая, что ты получишь взамен». Анализ традиции разделения милосердия и справедливости в истории философии приводит к двум выводам. (1) При том, что милосердие является высшим моральным принципом, нет оснований всегда ожидать его исполнения от других. Милосердие является долгом, но не обязанностью человека; справедливость же, вменяется человеку как обязанность. В отношениях между людьми как членами сообщества милосердие является лишь рекомендуемым требованием, справедливость же -- непреложным. (2) Милосердие вменяется человеку как моральное долженствование, однако он сам вправе требовать от других лишь справедливости и не более того. Принцип справедливости утверждается обычным порядком (как в основе своей правопорядком) цивилизованного общества. Заповедь же любви базируется на том особом типе межчеловеческих отношений, в которых ценности взаимопонимания, соучастия, человечности утверждаются людьми инициативно.

Справедливость. Одной из центральных нравственных категорий, входящих в кодекс профессиональной морали является категория справедливости, которая может определяться как «моральный и политико-правовой принцип, устанавливающий меру отношений между людьми, а также между общественными институтами и гражданами» и основывающийся на принципе равенства. Фактически, это нравственное требование, которое в переводе на язык служебных предписаний будет выглядеть как требование неукоснительного соблюдения законности со стороны самих работников. В основе нормативных актов, регулирующих деятельность сотрудников органов внутренних дел, заложен принцип справедливости.