Смутное время

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского

Реферат

на тему:

"Смутное время"

Нижний Новгород 2008

План

Вступление

1. За 14 лет до Смуты

2. Трагедия в Угличе

3. Борис Годунов

4. Лжедмитрий I

5. Василий Шуйский, Иван Болотников

6. Лжедмитрий II - Тушинский вор

7. Первое земское ополчение

8. Минин и Пожарский

9. Новая династия

10. Последствия Смуты

Заключение

Список литературы

Вступление

Первые дни по смерти тирана бывают счастливейшими для народов: ибо конец страдания есть живейшее из человеческих удовольствий… Возможно, что именно так можно было охарактеризовать день 18 марта 1584 года. Грозный царь, который посмел прировнять себя к императору Священной Римской империи, провел важные реформы, присоединил к Московскому государству Казанское и Астраханское княжества, создал опричнину и держал в страхе боярское сословие, скончался. На престол вступил его сын, 27-летний Федор Иванович (1584-1598 гг.). Народ смог вздохнуть спокойно: время бесконечных опал и казней прошло. Но безмятежное правление Федора Ивановича было лишь затишьем перед страшной бурей, сотрясавшей Российское государство последующие годы…

По сравнению со своим отцом, Федор был достаточно "мягким" царем и не мог управлять столь могучим государством, коим была Россия в то время. Крепкая, централизованная власть пошатнулась, дав благодатную почву для деятельности бояр. Среди всех выделяется Борис Федорович Годунов (1552-1605). С первых дней правления Федора он находился рядом, всячески "помогая" в правлении, тем самым давая понять, кто есть истинный правитель.

Пришло время и Федор скончался, так и не оставив наследника. Держава перешла в руки Годунова. Начался отчет смутному времени…

1. За 14 лет до Смуты

"Богатырю следовало бы принять тяжкое наследие Грозного, а наследником оказался звонарь". Говорят, сам Иван IV наделял этим прозвищем младшего из своих сыновей - Федора. Не то что бы слабоумный, но совершенно "мягкотелый" человек принял бразды правления. Россия, истощенная войнами, опричниной, нуждалась в отдыхе. Федор дал стране эту необходимую передышку, но лишь для того, что бы вновь подвергнуть Россию испытаниям.

Личность Федора довольно интересна. Иностранные авторы - Флетчер, Пирсон и Маржерет - донесли до нас "распорядок дня" нового правителя: "Молодой государь обыкновенно вставал в четыре часа утра. Покончив с одеванием, он посылал за духовником; духовник являлся с большим крестом и, коснувшись им лба и щек государя, подносил крест к устам для целования. За ним следовал дьякон с иконой святого <…> Федор сейчас же становился на молитву перед принесенной иконой. Четверть часа царь усердно и истово клал земные поклоны. На это время духовник уходил и возвращался с чашей святой воды и кропилом. <…> Совершив эту первую утреннюю молитву, царь посылал справиться о здоровье царицы, как почивала? <…> Получив ответ посланного, царь шел навстречу государыне и приводил с ней некоторое время. Затем они отправлялись вдвоем в свою домовую церковь к заутрени, которая длилась около часа. По возращении царь отправлялся один в приемную палату и, сидя в большом кресле, принимал тех придворных бояр, кого считал достойными этой милости. Около девяти часов он отпускал своих приближенных. Пора звонить к обедне. Царь сам исполнял эту обязанность, а так как обедню служили в одном из кремлевских храмов со всем сложным чином по обрядам греческой церкви, то эта ежедневная служба занимала царя еще часа на два. На самом деле, по крайней мере у окружающих царя, время уходило не на одну молитву. В эти часы церковь служила палатой совета, под звуки бесконечных песнопений думные бояре заводили шумные мирские споры, замолкая по временам, когда справлялись о мнении своего государя. Но у государя своего мнения никогда не было; он выслушивал, блаженно улыбался и, не говоря ни слова, продолжал перебирать четки. По окончании этого второго богослужения, царь возвращался во дворец обедать. Обед подавался к одиннадцати часам весьма торжественно. После обеда государь почивал три часа, а затем опять шел в церковь к вечерне. Остальные часы до ужина посвящались вполне заслуженному отдыху. Ирина проводила это время вместе с супругом, и оба они развлекались разными забавами, обыкновенно балагурством карликов и шутов. Иногда, впрочем, государь удостаивал своим вниманием работы своих золотых и серебряных дел мастеров и иконописцев. После ужина он снова молился со своим духовником и получал его благословение на сон грядущий. Только по воскресеньям да по большим праздникам изменялось это распределение дня".

Умирая, Иван Грозный оставил так называемую "пентархию" - регентский совет при Федоре. В него вошли пять приближенных царя: Иван Федорович Мстиславский, Иван Петрович Шуйский, Богдан Яковлевич Бельский, Николай Романович Захарьин-Юрьев. Последнее место занял шурин Федора - Борис Федорович Годунов. Зная, что Федор неспособен самостоятельно управлять страной, Иван IV возложил эту миссию на совет. Сам же Федор покорно исполнял волю вспомогательного правительства.

В первую же ночь после смерти Ивана IV в Москве вспыхнул мятеж. Причиной мог послужить царевич Димитрий - малолетний сын Марии Нагой, последней супруги Ивана Грозного. Дело в том, что помимо прямого наследника - Федора - на престол мог претендовать и Димитрий. В боярском окружении нашелся человек, готовый поддержать кандидатуру незаконнорожденного царевича. Этим человеком был Богдан Бельский. Фаворит Ивана Грозного, человек решительный, в апреле 1584 года Бельский делает попытку государственного переворота. Со своими стрельцами он занимает Кремль, наследником престола объявляет Димитрия, а себя - единоличным регентом при малолетнем царевиче. Но народ, услышав про заговор в Кремле, устремился под его стены. Люди требовали предоставить им живого Федора. Не найдя поддержки со стороны, Бельский вынужден был отступить. А что бы народное волнение не переросло во что-то большее, бояре присягнули Федору.

Попытка заговора и переворота была наказана довольно мягко по тем временам. Бельского сослали воеводой в Нижний Новгород, а Димитрия и его мать Марию Нагую, в сопровождении многочисленной родни отправили в Ярославскую область, в город Углич. Город этот назначили молодому царевичу в удел.

Тем временем, что бы укрепить права нового царя был созван Земский Собор. По свидетельствам летописцев, видные представители всех областей "слезно" умоляли Федора быть царем и венчаться на царство. После не долгих размышлений Федор согласился. Коронование Федора было великолепно, изумляя свидетелей иностранцев своим блеском и внушая им, бесспорно, преувеличенно представление о богатствах, которые оно обнаруживало. В таких случаях, исполняя обычай страны, выставляли все, какие только имелись, драгоценности, но эта показная пышность только прикрывала мрачную нищету. Федор вступил на престол, а за его спиной бояре ожесточенно боролись за власть.

После отъезда Бельского, во главе совета встал Никита Романович. Однако в августе того же года он заболел, а еще через год умер. В это время взошла звезда Бориса Годунова.

Успех Бориса нельзя объяснить одним лишь родством с царской семьёй. В неустойчивой обстановке первых дней царствования влияние Фёдора на дела управления было ничтожным. Тридцатидвухлетнему Борису помогла прежде всего его политическая изворотливость. Годунов поспешил отвернуться от покровителя, сподвижника и свояка Бельского, как только понял, что дело того проиграно. Большое значение имело для него покровительство земских бояр. А земщина не простила Годунову его опричного прошлого. Чем выше он возносился, тем острее чувствовал непрочность своего положения.

Из регентского совета осталось трое человек. Но только у Бориса была под ногами твердая почва. Родство с царем давало практически неограниченные полномочия, а будучи женатым на дочери Малюты Скуратова, Борис имел авторитет и в миру. Его сестра, царица Ирина, была женщиной умной, решительной, обладала значительным влиянием на супруга, зачастую заменяя его в исполнении верховной власти. При этом Ирина нежно любила брата, всегда и во всем поддерживала его. Поэтому Борис фактически управлял государством, сведя на нет роль совета. И совет не оставался в ответе. Против Годунова объединились знатные семейства - Мстиславские, Воротынские, Головины, Шуйские. Однако Борис не сидел, сложа руки. Решительными действиями он убирал с дороги один род за другим. Мстиславские задумали покушение на жизнь Бориса, решив его отравить на пиру у Ивана Федоровича. Но заговор провалился, и в 1585 году Иван Федорович исчезает со сцены: его заточили в монастырь, насильно постригли в иноки под именем Иосифа. Вскоре он скончался. Итак, Борис Годунов и Иван Шуйский остались один на один…

Шуйские не могли простить Годуновым их влияние в правительстве. Единственный шанс отлучить Бориса от власти - развести Федора и Ирину. Тем более что был весомый довод - ходили слухи, что Ирина бесплодна. Усилиям Шуйских помогло и ставшее силой благодаря политике Грозного сословие московских купцов, которые устраивали буйные зрелища перед Грановитой палатой. Но с помощью братьев Щелкаловых и митрополита Дионисия Борис укротил бурю. И Шуйские, проворно менявшие направление, стали сторониться от своих единомышленников, пытаясь лицемерно примериться с царским любимцем. "Вы примирились нашими головами!" - крикнул им один возмущенный купец. Этот несчастный исчез в следующую же ночь, но и Шуйские недолго пользовались плодами своей подлой трусости. Донос одного подкупленного слуги послужил предлогом к новым и более строгим гонениям. Борис, будучи более уверенным в послушании своего "венчанного питомца", не задумываясь нанес решительный удар. Знаменитый воин Иван Петрович Шуйский был сослан на Белоозеро, а двоюродный брат его Андрей Иванович в Каргополь, и оба они были задушены. Восемь купцов сложили свои головы на плахе, а сотни их действительных сообщников либо были заключены в тюрьмах, либо разосланы по разным областям.

Эти трагические события не могли долго находиться в пределах одного государства, тем более что Михаилу Ивановичу Головину удалось бежать в Польшу. Но Борис и здесь нашел выход. Московские послы, находившиеся в Польше, получили строгий наказ решительно отвергать все факты гонения на Шуйских. Более того, послы должны были утверждать, будто Шуйские пользуются расположением и щедротами государя. А что касается Михаила Головина, бегство которого нельзя было оспорить, то он будто бы провинился в воровстве.

Таким образом, у власти остались Ирина и Борис Годуновы. Федор Иванович же был чем-то вроде массовки… Но люди ждали от правительства действий, и Годунов начинает действовать. Для укрепления экономического положения государства правительство на церковном Соборе в 1584 г. добилось отмены податных льгот церкви и монастырей. Вместе с тем, Годунов позаботился о росте авторитета церкви, что нашло выражение в учреждении в 1589 г. патриаршества в России (русская церковь добивалась этого с середины XV в). На церковном Соборе первым московским патриархом был провозглашен Иов - ревностный сторонник Годунова. Учреждение патриаршества делало русскую православную церковь юридически независимой от константинопольского патриарха. В это же время проводится перепись земель для учета всего земельного фонда, в связи с чем запрещаются крестьянские переходы в Юрьев день, а в 1597 г. издается указ о пятилетнем сроке сыска беглых крестьян. Это было важным этапом в установлении крепостного права в России, укреплявшим тем самым экономическое положение служилого дворянства. При этом Борис активно принимает иностранных послов, на собраниях стоит подле царя и оглашает царскую волю. С 1584 года Борис присваивает себе один за другим целый ряд титулов. Причем каждый из них был уникален. Годунов был и "конюшим", и "слугою", и "ближним великим боярином", и "наместником царств Казанского и Астраханского". А в 1594 году ему был присвоен официальной грамотой титул, действительно соответствующий его должности - Годунов стал правителем, регентом. Кроме того, Годунов имел серьезный заграничные связи. В 1586 году английская королева шлет Годунову письмо, в котором называет его "князем" и "любезнейшим другом". Наряду с влиянием росли и доходы Годунова. Английский посол Флетчер приписывал ему доход в 93 700 рублей, сумма по тем временам громадная. Горсей считал, что для Бориса вполне возможно набрать и содержать армию до 100000 человек. Однако цифры могут быть и преувеличены.

2. Трагедия в Угличе

В то время как в столице шла кровавая бойня за престол, в Угличе рос последний сын Ивана IV царевич Димитрий. И хотя этот ребенок считался незаконнорожденным, он имел достаточно прав на престол. А посему представлял собой угрозу для власти Бориса Годунова.

Для того времени Углич был довольно значительным городом - три собора, полтораста церквей, двенадцать монастырей, две тысячи монахов и тридцать тысяч жителей. Царевич вполне мог довольствоваться таким уделом, а деревянный дворец отвечал требованиям княжеского жилища если не великолепием архитектуры, то, по крайней мере, своими размерами. А между тем семья Димитрия тосковала по Москве, им хотелось быть поближе к Кремлю. Здесь же они обречены были терпеть враждебное отношение людей, представленных для надзора за семьей. Это не могло не сказаться на характере царевича.

Димитрий родился 19 октября 1583 года. Он обнаруживал особенную чуткость к дурному обращению, проявляя буйный нрав, мстительный характер и даже предрасположенность к жестокости. Он был действительно сын Грозного. Рассказывали, то Димитрий охотно смотрел, как резали быков или баранов, а иногда он пробирался на кухню, чтобы собственноручно свернуть шею нескольким цыплятам. Однажды зимой, играя со своими сверстниками, царевич велел сделать из снега двадцать человеческих изображений и, дав им имена приближенных своего старшего брата, с криком: "Вот что вам будет, когда я буду царствовать", - рубил их изо всей силы саблей. И Борис не был забыт в этой игре в возмездие.

Годунов, добиваясь трона, пытался несколько раз избавиться от Димитрия. После безуспешных попыток отравить его, Борис сговорился со своими родными и друзьями совершить иное покушение на жизнь Димитрия. За исполнение взялся окольничий Андрей Петрович Клешнин. Его заботами в Углич в качестве городских приставов были отправлены Михаил Битяговский с сыном Даниилом и племянником Никитой Качаловым, а также Осип Волохов, сын мамки Димитрия. Они навлекли на себя подозрения Марии Нагой, и она усугубила бдительность. Однако 15 мая 1591 года Мария не смогла уберечь сына.

Трагические события разворачивались стремительно, как пожар. Около полудня царица оставила своего сына на попечение мамки Василисы Волоховой. Мамка, будучи участницей заговора, не обращая внимания на возражения кормилицы, Ирины Ждановой, повела царевича во двор. Убийцы выжидали этой минуты. Осип Волохов, взяв царевича за руку, спросил его об ожерелье, что было на шее Димитрия. Ребенок поднял голову, чтобы ответить, и в этот момент Волохов ударил его ножом по горлу. Но рана оказалась легкой, хотя жертва и упала без сознания. Кормилица бросилась на тело царевича, что бы прикрыть его собою, пронзительно закричала. Между тем, убийца обратился в бегство. Тогда Данила Битяговский и Качалов, избивши до полусмерти Жданову, вырвали из ее рук царевича и прикончили его. Прибежала мать и, в свою очередь, подняла крик, но ее никто не услышал. Было время послеобеденного сна, и родственники царицы почивали в покоях. Тревогу поднял сторож церкви Спаса. Он находился случайно на колокольне, откуда видел все происшедшее, и ударил в набат. Сбежался народ. Толпа, узнав, что случилось, бросилась на убийц. Во время этих беспорядков были убиты Битяговский и одиннадцать его предполагаемых соучастников. Той порой тело царевича перенесли в Собор Преображения Господня, а в Москву, чтобы уведомить Федора, отправили гонца. Как и следовало ожидать, весть прошла сначала через руки Годунова, который позаботился изменить ее смысл. Было признано, что Димитрий, играя ножом, сам лишил себя жизни. Следственная комиссия, составленная из преданных временщику людей, подтвердила этот факт.

Но люди обвинили Годунова в убийстве царевича. Борис, создавая следственную комиссию, назначает ее председателем Василия Ивановича Шуйского, сына покойного Ивана Петровича Шуйского. Зная давние распри между родами, становиться очевидным, что этот выбор был довольно рискованным. Однако он же являлся красноречивым свидетельством в пользу невиновности Бориса. Итак, началось следствие.

Однако его нельзя было назвать образцовым. В нем легко было обнаружить много небрежностей и странностей. Так, не достает показаний главного свидетеля - царицы Марии; ее, оказывается, не допрашивали. Показание большинства других свидетелей чересчур согласны между собой и производят впечатление хорошо заученного урока. Очных ставок не делали, когда это было явно необходимо, а в других случаях не допрашивали порознь, когда это могло послужить на пользу дела. Горожане, селяне, чиновники всех степеней, попы, архимадриты, простые священники, дворцовые слуги, повара, булочники, истопники, холопы - все были призваны сразу и хором повторяли за Василисой Волоховой рассказ, явно бывший отголоском чужих слов. Все они были признаны свидетелями-очевидцами, а между тем, многие из них не могли ничего видеть. Наконец, следователи упустили начать дело с самого начала, а именно, они не осмотрели внимательно тело жертвы: они не видели его! Они признавали достоверным, что малолетний Димитрий в припадке черной немочи нанес себе смертельный удар, и все силы положили лишь на то, чтобы выяснить, кто подлежит ответственности за этот несчастный случай и его последствия. Главным образом, они завели дело против Нагих, обвиняя их в том, что те без всякого уважительного повода подстрекнули перебить Битяговского и его товарищей по несчастью.

Но версия об преднамеренном убийстве Димитрия лишь одна из… Существует и другая, не менее достойная внимания и изучения.

С некоторых пор царевич Димитрий прихварывал. У него обнаружилась наклонность к падучей болезни. Что бы исцелить ребенка, обратились к знахарю, а когда беда случилась, то его обвинили в наложении порчи на царевича. Эти сведенья, собранные следствием, не могут быть все до одного явной выдумкой. Накануне несчастья больному стало лучше, мать повела его к обедне, а, вернувшись домой, позволила ему поиграть во дворе. На следующий день царица поступила так же. Ребенок остался с мамкой Василисой Волоховой, кормилицей Ириной Тучковой (по мужу Ждановой) и постельницей Марией Колобовой (по мужу Самойловой). На заднем дворе к царевичу присоединились четверо товарищей из сословия "жильцов": Петр Колобов, Бажен Тучков, Иван Красенский и Георгий Козловский. Стали играть в "тычку", попадая ножами в цель. Вдруг у царевича начался припадок эпилепсии. Падая, ребенок поранил себе горло ножом, который собирался метать. Димитрий скончался не тот час же. Брат царицы Григорий застал своего племянника еще живым, а он прибыл на место происшествия немало времени спустя, когда тревога уже разнеслась по всему городу. Кормилица с криком подхватила ребенка на руки. На ее крик прибежала мать. Ребенок был ранен, но видно с первого взгляда нельзя было определить степень тяжести ранения. Что же делает мать? Надо было бы ожидать, что она кинется на помощь своему ребенку и вырвет его из рук провинившейся кормилицы, виновной в непростительной оплошности. Ведь было безумием позволить ребенку, страдающему падучей болезнью, играть с ножом. Но, по словам Волоховой, первое, что сделала царица - схватила полено с и размаху ударила ее, Волохову. Матери было все равно, что рядом раненый ребенок. Единственное чувство, побуждающее Марию к действию - гнев. И царица вымещает его на мамке Димитрия. В то же время, Мария указывает и на Осипа как на убийцу царевича. Осипа на месте происшествия не было; по крайней мере, он не присутствовал, когда произошло несчастье. Каким образом и почему на него взваливают вину? Но вот ударили в набат. Собралась толпа, и вместе с ней прибежали братья царицы, Михаил и Григорий. Михаил был "мертвецки пьян", да к тому же у него были личные счеты с Битяговским. И Михаил, и Григорий в один голос стали указывать толпе на Михаила Битяговского и его сына Даниила как на сообщников Осипа Волохова в убийстве царевича: мол, они действовали по приказу Годунова. Толпа выламывает дверь избы, в которой заперся Михаил Битяговский с Даниилом Третьяковым, и убивает обоих. Данилу Битяговского, в свою очередь, нашли в дьячьей избе: его убили вместе с Никитой Качаловым и другими несчастными, вступившимися за Битяговских и Волохову. Погоня за Осипом Волоховым ворвалась даже в церковь, и здесь его убили в присутствии царицы.

Кто видел все эти ужасы? Кто свидетельствует о них? Волохова! Между тем, ее ударили первой и, если поверить ей, бросили чуть живую на месте событий. Излив на мамку весь свой гнев, царица передала полено Григорию Нагому, и тот с ожесточением бил мамку. И другие палачи присоединились к нему. Но все равно! Жертва все видела, следили за всеми передвижениями драмы…

А между тем - и это еще более удивительно - ни четверо детей, участвовавших в игре с Димитрием, никто из свидетелей-очевидцев не указывают мамку среди присутствовавших во время несчастья женщин. Каким образом и за что приобщили ее к делу и так жестоко расправились? Загадка…

Возникает еще один, законный, вопрос: что же стало с Димитрием среди всей этой суматохи и резни? Здесь единодушны все свидетели: на руках кормилицы он долго мучился в судорогах. "Его долго било", повторяли один за другим свидетели. В какую минуту он умер? Неизвестно. Кто же убедился в его смерти? Никто. Тело поспешно было перенесено в церковь, с той же торопливостью похоронено, и равнодушие, проявленное при долгой агонии, сопровождало несчастного ребенка до самой могилы. А может, Димитрий не умер?

Сразу же после трагедии еще одни брат Марии Афанасий покинул Углич и отправился в Ярославль. Несколько дней спустя, он постучался в ворота Иеронима Горсея, случайно проживавшего в этот городе. Рассказав английскому агенту о смерти Димитрия, убитого по приказу Годунова, Афанасий попросил лекарств для царицы: мол, она стала жертвой отравления, ей грозит смерть, у нее выпадают волосы, ногти, слазит кусками кожа… Однако, Мария Нагая не была отравлена. Более того, она не сопровождала брата в этом "бегстве". Тогда кому понадобились лекарства, и зачем Афанасий столь подробно рассказал о трагедии? Опять тайна, покрытая мраком неизвестности…

А на город Углич обрушилось новое несчастье. Нагие подверглись гонениям и жестокому возмездию. Марию принудили принять монашество в глухом Никольском монастыре, остальных Нагих в ссылках раскидали по России. Двести жителей города погибли под пытками, другим отрезали языки, и почти все население было приговорено к ссылке.

В 1606 году, полагая, что царевич Димитрий скончался и был погребен в Угличе в церкви Преображения Господня, вырыли его тело. Два свидетеля - русский Тимофеев, автор летописи, и голландец Исаак Масса, чьи мемуары являются одним из наиболее ценных памятников для истории той эпохи, - говорят, что ребенок в одной руке держал вышитый платок, а в другой - горсть орешков. Присутствие таких предметов в гробу можно объяснить как заботу хоронивших: предать тело вечному покою в том самом виде, в котором его застигла смерть. Но тогда этот ребенок, обе руки которого заняты, не играл в тычку! Он не поранил себя ножом и, вероятно, даже не был убит таким способом, ибо тогда в гробу был бы и нож - орудие его смерти. Присутствие в руке ребенка самих орешков исключает возможность и покушения на жизнь, и несчастного случая в данное время и при данных обстоятельствах. Царевич возвращался с обедни, но где, на каком чудесном дереве он мог сорвать в мае месяце эти предательские орешки? Если предположить несчастный случай, то кажется невероятным тот факт, что в руках у ребенка, страдающего падучей болезнью, оказался нож - острое орудие, достаточное для причинения смертельной раны. Если предположить покушение, то кажется странным время, выбранное для убийства. Из этого можно сделать лишь один вывод: тело, обнаруженное в 1606 году, не принадлежит Димитрию. Но кем был этот несчастный ребенок, похороненный под именем царевича? Двойник? Случайный ребенок? Ответа пока нет…

Трагедия в Угличе показала, насколько жестока была борьба за власть на Руси. Ведь Димитрию было всего лишь семь лет и почти семь месяцев, когда его убили. Но тайна гибели царевича еще не раз откликнется в истории нашего государства…

3. Борис Годунов

Время шло, а Ирина так и не принесла России наследника. И хотя в 1592 году у Ирины родилась дочь, царевна Феодосия, она не прожила и нескольких месяцев. Федор понимал, что все кончено - передать престол некому. Царь угасал, и вместе с ним уходила в историю правящая династия Рюриковичей. Страну беспокоил главный вопрос: кто же получит наследство?

На своем смертном одре Федор не беспокоил себя столь тяжелой заботой. Забавляясь скипетром, он только спрашивал себя, в чьи руки передаст он этот жезл, который в его руках не более чем игрушка. Склонившись к его изголовью, Ирина шептала имя Бориса. Однако благочестивый монарх качал головой и оставался в нерешимости. Как ни близко был к престолу теперь Борис, но ввиду многочисленной материнской родни, которая за неимением более близких единокровных родственников составляла семью государя, он был не более как временщиком и чужаком. Он сам в этот час скромно прятался за племянниками царицы Анастасии, окружавшими ложе умирающего.

Не имея более возможности превозмочь нерешительности и сомнения, чувствую свою близкую гибель, царь вручил скипетр старшему из своих двоюродных братьев, Федору Никитичу Романову. Федор Никитич выразил глубокую благодарность, но в свою очередь скромно отклонил высокую честь и передал скипетр своему младшему брату Александру. Минуту спустя в таком положении оказался третий брат, Иван, и он слагал с себя бремя, обратившись к четвертому, Михаилу. Но и Михаил отказался.

Видя это, царь первый раз в жизни потерял терпение и в то мгновение, когда он готовился предстать перед вратами рая, совершил грех - единственный грех, который известен. "Пусть возьмет его, кто хочет!" - Крикнул гневно Федор. Тогда, разрывая семейный круг, приблизился один человек и мощной рукой схватил пренебрегаемую эмблему. Этим человеком был Борис Годунов.

Сказка красива, но это лишь сказка. Федор скончался 7 января 1598 года. Перед смертью он думал о судьбе скипетра не более чем при жизни. Патриарх Иов задал государю вопрос: "Кто же будет после тебя?". И Федор ответил: "Во всем царстве волен Бог: как Ему угодно, так и будет". В жизнеописании Федора, составленном тем же Иовом, патриарх толкует эти слова по-своему, утверждая, что государь передал скипетр своем супруге Ирине. Но официальные документы - грамоты об избрании Бориса Годунова и Михаила Романова - не сохранили следа такого обличения властью. В них говориться только, что царь Федор "оставил на престоле царицу Ирину". Будучи действительно на престоле после смерти своего супруга, Ирина сохраняла это право вплоть до той поры, пока вопрос со свободным престолом не будет решен как-нибудь иначе.

Но Ирина, - потому ли, что была связана обязательством со своим братом, или ее побудили личные соображения - отказалась подчиниться этому решению. Вдовствующая царица умерла для мира. На девятый день после смерти своего супруга, она удалилась в Новодевичий монастырь и приняла иночество под именем Александры.

И вот страна, где воля властелина была все, осталась без хозяина. Однако, тут все еще было правительство. Инстинкт самосохранения заставил членов Думы последовать примеру Польши, где на время столь частых, к несчастью, междуцарствий обязанности верховной власти исполнял архиепископ. И здесь патриарх был призван к исполнению той же обязанности. Но мысль, что власть непременно должна исходить от трона, так крепко укоренилась в умах, что Иов не считал возможным исполнять свои полномочия иначе, как от имени добровольно постригшейся царицы. Будучи монахиней, Ирина все еще сохраняла обаяние, потому что служила источником и необходимым органом всей власти.

Если верить грамоте об избрании Бориса, Дума попыталась было вмешаться своей собственной властью. Дьяк Василий Щелкалов, выйдя из дворца, что бы поговорить с собравшимся перед Кремлем народом, добивался присяги "Совету из бояр и князей". Но его тотчас же прервал негодующий крик:

- Мы не знаем ни князей, ни бояр! Знаем только царицу. Да здравствует Ирина Федоровна!

- Но царица постриглась…

- Да здравствует Борис Федорович!

Эта манифестация подготовила будто бы избрание Бориса Годунова. Патриарх с духовенством, боярами и множеством народа, отправился в Новодевичий монастырь просить Ирину благословить своего брата на царство. Ирина не желала лучшего, но Борис наотрез отказал. Он не хотел даже думать об этом. Такое важное дело должно было решить народное собрание из всех сословий государства. Борис требовал Земского Собора.

Собор открылся 17 февраля 1598 года. Бесспорно, это собрание не соответствовало тому понятию о народном представительстве, какое мы имеем теперь. В сохранившихся документах, которые, несомненно, дают сведения, относящиеся к разным временам, число участников колеблется между 457 и 502, причем число наличных членов собора постоянно изменялось. Подсчет по спискам дал такой свод: 83 представителя от духовенства, из которых 23 принадлежали черному духовенству; 338 принадлежат к сословию служивых людей; 21 - к разряду торговых людей и, наконец, несколько представителей от городовых управлений - старосты и сотники.

Но председатель-патриарх странно исполнял свои обязанности: предложив собранию вопрос об избрании нового царя и не выждав ответа, патриарх тотчас же объявил, что сам он и согласно с ним митрополиты, архиепископы, все духовенство, бояре, дворяне, служилые люди, купцы и, наконец, все православные христиане желают Бориса Федоровича. Что же могло поделать собрание, когда его таким образом спрашивали? Оно провозгласило царем Бориса, и этим голосование было закончено.

Но бывший правитель не торопился им воспользоваться. Вступить на московский престол было легко. Удержаться на нем было трудно.

Бориса "упрашивали" венчаться на царство. Но он отказывался. Прежде всего, исконные приличия требовали, что бы он действовал именно так. В те времена на званых пиршествах, благовоспитанные гости сначала отказывались от самых отменных блюд, коими их потчевали, и степень чванливости во всех подобных случаях, по заведенному обычаю должна была соответствовать значительности предлагаемого. Вместе с тем Борис выигрывал этим драгоценное время, пользуясь которым, он сообща с Ириной продолжал свою пропаганду.

Расчет его оказался верен. Попытку убедить Бориса патриарх сделал 20-го февраля 1598 года. На следующий день, по окончанию богослужения, совершенного во всех церквах столицы по случаю праздника Божьей Матери, от Успенского собора с патриархом Иовом во главе, двинулось необычайное шествие и направилось к местопребыванию Бориса. За духовенством и иконами, молясь в песнопениях, плача, тяжко вздыхая, теснилась густая толпа, среди которой особенно выделялись заплаканные женщины с грудными младенцами. Патриарх перед тем объявил, что в случае нового отказа Бориса он отлучит его от церкви, прекратит богослужение во всех церквах государства, и в то же время он сам и все епископы сложат с себя сан и облекутся в рясы простых монахов. Подобное бедствие никогда еще не постигало древнюю Московию, и надо было принять все меры, чтобы предотвратить его. Поэтому среди других чтимых икон в этом крестном ходу несли и высокочтимую икону Владимирской Божьей Матери. По преданию, она была написана евангелистом Лукой и, привезенная из Константинополя в Киев, в 1154 году была перенесена из этого города во Владимир, а затем в Москву.

Но Борис и здесь не смутился. Он вышел встретить шествие со столь же почитаемой иконой Смоленской Божьей Матери и с дерзновенными словами обратился к принесенному образу Владимирской Божьей Матери:

- О, милосердная владычица, зачем такой подвиг сотворила, чудотворный свой образ воздвигла?

Борис пал ниц перед этой иконою и, орошая землю своими слезами, продолжал свои возгласы… Потом обратился к патриарху: зачем он преследует его?

- Не я, - ответил патриарх Иов, - пришел указать тебе твой долг, а Пречистая Богородица со своим Предвечным Младенцем. Покорись!

Борис все еще оставался непоколебимым. Крестный ход вступил уже в церковь, а Борис еще не уступил. После богослужения решили обратиться к Ирине. Когда патриарх, бояре и члены Думы, проникнув в келью бывшей царицы, возобновили свою неотступную просьбу, толпа перед окнами тоже не отставала от них. Манифестанты действовали, подчиняясь разным побуждениям, но в них не было ничего добровольного. Одни из них пришли сюда, потому что им дали денег, другим угрожали плетьми. Но, тем не менее, желаемая цель была достигнута: Ирина объявила, что "она уступает своего брата народу, который требует его". Борис вздыхал, плакал, причитал, еще противился, но все-таки позволил себя уговорить.

Венчание на царство состоялось 1 сентября 1598 года. Во время венчания Борис особенно привлекал всеобщее внимание утверждением, что в его царствование во всем государстве не останется ни одного бедняка. Бывшему правителю тогда было сорок семь лет. Ему едва перевалило за пятьдесят, когда все сокровища, которыми он обладал, оказались недостаточными не только для того, чтобы перестали встречаться бедняки, с которыми он так великодушно обещал делить все, "вплоть до ворота своей рубахи", но даже для того, что бы иные из них не умирали тысячами на его глазах от голода.

Борис сумел снискать себе некоторую преданность своей щедростью и красноречием. Но, кроме черни, которую легко было привлечь мелкой лестью и обычными подачками, ему вскоре нечего было ни обещать, ни давать. И тут Борис понимает, что шансов удержаться на престоле не так уж и много. Нужно завоевать доверие самого влиятельного слоя населения, а именно боярства. Свидетельством тому служили щедрые пожалования высших думных чинов. Княжеская аристократия, казалось, вновь обрела то влияние в Боярской думе, которым пользовалась до опричнины. Получив высшую власть, Борис не вернул думному дворянству того влияния, которым оно пользовалось при Грозном. Число думных дворян было невелико, а их роль незначительна. После 15 лет правления Годунов не страшился открытых выступлений и готов был подавить их силой. Но, подверженный суевериям, он чувствовал себя беззащитным перед тайными кознями.

В действительности методы управления Годунова мало напоминали методы управления царя Ивана. Даже в самые критические моменты Борис не прибегал к погромам, резне, кровопролитию, а его опалы отличались кратковременностью.

До сих пор от внимания исследователей ускользало обстоятельство, оказавшее заметное влияние на ход политической борьбы в годы царствования Годунова. Это обстоятельство - физическое состояние Бориса. Еще до коронации за рубеж стали поступать сведения о его тяжелой болезни. Врачи оказались бессильны исцелить его недуг, и царь искал спасения в молитвах и богомольях. К осени 1600 здоровье Бориса резко ухудшилось. Слухи о близкой кончине Годунова искусственно возрождали обстановку династического кризиса. Борису удалось потушить мгновенно вспыхнувший конфликт и стабилизировать политическую обстановку в стране.

Во внешних делах Годунов стремился достичь длительной мирной передышки и раздвинуть восточные пределы государства. Царь Борис старался поддерживать мирные отношения с Крымом и Турцией и искал мирного урегулирования дел с Речью Посполитой. В 1601 году Россия заключила 20-летнее перемирие с Речью Посполитой. Сознавая, сколь необходимы России тесные хозяйственные и культурные связи с Западной Европой, Годунов деятельно хлопотал о расширении западной торговли. Ради поощрения торговли с Западом Борис осыпал щедрыми милостями немецких купцов, некогда переселенных на Русь из завоеванных ливонских городов. Они получили от казны большие ссуды и разрешение свободно передвигаться как внутри страны, так и ее пределами.

Борис проявлял живой интерес к просвещению и культуре, к успехам западной цивилизации. При нем иноземцев в стране было больше, чем когда-нибудь прежде. Борис любил общество иноземных медиков, обосновавшихся при дворе, и подолгу расспрашивал их о европейских порядках и обычаях. Новый царь зашел столь далеко в нарушении традиций, что сформировал из немцев отряд телохранителей. Годунов первым из русских "правителей отважился послать несколько дворянских "робят" за границу, для науки разных языков и грамоте". При нем власти проявляли заботу о распространении книгопечатания, вследствие чего во многих городах были открыты типографии. Борис вынашивал планы учреждения в России школ и даже университета по европейским образцам.

Годунов проявлял исключительную заботу о благоустройстве столицы, строительстве и укреплении пограничных городов. При нем в жизнь Москвы вошли неслыханные ранее технические новшества. Русские мастера соорудили в Кремле водопровод с мощным насосом, благодаря которому вода из Москвы-реки поднималась "великой мудростью" по подземельям. Заимствовав псковский опыт, Борис устроил первые в столице богадельни. В Кремле, подле Архангельского собора, он приказал выстроить обширные палаты для военных приказных ведомств, в Китай-городе, на месте сгоревших торговых рядов - Каменные лавки. Мастера заменили старый, обветшавший мост через Неглинную новым, широким, по краям которого расположились торговые помещения. На Красной площади выросло каменное Лобное место с резными украшениями и решетчатой дверью. Строительство превратилось в подлинную страсть Годунова. По его приказу мастера надстроили столп колокольни Ивана Великого и приступили к возведению грандиозного собора "Святая святых", призванного украсить главную площадь Кремля. Но смерть Бориса, однако, помешала осуществлению замысла.

Как истинный сын своего времени Годунов сочетал интерес к просвещению с верой в чудеса. Впрочем, в те времена этому была подвержена не только Россия, но и Западная Европа. Усомнившись в помощи врачей, Годунов искал помощи у колдунов и знахарей. Еще чаще он прибегал к средству, на которое чаще всего уповали благочестивые люди Древней Руси: усердно молился и ездил на богомолья в святые места. Но это не спасло ни Бориса, ни Россию от грядущих бедствий.

Шел 1601 год. Проливные дожди, а потом и страшные морозы уничтожили весь урожай. Начался ужасный голод: родители покидали своих детей, мужья своих жен. По дорогах ходили множество голодных людей. Они питались травой, подобно скоту. Во рту у мертвых находили человеческий кал. Озверевшие матери ели своих детей, дети убивали и ели родителей. Путешественники избегали останавливаться: на постоялых дворах легче было быть съеденным другим гостем, чем самому найти пищу. На рынках продавалось человеческое мясо! Летописец утверждает, что он был свидетелем ужасного зрелища на одной площади столицы: мать разрывала на части своего еще живого ребенка. Ногтями она отрывала куски мяса и спокойно их ела!

Чтобы прекратить бедствие, Борис сделал огромное усилие. По сообщениям Маржерета и Буссова, он раздавал ежедневно до 500 000 денег (деньга - первоначальное название копейки). Но этим он достиг только одного: уже изголодавшее население Москвы быстро умножилось, со всех сторон сюда сбегались нищие. И в то же время, пренебрегая строгими наказаниями, грозившими скупщикам, богатые люди (не только какие-нибудь темные спекулянты, но и лица высокого общественного положения и чина - игумены, архимадриты, управители епископских вотчин, даже Строгоновы) старались извлечь выгоду из народного бедствия. Захватывая в свои руки весь наличный хлеб, они пользовались щедрою раздачей денежной милостыни по царскому указу, чтобы поднять и без того непомерно высокую цену. Борис понял свою ошибку и заменил денежную милостыню раздачей пищи, но хлеб все-таки давал утечку в руках посредников, и голод все увеличивался. Он продолжал более двух лет. Не считая тех, которые получили более почетное погребение в четырехстах церквах столицы, на кладбищах было похоронено 127 000 трупов. Называют и другие цифры: от 340 000 до 500 000 трупов. Поздно, слишком поздно Борис догадался доставлять хлеб в наиболее пострадавшие центральные области из тех областей, где был избыток вследствие обильной жатвы, а именно из Курской области. И только урожай 1603 года прекратил это бедствие. Но тогда явились его обычные спутники: моровая язва и разбой. Многие господа отпускали своих крепостных, не желая или не имея возможности их кормить. В большинстве случаев они не давали им отпускных грамот, сохраняя право впоследствии потребовать их обратно и заставить тех, кто дал им пристанище, заплатить себе вознаграждение. Такое положение отрезало все пути: холопы толпами бродили по полям, составляли вооруженные шайки, грабила и убивали. Число бродяг увеличивала многочисленная челядь недавно сосланных бояр. Обычай требовал, чтобы вместе с господами были наказаны и слуги - они теряли право поступать на службу к другим. Многие из таких слуг обучались военному делу. Они собирались в степи, пограничной с Северской областью, уже ставшей средоточием тревожного мятежа.

Уже давно в эту сторону толпами стекались беглецы всех сословий: крестьяне и дворяне, которым не удалось ужиться с московским образом правления. Одних изгнало государство, другие сами почувствовали необходимость удалиться от столицы. Иван IV ссылал сюда тех приговоренных к смерти, которых ему случалось помиловать. Но, по мере своего заселения, эта страна, где все находили приют, теряла свою свободу. Москва постепенно распространяла свою политическую и административную систему, содействовала переселениям и, таким образом, проникала сюда и наложила свою тяжелую руку на здешних выходцев. Стараясь щадить центральные части своего государства, Борис именно для этой окраиной области наметил целый ряд менее либеральных мер. Они сводились к тому, чтобы насильно вернуть известное число добровольных изгнанников на родные места, а других заставить войти в рамки общей организации и обложить их более чем приходилось на их долю по раскладке общенародных тягот и повинностей.

Осенью 1603 года эти меры вызвали первое мятежное волнение. Атаман Хлопко Косолап собрал целое войско и двинулся к Москве. Царь должен был выслать против него значительный отряд под предводительством воеводы Ивана Федоровича Басманова. Битва произошла почти под стенами Москвы. Победа осталась за царскими войсками, но воевода был убит. Тяжело раненого Хлопко взяли в плен и повесили вместе с несколькими товарищами.

И хотя мятеж удалось подавить, он пошатнул авторитет Бориса, и народ, что "слезно" умолял его встать во главе государства, начал терять доверие к государю. Обещанные богатства получили лишь бояре, да и то в основном за счет простого народа. Голод так же озлобил население. Масла в огонь изрядно добавили слухи о том, что царевич Димитрий жив и скрывается в Польше. Борис, уже будучи тяжело больным, был не в состоянии противостоять новому, более "законному" в глазах людей, наследнику, вселявшему живительную надежду в иссушенные души людей. А значит остается только одно - готовиться к последней битве…

4. Лжедмитрий I

В 1603 году в Польше объявился человек, называвший себя спасенным царевичем Димитрием. Откуда же он появился и кем был? Попробуем разобраться…

В 1601 году к польскому магнату, князю Адаму Вишневецкому поступил на службу молодой человек лет двадцати от роду. При княжеском дворе он сначала исполнял обязанности конюха, затем возвысился до лакея. Юноша был ловким, сообразительным, расторопным и вскоре стал в доме князя, что называется, своим человеком. Но однажды между князем и слугой произошла ссора, во время которой якобы и открылась тайна.

Вишневецкий, рассердившись на что-то, ударил слугу по лицу. Тот вспыхнул от ярости, однако, смирив эту ярость, с горечью произнес:

- Эх, князь! Если бы ты знал, кто прислуживает тебе, ты бы не обращался со мной так. - И вдруг признался: - Я - царевич Димитрий! Последний сын царя Ивана!

Можно представить себе состояние бедного князя, поднявшего руку на наследника русского престола. Когда юношу стали расспрашивать, он заявил, что Годунов в Угличе действительно хотел от него избавиться, но мать будто бы заранее предупредили о покушении, и она сама сделала так, что вместо Димитрия был зарезан сын какого-то священника. Долгое время Димитрия под чужими именами верные люди прятали то в одном, то в другом монастыре, потом он пробрался в Польшу. В доказательство достоверности истории спасения молодой человек предъявил Вишневецкому большой нательный крест, усыпанный драгоценными каменьями и данный ему на крещение.

Вскоре, когда известие о царевиче стало распространяться, в Брагин нахлынуло множество москвитян, которые убежденно заверяли, что перед ними был сын Ивана IV и Марии Нагой. Но самым удивительным оказался тот факт, что не только возраст юноши совпадал с возрастом убитого царевича, но и внешность, причем до малейших деталей. Он был невысокий, рыжеватый, имел широкое лицо с высокими скулами - многие признавали явное сходство с Иваном IV. Кроме того, руки у него были разной длины, и на правой руке было родимое пятно, а это были известные приметы царевича!

При этом трудно представить, что бы все люди, видевшие Димитрия, единогласно, спустя двенадцать - тринадцать лет, смогли признать в нем царевича. Ведь последний раз его могли видеть ребенком, если, конечно, видели… Но, как свидетельствует со своего наблюдательного поста остерский староста, вся окрестная земля была переполнена людьми, которые, не побывав даже в Брагине, все равно готовы были провозгласить Димитрия истинным царевичем.

Сам же Вишневецкий был в этом уверен, или не прочь был поверить. 7 октября 1603 года он пишет коронному гетману и великому канцлеру польского государства Яну Замойскому, извещая его о событии, и просит его взять под свою защиту интересы Димитрия. Впрочем, эта просьба могла быть вызвана теми тревожными для Вишневецкого последствиями, причиной которых уже послужило появление царевича. Однако, не желая выпустить из своих рук раз взятое под покровительство лицо, Замойский отправил в Краков донесение с кратким изложением автобиографии этого искателя престола, составленной, очевидно, под его диктовку.

Но Димитрий нашел себе других покровителей. Адам Вишневецкий поспешил завязать отношения между царевичем и своими двоюродными братьями: Михаилом Вишневецким, овручским старостой, и Константином, ревностным католиком, который через свою жену, Урсулу Мнишек, породнился с фамилией, имевшей большое значение при краковском дворе. Действительно, это была находка! Таким путем царевич проникал в новую среду, где он мог надеяться найти для своего дела поддержку. Там же Димитрий и встретил свою будущую супругу, Марину Мнишек.

Для Годунова известия из Польши об "ожившем" Димитрии были куда страшнее, чем обвинения в убийстве настоящего царевича. Тут же нашли доказательство того, что так называемый "Димитрий" - беглый монах из Чудова монастыря, но было уже поздно. Власть рушилась.

Кем же был этот беглый монах? И был ли этот человек как-то связан с Димитрием? А может, Борис указал на невиновного человека?

…Семья Отрепьевых имела давние связи с Угличем, резиденцией погибшего царевича Дмитрия. Предки Григория прибыли на Русь из Литвы. Одни из них осели в Галиче, а другие - в Угличе. В 1577 году неслужилый "новик" Смирной-Отрепьев и его младший брат Богдан получили поместье в Коломне. В то время Богдану едва исполнилось 15 лет. Несколько лет спустя у него появился сын, названный Юрием. Примерно в то же время у царя Ивана родился сын Димитрий. Совершеннолетия Юшка достиг в самые последние годы царствования Федора. После смерти отца Юшку воспитывала мать. Благодаря ее стараниям мальчик научился читать Священное писание. Когда возможности домашнего образования оказались исчерпанными, его послали на учебу в Москву, где жил зять Отрепьевой, Семейка Ефимьев. Похоже, именно в доме дьяка Ефимьева он выучился писать. Ранние жизнеописания изображали юного Отрепьева беспутным негодяем. При Шуйском такие отзывы были забыты. Во времена Романовых писатели не скрывали удивления по поводу необыкновенных способностей юноши, но при том высказывали подозрение, не общался ли он с нечистой силой. Учение давалось Отрепьеву с поразительной легкостью.

Бедность и сиротство не позволяли способному ученику надеяться на выдающуюся карьеру. Юрий поступил на службу к Михаилу Романову. Многие считали Романовых наследниками короны Служба при их дворе, казалось бы, сулила юноше определенные перспективы. К тому же родовое гнездо Отрепьевых располагалось на Монзе, притоке Костромы, и там же находилась знаменитая костромская вотчина Романовых - село Домнино. Соседство по имению, по-видимому, тоже сыграло роль в том, что провинциальный дворянин отправился на московское подворье бояр Романовых. Однако опала, постигшая романовский круг в ноябре 1600 года, едва не погубила Отрепьева. Под стенами романовского подворья произошло настоящее сражение. Вооруженная свита Романовых оказала отчаянное сопротивление царским стрельцам.

Юшке Отрепьеву повезло - он чудом спасся в монастыре от смертной казни, ибо его, как боярского слугу, ждала виселица. Страх перед наказанием привел Отрепьева в монастырь. 20-летнему дворянину, полному надежд, сил и энергии, пришлось покинуть свет, забыть мирское имя. Отныне он стал смиренным чернецом (монахом) Григорием. Во время своих скитаний Григорий побывал в галичском Железноборском монастыре (по некоторым сведениям, он там и постригся) и в суздальском Спасо-Евфимьеве монастыре. По преданию, в Спасо-Евфимьеве монастыре Гришку отдали "под начало" духовному старцу. Жизнь "под началом" оказалась стеснительной, и чернец покинул обитель. Переход от жизни в боярских теремах к прозябанию в монашеских кельях был слишком резким. Чернец тяготился монашеским одеянием, поэтому отправился в столицу.