аристократический спарта женщина матриархат

Актуальность. За всю историю развития философской мысли античность предстает самым «популярным» периодом для исследования. Со стороны ученых уделяется огромное внимание разрешению разноплановых проблем: культурологических, философских, социальных, психологических, филологических и многих других, возникающих в процессе изучения взаимодействия разных культурных античных социумов. При этом создается впечатление, что не осталось уже ни одного неразрешенного вопроса. На практике все предстает иначе: разрешение одних вопросов провоцирует появление других, как правило, более значимых и важных.

Интересующая нас Спарта в классическую эпоху была одним из двух ведущих полисов Балканской Греции. Олигархическая, экстенсивная и консервативная, она являлась полной противоположностью Афин с их развитой демократией, с пышно расцветшей культурой, ремеслом и торговлей. Они представляют собой две диаметрально противоположные концепции взаимоотношений отдельной личности и государства, и их непримиримое конкурирование выразилось не только в политическом, но и культурном и идеологическом противоборстве двух различных по своей сути типов государственности.

Цель: определить роль женщин в общественной и политической жизни Спарты.

Объект: женское спартанское общество.

Предмет: роль женщин.

Задачи:

1. Рассмотреть общественно-политическую жизнь Спарты;

2. Определить социальные роли спартанцев;

3. Проанализировать роль и значимость женщин в Спарте.

В качестве методологической основы данной работы признается принцип историзма - рассмотрение исторических событий, явлений и процессов в хронологическом развитии и во взаимной связи друг с другом.

Источниковая база исследования.

Поскольку перечисление имен всех ученых, интересующихся античностью, и поднимаемых ими вопросов и проблем может занять объем не только одной научной работы, но и тома целых изданий, мы укажем авторов последних изданий по интересующей нас теме: это С. Казаров, В. Мозеров, В. Лунин, Дж. Бэлсдон, Э. Бадиан, Е. Штаерман, Э. Груен, Б. Кононенко, И. Свенцицкая, Э. Кантарелла и многие другие.

Детально политическая история классической и архаической Спарты в духе традиционного академизма показана в следующих отнюдь не устаревших трудах: «Греческой истории» Гюстава Глотца, «Греческой истории» К.Ю.Белоха, соответствующих разделах «Истории древности» Эд.Мейера, статьях В.С.Фергюсона и М.Кэри в «Кембриджской древней истории», статье В.Эренберга «Спарта. История» в «Реальной энциклопедии» Паули-Виссовы.

В 60 - 90 гг. в нашей стране усилился интерес к изучению истории классической и архаической Спарты. При этом можно утверждать наметившийся поворот в сторону исследования собственно политической истории.

Существенные вопросы о спартанской внутренней и внешней политике исследовали в своих трудах В.М.Строгецкий и А.Е.Паршиков.

По-своему заключительными в плане теоретического познания типов спартанского полиса явились работы Ю.В.Андреева. Этот человек был первым, кто среди отечественных антиковедов принялся за сложнейшую тему, сопряженную с законами Ликурга, и дал большой анализ изучения этой

проблемы в западной историографии.

Представленный обзор научно-исследовательской литературы показывает, что история Спарты нуждается в последующем исследовании.

Научная новизна состоит в том, что работа является одним из немногих обобщающих исследований по теме роль женщин в общественной и политической жизни древней Спарты.

Практическая значимость заключается в возможности использования материалов в учебных работах.

Структура: введение, две главы, заключение, список использованной литературы.

Глава 1. Спарта -- образец аристократического государства

Прежде всего, необходимо отметить, что в современной науке, как и в античной традиции, не существует единого мнения относительно сущности спартанского строя.

Спарта оказала большое воздействие на историю Древней Греции. Первоосновой становления государства в Спарте, относящихся в основном к VIII-VII вв. до н.э., были общие принципы распада первобытнообщинного строя. Но если же в Афинах эти принципы привели в сущности к полному исчезновению родоплеменных отношений, то в Спарте процесс появления государства отличался отличительными особенностями и сопровождался поддержанием значительных фрагментов родовой организации.

Отличительным признаком исторического развития Спарты было вмешательство в формирование классового общества насильственного внешнего фактора. Миграция народов на Балканском полуострове, которая началась в XII в. до н.э., сопровождалась военными конфликтами между ними. Слияние завоевателей пришедших дорийских племен с локальными ахейскими в долине Лакеонии привело к формированию спартанской общины и позволило ей в VIII - VII вв. до н.э. увеличить границы своих владений, взять в плен народ завоеванной соседней области и сделать зависимым население, проживающие на периферии завоеванной территории1.

Завоевание привело к возникновению владения завоевателей землей - основное в тех условиях средство производства, и рабами. Вместе с этим возникло четкое классовое разделение - спартанцы стали господствующим классом рабовладельцев, а покоренные жители превратились в рабов или граждан с ограниченными правами.

Политическое устройство спартиатов было классическим для периода раскола первобытнообщинного строя - два родоплеменных вождя (как

результат соединения дорийского и ахейским племен), народное собрание, совет старейшин. Но был нюанс, оно не приносило достаточных средств для господства завоевателей над порабощенным населением, численность которого почти в 20 раз превышала численность завоевателей. Соответственно возникла потребность в становлении политической власти, которая бы обеспечила незначительной части спартиатов господство над массой порабощенных.

В то же время возникла необходимость управления порабощенными людьми, что потребовало объединения спартиатов, сохранения некоторых особенностей родоплеменной общности. Этому способствовал также и аграрный характер спартанского государства, а также изолированность территории государства, замкнутого горными хребтами, что отягощало развитие внешней торговли и товарно-денежных отношений. Совокупность этих обстоятельств привела к сохранению многих элементов военной демократии и в условиях окончательно сформировавшегося классового общества2.

Социальный и политический строй Спарты этого периода был закреплен законом, который приписывают легендарному законодателю Ликургу.

К слову, возможно, что Ликург был и легендарным героем, так как, время его реформ было не установлено.

Считается, что закон относится к VIII-VII вв. до н.э., а окончательно

«ликургов строй» сформировался к концу VII - началу VI в. до н.э.

Закон (а возможно законы) пытался решить две основные задачи - обеспечить общность спартиатов путем ограничения имущественной

дифференциации между ними и организовать их совместную власть над завоеванным населением.

Социальная организация Спарты обладала рядом отличительных черт, которые отличают спартанский полис от большей части других греческих государств. Черты эти появлялись осознанно и обусловлены были, с одной стороны, некоторыми историческими обстоятельствами, а с другой стороны - природно-хозяйственной спецификой южного Пелопоннеса. Также можно выделить три основных исторических фактора, непосредственно повлиявших на модель и характер спартанской социальной структуры, а именно:

1) особенный характер областной интеграции в Спарте;

2) дорийское переселение;

3) перманентная территориальная экспансия дорийской общины Спарте как аналог общегреческому колонизационному процессу.

Уже в античности сложился своеобразный миф о сознательно проводившейся Спартой политике самоизоляции, секретности и закрытости, вследствие чего Спарта представляла собой изолированный от внешнего мира лагерь с суровым режимом, живший по «законам Ликурга» для создания «общин равных».

Предликурговая эпоха предопределила культурную гегемонию Спарты среди других полисов, военную гегемонию дорийцев среди других греческих племен, что в итоге дало возможность на некоторое время, даже в период самоизоляции, сохранять вековые традиции и поддерживать свое лидерство. В IX-VI столетиях жизнь спартанцев была иной, чем в последующее время3.

Первоначальное объединение дорийских племен Лаконики вокруг Спарты наметилось уже к рубежу IX- VII вв.4 Вероятно, именно эта ситуация показана в свидетельстве Эфора о «политической» активности Еврисфена и Прокла (Страбон, VIII.5.4). При всех вопросах и сомнительности слов первоисточника показано было одно обстоятельство: более или менее автономное существование дорийских племен (басилеи) при верховенствующей (метропольной) роли Спарты.

Первоначальное объединение проходило, в частности, в сфере культа5. Отдельные свидетельства о начальной культовой практике лакедемонян преподносят как письменные источники, так и многие данные археологических исследований.

Определенной границей в ходе областной интеграции стал разлад с Амиклами. Консолидирующие наклонности Спарты столкнулись с противодействием этого, еще по большей части ахейского, поселения6. Победа над Амиклами, состоявшаяся в первой половине VIII в., убрала преграды на пути процесса соединения всей территории Лаконики - плодородной евротской долины и прилегающих местностей.

В нынешней историографии утвердилось мнение о прочном сотрудничестве, существовавшем между прикреплением Амикл и принятием спартанской конституции - «Большой ретры». В данном случае необязательно полагать одновременность этих действий. Скорее всего, прикрепление Амикл является terminus post quern для «Большой ретры». Предполагается, что указание данного законодательного акта «разделить на филы» и «разделить на обы» связано с присодинением амиклейцев в составе

дорийских фил (Гиллеи, Диманты, Памфилы) и с новым территориальным разделением Лаконики7. Почву для этого, дают поздние текста (II-I вв.) с территории Спарты; в этих надписях наряду с обами Питаной, Кинурой, Месоей, Лимнами, называется и оба амиклейцев.

То, что количество об не сильно ограничивалось данными территориями, подтверждала одна потерянная ныне надпись из района южнее Амикл, датируемая VI-V вв., в ней было название некой «обы Аркалов»8.

Скорее всего каждое дорийское племя на территории Лаконики в соответствии с «Большой ретрой» образовывало отдельную административную единицу - обу9.

В итоге, узаконивание «Большой ретры» говорило о том, что кроме всего прочего, конституционное урегулирование процесса областного административно- территориального устройства Лаконики.

Одновременно с процессом присоединения областей происходило создание основ социальной организации лакедемоновского общества. Первоначальная ступень этого процесса зафиксирована Эфором (Страбон, VIII.5.4). Речь идет о положении периэков. По крайней мере они были, согласно словам Эфора, «послушны», «подчинялись» спартиатам, однако являлись «равноправными», разделяя с ними «управление» и «гражданство». Вскоре, согласно Эфору, случилось изменение их статуса. Агис убрал у них их «равенства в ранге»10 и указал «вносить подать» в Спарту. Весь отрывок можно трактовать как свидетельство становления сословного (рангового) устройства лакедемонского общества. Дорийцы, жившие в Спарте, и дорийцы, жившие в (вместе с некоторым ахейским элементом) дочерних по отношению к Спарте- метрополиях общинах в Лаконике, постепенно стали обладать неравной «честью».

Очередной этап в становлении социального организма Лакедемона связан с Ликургом, чьи действия датируются, вероятно, первой половиной VIII в. (Евсевий, Хроника II. 180; свидетельства о Ликурге как современнике Ифита со ссылкой на олимпийский диск с текстом, содержащим имена этих двух учредителей Олимпийского перемирия (776 г.); Павсаний, V.20.1)11.

Деление на клеры земель Лаконики между периэками и земель, которые относятся к городу Спарта, между спартиатами заложило основные черты экономического положения граждан лакедемонского полиса12. Предположительно, именно эти распределенные во времена Ликурга клеры и являлись теми «древними участками», которые у лакедемонян, согласно эксцерптам Гераклида, было запрещено перепродавать: «y лакедемонян считается постыдным продавать землю, а продажа из старого надела не дозволяется законом»13.

Соседними аналогами данного сообщения являются слова Аристотеля о существовании во многих полисах закона, запрещающего перепродажу первоначальных клеров, и слова Плутарха о том, что издревле разделенные наделы не подлежат продаже «вовне».

В тексте Плутарха о перераспределении земли Ликургом обращает на себя внимание четкое разделение периэкской и спартиатской земельной собственности (Ликург 8). Понятно, что таким образом развивалась отмеченная выше тенденция к сословной самобытности спартиатов по отношению к периэкам. Также так называемое Ликургово разделение земли сыграло важную роль в развитии этой идеи, заложив один из краеугольных камней в фундамент будущей корпорации «общины равных» - монопольное право на обладание клерами, еоторые располагались на лучших, культивируемых с микенской эпохи землях14 с компактно проживающим земледельческим населением.

Ахейские общины, которые попали первоначально в данническую зависимость по отношению к основному дорийскому «гнезду», в конце концов - по мере утверждения спартиатского владения землей - должны были приобрести черты эксплуатируемого класса.

Рассмотренные особенности интеграции и начального процесса создания социальной структуры многим определили направленность создающегося лакедемонского полиса. Дорийцы Лаконики не урбанизировали свой центр, Спарта так и осталась «несинойкизированным» полисом. Контроль Спарты над своей территорией осуществлялся с помощью маленьких форпостов, многие из которых, вероятно, были ее дочерними поселениями15. Также, Древняя Спарта не вела сознательной политики изоляции, она принимала активное участие в культурной жизни Греции, в духовном и экономическом подъеме.

Размеренность социальной жизни спартанского общества требовала размеренности и политической. В ранней Спарте было далеко до гражданского мира. В то время спартанское общество не имело под собой прочной почвы, а политические «предпочтения» проявлялись в полярных формах правления: то усиливалась власть царя, граничащая с деспотизмом, то власть народа в форме демократии (Плутарх)16.

Судя по «Эмбатерию» и прочим стихам Тиртея, Спарта довольно рано - уже к середине VII в. - восприняла тактические и технические новшества в военном деле17. Однако отличие от остальных греков - и довольно существенное - здесь все-таки было. В обычном, «среднестатистическом», полисе воинское общество создавалось - если применять современную терминологию - на основе принципа «кадрированных полков». Каждый гражданин был воином, и в случае крайней необходимости он убирал рало и брал меч, становясь в строй в том подразделении, в котором он числился воином. Вне чрезвычайной ситуации это подразделение, которое обладало достаточно четкой структурой, существовало тем не менее лишь на бумаге. Такое положение было оптимально для обычного полиса, лишенного шанса содержать профессиональные армейские формирования, удаленные от гражданского общества. Однако для спартанского полиса, одной из важнейших функций которого в архаическую эпоху было осуществление постоянной территориальной экспансии по отношению к соседям, принципа

«кадрированных полков» явно не хватало. Регулярные походы, отвлекая граждан, большая часть которых являлась землевладельцами, самостоятельно управляющими производством в своем хозяйстве, должны были неизбежно вызвать серьезные внутренние междоусобицы. И эти междоусобицы не заставили себя ждать. В итоге в Спарте возник недостаток хлеба, а вместе с недостатком поднялось возмущение: те, которые имели там свои поместья, не желали мириться с тем, что их земли останутся пустовать»18.

На внутренние волнения, которые происходили в период образования спартанского государства, указывает Геродот19. Фукидид отмечает:

«Лакедемон после его заселения дорийцами, и поныне там живущими, больше всех городов, насколько нам известно, страдал от междоусобных распрей»20.

Внутренние распри, социальная борьба в Лаконии (Лаконике) становятся одной из тем речей Сократа. На факт беспорядков перед появлением Ликурга указывает и Плутарх. Только реформы придали обществу порядок и прочность. С приходом Ликурга с его личными взглядами на четко регламентированный спартанский стиль жизни укореняется свое понимание культуры.

Изоляция Спарты была предопределена целым рядом разноплановых факторов, которые имели отношение ко всей деятельности спартанцев. Во- первых, больше политические намерения, чем экономические, определили закрытость Спарты к внешнему миру. В Спарте на рубеже VII-VI веков уже начала действовать система воспрещений, нацеленных на уничтожение социального первенства и на борьбу с роскошью, главным выражением которой считалось употребление в быту предметов чужеземного происхождения или изготовленных местными мастерами из чужеземного сырья.

Во-вторых, попыткой отрезать Спарту от внешнего мира можно считать «добровольный» отказ дорийцев от нынешней системы письма.

В-третьих, блестяще сбалансированное законодательство в немалой степени привело к дальнейшей внешней и внутренней политике Спарты.

Человек, который реформировал его, был гениальным творцом законов. Недаром общество спартанцев привлекало к себе внимание великих философов Греции, размышлявших о совершенном государственном устройстве.

Законодательство в немалой степени обусловило вектор развития спартанского красноречия. Древнейшее законодательство в Спарте состояло из ряда так называемых ретр, принятых или подтвержденных в Дельфах и введенных в обиход Ликургом. Записывать свои законы он не стал, считая, что писаные законы по отдельным частным поводам не нужны, поэтому

«ретр» являлся законодательным актом, «устным - речевым» или

«оговоренным». Но для поддержания законодательного порядка спартанцы должны были использовать материал, который бы фиксировал его для будущих поколений. Поэтому устная декламационная традиция оказалась кстати. Она являлась, по сути, хранителем законов и устоев. Она была направлена на поддержание религии, законов и воспевание героев только для того, чтобы пробудить в гражданах чувства любви к ним, восхищения ими и соревнование в следовании им21.

Экономические решения, а именно введение железных денег, повлияли, как ни странно, на сохранение спартанских традиций красноречия. Спарта не была подвержена культурному влиянию извне, поскольку «Спарту не посещали ни ораторы, ни содержатели гетр, ни мастера золотых или серебряных дел - там не было денег», - констатирует Плутарх22. Ликург

«совсем иначе поступил с «монетой слов» - он хотел, чтобы пара простых слов заключали в себе много глубокого смысла». Поэтому «спартанская речь, несмотря на свою краткость, отлично достигает своей цели, если она производит глубокое впечатление на слушателей», - отмечает Плутарх23.

Племянник Ликурга, Харилий, точно определяет принцип спартанского

«красноречия»: «Кто мало говорит, тому не нужно много законов»24.

Идеалы спартанца вложены и в уста царя Архидама, представителя старолаконской партии в Спарте, который говорит о подчинении закону и отношении к искусству речи. Архидам в своих речах отмечает, что «не таким развитием снабжает нас наше воспитание, чтобы пренебрежительно относиться к законам, и не внушает оно нам такого самомнения, чтобы не слушаться их»25. Он вооружается против «ненужного искусства» - красноречия - и хвалит соотечественников за их приверженность делу, а не речам, упрекая афинян в болтовне.

Всякое общественное занятие становится в Спарте ритуальным. Ритуалы помогают объединить намерения, направить действия, гармонизировать душу и добиться всеобщего равновесия как физических, так и духовных сил. Как и в Древнем Китае, внесение изменения в ритуал, а значит, и в традиционные устои, означало преступление и жестоко каралось. Одним из таких ритуалов выступал музыкальный перфоманс, в котором регулирующая музыкальная деятельность была направлена на регламентацию социальной «болтливости». Красноречие допускалось лишь только тогда, когда оно вписывалось в рамки социального перфоманса, регулируемого со стороны правящей элиты. Так, например, государственные чиновники (эфоры) следили за тем, чтобы количество струн инструментов сохранялось неизменным. Античный автор Боэций сообщает, что в Спарте существовал декрет спартанских эфоров, направленный против музыкальных «новшеств» Тимофея Милетского, который пренебрег древней музой, добавил струн к кифаре, ввел многозвучие, тем самым изменив структуру мелоса.

Как показывает Боэций, борьба с «многострунностью» была по существу борьбой за сохранение ладотональных форм, за нормы музыкального словесного исполнения, а, следовательно, за музыкальную ритуальность26. За ритуальной деятельностью закреплялось право достижения коллективной гармонизации, а в действительности она была способом применения закона о «тонких соответствиях, связывающих различные психологические уровни человека»27. Таким образом, «болтовня» была отделена от художественного красноречия, которое поддерживали древние законы.

Будучи «добровольно» в изоляции, Спарта, тем не менее, сохраняет музыкальные традиции и является в определенной степени новатором во многих музыкальных вопросах. Известен факт, что Терпандр основал в Спарте первую музыкальную школу, изменил лиру, снабдив ее семью струнами вместо четырех. Критерянин Фалет впервые стал организовывать хоры во время Гимнопедий и сам сочинял песни. По легенде, именно Терпандр и Фалет помогали Ликургу своей музыкой «успокаивать» умы взволнованных распрями горожан.

О музыкальности спартанцев говорили многие писатели V-IV веков и более позднего времени. В эпиграмме Иона Самосского, выгравированной на пьедестале статуи Лисандра в Дельфах, Спарта была названа «городом прекрасных хоров». В Спарте были образованы первые женские хоры, о чем свидетельствует наличие у спартиатов такого вида литературно- музыкального жанра, как парении в честь Диоскуров (др. Артемида).

После Ликурга правило 14 царей, и только с царствованием Агида меняется уклад жизни, мораль спартанского общества, а вместе с ней наблюдается отход от культурных традиций красноречия.

Примечательна роль женщин в общественно-политической жизни.

В 240 г до н.э. спартанский царь - реформатор Агис IV проигрывает в противостоянии с представителем другого царского рода - Леонидом. Также с ним были казнены его бабка Архидамия и мать Агесистрата. Что заставило победителей пойти на такой шаг, казнив не только ведущего лидера противоборствующей стороны, но и двух женщин из числа его ближайших родственником? Ни для кого не секрет, что в Древней Греции женщины, по сути, являлись особой вариацией полурабынь, жизнь которых проходила в однообразном и отупляющем домашнем труде. Ни о каком участии в управлении государством или принятии важных политических решений не могло быть и речи. В то же время, приведенный выше пример заставляет думать, что Леонид просто не мог себе позволить оставить в живых двух женщин, которые, как выясняется при ближайшем рассмотрении, были близкими союзницами и единомышленницами юного царя и играли ключевую роль в проведении в жизнь задуманных им реформ. Так, по словам Плутарха (Agis. VI. 4), Агесистрата «пользовалась в государстве огромным

влиянием, благодаря множеству клиентов, должников и друзей, и многие общественные дела вершила самолично»28. Однако, в Спарте все это было в порядке вещей, ибо, как сказано немного ниже (VII. 3), «лакедемоняне всегда оставались во власти женщин и больше позволяли им заниматься государственными делами, чем сами вмешивались в дела домашние»29, а в то время, о котором идет речь, и «богатства Лаконии по большей части находились в руках женщин»30.

Заразившись консервативно-революционными мыслями Агиса, Агесистрата и Архидамия не только сами отказались от своих богатств в пользу государства, но и пытались склонить к тому же акту гражданской сознательности и самопожертвования также и других «дам из высшего общества»31 (Ibid. VII. 2-3; IX. 3). Однако их агитация, по-видимому, не имела большого успеха. В большинстве своем, состоятельные женщины не пожелали расстаться с привычной для них роскошью и тем могуществом и почетом, которые им давало их богатство, и решительно воспротивились реформаторским замыслам Агиса, оказывая всемерную поддержку его главному сопернику - представителю другого царского рода Леониду32 (Ibid. VII. 3-4).

В итоге, становится очевидным, что спартанские женщины пользовались гораздо большей свободой и влиянием внутри государства, чем их современницы из других греческих городов. Стоит упомянуть, что

Агесистрата и Архидамия были представительницами царского рода, однако нигде больше в античной традиции мы не встречаем примеров подобного влияния женщин на внутриполитическую жизнь полиса, пусть даже они и были бы представительницами правящих кругов.

Ни для кого не секрет, что Спарта по многим параметрам весьма сильно отличается от большинства греческих полисов. И уже современники отмечали, что поведение спартанских женщин и то место, которое они занимали в обществе, также было отличным от положения женщин в других греческих городах33.

В это же время, принимая во внимание феномен так называемого

«спартанского миража» и тот факт, что имеющиеся в нашем распоряжении источники полностью принадлежат перу авторов-мужчин, следует рассматривать дошедший до нас образ “свободной” женщины Спарты с известной долей осторожности34.

Данные источники позволяют выделить несколько основных причин, которыми были обусловлены аномалии в образе жизни, психологии и поведении спартанских женщин. Прежде всего, это, конечно же, тот неординарный образ жизни, который вели мужчины-спартиаты после установления в Спарте так называемого «ликургова космоса». И здесь особого внимания заслуживают, на наш взгляд, соображения, которые были высказаны в свое время по этому поводу выдающимся английским историком А. Тойнби.

По его мнению, мужчина-спартиат уже в младенчестве вырванный из лона семьи, обреченный расти и развиваться под гнетом жестокой военной муштры, в обстановке, близко напоминающей современную казарму, по- видимому, совершенно терял вкус к семейной жизни. Его обязанности в этой не самой главной сфере его существования как человека и гражданина, в сущности, сводились к одной функции - детопроизводству35. Судя по всему, он был практически удален от воспитания детей, почти не занимался хозяйством. Сравнительная свобода, которой пользовалась в своей повседневной жизни спартанская женщина, была, по мнению Тойнби, своего рода побочным результатом этой возведенной в ранг государственного принципа разделения полов. Возможно, не слишком обремененная домашними заботами, и, в то же время, свободная от тягот военной службы и других повинностей, возложенных государством на мужчин, она была и в самом деле, как считал уже Аристотель36, предоставлена самой себе и, видимо, обладала достаточным досугом, что открывало перед ней возможности более или менее гармоничного развития ее личности, в других греческих полисах считавшегося привилегией одних только мужчин.

Кроме того, некоторые античные авторы, такие как, например, Эврипид и Аристотель, связывают политическое могущество и влияние спартанских женщин с их из ряда вон выходящим богатством. Данные утверждения находят свое подтверждение в исследованиях современных западных историков. Со слов Аристотеля, “Женщины владеют почти двумя пятыми всей земли, так как есть значительное число дочерей-наследниц, да и за дочерьми дают большое приданое”37.

Следовательно, всё это привело к тому, что к середине IV в. до н.э. в спартанском обществе сложилась совершенно отчетливая склонность к участию женщин в управлении государством и влияния на принятие важных политических решений, которые имели последствия не только для самой Спарты, но и для всего греческого мира.

1.2 Социальные роли спартанцев

Спартанцам, особенно после Второй Мессенской войны и восстания илотов 465 г., пришлось бросить все силы на создание не просто боеспособного войска, а военизированной общины, где все граждане поголовно специализировались только в военном деле. Как в любой закрытой военной организации, в спартанской общине необычайно возросло давление коллектива на каждого его члена. Спартанец был почти лишен частной жизни, вся его деятельность носила публичный характер, при этом он не получал никаких дополнительных материальных преференций за свою службу. Материальный интерес был замещен в Спарте иными целевыми установками: на первый план вышла борьба за успех и славу. С юных лет и до старости спартанцы были вынуждены доказывать свою гражданскую состоятельность и в государственных школах-казармах, и в обеденных клубах (сисситиях), и, конечно, на войне. Непрерывное соперничество со сверстниками ради «карьерного роста» (например, членства в корпусе

«всадников» или герусии), стало «символом веры» любого спартанца, главным смыслом его жизни. В обществе, ориентированном на честь, долгое время сохранялась еще гомеровская этика, отражающая в целом аристократическую систему ценностей. С ранних лет спартанцам всеми способами внушался этический императив - стыд и сопутствующий стыду страх вызвать неодобрение со стороны равных себе за любое отклонение от общепринятых норм. Стыд и страх - чувства, которые регулировали поведение как гомеровских героев, так и рядовых спартанцев38.

В центре системы ценностей тех и других стояла арете понимаемая в Спарте, прежде всего, как воинская доблесть. Уже Тиртей

прославлял павшего за родину героя, утверждая, что «добрая слава и имя его никогда не погибнут»39. По словам Фукидида, греки были очень высокого мнения о доблести спартанцев и выражали уверенность, что те скорее умрут с оружием в руках, чем сдадутся (IV, 40, 1). Это - бесспорное свидетельство того, что за спартанцами достаточно рано закрепилась слава воинственного народа с присущим только ему особым «агональным духом», выделяющим их среди прочих греков. Именно поэтому решение 120 окруженных на Сфактерии спартанцев не умирать в бою оказалось для греков чуть ли не самым удивительным событием во всей Пелопоннесской войне.

Трудно объяснить причину длительного военного преобладания Спарты сначала в Пелопоннесе, а затем и во всей Греции без обращения к теме агона, или соревнования: в форме «состязания-соревнования» проходил как процесс воспитания спартанцев, так и вся их дальнейшая жизнь. Интерес к спартанцу как обладателю целого набора личных качеств, делающих его идеальным воином, проявился особенно ярко в трудах Ксенофонта, признанного знатока Спарты.

Так, в небольшом трактате «Лакедемонская полития»40 он неоднократно останавливается на теме «состязания-соревнования» среди спартанцев всех возрастных категорий начиная с мальчиков и заканчивая старцами41. При этом чаще всего для характеристики образа жизни спартанцев он употребляет слово агон. Подобное словоупотребление не случайно. Это свидетельство того, что в Спарте имело место сознательное внедрение в общественно значимые институты, начиная с системы государственного воспитания, так называемого агонального начала. Как известно, слово ???????весьма многозначно. Агонами, например, называли панэллинские игры, в частности Олимпийские (Her. VI, 127). В «ЛП» Ксенофонт употребляет его, как правило, или в значении «состязание», «борьба», «сражение» (11, 3; 8), или в качестве юридического термина со значением «судебный процесс», «тяжба» (8, 4; 10, 2)42.

Нас интересует, прежде всего, первый вариант: ???????как «состязание» или «соревнование». В начале «ЛП» Ксенофонт рассказывает, что Ликург «установил состязания (???????т) в беге и силе как для мужчин, так и для женщин» (1, 4). Здесь речь идет о постоянных спортивных тренировках, обязательных для всех граждан обоего пола и организованных в виде соревнования. По мысли законодателя, от сильных в физическом отношении родителей должно было рождаться и здоровое потомство (1, 4)43. В другом месте «ЛП» Ксенофонт говорит о спартанцах как исключительных любителях спортивных зрелищ: «гимнастические соревнования интересны для зрителей у тех народов, для которых особенно характерна любовь к соревнованию» (4, 2). Поддержание спортивного духа, по мнению Ксенофонта, как нельзя лучше способствует выработке гражданского самосознания спартанцев, ибо «состязательные споры (????т)», как объясняет историк, «в высшей степени угодны богам и возбуждают гражданские чувства в людях» (4, 5)9 . Ксенофонт настолько высоко ценил дух соперничества, необходимый для успешного воспитания, что при оценке главной цели спартанской агонистики употребил превосходную степень прилагательного ?????????т - у него ????т (схватка, драка) ?????????????, т. е. занятие, «наиболее подходящее для гражданина».

В Спарте состязания сопровождали жизнь любого гражданина с детства и до самого преклонного возраста. Общество, проповедовавшее экономическое и социальное равенство своих граждан, культивировало их физическое и духовное неравенство. Важно отметить, что все спартанские граждане соревновались между собой за первенство, прежде всего, внутри собственной возрастной группы. Чувство возрастной иерархии настоятельно внушалось спартанцам с юных лет. По иерархическому принципу, как социальному, так и возрастному, но в форме своеобразного состязания (Plut. Lyc. 26), осуществлялись выборы в самые значимые и престижные институты, в корпус «всадников» и герусию44.

По окончании воспитательного цикла лучшие из спартанских юношей попадали в корпус «всадников», самый элитарный отряд в спартанском войске, который никогда не распускался и в мирное время исполнял обязанности тайной полиции (Xen. Hell. III, 3, 9: участие «всадников» в подавлении заговора Кинадона). Отбор кандидатов носил длительный характер, и борьба между юношами за право стать «всадником» продолжалась не один год. Окончательное решение принимали гиппагреты, три руководителя корпуса «всадников»: «каждый из них набирал в свой отряд по 100 человек, объясняя всем, из-за чего он предпочитает одних и отвергает других» (Lac. pol. 4, 3). Важнейшим критерием при отборе (кроме хорошего происхождения) были успехи претендента в физической подготовке. Но места в корпусе «всадников» не сохранялись за его членами автоматически. Попавшим туда юношам постоянно приходилось доказывать свое превосходство над теми, кто оказался в аутсайдерах. Гиппагреты по поручению эфоров, скорее всего, регулярно производили ротацию членов своего отряда. Это делалось для того, чтобы не лишать молодежь, оказавшуюся вне корпуса, шанса туда попасть. По словам Ксенофонта, «те, кто не попал в число избранных, враждуют … с теми, кого выбрали вместо них…»45. Ксенофонт объясняет, с помощью какого механизма власти осуществляли ротацию: всячески поощрялись драки между «всадниками» и их соперниками, дабы выявить наиболее подходящих кандидатов: «Обе группы соперников стремятся показать свое превосходство друг над другом» и «из-за соперничества (???? ???? ?????), где бы они ни встретились, они вступают в кулачный бой» (4, 4-6)46.

Старики в Спарте также соревновались внутри своей возрастной категории. Для них высшей наградой было место в герусии, de facto спартанском правительстве. Туда попадали наиболее заслуженные граждане, достигшие 60 лет. Избирание в герусию представлено Ксенофонтом как награда для тех, кто в течение жизни публично показывал, что «упражнялся во всех гражданских добродетелях» (Lac. pol. 10, 7). Режим геронтократии, существовавший в Спарте, создавал особое психологическое настроение: поскольку для любого спартиата членство в герусии рассматривалось как высшая точка его карьеры, старший возраст в глазах всего общества приобрел непривычную ему в иных обстоятельствах ценность. Плутарх приводит краткое изречение относительно старости, которое, скорее всего, является афоризмом, гулявшим в Греции задолго до Плутарха: «Только в Спарте выгодно стареть»47.

Спартанцы жили в обстановке постоянного психологического напряжения. Любой их неверный шаг дома или недостаточная храбрость на войне могли иметь для них самих и их семей катастрофические последствия. Сознание своей уязвимости и полной зависимости от мнения коллектива вынуждали их, во-первых, без устали доказывать свою гражданскую состоятельность путем «соревнования-состязания» со сверстниками, а, во- вторых, проявлять чудеса двоемыслия, дабы скрыть от окружающих свои истинные чувства и побуждения. В спартанской общине «равных» равным был только страх каждого гражданина нарушить неписанные законы спартанского «кодекса чести». Спартанцы должны были не только жить, постоянно соперничая друг с другом, но и умереть им надлежало

«правильным» образом, лучше всего на поле брани. Тот, кто был уличен в трусости, рисковал не только собственным реноме, но и навлекал позор на всю свою семью. Впрочем, уважение к старости не было в Спарте несомненным. Его полностью лишались те, кто проявил трусость или запятнал себя недостойным спартанца поведением. Трусы, избегшие официального осуждения, тем не менее подвергались общественному остракизму. Ксенофонт в «ЛП» (9, 4-5) озвучивает весь круг репрессивных мер, которые призваны были сделать невыносимой не только жизнь самого

«убоявшегося», но и всех родственников. Трус становился изгоем общества. В присутственных местах он должен был уступать место даже людям младше себя. Ликург, по словам Ксенофонта, «явно уготовил счастливую участь храбрым и злую участь трусам» (9, 3)48. В «Киропедии» Ксенофонт отмечает, что в основе храбрости солдат лежат законы, которые гарантируют храбрым «почет и свободу», а трусам - такую позорную жизнь, что она «станет для них невыносимой» (III, 3, 51-52)49. Существует целая серия анекдотов об отношении к трусам в спартанском обществе. В этих анекдотах часто изображаются спартанские матери, которые предпочитают видеть сыновей скорее мертвыми, чем трусами. Например, в «Изречениях спартанских

женщин» некая Даматрия, «узнав, что ее сын оказался трусом, недостойным ее, убила его»50.

Уже не раз было отмечено, что «в Древней Греции… оценка коллектива, к которому принадлежал человек…, была важнейшим регулятором поведения индивида во всех его конкретных проявлениях…»11. Это в наибольшей степени верно для Спарты. Так, Фукидид приписывает Брасиду мысль, что страх бесчестия был одним из главных элементов спартанской воинственности (V, 9, 9). Действительно, в Спарте, где гражданин с рождения и до смерти вел публичный образ жизни, пребывая все время на глазах своих сограждан, словно актер на сцене, мнение коллектива приобретало для него огромную и безусловную ценность. Спартанец мог доказать свою гражданскую состоятельность только посредством борьбы за первенство во всех сферах общественной жизни: спорте, охоте, войне. Ксенофонт, видя, какое огромное значение в Спарте придавалось соревновательному моменту, связывал само установление принципа состязательности с великим спартанским законодателем Ликургом (Lac. pol. 4, 2). В силу особых условий существования спартанского полиса здесь сложился и особый тип гражданина, находящегося в сильнейшей эмоциональной зависимости от своего окружения и проникнутого агональным духом в большей степени, чем где бы то ни было в Греции. Спартанские граждане, из поколения в поколение воспитываемые в духе борьбы и соперничества, дали миру сначала многочисленных олимпиоников51, а затем на два века сделали свою небольшую по числуграждан страну самым сильным в военном отношении греческим государством.

Вывод по главе 1

В заключении исторических условий создания социальной организации Лакедемона (Спарты), отметим, что основными историческими факторами здесь в архаический период являлись: доризация Лаконики, которая привела к первичному противостоянию пришельцев и подчиненного местного населения, что привело к формированию института илотии; областная консолидация под эгидой Спарты, протекавшая несколько особым образом (в частности, без синойкизма) и не повлекшая абсолютной политической интеграции периэкских общин; перманентная территориальное расширение Лакедемона, ставшее ближайшим аналогом общегреческого колонизационного процесса и окончательно оформившее социальную структуру полиса, усилив при этом некоторые черты, наметившиеся много раньше: корпоративный характер сословия спартиатов, являвшихся сословием профессиональных бойцов, экономической основой которого была земельная собственность, предполагавшая эксплуатацию илотов.