На Урале имелись государственные и частные предприятия. До 1730-хгг. единственным частновладельцем выступал Н. Демидов, позднее в число собственников вошли Строгановы. При императрице Елизавете Петровне большинство казенных заводов по низким ценам были проданы придворным сановникам. В 1760-1770-егг. они вновь вернулись в казну, но приобретались уже по реальным ценам. Горно-металлургическая промышленность Среднего Урала базировалась на казенных крепостнических предприятиях. Посессионными или собственными владельцами выступали дворяне или лица, получившие дворянские звания. Купеческих мануфактур с наемным трудом практически не было. Причем дворяне во второй половине XVIII в. не основывали новых заводов, а получали их в качестве приданного при вступлении в брак. Крупнейшими заводчиками-дворянами теперь стали Всеволожские и Голицыны. К концу века дворянские предприятия давали только 20 % всей продукции Урала.

Уральские заводы по техническому уровню отвечали лучшим мировым стандартам того времени. Мощность и производительность доменных печей Урала в 1,5-2 раза превосходила те же параметры английских доменных печей. Почти 80% выплавленного на Урале металла шло на экспорт. Россия выплавляла почти 10 млн пудов чугуна и экспортировала около 4 млн пудов железа. Российское железо отличалось высоким качеством и дешевизной даже при доставке его в Европу. Если в начале века казна приобретала железо по 60-90 коп. за пуд, то Демидов поставлял его уже по 42-45коп., а себестоимость пуда железа составляла 16 коп. [2, с.15; 8, с.132; 9, с.72-73].

Во второй половине XVIII в. на Урале начинают складываться и развиваться горнопромышленные округа, объединявшие заводы с замкнутым циклом производства. От основных предприятий отделялись вспомогательные заводы и заводы-дублеры, располагающиеся вдоль рек. Именно такая территория с несколькими заводами и естественной транспортной магистралью составляла округ, имевший многоотраслевое хозяйство. В пределах округа проводились хозяйственные мероприятия, а администрация отвечала за все сферы жизни населения. Такие самодостаточные хозяйственные единицы скорее походили на феодальный тип хозяйствования в условиях оторванности Урала от центральных районов и отсутствия прочных связей с рынком. Горнозаводские округа, охватывающие всю совокупность социальных и технологических связей, представляли собой институциональную структуру производственно-технологической сети промышленности Урала.

С середины века началось промышленное освоение Южного Урала, на территории которого за 30 лет построили 30 заводов. В отличие от Среднего Урала, где использовался труд крепостных людей, на южном Урале трудились приписные и посессионные крестьяне и вольнонаемные рабочие. Развитие горнозаводской уральской промышленности привело к формированию городских поселений. Особенно активно и заметно развитие городов Урала шло во второй половине XVIII в. В результате проведения губернской реформы на Урале расширилась сеть городов. На Среднем Урале статус городов получили 7 населенных пунктов. На Южном Урале появилось 4 уездных города, в Предуралье - 7 [2, с.15; 8, с.216].

В промышленной политике Екатерина II стремилась к созданию передового военного производства. В этих целях правительство поощряло внедрение передовых достижений, приобретение новейших машин и оборудования, приглашение известных специалистов и инженеров, не жалея денег на оплату их труда. Но не только производством вооружения занимались металлургические предприятия. С середины века в разных городах России начали появляться невоенные металло-обрабатывающие предприятия. В Петербурге заработали два чугунолитейных завода, один из которых принадлежал П. Берду и стал флагманом машиностроительных заводов страны. В Москве действовало 8 металлообрабатывающих заведений, а в Туле - 16: 3 по производству железных кроватей, 5 по производству утюгов, 8 выпускали самовары и медную посуду [9, с.83-84].

Помимо крепостнических мануфактур, в России начали появляться капиталистические мануфактуры, преимущественно в легкой промышленности. Если в середине века текстильные мануфактуры с применением наемного труда составляли 10 %, крепостные - 5 %, а посессионные - 85 %, то к 1776 г., благодаря реформам и указам Екатерины II, доля наемных мануфактур поднялась до 40%. Наиболее показательным в этом отношении был Иваново-Вознесенский текстильный район. За полвека количество полотняных мануфактур увеличилось с 5 до 52. Причем только на трех использовался труд посессионных крестьян, остальные 49 применяли наемный труд, что превращало их в предприятия капиталистического типа. Такие же мануфактуры начали появляться и в Костромской губернии. Только со второй половины XVIII в. ткани для внутреннего народного потребления начали выпускать не только кустари, но и некоторые мануфактуры. К ним можно отнести ярославскую мануфактуру Затрапезного [2, с.15-16; 9, с.75].

В сфере промышленного производства трудились и некоторые иностранные предприниматели, осевшие в России. Не располагая капиталами для инвестиций в российскую экономику, они в России создавали накопления, а затем полученные средства пускали в дело. Иностранцы основывали предприятия в основном в столице, реже в Москве и совсем нечасто в провинции. К 1780-м гг. в Москве из 100 промышленных предприятий иноземцам принадлежало 5, не считая нескольких шелковых мануфактур армянских купцов. Крупная полотняная мануфактура в Хамовниках с 264 станами принадлежала голландскому предпринимателю И. Тамесу, предки которого обосновались в России еще в начале века [5, с.324]. Устойчивое развитие и постоянное увеличение полотняного производства объяснялось опорой на отечественное сырье (лен, пенька), более простой технологией, чем производство шерсти, особенно сукна, и повышенным спросом продукции за границей, экспорт которой составлял 51 % стоимости всей производственной продукции [3]. Вторым крупным московским предприятием иностранца была суконная мануфактура на Берсеневке Е. Грунта, оснащенная 124 станами, уступая по мощности лишь казенному Большому суконному двору со 140 станами.

Развитие шерстяной промышленности с ее ведущей суконной отраслью шло не так поступательно, как льнопеньковой. После всплеска 1760-хгг. к концу века намечается заметный спад, вызванный рядом причин. Суконная промышленность существовала как казенная и обеспечивала нужды армии. С удовлетворением казенных потребностей часть продукции стала поступать на рынок. Оказалось, что солдатское сукно не пользуется спросом на вольном рынке, а "указные" (установленные государством) высокие цены в условиях инфляции и падения курса рубля в конце века превратились в убыточные, что повлекло спад производства. К тому же преобладание в отрасли посессионных мануфактур, рабочие которых прикреплялись и контролировались государством, не были приспособлены к расширению производства. Новые посессионные мануфактуры создавать было запрещено, а доля наемных рабочих в этой отрасли составляла 10% [8, с.76].

Абсолютно новой отраслью во второй половине XVIII в. не только для России, но и для Европы стала хлопчатобумажная промышленность. Поскольку хлопок в России не выращивали, а ввозили из других стран, то первые хлопчатобумажные предприятия начали появляться на путях его проникновения в Россию. Хлопчатобумажным производством занимались астраханские армяне и немецкие колонисты вверх по Волге от Астрахани. Пунктом кустарной переработки хлопка из Средней Азии стала Казань. Первая крупная хлопчатобумажная набивная мануфактура была открыта в Петербурге англичанином Козенсом. Затем мануфактуры такого типа появились в Москве, но подлинным центром хлопчатобумажной промышленности стало село Иваново, крестьяне которого на московских мануфактурах изучили секреты производства и на месте открыли набивное дело. Здесь же появились первые ткацкие, а в начале ХIХ в. прядильные мануфактуры. К этому времени в России насчитывалось более 1 тыс. текстильных мануфактур, из них 240 в Иваново, выпускавших 30 млн. аршин ткани [8, с.78]. С самого зарождения хлопчатобумажная промышленность строилась на преобладании наемной рабочей силы, применение которой порой достигало 90%. Несмотря на то, что до конца века в обрабатывающей и горнодобывающей промышленности преобладал принудительный труд, сюда также проникали новые веяния. В обрабатывающей промышленности число вольнонаемных увеличилось в 2,5 раза и составило 60тыс. чел., а в горнодобывающей - 15тыс. чел. [5, с.269].

Продолжали работать и создаваться кожевенные и стекольные мануфактуры, но подлинным новаторством стало появление фарфорово-фаянсового производства. Открывается императорский завод в Петербурге, а в 1772 г. в подмосковных Вербилках заработала фарфоровая фабрика англичанина Ф. Гарднера. Это был пример удачно функционирующего провинциального предприятия, принадлежащего иностранцу. Ф. Гарднер начал свою деятельность в России в 1745 г. открытием банкирской конторы "для перевода по векселям в иностранные места денег". Изучив рынок сырья, он обратился в Мануфактур-коллегию с прошением об открытии фабрики, обещая не просто открыть производство, а обеспечить внутренние потребности России в собственном фарфоре. Он рассчитывал на льготы от казны, и прежде всего в приобретении 200 душ крепостных крестьян. В такой покупке ему было отказано. Гарднер купил землю, а крестьян приобрел на имя помещика Вырубова. Фарфоровая посуда новой фабрики была хорошего качества, понравилась потребителю и потеснила саксонский фарфор. За 10 лет работы фабрики количество работников на ней удвоилось, причем иностранцами были только управляющий и художник. Гарднер изготавливал сервизы для императорского двора и дворян, а также наладил массовый выпуск недорогой фарфоровой посуды. Давая разрешение иностранцам на открытие предприятия, Мануфактур-коллегия обязывала их заниматься обучением русских рабочих и мастеров. Например, основатель ситценабивной фабрики в Шлиссельбурге Лиман обучал 20 купеческих детей мастерству составления красок и ситцевой отделке [4, с.130-131]. На основе крупного производства в Московской губернии развился народный промысел, существующий и поныне, - Гжель.

Бумажная промышленность к концу века почти полностью обеспечивала внутренние потребности. С 10 до 90 увеличилось количество мануфактур галантерейной промышленности. Доходы от вино¬куренных заводов увеличились в 10 раз и составляли треть государственного бюджета. Екатерина II отменила государственную монополию на смолокурение, и смола превратилась в рыночный товар. К концу века количество химических предприятий увеличилось до 10. Химическая промышленность представляла объект повышенного государственного интереса, доля рыночных отраслей которой составляла 18% [8, с.80-87]. Екатерина II способствовала развитию часового дела в России. При ней впервые в Россию были приглашены и начали работать швейцарские часовые мастера. Покровительство императрицы обеспечивало им льготы и кредиты. При мастерах на казенный счет обучалось 12 учеников-подростков [4, с.132].

Ряды вольнонаемных рабочих пополняли обездоленные, разорившиеся крестьяне, неимущие горожане, дети разночинцев. Этот люд шел на мануфактуры для прокорма. Условия труда на российских мануфактурах были тяжелыми, а зарплаты хватало на нищенское существование. Однако мизерная, но гарантированная оплата труда привлекала на мануфактуры и фабрики городской и деревенский люд. За 40 лет число наемных рабочих на промышленных мануфактурах увеличилось в 2 раза. Количественные изменения повлекли за собой и качественный сдвиг. Увеличивалась плата за труд, определялась продолжительность трудового срока, появилась возможность перехода с одного предприятия на другое. Именно из таких работников формировался слой потомственных кадровых рабочих. Но была и другая категория рабочих, состоящая из среднего достатка, а иногда и богатых мещан и купцов. Эти шли на мануфактуру за обучением, чтобы, овладев мастерством, стать предпринимателями в этой отрасли. Среди владельцев мануфактур, помимо купцов и дворян, можно встретить зажиточных, "капиталистах" крестьян, которые, владея мануфактурами, оставались крепостными. В этом состояло противоречие феодального общества, в недрах которого зарождался и креп капиталистический уклад. К концу века доля крестьян среди владельцев текстильными предприятиями составляла 35%, купцов - 52%, а дворян - 13% [5, с.274]. Нажитые капиталы и либерализация законодательства позволили крестьянам и разночинцам перейти в купеческое сословие, а низовым купцам повысить свой статус. Купеческие нувориши, занимавшиеся только промышленной деятельностью, были более независимыми от государства, чем "старое" купечество, но и менее поддерживаемыми властью, поэтому их деятельность отличалась неустойчивостью и непродолжительностью, что вполне характерно для ранней стадии капиталистических отношений.

Однако крепостническая система изначально деформировала капиталистические отношения. Выражалось это в том, что порой при наличии наемной рабочей силы промышленники предпочитали труд крепостных, преимущественно "посессионных", крестьян. Объяснение следует искать в специфике наемных работников. Они формировались преимущественно из оброчных крестьян-отходников, труд которых был сезонным, и, следовательно, определял высокую стоимость работы, слабую связь с производством, низкую квалификацию и производительность труда.

Таким образом, развитие промышленности повлекло за собой рост городского населения. Если за XVII и первую четверть XVIIIвв. население возросло на 36 тыс. чел., то за период с 1724 по 1796г., т.е. за 72 года, оно увеличилось в 4 раза и составило почти 1,5 млн чел. [6, с.28].

3. История Челябинской области